Наше фирменное заклинание (гет)

Нотт нервно мерил шагами министерский коридор. Уже через пять минут должно было начаться расширенное слушание по поводу его прошения о визите в Азкабан к отцу. В прошлый раз его заявление завернул руководитель административной службы, Смит. А теперь оно будет рассматриваться комиссией, и решение будет приниматься голосованием. Гермиона была уверена, что шанс на положительный исход есть. Девушка сдержала свое слово, она помогла коллеге написать вступительную речь и собрать достаточную нормативную базу, чтобы подкрепить его слова аргументами и примерами уже одобренных прошений. В частности, она откопала документы о том, что после Первой Магической Войны почти никому из родственников не было отказано в посещении заключенных. Но с девяносто восьмого года, когда нынешний Министр Магии Кингсли Шеклболт удалил дементоров из волшебной тюрьмы, правила были ужесточены. Хотя при дементорах произошло несколько известных побегов темных магов. В частности, побег Бартоломью Крауча-младшего, успевшего натворить много зла на свободе, прежде чем дементор расправился с ним окончательно. А теперь, после реформы охраны тюрьмы подобных лазеек больше не существовало. А если они и существовали, об этом Гермионе не было известно. Тем не менее, редкие визиты все же были одобрены. Странно, что Теодору не дали разрешение ни разу за четыре года. Ведь уже в этом году некоторые родственники Мальсибера были пропущены к нему в Азкабан. И этот пример так воодушевил Гермиону, что она, сидя над статьями в библиотеке, даже позволила себе радостный возглас.

Но потом она как будто увидела себя со стороны. Она — та, что боролась против Волдеморта и его приспешников, Упивающихся смертью — пытается помочь одному из них увидеть сына. Ей должно было быть все равно, или нет, даже противно заниматься такими вещами. Если бы об этом узнали Рон или Гарри, что бы они подумали? Что бы подумала семья Уизли, узнав, что она помогает Упивающемуся? Ведь по вине одного из них погиб Фред. Погибли Люпин и Тонкс, остался сиротой их новорожденный сын.

Но она помогала вовсе не убийце. Она делала это для человека, ничем не заслужившего осуждения, которое обрушилось на него. Она чувствовала, что этим отчасти помогает и себе, желая доказать что-то окружающим. Сколько раз ей приходилось, гордо подняв голову, проходить мимо тех, кто кричал ей вслед: «грязнокровка». Она тоже не выбирала семью, в которой родилась. Вот и Теодор Нотт не выбирал. И он не сделал ничего дурного. Она это понимала, но увы, была убеждена, что это невозможно объяснить кому-то из ее друзей, а уж тем более, ее любимому человеку. Выходило, что она продолжала прятать от Рональда один секрет за другим — и ничего не могла с этим поделать.

Наконец, дверь в зал для слушаний отворилась, и ведьма в строгой серой мантии пригласила Теодора внутрь. Слушание было закрытым, и Гермиона не могла на нем присутствовать. Но она собиралась поддерживать коллегу до конца и пообещала ему оставаться здесь до завершения рассмотрения, ожидая результатов.

Нотт придержал для ведьмы дверь, пропуская ее перед собой, а затем бросил взгляд на Гермиону.

— Удачи, — пожелала она.

— Спасибо, — ответил он, после чего скрылся за дверьми зала.

Время ожидания тянулось медленно. Не выдержав долгого сидения на одном месте, Гермиона подошла к окну, где было светло, как днем. Хотя на самом деле был уже вечер. Сегодня служба магического хозяйства передавала отличную осеннюю погоду и светлое время суток до самого конца рабочего дня. Разноцветные листья, кружась, падали на землю, устилая широкую аллею пестрым ковром. В это время года, пока осень была еще теплой, они с родителями часто любили выбираться куда-нибудь с палатками, пожарить сосиски и зефир у костра. В последнее время ей их обоих очень не хватало, и она жалела, что видится с ними редко. Но она даже не могла представить, каково это — знать, что больше никогда их не увидит.

Время тянулось бесконечно, ей даже начало казаться, что двери никогда не откроются, но тут послышался тихий скрип, затем створки распахнулись, и из них выскочил взъерошенный Нотт. Он выглядел даже бледнее обычного. Гермиона поднялась со стула, но успела лишь сделать пару шагов ему навстречу.

— Идем отсюда, — скомандовал он, положив руку на ее плечо и легонько подтолкнув по направлению к выходу.

— Какое решение они вынесли? — спросила она, быстро перебирая ногами, стараясь поспеть за Теодором, который широкими шагами пересек коридор и уже достиг лифта. Ей не терпелось узнать результат.

Юноша нажал на кнопку лифта, двери отворились, и он влетел внутрь. Гермиона последовала за ним.

— Я не получил разрешения, — Теодор со злостью ударил кулаком в ладонь. Лифт начал свое движение, унося их в Атриум.

— Нет… не может быть, — Гермиона не поверила своим ушам. Она так много работала. Они должны были удовлетворить запрос. — Мне очень жаль, — прошептала она.

— Это с самого начала была глупая затея. Комиссия состоит сплошь из ветеранов войны или их родственников. Они никогда не рассматривают дела в пользу бывших Упивающихся смертью или их детей, — горько усмехнулся он, облокотившись одной рукой на стену лифта. — Не стоило и надеяться, — с упреком добавил он, — надо было оставить все это.

Гермиона опустила глаза в пол. Выходит, он винил ее за то, что именно она внушила ему ложные надежды. Но она так не считала. Всегда нужно бороться, только так можно достичь желаемого. Если комиссия своим решением «мстила» сыну Упивающегося, не слыша резонных аргументов, значит, их должны услышать другие.

— Нет, это еще не конец, — решительно возразила она. — Мы запишемся на прием к Министру Магии. Я хорошо знаю его, мы с Кингсли Шеклболтом сражались бок о бок во время войны. Он послушает меня, — сказав это, Гермиона осознала, что после такого все уж точно узнают о том, что она помогает сыну Упивающегося. Но для нее это было уже не так важно, как желание добиться для Теодора справедливости.

— Когда? Через месяц? Уже будет поздно, — с убитым видом произнес коллега.

Наверное, он был прав, ведь его отец умирал, и никто не знал, сколько он еще протянет в Азкабане.

— Но мы… — Гермиона не могла поверить, что больше ничего не может сделать. Должен был быть еще какой-то выход. — Мы что-нибудь придумаем.

Из уст Теодора вырвался невеселый смешок.

— Почему ты так упорно мне помогаешь?

— Я просто… — начала девушка, но не смогла подобрать нужных слов, — хочу помочь тебе.

— Ты чувствуешь себя обязанной из-за того, что думаешь, что я запал на тебя, или вроде того? — едко поинтересовался Теодор. — Этого никогда не случится, Гермиона, расслабься. Ты мне ничего не должна.

— Что? — вспыхнула девушка. Нотт снова обратился худшей версией себя. — Я и не думала так. Это вовсе не из-за того, что ты меня поцеловал. Зачем бы ты это ни сделал, — гордо подняв подбородок, заверила его она.

— Я просто хотел заткнуть тебя, ты так много болтала, — с сарказмом заметил он.

Гермиона почувствовала обиду. Она невольно вспомнила, как губы Теодора прикоснулись к ее губам, как несдержанно и горячо он прильнул к ней своим телом, как крепко сжимал ее плечи, словно искренне нуждался в ней. Разве так целуют, когда хотят «заткнуть»?

— Это ложь, — с горькой насмешкой возразила Гермиона.

Теодор смерил ее оценивающим взглядом, но ничего не ответил. Лифт остановился, распахивая двери в Атриум.

— Увидимся завтра на работе, — бросил он, прежде чем смешался с толпой волшебников, торопящихся занять свободный камин.