Сердца откроются нам (гет)

Это был последний счастливый день в замке Хогвартс. Больше Хелен не видела Северуса Снегга. Он перестал вызывать ее к себе, а она перестала ходить на уроки по защите от темных искусств. Словно они оба сговорились всячески избегать друг друга. А потом — это страшное обвинение в убийстве директора, и то отчаянье, с которым Хелен цеплялась за мысль, что это не правда, что Избранный ошибся, но Джинни, подтвердила его слова. Не верить ей не было никакой причины.

В тот день, когда состоялись похороны Дамболдора, Хелен воспользовавшись отсутствием в замке учеников и учителей, проникла в кабинет Снегга, на втором этаже. Она с замирающим сердцем открыла дверь в комнату, где была так счастлива в ту ночь, надеясь увидеть, что-то такое, что опровергнет этот ужасный навет.

Кабинет был пуст, словно его тщательно убрали задолго до трагедии разыгравшейся той ночью в астрономической башне. Как будто человек, живший здесь, загодя приготовился к своему уходу и уничтожил все следы своего пребывания. Хелен села в его кресло, закрыла глаза и попыталась вспомнить тот вечер. Она ясно представила себе пылающий камин, Северус сидит напротив нее и домовой эльф Имберли шустро накрывает на стол.

Тихий хлопок заставил ее открыть глаза, она испугалась, что кто-то застал ее в кабинете и сейчас начнутся неприятные расспросы. Но перед ней стоял тот самый домовой эльф, сжимая в руках небольшой конверт.

— Хозяин профессор, сказал отдать это молодой мисс, если она придет сюда. — эльф протянул ей письмо.

— Спасибо, — Хелен развернула послание.

В нем были только два слова — «Верь мне».

Бумага вспыхнула, и девушка выпустила горящий лист из рук. Только несколько частичек пепла упали на серый ковер. Хелен закрыла лицо руками и, не в силах больше сдерживаться, беззвучно заплакала. Имберли с тоской глядел на маленькую мисс, не в силах ей помочь или утешить. Он исчез и через секунду вернулся со стаканом воды.

— Выпейте, пожалуйста, не надо так плакать, еще есть надежда. — он осторожно прикоснулся к ее щеке, — если хозяйке, что-то понадобиться она может всегда позвать Имберли, и он явится, чтобы ни случилось .

Хелен благодарно кивнула и дрожащими руками взяла стакан.

На следующий день, когда Хогвартс Экспресс увозил ее прочь от замка, она смотрела в окно купе на растворяющиеся в дали островерхие башни и отчетливо понимала — кончилось то беззаботное время, когда ее волновали лишь уроки и собственные сердечные переживания, кончилось и не повториться больше никогда.

Прошел год. Родители Хелен почти не появлялись дома. Оба они были объявлены «нежелательными персонами» и за их поимку егерям была назначена немалая награда министерством. Их абсолютная чистокровность не принималась во внимание. Министерство желало подавить малейшие попытки сопротивления.

Мама ни за что не соглашалась покинуть больницу Святого Мунго и своих пациентов, а отец, не мог оставить ее одну. Поэтому он и еще несколько авроров, также не пожелавших подчиниться министерству, по предложению Страут Мириам остались охранять персонал и больных. Верные своей клятве целители, не отказывали в помощи никому, даже «пожирателям смерти», но каждый вновь прибывший пациент проверялся с особой тщательностью и лишался на время волшебной палочки, а вокруг «Универмага» были наложены предельно сильные заклинания защиты. Открытый штурм лечебницы не был на руку темным волшебникам, да и как бы не были те уверены в своей силе и безнаказанности, они оставались людьми, и им тоже иногда требовалась помощь, поэтому больницу пока не решались трогать.

Хелен с бабушкой оставались жить в маленьком белом домике, скрытом от посторонних глаз заклинанием Фиделиус. На случай если все же их обнаружат, отец показал дочери еще одно жилище, на окраине небольшого рыбацкого поселка. Небольшая двухэтажная хижина. В ней было всего четыре комнаты, по две на каждом этаже и малюсенькая кухня. Но как временное укрытие оно прекрасно подходило. Поселок почти со всех сторон был окружен высокими скалами, и лишь несколько могучих деревьев росли на их вершинах. Трудно было выжить на этих бесплодных камнях под постоянными сильными порывами ветра.

Девушка сидела возле камина и читала «Ежедневный Пророк», по информации, преподносящейся как истина в этой желтушной газетенке, складывалось, что волшебный мир неудержимо несется к единственной и наверняка победоносной войне с маглами. «Когда чистокровные волшебники и волшебницы, наконец-то займут, причитающееся им по праву, положение повелителей этого мира». Хелен была готова взорваться от возмущения, но ее останавливало сладкое посапывание малышки, спавшей в плетеной из ивовой лозы люльке.

Колыбелька висела в воздухе и легонько покачивалась, управляемая волшебной палочкой в руке Хелен. Бабушка суетилась на кухне, из которой уже тянуло ароматными запахами печеных пирожков. Мирную тишину нарушало лишь потрескивание радио, стоявшего в углу. Девушка ждала очередной передачи «Поттеровского дозора». Только он сообщал действительно правдивые новости. Каждый раз она замирала, когда начинали перечислять имена убитых пожирателями и пропавших без вести людей, боясь услышать имена родителей, родственников или друзей. Правда, в нем не раз всплывало имя Северуса.

Как только не охаживали его так называемые «корреспонденты». Сердце Хелен падало при упоминании о Снегге. Даже его чистоплотность стала предметом издевательств, и выставлялся он как полнейший грязнуля, никогда не знавший ванны и шампуня. Хотя за все время учебы в Хогвартсе, Хелен ни разу не видела, ни одного пятнышка на его белоснежных манжетах и воротничках. Той же внешней безупречности он требовал и от учеников своего факультета.

Малышка заворочалась в своей постельке и Хелен легким движением палочки передвинула люльку поближе к креслу. Кроха, просыпаясь, уже терла маленькими кулачками свои еще сонные глазки. Она чихнула и окончательно проснулась.

— Проголодалась, маленькая моя. — Хелен взяла на руки дочку.

Девочке уже шел пятый месяц, и это был на редкость смышленый ребенок. Не успела еще бабушка узнать, что правнучка проснулась, а в корзинке, стоявшей в углу кухни, уже зазвенели бутылочки с козьим молоком, которое так любила малютка.

Улыбаясь и вытирая руки передником, бабушка вошла в комнату.

— Солнышко, встала? Верно голодная, слышь как бутылки бренчат? Иди, подогрей молоко, а я повожусь с ней.

Ребенок с готовностью протянул ручонки к бабушке. Она вечно баловала ее, как когда-то баловала Хелен. Иногда бабушка даже оборачивалась огромной полосатой кошкой, и давала малышке вдоволь нанежиться в ее мягком пушистом меху.

Хелен взяла с каминной полки цепочку, на которой висел золотой медальон ОД, и прошла на кухню. Иногда она слушала, как переговаривались через него бывшие члены Отряда Дамболдора, устраивая маленькие пакости своим «новым» преподавателям. Они совершенно не задумывались о том, какой опасности подвергают не только самих себя, но и своих родственников. Нередко Хелен слышала и голос Джинни, она еле сдерживалась, чтобы не окликнуть ее.

Девушка уже возвращалась в зал с бутылочкой теплого молока в руках, когда голосом Невилла Долгопупса заговорил медальон.

«Всем членам Отряда Дамболдора — всеобщая мобилизация! Гари Поттер в Хогвартсе! Прибытие через Кабанью Голову, передайте всем кому возможно, война началась!»

Хелен вздрогнула и взглянула на бабушку. Та спокойно смотрела на нее, словно заранее знала, что сейчас случится. Поднявшись из кресла, она забрала из рук внучки бутылочку, и нежно поцеловала ее в лоб.

— Иди, ты нужна ему, — ее голос, сорвавшись, выдал внутреннее волнение, но старушка, знала — бесполезно уговаривать внучку остаться.

Девушка прижалась к ней и малышке, целуя ту в белобрысую макушку. Потом резко повернулась, вышла в коридор, застегнула на талии пояс с висевшим на нем кошелем и, накинув на плечи теплый плащ, ушла.

Когда дверь за ней закрылась, ноги старушки подкосились, и она опустилась в кресло. Что предначертано, то свершится. Выбора нет. Она ни на что не надеялась. Малышка на ее руках забеспокоилась и потянулась к бутылочке с молоком, она была голодна. Это движение заставило старую ведьму опомниться и посмотреть на девочку, слезы бессилия покатились по ее щекам.