Наше фирменное заклинание (гет)

Полуденное солнце едва начало клониться к закату, когда Гермиона Грейнджер прошла через «Дырявый котел» на Косую аллею. Жара стала понемногу спадать, и поднявшийся свежий ветерок приятно обдувал лицо и шею. С любопытством оглядывая знакомые магазинчики, девушка чувствовала радостное воодушевление. Как будто вот сейчас, наконец, должно было наступить то самое долгожданное светлое будущее. Когда все вокруг постепенно встали на ноги, реабилитировались, перестали бояться, стали смотреть вперед открытыми глазами.

Казалось бы, воспоминания о том, как она вместе с родителями впервые ступила на эту мощеную улочку, уже давно должны были стереться из памяти, ведь с тех пор прошло почти тринадцать лет. Но некоторые события никогда не забываются. Будучи одиннадцатилетним ребенком, получившим письмо из школы чародейства и волшебства «Хогвартс», Гермиона и не подозревала, насколько сильно изменится ее жизнь. Но теперь уже не представляла себя в стороне от волшебного мира, частью которого она стала.

Обновленные вывески магазинов пестрели выгодными предложениями: «Только до двадцатого августа — два оловянных котла по цене одного!» и «Аптекарская распродажа: желчь броненосца по пятнадцать сиклей за унцию!». Косая аллея знала не только хорошие, но и плохие времена. Почти все магазины и заведения здесь опустели во время Второй Магической войны. Многие хозяева пустились в бега, скрываясь от приспешников Темного Лорда, поэтому заколотили окна и двери своих помещений. Но были и те, кто не успел спастись, и их магазины стояли тогда с разбитыми стеклами, распахнутыми дверями, разграбленные и покинутые. Одним из тех, кто пострадал от рук злых волшебников, был Флориан Фортескью, владелец кафе-мороженого, которое Гермиона с друзьями так любили. Флориан был похищен Упивающимися смертью (1), а через некоторое время найден мертвым. Многие хорошие люди погибли во время той войны. Но память о них осталась. И в случае Фортескью — нашелся человек, который продолжил его дело.

Присев за свободный столик у входа в любимое кафе, Гермиона бросила взгляд на наручные часы и поняла, что явилась на встречу раньше, чем нужно. Это, впрочем, было почти привычкой. Она всегда считала, что лучше прийти чуть раньше, чем опоздать, заставляя других ждать.

— Привет, Гермиона! — из магазина вышел темноволосый молодой человек, одетый в белый передник. Из маленького кармашка на его груди торчало пестрое самопишущее перо, которое ерзало от нетерпения в ожидании заказа. — Давненько тебя здесь не видел. Как ты?

— Отлично, Декс, — отозвалась девушка, смущенно отводя взгляд. Декстер Фортескью, внук Флориана и нынешний владелец кафе-мороженого, в позапрошлом году пригласил ее на свидание и получил отказ. Но почему-то неловко из-за этого всегда было только ей. — Надеюсь, ты тоже в порядке, — улыбнулась она.

— Еще как, — охотно ответил Декстер. — Какое мороженое тебе принести? — при этих словах перо выскочило из его кармана и приготовилось записывать под диктовку на пергаменте, который Декстер держал в левой руке. — Кстати ты не передумала? Мое предложение в силе, — подмигнул юноша. — Ты не сомневайся, я не собираюсь всю жизнь продавать мороженое. Я обязательно кем-нибудь стану. Мы, Фортескью, всегда оставляли след в истории. Вот, например, мой пра-пра-прадед был директором Хогвартса, а меня, между прочим, назвали в его честь.

— Она в курсе обо всех директорах школы, Декстер, ведь она единственная на курсе читала «Историю Хогвартса», — за спиной раздался знакомый смеющийся голос, и в следующее мгновенье на соседний стул плюхнулся Рональд Уизли. — И нет, она не передумает, так что отвали, Декс, — ухмыльнувшись, Рон приобнял девушку и быстрым движением поцеловал ее в губы. — Она будет шоколадно-ореховое, а мне принеси два шарика клубничного с вафлями, один шарик ванильного с кокосовой стружкой и один вишневый с шоколадной глазурью и мармеладными единорожками.

— Что-нибудь еще? — поинтересовался Декстер. Веселое выражение его лица сменилось подчеркнуто вежливым.

— Еще большой мятный коктейль, — добавил Рон, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула.

— Угу, — приняв заказ, юноша скрылся в дверях кафе.

— Рональд Уизли! — строго произнесла Гермиона, как только убедилась, что они остались одни. — Зачем ты так с ним?

— А что, боишься потерять поклонника? — ухмыльнулся Рон, сминая в руках взятую со стола салфетку.

— Да он же не всерьез, — терпеливо объяснила Гермиона и тепло улыбнулась. — Он прекрасно знает, что шансов у него нет.

— Ну да, и поэтому он так разошелся. «Я обязательно кем-нибудь стану и не буду всю жизнь торгашом!», — кривляясь, передразнил Рон. — Можно подумать, что быть продавцом ниже достоинства умного человека. Пфф…

— Это вовсе не так, — посмотрев на свои сложенные на коленях руки, тихо возразила Гермиона. Но это была ложь. На самом деле она с Декстером была совершенно согласна. Она считала, что каждый человек должен идти за своей мечтой, пытаться реализовать себя в том, что ему близко, к чему он тянется всей душой. И Рон мог бы попытаться развивать свой потенциал, достигнуть чего-то большего, а не ограничиваться продажей волшебных приколов. Но это выбор Рона, и она должна этот выбор уважать.

— Разумеется это не так, — продолжал Рональд. — Только дурья башка Фортескью этого не понимает. Эй, а вот и они! — ворчливый тон Рона мгновенно сменился довольным. Он принялся махать только что появившейся на противоположной стороне улицы парочке держащихся за руки волшебников, аппарировавших (2) туда секундой ранее. И Гермиона безошибочно узнала в них Гарри и Джинни, которые, не расцепляя рук, направлялись прямо к их столику.

— Привет! — наперебой поздоровались они, а Джинни, потянувшись к Гермионе, заключила ее в объятия.

— Ну наконец-то, мы уже заждались, — к Рону вернулось хорошее расположение духа, и Гермиона тут же поспешила забыть неприятный осадок, оставшийся после прерванного разговора.

— Одно дело немного затянулось, — пояснил Гарри, с усмешкой косясь на Джинни. — Вы уже заказали? — спросил он. Получив утвердительный ответ, он сказал, что пойдет заказать мороженое, и вошел в двери кафе.

— Да, простите, что задержались, — затараторила Джинни. — Мы решили заглянуть к мадам Малкин и узнать насчет сроков пошивки мантий для подружек невесты. Правда, я так и не определилась с цветом. Может, сливовый? — предположила она, оценивающе глядя на Гермиону, но тут же покачала головой: — Нет, он слишком темный. Ладно, до двадцать шестого октября еще есть время, — протянула она, а затем посмотрела на Рона. — Что это я все о себе... У вас-то как дела? Выбрали дату свадьбы? Ну, или хотя бы месяц?

— Скорее всего, это будет ноябрь, — не раздумывая, сказал Рон.

— Думаю, что январь, — одновременно с ним произнесла Гермиона.

— Эмм… ну ладно, — ответила Джинни, прерывая неловкую растерянную паузу. — Кто-нибудь хочет пойти на концерт «Вещих сестричек» в эту субботу?

— Концерт? Я — за, — вернувшийся за столик Гарри занял место рядом с младшей Уизли. И вслед за ним на столе, наконец, появилась еда.

— Ты не могла бы хоть раз в жизни согласиться с моим мнением? — взвился Рон, игнорируя попытку сестры сменить тему и даже не обращая внимания на начавшее таять трехэтажное разноцветное мороженое, стоящее перед ним. — Чем плох ноябрь? Отличный месяц.

— Рон… — начала Гермиона, не понимая, что именно вызывало такую острую реакцию. Да, они обсуждали дату свадьбы, но так и не пришли к единому решению. А теперь каждый просто высказал свои пожелания. Так что именно задело Рона? — Ты несправедлив. Я ценю твое мнение, — попыталась объяснить она, — просто я подумала, что свадьба в январе, в начале года, будет символизировать начало новой жизни.

— Угу, — кисло ответил Рон, пододвигая к себе креманку с мороженым.

— Кстати, о новых началах, — на этот раз тему решил поменять Гарри. — Гермиона, ты не хочешь ничем поделиться? — заговорщически произнес он, отправляя ложку с мороженым в рот.

— Ах да... — из-за этих споров Гермиона совсем забыла, что, идя сюда, собиралась первым делом рассказать всем свои новости. — Вы можете меня поздравить, — объявила она. — Я перехожу на работу в отдел обеспечения магического правопорядка.

— Что?

— Что? — хором переспросили Уизли.

— Но тебе же нравилось в отделе регулирования и контроля за магическими существами! — удивилась Джинни.

— А как же домовые эльфы? — не без легкой доли сарказма спросил Рон.

В самом деле, всего каких-то четыре года назад, когда девушка поступала на работу в Министерство Магии, она и думать не хотела о карьере в подразделении правопорядка. Гермиона категорически заявляла всем и каждому, что хочет сделать для мира что-то хорошее, и поэтому никогда не будет рассматривать органы правопорядка как вариант своей карьеры. И действительно, за время работы в отделе регулирования и контроля за магическими существами она сделала много полезного, способствовала значительному улучшению жизни эльфов-домовиков и их собратьев. Но настало время перемен. Постепенно, увидев работу обновленного и освободившегося от гнета Темного Лорда и его последователей Министерства изнутри и поняв, как самоотверженно работают маги на благо не только волшебного сообщества, но и мира магглов (3), Гермиона решила, что она может принести много пользы не только для магических существ, но и для волшебников, может взять на себя гораздо больше ответственности, и даже риска. И она просто обязана испытать свои силы. Она чувствовала, что готова пожертвовать более комфортными условиями нынешней работы, чтобы теперь спасать не только магических существ, но и людей.

— Я много думала над этим, — поделилась Гермиона, — и осознала, что ведомство правопорядка приносит гораздо больше пользы, чем помощь эльфам. Помощь людям намного важнее. Я подала прошение две недели назад, и вчера они прислали мне ответ. Меня переводят с понедельника! — восторженно закончила она.

Ее щеки пылали. Гермиона не знала, как Рон и Джинни отнесутся к этой новости, но она очень хотела услышать слова поддержки. Такие же, какие услышала от Гарри двумя днями ранее, хотя он узнал об этом и не от нее. Глупо было надеяться, что ее прошение будет для него тайной. Она переводилась в его подразделение, и он не мог оставаться в неведении. Когда одна из лучших учениц Хогвартса и подруга Гарри Поттера, Гермиона Грейнджер, переводится в твое ведомство, об этом гудят все сотрудники.

— Так ты теперь будешь работать с Гарри? — все еще изумленно глядя на подругу, переспросила Джинни.

— Да, но не совсем. Я перехожу в сектор борьбы с неправомерным использованием магии. У него немного другие задачи, нежели у аврората (4), — пояснила Гермиона.

— Но ты ведь все равно присмотришь за этим любителем рискнуть своей жизнью, правда? — шутя спросила Джинни, запуская руку в непослушную копну волос своего жениха, как всегда, тщетно пытаясь пригладить пару торчащих локонов.

— Как обычно, — с улыбкой заверила ее Гермиона.

Отчасти это было правдой — она всегда заботилась об этих двух сидящих сейчас с ней за столом обалдуях, постоянно влипающих в неприятности, и теперь, когда Гарри продолжал заниматься опасной деятельностью, за ним снова не мешало бы присмотреть. У Гермионы теперь будет доступ в отдел правопорядка, и она сможет даже изучать его дела, если получит соответствующее разрешение. И, если надо, помочь советом, или даже удержать его от необдуманных и рискованных решений. Пусть она и не будет сражаться вместе с ним против темных магов, но она будет еще ближе, чтобы оказать поддержку в нужную минуту, и Гарри будет знать, что в любой ситуации сможет к ней обратиться.

Хорошо, что Рон в безопасности в своем магазине приколов, и за него можно быть спокойной. Гермиона повернулась к Рону, который все это время молчаливо сидел, отложив ложку. Его глаза блестели.

— А что ты думаешь насчет моей новой работы? — нерешительно спросила она, не понимая, что стоит за этим молчанием.

— Я очень счастлив за тебя, Гермиона, — ответил Рональд, крепко обняв девушку. — Я всегда знал, что ты сможешь добиться всего, чего захочешь. Я так горжусь тобой, — сказал он, уткнувшись носом в ее плечо и зарывшись в ее пушистые волосы.

— Спасибо, Рон! — она обняла его в ответ.

Гермиона действительно была счастлива. Друзья и любимый человек поддерживали ее во всех начинаниях, что бы ни случилось. И именно они вселяли в нее такую уверенность в том, что, если будет нужно, она сможет свернуть любые горы.

__

(1) Death Eaters — Упивающиеся смертью

(2) Apparition — аппарация — способ перемещения волшебников на достаточно дальнее расстояние за считанные секунды

(3) Muggle — маггл

(4) Auror office — аврорат

— Гермиона, вот и ты. Проходи, — Джон Долиш, заместитель главы отдела обеспечения магического правопорядка, распахнул перед девушкой дверь, и Гермиона вошла в крохотное душное помещение, в которое, не иначе как волшебным образом, между шкафов, заваленных кипами пергаментных свитков, протиснули три рабочих стола. Долиш, как и Гермиона, пару лет назад перевелся сюда из другого отдела, а точнее, из аврората — вероятно, после войны и всего, что ему пришлось пережить, он посчитал, что ему нужна менее опасная работа. Что ж, его можно было понять.

Два стола пустовали, а за третьим сидел светловолосый молодой волшебник с вьющимися волосами. Увидев вошедших, он поднялся, протягивая руку для приветствия.

— Это Ламберт Холидей, младший научный сотрудник, — представил его Долиш, проводя рукой по своим коротким жестким волосам, словно проверяя, хорошо ли они уложены.

— Очень приятно познакомиться, Ламберт, — ответила Гермиона, продолжая осматривать кабинет. Две стены занимали широкие светлые зачарованные окна, за которыми нещадно пекло солнце. В ее прежнем кабинете окна были поменьше, но и сам он был просторнее, оттого в нем было не так жарко, как сейчас здесь.

— Можно просто Берт, — отозвался Холидей, вытирая рукавом выступившую на лбу испарину. — Когда уже служба магического хозяйства прекратит передавать сорокоградусную жару? Невозможно работать! — пожаловался он.

— Я уже отправил им две служебные записки об этом, — поддержал разговор Долиш, — но ничего не изменилось. Я слышал, они так намекают руководству, что не мешало бы предоставить им очередной отпуск. Ах да, вот твое рабочее место, — заместитель начальника указал Гермионе на стол, стоящий в центре, прямо напротив двери. — Знаю, в отделе регулирования и контроля за магическими существами у тебя были условия работы получше. Но я уверен, это ненадолго. Такой работник, как ты, наверняка сможет заслужить повышение в ближайшее время. Мне тоже приходилось начинать с самой мелкой работы, когда я перешел сюда.

— Ничего, — Гермионе стало неловко выслушивать поток оправданий от своего нового руководителя, поэтому она поспешила прервать его. — Здесь есть все, что нужно, для работы. Я, пожалуй… — она покосилась на торчащие из шкафов свитки пергамента, кое-как сваленные и наспех завязанные разноцветными лентами, — сначала изучу дела. — Она сняла верхнюю мантию и, повесив ее на крючковатую вешалку, положила на стол свой рабочий портфель.

— А я доделаю отчет, — добавил Холидей и с видом занятого человека уткнулся в свои записи.

— Хорошо, не буду мешать, — ответил Долиш. — Ламберт введет тебя в курс дел. Третий сотрудник сейчас находится на выезде и подъедет после обеда.

— Ясно, — без лишних слов ответила Гермиона и, засучив рукава, принялась вынимать из центрального стеллажа свитки пергамента. Позади нее хлопнула дверь — Долиш отправился в свой кабинет. Но Гермиона уже не обращала внимания на сторонние раздражители. Она целиком и полностью погрузилась в материалы дела «О нарушении Статута о секретности» магом по имени Дэвид Коткин (1), который долгое время притворялся фокусником, демонстрируя магглам настоящее волшебство и вводя их в заблуждение. Он не был гражданином Великобритании, но, приобретя широкую мировую известность в качестве иллюзиониста, не раз гастролировал здесь, и органы магического правопорядка Соединенного Королевства неоднократно пытались арестовать его, устраивали облавы, но ему все время удавалось скрыться.

Гермиона перебрала уже пару коробок, поражаясь, сколько же пергамента исписали ее новые коллеги. Несколько часов пролетели, как одно мгновение. Холидей, опершись головой на руку, откровенно зевал.

— Апчхи! — не сдержалась Гермиона, развернув очередной пыльный свиток длиной не менее пятидесяти дюймов. Коткин столько раз нарушал закон, что по нему накопилась целая гора документов, которые Гермиона попутно сортировала по датам и нумеровала.

— А-а-а, изучаешь это закрытое дело, — лениво протянул невесть каким образом оказавшийся рядом Холидей, о котором она совершенно забыла. На его лице была написана скука. Отчет явно немного утомил его.

— Я еще не дочитала до конца, — ответила Гермиона, сдув пыль с очередной крышки от коробки с кучей скрученных в рулоны пергаментных свитков. — Но спасибо за информацию. — Она понимала, что ей так просто не отделаться от него, но попытаться стоило. Нужно было сразу же дать понять и ему, и третьему сотруднику, что она намерена работать, а не проводить время за болтовней и сплетнями.

— Да, наши парни связались с коллегами из МАКУСА (2), чтобы узнать, в каком состоянии находится рассмотрение дела об этом преступлении. Те ответили, что судили его не раз, но ему всегда удавалось доказать, что Статута о секретности он не нарушал, что магглы полностью поверили в то, что это всего лишь ловкость рук. И они ничего не могут сделать. Так что и мы это дело прикрыли, — Холидей позволил себе усесться на стол Гермионы, отодвинув разложенные бумаги. — Так что можешь дальше не читать, сплошная скукота…

Гермиона почти физически почувствовала, как ее щеки наливаются краской от гнева. Но постаралась сдержаться.

— Послушай, Лам… Берт, — начала она, резко откинув выбившиеся из прически и упавшие на лицо локоны, — ты не мог бы для начала… — но договорить не успела. Дверь в кабинет вновь скрипнула. «Что на этот раз понадобилось Долишу?» — подумала она, но, обернувшись, увидела совершенно другого человека.

Это был стройный брюнет с отпущенными сзади немного длиннее, чем нужно, волосами и сдвинутой набок челкой, почти касавшейся глаз. Его лицо было бледным, как у человека, кожа которого практически не видела солнечного света. Тонкие губы сложились в узкую полоску, а холодные серые глаза неприязненно взирали на девушку сверху вниз.

— Гермиона Грейнджер, — растягивая слова, констатировал он, бросив портфель на свободный стол. В его интонации сквозило такое превосходство, что Гермионе захотелось отпрянуть.

— Вижу, вы осведомлены о том, кто я, — с достоинством ответила девушка, глядя наглецу в глаза и отмечая, что он достаточно высок, чтобы помериться ростом с Роном, но намного худее него, с узкими плечами. Такие фигуры называют мальчишескими. — А вы не собираетесь представиться? — с вызовом спросила она.

Лицо юноши было смутно знакомым, но где она могла его видеть, и при каких обстоятельствах, память пока не подсказывала.

Брюнет не ответил, а только сдавленно усмехнулся, многозначительно переглянувшись с Ламбертом.

— Не переживай. Меня она тоже не вспомнила, — закатив глаза, проговорил Холидей, а затем повернулся к Гермионе: — Я учился на четвертом курсе Гриффиндора, когда ты выпускалась. Ну, или должна была выпуститься. Ох, этот год… Столько событий, — запричитал Ламберт, качая головой. — Но четверокурсники в то время ведь только под ногами мешались, и нас эвакуировали домой. Так что неудивительно, что ты меня не замечала. А вот с ним-то вы одногодки, — добавил он, указав на брюнета.

И правда, стоило Гермионе получше вглядеться в лицо незнакомца, как она стала припоминать: занятия по зельеварению у профессора Слагхорна, шестой курс — этот парень сидел за одним столом с Драко Малфоем. Тогда Крэбб с Гойлом не смогли достигнуть необходимого уровня для продолжения уроков зелий, и Малфою пришлось искать другую компанию. Тогда она впервые и обратила внимание на Теодора Нотта, вечно бывшего невидимкой на Слизерине. Неудивительно, что она сейчас не узнала его. Что стало с вечно молчаливым, необщительным, скрытным, но в то же время воспитанным и прилежным молодым человеком? Насколько помнила Гермиона, он никогда не ввязывался ни в какие сомнительные мероприятия, вроде Инспекционной дружины, не пытался конфликтовать с Гарри, да и вряд ли стремился стать Упивающимся смертью. Его даже не было в Хогвартсе во время решающей битвы. Наверное, родители забрали его из школы задолго до этого дня. Теперь перед ней стоял самодовольный и самоуверенный тип. А ведь когда-то, узнав, что он, как и она, получил «превосходно» по всем предметам, Гермиона подумала, что хоть кто-то из ее одногодок со Слизерина сможет сделать что-то хорошее и сломать привычные стереотипы о слизеринцах. Постепенно общественность поймет, что не всем выходцам из змеиного факультета важны лишь привилегии и влияние. Пожалуй, он начал правильно, придя в отдел обеспечения магического правопорядка, но теперь остановился в своем развитии, прозябая в должности младшего сотрудника и не двигаясь дальше.

— Я отлично помню тебя, Теодор, — ответила она. — Просто думала, что ты, как и положено джентльмену, представишься, войдя в кабинет и встретив здесь нового человека. Что ж, мне жаль, что я ошиблась.

— Вот как… — иронично подняв бровь, заметил Теодор. — Я не удивлен. Гермиона Грейнджер ошибается — это не новость ни для кого. Стоит только вспомнить, кто все школьные годы числился у нее в друзьях. Уизли и Поттер — те еще ошибки, — ухмыльнулся он, обходя по дуге разложенные повсюду коробки с документами. — Ну, а что касается этикета, то женщины в нашей стране сами добивались равных прав. Разве не поэтому ты сидишь сейчас здесь, а не стоишь у плиты, поджаривая ростбиф, чтобы накормить пятерых детей? Да и зачем мне представляться, если ты и так меня знаешь? К тому же, чтение нотаций и попытка перевоспитать других уже при первой встрече — это вообще дурной тон. Лучше преподать урок этикета собственным примером, мисс Грейнджер, — заключил Нотт, развалившись на стуле за своим столом. В его глазах мелькали лукавые огоньки.

Гермиона вспыхнула. С ней уже очень давно никто не разговаривал в такой манере. Она как будто снова вернулась в школу и оказалась ученицей, на перемене до прихода учителя препирающейся со слизеринцем. Как можно называть Гарри Поттера, человека, победившего Темного Лорда, ошибкой? Уму непостижимо. Видимо, некоторые выходцы из Слизерина живут в совершенно иной реальности...

— Ты только что прочел мне нотацию при первой встрече, — парировала она. — Я не собираюсь в этом участвовать. Мне некогда заниматься такими глупостями, как дискуссия с тем, кому давно следовало повзрослеть. Я пришла сюда работать и, уверяю вас обоих, ненадолго задержусь на должности младшего сотрудника, так что не вздумайте ко мне привыкать, — засучив рукава, Гермиона уселась на свое рабочее место, откуда только что отскочил Ламберт, да так быстро, словно его ужалил грюмошмель (3).

— Похоже, мы только что прочли нотации друг другу, — констатировал Теодор. — Следовательно, мы квиты.

Достав из портфеля бутылку огневиски, он поставил ее на стол, а затем левитировал из ящика три миниатюрных бокала. — Предлагаю отметить первый рабочий день Гермионы Грейнджер, которая задержится тут ненадолго! — провозгласил Нотт, разливая жгучую жидкость. И Холидей ту же материализовался возле его стола, словно бы ждал этого с самого утра.

— Да что вы… — Гермиона задохнулась от возмущения, — что вы себе позволяете на рабочем месте?! Если вы не прекратите, я буду вынуждена подать на вас рапорт начальству! — это было просто неслыханно. Мало того, что они даже не делают вид, что трудятся, так еще и распивают спиртные напитки, прямо за рабочим столом. А Холидей, кажется, даже не доделал отчет.

— Забавно, — заметил Теодор, — тебе не лениво спасать мир, но страшно до дрожи нарушить правила. Расслабься, Гермиона, мы уже не в школе, а ты не староста, — усмехнулся он. Послышался звон стукнувшихся друг о друга наполненных бокалов. Оба молодых человека выпили по первой рюмке. — Ну, если ты так хочешь… сними с меня баллы, — тонкие губы Нотта растянулись в ехидной ухмылке. А затем они вместе с Холидеем захохотали.

— Это невозможно! — воскликнула Гермиона. Вскочив с места, она сгребла в охапку стопку пергаментов и вышла за дверь.

__

(1) Дэвид Коткин — настоящее имя Дэвида Копперфильда

(2) Магический Конгресс Управления по Северной Америке (МАКУСА)

(3) Glumbumble — грюмошмель — серое мохнатое летучее насекомое

— Пора просыпаться, соня, — Гермиона вскочила с постели и, накинув халат, раздвинула занавески, впуская в комнату солнечный свет.

— Ох… ну еще немножко давай полежим, Гермио-она, — Рон накрыл голову подушкой, — я еще сон не досмотрел!

— Да ты его уже забыл, — со смехом девушка откинула одеяло со своего жениха. — Уже десять, сколько можно спать?

— Вот, всегда ты так, — причитал Рон. — Давай сегодня никуда не пойдем, будем валяться в постели весь день!

— Рональд Уизли! — Гермиона укоризненно покачала головой. — У нас столько дел! Нужно купить подарок ко дню рождения Гарри, да и у Джинни день рождения уже меньше чем через месяц. Забрать заказанные книги, забежать в аптеку... И еще я обещала родителям купить для них билеты в театр.

— Ох, — простонал Рон, нехотя выполз из постели и заковылял в ванную на затекших ногах. — Ты иногда такая брюзга, Гермиона Грейнджер. Пожалуй, я еще подумаю, стоит ли мне на тебе жениться.

Рон не был бы собой, если бы не отпускал подобного рода шуток. Гермиона не обижалась. Она считала, что ему порой недостает уверенности в себе. И, возможно, поэтому ему иногда нужно подчеркнуть свою значимость. Гермиона же в этом не нуждалась.

Когда дверь в ванную захлопнулась, она принялась заправлять постель, потом собирать разбросанную по полу одежду Рона, из карманов которой посыпались разноцветные леденцы. Сколько же раз она говорила ему, что карманы — не место для конфет! Он ведь уже не ребенок, чтобы прятать сладости. Всплеснув руками, Гермиона достала палочку:

— Эванеско! — произнесла она, очищая пол. Довольная наведенным порядком, Гермиона подошла к шкафу. Сегодня будет прекрасный день, и ничто не сможет этому помешать. «Даже мои новые коллеги — незрелые глупцы», — думала она, выбирая подходящую для выхода одежду. Она сделает все, что запланировала на сегодня, а в понедельник отправится на работу в замечательном настроении и погрузится в дела, не обращая внимания на посторонние раздражители. Выбрав светло-коричневую мантию, она повесила вешалку на ручку шкафа и поспешила в ванную, чтобы присоединиться к Рону в душе.

Время летело незаметно. Солнце лениво плыло по небу, не торопясь входить в зенит. Воскресное утро дышало свежестью. Выйдя из магазинчика «Флориш и Блоттс», Гермиона закинула на плечо свою сумку, в которой уместилось очень много всего, в том числе и стопка только что купленных книг.

— Ты так и не рассказала, как прошла твоя первая рабочая неделя? — поинтересовался Рон, щурясь от яркого солнышка, весело играющего на его веснушчатом лице. Они прогулочным шагом брели по мощеной улочке. Рон крепко сжимал руку Гермионы в своей ладони, и этот его жест был таким теплым. Подумать только, когда-то она могла лишь мечтать о таком, даже не надеясь, что Рональд Уизли разделит ее чувства. Но теперь он принадлежит ей, а она ему. И им больше не нужно преодолевать препятствия, сражаться, убивать. Они могут просто быть рядом. Это и есть счастье, разве не так?

— Ох, Рон, не спрашивай, — отмахнулась Гермиона, беря его под руку и ласково прижимаясь щекой к его плечу. — Не хочу об этом даже вспоминать.

— Что такое? — удивился Рон. — Все было так ужасно? Не могу в это поверить! Так много работы? — он с беспокойством посмотрел на нее.

— Да дело не в количестве работы, а в обстановке на рабочем месте, — пожаловалась она. — Двое сотрудников, с которыми мне приходится делить кабинет, только и знают, что расслабляться, и ничего не хотят делать. Они не выполняют свои обязанности. И даже пьют огневиски прямо за рабочим столом, представляешь? — Гермиона посмотрела на Рона, ожидая увидеть на его лице возмущение, но уголки его губ были подняты вверх, и было заметно, что он изо всех сил старается не засмеяться.

— Что в этом забавного, Рон? — непонимающе воскликнула она.

— Да ничего, — прыснув, ответил Рональд, — кроме того, что мы с Джорджем на работе занимаемся тем же самым, — он высвободил свою руку из обхвата Гермионы и ласково обнял ее за плечо. — Может, не все так плохо?

— Я говорю абсолютно серьезно, Рон, — обиженно продолжала Гермиона. — Я вовсе не шучу.

— Так ведь и я... хм... Ну ладно, — Рональд задумчиво почесал голову. — Наверняка проблему можно решить. Двое дерзких юнцов тебе надоедают? Приструни их. Кто, как не ты, может это сделать профессионально? — улыбнулся он. — И опыт у тебя есть.

На этот раз и Гермиона не смогла сдержать улыбки.

— Если бы юнцов... Один из них — наш ровесник, и именно в нем все дело. Он расхолаживает более молодого коллегу, провоцирует его на нарушение...

— Правда? — заинтересовался Рон. — Кто? С какого факультета?

— Теодор Нотт, — при произнесении этого имени Гермиона закатила глаза, вспомнив самодовольную физиономию наглеца.

— Не может быть! Пфф… — удивился Рональд. — Он же всегда был тише воды ниже травы. Рта лишний раз не раскрывал, ютился на задних партах. Да его и не замечал никто. И ты не можешь поставить его на место? Не поверю.

— В тихом омуте гриндилоу водятся, — ответила Гермиона. — Видел бы ты его сейчас. Он стал таким… высокомерным… хамом.

— Всего лишь? Да все слизеринцы насквозь пропитаны высокомерием, и хамство — их хобби, разве тебя это удивляет хоть на унцию? Уверен, ты пойдешь завтра на работу с высоко поднятой головой и утрешь ему нос, — Рон притянул Гермиону к себе и нежно поцеловал.

— Так и сделаю, — прошептала Гермиона, отвечая на поцелуй. — Давай сегодня гулять всю ночь, — неожиданно предложила она. — Не хочу лежать в кровати и думать о завтрашнем рабочем дне.

— Не могу, — ответил Рон. — Завтра вставать рано. Собираюсь на важную встречу, нужно отвезти образцы новых конфет в Зонко. Хотим, чтобы они продавали наш товар. Ох да, хочешь покажу? Я вчера вечером их взял с собой из магазина. Сейчас, — Рон принялся шарить по карманам. — Подожди… где они? Неужели дома забыл? Хотя... как я мог, ведь они были в карманах. Странно…

Гермиона смотрела на растерянное лицо Рона, и у нее холодело на сердце. Стало ясно, что он говорил о тех самых конфетах, которые она уничтожила утром. Нужно было сказать ему об этом прямо сейчас, но язык ее не слушался. Это ведь были всего лишь конфеты, просто сладости… Откуда ей было знать?

— Рон, — упавшим голосом начала Гермиона, останавливая его руку, продолжавшую шарить по карманам. — Этих конфет… их больше нет.

— В каком смысле? — нахмурившись, Рональд остановился и недоуменно посмотрел на девушку. — Как это нет? Где они?

— Я их уничтожила, Рон, прости, — Гермиона заломила руки, — я думала, что это просто леденцы.

— Что? Уничтожила? — глаза Рона округлились. — Да мы с Джорджем над ними неделю корпели, Гермиона! — вспыхнул он. — Просто леденцы? Просто леденцы! — он ударил себя ладонью по бедру. — Вот так ты всегда относилась к моей работе. Ты считаешь, что это несерьезно, что это просто развлечение! Забава! Эта забава, Гермиона, приносит мне доход! На эти деньги я плачу за нашу с тобой квартиру, покупаю одежду... На эти деньги я собираюсь содержать нашу семью!

— Рон, — растерялась Гермиона. — Не кричи на меня, я же не знала…

— Гермиона, ты самая умная девушка из всех, кого я знаю, и ты признаешься, что чего-то не знала, — зло хохотнул Рон. — И до сих пор не знаешь, на какой день назначить нашу свадьбу. Или ты передумала выходить за меня? Если да, то так и скажи! Я заслуживаю честности, Гермиона. Школьная влюбленность прошла? Я все пойму, не надо из меня дурака делать!

— Перестань, Рон! — на глаза Гермионы навернулись слезы. — Знаешь, что, — остановила она его, положив ладонь ему на грудь. — Я не хочу, чтобы кто-то из нас наговорил лишнего, так что я сейчас просто пойду к родителям, чтобы дать тебе время остыть, и вернусь домой вечером, и тогда мы спокойно поговорим, — предложила она. Она больше не могла продолжать эту ссору. Только не сейчас, когда у нее и без того сложный период в связи с работой. А проблемы в личной жизни ее просто добьют. — Прости за конфеты, — с этими словами она аппарировала, оставив Рона одного.

Проведя вечер в своей старой детской комнате, она вернулась домой, купив по дороге свежей выпечки — но обнаружила, что придется есть одной. Рона не было дома, и ночевать он так и не пришел.

Рон вернулся домой на следующий день, к вечеру. Он все еще не разговаривал с Гермионой, продолжая дуться и всячески демонстрируя оскорбленные чувства: громыхал столовыми приборами, хлопал дверями, бросал на нее многозначительные, полные злой обиды взгляды. Он как будто специально нарывался на продолжение ссоры. Гарри смог бы их помирить, но Гермиона знала, что в ближайшее время им не удастся увидеться с другом. Свой день рождения в этом году он решил отмечать только со своей невестой, а в другое время они втроем вряд ли соберутся. Гермиона слишком устала, чтобы выяснять отношения, и не хотела снова выслушивать жалобы Рона. Так что она просто приняла душ и легла спать, а утром обнаружила своего жениха спящим на диване в гостиной и ушла еще до того, как Рон проснулся.

К счастью, войдя в Министерство, где кипела работа, она почувствовала себя лучше. Весь день был впереди, она выспалась, была полна сил, чтобы сделать множество важных дел, и у нее в голове уже формировался план. Но, поднявшись в свой теперешний кабинет, она поняла, что безумно скучает по старому месту.

В отделе регулирования и контроля за магическими существами ее всегда ждало множество сов с корреспонденцией, ей приходилось разбирать жалобы, читать благодарности, отвечать на просьбы. Она жила этой работой и чувствовала себя полезной.

Здесь же Гермиону встречали только Берт Холидей, по обыкновению, сидящий в небрежной позе, с ногами, закинутыми на стол, и неразобранные коробки пыльных пергаментов. Жару, которую устроила служба магического хозяйства, она уже почти перестала замечать. Теодор Нотт же не изменял себе, продолжая, как и всю прошлую неделю, являться на работу к обеду, что ужасно злило Гермиону, но, казалось, никто, кроме нее, этого не замечал, либо все делали вид, что это в порядке вещей. Временами она даже сомневалась, правильно ли поступила, подав прошение о переводе. Здесь она не видела результатов своего труда, пока лишь пытаясь изучать дела и собирая список предложений по улучшению работы сектора борьбы с неправомерным использованием магии. Но Гермиона была не из тех, кто сдается при первой неудаче. Каждый день она напоминала себе, зачем она здесь, убеждала себя, что по-прежнему идет к глобальной цели, пусть и маленькими шажками. Поэтому, глубоко вдохнув и засучив рукава, она снова и снова принималась побеждать рутину.

Еще хуже безалаберности Холидея была его непрекращающаяся болтовня. Как только Гермиона входила в кабинет, ей казалось, что где-то внутри Ламберта включается особый механизм, запускающий его речевой аппарат. Каждый день ей приходилось выслушивать бесконечные истории из его личной жизни. И дело было не только в том, что они были ужасно скучными, а порой и вовсе глупыми или даже мерзкими — они отвлекали от работы. А во второй половине дня с приходом Теодора Гермиона переходила на второй круг своего личного ада. Создавалось впечатление, что Нотт еще в самом начале заметил, что бесконечный поток сознания Холидея раздражает ее, и поэтому он специально провоцировал Берта, задавая ему самые разные вопросы. Так, когда Ламберт стал распространяться о том, как мучительно проходило у него обучение аппарации, и как у него однажды на практическом занятии пошла носом кровь, которая при перемещении осталась висеть в воздухе и затем шмякнулась на пол, обдав брызгами рядом стоящих девчонок, Нотт очень живо интересовался траекторией брызг, их скоростью, а также тем, где именно остались кровавые пятна на мантиях учениц. И очень долго смаковал подробности — почему-то его особенно занимало, что именно девочки сказали в тот момент.

Столько ругательств, начиная от коротких восклицаний типа «вашу ж банши!» и заканчивая многосложными, вроде «авгуровы перья мне в зад», «дрянной драконий дух» и «дементора вам под одеяло» Гермиона в жизни не слышала. Да еще Теодор выкрикивал их высоким девчачьим голоском. А учитывая, что ее рабочий стол находился прямо посередине между столами коллег, и они переговаривались через нее, повышая голос, чтобы заглушить шорох пергамента, Гермиона никак не могла отключиться от их беседы, как бы ни старалась.

Но сегодня Теодор превзошел себя. Ближе к вечеру, когда рабочий день Холидея и Нотта достиг апогея безделья, и Ламберт достаточно выдохся, описывая в красках, как, тренируя невербальное «Акцио» со своим однокурсником, он случайно призвал его штаны (Гермиона была готова поспорить, что это либо вранье, либо тем, кто остался без штанов, оказался именно Ламберт), Теодор не дал ему замолчать, открыв новую, и весьма своеобразную тему для обсуждения.

— Эй, Берт, — скучающим тоном поинтересовался Нотт, раскачиваясь на стуле и отклоняясь влево, чтобы из-за головы сидящей в центре кабинета девушки увидеть своего собеседника. — Что ты думаешь о теории Хамблдона Куинса (1)? — Нотт зевнул, но Гермиона готова была поклясться — за зевком он скрыл сдержанный смешок. Куинс был совершенно посредственным теоретиком, выдвинувшим спорную версию о том, что волшебники произошли с планеты Марс, а магглы — от грибов, но в свое время он вызвал множество споров в магическом обществе. И Теодор наверняка завел этот разговор в присутствии Гермионы, чтобы поддразнить ее. Но она не собиралась реагировать, как ни в чем не бывало продолжая делать заметки на пергаменте.

— Эмм… — Ламберт заметно занервничал и даже убрал со стола ноги и выпрямился, как будто его только что застали за каким-либо запрещенным занятием. — Я ничего о ней не думаю, — протяжно ответил он, а затем закашлялся, натужно выпучив глаза и пытаясь жестами что-то изобразить, наклонившись чуть дальше, за спину Гермионы. Но она все равно успела все отлично увидеть боковым зрением. Бедняга Холидей решил, что Нотт забылся, заговорив при ней о теории, уничижающей магглорожденных. Но как же он ошибался! Теодор сделал это намеренно.

— Так ты подумай, — тут же подхватил Нотт, оставляя без внимания намеки Ламберта, — очень интересно порой находить сходство межу грибами и… потомками магглов. — Теодор сделал ударение на последнем слове и осклабился.

Перо Гермионы отчаянно скрипело, так как она с силой давила на него, едва не продырявив острым кончиком пергамент.

— Вот, например, опята, — после недолгой паузы заговорил Нотт, поднявшись со своего стула и принимаясь, насколько позволяло узкое пространство кабинета, прохаживаться между столами, поигрывая волшебной палочкой, пропуская ее между своих длинных пальцев. Стук каблуков его туфель раздавался за спиной девушки, с каждым ударом подогревая ее злость. А Теодор тем временем продолжал: — У осенних опят коричневая шляпка, и на ней такие тонкие линии, совсем как волосы... А ты, Гермиона, ведь родилась осенью? — иронично пропел он. Это было последней каплей, и, прежде чем он успел сказать что-то еще, Гермиона вскочила со своего стула и подошла к нему вплотную, уперев свое магическое оружие в его шею.

— Ты!.. — прошипела она, глядя на пульсирующую вену на шее Теодора Нотта, рядом с которой его кожи касался кончик ее палочки, — ты просто самый ужасный, отвратительный, самый мерзкий человек на свете! — выдохнула она, гневно сверкая глазами. Мысленно она приготовилась к невебральному «Протего», но реакция Теодора ее удивила. Он не делал попыток проклясть ее, хотя палочка была у него в руке, вместо этого он спокойно стоял, глядя на нее сверху вниз, и на его лице играла легкая полуулыбка.

— Как много прилагательных в превосходной степени, и все обо мне, — наконец произнес он, не сводя с нее прямого взгляда. — Гермиона, ты что, пытаешься напасть на служителя Министерства Магии прямо под крышей обители правопорядка? — едко поинтересовался он, даже не делая попыток оттолкнуть ее или отодвинуться. — Может быть, в таком случае, тебе стоило оставаться в отделе регулирования и контроля за магическими существами? Лучше тебе было работать с животными, если твоих коммуникационных навыков не хватает для работы с людьми. А то так ты нам поубиваешь всех преступников еще до суда.

Он отошел к своему столу, потому что Гермиона опустила палочку и сделала шаг назад. Она была в растерянности. Нотт был прав — она перегнула палку. О чем она вообще думала? Почему не сдержалась, а позволила спровоцировать себя на опрометчивый поступок?

— Эээ... может, чайку? — Ламберт, о котором оба, казалось, забыли, подал голос. Он выглядел бледным и встревоженным.

— Угу, — равнодушно поддержал Нотт.

— Нет, спасибо, — ответила Гермиона. — Мне нужно сходить к… Долишу. Отнести отчет, — схватив первую попавшуюся стопку пергаментов, она выскочила за дверь, даже не взглянув на коллег, оставшихся в кабинете.

Разумеется, она не собиралась идти к Долишу. И, что бы там ни подумали оба сотрудника ее отдела, она не планировала писать заявление об увольнении или вроде того. Она не боялась трудностей и, переходя со старого и уютного места на новое, полное подводных камней, поприще, взвесила свое решение не единожды. Так с чего тогда отступать сейчас? Нет, ей просто нужно было остыть, подумать, проанализировать ситуацию. Поэтому Гермиона просто двинулась вперед по коридору с сосредоточенным видом, как будто шла по какому-то важному делу. Однако она двигалась на автомате, погрузившись в раздумья. Сейчас, за стенами их узенького рабочего пространства, все казалось гораздо проще и прозрачнее. Было же ясно с самого начала, что Теодор намеренно пытается вывести ее из себя, и делал он это не впервые. Но на этот раз она попалась. Нотт показал ей же самой, что ее хваленая выдержка — на самом деле вещь шаткая и ненадежная.

Успокоившись, Гермиона вернулась в кабинет. Она была полна решимости принести Теодору Нотту вежливые сдержанные извинения и забыть инцидент — но, к сожалению, застала комнату пустой. Рабочий день закончился всего минуту назад, а никого уже нет — это было неудивительно, учитывая стиль работы обоих коллег. Взяв сумку и плащ, Гермиона спустилась в холл, на ходу думая о том, что поговорит с Ноттом завтра. Но возле одного из каминов она увидела знакомую фигуру. Теодор только что попрощался с приземистым волшебником и собирался шагнуть в свободный камин.

— Нотт… эээ... Теодор! — окликнула его Гермиона. Он обернулся и, смерив ее быстрым взглядом, двинулся ей навстречу.

— Ты что-то забыла, Грейнджер? — удивленно поинтересовался Нотт, сунув руки в карманы.

— Нет, — Гермиона выпрямилась, гордо подняв подбородок. — Я хочу извиниться за сегодняшнюю вспышку гнева. Это было непрофессионально, — отчеканила она. Хотя сам Нотт вел себя, по ее мнению, еще более непрофессионально. Как мальчишка-пятикурсник. Но речь сейчас шла не о его поведении, поэтому девушка предпочла оставить это без комментариев.

— Да ничего, Гермиона, — на удивление спокойно ответил Теодор без тени сарказма или самодовольства. И добавил, пожав плечами: — Я и так знал, что ты неидеальна. Славно, что ты сама теперь в этом убедилась. Увидимся завтра на работе, — махнув на прощание рукой, он скрылся в камине. А Гермиона застыла на месте, глядя, как Теодор Нотт исчезает в зеленом пламени.

__

(1) Хамблдон Куинс (р.1936) — маг-теорик, выдвигавший спорную теорию о том, что волшебники произошли с планеты Марс, а магглы — от грибов.

Гермиона сидела на пляже, на бревнышке, лежащем на песке. Вытянув босые ноги перед собой, она вдыхала свежий морской бриз. Она всегда любила море, ей нравилось погружать ноги в песок и чувствовать, как он перетекает между пальцами. Песчинки сыпались одна за другой, как и утекающее время ее жизни. Когда она училась в Хогвартсе, все казалось ясным и понятным, и для всего на свете, как и для ее будущего, у нее был план. У нее были цели, к которым она стремилась: закончить школу, получив «превосходно» по всем предметам, найти интересную работу и принести пользу магическому миру, изменить жизнь магических существ в лучшую сторону. А дальше… выйти замуж и обрести семью. Свою семью: мужа и детей. До недавнего времени она была уверена, что двигается в правильном направлении. У нее была работа, раскрывающая ее потенциал, и любящий ее жених, с которым они рука об руку прошли через огонь и воду. Но пришло время, когда ей захотелось большего. Ее работа перестала приносить ей прежнее удовлетворение. И ее новые желания привели к тому, что она оказалась в этом маленьком кабинете в окружении пыльных пергаментов и двух ленивых сотрудников, ходящих на работу только для того, чтобы просиживать штаны и получать за это жалованье. Раньше ей казалось, что в Министерстве трудятся только лучшие, что эта структура работает как часы, где каждый винтик и каждая пружинка находятся на своем месте. Но на собственном опыте она убедилась, что это не так. И то же самое она поняла о своей личной жизни. Как бы она ни стремилась к идеалу, его просто нет.

До слуха Гермионы доносились голоса, музыка и звон посуды — в доме готовилось застолье. Вот уже третий год Билл и Флер отмечали годовщину своей свадьбы в своем коттедже, пригласив только самых близких. Гермионе нравилось находиться в кругу дружной семьи Уизли, наблюдать за шутливыми подтруниваниями братьев друг над другом, и за тем, как по-доброму, но строго покрикивала на них мать. Будучи единственным ребенком, Гермиона всегда мечтала о большой и дружной семье, и Уизли всегда были для нее примером. Она мечтала, что однажды станет частью их семьи. Но в последнее время ее отношения с Роном становились все сложнее, прежнее взаимопонимание таяло на глазах. От Рона все больше веяло каким-то недовольством, все чаще Гермионе приходилось слышать ворчание вместо привычной непринужденной болтовни. Что же происходило с ним, что происходило с ними обоими? Но Гермиона знала одно: ей все тяжелее общаться с ним, и прежней радости это не приносит...

Поднявшись, Гермиона направилась к дому. Она не хотела, чтобы ее ждали или, того хуже, пошли ее искать. Вообще-то она даже хотела помочь накрыть на стол, однако Молли заверила ее, что у нее все под контролем, в чем не приходилось сомневаться, и отправила девушку отдыхать. Но сидение без дела для Гермионы никогда не было отдыхом, ей всегда нужно было чем-то занять руки.

Сегодня выдалась отличная погода, поэтому стол накрыли в саду. В центре стоял пышный кремовый торт, а также любимые французские блюда Флер — буйабес и бланманже, а рядом с ними красовались тарелки с телячьими отбивными, беконом, жареной картошкой и пирогом с почками — любимым лакомством Рона. Гермиона не сомневалась, что он сам находится где-то неподалеку от пирога, прожигая его жадным взглядом. Но ошиблась. Осмотрев сад, она обнаружила своего жениха, сидящего на скамейке у дома с малышкой Виктуар на руках. Девочка, одетая в розовое платьице, тянула к дяде свои маленькие ручки. Три месяца назад ей исполнился год, и она недавно научилась ходить, так что не могла усидеть на месте — но никогда не пыталась сбежать, если оказывалась на коленях у Рона. Удивительно, но он всегда знал, как увлечь ее, словно общение с детьми было еще одним его талантом, помимо блестящего умения играть в шахматы и в квиддич. Засмотревшись на эту картину, Гермиона не успела вовремя отвести взгляд, когда Рон, подняв голову, увидел ее, стоящую под сенью крючковатой лиственницы. И ей ничего не оставалось, как подойти. После их недавней ссоры прошла уже неделя, и отношения понемногу налаживались. Гермиона сознавала, что обида Рона не беспочвенна, и признавала свою вину в том, что уничтожила образцы конфет. Но она считала, что и он не должен был столь резко бросаться обвинениями и оставлять ее одну дома, а затем играть с ней в молчанку. Однако сейчас она понимала, что они оба истощены этой эмоциональной войной и искренне хотят все наладить.

— Люблю эту малышку, — с нескрываемой нежностью произнес Рон, взлохмачивая светлые вьющиеся волосы на головке Виктуар.

— Она тоже тебя любит, — с улыбкой ответила Гермиона, садясь на скамейку рядом.

— А еще я люблю тебя, — неожиданно добавил Рон, протянув свою ладонь и сжав руку Гермионы. — Как же я давно не говорил тебе этого...

Сердце Гермионы сжалось. Рон редко говорил о своих чувствах, он больше любил их проявлять. Ему нравилось делать ей маленькие приятные подарки, дарить цветы. Но Гермионе не меньше нравилось слышать искренние, теплые слова. Сама же она говорила ему это постоянно, и сейчас ей не составило труда повторить.

— А я тебя, — сказала она, думая, что это одна из тех истин, в которой она никогда не будет сомневаться. Она знала Рона как свои пять пальцев. Ей были известны его слабые и сильные стороны, его привычки. Например, он не любил вспоминать, как в день их знакомства Гермиона сообщила ему о том, что у него на носу грязь. И всерьез обиделся, когда она один раз подшутила над ним, отправив к зеркалу, чтобы отмыть совершенно чистый нос. А еще он очень гордился, когда ему говорили, что он из всех своих братьев больше похож на своего отца. Ему нравилось быть уникальным, но в то же время чувствовать, что он часть своей большой семьи и сын своих родителей. Он любил спать на животе, обняв подушку, и, когда по выходным Гермиона просыпалась раньше, она часто видела улыбку на его лице. Она всегда думала, что ему, должно быть, снятся только разноцветные и яркие сны. Он был оптимистом, всегда верил в лучшее и воодушевлял других. Да, никто не мог разуверить Гермиону в том, что Рон — человек, которого она будет любить всегда — родной и близкий. Без него она не представляла своей жизни.

— Хочешь, что-то покажу? — на лице Рона сияла улыбка, похожая на ту, что появлялась у него во сне. Не дожидаясь ее ответа, он сунул руку в карман и вынул ее, сжатую в кулак. Было заметно, что в ладони спрятано что-то темное, квадратной или прямоугольной формы. Гермиона подумала, что это похоже на коробочку, в которой наверняка лежит новое украшение, которое Рон купил ей, чтобы загладить вину. Но, отгибая палец за пальцем, она увидела в руке Рона делюминатор. Вопросительно посмотрев на него, Гермиона открыла рот, чтобы спросить, что он хочет этим сказать, но он опередил ее.

— Всегда ношу его с собой на случай, если ты вдруг позовешь меня, — тихо ответил он.

Когда они сели за стол, вся семья уже была в сборе. Малышка Виктуар сидела на коленях у счастливой бабушки Молли, а главные виновники торжества — в центре стола. Они смотрели друг на друга с такой теплотой, словно поженились только что, а вовсе не пять лет и два дня назад. Было время, когда никто не мог поверить, что двое таких непохожих друг на друга людей, как простой работник Гринготтса из скромной семьи и первая красавица Шармбатона, чья манерность и высокомерие могли оттолкнуть даже самых уверенных в себе женихов, могут полюбить друг друга, так, что свяжут свои жизни. Но теперь в этом уже давно никто не сомневался. Билл и Флер менялись на глазах, прирастая друг к другу, как половинки одного целого. Флер стала очаровательной и домашней, и демонстрировала, что цветастые кухонные фартуки идут ей не меньше, чем модные французские платья. А Билл оказался тонким ценителем прекрасного — порой он с упоением рассказывал гостям о новой картине какого-нибудь магического художника, появившейся в доме. Раньше Гермиона думала, что тихому семейному ужину Флер предпочла бы официально-торжественное празднество со множеством французских гостей, официантами, разносящими напитки, одетыми с иголочки дамами и кавалерами, танцующими менуэт. Но это было не так, она с удовольствием делилась с Молли рецептом домашних колбасок, а через секунду уже весело хохотала над анекдотом Чарли, и Гермиона понимала: им с Флер нравится одно и то же — безопасность и тепло семейного очага. Глядя на Билла и Флер, она представляла себя и Рона на их месте, и чувствовала, что это — то самое, что ей нужно для счастья.

— Гермиона, подай пожалушта кушок пирога ш почками, — с набитым ртом попросил Рон, и Гермиона потянулась к тарелке, мельком подумав, что некоторые вещи никогда не изменятся. Но, по крайней мере, стабильность была одной из тех вещей, которые Гермиона больше всего ценила в жизни.

Полторы недели после праздника у Билла и Флер пролетели незаметно. Не считая воскресного ужина в честь дня рождения Джинни, не произошло ничего, что запомнилось бы Гермионе. Она с головой окунулась в рабочие будни, стараясь выполнять все указания начальства, начиная с сортировки документов и заканчивая наведением порядка в архиве сектора борьбы с неправомерным использованием магии. Отношения с Роном наладились. Он рассказал, что в следующую после их ссоры ночь они с Джорджем восстановили уничтоженные образцы конфет, и встреча в Зонко прошла удачно. Таким образом, все острые углы были сглажены, и, несмотря на то, что Гермиона и Рон почти не виделись — оба проводили на работе больше времени, чем положено — можно было сказать, что жизнь Гермионы вошла в прежнюю колею.

И рабочее взаимодействие с Ноттом стало более ровным. После того, как Гермиона извинилась за свою вспышку, Теодору, казалось, надоело задирать девушку и раззадоривать Ламберта. По какой причине Теодор потерял интерес к этой забаве, Гермиона не догадывалась. Разве что предполагала, что он просто добился желаемого — доказал ей то, что хотел доказать. Гермиона считала, что это к лучшему, ведь теперь у нее появилась возможность более или менее спокойно работать. Хотя иногда она возвращалась к его словам о том, что она «неидеальна», и против воли размышляла над ними, но, ловя себя на этом, тут же переключалась на что-то другое. Сама мысль о том, что Теодор Нотт посчитал себя вправе преподать ей какой-то урок, претила ей.

Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих. Проснувшись рано утром, Гермиона тихо оделась, стараясь не разбудить спящего Рона, и отправилась на работу, по пути забежав в свою любимую кофейню, где продавались завтраки на вынос. Иногда она любила побаловать себя утренней трапезой на свежем воздухе, поэтому удобно устроилась на скамейке в парке. В ее распоряжении оставалось еще минут двадцать, так что, прежде чем аппарировать ко входу в Министерство, можно было спокойно поразмыслить о планах на день. Она собиралась разобрать еще пару коробок дел, ждавших ее на столе, а потом пообедать с Гарри. Утренняя августовская погода радовала, жара уже начинала спадать, солнце становилось ласковым и лишь согревало, но не пекло. Птицы щебетали в ветвях деревьев, а ветер приятно шелестел листвой, и Гермиона, допив свой кофе, позволила себе ненадолго прикрыть веки, наслаждаясь звуками природы — как вдруг эту стройную гамму нарушило хлопанье тяжелых крыльев. Открыв глаза, девушка обнаружила на скамье рядом с собой нахохлившуюся пеструю сову, к лапке которой серой ленточкой был привязан лист пергамента. От кого могла быть эта сова? Гермиона поспешила освободить птицу от ее ноши и быстро пробежалась по строкам, наскоро написанным не очень аккуратным почерком, принадлежавшим, судя по подписи в конце послания, Теодору Нотту. Записка гласила, что Долиш поручил Нотту ввести ее в курс дела, над которым он сейчас работает, и поэтому Гермионе нужно встретиться с ним прямо сейчас в маггловской части Лондона. Нельзя было сказать, что это известие порадовало девушку. Она не была уверена, что сможет сработаться с Ноттом. Но при этом она считала, что обсуждать приказы начальства ей точно не следует, поэтому, тотчас же трансфигурировав мантию в маггловский костюм и отправив пустой стаканчик от кофе в урну, она аппарировала.

Адрес был знаком Гермионе, так что ей не составило труда представить нужное место. Открыв глаза на зеленой лондонской улочке, Гермиона поспешила вдохнуть свежего воздуха. После аппарации, во время которой приходилось терпеть удушье и темноту, это было уже рефлексом. В нос ей ударил цветочный запах, и, обернувшись, она обнаружила, что стоит возле пышного куста белых роз, украшавшего вход в маленький книжный магазин.

— Гермиона, ты в порядке? — голос Теодора возник из ниоткуда. Оказалось, молодой человек стоял у стены совсем рядом с ней. Одет он был в обыкновенные по маггловским меркам серые джинсы, простую рубашку и кеды. Надо было отдать ему должное, он не зря закончил школу, получив «превосходно» по всем предметам, маггловедение он точно выучил на зубок. Глядя на него в немагической среде, нельзя было назвать его странным или чудаковатым. Одежда сидела на нем так, будто он носил ее всю жизнь. Лицо его хранило привычное выражение — смесь невозмутимости и превосходства.

— Да, я в порядке. Почему ты спрашиваешь? — удивилась девушка.

— Просто у тебя было такое лицо, что я подумал, тебя вот-вот стошнит, — с усмешкой поддел он ее.

Гермиона предпочла не реагировать. Она поняла, что с этим человеком просто невозможно добиться какого бы то ни было взаимопонимания и общения без насмешек. Вот и сейчас слова, которые она приняла за вежливое участие, оказались не чем иным, как очередной колкостью.

— Ладно, идем. Тут недалеко, за углом, не будем терять времени, — Теодор указал на аллею и, не дожидаясь согласия Гермионы, двинулся перед. Девушке ничего не оставалось, как пойти за ним. Похоже, он чувствовал себя на территории магглов так же свободно, как и в мире магов. Гермиона ощутила укол зависти. Когда в свои одиннадцать лет она узнала о магическом мире и впервые столкнулась с ним, она воспринимала себя в нем лишней, хотя и не подавала вида, вызубрив наизусть о новом для нее мире все, что только нашла в книгах. Если бы кто-то из чистокровных снобов вроде Малфоя узнал об этом, то наверняка бы не упустил возможности посмеяться. И Гермиона всегда полагала, что в мире магглов дети чистокровных волшебников чувствуют себя так же неуютно. Но, глядя на Теодора Нотта, она поняла, что ошибалась.

— Ты, видимо, давно работаешь в маггловской части Лондона? — спросила девушка, искоса поглядывая на своего спутника, который продолжал идти вперед к неизвестному ей пункту назначения.

— Я уже устал все время помнить, сколько пенни в одном фунте, — как будто невпопад ответил Теодор. — Другое дело у нас: семнадцать сиклей в галлеоне — просто же, — усмехнулся он. — Нет, я вовсе не чувствую себя здесь, как рыба в воде, — мягко произнес Теодор, как оказалось, сразу понявший подоплеку вопроса девушки. На секунду Гермионе показалось, будто за маской привычного чопорного равнодушия промелькнула беспечность. Но лишь на секунду. — Наверное, ты давно хотела наказать кого-нибудь за применение колдовства против себе подобных, да? — едко поинтересовался Теодор. — У тебя будет такая возможность.

— Жду не дождусь, — поджала губы Гермиона, терпеливо проглотив очередное указание на ее нечистокровность.

— Сейчас ты все увидишь, — сказал он, останавливаясь в тени раскидистой лиственницы и кивая на пустую скамейку напротив. — Отсюда отличный вид, поэтому мы здесь. Но тебе понадобится омниокуляр (1), держи.

Теодор вложил прибор в руки девушки. Несмотря на предшествовавший этому не очень приятный разговор, Гермиона была заинтригована. Повернувшись вполоборота, она приложила омниокуляр к глазам и стала внимательно наблюдать за пустынной улочкой. Воцарилось молчание.

Прошло несколько минут. Наконец из-за поворота показалась держащаяся за руки пара, и Теодор еле заметно кашлянул, подтверждая, что это то, чего они ждали. На первый взгляд в том, что пара молодых людей прогуливалась в утренние часы, не было ничего из ряда вон выходящего. Но потом Гермиона поняла, что что-то не так. Молодой мужчина и девушка медленно приблизились к скамейке. Ее длинные светлые волосы, заплетенные в косу, скрывал капюшон. Мужчина осторожно поддерживал ее под локоть, словно боясь, что ее унесет ветром, или она упадет. Он помог своей спутнице присесть, после чего она сняла капюшон и приблизилась к мужчине, чтобы поцеловать его. И в этот момент Гермионе захотелось отпрянуть. Лицо молодой, как она думала, девушки было покрыто сеткой морщин, под глазами синели темные круги, кожа обвисла, а глаза как будто остекленели.

— Мерлин всемогущий! — Гермиона прикрыла рот ладонью и перевела взгляд на Теодора. Почему такой молодой, полный сил мужчина встречается с женщиной преклонных лет? Она не могла задать вопрос вслух, но ее коллега не мог не догадаться, о чем она думает.

— Это Вероника и Джон Бозуорт, они поженились в прошлом году, — сказал он, наклонившись к уху Гермионы. От него приятно пахло, и у Гермионы не возникло желания отстраниться. — Я слежу за ними уже несколько месяцев. Они всегда приходят сюда на прогулку в середине недели, сразу после еженедельного обследования у магговского целителя, — добавил он.

— Но почему… в смысле… — Гермионе показалось невежливым спрашивать, почему Джон Бозуорт женился на старухе. Разве она имеет право кого-то осуждать за его выбор? Неравные браки встречаются не так уж редко, и люди, вступившие в такой брак, заслуживают, чтобы их выбор уважали. Поэтому она задала следующий свой вопрос: — Зачем ты следишь за ними? Какой интерес они представляют для Министерства?

— Министерству интересно, — Теодор перешел на полушепот, — как двадцатисемилетняя девушка смогла так постареть за пару месяцев. А также, как такое могло произойти еще с одиннадцатью людьми, живущими в этом районе, — договорив, он оперся о ствол дерева, наблюдая за изменяющимся выражением лица Гермионы. — Я занимаюсь этим делом уже около трех месяцев, и количество состарившихся с тех пор выросло вдвое. Я опросил всех жертв, их семьи, соседей и друзей, некоторое время следил за тем, куда они ходят и когда, составил их генеалогическое древо до седьмого колена на случай обнаружения дальних мстительных родственников-магов, выяснил количество их врагов и всех, кому они могли перейти дорогу в прошлом. Но все мои зацепки пока еще ни к чему не привели. Магглы бьют тревогу. Они пытаются привязать это к вредным условиям окружающей среды, к продуктам с ГМО, называют это болезнью под названием «Прогерия» (2). Но мы-то знаем, что это не что иное, как темное заклятье. Кто-то проклял двенадцать человек, отнял у них лучшие годы, — негромко объяснил Теодор.

Гермиона не знала, что сказать. Так вот чем Нотт занимался каждое утро. Проводил расследование вне офиса, а вовсе не отлынивал от работы. Столько информации сразу обрушилось на нее. С одной стороны, ей было жаль всех людей, которые пострадали от какого-то темномагического ритуала. Но с другой — она была в недоумении. Она всегда считала себя умной волшебницей, она много читала и знала подробности о многих темных чарах, которыми интересовалась, разумеется, из чистой тяги к знаниям. Но она никогда ничего не слышала о заклятии старения. И зачем кому-то понадобилось так измываться над магглами? Но, кроме всего прочего, Гермиона обнаружила, что ее щеки пылают. Это было настоящее дело. Наконец-то она займется чем-то полезным, а не простым перекладыванием архивных свитков с места на место. Проснувшись утром, она ничего не ожидала от этого дня — и вот оказалась в самой гуще событий. Это то, чего она хотела. То, зачем она перешла в отдел обеспечения магического правопорядка. Она обязательно распутает этот клубок и сделает все, чтобы узнать, кто творит эти злодеяния. Повернувшись к напарнику, она подалась вперед, заинтересованно всматриваясь в его лицо:

— Расскажи мне все, — потребовала она.

— Вот это другой разговор, — усмехнулся Теодор.

__

(1) Omnioculars — омниокуляр — волшебный бинокль.

(2) Прогерия — болезнь старения, была описана независимо двумя врачами Дж. Хатчинсоном (1886 г.) и Х. Гилфордом (1904 г.). В их честь это заболевание называется синдромом Хатчинсона-Гилфорда.

— Ох, Гарри! — Гермиона обняла друга, поднявшегося из-за столика, чтобы поприветствовать ее. Они уже в третий раз за неделю договаривались вместе пообедать, но кто-то из них все время отменял встречу из-за срочных дел. — Я так рада тебя видеть! — девушка сняла плащ и поспешила занять соседний стул еще до того, как молодой человек успел отодвинуть его для нее.

Запахи вкусной еды пробуждали аппетит. На улице Уайтхолл было много подобных заведений, но в этом уютном маггловском кафе всегда вкусно готовили и подавали традиционные домашние блюда, к которым оба они по разным причинам питали особую привязанность. Гермиона чувствовала ностальгию по тем временам, когда она жила с родителями. А Гарри, должно быть, как будто оказывался в любящем доме, которого никогда не имел. Или вспоминал ужины в Норе, которых им обоим порой не хватало.

Гермиона любила обедать в центре маггловского Лондона еще и потому, что всегда могла встретиться здесь с мамой. Раньше, когда девушка жила с родителями, они часто устраивали чаепития с чашками, разрисованными большими цветами, кружевной скатертью и вкусным печеньем. И во время этих чаепитий Гермиона могла рассказать маме все, что у нее на душе. Теперь же, после того как они съехались с Роном, эта традиция ушла в прошлое, и маме с дочкой так хотелось хоть ненадолго вернуть те полные очарования и тепла вечера. Занятость Гермионы редко позволяла им встречаться — и эти встречи она всегда назначала рядом с работой. К счастью, Гермионе уже давно не приходилось объяснять маме многие вещи. Такие, как, например, почему она идет на работу через общественный туалет (1). Миссис Грейнджер давно уже привыкла ко многим странностям в жизни ее единственной дочери и никогда не задавала лишних вопросов.

— Я тоже рад тебя видеть. Ты куда-то торопишься? — с интересом спросил Гарри, усаживаясь на свое место напротив подруги.

— Нет, просто в последнее время в моей жизни случилось столько событий! — всплеснула руками Гермиона и тут же пододвинула к себе тарелку томатного супа. — Спасибо, что заказал мне обед. Я ужасно проголодалась. Я так увлеклась работой, что забыла позавтракать, — поделилась она.

— Вижу, в твоих рабочих буднях произошли изменения, — улыбнулся Гарри. — После перевода ты была такой мрачной. А теперь просто сияешь. Расскажешь, чему ты обязана такими переменами?

— Ну… — протянула девушка, отправляя в рот очередную ложку супа, — я расследую свое первое дело. Вообще-то это секретная информация. Так что я не могу ее разглашать. Но это касается применения темной магии против магглов. Тебе нужен соответствующий допуск.

— А помнишь, было время, когда мы ничего не скрывали друг от друга? — поддел ее Гарри.

— Да… а над чем ты сейчас работаешь? — в ответ поинтересовалась Гермиона.

— Это секретная информация, — самодовольно парировал Поттер, после чего оба засмеялись. Но затем он понизил голос до шепота: — Все еще пытаемся разобраться, правда ли, что кто-то видел пропавшего после битвы за Хогвартс Треверса, или его действительно тогда расщепило на мелкие кусочки. Сегодня утром пришло очередное сообщение, что его видели в Бирмингеме. Двое наших туда уже аппарировали, но ничего не нашли. Вот думаю отправиться туда через некоторое время, когда все уляжется. Может быть, плащ-невидимку захвачу. Понаблюдаю.

Гермиона нахмурилась. Она всегда переживала за Гарри, но его работа была опасной, и с этим ничего нельзя было поделать.

— Будь осторожен, — попросила она.

— Как всегда, — ответил Гарри.

— Что еще нового? Как там Джинни? — девушка решила сменить тему. Хоть они с подругой и виделись совсем недавно, отмечая ее день рождения в кругу семьи Уизли, она всегда по ней скучала.

— А как ты думаешь? — Гарри развел руками. — Постоянно говорит только о свадьбе. Какие цветы выбрать, на какую громкость зачаровать поющие фонтаны и как правильно использовать «Метео Реканто», чтобы не дать дождю испортить праздник.

Это было очень похоже на невесту Гарри. Однажды, когда они с Гермионой вдвоем гуляли на Косой Аллее, Джинни неожиданно остановилась у витрины магазина «Твилфитт и Таттинг», где заметила целую полку маленьких фиалок, сделанных из тончайшего шелка. Увидев блеск в ее глазах, Гермиона поняла, что они обе думают об одном и том же: эти цветы идеально подошли бы к подвенечному платью Джинни, на примерке которого Гермиона присутствовала уже не однажды. Цветы украсили бы платье, придавая ему неповторимую изюминку. Но «Твилфитт и Таттинг» продавали элитную дорогую одежду, и Уизли вряд ли когда-либо ступали на порог этого магазина. Гермиона хотела купить их для Джинни, но та запретила и сказала, что никогда не примет такого дорогого подарка. И будет счастлива выйти за Гарри в любом платье, с фиалками на нем или без. Казалось, это было вчера, но на самом деле — в начале лета. Неужели так быстро пролетело время? И с тех пор воодушевление Джинни от предстоящей свадьбы ничуть не угасло. Она давно и трепетно ждала того дня, когда они с Гарри наконец смогут принести друг другу клятвы в любви и верности. И Гермиона была уверена, эти слова будут непременно идти от самого сердца.

Так что же не так с самой Гермионой? Почему она не озабочена хлопотами относительно собственной свадьбы, и они с Роном до сих пор даже не выбрали дату? Вместо этого Гермиона целыми днями пропадала на работе, и ни о чем другом не могла и не хотела думать. Неужели она совсем не хочет выйти за Рона? Услышать его искренние, сказанные в церкви, слова, обменяться кольцами и с гордостью носить свое на безымянном пальце? Разве она не любит Рона? Конечно же, она любит Рона. Она любила его еще со школы. Он самый открытый, чуткий, честный, добрый и достойный человек из всех, кого она знает. Он тот, кто всегда думал о других больше, чем о себе. Рон подолгу сидел у ее кровати, когда она окаменела на втором курсе. Ради нее в том году он даже смог перебороть свой страх перед пауками. А после побега из Малфой-мэнора, где Беллатриса Лестрейндж пытала Гермиону, Рон не отходил от нее в Ракушке, заботясь и делая все, чтобы она скорее поправилась. Именно он во время битвы за Хогвартс предложил эвакуировать домовых эльфов из кухни школы. А когда Рон с Гермионой отправились в Австралию, чтобы вернуть память ее родителям, он произнес за нее контрзаклятье, потому что она была слишком взволнована и не смогла этого сделать. Он всегда поддерживал ее. Гермиона знала, для Рона важны и дороги простые вещи: семья, дети, близкие люди, он готов отдавать им свое тепло. Воспитанный своим отцом, он никогда не кичился своей чистокровностью и ценил людей не за статус крови, а за то, кем они являлись в действительности. Он всегда смотрел на людей, а не на их связи или деньги. Он — тот, с кем она хотела бы прожить всю свою жизнь. Но почему она не торопится так же, как Джинни, не мечтает о свадебном платье, поющих фонтанах, первом танце? Возможно, в глубине души Гермиона знала ответ на свой вопрос.

Правда была в том, что она не видела себя в роли жены и матери. Она никогда не была одной из тех, кто хотел бы провести полжизни, воспитывая детей, готовя обеды и ужины, убирая дом. Она хотела добиться чего-то. Но совпадали ли их с Роном желания? Он всегда говорил, что готов подождать, пока она сделает карьеру, но всякий раз, когда он держал на руках Виктуар, девушка понимала, что это ожидание не принесет ему радости. Так что, несмотря на то, что они с Роном были сильно привязаны друг к другу, оставалась вероятность, что в этом браке кто-то из них окажется несчастен. Может быть, они просто не подходили друг другу? Может быть, они были созданы для разных вещей? Гермиона мечтала приносить пользу и помогать людям, с малых лет она прилагала усилия, корпела над книгами, училась мастерству волшебника, она хотела стать кем-то... кем-то выдающимся. А Рона, кажется, полностью устраивала торговля волшебными приколами, несмотря на то, каким талантливым магом он был и как много мог бы добиться. Куда пропал тот самый Рон, который спас ее от тролля на первом курсе? Где тот, кто так умело защищал Тонкс во время операции «Семь Поттеров», ловко бросая заклинания в движущиеся мишени — тот, о котором Нимфадора отзывалась с неподдельным восхищением? Почему теперь он зарывает свой талант в землю? Он изменился. Гермиона и раньше все это понимала, но до свадьбы было так далеко, и она отгоняла от себя эти мысли, наслаждаясь обществом Рона, переживая все до одной счастливые минуты с ним и стараясь не думать о будущем. Но теперь близился день, когда она уже больше не могла этого делать. Она должна была взглянуть правде в лицо, принять решение. Но какое? Любой из вариантов разбил бы сердце им обоим. Почему у нее с Роном было все так сложно? И в противовес этому, как просто, легко и естественно все было между Джинни и Гарри.

— Ну, по крайней мере, она теперь не говорит все время о квиддиче, — подытожил Гарри. — А как у вас с Роном?

— Ох, — девушка отложила ложку. Гарри часто обескураживал ее своей проницательностью. Но она не хотела посвящать друга во все свои душевные метания. Ему хватало и своих проблем, а он должен быть сейчас наконец-то счастлив и воодушевлен так же, как и его невеста. — Я не знаю, — Гермиона действительно не представляла, что ответить на его вопрос, но и лгать не было смысла. Гарри все равно догадывался, что не все так гладко, как хотелось бы. — То у нас все хорошо, а то начинаем ссориться. Иногда мне кажется, что мы совсем не понимаем друг друга. А порой… знаешь, все было гораздо проще, когда мы были втроем… — девушка опустила глаза, разглядывая белоснежную, как едва выпавший снег, скатерть. Как холст, на котором можно было бы нарисовать все, что душе угодно. Как ее жизнь сейчас — и только от нее самой зависит, какую дорогу она проложит себе.

— Послушай, Гермиона, — Гарри накрыл своей ладонью руку подруги. — В последние четыре года на Рона многое свалилось. Их семья переживает утрату. Да, прошло немало времени, и они отлично держатся, но горе никуда не делось. Джинни до сих пор иногда плачет по ночам. А Рон… он держит все в себе, — голос друга дрогнул, и он ненадолго замолчал.

Гермиона оцепенела. Она так погрузилась в собственные проблемы, что и сама не заметила, насколько отдалилась от любимого человека. Закрутившись в водовороте трудовых будней, она забывалась, но как справлялись с потерей остальные? Рону так нужна ее поддержка, а она думает только о себе и своем будущем. Как могла она быть такой глухой к чувствам человека, ближе которого у нее никого нет?

— К тому же, — продолжал Гарри, — у вас скоро свадьба. Рон очень старается показать тебе, что может быть серьезным, надежным, внушать уверенность в завтрашнем дне. Он надеется проявить себя ответственным для того, чтобы создать и содержать семью. Это немалый стресс для него, — Гарри замолчал, после чего взял в руки ложку, чтобы вернуться к обеду. — Из нас троих ты всегда была самой ответственной, и теперь нам очень сложно тебя переплюнуть, — шутя добавил друг.

Гермиона улыбнулась. Гарри явно переоценивал ее. Будь она и в самом деле ответственной, она бы расставляла верные приоритеты. На первом месте должен быть только Рон, и так и будет. А остальное она отодвинет на второй план. Разберется с новым делом, а заодно и с непредсказуемым слизеринцем, от которого зависит ее карьера, заслужит повышение — а затем выйдет замуж за своего жениха и будет счастлива, несмотря ни на что.

— О, кстати, — Гарри неожиданно прервал ее размышления, — ты уже получила приглашение на свадьбу МакМиллана?

— Что? Нет еще, — девушка округлила глаза, не веря своим ушам. В прошлом году все вокруг гудели о том, что Эрнест МакМиллан, чистокровный волшебник в десятом колене, наследник одной из состоятельнейших магических семей, ищет себе невесту непременно из древнего рода. Но, кроме Элоизы Миджен, ни одна из претенденток не была одобрена его родителями ввиду их недостаточной чистокровности, богатства и манер. А сама Элоиза Миджен не была одобрена Эрни, поскольку, по словам Рона, она была «страшна, как его чердачный упырь» (которого, кстати, так никто ни разу и не видел, но все были уверены, он непередаваемо ужасен). Так что никакой свадьбы не состоялось. — Так кто эта счастливица? — с интересом спросила Гермиона.

— Элоиза Миджен, — невозмутимо доедая суп, ответил Гарри.

— Хм, но Эрни ведь никогда не интересовался ею, — пожала плечами Гермиона.

— Так вот и я думаю, в чем тут дело, — поддержал ее Гарри, — может, она сделала годовой заказ на любовное зелье в магазине «Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли»?

Версия была так нелепа, что друзья хором рассмеялись. Как бы там ни было, Гермиона была рада, что Эрнест МакМиллан все же понял, что внешность — не главное. Что ж, еще одна свадьба в этом году.

__

(1) Вход для сотрудников Министерства Магии, который появился в 1997 году. Он располагается на улице Уайтхолл, прямо в центре Лондона, и замаскирован под подземный общественный туалет. Для того, чтобы попасть в туалет, нужно бросить жетон, который должны иметь все сотрудники Министерства. Для непосредственного прибытия в атриум надо встать ногами в унитаз, дернуть слив и «слить себя», после чего человек выкатывается из камина в холле.

— Нет, мы уже значительно продвинулись, — хотя Долиш и пытался говорить уверенно, его голос все равно звучал так, словно он оправдывался. Гермиона притаилась за неплотно прикрытой дверью начальника. Она как раз собиралась постучать, когда услышала голоса. Долиш, вероятно, был не один. Гермиона была не из тех, кто любит подслушивать чужие разговоры, и уж тем более не считала это приемлемым, но именно сейчас, к своему стыду, она позволила себе эту вольность, замерев на месте и не дав своей руке коснуться деревянной двери. Интуиция подсказывала ей, что она должна услышать продолжение этого диалога, потому что он каким-то образом касался ее.

— Да, я знаю, что прошло уже почти три месяца, — продолжал Долиш в ответ на слова собеседника, которые сложно было разобрать из-за громкого потрескивания огня — похоже, Долиш разговаривает с кем-то по каминной сети. — За это время сотрудником нашего отдела, Теодором Ноттом, которому было поручено это дело, собрано огромное количество материалов, произведены опросы… — Уши Гермионы вспыхнули. Долиш говорил об их с Ноттом деле с руководством. И течением расследования явно были недовольны. Этот разговор не мог быть конфиденциальным для Гермионы, ведь она уже была посвящена в обстоятельства дела, поэтому она позволила себе слушать дальше. Голос из камина приобретал неодобрительные интонации.

— Нет, мой сотрудник всецело компетентен. Он раскрыл не одно дело за три года своей работы в отделе. Эти месяцы он вкалывал круглые сутки, как последний домовой эльф! — кажется, Долиш начал раздражаться. — Да, я уже ознакомился с докладной запиской Смита. Послушайте, я понимаю, что Нотту не стоило говорить с ним на повышенных тонах, и уж точно не стоило поднимать на Смита палочку. Но, кроме угроз, от него все же ничего не последовало… — кажется, тема беседы начала приобретать личный характер, и Гермионе следовало немедленно развернуться и уйти, вернувшись к кабинету начальства позднее, но ее ноги словно приросли к полу. Потрескивание поленьев становилось все громче, а возмущение собеседника Долиша все явственнее.

— Да, разумеется, у него не было права… Но парня можно понять. Административная служба поступила с ним крайне… неправильно. Несправедливо. Как бы вы повели себя на его месте? — нетрудно было догадаться, что этим Долиш только еще больше сердит собеседника. — Конечно же, вы бы на его месте сохраняли спокойствие. Я в этом не сомневаюсь, да. Разумеется, виновата система, а не Смит. Нет, с Ноттом все будет в порядке, не стоит снимать его с дела, — Гермиона решительно ничего не понимала. Теодор Нотт, тот самый хладнокровный, с вечно невозмутимым выражением лица человек, позволил себе грубую выходку в административной службе обеспечения магического правопорядка? Должно быть, он был под «Империо». Гермиона решила, что разговор окончен, и она уже может деликатно постучать и войти, но Долиш продолжал:

— Я подключил к делу нового сотрудника, подающего большие надежды. Гермиону Грейнджер. Уверен, с удвоенными усилиями мы справимся с этой задачей в кратчайшие сроки. Тем более, оба они лучшие выпускники Хогвартса. Они оба получили «превосходно» по всем предметам, — еще бы Долиш не подчеркивал это, ведь он сам когда-то выпустился из Хогвартса с таким же результатом.

— Хорошо. Я поставлю Нотта в известность о том, что вы дали ему еще один шанс. Да, разумеется. Благодарю вас.

После этих слов последовала тишина, а затем и шорохи, говорящие девушке о том, что руководитель приступил к своей работе. Гермиона сделала шаг вперед и, предварив свое появление легким стуком, вошла в кабинет.

Долиш сидел за заваленным свитками пергамента столом, поливая из палочки азалии в цветочном горшке.

— Простите, что помешала, — извинилась девушка. — Дверь была приоткрыта, и я…

— Да ничего страшного, — заверил ее начальник, отодвигая цветы в сторону. Он выглядел растерянным и уставшим.

— Я принесла подписанное согласие о том, что начинаю работу над делом, — сообщила Гермиона.

— Замечательно. Прекрасно, — просиял Долиш, оживившись. Протянув руку, он взял пергамент и быстро пробежался по нему глазами. — Я очень рад. Ты уже ознакомилась со всеми деталями?

— Да, разумеется, — чтобы прочесть всю собранную Ноттом информацию, Гермионе пришлось потратить не один день, включая выходные и свой сегодняшний обеденный перерыв. Но зато теперь она знала имена всех жертв, их истории жизни, перечень их возможных врагов, списки вероятных родственников с магическими способностями и тому подобное. А по утрам они с Ноттом работали на выезде, опрашивая жертв и попутно обсуждая ход расследования.

— Отлично. У тебя есть еще вопросы? — Долиш явно хотел остаться один.

У Гермионы, конечно же, был вопрос. Ее интересовало, что произошло с Теодором Ноттом, и почему он сорвался на сотрудника в офисе административной службы. Но она не считала себя вправе спрашивать об этом. Да и вообще она не должна была об этом знать. Поэтому, попрощавшись с начальником, Гермиона отправилась на свое рабочее место.

Чем ближе она подходила к своему кабинету, тем отчетливее слышала шум, доносящийся из-за двери. Судя по громким голосам, треску мебели и звону стекла, внутри резвился как минимум табун гиппогрифов. Взявшись за ручку, она толкнула дверь, но первым, что девушка увидела, была летящая ей в лицо бумажная фигурка — самолетик, от которого она едва успела увернуться, пока тот не врезался ей в нос. Несколько таких же висели под потолком, но стоило Гермионе войти, как они медленно и печально опустились на пол. Теодор и Ламберт, сидевшие каждый на своем рабочем месте, держали в руках волшебные палочки, а вокруг царил полный беспорядок. Пустая ваза, по обыкновению стоящая на столе Холидея, была разбита, как и пара рамок с фотографиями на столе Гермионы.

— О, нет... — простонал Ламберт, опуская палочку.

— Мои все равно были быстрее, — заявил Теодор.

— Что здесь происходит? — все еще не веря своим глазам, возмущенно поинтересовалась девушка. — Что вы тут устроили?

— Вот и пришла она, чтобы испортить все веселье, — пропел Теодор, по одной приманивая к себе бумажные записки и отправляя их в корзину для мусора. — Знаешь, Гермиона, я, конечно, догадывался, что ты раньше по работе много общалась с магическими существами, но не думал, что ты стала настолько похожа на одно из них. Только черного одеяния не хватает. Посмотри на Берта, ты одним своим присутствием прямо высасываешь из него всю радость, — Нотт еле заметно улыбнулся. А Холидей сдавленно прыснул, прикрыв рот рукой.

— Очень смешно, — прокомментировала девушка. Что бы там ни случилось у Теодора Нотта, он вел себя в точности как обычно. Как невыносимая, много о себе думающая заноза. — Может быть, если бы ты не убивал время таким бестолковым образом, то не тратил бы по три месяца на расследование одного дела, — едко заметила Гермиона.

Теодор поднял палочку, и взметнувшиеся в воздух предметы — осколки вазы и треснувшие стеклянные рамки — закружили по комнате, поддавшись его невербальным чарам, и уже спустя секунду, целые и невредимые, опустились на свои места. Лицо Теодора ничего не выражало. Гермионе показалось, что ее слова задели молодого человека. Но спустя мгновение он снова стал собой:

— Ты сможешь быстрее? Ну давай пари, Гермиона Грейнджер, — предложил Теодор, протянув девушке руку. — Продвинься хоть на пункт в расследовании за две недели, и я, возможно, так уж и быть, начну к тебе прислушиваться, — усмехнулся он.

— У тебя было три месяца, а мне ты даешь всего две недели? — возмутилась она. — Что ж, будь по-твоему, — Гермиона опустила руку на ладонь Теодора, и, когда его пальцы сомкнулись, она почувствовала легкое тепло. Она и сама забыла, насколько она бывает азартна. Как в тот раз, когда в Выручай-комнате во время тренировок с Гарри она доказала Рону, что может колдовать получше него, так и теперь она сделает все, чтобы поставить Нотта на место. Гермиона сгребла в охапку несколько листков пергамента и придвинулась к своему столу. Ей нужно будет еще раз пересмотреть последние записи, а вечером отправиться в библиотеку за дополнительной литературой. Нотт столько времени был сконцентрирован на этом деле, что наверняка что-то упустил. Ей нужно лишь взглянуть на вещи с другой стороны.

Громкая трель летающих под потолком свирелей, исполняющих навязчивую мелодию, не могла заглушить различные звуки, которыми был полон магазин «Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли». Одна из витрин была полностью занята прыгающими вставными челюстями, изредка выкрикивающими ругательства, другая была забита маленькими поющими шариками с вытянутыми ртами-трубочками и крохотными глазками-пуговками. Занимающие пару полок шляпы, похожие на Распределяющую, поочередно выкрикивали: «Занудерин!», «Ночежор!», «Недосыпафф!», «Развезло!». Компания детей окружила толстостенный аквариум, в центре которого в оранжевом пламени ползала саламандра. Вывеска над аквариумом гласила: «Испытай самовозгорающиеся фигурки феникса!». Школьники бросали в аквариум фигурки, которые вспыхивали разноцветным огнем, а саламандра шныряла туда-сюда и пыталась успеть проглотить эти языки пламени.

Гермиона сжимала руку Рона, который успешно лавировал между спинами рассматривающих товары зевак, прокладывая им обоим путь.

— В десять утра в выходной так много покупателей, — удивленно заметила она, проходя мимо группы девочек, окруживших стенд с зеркалами, в которых плавало одно и то же мерцающее лицо.

— Мы сегодня выставили новые товары, — объяснил Рональд. — Помнишь те конфеты? — не без иронии в голосе добавил он.

Гермиона помнила. За все время их дружбы, а затем и близких отношений, у них было много споров. И самый главный урок, который Гермиона извлекла из всего этого — размолвки не шли на пользу их отношениям. Рон был не из тех, кто мог сесть и обсудить все проблемы напрямую, а затем найти компромисс. Он, скорее, действовал по наитию. А если Гермиона и пыталась добиться от него какого-то решения, он предпочитал ускользать, меняя тему разговора, и в результате каждый из них оставался при своем мнении. Но если двое хотят быть вместе, они должны стремиться навстречу друг другу, уступать в каких-то вопросах. И Гермиона твердо решила, что со своей стороны она может проявить больше чуткости и не давить на него. Ведь Гарри был прав: Рон действительно очень старался доказать ей, что может быть опорой для нее во всем. Ведь именно поэтому он так часто приводил ее в свой магазин, чтобы показать, насколько хорошо идут дела.

— А вон и мой партнер по бизнесу, — Рон помахал брату рукой. Джордж стоял за прилавком, не успевая обслуживать желающих приобрести товары. Возле его стола собралась приличная очередь, но он все равно старался с улыбкой ответить на вопросы каждого, кому нужна была помощь. Увидев Рона и Гермиону, он приветственно кивнул и уже через мгновение присоединился к ним у лестницы на второй этаж. А на его место встала светловолосая ведьма, работавшая в магазине приколов с самого его открытия.

— Верити подменит меня, — пояснил Джордж. — Ну что, Гермиона, дай-ка угадаю, мой непутевый младший брат, которого ты, по несчастью, выбрала себе в женихи, так и не догадался угостить тебя нашими фирменными сладостями? А ведь у нас есть и наборы специально для девочек, — с гордостью добавил Джордж.

— Пфф, — отозвался Рон. — Это же экспериментальная разработка. К тому же, моя невеста не падка на «девчачьи штучки», — с этими словами он крепче сжал руку Гермионы.

— Ой, я тебя умоляю, — закатив глаза, парировал Джордж. — Всем девчонкам это нравится.

Было забавно наблюдать за миролюбивой перепалкой братьев. Гермионе было отрадно видеть Джорджа в хорошем настроении. Она еще помнила то время, когда он вообще ничего не хотел делать, даже с кровати вставать. Ну, а Рон — он так хорошо знал ее. И всегда учитывал ее интересы. Помнил даже никому не интересные мелочи, такие незначительные, как то, что иногда она предпочитает коротать время не только за чтением, но и за решением нумерологических задач. Или что у нее вовсе нет любимых цветов, потому что все цветы для нее одинаково хороши. Или что она иногда может так увлечься любимым делом, что задерживается на работе дольше положенного. Именно поэтому на ее столе стоял его подарок — волшебные часы, всегда поющие веселую песню ровно в пять часов пополудни.

— Ты слышала, мы заключили контакт с Зонко? — продолжал Джордж. — Подумываем над совместной работой со «Сладким Королевством», да и заказы от чайной мадам Пэддифут уже поступили! — не унимался он, обогнав их и первым добравшись до верхнего этажа. Распахнув перед Гермионой дверь в комнату, которую они называли мастерской, он пропустил девушку внутрь. По совместительству мастерская была еще и спальней, потому что у дальней стены стояла двухъярусная кровать, а также кухней, поскольку в помещении, бывало, и готовили, и ели, а еще складом, так как почти все свободное пространство пола было занято рядами ящиков.

— Вот, присядь, — Джордж усадил Гермиону на трехногий стул, предварительно сдув с него неизвестный зеленый порошок. Переложив несколько коробок из одной кучи в другую, он вскрыл одну из них и с гордостью предъявил ее содержимое. От Гермионы не укрылся заговорщический взгляд, который он при этом бросил на Рона. Тот ответил довольной ухмылкой.

— Я с удовольствием посмотрю все новинки, — ответила Гермиона, удобнее устраиваясь на стуле и заглядывая в коробку. На дне лежали знакомые конфеты в разноцветных фантиках.

— Та-даам, — Джордж взял шоколадную на вид конфету в узорчатой упаковке и положил ее на ладонь Гермионы. — «Трюфель-Натяни туфель!» — объявил он. — Хочешь взять туфли у подружки, но они тебе не подходят? Прими «Трюфель-Натяни туфель», и ноги станут нужного размера!

— Что ж, неплохо, — прокомментировала Гермиона. — Хорошо, что у Лаванды и Парвати не было таких конфет в Хогвартсе, иначе бы они точно утащили мою обувь, — со смехом заключила она.

— Из серии для прекрасного пола у нас еще есть меняющие цвет волос ободки и неотражающие зеркала, хвалящие всякого, кто в них посмотрит. Пользуются спросом, — перечислял Джордж.

— Как это — неотражающие? — удивилась Гермиона.

— Они показывают не того, кто в них заглядывает, а круглолицего волшебника, который сыплет комплиментами, — объяснил Рон. — У Джорджа есть такое. Он постоянно выслушивает от него похвалы.

— Да брось, я отложил его в подарок для Анджелины, просто еще не подарил, — смущенно улыбнувшись, махнул рукой Джордж. — К тому же оно всегда говорит, что у меня красивое выдающееся ухо. Это странно. Над ним надо было бы еще поработать.

— А это что? — Гермиона указала на расписанный узорами ларец на полке.

— Ах, это... — перешагнув пару стопок с коробками и по пути нечаянно разворошив гору пергамента, валявшегося в углу, Джордж добрался до шкатулки. — Эти еще не поступили в продажу. Все никак не решим насчет названия. Рону мой вариант не нравится.

— Что за вариант? — поинтересовалась Гермиона, переведя взгляд на Рона, который стоял, сложив руки на груди и казался насупившимся.

— Это леденцы с эффектом фейерверка из ушных раковин, — пояснил Джордж. — Я предлагаю их назвать «Бонбошка — в голове бомбежка». Но у Рона со словом «Бонбон» неприятные ассоциации, видишь ли, — хохотнул он.

Гермиона засмеялась. Она-то всегда думала, что только у нее остался неприятный осадок от романа Рона с Лавандой на шестом курсе.

— Так, может быть, придумаете что-то другое? — предложила она.

— Зачем? — возмутился Джордж. — Это название идеально. Я даже стих сочинил: «Хотите выпускать салют из ушей? Бонбошка — в голове бомбежка — проглотите и радуйте своих друзей!», — продекламировал он.

— Готов спорить, он уже сделал рекламные листовки, — буркнул Рон.

— Да как я мог с тобой так поступить? — Джордж изобразил напускное возмущение. — Хотя, ты прав, я их уже сделал, — подтвердил он. — Но выслушаю ваши варианты.

Гермиона посмотрела на недовольное лицо Рона. Ему, конечно, было не привыкать. Ведь он с детства был объектом шуточек старших братьев. А все потому, что у них просто не было других жертв для оттачивания своих забав. Ведь над Джинни они никогда не подшучивали. А когда как-то раз попытались, их быстро осадил Перси. Но за Рона некому было заступиться. А теперь, став взрослым, он мог дать отпор, но продолжал позволять Джорджу подтрунивать над собой. Став его компаньоном в магазине приколов, Рон как будто застрял в своем детстве и не хотел из него выбираться. Он не понимал, что мог бы стать кем-то другим, исполнить любую свою мечту... Она всегда с грустью вспоминала, как он любил Защиту от темных искусств, и думала, что Рон, как и Гарри, мог бы посвятить свою жизнь борьбе с темными магами. Из него вышел бы отличный аврор. Ведь, будучи самым младшим из братьев в семье, он всегда мечтал выделиться, доказать свою уникальность. Но после выпуска из Хогвартса Рон как будто растерял все свои амбиции. Он совсем не хотел взрослеть. Гермиону все это очень удручало.

— Как насчет... эээ… — Гермиона задумалась, — конфеты с самоцветами? — неуверенно предложила она.

— Нет, нужно что-то взрывное, — покачал головой Джордж.

— О, а что насчет «Витаминка с гейзер-начинкой!»? — подал идею Рон.

— Превосходно! — лицо Джорджа просияло, — отличная идея, Фредди! — довольно воскликнул он. Но тут же осекся, поняв свою ошибку. Замерев на месте, он приоткрыл рот в попытке сказать что-то еще, но вместо этого стал хватать ртом воздух.

Гермиона растерялась. Она не знала, что сделать или сказать, чтобы вернуть непринужденную и радостную атмосферу, только что царившую в комнате, и перевела взгляд на Рона, но тот тоже стоял, словно пораженный оглушающим заклятьем.

— В смысле… — наконец заговорил Джордж, — отличная идея… Рон, — тихо произнес он, закрывая шкатулку и осторожно опуская ее на пол. — Гермиона, знаешь, тут еще много всего есть интересного, — он громко сглотнул и отвернулся к полкам. — Вот... эээ… тут светящиеся палочки и изрыгающие золото лепреконы, — и Джордж принялся выбрасывать на пол все, что попадалось ему под руку.

Гермиона пыталась понять, что должна сделать. Она хотела подняться со стула, но тут же почувствовала на своем плече тяжелую руку Рона. Подняв на него глаза, она увидела, что он качает головой, и осталась сидеть на месте.

— Мне нравятся светящиеся палочки, — нарочито бодрым голосом заметила она. — Я бы купила одну.

— Ты можешь взять ее бесплатно, — ответил Джордж. Оставив в покое разбросанные по полу товары, он ненадолго замолчал. Но после паузы поднялся и, взяв мешок с палочками, подошел к Гермионе с Роном.

— Какой цвет предпочитаешь? — как ни в чем не бывало спросил он, хотя его щеки были пунцовыми. — Популярностью пользуются горчичный, вердепешевый и ализариновый…

— Я возьму синюю, — сдержанно улыбаясь, сказала Гермиона.

— Я тоже, пожалуй… — Рон потянулся к мешку, но Джордж тут же закрыл его. — Ты же знаешь, с началом учебного года эти товары будут пользоваться бешеным спросом, так что обойдешься, — криво усмехнувшись, он погрозил брату пальцем.

— Ну ладно, — недовольно промычал Рональд.

— Ой, — спохватился Джордж, — Верити там, наверное, зашивается. Пойду ей помогу. Гермиона, спасибо, что заглянула, — быстрым жестом он обнял девушку и скрылся за дверью. Послышались его торопливые шаги на лестнице, и Гермиона тут же поднялась со стула, раскрывая объятия и обвивая руками Рона.

— Ничего, — прошептал он, уткнувшись подбородком в ее плечо. — Бывает и хуже...

Всю прошлую неделю Гермиона корпела над отчетами Нотта о расследовании, ища любые зацепки. А после работы еще и над книгами, взятыми в библиотеке, читая обо всех возможных проклятьях, отнимающих красоту и молодость. Нарисовав на большом листе схему «причинно-следственных связей», как она ее называла, девушка заклеила ею одно из зачарованных окон. Теперь все важные тезисы были на виду, да и в кабинете стало не так жарко — в общем, сплошные плюсы. Из минусов было то, что Ламберт взял привычку подолгу торчать напротив таблицы по утрам, попивая горячий чай. А поскольку она висела у стола Гермионы, Холидей неизменно останавливался прямо за спиной девушки, дыша ей в затылок, что не могло не раздражать. Иногда, когда Холидей был в особенно хорошем настроении, он еще и задавал вопросы и выдавал свои версии того, по какому пути должен идти дальнейший поиск преступника. Вот как сегодня:

— Вы, кстати, обратили внимание, что не только женщины пострадали от этого проклятья, но еще и двое мужчин? — заметил он, прихлебывая свой бодрящий утренний напиток, от которого разило ромашкой.

— Да, — на автомате ответила Гермиона, отодвигаясь от Ламберта вместе со стулом как можно дальше. Она не выносила этого запаха. В детстве, когда ей удаляли зубы, ей приходилось подолгу терпеть полоскание ромашковым отваром.

— О, а вот эти две девушки, — Холидей провел пальцем по пергаменту, обводя два имени, — вместе ходили на пилатес. Что такое пилатес?

— Откуда мне знать? — вмешался развалившийся в своем кресле Теодор. Все это время он методично подбрасывал вверх скомканный листок пергамента со своими записями, называя этот процесс погружением в размышления. — Спроси Гермиону, это она у нас сведуща в маггловском быте.

— Вот здесь, — игнорируя диалог коллег, Гермиона поднялась со своего места, держа в руках свиток с записями Нотта, — одна из жертв сказала, что пользовалась новым средством для лица, которое купила у какого-то гомеопата… Нужно было изъять это средство и проверить его состав.

— В нем ничего не было, — лениво заметил Теодор, продолжая забавляться с импровизированным мячом.

— Ничего не было? Где отчет об этом? — возмутилась Гермиона. Она была уверена, причина того, что работа Нотта продвигалась столь медленно, была в его вопиющей неорганизованности и неумении держать документы в порядке.

— Его спроси, — Теодор указал на Ламберта, — это он у нас тут младший научный сотрудник, занимающийся определением следов магии и прочей грязной работой.

Гермиона перевела взгляд на Холидея, который, как будто предвидя это, уже спрятался за своим столом. Выдвинув один из нижних ящиков, он принялся выкладывать документы оттуда на пол.

— Отчет о составе… — бормотал он себе под нос.

Гермиона нахмурилась. Как можно было работать в таком хаосе? Если Нотт поручил Холидею экспертизу подозрительного крема для лица, то почему, получив устный ответ, не добился от него законченного отчета?

— А, вот же он! — радостно воскликнул появившийся из-под стола Ламберт, протягивая Гермионе смятый пергаментный лист, попутно отряхивая его от каких-то крошек. — Забыл подшить к делу, — пожал он плечами.

Еще пара секунд, и Гермиона точно разразилась бы обвинительной лекцией, но дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился взмыленный Долиш.

— Нотт, Грейнджер, — пытаясь отдышаться, выдавил он, — у нас новая жертва. Вот адрес, — он протянул Гермионе обрывок пергамента. — Аппарируйте немедленно!

* * *

Гермиона поднесла руку к дверному звонку, но Теодор опередил ее, громко постучав в дверь. Они появились здесь секундой ранее, бросив все свои дела и спешно покинув Министерство. Это была тихая улица в пригороде Лондона, где, судя по размерам домов, жили в основном люди среднего достатка. Пострадавшую звали Оливия Моллиган, ей было всего восемнадцать. Она была поздним ребенком и жила с престарелыми родителями в маленьком бунгало с заросшим ромашками садиком. Больше никакой информации о ней не было.

Громкий стук Теодора был услышан, за дверью послышались шаркающие шаги, и вскоре на пороге показалось лицо коренастого пожилого мужчины.

— Чего вам надо? — с недоброй интонацией поинтересовался он.

— Здравствуйте, — чинно ответил Теодор, посматривая на старика сверху вниз. Гермиона ожидала, что он скажет что-то еще, чтобы маггл пропустил их в дом. Но вместо этого коллега замолчал, сунув руки в карманы джинсов, и выжидающе посмотрел на девушку. На его лице играла коварная ухмылка, и Гермиона в очередной раз посетовала на то, что должна была работать именно с Ноттом, который, видимо, все в этой жизни воспринимал, как какую-то игру.

— Мы... эээ… из полиции, — рассчитывая, что Теодор возьмет на себя получение приглашения в дом, Гермиона была совершенно не подготовлена и сказала первое, что пришло на ум. Маггл ответил сердитым молчанием и оценивающим взглядом. Конечно, девушка в платье с незамысловатым узором и парень в джинсах и кедах вряд ли были похожи на представителей маггловского правопорядка.

— Из полиции к нам уже приходили! — рявкнул хозяин дома. — Убирайтесь, журналисты проклятые! — он попытался закрыть дверь, но Теодор неожиданно направил на него палочку. Все произошло слишком быстро. Сделав вращательное движение перед лицом маггла, Нотт убрал свой инструмент назад в карман. Старик на мгновение замер, ошалело глядя перед собой, а затем отошел назад, распахивая дверь и широко улыбаясь:

— Проходите скорее, — пожилой мужчина отступил назад, давая им войти. — Магда, у нас гости! — немного повысив голос, объявил он, поспешив в сторону кухни, откуда распространялся аппетитный запах домашней еды.

Теодор вошел внутрь с видом господина, возвратившегося в свой фамильный замок.

— Заклинание на получение кредита доверия, — прикрыв рот рукой, шепотом пояснил он. — Тебе стоит освоить, — добавил он, сдерживая улыбку. За его самодовольство Гермионе захотелось проклясть Нотта. Хотя нет, скорее, как следует врезать.

Бегло осмотревшись вокруг, Нотт плюхнулся в кресло и, положив ногу на ногу, потянулся к яблокам, лежащим в маленьком вазончике.

— Что ты делаешь? — шикнула на него Гермиона, аккуратно присаживаясь на краешек дивана рядом с ним.

— Ох, Мерлин... — Теодор закатил глаза. — Ты чем всю неделю занималась? Я думал, ты спишь с моими записями в обнимку. Я же уже давно отчитался, что дело не в еде. Я постоянно у них ем, и до сих пор ни на унцию не постарел. Вот посмотри, — для пущей убедительности Теодор наклонился к девушке, предъявляя идеально гладкую кожу лица. Гермиона встретилась с ним взглядом, и на этот раз его серые глаза не показались ей холодными или отталкивающими, в них играли озорные огоньки, выдающие в нем мальчишку. Теодор демонстративно надкусил яблоко. — Видишь? Безопасно. К тому же я голодный.

Гермиона насупилась. Можно подумать, ее беспокоило наличие или отсутствие у Теодора морщин. Но то, как он вел себя в чужом доме, было просто невежливо.

— В следующий раз завтракай дома, — сердито ответила девушка. В ответ Нотт лишь фыркнул.

Из кухни послышалось дребезжание посуды, после чего в гостиную вошла милая пожилая женщина, одетая в розовый передничек. В руках она несла поднос с чайником, двумя чашками и блюдечком с печеньем. Поставив его на столик между Теодором и Гермионой, она присела на диван рядом с девушкой.

— Вот, угощайтесь, пожалуйста, — разгладив передник на коленях, предложила она. — Так вы говорите, откуда вы? — поинтересовалась она, с любопытством рассматривая гостей.

— Мы из департамента, — расслабленно ответил Теодор, и не думая уточнять, из какого именно, одновременно проводя манипуляции с палочкой, теперь уже перед лицом женщины. — Мы бы хотели пообщаться с вашей дочерью. Она ведь дома?

Ну, разумеется, она была дома. Никто из девушек, с которыми произошло бы подобное, не сунул бы носа на улицу. Словно услышав, что речь идет о ней, Оливия показалась в дверях гостиной. Она была одета в зеленые джинсы и милую футболку с котенком. Коротко подстриженные волосы были украшены ободком с бантом. Но в остальном очень сложно было узнать в ней юную девушку. Заняв место рядом с матерью, она обратилась к пришедшим:

— Что вы хотите узнать? — ее голос дрожал, но Гермиона услышала в нем нотки вызова и поспешила заверить пострадавшую, что они пришли не со злыми намерениями.

— Мы хотим вам помочь, — повернувшись вполоборота, обратилась она к обеим женщинам. — Мы проводим расследование, которое поможет нам найти причину вашей болезни, — краем глаза Гермиона заметила, что Теодор что-то подлил в одну из чашек. Что-то, похожее на воду. Но решила ничего не предпринимать. Хотя Нотт порой вел себя излишне самоуверенно и даже нахально, она не сомневалась, что он не причинит вреда девушке. Скорее, он что-то задумал.

— Вот, возьмите, — он осторожно передал чашку Оливии, и девушка приняла ее из его рук.

— Когда это случилось? — спросил он, доставая блокнот и самопишущее перо. Гермиона вновь устремила на него взгляд, полный непонимания и негодования, но он махнул рукой, давая понять, что все в порядке.

— Вчера утром, — печально ответила Оливия, отпивая из предложенной чашки. — Я проснулась и посмотрелась в зеркало, и не узнала себя.

— То зеркало у вас давно? — поинтересовалась Гермиона, также принимаясь делать записи обычной шариковой ручкой в своей записной книжке.

— Да, висит со дня ее рождения в ее комнате, — проворчал появившийся в комнате отец Оливии. Он занял оставшееся свободное кресло и внимательно прислушивался к разговору.

— К вам в последнее время домой приходили посторонние люди? — продолжал Теодор.

— Нет, не думаю. Папа не очень любит, когда я приглашаю в дом друзей. Мы живем уединенно, — переглянувшись с отцом, девушка сделала еще один глоток чая.

— Вы приобретали какие-то новые средства для ухода за кожей? — задала вопрос Гермиона. Хотя исследования Ламберта и показали, что в последних изъятых у жертв средствах не было обнаружено следов магии, рано было полностью исключать этот вариант.

— У меня новый флакон духов, — пожала плечами девушка. — С запахом фрезии. Но я пользуюсь этой маркой уже давно и покупаю в одном и том же магазине. Я скажу вам адрес, и отдам флакон... Хотя я не знаю, как вам это поможет.

— Спасибо, очень поможет, — подбодрила Оливию Гермиона.

— Вы что-нибудь необычное делали в последнее время? — возобновил опрос Теодор. Он казался увлеченным, занимаясь своей работой, и Гермиона почувствовала, что сейчас она вовсе не нужна ему, настолько хорошо он со всем справлялся сам.

— Ничего необычного. Я учусь, общаюсь с друзьями. Недавно была на вечеринке, даже прическу для этого сменила. Сходила к новому мастеру в парикмахерскую, тут недалеко, на углу нашей улицы и Пемброк-авеню.

— Так, а враги у вашей семьи имеются? — монотонно поинтересовался Теодор. Но Гермиона была не готова перейти к следующему вопросу.

— Постойте, что за парикмахерская? — спросила она, перебивая Нотта. Переведя на нее взгляд, он сосредоточенно всмотрелся в ее лицо. Гермиона продолжала: — У вас были длинные волосы?

— Да, но я давно хотела сменить образ, — ответила девушка, горько всхлипнув. — Если бы знала, что со мной произойдет такое, то решилась бы намного раньше...

— Думаю, нам пора. Мы узнали все, что хотели, — повернувшись к Теодору, произнесла Гермиона.

— Да, — уверенно подтвердил Теодор, поднимаясь с кресла и пряча в карман джинсов блокнот и перо. Развернувшись, он направился к выходу.

— Эээ… — проводив взглядом уходящего Теодора, Гермиона встала с дивана. — Спасибо вам за информацию, — поправив юбку, она замешкалась, но затем вынула из сумочки волшебную палочку. — Обливейт…

Поспешно выйдя за дверь, Гермиона чуть не врезалась в Нотта, спокойно поджидавшего ее на пороге.

— Это был веритасерум (1)? — безо всяких предисловий поинтересовалась она.

— Разумеется, — спокойно ответил Теодор. — Ты сделала все, что нужно? — в свою очередь полюбопытствовал он.

— Разумеется, — поддразнив коллегу, утвердительно кивнула Гермиона.

— Я знал, что ты справишься. Я слышал, ты хороша в применении заклинания забвения на магглах, — подмигнул коллега. Гермиона пропустила это замечание мимо ушей. Никто не знал, что она накладывала «Обливейт» на родителей, но об этом вполне могли ходить слухи.

— Пора навестить парикмахера, — с умным видом изрек Нотт, протягивая девушке открытую ладонь, в которую она вложила свою руку. И мир вокруг вновь завертелся.

__

(1) Veritaserum — веритасерум — сыворотка правды

— Если так пойдет и дальше, нам придется воспользоваться супер-заглушающими берушами Уизли, — поднимаясь по лестнице, Рон старался перекричать шум толпы, заполнявшей квиддичный стадион. — А иначе мы здесь просто оглохнем, — иронично добавил он. Крепко держа Гермиону за руку, юноша тянул ее за собой наверх, и девушка старалась не отставать, шаг за шагом преодолевая ступени.

— Но тогда ты не услышишь, как разгромно на этот раз проиграют «Палящие пушки» (1), — донесся из-за спины Гермионы смеющийся голос Гарри, который замыкал их шествие.

— Ты совсем не веришь в них, — обернувшись на секунду, чтобы прожечь друга испепеляющим взглядом, возразил Рон. Достигнув нужного ряда, он принялся пробираться вперед, отыскивая их места.

— Просто я уверен в Джинни, — парировал Поттер, едва не наступая Гермионе на пятки. Девушка сдержанно улыбнулась, радуясь про себя, что на затылке у ее жениха нет глаз. Сегодняшний матч Британско-Ирландской квиддичной лиги, вероятно, был для него испытанием, потому что его любимые «Палящие пушки» должны были выйти на поле против «Холихедских Гарпий» (2), — команды, в составе которой играла его сестра. Именно она достала им билеты на матч, чтобы они пришли поболеть за нее. Но для Рона выбрать, кого он собирается поддерживать больше, было непросто. Именно поэтому сегодня он надел оранжевую мантию с рисунком в виде летящего ядра и двумя черными буквами «П» — знаком «Пушек», а на шее у него красовался зеленый шарф с мелким рисунком из золотых когтей — символ «Гарпий». В общем, по меркам болельщиков обеих команд, выглядел он довольно странно. А учитывая, что места им достались среди фанатов «Гарпий», то Рон в такой одежде не просто выделялся, а светился ярко-оранжевым пятном на колышущемся зеленом поле.

Наконец они заняли свои места, приложив омниокуляры к глазам. Но на поле пока ничего интересного не происходило, так что Гермиона устремила взгляд на рекламную доску, висевшую в центре стадиона, на которой как раз проявилась надпись: «Путешествие на дно Атлантического океана! Вы увидите самый большой заповедник огненных крабов (3), посетите замок русалов (4) и услышите их песни, а также сможете принять участие в ловле плимпов (5)! Оплатите лишь погружение и экскурсию, согревающее зелье и жабросли (6) выдаются бесплатно. Агентство глубоководных круизов «Дно», аппарируйте немедленно:…», — далее следовал адрес, но Гермиона уже перевела омниокуляр в сторону трибун, оглядывая разномастных болельщиков, среди которых она не встретила ни одного знакомого лица.

— Выходят! — Гарри, сидящий слева от Гермионы, толкнул ее локтем, показывая на поле, где на его противоположных концах стали выстраиваться игроки обеих команд, а сам принялся махать рукой Холихедским Гарпиям.

— Ты ведь знаешь, что она тебя все равно не увидит? — заметил сидящий справа от Гермионы Рон.

— О, она знает, куда смотреть, — широко улыбнулся Гарри. — В область рядом с оранжевым пятном.

Рон в ответ скорчил забавную рожу.

Громкий голос комментатора, разнесшийся по трибунам, приветствовал зрителей. Болельщики зааплодировали, подбадривая выходящих на поле игроков, и друзья присоединились к ним, усиленно хлопая в ладоши. Среди семи зеленых точек Гермиона нашла глазами Джинни, уверенно держащую метлу. В команде «Холихедские Гарпии» не было ни одного мужчины, отчасти поэтому большинство их фанатов составляли женщины. Судья открыл корзину с мячами, и все они, как один, взмыли вверх, после чего раздался свисток, и игра началась. Четырнадцать игроков мгновенно оказались в воздухе, ведя борьбу за мячи.

— Ох! — простонал Рон, когда уже через пару секунд одна из охотниц «Гарпий» открыла счет. Трибуны вокруг возликовали. Парень, сидящий справа от Рона, сорвал с головы шляпу и принялся размахивать ею в воздухе, а две девушки впереди вскочили на ноги и запрыгали, тряся зелеными флажками. На доске, где перед этим красовалась реклама, высветился счет: «Холихедские Гарпии: 10, Палящие пушки: 0». Рон не разделял всеобщей радости, и Гермиона сжала его руку. Сама она никогда не была ярой фанаткой спорта, но искренне любила квиддич. С тех пор, как она узнала, что является волшебницей, и открыла для себя много нового и неизведанного, в том числе колдовские виды спорта, она мечтала увидеть настоящий квиддичный матч. Конечно, и игры школьных сборных доставляли ей огромную радость, но она никогда не забудет финальную игру четыреста двадцать второго чемпионата мира по квиддичу. Даже несмотря на ужасные события после матча, омрачившие впечатление. Те минуты, что она пережила, болея за Болгарию, навсегда останутся в ее памяти. Как и общение с болгарским ловцом. Вспомнив о Краме и о своем первом поцелуе, Гермиона зарделась. Подумать только, ее первый поцелуй мог быть с Роном, но этого не случилось. Должно быть, ей нужно было приобрести этот опыт с кем-то другим, прежде чем начать встречаться с Роном. Иногда, чтобы найти дорогу к тому, кто предназначен тебе судьбой, приходится попетлять.

— Гермиона, ты в порядке? Ты что-то раскраснелась, — негромко произнес Рон, наклонившись к ее уху.

— Что? Да… Мне, пожалуй, жарковато. Пойду, возьму себе воды, — пробормотала застигнутая врасплох Гермиона.

— Давай я тебе принесу, — предложил Рон.

— Или я могу, — отозвался сидящий с другой стороны Гарри. В этот момент, на этот раз стараниями Джинни, в копилку «Холихедских Гарпий» добавилось еще десять очков. Трибуны взревели. И Гарри громко закричал: — Ура!

— Ничего, я сама. Заодно подышу воздухом, — заверила ребят Гермиона, поднимаясь с места и медленно пробираясь к выходу.

Стараясь не отдавить ноги людям, занимающим места в их ряду, девушка осторожно добралась до ступеней, после чего сбежать вниз и юркнуть в проход под трибунами не составило труда. Несмотря на оглушительный шум на стадионе, в зоне торговли напитками и едой была блаженная тишина. Видимо, все дело было в заглушающих заклятьях, наложенных на стены. Мистер Уизли как-то увлеченно рассказывал о том, сколько труда вкладывают министерские сотрудники в организацию матчей. Например, во время того же чемпионата мира было задействовано пять сотен человек из отдела колдовских игр и спорта, потративших целый год, чтобы покрыть заклятьями каждый дюйм вокруг стадиона.

Подойдя к витринам, девушка остановилась у прилавка с напитками, за которым стояла миловидная ведьма средних лет. На груди у нее висел кулончик с серебристым когтем, что выдавало в ней болельщицу «Гарпий».

— Стакан горной воды, пожалуйста, — Гермиона вложила в ладонь женщины несколько сиклей и получила прохладный бокал с прозрачным содержимым.

Повернувшись, чтобы отправиться к столикам, где можно было спокойно насладиться напитком, Гермиона успела сделать пару шагов, когда навстречу ей вышла девушка. Чтобы избежать столкновения, им обеим пришлось резко остановиться. Гермиона хотела было извиниться и проследовать дальше, но лицо встречной показалось смутно знакомым. Вглядевшись, она поняла, кто перед ней. Это была Лаванда Браун. Кажется, они не виделись со дня окончания школы. Во время битвы за Хогвартс Лаванда сильно пострадала, после чего долго лечилась в госпитале Святого Мунго, но все же еще в первой половине выпускного года присоединилась к курсу и смогла завершить обучение вместе со всеми. Нельзя было сказать, что с тех пор Браун совсем не изменилась. Она немного похудела, и из прежней эксцентричной и беззаботной ученицы превратилась в повзрослевшую, на вид уравновешенную молодую женщину. Хотя пара разноцветных браслетов с крупными розовыми и оранжевыми бусинами, мерцающее жемчужное ожерелье на шее и гребень с оранжевым цветком, которым были заколоты светлые волнистые локоны, все же выдавали в ней прежнюю Лаванду.

— Гермиона! — воскликнула однокурсница, — я так рада тебя видеть! Отлично выглядишь. Как твои дела? — как из рога изобилия, из уст Лаванды посыпались вопросы. Скорее всего, Лаванда действительно была рада ей, ведь в день битвы Грейнджер вместе с профессором Трелони спасли ей жизнь — благодаря им Грейбэк не успел укусить ее.

— Я? Хорошо, — коротко ответила Гермиона. И постаралась сменить тему: — Лучше расскажи, как ты.

— О, я работаю у мадам Малкин! — восторженно произнесла Лаванда.

— Рада за тебя, — вежливо улыбнулась Гермиона.

— А я тут с Кассиусом Уоррингтоном, — продолжала однокурсница. — Может, помнишь его? Он учился на Слизерине, выпустился на пару лет раньше нас. Он был охотником в команде своего факультета. А ты тут с кем?

— Я с Роном и Гарри, — нехотя ответила Гермиона, — мы пришли поболеть за Джинни.

— Ах, ну да, — понимающе кивнула Лаванда, опустив глаза. — А как там дела у Рона? — смущенно поинтересовалась она, теребя жемчужное ожерелье.

— У него все хорошо, — прохладно сказала Гермиона, — приторговывает в магазине «Вредилок Уизли».

— «Приторговывает»? — вопросительно повторила Браун. — Ты так говоришь, будто это что-то плохое.

— Ну нет, я этого не имела в виду, — возразила Гермиона, сама не понимая, почему оправдывается перед Лавандой.

— О, неужели? А по-моему, он делает людей счастливыми. Иметь такую работу — счастье, — покачала головой Лаванда. — Ты его никогда не ценила, — заметила она, криво улыбнувшись. — Ладно, мне пора, Касс, наверное, уже потерял меня. Заходи как-нибудь к Малкин, подберем тебе более подходящую мантию, — проворковала Лаванда, бросив оценивающий взгляд на одежду Гермионы. С этими словами она обогнула бывшую соперницу и скрылась за портьерами, закрывающими вход на стадион.

Гермиона ничего не ответила — она предпочла не провоцировать продолжение этого неловкого диалога. И еще... ей было нечего сказать в ответ. Возможно, в глубине души она понимала, что Лаванда отчасти права.

__

(1) Chudley Cannons — Палящие Пушки.

(2) Holyhead Harpies — Холихедские Гарпии.

(3) Fire Crab — Огненный Краб — похож на крупную черепаху с панцирем, инкрустированным драгоценными камнями (охраняется законом от магглов и магов, как редкий вид).

(4) Merpeople — Русалы (морские люди). Их привычки и обычаи остаются столь же таинственными, как и у кентавров, хотя маги, овладевшие русалочьим языком, говорят о высокоорганизованных общинах, размер которых различен в зависимости от места обитания. Иногда они строят сложные жилища.

(5) Plimpy — Плимп — круглые сплюснутые рыбы с двумя длинными перепончатыми лапами.

(6) Gillyweed — жабросли.

Ночь была темной. Луна спряталась за тучами, тяжело и лениво плывущими по небу. Уже наступила осень, и погода портилась на глазах. Ветер заметно усилился, и Гермиона зябко куталась в мантию, пытаясь закрыться от резких порывов, так и норовивших сорвать с нее капюшон. Тусклый свет фонаря освещал мощеную камнем улицу и заросшую плющом стену, бросая причудливые тени, похожие то на торчащие в разные стороны сучья метлы, то на перья свирепого, ощетинившегося гиппогрифа. Изредка переводя короткий взгляд на задумчивый профиль притаившегося рядом с ней в узком проулке между домами Теодора Нотта, девушка ловила себя на мысли, что ей невыносимо хочется, чтобы сегодняшняя операция скорее закончилась. Они стояли на Пемброк-авеню, где на первом этаже одного из жилых домов была размещена та самая небольшая парикмахерская. Когда в прошлую среду они с Ноттом впервые пришли сюда днем, все здесь выглядело иначе — не так пустынно, не так зловеще — и Гермиона никак не могла избавиться от плохого предчувствия. Но Теодор, казалось, не разделял ее страхов. Он молчал, внимательно осматривая окрестности и сосредоточенно прислушиваясь к тишине. В одном из окон заведения горел свет. Ошибки не было. Маггл, хозяин цирюльни, именно сегодня ждал ночного визитера, как и сказал им при встрече.

Когда на прошлой неделе они с Ноттом выяснили, что последняя жертва проклятья старения недавно стригла волосы, то сразу подумали об одном и том же. Гермиона давно подозревала, что причиной потери молодости может быть какое-то темномагическое зелье. Она читала, что в рецепты подобных снадобий, способных изменить внешность человека, всегда входит его частичка. Но где злоумышленникам ее взять? Конечно, там, где люди могут ее оставить. Это могла быть химчистка, маникюрный салон и, очевидно, парикмахерская. И поэтому, когда Оливия Моллиган заговорила о своем визите к цирюльнику, Гермиону словно бомбардой поразило, и она поняла, что это та самая зацепка, которую она искала.

Кстати, она не забыла о том двухнедельной давности разговоре с Ноттом, когда она обвинила его в несерьезном отношении к расследованию, а он предложил ей пари, дав ограниченный срок, за который она должна была значительно продвинуться. И вот они вышли на это место, где маггл продавал волосы своих клиентов неизвестному «мастеру париков», не отказывающемуся даже от коротких локонов и посещающему его только под покровом ночи. При этом хозяин салона красоты не смог описать внешности покупателя, даже приняв веритасерум. Так что Гермиона ликовала — она считала, что выиграла спор. Только вот Теодор, кажется, не собирался вспоминать об этом, делая вид, что никакого пари не было.

— Чему ты ухмыляешься? — тихий удивленный голос коллеги раздался возле самого ее уха. Она и сама не заметила, как на ее лице появилось это выражение полного довольства собой.

— Вспоминаю, как ты щедро выделил мне две недели на прорыв в деле. И вот где мы сейчас, — пользуясь случаем, широко улыбнувшись, поддела его Гермиона.

— Ммм… — промычал Нотт, словно подыскивая нужное оправдание. — Это не считается, — наконец высокомерно сказал он.

— О, почему же? — не унималась Гермиона. Ей явно льстило, что теперь она утерла этому заносчивому выскочке нос. Она с удивлением обнаружила, что ей тоже было весьма приятно в отместку доказать ему, что и он совсем не идеален. К тому же теперь, когда в этом деле она присоединилась к Нотту и добилась результатов, она чувствовала себя значимой и нужной.

— Потому что мы вместе додумались до этого, это не только твоя заслуга, — надменно парировал он.

— Ну, конечно. Это так по-слизерински, — цокнула языком Гермиона. Всем было известно, что выходцы из змеиного факультета учились соперничеству с малых лет и очень не любили проигрывать. В их понимании всегда должны были побеждать или они, или никто. Они считали принятие поражения слабостью, предпочитая хитрить, уходить от ответственности.

Теодору, само собой, не понравилось ее замечание. Громко фыркнув, он повернулся к Гермионе и грозно взглянул на нее сверху вниз из-под своего надвинутого на лицо капюшона:

— Знаешь, не так давно я наивно полагал, что после окончания школы и избавления от зелено-серебристой атрибутики у меня на лбу больше не будет написана принадлежность к факультету, а значит, никто не будет судить по ней обо мне, — прошипел он. — Спасибо, что развеяла мои иллюзии.

Гермиона почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Нотт, видимо, считал себя невинным агнцем, попавшим на свой факультет случайно. Но, насколько девушка успела узнать его поближе, он в точности соответствовал общепринятым представлениям о слизеринцах, что не однажды уже успел продемонстрировать ей своим поведением. К тому же, как неоднократно было доказано, Шляпа еще никогда не ошибалась — об этом Гермиона читала в «Истории Хогвартса».

— Для начала сам перестань осуждать всех. За недостаточную чистоту крови, например, — съязвила девушка, с вызовом взглянув в серые глаза своего оппонента. Если уж он решил предстать перед ней в образе этакой слизеринской белой вороны, то она с радостью напомнит ему обо всех его грехах.

— Я никого не осуждал за нечистоту крови, Гермиона! — взвился Теодор. — Мерлин, ты что же, все колкости принимала за чистую монету? Или ты думаешь, все выпускники Слизерина спят и видят, как бы истребить всех магглов? И, может, еще сжигать их на кострах, прямо как они магов в Средние века? — Гермиона увидела, как наигранно он закатил глаза, умело переходя из защиты в наступление, как в усмешке изогнулись его губы, и собиралась возразить. Но внезапно почувствовала жжение в спине, голова у нее закружилась, а когда она открыла рот, то смогла произнести только: — Это не убийство… печеных… мандрагор...

Но Теодор уже не слушал ее. Она успела лишь заметить, как он только что посмотрел куда-то ей за спину, и тут же внезапно сорвался с места, бросившись на противоположную сторону улицы. Где-то между домами мелькнула темная тень, и Нотт скрылся в том же направлении, преследуя ее. Гермиона хотела достать палочку, но почувствовала, что ее пальцы стали мягкими, словно маршмэллоу. Она не понимала, в какую сторону должна сделать шаг, чтобы последовать за Ноттом. Они оба так увлеклись дурацким спором, что упустили главную цель — подозреваемого. И он воспользовался заминкой, чтобы наложить на нее «Конфундо» и скрыться. Но ее напарник вряд ли позволил преступнику уйти просто так и теперь из-за их глупости вынужден сражаться с ним один на один. Гермиона даже представить не могла, насколько силен волшебник, которому Теодор должен противостоять — ведь они не знали о нем совершенно ничего. Она очень боялась, что с Теодором может случиться беда. Путаясь в полах мантии и опираясь на припаркованные у пешеходной тропинки автомобили, она кое-как пересекла дорогу, а затем, держась за стену, двинулась в переулок. Оторопь сковала ее тело, она не могла определить расстояние до ближайших предметов, и каждый шаг давался ей с трудом. Но девушка все равно упорно продолжала преодолевать расстояние, идя на свет вспышек, мелькающих из-за соседнего дома. Наконец, она свернула за угол и увидела две высокие фигуры в мантиях. Они кружили по небольшому пятачку, извергая из кончиков палочек разноцветные искры. Гермиона протерла глаза и попыталась внимательно всмотреться в их лица, пытаясь определить, который из них Нотт, побеждает он или проигрывает. Но они были примерно одного роста, в одинаковых темных с капюшонами мантиях и двигались очень быстро — а в ее голове, к тому же, была полнейшая путаница. Гермиона попыталась направить на них свою палочку, но не понимала, кого из них должна защищать, и не могла четко произнести ни одного защитного заклинания, не говоря уже о невербальном колдовстве. Времени не оставалось, один из дерущихся начал серьезно сдавать. Он не успел отразить одно из проклятий, сбившись с ритма дуэли, после чего его противнику не составило труда ударить его во второй раз. Третий удар отбросил проигравшего на землю, озарив все вокруг зеленой вспышкой. И победитель растворился в воздухе.

Гермиона похолодела. В глубине души она уже поняла, что случилось непоправимое, то, чего она боялась. Нотт не стал бы аппарировать прочь, оставляя Гермиону одну с поверженным им подозреваемым. Но искра глупой надежды все еще не покидала ее. Нет, Теодор не мог погибнуть по ее вине. Пусть он всегда вел себя как настоящая заноза, он был ее напарником и коллегой. И она не должна была этого допустить, это была полностью ее вина. Оттолкнувшись от стены, она бросилась к лежащему на земле юноше. Опустившись рядом с ним, она сбросила с его лица капюшон и увидела перекошенное от боли лицо Нотта. К счастью, в голове Гермионы стало понемногу проясняться, действие «запутывающего проклятья» стало постепенно сходить на нет. И ей пришло в голову, что, если аппарировать по следам преступника, то можно попытаться догнать его. Или остаться с Теодором… Этот выбор был до крайности прост.

— Сейчас… — Гермиона потянулась к напарнику, помогая ему подняться на ноги, потому что он уже начал предпринимать попытку сделать это самостоятельно, — я перенесу тебя в госпиталь, — дрожащим голосом пообещала девушка. Но она не успела. Опустив ладонь на руку Гермионы, юноша крепко сжал ее предплечье, и она почувствовала, как ее ноги отрываются от земли, а ее тело затягивает в неизвестную ей точку земного шара.

Чавк. Туфли Гермионы наполнились водой, а до ее слуха донеслись звонкие лягушачьи трели. Они с Ноттом стояли в небольшом заросшем камышом болотце, находившемся в овраге, покрытом буйной растительностью. Вдалеке виднелся лес. И на милю вокруг, казалось, не было ни души. Только у самой кромки леса возвышался двухэтажный, окруженный деревьями, заброшенный особняк.

— Что ты наделал? — глаза Гермионы расширились от ужаса. — Зачем ты перенес нас сюда? Тебе немедленно нужно в Мунго! — воскликнула она. Теодор пошатнулся, но она подхватила его. К счастью, несмотря на свой высокий рост, он был худым и, следовательно, не таким уж тяжелым.

— Нет, — с трудом ответил он, хватаясь за мантию на ее плече, чтобы удержаться на ногах. — Ты справишься, — прошептал он.

— Но… — Гермиона потеряла дар речи. — Я не знаю лечебных заклинаний! Я даже не знаю, чем именно тебя прокляли! — срывающимся голосом вскрикнула она. Юноша распахнул мантию, и Гермиона увидела глубокую рану на его животе. Одежда пропиталась кровью. — Аппарируй нас к крыльцу, — он указал на дом, в котором ни в одном из окон даже не горел свет, — а то я немного промахнулся.

— Нет! — наотрез отказалась Гермиона.

Наверное, Теодор был не в себе, и неудивительно — с такими-то травмами. Он совершенно не отдавал отчета в своих действиях. И она должна была взять на себя ответственность и принять решение за него, а именно, немедленно отдать его в руки профессионалов, чтобы те спасли его жизнь — что она и собиралась сделать.

— Пожалуйста, Гермиона, — не в силах больше стоять на ногах, ее напарник рухнул на колени, продолжая крепко держаться за руку девушки. — Мне нельзя в Мунго. Нам нельзя говорить, что мы упустили подозреваемого. Я очень сильно… я на испытательном сроке в Министерстве, Гермиона. Это будет мой последний провал. Долиш не должен узнать. Никто не должен узнать. Помоги мне…

Гермиона была поражена. Услышав это, она вдруг осознала, какая разительная перемена произошла на ее глазах с Теодором Ноттом. Она не могла поверить, что тот высокомерный, заносчивый и преисполненный самоуверенности юноша, и этот, находившийся сейчас перед ней, уязвимый и уязвленный своим поражением, слабый и вынужденный умолять ее о помощи — один и тот же человек. Решимость Гермионы поколебалась. Она все еще понимала, насколько рискованно было не отправиться прямо сейчас за квалифицированной помощью, но слова Нотта и тон, которым он просил ее помочь, убедили ее в том, насколько важно для него оставить все в секрете, если он готов даже рисковать собственной жизнью.

Подхватив Теодора под руку, Гермиона аппарировала к крыльцу особняка. Перенеся на себя вес юноши, она направилась вместе с ним к ступеням. В зашторенном окошке первого этажа забрезжил свет. Дверь неслышно отворилась, и на пороге показалась маленькая сморщенная фигурка. Это была домовая эльфийка, одетая в нечто похожее на очень поношенное и многократно заштопанное платьице. Увидев приближающихся гостей, она всплеснула руками.

— Мастер Теодор! — из глаз эльфийки брызнули слезы. — Что с вами случилось? — бросившись навстречу, она поддержала Нотта с другой стороны, помогая Гермионе завести его в дом.

— Все нормально, Мэйбл, — с трудом ответил он. — Это Гермиона Грейнджер, она мне поможет.

Уши эльфийки задрожали, когда она с надеждой в глазах посмотрела на девушку. Гермиона заметила, что ее глаза уже были красными от слез, как будто она не переставая плакала, как минимум, неделю. Но поверить в то, что Теодор причиняет зло своему эльфу, она не могла. Несмотря на все его недостатки, он никогда не казался ей жестоким человеком. Да и рассуждать на эту тему сейчас было некогда, у себя в голове Гермиона уже перебирала все возможные способы остановить кровь и залечить рану Нотта.

Когда дверь за ними захлопнулась, помещение, в котором они оказались, осветили висящие на стенах подсвечники, и Гермиона смогла увидеть, где они находятся. Это была просторная гостиная с малым количеством мебели и двумя квадратными колоннами, поддерживающими потолок. Напротив двери возвышался массивный камин, жар в котором почти сошел на нет, и угли тлели на последнем издыхании, почти не давая тепла. Диван, два кресла, журнальный столик и полукруглый ковер возле камина образовывали небольшой уютный уголок. Остальное же пространство было ничем не занято, если не считать вытянувшегося вдоль одной из стен шкафа-библиотеки и больших часов с маятником, чье монотонное тиканье эхом отражалось от стен полупустого дома. Гермиона с эльфийкой помогли Теодору добраться до дивана. Он неловко опустился на спину, издав тихий протяжный стон.

— Мэйбл, — обратилась Гермиона к эльфийке, попутно разрывая одежду на животе юноши, чтобы освободить его рану. — У вас дома есть экстракт бадьяна? — однажды Гермиона уже излечила этим экстрактом Рона, расщепившегося во время неудачной аппарации. И, к сожалению, после этого у нее не осталось ни капли.

— Нет, мисс, — тихонько пропищала эльфийка, и по ее щекам потекли крупные слезы. Гермиона выругалась про себя. Глупо было надеяться, что столь сложный эликсир, приготовить который под силу лишь очень опытному зельевару, мог находиться в домашней аптечке Ноттов.

— А что есть? — спросила Гермиона, внимательно осматривая рану и перебирая в голове все проклятья, сопровождающиеся зелеными искрами. Стоны Теодора стали повторяться с пугающей частотой.

— Кипяще-очищающее зелье, — дрожащим голоском ответила домовая эльфийка. Нотт замолчал, и, бросив на его лицо беглый взгляд, Гермиона увидела, что он отключился. Гермиона почувствовала, как ее начинает охватывать паника, но заставила себя сосредоточиться.

— Подогрей и давай сюда, — кивнула она, решительно засучив рукава. — А еще принеси мне пинту сока хорклампа, слизь флоббер-червя, семь клыков чизпафлов, два жала муховерток, мяту, сок взрывных ягод… мандрагору, капли медовой воды, слизь мозговых слизней, лунную росу, порошок из кореньев асфоделя, измельченный бадьян, кору волшебной рябины, лепестки цветов дикого чеснока, кровь саламандры, десять хребтов рыбы-льва, рог единорога, аконит… и… оловянный котел, — выговорила Гермиона на одном дыхании, с надеждой глядя на Мэйбл. Эльфийка, услышав это, на мгновение замерла, а затем с тихим щелчком испарилась.

К тому времени, как рана Теодора начала затягиваться, прошел всего час, но Гермионе он показался вечностью. Удивительно — но она смогла сварить довольно приличное зелье Виггенвельд (1) — хотя от волнения ее руки тряслись так, словно ее ударило током. Затем она промыла рану кипяще-очищающим зельем, после чего обработала приготовленным отваром. Она выжидающе сидела на полу рядом с диваном, проклиная себя за то, что послушала Нотта вместо того, чтобы перенести его в Мунго. Наконец его ресницы затрепетали. И стоящая все время рядом эльфийка бросилась к нему, обвивая его шею маленькими сморщенными ручками и беззвучно рыдая.

— Ну-ну, со мной все хорошо, — успокоил он ее, легонько похлопав по тощему плечику. Гермиона испытала долгожданное облегчение, но вместе с ним вернулось и негодование.

— Как ты мог заставить меня сделать это? — воскликнула она, гневно уставившись на Теодора. В уголках глаз предательски защипало. — Что, если бы ты умер?

— Но я же не умер, — беспечно возразил он.

— Тебе повезло! Судя по всему, это было всего лишь проклятье «Вердимилиус» (2)! А если бы это было «Экспульсо», (3) и тебя разорвало бы на мелкие кусочки? У меня нет с собой экстракта бадьяна!

— Неужели? — на лице Теодора отразилась задумчивость. — Очень интересно…

— Что может быть в этом интересного? — не поняла Гермиона, все еще пыхтя от возмущения.

— Подумай, он ведь легко мог убить меня, — заметил юноша, вглядываясь в лицо девушки, чтобы видеть ее реакцию на его слова, — но не убил. Почему?

__

(1) Wiggenweld Potion — Зелье Виггенвельд — один из самых полезных эликсиров для залечивания тяжелых ран. Гарри Поттер учился изготавливать это снадобье на втором году обучения на одном из уроков по зельеварению.

(2) Verdimillious — Вердимилиус — заклинание, выпускающее поток зеленой энергии в виде искр из волшебной палочки. Если быстро бросить заклинание в цель, то это действие вызовет зеленые искры или зеленый энергический разряд, который при попадании с треском взрывается и ранит жертву.

(3) Expulso — Экспульсо — мощное заклятие, вызывающее взрыв, сопровождающийся синим светом.

— Готов поклясться, эта гостиная была увеличена при помощи магии, — проворчал Рон, беспрестанно поправляя воротничок своей новенькой парадной мантии. Гермиона взяла его за руку, успокаивая — по ее мнению, он выглядел прекрасно и нервничал совершенно зря, ведь мантию ему купили не в магазине мадам Малкин, который внезапно ей совсем разонравился.

В толпе гостей они медленно двигались по проходу между рядами стульев, полукругом расставленных по обе стороны. Сам проход был устлан бледно-золотистой ковровой дорожкой, ведущей к алтарю, стоящему под увитой белыми, голубыми и розовыми цветами свадебной аркой. Из высоких окон, обрамленных тяжелыми светлыми портьерами, лился теплый солнечный свет, заставляя все вокруг переливаться и блистать. Под потолком летали крошечные феи, изредка бросавшие сверху на гостей маленькие золотистые лепестки. В левом углу на небольшом постаменте стояла зачарованная арфа, от которой лились нежные трели.

По мнению Гермионы, здешнее убранство, все это великолепие и блеск были слишком пафосными. Сама она много раз представляла собственную свадьбу, и ее представления кардинально отличались от всего, что она увидела здесь. Ей не хотелось никаких вычурных украшений, бантов, драгоценностей, сияющих розовых лепестков. Она хотела бы выйти замуж за Рона, например, на берегу моря, в каком-нибудь уединенном месте, где музыкой служили бы лишь крики чаек и бьющиеся о берег волны. Она надела бы простое белое платье, развевающееся на ветру, а волосы украсила бы венком из полевых цветов. А гости ступали бы по теплому песку босиком, сбросив обувь. Или это могла бы быть небольшая шхуна, достаточного размера, чтобы вместить всех любимых людей — ни больше ни меньше. Они с Роном произнесли бы свои клятвы на закате, когда оранжевый диск солнца опустился бы к горизонту, освещая все вокруг теплым сиянием. Но когда они с Рональдом обсуждали бракосочетание в последний раз, то не сошлись во мнениях и решили вернуться к этому позже. Рону хотелось устроить свадьбу в Норе, пригласив множество родственников, близких и не очень. Но родня Гермионы, кроме мамы с папой, не знала ничего о мире магии, и сообщать им об этом было запрещено. Потому она и не могла разделить воодушевление жениха. Но очень хотела, чтобы церемония для них обоих была самым лучшим праздником на свете, чтобы у них остались прекрасные, неповторимые воспоминания. Оставалось лишь придумать, как совместить все их пожелания, казавшиеся несовместимыми.

Гермиона любила бывать на церемониях бракосочетания у близких друзей. На свадьбе МакМиллана и Миджен она чувствовала себя немного не ко двору. Со дня выпуска она не поддерживала дружеские отношения ни с одним из приглашенных — и, учитывая их количество, даже начала думать, что пригласили ее для ровного счета. Ну, или как невесту Рональда Уизли, состоявшего в дальнем родстве с МакМилланами, а также как лучшую подругу Гарри Поттера, без которого теперь не обходился ни один праздник. Все хотели видеть у себя в гостях главную знаменитость магического мира.

Наконец Гермиона и Рон заняли пару свободных стульев в третьем ряду между двумя милыми пожилыми дамами и седым волшебником в пурпурной мантии. Все вокруг были взволнованы, и отовсюду слышался восторженный шепот. Среди гостей девушка заметила несколько знакомых лиц: во втором ряду среди родственников и друзей жениха разместились Ханна Эббот и Невилл Лонгботтом, а недалеко от входа в компании Дина Томаса и Шеймуса Финнигана сидели сестры Патил. Из противоположного конца зала Гермионе и Рону помахала Кэти Белл, пришедшая в сопровождении неизвестного молодого волшебника. Продолжая рассматривать гостей, Гермиона поймала себя на мысли, что ищет глазами Теодора Нотта. Хотя вероятность, что он приглашен на свадьбу в поместье МакМилланов, была невелика. Хоть Нотты и были старинным родом (а чистокровное семейство Эрни, насчитывающее более десяти поколений волшебников, предпочитало вращаться именно в кругу себе подобных), они запятнали себя служением Волдеморту, и сейчас отец Теодора сидел в Азкабане за свои преступления. А родственников бывших приспешников Темного Лорда в ныне освобожденном от его гнета магическом мире мало кто хотел видеть на своих семейных праздниках. К тому же, если бы Нотт и был приглашен, он вряд ли пришел бы сюда, ведь он с той роковой ночи, когда получил серьезное ранение, даже ни разу не появился на работе, уведомив Долиша, что слег с гриппом. За эти дни Гермиона дважды отправляла Теодору сову, чтобы узнать о его самочувствии и спросить, лечится ли он, соблюдает ли все ее предписания, на что получала краткие, но вполне устраивающие ее ответы, нацарапанные его небрежным почерком на обратной стороне ее писем. Девушка ощущала вину за все произошедшее. Ко всему прочему, ей пришлось обмануть Долиша, которому она отчиталась, что в ту ночь возле парикмахерской никто так и не появился, и ее мучила совесть. Больше всего на свете она не любила лгать, но ей приходилось это делать чаще, чем хотелось бы. Вот как сейчас, улыбаться и изображать радость, изредка встречаясь взглядами с гостями МакМиллана и Миджен. Зачем она вообще приняла это приглашение? Возможно, это было ошибкой, и ей стоило вежливо отказаться. Но они с Роном решили, что будет неплохо составить компанию Гарри и Джинни, места для которых, как ни странно, были выделены в первом ряду, далеко от мест Рона и Гермионы.

Вскоре возле арки началось оживление. Первыми появились подружки невесты и друзья жениха. Одной из подружек была Ханна Эббот, оставившая свое место среди гостей и вышедшая вперед. Рядом с ней стояла совсем юная волшебница, очень напоминающая Элоизу Миджен в школе — вероятно, ее сестра. К несчастью проблемы с кожей не обошли стороной и ее. Обе подружки невесты были одеты в нежные персиковые мантии. Друзья жениха — Джастин Финч-Флетчли и Захариас Смит — выглядели очень нарядными в черных мантиях с персиковыми воротниками в тон к наряду девушек. В петлицах у них, как и в волосах Ханны и сестры Элоизы, красовались золотые розы.

— Подумать только, — пробубнил Рон на ухо Гермионе, — и как бедняга Эрни смог выжить в этой семье?

— Шшш, — Гермиона укоризненно взглянула на жениха. Не стоит сплетничать, когда вокруг столько чужих ушей. Впрочем, сплетничать вообще некрасиво. Хотя Рон и был в чем-то прав. Сам Эрни никогда не проявлял какого-либо предубеждения по отношению к магглорожденным — ведь его лучшим другом был Джастин, родившийся в семье магглов. А вот чета МакМиллан, судя по тому, как долго они искали ему чистокровную невесту, кичились своим происхождением, всячески стараясь записать на счет своего рода еще одно поколение чистокровок.

Наконец возле арки появился одетый с иголочки жених. Заиграла свадебная музыка. Гермиона никогда не слышала, чтобы ее исполняли на арфе, и была приятно удивлена нежными звуками мелодии. Было неудивительно, что многие вокруг достали платочки, чтобы утереть непрошеные слезы. На пороге зала показался широкоплечий волшебник — мистер Миджен. Под восторженные возгласы присутствующих, способные заглушить трели арфы, он медленно и чинно вел свою дочь к алтарю. Элоиза была одета в длинное белоснежное платье с открытой спиной, верх которого был украшен переливающимися драгоценными камнями, а струящаяся юбка доходила до самых стоп и заканчивалась длинным шлейфом. Волнистые волосы невесты россыпью лежали на плечах.

— На ней фамильная диадема, — Гермиона услышала перешептывание сидящих рядом ведьм, — почти точная копия диадемы Ровены Рейвенкло, но без магических свойств, разумеется. Прапрапрабабушка Эрнеста училась на этом факультете, и диадему заказывали к ее свадьбе, с тех пор в ней выходят замуж все женщины МакМилланов.

Элоиза остановилась напротив Эрни. На его лице играла улыбка обожания и восхищения, как и подобало жениху, искренне любящему свою невесту.

— Дамы и господа, — низкорослый волшебник, проводящий обряд венчания, остановился напротив Элоизы и Эрни. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать соединение двух любящих сердец. Эрнест Мунго (1), берешь ли ты в жены Элоизу...

— Второе имя МакМиллана «Мунго»? — прыснул Рон. — Мерлинова борода!

По залу пронесся очередной восторженный вздох. Ведьмы, сидящие рядом с Гермионой, всхлипывали от умиления.

— Объявляю вас мужем и женой, пока смерть не разлучит вас… — волшебник поднял палочку, и из ее кончика вырвались золотые звезды. Обогнув молодоженов, они растворились у их ног. — Можете поцеловать невесту.

Эрнест МакМиллан поднял вуаль с лица своей жены.

— Гляди, та самая диадема, — соседка Гермионы локтем толкнула свою собеседницу. И девушка, поневоле слышавшая весь их разговор, тоже присмотрелась. На голове Элоизы действительно была начищенная до блеска диадема, голубые камни которой перекликались с самоцветами на ее платье. Но не украшение привлекло внимание Гермионы. Вглядевшись в лицо невесты, она с трудом узнала в ней прежнюю «дурнушку Миджен». Прежде покрытая прыщами кожа теперь была бархатной, словно персик. Да и сама Элоиза не только похорошела, а как будто помолодела, расцвела. Она вся так и светилась жизнью, словно шестнадцатилетняя девушка.

— Ничего себе, а Миджен-то, оказывается, научилась готовить добротное зелье Красоты, — как будто прочитав ее мысли, буркнул Рон. И на этот раз Гермиона даже не потрудилась шикнуть в его сторону.

__

(1) Mungo — Мунго — шотландское имя, возможно произошедшее, от валл. mwyn — «милый, добрый»

Гермиона скрутила очередной свиток пергамента, завязав его ленточкой и скрепив печатью Министерства. Это был последний отчет о текущем расследовании. После того, как они с Ноттом неделю назад упустили подозреваемого, их дело снова зашло в тупик. Не было больше никаких ниточек, за которые можно было бы потянуть, чтобы подобраться к этому клубку. Хотя и была одна мысль, которая с субботы не давала ей покоя. Но, кроме этого, имелись и другие проблемы. Поскольку Теодор и Гермиона были вынуждены хранить в секрете некоторые обстоятельства своего расследования, дело стало принимать опасный оборот. Все начиналось как обычное покушение на здоровье магглов, что, к несчастью, происходило в магическом мире не так уж и редко. Нечистые на руку волшебники не впервые выбирали магглов своими жертвами. Например, один маг, чье преступление уже было раскрыто, избрал двоих безобидных клерков для тестирования созданных им заклинаний. Другой не придумал ничего лучше, чем облапошивать коллекционеров, продавая им подделки предметов искусства, выполненные при помощи волшебства, после чего они исчезали, а он обменивал маггловские деньги на галлеоны — и таким образом сколотил приличное состояние, прежде чем его поймали. Все это было возмутительно, и Гермиона рассчитывала, что в своем первом деле она столкнется максимум с группой ищущих легкой наживы магов-недоучек, использующих примитивные чары. Но оказалось, им противостоял сильный, хорошо обученный противник, готовый к сопротивлению и не собирающийся сдаваться. Даже если он был и не в состоянии произнести смертельное проклятье, но он уже доказал, что может причинить тяжелый вред. И кто знает, какое боевое заклинание он применит в следующий раз? Все это было плохо, очень плохо. И, провалив последнее задание, а затем и пойдя на поводу у Теодора, Гермиона сама поставила себя в трудное положение. Она понимала, что, с одной стороны, ее долгом было сообщить Долишу о возникших сложностях. Но, с другой стороны, она не могла этого сделать, ведь это означало подставить и себя, и Нотта — а он четко дал понять, что его послужной список в Министерстве закончится, если станет известно об очередной ошибке. Гермиона злилась и на себя, и на Теодора. Почему он не предупредил ее о своем шатком положении на службе заранее? И почему теперь не расскажет ей, чем он так провинился перед начальством? Из-за него она взяла на себя обязательство хранить тайну об их проколе на Пемброк-авеню, и заслужила право все знать. Она давно призвала бы его к ответу, но он все еще не появлялся на рабочем месте, продолжая забрасывать Долиша записками о своей затяжной простуде.

— Ты прямо как разозленный китайский огнешар (1), — лениво протянул Ламберт, который все это время тихо дремал, положив голову на устланный свитками стол, так что Гермиона почти забыла о его существовании. — Того и гляди, полыхнешь пламенем из ноздрей, — заметил он, опершись головой на руку.

Вместо ответа Гермиона вдохнула побольше воздуха в легкие. Она вовсе не хотела сейчас срываться на Холидея, которому и так постоянно доставалось от нее из-за его уникальной способности всех раздражать — или почти всех, а если быть точнее, то всех, кроме Теодора Нотта. Последний вообще, по мнению Гермионы, был единственным, кто умудрился найти с Холидеем общий язык, ничуть не гневаясь из-за его безалаберности, навязчивости, и особенно привычки временами вскакивать с места и, пританцовывая и щелкая пальцами, петь песни, называя это необходимой разминкой.

— Может быть, тебе чайку ромашкового заварить? — не унимался Ламберт, качаясь на стуле, и наводя Гермиону на мысль, что Теодор, должно быть, продал душу дьяволу за то, чтобы получить свое железное терпение.

— Нет, пожалуйста, — отрезала она, собираясь подняться, чтобы пойти подышать воздухом и обдумать дальнейшие шаги, которые можно было бы предпринять в расследовании. Но тут ее озарила идея. Что, если Холидей достаточно близок с Ноттом, чтобы знать подробности о причинах его неустойчивой позиции в Министерстве? В таком случае он мог бы оказаться настоящим кладезем информации.

Повернувшись к Ламберту, Гермиона положила локоть на его стол. Холидей, явно не ожидавший такого жеста, тут же выпрямился, словно проглотил черенок метлы.

— Ммм… Берт, — начала девушка, изобразив притворный зевок. — Как же много работы... И как только Теодор успевал все это делать один?

— Да не знаю, — нерешительно ответил Ламберт, разводя руками. — Он и не жаловался никогда.

Ну разумеется, Нотт никогда не жаловался. Он, вероятно, был одним из тех людей, кто мог просто бросить все и не напрягаться. Куда проще задвинуть работу в нижний ящик стола, отложив ее на завтра, чем задерживаться, но ликвидировать завалы.

— Но он уже три года работает здесь. — возразила она. — Он давно заслужил повышение. Почему его до сих пор не перевели с должности младшего сотрудника?

— Да ты что, Гермиона! — всплеснул руками Холидей. — Ему вообще повезло, что он попал сюда. Он же сын осужденного Упивающегося смертью. Если бы не протекция Долиша… сидел бы он сейчас в своем гниющем поместье и проматывал остатки состояния папочки.

Все сказанное Ламбертом не было новостью для Гермионы. Она прекрасно понимала, что семьи, состоящие в родстве с теми, кто поддерживал Темного Лорда, после окончания войны возможно, навсегда, потеряли свою репутацию в магическом мире. И мало кто ныне вообще хотел связываться с ними, боясь и на себя бросить тень. Однако Гермиона, будучи магглорожденной волшебницей, как никто понимала, что это такое — осуждение и давление общественного мнения. Она была уверена, что каждый человек сам в состоянии показать окружающим, кем он является и чего стоит. И тогда уже никто не станет судить его, опираясь только на происхождение или поступки его родственников. Хотя ей было куда проще: ее родители не делали ничего предосудительного, и она всегда гордилась ими. У Нотта же было все иначе. Однако были и те, кто не считал, что детей нужно судить за грехи отцов. И одним из них был Джон Долиш, уважение Гермионы к которому после рассказа Холидея еще больше возросло. Бывший аврор сильно пострадал во время Второй Магической войны, попав под заклятье «Империо». Однако общество помнило лишь его плохие поступки, не принимая во внимание, что он совершал их не по своей воле. Именно поэтому ему пришлось покинуть аврорат. И девушка отлично понимала, почему он заступился за Теодора Нотта, чья история была в чем-то схожа с его собственной.

— А ты не знаешь, что произошло у него со Смитом из административной службы? — Гермиона решила пойти ва-банк.

— Ой, — скривился Ламберт, — не думал, что ты тоже об этом осведомлена. Я-то совершенно случайно… — заметно смутившись, подчеркнул он, — услышал, как Джон отчитывал за этот скандал Теодора. Нотт подал прошение на визит в Азкабан, хотел увидеть отца. И все бы получилось, если бы не Смит, который в последний момент отказал ему. Он посчитал, что отец Нотта относится к категории особо опасных заключенных, посещать которых запрещено. Он ведь был одним из самых первых Упивающихся, из тех, кто служил Сама-Знаешь-Кому с самого начала… — Холидей перешел на полушепот.

Гермиона закатила глаза. Волдеморт давно уже был повержен, но люди все еще избегали произносить его имя вслух. Берт тем временем рассказывал дальше:

— …И был верен ему до самого конца. К тому же после падения Темного Лорда в восемьдесят первом году отцу Нотта удалось убедить Уайзенгамот (2) в том, что он был под заклятьем «Империо», и избежать тюрьмы. Что, конечно же, как потом все узнали, было неправдой. Так что теперь Нотт-старший не увидит ни одной живой души до самой смерти… — развел руками Холидей. — Вот бедняга Тео и вспылил.

С одной стороны, Гермиона прекрасно понимала Смита. Она также не испытывала жалости к бывшему стороннику Темного Лорда, который наверняка совершил не одно убийство, и не только магов, но и магглов. Она отлично помнила, насколько жестокими и бессердечными были последователи Волдеморта. Чего стоило лишь одно ее воспоминание о чемпионате мира по квиддичу, когда одетые в маски Упивающиеся смертью издевались над семьей магглов. И от одной только мысли о том, что отец Нотта был среди них, в ее груди зарождалось желание лично испепелить его на месте. Но, с другой стороны, она была в состоянии понять и Теодора. И она не могла представить, как относилась бы к своему отцу, соверши он столько зла. Она, безусловно, осуждала бы его за это, и была бы разочарована, но никогда и ни за что не оставила бы его одного на закате лет.

— Ну а Нотт, — продолжал Холидей, который, казалось, рад был возможности посплетничать, — пытался доказать, что его отец уже слишком стар и немощен, чтобы быть причисленным к категории опасных преступников. Но Смиту-то все равно…

Теперь все встало на свои места. Так вот как именно — несправедливо, по мнению Долиша — поступила с Ноттом административная служба.

— А теперь он еще и расследование почти провалил, — Ламберт окончательно вошел во вкус, — и на работу перестал ходить. Сама подумай, какая простуда длится больше недели? И Долиш это наверняка понимает…

— А вот и ничего подобного, — неожиданно для себя возмутилась Гермиона. — У нас есть версия, которую мы сейчас проверяем. Думаю, мы с Теодором очень скоро раскроем это преступление, — с вызовом парировала она.

— Правда? — Ламберт даже открыл рот от удивления.

— Разумеется, — Гермиона поднялась со стула. — И мне как раз нужно идти… по одному важному делу.

Взяв свои вещи, девушка вышла за дверь. Холидей что-то еще говорил вслед, но она уже не слушала. Она поняла, что больше не может сидеть сложа руки, занимаясь бумажной работой. Ей нужно было немедленно поговорить с Теодором. Покинув Министерство через камин, она аппарировала.

* * *

Уже через мгновение ноги девушки коснулись мягкой травы. Она стояла перед особняком Ноттов, в котором была всего лишь однажды. При свете дня он выглядел уже не таким заброшенным и зловещим. Спереди он был окружен заросшим садом, в котором по пышным кустам роз и камелий еще можно было угадать прежнее великолепие. А позади дома на одной из самых крепких лиственниц Гермиона увидела домик на дереве и старые качели. Когда-то этот дом, должно быть, был уютным семейным очагом, в котором жила любящая супружеская пара с маленьким сыном. Но теперь он выглядел опустевшим. Отец Нотта находился в Азкабане, а что случилось с его матерью, было и подавно неизвестно. Теодор жил здесь совсем один.

Отогнав от себя грустные мысли, Гермиона поднялась по ступенькам и постучала в дверь. На пороге возникла эльфийка.

— О, это вы, мисс… — пропищала она, отходя назад и пропуская девушку внутрь. — Я доложу мастеру Теодору, что вы пришли.

— Да, пожалуйста, Мэйбл. Я подожду здесь, — Гермиона присела в одно из знакомых ей кресел, на котором во время прошлого ее визита были разбросаны склянки с ингредиентами. Теперь же все было чисто прибрано, ничто не напоминало о случившемся той ночью. Положив ладонь на узорчатую ткань кресла, девушка медленно провела по ней, словно проверяя, не осталось ли тут следов порошка из кореньев асфоделя или веточки засушенной рябины — но поверхность была гладкой.

— Гермиона Грейнджер, — протяжный голос Нотта вывел ее из равновесия и заставил вздрогнуть. Подняв глаза, девушка увидела, что он стоит возле входа в соседнюю комнату, опираясь плечом о дверной косяк. — Чему обязан твоим неожиданным визитом?

— Я пришла узнать о твоем состоянии, ты уже неделю не появляешься на работе, — поджав губы, произнесла Гермиона.

— О, Долиш разве не поставил тебя в известность о моей простуде? — с сарказмом ответил Теодор. Он направился в ее сторону. Было заметно, что ходьба дается ему с трудом. — Это он тебя прислал? — с подозрением добавил он, осторожно присаживаясь на диван.

— Не говори глупости, — отрезала Гермиона. — Но, если ты пропустишь еще неделю, уверена, он лично навестит тебя и захватит зелье от кашля, — наградив коллегу суровым взглядом, она пересела к нему и принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. — Ты обрабатываешь рану ежедневно? Давай, посмотрю, как идет заживление.

— Ты только вошла, а уже хочешь увидеть меня без одежды? — иронично заметил юноша, однако, не делая попыток сопротивляться.

— В прошлый понедельник ты не был таким скромным, — парировала Гермиона, осматривая живот Теодора. Рана затягивалась не так быстро, как она рассчитывала, но все же выглядела намного лучше.

— Так ведь я думал, что это последний раз, когда меня раздевает красивая девушка, — смеясь, ответил он.

— Я вижу ты в отличном настроении, — улыбнулась Гермиона, не понимая, как она должна реагировать на такой красноречивый комплимент, и поэтому сделав вид, что просто не заметила его. Отстранившись, она молча наблюдала, как Теодор застегивает рубашку. — У меня есть кое-что, что я должна тебе рассказать.

— Валяй, — положив ногу на ногу, он приготовился слушать.

— В субботу я побывала на свадьбе Эрни МакМиллана и Элоизы Миджен… — начала девушка.

__

(1) Chinese Fireball — Китайский Огнешар — порода драконов

(2) Wizengamot — Уайзенгамот — верховный суд магов Великобритании

Гермиона стояла у крылечка чайной мадам Паддифут. Глядя, как моросит дождь, она пыталась заставить себя вспомнить последний день в этом году, когда она наслаждалась теплым летним вечером. Рон часто укорял ее в том, что из-за ее бесконечной сосредоточенности на работе она не замечает прекрасного мира вокруг. Что она живет в каком-то своем черно-белом мире пергаментных свитков, перьев и министерских печатей. А вот он наслаждается яркими красками. Возможно, он был прав, но сейчас она ни о чем не могла думать, кроме как о письме из Отдела магического транспорта, лежащем в ее портфеле. Это был ответ на ее запрос о новом адресе Эрни МакМиллана, Центру Сети летучего пороха понадобилось два дня, чтобы найти его и сообщить ей. Если бы она могла, то прямо сейчас отправилась бы к дому МакМиллана-младшего, но нужно было дождаться утра.

Послышались быстрые шаги, и вскоре из-за угла показалась раскрасневшаяся от быстрой ходьбы Джинни Уизли. Впорхнув под крылечко чайной, она встряхнула палочкой, и тянущийся из нее прозрачный купол, ограждающий девушку от дождя, растворился в воздухе.

— Прости, что опоздала, — затараторила она, быстрым жестом обняв Гермиону, — Гвеног опять затянула обсуждение после тренировки. Пришлось разбирать несколько вариантов тактики. Ты ведь знаешь, что через полторы недели мы играем с «Уимбурнскими Осами» (1). А после того, как они обставили нас в прошлом году, она просто сама не своя. Постоянно повторяет: «Это вам не «Палящие Пушки», расслабляться нельзя!», — произнесла Джинни, подражая голосу капитана команды «Холихедских Гарпий».

— Представляю себе, — ответила Гермиона и распахнула дверь заведения мадам Паддифут, пропуская подругу вперед. Она прекрасно знала, что значит быть увлеченной своим любимым делом, находиться там, где тебе самое место — так что отлично понимала Гвеног Джонс.

— Жаль, что Флер не смогла вырваться, Виктуар требует очень много внимания. Придется нам выбирать свадебный торт без второй подружки невесты, — посетовала Джинни, останавливаясь у прилавка, чтобы забрать заказанные образцы тортов. — И Гарри, как всегда, задерживается на службе, — немного погрустнев, добавила она.

— Ну, у него сейчас, и правда, очень много работы, — сказала Гермиона, присаживаясь за выбранный ими маленький столик у окошка и пристраивая на подоконнике свой рабочий портфель.

— Знаешь, Гермиона, — продолжала Джинни, поворачивая стоящее перед ней маленькое голубое блюдце, — я все время волнуюсь за него. Да, я знаю, он ведь Гарри Поттер… — усмехнулась она. — Он рисковал собой, искал хоркруксы (2) Волдеморта и даже пожертвовал своей жизнью, потому что считал, что он избранный, что он должен что-то магическому миру. Так это было на самом деле или нет, но теперь он уже больше никому ничего не должен. Так почему он ищет новых игр со смертью?

Гермиона аккуратно разрезала образцы торта на узкие кусочки и разложила по тарелкам. В последнее время Джинни действительно была напряженной из-за утомляющих тренировок, предстоящей свадьбы, но она впервые видела подругу настолько взвинченной.

— Ты ведь помнишь, как он всегда любил Защиту от Темных Искусств, — пожала плечами Гермиона. — Это был, пожалуй, единственный предмет в школе, в котором он превзошел меня, — усмехнулась она.

— Но ведь он не для того выжил, сражаясь с Волдемортом, чтобы потом погибнуть на задержании какого-нибудь выскочки, играющего с темной магией, — возразила Джинни. Она, должно быть, как и ее мать, хотела иметь большую семью, детей, и чтобы муж в одно и то же время являлся домой к ужину. — В этом плане тебе повезло с Роном, — улыбнулась Джинни, взяв в руки небольшой розовый чайничек, чтобы разлить чай. — Хорошо, что хотя бы один из этих двоих занялся чем-то безопасным, правда?

— Мгм… — Гермиона затолкала в рот кусочек шоколадного торта и принялась усиленно жевать его. Она всегда считала, что каждый человек, осознанно или нет, находится в поисках своего места в жизни. И, видя Гарри на работе, она всегда думала о том, как ему повезло, что он смог найти себя. Но она никогда не могла сказать того же о Роне, который, по ее мнению, тратил жизнь впустую. Она часто замечала, с каким интересом он слушал аврорские байки Гарри. Не раз слышала, как он вспоминал их прошлые приключения. И сейчас, слушая Джинни, она не могла взять в толк, как подруга может рассуждать так. Ведь она, исполнив свою мечту реализовать себя в спорте, как никто, должна была понимать, что значит заниматься любимым делом. И как плохо, если такого дела у тебя нет.

— Но ведь Гарри не был бы собой, если бы не работал в аврорате, — наконец, собравшись с мыслями, произнесла Гермиона.

— Пожалуй, ты права, — вздохнула Джинни. — Но мне порой так неспокойно… — отправив в рот кусочек торта, она ненадолго замолчала, а затем добавила с усмешкой: — Если бы Рон не был моим братом, нам надо было поменяться парнями. Тогда каждая из нас получила бы то, чего хочет.

Гермиона закашлялась и потянулась к чашке, чтобы сделать большой глоток чая. У нее было слишком богатое воображение, чтобы при этих словах не представить лучшего друга в качестве своего жениха.

— Нет, спасибо, — наконец восстановив дыхание, возразила Гермиона, — я полгода жила с ним в одной палатке. Он храпит, и у него ужасный вкус в выборе одежды, — засмеялась она.

— Да, я знаю, что ты никогда не думала о Гарри в таком смысле… — залившись румянцем, согласилась Джинни. — Сколько раз мы говорили об этом еще в Хогвартсе...

— Ты зря беспокоишься, — перестав хохотать, продолжала Гермиона. — Ты увлечена своим делом, а Гарри своим, вы оба не будете скучать. У вас будет замечательная счастливая семья.

— Да, — без энтузиазма ответила Джинни, опустив глаза.

— Что-то не так? — заметив смятение подруги, спросила Гермиона.

— Ничего, — замолчала Джинни. — Просто… Наверное, это мой последний сезон в команде, — поделилась она. — После свадьбы я подумываю уйти из спорта, заняться домом. Может быть, буду писать заметки о спорте в какую-нибудь газету — в школе у меня неплохо получалось освещать квиддичные матчи. Ведь я надеюсь, что у нас скоро появятся дети…

— Ох, — сердце Гермионы сжалось. Между работой своей мечты и семьей Джинни уже давно сделала выбор, который рано или поздно приходится делать каждой девушке. И, казалось, что для подруги это не составило никакого труда. Так что же было не так с ней самой? Почему только приходя домой после тяжелого рабочего дня, несмотря на усталость, ноющие плечи, покрасневшие от долгого чтения документов глаза, она чувствовала себя такой отчаянно счастливой? И сейчас все ее мысли были заняты расследованием, очередной головоломкой, которую она должна была разгадать. Невзирая на опасность, она чувствовала, что находится там, где должна быть. И пусть где-то далеко Луна Лавгуд кормит асфоделями детенышей крюкорога, а Невилл Лонгботтом преподает гербологию, место Гермионы было где-то между высокомерным выскочкой Ноттом и безалаберным Холидеем, а никак не дома у плиты.

— Это отличный план, — слова поддержки сами собой слетели с ее языка.

— Я знаю. Может быть, клубнично-ореховый? — спросила Джинни.

— Что? Ах, торт... Пожалуй, да. Это тот самый вкус, — сдержанно улыбнулась Гермиона.

Уже стемнело, когда она вернулась домой. Сбросив туфли, Гермиона направилась в кухню, где мерцал неяркий свет. Рон сидел за столом перед почти догоревшей свечкой, переставляя шахматные фигурки на клетчатом поле.

— Привет, — Гермиона наклонилась, чтобы поцеловать его, но поцелуй вышел односторонним.

— Ты снова поздно вернулась, — недовольно заметил жених.

— Я встречалась с Джинни у Паддифут. Я говорила тебе, что собираюсь. И что значит «снова»? — удивленно переспросила она, решительно не понимая, чем заслужила это негодование.

— Но ты не предупредила, что будешь отсутствовать до темноты. И ты стала часто задерживаться на работе. Я тебя почти не вижу, — пожаловался Рон. — В этот понедельник ты вернулась позже обычного. А в прошлый ты вообще где-то пропадала среди ночи.

Гермиона замолчала. В ту ночь она была на Пемброк-авеню, и именно тогда произошло то, о чем никто не должен был знать, кроме нее и Нотта. Она не любила хранить секреты, но была одной из тех редких людей, кто действительно умел это делать. Она еще не решила, стоит ли рассказывать об этом Рону. Раньше у нее не было от него никаких тайн. Но сейчас это была не только ее тайна.

— У меня на работе возникли непредвиденные обстоятельства, — замявшись, ответила она. — А ты все равно был занят в магазине… и я…

— Что за обстоятельства такие, которые нужно решать по ночам? — перебил ее Рон, подняв на нее уставшие глаза. — И может быть, пора уже нам своей свадьбой заняться?

— Послушай, Рон, — Гермиона взяла стул и села напротив жениха, взяв его за руки. — Я веду расследование. Я не могу посвящать тебя в его детали. И у меня сейчас не так много свободного времени, ты должен это понять, — защищаясь, возразила Гермиона.

— Я понимаю, — вздохнул Рон.

— Как бы там ни было, — продолжала Гермиона, — для подготовки к нашей свадьбе я всегда найду время.

— Я согласен на январь, — протянув к своей невесте руки, Рон прижал ее к себе, целуя в висок.

— Хорошо, как насчет четвертого? — спросила девушка, обнимая своего жениха в ответ.

— Отличное число, в эту же субботу договоримся о венчании, — улыбаясь, кивнул Рон.

__

(1) Wimbourne Wasps — Уимбурнские Осы.

(2) Horcrux — Хоркрукс — волшебный артефакт, созданный с помощью темной магии, вместилище частички души.

Вероятно, у МакМилланов достаточно денег для того, чтобы их единственный сын ни дня в жизни не работал. Но обычно такие чистокровные снобы, как отец Эрни, очень ценят положение в обществе. Именно поэтому Эрнест состоял на службе в Министерстве и, несомненно, в будущем метил на должность Министра Магии, чтобы воплотить в жизнь несбывшиеся мечты его отца. В каком отделе и на какой должности трудился Эрни, было не так важно, как то, что днем в среду его наверняка не было дома — ведь Гермионе и Теодору необходимо было переговорить с его молодой женой с глазу на глаз. После свадьбы новобрачные переехали в богатый дом в одном из лондонских предместий. Магглоотталкивающие чары обеспечивали молодой семье практически полное уединение.

Гермиона прикрыла глаза рукой — утреннее солнце было таким ярким, что слепило глаза. Прохладный ветер нещадно трепал ее мантию. Они с Ноттом стояли на границе аппарационного барьера особняка МакМиллана, куда она только что перенесла их.

— Спасибо, — поблагодарил он, высвобождая свою руку из ее ладони.

— Тебе все-таки не нужно было идти, ты еще не восстановился, — с беспокойством глядя на напарника, заметила девушка.

— Не лишай меня удовольствия, — с усмешкой ответил Теодор. — К тому же, Долиш будет рад узнать, что моя затяжная простуда позади, — с этими словами он направился к крыльцу. По сравнению с тем, с каким трудом Нотт перемещался по своему дому в понедельник, сегодня он просто бегал. Уже через мгновение Гермиона поравнялась с ним на ступеньках.

— Тебе нужно было сказать ему, что у тебя язва, тогда он охотнее поверил бы тебе, — саркастически заметила она, изогнув одну бровь.

— Лучше прибережем это оправдание для твоего отсутствия, — улыбаясь, парировал Теодор и постучал в дверь молотком, сделанным в форме сжатой в кулак руки.

— Что дальше? Снова заклинание на получение кредита доверия? — поинтересовалась Гермиона, сложив руки на груди и тем самым демонстрируя, что на этот раз объясняться с хозяевами придется ему.

— Нет, что ты. Домовых эльфов вряд ли удастся этим охмурить. Попробуем что-то другое, — хитро улыбнулся он.

— Например? — удивилась Гермиона, ожидая, что Нотт назовет еще парочку подходящих чар.

— Как насчет лжи? — предложил ее напарник. — Я знаю, ты в этом не настолько сильна, как в заклинаниях, — хмыкнул он, пряча довольную усмешку. — Так что предоставь это мне.

Массивная дубовая дверь со скрипом отворилась, и на пороге возникло сморщенное лицо домового эльфа. Увидев перед собой волшебников, он поклонился так низко, что Гермионе показалось, что его нос коснулся пола.

— Доложи хозяйке, что прибыли ее школьные друзья, — важно произнес Теодор, — чтобы лично поздравить ее со свадьбой.

— Сию секунду, сэр, — голос у эльфа оказался низким и протяжным. Бросив подозрительный взгляд на нежданных гостей, он захлопнул дверь перед их носами.

— Не знала, что ты был дружен с Миджен, — покачав головой, заметила девушка.

— Ложь, Гермиона, — напомнил Теодор. — Я же предупреждал.

— Но не очень удачная. В школе у Миджен не было друзей, — многозначительно посмотрев на Нотта, шепнула Гермиона.

Раздался тихий щелчок замка, и перед ними вновь появилось вытянутое лицо эльфа.

— Миссис МакМиллан сегодня никого не принимает, — объявил он, еще раз поклонившись, — и просит вас зайти в другой день. — Договорив, он вновь сделал попытку закрыться, но Теодор не позволил ему этого. Опустив ладонь на резную ручку, он принялся оттеснять эльфа вглубь дома. Было забавно наблюдать за выражением лица напарника. Он настолько не привык проигрывать, что не мог поверить, что его хваленая уловка не сработала, и тут же перешел в открытое наступление.

— Я вынужден еще раз напомнить вам, миледи... и вам, сэр, что вам следует уйти, — кряхтя, прогундосил эльф, тщетно борющийся с Ноттом.

— Нет, мы никуда не уйдем, — не без ехидства в голосе возразил Теодор. — Передай Элоизе, что, если она сейчас же не спустится к нам из своих покоев, то мы отправимся прямиком в Министерство на прием к ее мужу и спросим его, какие запрещенные темномагические заклятья практикует его жена, чтобы улучшить цвет лица, — произнес он на одном дыхании, продолжая удерживать ручку двери.

На этот раз домовой эльф ничего не ответил, он просто аппарировал. Гермиона вопросительно посмотрела на Нотта. Не слишком ли далеко он зашел?

— Это сработает, — кивнул он, толкая дверь ногой и проходя в гостиную. И оказался прав. Элоиза МакМиллан не заставила себя ждать. Не прошло и минуты, как она появилась перед ними.

— Что вы себе позволяете? — ее молодое и безупречно красивое лицо перекосилось от злости, отчего она напомнила Гермионе разозленную вейлу. Хоть девушка видела их всего однажды, на Кубке Мира — такое зрелище не забыть.

— Вы ворвались в мой дом! — продолжала новоиспеченная миссис МакМиллан. — Если не уйдете сейчас же, я обращусь в отдел обеспечения магического правопорядка! — повысив голос, пригрозила она.

— Нет нужды, — процедила Гермиона, предъявляя свой министерский значок, — мы уже здесь.

— Неужели? — на обезображенном яростью лице Элоизы отразилась тень понимания. — У вас нет разрешения на мой допрос, не так ли? — произнесла она, уперев руки в бока.

— Пока нет, — честно ответил Теодор, — но мы его получим и вернемся. К тому времени об этом будет знать все Министерство, и эта история прославит всю вашу семью.

— Хорошо, садитесь. Что вы хотите знать? — произнесла она после некоторой паузы, опускаясь в кресло. — Почему вы решили, что мне есть, что вам сказать? Я не практикую никаких темномагических чар. Это нелепое обвинение! — всплеснула руками Элоиза.

— Тогда чем вызвана такая внезапная перемена внешности? — задала вопрос Гермиона, присаживаясь на диван напротив. Теодор сел рядом.

— Мы все изменились, — сдержанно ответила супруга МакМиллана. — Я хорошо слежу за собой, юношеские прыщи давно позади, — чопорно подчеркнула она.

— А если мы придем сюда с обыском? — вмешался Теодор.

— Вы ничего не найдете, — тут же ответила Элоиза, растягивая губы в ехидной улыбке.

Гермиона раздосадованно цокнула языком. Неприятно было признавать, что они все еще в тупике — а ведь, казалось, нащупали нужную нить... Теодор печально вздохнул.

— Ладно, я надеялся, что мы сможем решить все по-хорошему, — начал он, поигрывая волшебной палочкой между длинных пальцев. — Гермиона, я сделал все, что мог. Она твоя, — пожав плечами, он перевел взгляд на напарницу. — Давай, расскажи ей, что мы уже успели накопать на нее.

Распахнув глаза, Гермиона уставилась на коллегу. О чем он вообще говорит? Опять решил поиграть в свои игры и поставить ее в неловкое положение? Элоиза тоже воззрилась на Нотта с немым удивлением.

— Глупо было думать, что героиня войны и лучшая ученица Хогвартса не сможет вывести тебя на чистую воду, Миджен, — тем временем продолжал Теодор. — Она сражалась против самого Темного Лорда. А тот, не сомневайся, был уж куда искуснее в сокрытии темной магии, нежели ты. К тому же, с тем универсальным усиленным обнаружителем чар, который оставил ей Альбус Дамблдор… дело и вовсе оказалось плевым, — хмыкнул он.

Гермиона сдержанно откашлялась. Она вообще не представляла, существует ли в магическом мире «универсальный усиленный обнаружитель чар», но надо было признать, что блефовал Нотт весьма вдохновенно и складно. Лицо Элоизы пошло пунцовыми пятнами.

— А… — Гермиона открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Теодор жестом остановил ее.

— Хотя... знаешь, наверное, лучше не начинай. Дело ведь все равно будет рассматриваться в суде, черная магия, как-никак. А потом еще надо будет давать интервью в «Ежедневный Пророк». Успеем наболтаться. Бедняга Эрнест, он ведь еще даже не знает, что его ждет. Вот уж у кого его «долго и счастливо» в одночасье растает, как патронус. Идем, — с этими словами Теодор сделал попытку подняться с дивана. Но Миджен его опередила. Она вскочила так быстро, словно ее ужалила муховертка (1).

— Ваша взяла! Я все расскажу! — Элоиза принялась расхаживать по комнате, нервно теребя краешек домашней мантии. Теодор медленно опустился назад на свое место, устраиваясь удобнее. Не говоря ни слова, он подмигнул Гермионе, когда хозяйка дома повернулась к ним спиной.

— Я ни в чем не виновата, — наконец произнесла жена МакМиллана, заламывая руки. — Я не сделала ничего плохого. Я только купила крем для лица на Кривой аллее (2), — она чуть не плакала. — Я просто хотела, чтобы Эрни обратил на меня внимание. Он никогда не посмотрел бы на меня. Он всегда был во всем первым. Старостой, лучшим учеником на факультете, и таким привлекательным. А я… была так одинока. Я должна была что-то сделать. Пожалуйста, не говорите ему ничего! — взмолилась она.

— Где именно? — осторожно спросила Гермиона. Ей даже стало жаль Элоизу, но воодушевление от того, что Нотту удалось расколоть ее, все же преобладало.

— В Спини Серпент (3)! — пролепетала молодая женщина, доставая платок и прикладывая его к глазам, из которых брызнули слезы. — Я так и знала, что что-то не так с этим кремом, ведь он стоил целое состояние!

Гермионе название магазина было не знакомо, и она перевела взгляд на Нотта.

— Это лавка запрещенных лекарств, — пояснил он, — и редких запретных ингредиентов, таких, как шкурки вымирающих животных и…

— Ясно, не продолжай, — перебила его Гермиона, а затем перевела взгляд на Элоизу. — Нам нужен этот крем.

— Мердок! — позвала хозяйка дома. Перед ней появился все тот же сморщенный эльф. Сняв с шеи цепочку, на которой висел маленький золотой ключик, Элоиза вложила ее в ладонь эльфа. — Принеси мешочек из тайника.

— Слушаюсь, — ответил он, все же не упустив возможности бросить злобный взгляд на непрошеных гостей перед тем, как аппарировать. А через мгновение вернулся с черным мешком, перевязанным серебристой лентой, который Элоиза приняла из его рук и вложила в ладонь Гермионы. Эльф с тихим щелчком удалился.

— Его продал Лерой Ллойд? — нахмурившись, спросил Теодор.

— Да, владелец аптеки, — подтвердила Элоиза.

— Думаю, на этом мы закончим, — кивнув Гермионе, напарник поднялся с дивана. — Спасибо за информацию. И не вздумай никому говорить о нашем разговоре, — добавил он. Элоиза МакМиллан молча кивнула.

Солнце уже приближалось к центру небосклона, когда за их спинами захлопнулась дверь особняка МакМилланов. Настроение Гермионы заметно улучшилось, и она не могла скрыть торжествующей улыбки. Чего нельзя было сказать о Нотте.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила девушка, пытаясь найти причину его мрачного расположения духа.

— Нормально, — ответил он. — Но аппарировать все еще не могу. Перенеси меня, пожалуйста, домой, — попросил Теодор, протягивая Гермионе ладонь. Она сжала его пальцы и, закрыв глаза, шагнула в темноту.

Когда перед глазами появился уже ставший привычным вид на особняк и лес, Гермиона повернулась к своему спутнику, чей угрюмый вид все еще беспокоил ее.

— Думаю, тебе стоит немного отдохнуть, а Лероем Ллойдом мы сможем заняться в понедельник, — предложила она.

— Нет, — ответил он, направляясь к дому и не давая Гермионе никакой возможности возразить. — Ты не пойдешь со мной в Спини Серпент.

— Почему? — непонимающе поинтересовалась она, последовав за ним.

— Гермиона, — остановившись на ступенях, Нотт повернулся к ней лицом. — Ллойд опасен. Вообще, это дело становится уже слишком рискованным. Откажись от него. Дальше я сам.

— Что? — Гермиона поднялась на две ступени выше, сравнявшись с Теодором ростом и с вызовом взглянув ему в глаза. — Ни за что! — сжав руки в кулаки, отрезала она.

— Ясно, я так и думал, — хмыкнув, он взбежал на крыльцо. Распахивая дверь и входя внутрь, он придержал ее для Гермионы, и она вошла следом.

— Как ты можешь просить меня о таком? После всего… — Гермиона едва не задохнулась от возмущения.

Теодор ничего не ответил. Раздался еле слышный щелчок — перед ними появилась Мэйбл.

— Мастер Теодор, мисс Гермиона Грейнджер, не желают ли отобедать? — пропищала она.

— Желаю, — бросил Теодор. — Гермиона?

— Да… почему бы и нет? — замявшись, ответила девушка. Уже наступило обеденное время, и не было смысла делать крюк, чтобы перед работой забежать куда-нибудь поесть. К тому же, они не закончили разговор. И даже если Нотт делал вид, что разговор окончен, Гермиону это не устраивало.

— Мэйбл покажет тебе ванную и столовую, — пожав плечами, Теодор скрылся на лестнице.

— Сюда, мисс, — Мэйбл все еще выжидающе стояла возле ног Гермионы, и девушке ничего не оставалось, как последовать за ней.

Умыв руки и лицо, она прошла в большую светлую комнату с длинным обеденным столом в центре, на котором стоял только один столовый прибор. Мэйбл добавила второй и предложила гостье занять место. Удобно устроившись на неожиданно мягком стуле, Гермиона бросила взгляд на широкие окна, из которых открывался отличный вид на сад.

— Мэйбл? — нерешительно позвала Гермиона эльфийку, не зная, уместно ли будет задать служанке интересующий ее вопрос.

— Да, мисс? — эльфийка Ноттов перемещалась с завидной скоростью.

— Почему ты не занимаешься садом? Тебе не нравится работать с цветами? — мягко спросила Гермиона. По роду своей деятельности девушка общалась со многими эльфами до перевода в отдел обеспечения магического правопорядка и знала, что они с наслаждением занимаются любой домашней работой. А особенно любят ухаживать за растениями.

— Ох, мисс! — к огромной неожиданности Гермионы, вместо ответа эльфийка закрыла лицо руками и разразилась горькими слезами. Гермиона соскользнула со стула и опустилась на колени рядом с Мэйбл.

— Что случилось? — ласково спросила она, погладив тщедушное плечико. — Я могу чем-то помочь?

— Мисс Гермиона Грейнджер так добра! — пуще прежнего запричитала эльфийка. — Нет, вы ничем не поможете. Это просто несчастье, такое несчастье! — слезы градом покатились из ее огромных глаз.

— Ты можешь мне рассказать, — требовательно произнесла Гермиона. В конце-то концов, что происходило в этом доме? Вечно заплаканная эльфийка, заброшенный при живом хозяине и домовом эльфе сад...

— Мистер Нотт запретил мне прикасаться к саду, но я все равно всегда понемногу избавлялась от сорняков, — всхлипывала эльфийка. — Я не должна была так поступать...

— Но почему? По какой причине Теодор запретил тебе ухаживать за садом? — изумилась Гермиона.

— Нет, не Теодор, а его отец, когда он еще был здесь. Миссис Нотт так любила сама ухаживать за цветами, и после ее смерти он был сам не свой от горя, мисс. Он велел оставить в саду все, как есть!

Рыдания сотрясали худенькое тельце эльфийки, и Гермиона уже пожалела, что задала этот вопрос. Она даже и представить не могла, что ответ может оказаться настолько глубоко личным, не предназначенным для посторонних.

— Но теперь мистер Нотт умирает в заточении, — продолжала Мэйбл, гулко высмаркиваясь в протянутую Гермионой салфетку, — и мастер Теодор даже не сможет попрощаться с ним перед смертью! — хлюпая носом, эльфийка зарыдала. Гермиона не нашла, что ответить. Она вспомнила о подслушанном ею разговоре Долиша с руководством, и о рассказе Ламберта. Теперь она понимала, почему Теодор не смог сдержаться, когда ему отказали в визите к отцу в административной службе. Ведь он просил о единственном, последнем посещении.

Тень, которую Гермиона до этого заметила краем глаза в проходе, пошевелилась, и в столовой появился Теодор Нотт. Было неизвестно, как давно он стоял там.

— Мэйбл, ты свободна, — резко отчеканил он, и эльфийка тут же испарилась. — Ты услышала все, что хотела? — обратился он к девушке.

Гермиона поднялась с колен, посмотрев на коллегу. Его лицо было каменным, непроницаемым.

— Я не хотела... — попыталась оправдаться Гермиона, подходя к нему ближе.

— Неважно, — отвернулся Теодор. — Тебе лучше уйти.

— Нет, — на этот раз была ее очередь категорично протестовать.

— Правда, сейчас не лучшее время, — ответил Нотт бесцветным голосом.

— Но я могу помочь! — с жаром возразила девушка. — У меня есть опыт… — Гермиона замялась, не зная, уместно ли будет упоминать свою первую попытку сбора материалов для борьбы за жизнь Клювокрыла в комитете по уничтожению опасных созданий, тем более, что тогда они проиграли дело. Но за время работы в отделе регулирования и контроля за магическими существами ей не раз приходилось иметь дело с чем-то подобным.

— Я помогу, — пообещала она. — Мы справимся. Вместе, — подойдя к Теодору со спины, девушка положила руку на его плечо, стараясь подбодрить.

Она понимала, что он вряд ли согласился бы принять ее помощь, но она искренне хотела помочь. Она никогда не пожелала бы никому той участи, что выпала Теодору. Ведь, теряя последнего родного человека, он оставался совершенно один и, похоже, уже опустил руки. Но она все же ждала от него каких-то слов, согласия или…

Но вместо этого он развернулся к ней и, мгновенно преодолев разделяющие их дюймы, прикоснулся к ее щекам прохладными пальцами. Не ожидавшая такого Гермиона растерялась. Широко распахнув глаза, она посмотрела на Теодора. В его серых глазах горела решимость. Вцепившись в ее подбородок, он приблизил свое лицо к ней, и Гермиона поняла, что он собирается поцеловать ее. Она знала, что должна была отстраниться, оттолкнуть его, но замешкалась. Все происходило как будто на кадрах в замедленной съемке, хотя на самом деле заняло какие-то доли секунды. Теперь лишь незримая полоска дыхания отделяла их друг от друга, но вскоре и она исчезла, и губы Теодора прикоснулись к ее губам, вовлекая ее в требовательный, торопливый поцелуй. Приоткрыв губы, Гермиона позволила юноше завладеть ее ртом, разрешила себе наслаждаться его сбивчивым дыханием, его отчаянным, исступленным напором. Никто никогда не целовал ее так. Будто она — воздух, единственно пригодный для дыхания. Где-то вдалеке послышался бой тяжелых часов, отмеряя начало нового часа, возвращая их обоих в реальность. Реальность, в которой только что переполняющие ее чувства быстро сменились стыдом. Тем, который бьет наотмашь хуже пощечины — даже тогда не было бы так стыдно и больно. Оторвавшись от Теодора, Гермиона прикрыла губы ладонью. Как она могла предать Рона?

— Ты не должен был, — обвиняюще произнесла она, желая возненавидеть его за все произошедшее в этой комнате, но, к сожалению, слишком хорошо зная, кто из них двоих действительно виноват. У Нотта не было искренне любящей его невесты, дожидающейся его дома, чтобы спланировать скорую свадьбу. У Нотта вообще не было ничего, включая и совесть, чтобы помешать ему целовать каких бы то ни было девушек. Что бы ни случилось между ними, единственной виноватой во всем была она одна.

— Не должен был, — вторя ее словам, ответил Теодор.

— У меня есть жених. Я люблю его. У нас скоро свадьба, — ожесточенно произнесла Гермиона, вынимая платок и пытаясь стереть им чужие прикосновения с губ, но правда горчила своей простотой — вытравить вкус Нотта не помог бы и чан с Амортенцией.

— Я знаю, — с деланным равнодушием ответил Теодор, выводя Гермиону из себя. Невозмутимо отвернувшись к шкафу со стеклянными дверцами, в котором стояли спиртные напитки, он вынул пробку из бутылки с карамельного цвета жидкостью: — Огневиски?

Но ответа он уже не услышал. Толкнув широкие сводчатые двери столовой, Гермиона выбежала в холл, а затем и на улицу, спешно аппарируя прочь.

__

(1) Billywig — Муховертка — насекомое. Крылья муховертки приделаны к голове наподобие пропеллера и вращаются с такой скоростью, что она сама вертится во время полета. Снизу тела находится длинное жало. Ужаленные муховерткой испытывают головокружение, за которым следует левитация.

(2) Knockturn Alley — Кривая аллея (переведено по аналогии с Косой аллеей).

(3) The Spiny Serpent — Спини Серпент.

— Так, напомни-ка мне, почему мы больше не ходим в магазин мадам Малкин? — стоя перед большим зеркалом, Рон разглядывал себя с ног до головы. Он был облачен в черную парадную мантию и белый галстук-бабочку.

— Разве тебе не хочется иногда что-то поменять? — произнесла Гермиона, оценивая длину рукавов. — А есть размер побольше? — обратилась она к продавщице магазина одежды «Глэдраг», как раз появившейся из подсобного помещения с очередными двумя мантиями в руках.

— Сейчас посмотрю, — сахарно улыбнувшись, ответила она. — А пока рекомендую примерить вот эти, — она передала мантии Гермионе, которая повесила их на крючок за ширмой, и снова удалилась.

— Неожиданно слышать от тебя подобное. Я думал, ты больше любишь стабильность, — возразил Рон. На ходу расстегивая пуговицы, он скрылся в примерочной.

Гермиона осталась в пустом зале одна. Она перевела взгляд на свое отражение, и оно ей не понравилось. Она показалась себе потерянной, сбитой с толку. Да, пожалуй, Рон был прав. Она всегда любила стабильность, как в мелочах, так и в более глобальных вещах, затрагивающих ее жизнь. Вот уже несколько лет она поддерживала дружбу в определенном кругу общения, встречалась с одним и тем же человеком, работала в одном отделе, помогая волшебным существам. А потом почему-то взяла и решила попробовать что-то новое и перешла в отдел обеспечения магического правопорядка. Именно с той самой точки в ее жизни начались пугающие перемены, постепенно нарастающие, словно снежный ком. И как только она раньше этого не заметила? Все ведь было так очевидно. Нет, она вовсе не хотела ничего другого, она собиралась продолжать соблюдать свои традиции — семейные ужины в доме Уизли и маленькие праздники их неизменной троицы, к которой теперь часто присоединялась Джинни — все это было по-прежнему дорого ей. Она по-родственному любила каждого из братьев Рона, со школы была близка с его сестрой. Она считала Рональда Уизли человеком, предназначенным ей судьбой, а его родных — своей семьей. И она не могла потерять ничего из этого.

— Кажется, у Малкин в витрине висела точно такая же, но на галлеон дешевле, — Рональд, переодевшийся в коричневую мантию с пышным пионом в петлице, вновь вышел в зал.

— Не глупи, — раздраженно перебила его Гермиона, подходя ближе и начиная разглаживать складки возле воротника. — Посмотри, какое качество. Здесь шьют все вручную.

— Да мне без разницы, как и что шьют. Я готов надеть все, лишь бы это было не бордовое платье из магазина подержанных мантий, — хохотнул Рон. — И вообще, давай уже купим что-нибудь и пойдем поужинаем в каком-нибудь милом местечке. Мы давно не проводили время наедине. К тому же, нам есть, что отпраздновать, — проворковал Рональд, обняв невесту и поцеловав ее в макушку. Гермиона насупилась, высвобождаясь из его объятий.

— Рон, это же наша свадьба! — с упреком отчеканила она. — Нельзя просто купить «что-нибудь»... Мы уже договорились о венчании, а значит, официально назначили дату свадьбы. А ты относишься к этому несерьезно!

— Я отношусь серьезно, — обиженно ответил Рон. — Мы вчера чуть не опоздали в церковь из-за того, что ты просидела все утро в библиотеке, — с разочарованием в голосе напомнил он ей. — Теперь ты и в выходные работаешь. Даже и не знаю, зачем ты перевелась в этот отдел… расследований.

— Отдел обеспечения магического правопорядка! — Гермионе казалось, что она вот-вот расплачется, но усилием воли девушка смогла сдержать слезы. — Ты говорил, что гордишься мной, потому что я иду к своей цели! — возмутилась она, ожидая от Рональда ответных упреков. Но их не последовало.

— Ты права, — тяжело вздохнув, наконец произнес он после некоторой паузы. — Прости меня. Я знаю, ты помогаешь людям, это куда важнее, чем мое глупое желание видеть тебя каждый вечер дома.

— Оно вовсе не глупое, — подойдя к Рону, Гермиона нежно обняла его, положив голову ему на грудь. Обвив его руками, она сцепила их у него за спиной. Ощущение, что все вокруг нее рушится, не покидало ее с вечера пятницы, и ей просто необходимо было знать, что у нее все еще есть кто-то, за кого она может держаться, чтобы не упасть в зияющую у нее под ногами бездонную пропасть.

Но может ли она по-прежнему опираться на Рона после того, что она сделала? После того, как поддалась минутной слабости, глядя в глаза Теодора, чувствуя его прикосновения на своих губах, на своей коже? И почему она это сделала? Это было любопытство, желание почувствовать что-то новое? Или же она действительно хотела, чтобы именно он поцеловал ее? И как теперь ей смотреть в глаза Рону? Теперь каждый ее взгляд и каждое слово будет ложью. Может, стоит признаться ему во всем до свадьбы, чтобы очистить совесть? Но он вряд ли простит ее, и уж точно не сможет понять. Потому что она сама себя не понимала.

— Ты просто устала, — предположил Рональд, гладя ее по волосам. — Эта работа так выматывает тебя. Может, возьмешь отпуск на неделю? И я тоже возьму, займемся подготовкой к свадьбе. Что скажешь? — он приподнял ее подбородок, заглядывая в ее глаза в ожидании ответа.

— Я… — замялась Гермиона, мягко отстраняя руки Рона от своего лица, от тех участков кожи, где еще горели отпечатки пальцев Теодора Нотта, — я подумаю об этом.

Но она уже знала ответ. Как она может оставить расследование сейчас, когда они только что нащупали след? Когда все стало настолько опасно, будто их с коллегой закручивает в смертельный водоворот? И как она может сейчас оставить Теодора Нотта, которому обещала помочь добиться встречи с умирающим отцом? Даже несмотря на ту вольность, что он позволил себе, она сдержит слово. И, если нужно, посвятит поиску информации для достижения этой цели не только одну субботу, а все субботы, и все будничные вечера — если это потребуется. Она не привыкла бросать слова на ветер. И как она может не видеть Теодора Нотта целую неделю, не будучи уверенной, что с ним больше ничего не случится? Ведь он был ее напарником, и она чувствовала ответственность за него.

— Отлично, — улыбнувшись, ответил Рон, — тогда давай я сейчас еще раз примерю вон ту, но только на размер больше, — он указал на первую мантию.

— Давай, — закивала девушка, отстраняясь от жениха и позволяя ему вновь скрыться в примерочной.

К тому времени, как Рон и Гермиона остановили свой выбор на одной из прекрасных парадных моделей и пришли в «Дырявый котел», они изрядно проголодались. Заказав плотный обед, они удобно устроились за одним из уютных отдаленных столиков. Заведение было забито до отказа, внутри витал запах соленой сдобы и крепкого пива, слышался гул голосов посетителей.

— Мой отец часто говорит, что всегда питал нежные чувства к этому пабу, — поделился Рон. — Для него он является местом, где сходятся пути волшебников и магглов. Пересечение двух разных миров, понимаешь? — он взял из узорчатой корзинки маленькую булочку, и закинул ее в рот.

— Это очень мило, — пожала плечами Гермиона, пододвигаясь ближе к столу, чтобы тучный маг, проходящий мимо них, смог протиснуться в узком проходе.

— И не только, — продолжал Рон, — это же еще и про нас с тобой. Смотри, ты выросла на той стороне, — он указал на дверь, за которой располагался выход в мир магглов, — а я — на этой. Наши миры соединились, переплелись.

— В этом что-то есть, — согласилась Гермиона. — Используешь эти слова в своей свадебной речи? — шутя поинтересовалась она.

— Может быть, — лукаво отводя глаза, заметил ее жених, — но вообще я не об этом хотел поговорить.

Гермиона замерла в ожидании продолжения.

— Что, если нам отпраздновать нашу свадьбу здесь? — с восторгом в глазах предложил Рон. — Твои родственники смогут войти через маггловский вход, а мои войдут через вход для магов. Никого не придется доставлять сюда магическим способом. Будет здорово!

— Эээ… — Гермиона обвела взглядом обшарпанные стены бара, — но мне ведь нельзя рассказывать моим родственникам, кроме родителей, о том, что я волшебница. А как же Статут о секретности? Так что я никого не могу пригласить.

— Ой, ну ничего страшного, — отмахнулся Рональд, — потом наложим на них «Обливейт»… ладно, шучу, — он взял ее за руку и нежно погладил по тыльной стороне ладони. — Твои родители будут здесь, а также вся моя многочисленная родня, которая уже любит тебя, как родную.

— Вообще-то я думала, может быть, мы возьмем напрокат какое-нибудь небольшое парусное судно и… обвенчаемся на закате, глядя на море, — робко предложила Гермиона.

— Ну… — скривился Рон, — идея, конечно, интересная, но я не уверен, что мы сможем это реализовать. Чтобы вместить всех моих родственников, нам понадобится целый пароход! — засмеялся он. — К тому же мою тетю Мюриэл укачивает. И поверь мне, это ужасно, и ты не захочешь этого видеть, — заверил он ее. — Так что присмотрись к этому бару. Это ведь классика! Ретро сейчас в моде.

— Ну, я не знаю, — развела руками Гермиона.

— Ах да, забыл сказать одну важную деталь, — он хитро улыбнулся, — нам это практически ничего не будет стоить! На свадьбе МакМиллана, когда ты отходила попудрить носик, я пообщался с Невиллом. Они с Ханной, ну, ты знаешь, у них все серьезно... И теперь, когда она стала владелицей этого бара… — протянул Рон, потирая ладони, — Невилл как раз и предложил мне это место для нашего торжества. Сказал, что если мы его не забьем, то это сделают они.

Гермиона не нашлась, что возразить. За соседним столом компания пьяных гоблинов, играющих во взрывающиеся карты, громко загоготала.

— Давай, Гермиона, будет здорово, — Рон взглянул на нее умоляющим взглядом.

— Да… конечно. Давай, — вымученно улыбнувшись, ответила девушка.

— Ну и ливень! — войдя в кабинет, Гермиона сняла плащ и, повесив его на крючковатую вешалку возле двери, высушила заклинанием.

— Да уж! Я до сих пор не могу согреться, — посетовал кутающийся в теплый вязаный шарф Ламберт. — Уж лучше бы специалистам из службы магического хозяйства не предоставляли отпуск, и они дальше продолжали передавать жару, — ворчал он.

— Что ты сказал? — переспросила девушка, совершенно прослушав его пламенную речь. Стол Теодора Нотта вновь пустовал. Неужели он все еще валяется на больничной койке? Пошла третья неделя, и Долиш теперь точно решит, что он при смерти, и забьет тревогу. И тогда их обман раскроется. О чем только думает Теодор? Неужели он до сих пор не может аппарировать? Ему уже должно было стать значительно лучше. Зелье Виггенвельд — довольно сильное средство, и она сварила его достаточно, чтобы к этому времени, обрабатывая рану, он использовал почти весь сосуд, то есть, завершал курс лечения. Может что-то пошло не так, и возникли осложнения? Он мог бы прислать сову, и Гермиона бы помогла. Хотя они и расстались не лучшим образом в пятницу. Может быть, поэтому он не обратился к ней? Но совершенно зря. Ведь они коллеги, и, что бы там ни произошло между ними, они просто обязаны оставить это позади и продолжить совместную работу.

— Я говорю, я им там не докси (1), чтобы устраивать мне холодный климат! — продолжал возмущаться Ламберт. — Как можно работать в таких условиях?

— Кстати, о работе. Ты проверил образцы средства для лица, что я передала тебе перед выходными? — строго поинтересовалась Гермиона.

— Разумеется, — Холидей закатил глаза. — Да вы оба меня уже заклевали с этим отчетом! И почему я должен говорить одно и то же по два раза?

— В каком смысле? — не поняла Гермиона.

— Как это в каком? — удивился Ламберт. — Мало того, что сначала ты ворвалась, как злобная растрепанная банши и озадачила меня после обеда в пятницу, когда все нормальные работники уже грезят выходными, так потом еще и Нотт забросал меня письмами, отдохнуть не дал нормально, заставил выходить на работу в субботу, чтобы скорее получить результат. Я уже сказал Долишу, что мне нужен дополнительный выходной.

— Неужели? — значит, ее напарник не сидел сложа руки. — Так давай же его сюда! — Гермиона протянула ладонь, ожидая получить заветный пергамент.

— Что давать? Ааа… отчет, — до Холидея сегодня все доходило в два раза медленнее. — Я его с утра уже отдал Нотту, посмотри у него на столе.

— Сегодня утром? Так, значит, он утром был здесь? И где он сейчас? — удивилась Гермиона.

— Да, был, — Ламберт смотрел на Гермиону, как на безумную. — И ушел. Вы разминулись. Мерлин, почему ты решила, что я его секретарь?

В ответ Гермиона молча продолжила впиваться в него взглядом.

— Он сказал, у него есть срочные дела по работе, — сдался Холидей. — Я думал, вы, ребята, вместе ведете расследование, а не по отдельности, — недовольно упрекнул он девушку.

Так и было. Они работали над делом вместе. Ровно до полудня в пятницу, когда между ними произошло «недопонимание». «Пожалуй, это подходящее определение произошедшему», — подумала Гермиона, подходя к столу коллеги. Слегка помятый отчет был небрежно брошен сверху на кипу неразобранных свитков. Девушка взяла его в руки и пробежалась глазами по строчкам. Но прочитанное никак не хотело усваиваться в голове, потому что мысли были заняты другим. Неужели Теодор теперь будет ее избегать? Это определенно усложнит расследование. Им нужно поговорить и расставить точки над «i», и просто перевернуть эту страницу.

Наконец, она смогла сосредоточиться и прочесть текст. В отчете говорилось, что в составе средства были обнаружены частички одной из жертв — Вероники Бозуорт.

— Я так и знала! — воскликнула Гермиона, не веря своим глазам, что они в самом деле напали на след преступника.

— Да что вы, как близнецы, честное слово, — не выдержал Ламберт. — Вы дальше так и будете кричать мне на ухо одно и то же с разницей в полчаса? Только дверью, как Нотт, не хлопай, а то я скоро поседею с вами.

— Нет… — до Гермионы дошла неприятная правда. Теодор отправился говорить с Ллойдом один. Он ведь сказал, что не собирается брать ее с собой в Спини Серпент и, похоже, сдержал свое слово. Но она не могла позволить ему рисковать в одиночку.

— Что «нет»? — переспросил Холидей.

— Мне надо бежать. Срочное дело по работе, — бросила Гермиона, схватила плащ и выбежала за дверь.

— Я даже не сомневаюсь, — крикнул ей вслед Ламберт. Но в ответ он услышал лишь громкий хлопок дверью.

* * *

Гермиона появилась на Косой аллее в том месте, где к ней примыкала нужная ей улица. Девушка всегда относилась к Кривой аллее с вполне обоснованным предубеждением. Там редко ступала нога порядочного волшебника. В местных пабах собирался всякий сброд, не замышляющий ничего хорошего, а в лавках продавалось все то, что никогда не выставили бы в витрину приличного заведения, дорожащего своей репутацией. Убедившись, что ее волосы крепко завязаны лентой сзади и убраны под капюшон мантии, Гермиона решительно двинулась в нужном направлении. Кривая аллея была извилистой, полностью оправдывая свое название, и настолько узкой, что возникало ощущение, будто все здания здесь немного наклонены вниз, словно в один прекрасный день они опустятся, и переулок захлопнется вместе с попавшими в эту ловушку людьми. Даже булыжники здесь были неровными, так что приходилось внимательно смотреть под ноги. Магазины примыкали друг к другу так плотно, что между ними даже не было просвета, в который мог бы прокрасться игривый солнечный луч — поэтому на Кривой аллее было темно и мрачно в любое время суток. Света не добавляли даже редкие фонари, светящие призрачным, зеленоватым светом. Гермиона прошла мимо маленькой лавки, витрина которой была сверху донизу уставлена прозрачными флаконами с разноцветными жидкостями, а вывеска над дверью гласила: «Яды и отравы Шайверетча‎‎» (2), потом мимо магазинчика, демонстрирующего стеклянные чаны, где кишмя кишели огромные мохнатые пауки, перебирающие ногами и кровожадно поглядывающие на девушку своими черными влажными глазами. Возле кабака «Белая Виверна» (3), распахнутая дверь которого нещадно скрипела, стояла крючковатая ведьма с огромной бородавкой на носу. Она окинула Гермиону таким хищным взглядом, что та невольно поежилась и постаралась пройти как можно дальше от нее, крепко сжимая лежащую в кармане волшебную палочку.

Вскоре Гермиона достигла пункта назначения. Лавка, на фасаде которой значилась надпись: «Спини Серпент», ничем не походила на аптеку, но все же это было то самое место. Девушка хотела заглянуть в окно или попытаться увидеть что-то сквозь витрину. Но окон, в привычном понимании этого слова, у заведения не было. Единственным отверстием, куда, помимо витрины, мог бы проникать какой-либо свет, было маленькое прямоугольное застекленное окошечко под потолком. А сама витрина была сплошь уставлена высокими глиняными вазами, из-за которых практически ничего не было видно. В центре черной двери был прикреплен поцарапанный молоток. Гермиона толкнула дверь, но она оказалась заперта. Видимо, вот так просто войти внутрь могли только проверенные клиенты, на которых охранное заклинание не распространялось. Девушка нехотя взялась за молоток двумя пальцами и постучала.

Вскоре до ее слуха донеслись тяжелые шаги, и дверь заведения приоткрылась на несколько дюймов. В проеме показалась голова немолодого мужчины. Тронутые сединой волосы свисали на покрытый морщинами лоб. В левом ухе сверкнула серебряная серьга в виде черепа. Впившись в девушку жестким взглядом, он поглядел на нее сверху вниз.

— Чего надо? — наконец резко спросил он тягучим голосом.

— Я ищу снадобье для кожи, — гордо приподняв подбородок и открывая свое лицо, спрятанное до этого под капюшоном, ответила Гермиона. Она постаралась, чтобы ее слова звучали уверенно, и в качестве доказательства своих серьезных намерений продемонстрировала вынутый из кармана мешочек, набитый монетами.

В ответ волшебник удивленно посмотрел на нее, а затем громко расхохотался.

— Красотка, ты ошиблась улицей? Такие, как ты, здесь не отовариваются, — он причмокнул языком. — И много у тебя денег? — добавил он, сально улыбнувшись.

— Прогони ее, Лерой, — из глубины магазина донесся хриплый старческий голос.

Услышав это, Гермиона поняла, кто сейчас стоял перед ней. Это был владелец «Спини Серпент», тот самый, насчет которого Теодор Нотт предостерегал ее, и с которым собирался встретиться один на один.

— Убирайся, пока не влипла в неприятности! — снова проскрипел чей-то незнакомый голос из-за спины Лероя.

— Да ты что, Пип? — осклабился владелец лавки, продолжая неотрывно пожирать Гермиону глазами. — Ты вообще, когда в последний раз видел таких куколок? Заходи, милочка, — Ллойд распахнул перед гостьей дверь, — если не передумала.

Гермиона не была уверена, что все еще хочет этого. Все внутри нее кричало, чтобы она скорее уносила ноги. Но, вопреки предчувствию, она все же переступила порог лавки. Внутри было пыльно и неприятно пахло плесенью и ядреной смесью каких-то трав. В узких шкафчиках вдоль стены стояли коробочки и баночки разного размера, в углу расположилось трехногое трюмо с зеркалом, поверхность которого как-то необычно мерцала. А у прилавка стоял сгорбленный старик. Он был одет в поношенную мантию, грязную шляпу и перчатки с обрезанными пальцами. В руках он держал полупустую бутылку крепкого пива из «Дырявого котла». Порой там варили пойло с таким ужасным запахом, что ни с чем не спутаешь. На его каштановой с проседью бороде, похоже, остались следы этого напитка. Старик зло посмотрел на Гермиону, и девушка решила не подходить к нему близко. Больше никого, к ее разочарованию, в «Спини Серпент» не было. Неужели она ошиблась, и Теодор вовсе не собирался сюда? Но поворачивать назад было поздно.

— Так вот, — начала Гермиона, чувствуя себя цирковой собачкой, потому что оба мужчины уставились на нее, будто ожидая, что она покажет нечто такое, что их позабавит, — мне нужно средство для кожи, дающее молодость и красоту. Не для меня, а для моей матери, конечно, — добавила она, понимая, что эта версия будет более убедительной.

— А с чего ты взяла, что такое средство существует? И тем более, что ты можешь его купить здесь? — Ллойд хитро ухмыльнулся.

— В окружении моей матери некоторые зрелые ведьмы, скажем так, улучшили цвет лица. Ходят слухи, что они купили какой-то чудодейственный бальзам. Но они не раскрывали секрета, где именно его приобрели. Вот я и подумала, что мне стоит заглянуть в «Спини Серпент», — девушка выжала из себя притворную улыбку. — Мне говорили, здесь всегда продаются редкие, уникальные и стоящие средства, — заливалась Гермиона, чувствуя, как ее щеки покрываются румянцем. Она не умела и не любила лгать. А сейчас вообще сомневалась, что делает все правильно, поскольку эта выдумка, на ее взгляд, была откровенно фальшивой. Но другой в запасе не было. Однако Ллойд, кажется, купился.

— Неужели? — выслушав ее, поинтересовался он. — Как твоя фамилия?

— Эээ… Эджкомб, — представилась Гермиона. Ей нужно было имя, никак не относящееся ни к одному из знаменитых чистокровных родов, а также не связанное с кем-то, когда-либо учившимся на Слизерине. Она подозревала, что многие выходцы из этого факультета могли появляться на Кривой аллее с большей вероятностью и, следовательно, могли быть хорошо знакомы с Ллойдом. По крайней мере, то, что Теодор Нотт знал об этом месте, а она нет, подтверждало ее теорию.

— Ммм... да, у них есть дочка Мариэтта. Правда, я слышал, что она такая дурнушка, что даже тролли будут посимпатичнее, — Ллойд мерзко загоготал. — А ты совсем не подходишь под это описание, — он протянул свою костлявую руку к лицу Гермионы, собираясь прикоснуться к ее щеке. Но тут старик, вероятно отпив слишком большой глоток пива, закашлялся, и Лерой поспешил к нему на помощь.

— Ну что ж ты, Пип, — приговаривал он, барабаня по его спине.

— У них есть и вторая дочь, — справившись с приступом, проскрипел сгорбленный старик, смерив Гермиону все тем же гневным взглядом. — Разе ты не знал, Лерой? Ее звать Генриетта.

— Не знал, — развел руками Ллойд. Гермиона тоже не знала, но это было очень кстати.

— А почему они тебя в свет не выводят? — хохотнул хозяин магазинчика.

— Так это потому, что они хотят сначала старшую выдать замуж, — засмеялся бородатый старик, правда, это было больше похоже на свист, доносящийся из беззубого рта.

— Кхм... — откашлялась Гермиона. — Я вижу, вы помните мою сестру и мать. Надеюсь, наша семья заслужила достаточно доверия, чтобы иметь возможность приобретать у вас товары? — ей не терпелось получить доказательства того, что Ллойд действительно торгует запрещенными препаратами, чтобы опираться не только на слова Элоизы МакМиллан, и поскорее сбежать из этого места. А затем получить разрешение на его арест и обыск его лавки.

— Я посмотрю, что можно сделать для вас, Генриетта, — Ллойд широко улыбнулся, обнажая желтые зубы. Открыв ящик, он вынул оттуда пергамент и протянул Гермионе. — Адрес, пожалуйста. Я работаю только совиной почтой.

Разочарованию девушки не было предела. Как они смогут поймать владельца «Спини Серпент» с поличным, если он не собирается передавать никакие средства из рук в руки? Но, по крайней мере, он не отпирался, что продает такие вещи.

— Ах да, перо, — Лерой выдвинул другой ящик, но вместо пера к нему в руки выкатился стеклянный волчок, издающий ужасный свист.

— А это еще что такое? — задумавшись, Ллойд взял его в руки. Гермиона без труда узнала в нем вредноскоп (4), который, конечно же, реагировал на нее. Ведь это она замышляла против его владельца недоброе. И, словно прочитав ее мысли, мужчина посмотрел на нее пристальным взглядом.

— Ой, да брось, Лерой, — старик вновь напомнил о себе. — Он у тебя с утра так свистит, наверное, неисправен.

— Вообще-то не с утра. А с тех пор, как ты пришел, Пип… — возразил владелец лавки, сощурив глаза. Девушка заметила, как его рука дернулась к карману за палочкой. Старик же, схватив свою бутылку с остатками пива, бросил ее прямо в Ллойда. Этих секунд хватило Гермионе, чтобы вынуть палочку и одновременно броситься к двери. Но она была закрыта.

Сжав палочку, она поспешила применить невербальное «Протего», отражая атаку Лероя, который уже смог оправиться от попавшей в него бутылки и бросить в нее заклятие.

— Алохомора! — неслышно шевеля губами, одновременно с ней просипел старик и, практически выбив дверь ногой (что было очень неожиданно для человека такого преклонного возраста), вывалился наружу, выталкивая девушку перед собой на грязную улицу. Гермиона пошатнулась, но сумела сохранить равновесие и остаться на ногах.

— Борн! — заорал Ллойд, видимо призывая на помощь своего сообщника, — надо их догнать!

«Только не это!» — стучало в висках Гермионы. Вцепившись в старика и закрыв глаза, она представила первое из известных безопасных мест, пришедших ей в голову.

Аппарируя, она продолжала крепко держаться за выручившего ее мужчину по имени Пип. Что случилось бы с ней, если бы он не помог ей сбежать из лавки? От одной мысли об этом у Гермионы по коже побежали мурашки. Поэтому оставить его там она не могла. Кто знает, что Лерой и его подельник Борн сделали бы с ним за это? Возможно, Теодор Нотт был прав, и ей не стоило ходить туда, тем более, одной. Ее гордость и самоуверенность только что едва не сгубили ее.

Наконец, удушье и темнота отступили. Гермиона и Пип стояли в лондонском переулке рядом с небольшой пекарней. Когда-то, будучи маленькой девочкой, она часто любила ходить сюда с родителями за свежей выпечкой. Видимо, она очень хотела снова ощутить то давнее, детское чувство защищенности и безмятежности, потому и подумала об этом месте.

— Спасибо, что… — начала Гермиона, желая поблагодарить Пипа за спасение своей жизни, но договорить не успела, потому что старик перебил ее.

— Ты с ума сошла, Гермиона? — в сердцах воскликнул он, срывая с головы грязную шляпу и бросая ее под ноги. Девушка, не ожидавшая такой реакции, обомлела. Почему он позволял себе так разговаривать с ней? И откуда узнал ее имя? И ей даже показалось, что он стал немного выше, распрямился, и уже смотрел на нее сверху вниз. — О чем ты вообще думала? Я же сказал тебе, Ллойд опасен! У тебя что, слабость к героическим поступкам, как у твоего приятеля Поттера? — обвиняюще бросил он, вслед за шляпой срывая с рук перчатки. Гермиона внимательно вгляделась в стоящего перед ней человека. На его голове, среди жестких каштановых с сединой волос проступили черные пряди.

— Теодор? — не веря своим глазам, девушка наблюдала за метаморфозами, происходившими с телом бывшего «Пипа». Морщинистая кожа разгладилась, и маленькие черные глазки сменились живыми серыми глазами Нотта. Правда, взгляд его все еще был полон возмущения.

— Кто такой этот Пип? — поинтересовалась она, все еще пытаясь прийти в себя от такого поворота событий.

— Бродяга, который постоянно ошивается у «Спини Серпент». Лерой его подкармливает, и за это он рассказывает ему все, что слышит на улицах, — ответил Теодор, сбрасывая с себя грязную одежду Пипа, под которой была лишь тонкая летняя мантия. — Давай спрячемся. Они могут появиться здесь, придя по нашему следу. Если нападут, у нас будет повод арестовать их. Что это за место? — Теодор взял девушку под локоть и повел вглубь переулка.

— Откуда ты все это знаешь? — не потрудившись ответить на последний вопрос напарника, в очередной раз изумилась Гермиона. — И вообще… ты что, выпил оборотное зелье с частичками бездомного? — девушку замутило. — И что ты с ним сделал?

— За кого ты меня принимаешь? С ним все в порядке, и даже более чем. Он мне все это и рассказал, когда я вчера накормил и напоил его в «Дырявом котле». А потом снял ему номер и оставил там спать, обрезав пару его локонов.

— Ты выпивал с бродягой? — Гермиона не могла поверить, какую плодотворную работу за выходные проделал ее напарник, пока она весь вечер воскресенья занималась своими личными делами. А еще больше она смутилась оттого, что могла пересечься с ним вчера в «Котле» — ведь они с Роном обедали там.

— Честное слово, Гермиона, я не твой жених, чтобы отчитываться перед тобой, как и с кем я провожу вечера, — рассерженно остановил ее Теодор. Девушка прикусила язык. Что ж, он был прав. Он совершенно не должен был с ней объясняться. Особенно после того, как они расстались в пятницу. Но она готова была поклясться, что он неспроста выбрал слово «жених», отпуская это замечание, напоминая ей ее же последние слова, сказанные в тот день. Им стоило объясниться, и чем скорее, тем лучше. Но сейчас было совсем не время.

Крепко сжав палочку, Гермиона осмотрелась по сторонам — и как раз вовремя. В том месте, откуда они с Теодором только что отошли, появился Ллойд, а с ним низкорослый сутулый волшебник. Втянув носом воздух, он указал в их сторону.

— Оборотень, — наклонившись к девушке, прошептал напарник.

Прежде чем Теодор и Гермиона успели что-либо сделать, преступники с палочками наготове ринулись по их следам. Девушка не сомневалась, что оборотень вот-вот почует их. Нотт, видимо, думая о том же самом, решил воспользоваться эффектом неожиданности, резко взмахнув палочкой. Из ее кончика вырвался ярко-красный луч. Это было заклинание «Ступефай», но оно не попало в цель, Лерой в последний момент смог увернуться. Гермиона бросила в Борна «Петрификус Тоталус», но и оборотень успел отразить ее атаку. Ллойд и его сообщник наступали, неистово кидаясь заклинаниями, Гермиона и Теодор отбивались, и улицу озарили разноцветные вспышки. Девушка не знала, как долго еще продержится — Лерой и Борн дрались, как двое опытных убийц. В какой-то момент она поняла, что и она, и ее коллега понемногу пятятся назад, вглубь переулка. Противники оттесняли их, загоняя в ловушку. Неожиданно стены слева и справа от них пошли трещинами, разрушаясь на глазах. «О, нет, только не «Редукто», — успела подумать Гермиона, прежде чем аккуратно и ровно сложенные друг на друга кирпичи стали рассыпаться на мелкие камни, издавая грохот и поднимая вверх густые облака пыли. Они решили похоронить их здесь.

Сорвавшись с места, девушка побежала, одновременно пытаясь прикрыть голову свободной рукой. На нее падали обломки и осколки стекла. Она уже практически ничего не видела. Глаза застилала непроницаемая пелена грязи и песка. И она не знала, где находится Нотт, но сквозь шум и треск слышала позади шаги нескольких пар ног. Внезапно она почувствовала, что кто-то резко схватил ее за мантию, потянув на себя, и ощутила зловонное дыхание. Размахнувшись локтем, Гермиона изо всех сил врезала неприятелю по лицу. Услышав лающий вопль, она бросилась вперед, не разбирая перед собой дороги.

Кинувшись на землю, она спряталась за грудой сломанных кирпичей. Ее глаза слезились от мелкой каменной крошки, окутавшей ее с ног до головы, и она, как могла, вытерла лицо рукавом, оглядываясь по сторонам. Две фигуры сцепились в поединке в центре разрушенной улицы — девушка сразу опознала в них своего напарника и Борна, из носа которого текла кровь. На этот раз она была преисполнена решимости защитить Теодора, исправив свою прошлую оплошность. Прицелившись, она метко бросила «Ступефай», и оборотень повалился на землю, корчась у ног Теодора Нотта.

Но, прежде чем она успела обрадоваться, собственная палочка выскользнула у нее из руки и, с громким стуком ударившись о мостовую, укатилась в неизвестном направлении. Прямо перед ней возникла фигура ухмыляющегося желтозубой улыбкой Ллойда. Конец его палочки был направлен прямо ей в грудь.

— Авадаааа кеее-дааааав… — Гермиона видела, как шевелились его губы, произнося смертоносное заклинание. Она слышала, будто перед самой смертью вся жизнь проносится у человека перед глазами, но сейчас она ни о чем не могла думать, кроме того, что станет с Теодором после того, как ее бездыханное тело рухнет на землю.

Но Ллойд не успел произнести проклятье целиком, потому что в спину ему ударил красный луч. Отлетев в сторону, владелец «Спини Серпент» врезался в лобовое стекло засыпанного камнями автомобиля, а затем скатился вниз, барахтаясь в конвульсиях.

Теодор же уже направил свою палочку на груду камней, выполняя призывное заклятье, и уже через мгновение ловко поймал оружие Гермионы свободной рукой и передал его девушке.

— Похоже, мы квиты, — усмехнулся он. Гермиона не могла поверить, что он в самом деле только что спас ей жизнь. Она хотела поблагодарить его, но он уже отошел от нее, связывая преступников с помощью «Инкарцеро». Когда девушка подошла ближе, тонкие веревки крепко-накрепко связывали Лероя и Борна.

Пожалуй, это была отличная работа, если бы не одно «но». Подняв глаза, девушка увидела, что из зияющих дыр в разрушенных стенах на них смотрят с десяток пар глаз. Это была маггловская улица, а они, устроив поединок на палочках, только что многократно нарушили Статут о секретности. И нужно было срочно разобраться со свидетелями. Но как? Гермиона практиковала «Обливейт» на трех людях одновременно, и это уже был великолепный результат. Возможно, она смогла бы стереть память сразу четверым, но не стольким сразу. Сотрудники отдела по стиранию памяти, может быть, и могли бы сделать это, но вызывать их не было времени. Отошедшие от шока магглы в панике уже начали разбегаться. Нужно было что-то делать. Немедленно.

— Обливейт! — Гермиона услышала голос Теодора, который направил палочку в сторону зияющего в стене отверстия, а затем и второго, и произошло что-то невероятное. Девушка еще никогда не видела это заклинание в действии на большом количестве людей. Одним пересекающим воздух движением Теодор охватил всех убегающих магглов сразу, и все пространство вокруг словно окуталось легким белесым туманом. Убегающие люди остановились и затихли, потеряв ориентацию в пространстве. Гермиона была впечатлена и с восторгом посмотрела на своего напарника.

— Что, — игриво поинтересовался юноша, — думала, только ты одна ловко владеешь искусством стирания памяти?

— Полезный навык, — согласилась Гермиона, направляя кончик палочки на стены и восстанавливая их, пока магглы не пришли в себя.

— В нашей работе еще какой, — усмехнулся Теодор. — Но не все с этим справляются. Так что это наше с тобой фирменное заклинание.

Наклонившись над связанными Борном и Лероем, лежащими у его ног, он схватил обоих за края мантий, а затем протянул руку Гермионе. Уже через секунду переулок вновь был пуст, словно ничего и не было.

__

(1) Doxy — Докси — также известна как Кусачая Фея. Докси населяют северную часть Европы и Америку, предпочитая холодный климат

(2) Shyverwretch's Venoms and Poisons — Яды и отравы Шайверетча

(3) The White Wyvern — Белая Виверна

(4) Sneakoscope — вредноскоп — магический прибор для предупреждения об опасности, похож на маленький волчок, который при приближении опасности вращается и свистит

— …В результате Гвеног Джонс минут тридцать доказывала нам, что было пропихивание кваффла (1), на это и ушли последние двадцать минут тренировки, — увлеченно жестикулируя, делилась Джинни, одновременно позволяя Гарри наполнить сливочным пивом свой опустевший бокал. — Хотя в прошлый раз, когда Вэлмэй Морган сделала то же самое, Гвеног даже не заметила! Чем ближе воскресная игра с «Уимбурнскими Осами», тем больше она сходит с ума.

— Охотно верю, — вставил Джордж. — Вот когда Анджелина была капитаном квиддичной сборной факультета, вспомните, мы тренировались и в дождь, и в снег, вот что было действительно жестоко, — напомнил он, бросив плутоватый взгляд на свою подругу.

Они вшестером сидели за праздничным столом в их с Роном маленькой гостиной. Гермиона не хотела отмечать свой день рождения в этом году. Она была совершенно измотана работой, ей некогда было готовить, и не было сил выбраться куда-то в кафе или паб. Но Рон настоял, чтобы они отпраздновали. Он всегда считал дни рождения особыми датами, которые нельзя игнорировать. Поэтому, взяв на работе выходной, он приготовил праздничный ужин. Хотя Гермиона подозревала, что без помощи миссис Уизли не обошлось.

— Простите, ребята, — ответила Джонсон. — Но вы представить себе не можете, как было сложно сменить Оливера Вуда на посту капитана и не ударить лицом в грязь. И все чуть не пропало зря, когда из-за Амбридж пришлось сменить половину команды.

— Да ладно. Хорошо, что при Вуде с нами не было Рона. Наверняка он только и делал бы, что ныл, когда нужно было тренироваться под ливнем, — продолжал Джордж, закинув в рот кусочек сырного пирога.

— Эй, я вовсе не ныл бы! — запротестовал Рональд, поднимаясь из-за стола и доставая из духового шкафа зажаренную индейку. Гермиона поспешила освободить для нее место на столе, механически двигая тарелки. Потому что перед глазами у нее были только склянки и флаконы из «Спини Серпент».

Вот уже третьи сутки они с Ноттом выбивались из сил, ища доказательства причастности Лероя Ллойда и Борна к наложению проклятья старения на магглов. В результате обыска в лавке они действительно нашли коробку со средствами, аналогичными проданному Элоизе Миджен. И в составе крема обнаружились частички всех жертв, кроме четырех. Но никаких следов изготовления этого снадобья там не было. В подвальном помещении под аптекой находилась лаборатория, в которой Холидей облазил все котлы и колбы, взяв образцы из каждого. Но результаты его исследований не говорили о том, что владелец магазина сам готовил эти средства. А значит, он был лишь посредником. Допросы тоже не дали ничего существенного. Сразу наотрез отказавшийся что-либо говорить Борн, как потом оказалось, ничего не знал. Он был просто головорезом, охранявшим лавку и получавшим за это деньги. Ллойд нанял его на работу пару лет назад, и с тех пор тот верно служил ему. Все это удалось выяснить только на вторые сутки с помощью веритасерума. Но Борна не отпустили из-под стражи. В процессе следствия выяснилось, что он причастен к другому нераскрытому делу о нападении на магглов. Таким образом Гермионе и Теодору удалось параллельно поймать опасного и давно разыскиваемого преступника, что несказанно порадовало Долиша, который обещал даже выбить им поощрение за эти заслуги. Но их собственное расследование все еще не было закончено.

Ллойд же вел себя гораздо благоразумнее своего сообщника. Он сразу заявил, что станет сотрудничать, и рассказал, что полгода назад к нему в лавку пришел некто по имени Хоук Тригг и предложил купить его товар и продать его в два раза дороже. Ллойд согласился и, отсыпав ему мешок галлеонов, больше с ним не встречался. Через Центр Сети летучего пороха установили местоположение поместья Триггов, но выяснилось, что там уже давно никто не живет. Через соседей-магов удалось узнать, что после того, как брат Хоука, Гарольд Тригг, без вести пропал во время Второй Магической войны вместе с женой Бронвин, сам Хоук редко появлялся в доме, а затем и совсем исчез, и уже очень давно никто его не видел. Так что Хоук Тригг был объявлен в розыск, а Лерой Ллойд ждал суда за нападение на служителей Министерства и продажу темномагических зелий. Но Гермиона не верила, что на этом все ниточки обрываются. Ллойд что-то скрывал, но, поскольку он сразу согласился на сотрудничество со следствием, заставить его принять веритасерум было нельзя, и у нее были связаны руки.

— Правда, Гермиона? — спросил Гарри.

Девушка очнулась от размышлений, не понимая, почему все пять пар глаз уставились на нее, а в комнате воцарилась тишина.

— Да… — нерешительно произнесла она. — А о чем ты говорил?

— Рон выдумывает, будто я непрестанно жаловался, что дождевые капли застилали мне очки. А я говорю, ничего подобного. С тех пор как ты еще на первом курсе нашла для меня водоотталкивающее заклинание, с этим никогда не было проблем. Помнишь? — повторил для нее Гарри.

— Конечно, — подтвердила девушка.

— Да, ты молодец, — Рон обнял ее и нежно чмокнул в уголок губ.

— Отличные были времена, — заметил Джордж. — Помните, как мы все каникулы напролет гоняли кваффл на поле возле дома? Джинни с шести лет сидела на метле, — продолжал он, — она тайком таскала из сарая наши с Фредом Чистометы (2)… — на этих словах его голос сорвался, и он замолчал, уставившись в свою тарелку.

— Мама тогда жутко разозлилась, когда узнала, — поспешил сменить направление беседы Рон. Все прошедшие после войны годы он был тем, кто больше всех поддерживал Джорджа. Он стал своего рода громоотводом, чувствуя, когда нужно перевести тему или же промолчать. Он как будто постоянно старался прикрыть собой зияющую брешь, образовавшуюся в их семье.

— Мама всегда относилась ко мне, как к фарфоровой кукле, — поддержала его Джинни. — А между прочим, меня тогда сдал Перси. Он всегда был таким занудой.

— И как только он вообще увидел? Он ведь даже в окно не выглядывал, вечно сидел, уткнувшись в свои записи, — снова вернулся в беседу Джордж. — Что он там вообще писал? Может быть, дневник? А может, письма любовные? — хохотнул он. Гермиона засмеялась. Наверное, она была единственной из их компании, кто никогда не подшучивал над Перси. Ей иногда казалось, что они с ним даже в чем-то похожи. Но в этой семье такой человек, как Перси, был белой вороной. А вот сама Гермиона легко нашла в ней свое место.

— Вот уж кому приходили любовные письма, так это Рону. Помните розовые конвертики от Лаванды Браун, надушенные духами с приторным запахом? — засмеялась Джинни. Гермиона заерзала на стуле. Ей не очень-то приятно было вспоминать то время, когда ее нынешний жених встречался с их однокурсницей. Даже несмотря на то, что потом Лаванда ужасно достала его, так что он и сам был рад от нее избавиться.

— Она неплохая девочка, — вставила Анжелина. — Помните, как она переживала за Рона во время отбора в квиддичную команду?

— Да, и как желала удачи перед матчем, — подмигнул Рону Гарри.

— Интересно, как у нее сейчас дела, — продолжала Анджелина.

— Вот вовсе и неинтересно, — недовольно возразил Рон. Джордж усмехнулся, отправляя в рот наколотый на вилку листик зеленого салата.

— У нее все хорошо, — поспешила заверить друзей Гермиона. — Я видела ее недавно и говорила с ней, когда мы были на матче «Холихедских Гарпий» против «Палящих пушек». Она была там с Кассиусом Уоррингтоном, думаю, она намекнула мне, что они встречаются.

— Это тот самый слизеринский охотник, который забил тебе первый кваффл в ворота в том году, когда ты занял место охранника в нашей команде? — поинтересовался у Рона Гарри.

— Да! — подняв указательный палец вверх, воскликнула Джинни. — Это он был, точно.

— Лаванда встречается со слизеринцем? Пфф, — возмущенно заметил Рон, игнорируя тему о забитом в его ворота первом мяче. — До чего она опустилась, честное слово...

Гермиона не могла понять, задевает ли Рона то, что его бывшая обрела счастье с кем-то другим, или что этим другим оказался его давний противник в игре.

— Что в этом такого плохого? — возразила Гермиона. — По-твоему, все, кто окончил Слизерин, не заслуживают доверия?

— Может, и ничего плохого, — заметила Анджелина, — но, если взять квиддич, слизеринцы всегда были более грубыми игроками. Я в два раза больше переживала во время матчей со Слизерином, чем во время остальных. Помните, как Монтегю один раз напал на Кэти, едва не сломав ей метлу? — напомнила подруга Джорджа. Все остальные ответили возмущенными возгласами.

— Бедняга Кэти — ей часто от слизеринцев доставалось, — подтвердил Джордж.

— И уж не говоря о том, что все темные маги вышли именно из этого факультета, — продолжал Рон, — уж это никто не станет отрицать.

— Если вся эта политика факультетов изначально и позиционировалась как толчок к соперничеству и, следовательно, к улучшению знаний, то она уже много веков назад зашла слишком далеко, — поделилась своими мыслями Анджелина.

— Помните, я говорил вам, Шляпа предоставляет выбор, — заметил Гарри, — из чего можно сделать вывод, что все слизеринцы сами тяготели к этому факультету.

— Может, этот Кассиус — будущий темный маг, вообще, — бурчал Рональд.

— А может быть, и нет! — воскликнула Гермиона, сама не заметив, как повысила голос. И все присутствующие замолчали, удивленно посмотрев на нее.

— Вспомните, на Слизерине учились и добрые волшебники, — начала доказывать она, чувствуя, как горят ее уши. — Северус Снейп, например. Он был героем, — напомнила девушка.

— Да, — согласился Гарри. — Он был великим человеком. Но если ты помнишь, он тоже практиковал темную магию.

— Ну и что, — не унималась Гермиона. — Это не значит, что он хотел причинить другим зло. А вспомните Питера Петтигрю, он учился на Гриффиндоре. Но сделал больше зла, чем многие слизеринцы, вместе взятые, — упрямо продолжала девушка.

— Вот уж была паршивая овца, — вставил Джордж.

— Но он был единственной паршивой овцой, — добавил Рон. — Статистика вообще не лжет. Аластор Муди учился на Гриффиндоре, он положил жизнь на борьбу с темными магами. И был убит Упивающимися смертью, состоящими из выходцев со Слизерина. А другие выдающиеся волшебники... Люпин, Тонкс? Они тоже учились не на Слизерине. А как насчет…

— Не надо, — оборвала его Гермиона. Атмосфера за столом совсем испортилась.

— И с каких это пор ты стала заступаться за слизеринских змей? — никак не мог успокоиться ее жених.

— Я их не защищаю! — запротестовала Гермиона. — Я просто думаю… что и среди них могут быть хорошие люди, — настаивала она, переводя взгляд с Гарри на Джинни в поисках поддержки. Но они оба молчали.

— Пфф, — скривился Рон, затем засунул в рот большой кусок индейки и начал усиленно жевать.

__

(1) Quaffle — кваффл — мяч для игры в квиддич

Пропихивание кваффла — запрещенный квиддичный прием (рука все еще держит кваффл, когда он проходит через обруч ворот (кваффл должен быть брошен)

(2) Leansweep five — Чистомет 5 — марка метлы

Нотт нервно мерил шагами министерский коридор. Уже через пять минут должно было начаться расширенное слушание по поводу его прошения о визите в Азкабан к отцу. В прошлый раз его заявление завернул руководитель административной службы, Смит. А теперь оно будет рассматриваться комиссией, и решение будет приниматься голосованием. Гермиона была уверена, что шанс на положительный исход есть. Девушка сдержала свое слово, она помогла коллеге написать вступительную речь и собрать достаточную нормативную базу, чтобы подкрепить его слова аргументами и примерами уже одобренных прошений. В частности, она откопала документы о том, что после Первой Магической Войны почти никому из родственников не было отказано в посещении заключенных. Но с девяносто восьмого года, когда нынешний Министр Магии Кингсли Шеклболт удалил дементоров из волшебной тюрьмы, правила были ужесточены. Хотя при дементорах произошло несколько известных побегов темных магов. В частности, побег Бартоломью Крауча-младшего, успевшего натворить много зла на свободе, прежде чем дементор расправился с ним окончательно. А теперь, после реформы охраны тюрьмы подобных лазеек больше не существовало. А если они и существовали, об этом Гермионе не было известно. Тем не менее, редкие визиты все же были одобрены. Странно, что Теодору не дали разрешение ни разу за четыре года. Ведь уже в этом году некоторые родственники Мальсибера были пропущены к нему в Азкабан. И этот пример так воодушевил Гермиону, что она, сидя над статьями в библиотеке, даже позволила себе радостный возглас.

Но потом она как будто увидела себя со стороны. Она — та, что боролась против Волдеморта и его приспешников, Упивающихся смертью — пытается помочь одному из них увидеть сына. Ей должно было быть все равно, или нет, даже противно заниматься такими вещами. Если бы об этом узнали Рон или Гарри, что бы они подумали? Что бы подумала семья Уизли, узнав, что она помогает Упивающемуся? Ведь по вине одного из них погиб Фред. Погибли Люпин и Тонкс, остался сиротой их новорожденный сын.

Но она помогала вовсе не убийце. Она делала это для человека, ничем не заслужившего осуждения, которое обрушилось на него. Она чувствовала, что этим отчасти помогает и себе, желая доказать что-то окружающим. Сколько раз ей приходилось, гордо подняв голову, проходить мимо тех, кто кричал ей вслед: «грязнокровка». Она тоже не выбирала семью, в которой родилась. Вот и Теодор Нотт не выбирал. И он не сделал ничего дурного. Она это понимала, но увы, была убеждена, что это невозможно объяснить кому-то из ее друзей, а уж тем более, ее любимому человеку. Выходило, что она продолжала прятать от Рональда один секрет за другим — и ничего не могла с этим поделать.

Наконец, дверь в зал для слушаний отворилась, и ведьма в строгой серой мантии пригласила Теодора внутрь. Слушание было закрытым, и Гермиона не могла на нем присутствовать. Но она собиралась поддерживать коллегу до конца и пообещала ему оставаться здесь до завершения рассмотрения, ожидая результатов.

Нотт придержал для ведьмы дверь, пропуская ее перед собой, а затем бросил взгляд на Гермиону.

— Удачи, — пожелала она.

— Спасибо, — ответил он, после чего скрылся за дверьми зала.

Время ожидания тянулось медленно. Не выдержав долгого сидения на одном месте, Гермиона подошла к окну, где было светло, как днем. Хотя на самом деле был уже вечер. Сегодня служба магического хозяйства передавала отличную осеннюю погоду и светлое время суток до самого конца рабочего дня. Разноцветные листья, кружась, падали на землю, устилая широкую аллею пестрым ковром. В это время года, пока осень была еще теплой, они с родителями часто любили выбираться куда-нибудь с палатками, пожарить сосиски и зефир у костра. В последнее время ей их обоих очень не хватало, и она жалела, что видится с ними редко. Но она даже не могла представить, каково это — знать, что больше никогда их не увидит.

Время тянулось бесконечно, ей даже начало казаться, что двери никогда не откроются, но тут послышался тихий скрип, затем створки распахнулись, и из них выскочил взъерошенный Нотт. Он выглядел даже бледнее обычного. Гермиона поднялась со стула, но успела лишь сделать пару шагов ему навстречу.

— Идем отсюда, — скомандовал он, положив руку на ее плечо и легонько подтолкнув по направлению к выходу.

— Какое решение они вынесли? — спросила она, быстро перебирая ногами, стараясь поспеть за Теодором, который широкими шагами пересек коридор и уже достиг лифта. Ей не терпелось узнать результат.

Юноша нажал на кнопку лифта, двери отворились, и он влетел внутрь. Гермиона последовала за ним.

— Я не получил разрешения, — Теодор со злостью ударил кулаком в ладонь. Лифт начал свое движение, унося их в Атриум.

— Нет… не может быть, — Гермиона не поверила своим ушам. Она так много работала. Они должны были удовлетворить запрос. — Мне очень жаль, — прошептала она.

— Это с самого начала была глупая затея. Комиссия состоит сплошь из ветеранов войны или их родственников. Они никогда не рассматривают дела в пользу бывших Упивающихся смертью или их детей, — горько усмехнулся он, облокотившись одной рукой на стену лифта. — Не стоило и надеяться, — с упреком добавил он, — надо было оставить все это.

Гермиона опустила глаза в пол. Выходит, он винил ее за то, что именно она внушила ему ложные надежды. Но она так не считала. Всегда нужно бороться, только так можно достичь желаемого. Если комиссия своим решением «мстила» сыну Упивающегося, не слыша резонных аргументов, значит, их должны услышать другие.

— Нет, это еще не конец, — решительно возразила она. — Мы запишемся на прием к Министру Магии. Я хорошо знаю его, мы с Кингсли Шеклболтом сражались бок о бок во время войны. Он послушает меня, — сказав это, Гермиона осознала, что после такого все уж точно узнают о том, что она помогает сыну Упивающегося. Но для нее это было уже не так важно, как желание добиться для Теодора справедливости.

— Когда? Через месяц? Уже будет поздно, — с убитым видом произнес коллега.

Наверное, он был прав, ведь его отец умирал, и никто не знал, сколько он еще протянет в Азкабане.

— Но мы… — Гермиона не могла поверить, что больше ничего не может сделать. Должен был быть еще какой-то выход. — Мы что-нибудь придумаем.

Из уст Теодора вырвался невеселый смешок.

— Почему ты так упорно мне помогаешь?

— Я просто… — начала девушка, но не смогла подобрать нужных слов, — хочу помочь тебе.

— Ты чувствуешь себя обязанной из-за того, что думаешь, что я запал на тебя, или вроде того? — едко поинтересовался Теодор. — Этого никогда не случится, Гермиона, расслабься. Ты мне ничего не должна.

— Что? — вспыхнула девушка. Нотт снова обратился худшей версией себя. — Я и не думала так. Это вовсе не из-за того, что ты меня поцеловал. Зачем бы ты это ни сделал, — гордо подняв подбородок, заверила его она.

— Я просто хотел заткнуть тебя, ты так много болтала, — с сарказмом заметил он.

Гермиона почувствовала обиду. Она невольно вспомнила, как губы Теодора прикоснулись к ее губам, как несдержанно и горячо он прильнул к ней своим телом, как крепко сжимал ее плечи, словно искренне нуждался в ней. Разве так целуют, когда хотят «заткнуть»?

— Это ложь, — с горькой насмешкой возразила Гермиона.

Теодор смерил ее оценивающим взглядом, но ничего не ответил. Лифт остановился, распахивая двери в Атриум.

— Увидимся завтра на работе, — бросил он, прежде чем смешался с толпой волшебников, торопящихся занять свободный камин.

Гермиона сидела на диване, подогнув под себя ноги. В свете стоящей на низком столике свечи она пыталась разобрать каракули Рона на пергаменте.

— А кто такой мистер Перкинс? — поинтересовалась она. Список гостей со стороны жениха в десятки раз превышал ее собственный. Даже если бы она дописала бы туда всех без исключения однокурсников со всех факультетов, то все равно не смогла бы с ним сравняться.

— Старый друг и коллега моего отца, — отозвался Рон. Он вышел из кухни с подносом, на котором стояли две чашки чая и тарелка с булочками. — Помнишь, он был на свадьбе Билла и Флер?

— Нет, не помню, — покачала головой девушка, принимая из рук своего жениха обжигающе горячую чашку. — Может быть, не будем его приглашать? Сомневаюсь, что «Дырявый котел» в состоянии вместить такое количество человек. К тому же, я с ним даже не знакома, — посетовала она.

— Не думаю, что мы можем проигнорировать его, Гермиона, — сочувственно скривился Рон, занимая место на подушках на полу. — Отец может обидеться.

— Хм, ладно, — девушка прокрутила свиток вниз, продолжая читать имена. — А что насчет Мюриэл… — фамилию она не смогла разобрать.

— Это же наша престарелая тетушка, — пояснил Рон, — она присутствует на всех торжествах.

И верно, разве Гермиона могла забыть столь экстравагантную пожилую даму в розовой кожаной шляпе, всюду сующую свой длинный нос?

— Ах да, — фыркнула девушка. — На свадьбе Билла и Флер она явно дала понять, что я ей не понравилась, прокомментировав мое маггловское происхождение, а также мои «тощие лодыжки и кривую осанку», — укоризненно заметила она.

— Ну, на нашей свадьбе она не посмеет сказать ничего такого, — развел руками Рон, отпивая глоток чая. — Да ладно тебе, Гермиона, она наша родственница, к тому же ей, наверное, лет сто, пусть порадуется на старости лет.

— Хорошо, — Гермиона вздохнула. — Погоди, а ты кого-то вычеркнул из моего списка? — приглядевшись, она обнаружила густо зачеркнутое имя.

— Кхм... — Рон отвлеченно уставился в свою чашку.

— Ты вычеркнул Виктора Крама? — не поверив своим глазам, переспросила Гермиона.

— Да, — нарочито уверенным тоном подтвердил Рональд.

— Но он же мой друг! — воскликнула она, аккуратно ставя чашку вместе с блюдечком на столик. — Я хочу его видеть на своей свадьбе.

— Ну, а я не хочу, — раздувая ноздри, парировал жених.

— Почему? — непонимающе спросила Гермиона.

— Да потому что он постоянно ухлестывает за тобой, сыплет комплиментами, — ворчал Рон. — «Ты чудесно выглядишь лалала»… — кривляясь, он попытался изобразить голос «Крама».

— Почему я не могу услышать комплимент от друга? — Гермиона начала раздражаться.

— Да не друг он тебе, он твой бывший! — слегка повысив голос, продолжал доказывать ее жених. — Почему бы тебе не позвать всех подряд? Как насчет твоих надоедливых коллег с работы? Пригласи этого… кого ты там терпеть не можешь? Нотта? Уж с ним-то у меня проблем точно не будет.

Услышав имя Теодора, Гермиона почувствовала, как зарделись ее щеки. Нет, определенно ей не стоит изливать Рону душу и рассказывать обо всем, что произошло за последнее время.

— Мы с Виктором официально никогда не были парой, в отличие от вас с Лавандой, — возразила она, переводя разговор с опасной темы и возвращая его к бывшим пассиям.

— При чем тут Лаванда? — не понял Рон. — Я на свадьбу ее не зову.

— Ну, а я Виктора Крама приглашаю! — заявила Гермиона.

— Отлично, может, и первый танец станцуешь с ним? — едко оборвал ее Рональд.

— Так, — девушка поднялась с дивана. — Я ухожу.

— Куда это? — Рон тоже поднялся, преграждая ей путь. Его лицо выражало раздражение и отчаяние.

— Нужно подышать воздухом. Я скоро вернусь, тогда продолжим разговор, — спокойно ответила Гермиона, накидывая на плечи плащ.

— Нет, не уходи! — запротестовал Рон, пытаясь схватить ее за руку, но она в последний момент высвободилась и, застегнув плащ, вышла за дверь.

На самом деле, ссориться или спорить с Рональдом было последним из всего, чем она хотела бы заняться этим вечером. Ей так надоели их постоянные склоки из-за каких-то глупых мелочей. Дурацкие разногласия. Неужели теперь так будет всю жизнь, или это просто предсвадебные треволнения? Они как будто не слышали, или не слушали друг друга. Гермиона понимала, что отчасти она виновата в этом сама. Сейчас она ни о чем не могла думать, кроме как о вчерашнем фиаско в Министерстве. Теодор Нотт не смог получить разрешение на визит в Азкабан, и она обещала ему что-то придумать. Но что? На душе было неспокойно. Ей нужно было с кем-то поговорить. И понять ее сейчас мог бы только один человек. И это был не Рон. Бросив последний взгляд на окна, в которых все еще брезжил свет свечи, девушка аппарировала.

— Привет, надеюсь, я не поздно? — нервно теребя плащ, Гермиона стояла на пороге квартиры Гарри и Джинни. Они, как и Рон с Гермионой, уже давно жили вместе. На лицах обоих при виде подруги отразилось волнение.

— Проходи, конечно, — Гарри распахнул дверь, пропуская ее внутрь.

— А где Рон? — с беспокойством спросила Джинни. — С ним все хорошо?

— Да, он дома, — поспешила заверить ее Гермиона. — Мне нужно было поговорить с Гарри. По работе. Я ненадолго.

— Оу, — в глазах Джинни промелькнуло понимание. — Хорошо, я все равно собиралась принять ванну, так что… увидимся, — поцеловав Гарри, она скрылась в дверном проеме, оставляя друзей наедине.

— Выкладывай, — предложил Поттер, удобно устраиваясь на диване напротив Гермионы. — Что стряслось? — поправив очки, он пристально вгляделся в лицо подруги, словно пытаясь понять, что происходит с ней.

— Мне стало интересно, — неуверенно начала Гермиона, — об одной вещи... И я подумала, может быть, ты сможешь просветить меня.

— Не думал, что существует что-то, чего не знаешь ты, но знаю я, — пошутил он. — Ну, спрашивай.

— Ты ведь аврор, наверняка ты осведомлен, как теперь охраняется Азкабан? — затаив дыхание, поинтересовалась она.

На лбу Гарри Поттера пролегла глубокая складка.

— Аппарационный барьер, охранные заклинания и другие магические преграды, а также охрана... — растерянно перечислил он. — У нас в Аврорате было об этом несколько лекций. А как-то раз мне даже пришлось дежурить там, заменять заболевшего коллегу. Это до сих пор жуткое место, — покачал он головой. — Я бы не хотел постоянно работать там. А что конкретно тебя интересует? И почему ты спрашиваешь?

— Просто интересно стало. Про то, как все в тюрьме устроено теперь. Когда там нет дементоров, — беззастенчиво солгала Гермиона.

— Кажется, я понял, — покачал головой Гарри. — Ты боишься, что кто-то из них сбежит из-под стражи? Этого не случится, — убежденно заверил он ее.

— Но… я тут подумала. А как же тот факт, что домовые эльфы могут пересекать аппарационные барьеры? Вспомни, они могли свободно аппарировать в Хогвартсе, а ведь эта школа — одно из самых охраняемых и безопасных мест в Магической Британии, — с плохо скрываемой надеждой в глазах спросила девушка. — Кричер смог перенести хозяина в пещеру, где хранился хоркрукс Волдеморта. Но ведь там были очень могущественные чары. А Добби вытащил нас из поместья Малфоев. Так же какой-нибудь из эльфов мог бы забрать из тюрьмы своего хозяина… к примеру?

— Ну, — хитро улыбнулся Гарри. — Ты права, домовики проходят большинство аппарационных барьеров. Но мало кто знает об этой их особенности, это во-первых. А во-вторых, ни один эльф не знает, как зайти в камеру. Ну, а в-третьих, Упивающиеся содержатся на самом глубоком уровне, где стоит еще один внутренний аппарационный барьер, который даже эльфам не преодолеть. И не забывай про охранные заклинания. Некоторые из них вроде сигнализации, воют на всю тюрьму. К сожалению, невозможно было оградить вторым барьером весь остров целиком — слишком сложные чары. Но и того, что есть, достаточно, чтобы ни один Упивающийся не покинул Азкабан никогда. Так что не волнуйся, никто из них не сбежит. Мы можем спать спокойно.

— Ну допустим, если эльф аппарирует на этаж, на который эта дополнительная защита не распространяется, он мог бы как-то нейтрализовать внутренний, препятствующий входу барьер? — не унималась Гермиона.

— Нет, только волшебник мог бы это сделать. Да и то не каждый. Это слишком сильная охранная магия, — категорично подчеркнул Поттер. — К тому же, если даже кто-то смог бы сквозь него пройти, чтобы проникнуть через последнюю внутреннюю дверь, нужен пароль, а также зачарованный пропуск для открытия камер. И еще все коридоры постоянно патрулирует охрана.

— А ты знаешь пароль? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Пароль постоянно меняется, так что нет, — Гарри зевнул, прикрыв рот рукой. — Прости, тяжелый день был, — извинился он.

Гермиона кивнула.

— Я, пожалуй, пойду тогда… это ты прости, что так ворвалась, — она поднялась с дивана, и Гарри встал следом за ней.

— Ничего, мне тоже поначалу было неспокойно, когда я поступил на работу в аврорат. Эта служба меняет, заставляет быть всегда начеку, — поделился он.

— Да… — согласилась Гермиона, — у меня есть еще одна к тебе просьба…

— Я слушаю, — положив руку на плечо девушки, Гарри замолчал, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Ты не одолжишь мне плащ-невидимку? Всего на пару дней… — умоляющим голосом попросила Гермиона. — Он мне очень нужен. Для работы.

— Хм, ладно, — улыбнулся друг. — Для работы так для работы. А то я вначале подумал, что ты собралась следить за Роном, — усмехнулся он. — Ты можешь поверить мне на слово, он верен тебе на все сто процентов, — с этими словами Гарри скрылся в соседней комнате и загромыхал там выдвижным ящиком.

— Я в этом не сомневаюсь, — Гермиона в ответ позволила себе легкий смешок. — Думаешь, я ревную его? — спросила она, когда Гарри вернулся и протянул ей невесомую коробочку.

— Ну, что ты, это ему стоит ревновать, — заметил Гарри, лукаво поглядывая на подругу. И на мгновение ей показалось, будто он о чем-то догадывается.

— Он всегда был недостаточно уверен в себе, — посетовала она, пряча коробку в кармане плаща. — А ты… не ревнуешь Джинни?

— Честно? Нет, — поделился друг. — И я знаю, что и она тоже. Ты никогда не станешь ревновать, если всецело доверяешь своему любимому человеку, и это взаимно. У нас с ней нет секретов друг от друга.

Гермиона замолчала, чувствуя небольшой укол разочарования. Она хотела бы, чтобы и у них с Роном было все так просто и легко, как у Гарри с Джинни. Но почему-то так не получалось. А секретов у нее теперь было хоть отбавляй. И она собиралась прибавить еще.

— Ладно, пока, — обняв друга, девушка накинула теплый плащ.

— Отдыхай, — ответил он, выпуская ее из объятий и провожая к двери.

Придя домой, Гермиона обнаружила, что Рон уже лег спать. В квартире было темно. Неслышно раздевшись, она скользнула под одеяло, отвернувшись от жениха, не желая его будить. Но оказалось, что он не спал. Обняв ее сзади, он крепко прижал ее к себе, поцеловав в шею.

— Прости меня, ладно? — хрипло прошептал он сонным голосом. — Мы пригласим Крама, и Кормака МакЛагена, и всех, кого ты захочешь.

Гермиона повернулась к нему, устраивая голову у него на груди, и гладя его плечи.

— Спокойной ночи, — прошептала она.

— Спокойной ночи, — шепнул Рон в ответ. Гермиона прикрыла веки, но перед глазами у нее мелькали только бесконечные камеры Азкабана.

Весь день Гермиона посвятила поиску нужной ей информации в библиотеке. Рон был немного огорчен, что она не составила ему компанию на субботней ярмарке, куда они с Джорджем отправились представлять свой товар. Но в последнее время он уже привык, что его невеста работает и по выходным. Расследование оказалось идеальным прикрытием для отсутствия. Раскрывать его детали нельзя, ведь оно секретно. Так что это было оправдание, которое можно было использовать в любое время. Нет, лгать было вовсе не легко. Совесть грызла Гермиону, как голодный чизпафл (1). Но она пообещала себе, что обманывает Рональда в последний раз, к тому же ради благого дела.

Как только на город опустились первые сумерки, Гермиона вернула книги библиотекарю и аппарировала в поместье Нотта. Теодор уже ждал ее, сидя на ступенях дома, и девушка направилась к нему. На фоне своего большого заброшенного особняка он выглядел таким незаметным, что на секунду ей показалось, что стоит ей моргнуть, он и вовсе потеряется. И правда была в том, что, если это произойдет, никто даже не заметит. Если по результатам испытательного срока в Министерстве его уволят, о нем больше никогда никто не вспомнит. Ни одна живая душа не станет его разыскивать, как никто не искал потерявшего во время войны всю семью Хоука Тригга. Никто не знает, что с ним стало на самом деле, и как давно он исчез — и никому нет до этого никакого дела. Вряд ли Теодор так держался за работу в Министерстве из-за нужды в деньгах — ему нужно было совсем другое. Теперь Гермиона понимала: он готов был рисковать своей жизнью, потому что боялся остаться совершенно один. В мире много людей, о судьбе которых некому тревожиться. Но Гермионе не хотелось, чтобы это произошло с Теодором Ноттом. Не хотелось думать, что однажды он останется где-то далеко, за пеленой бытовых проблем, исчезнет в водовороте одинаковых, как близнецы, будней, сотрется из ее памяти. И через пару лет она даже не вспомнит его лицо...

— Ну, что за срочное дело? — поднявшись, он поравнялся с приблизившейся к ступеням девушкой. — Твоя утренняя совиная почта меня крайне заинтриговала.

— То, что я сейчас скажу, может показаться немного безрассудным, — начала Гермиона, — но пожалуйста, выслушай меня до конца.

— Хорошо, — ей показалось, что Теодор немного напрягся, но он приготовился внимательно слушать, что она ему скажет.

— И обещай не задавать вопросов, — строго добавила она.

— Ради Мерлина, Гермиона, — не выдержал он, — обещаю. Говори уже, что ты задумала.

— Мы проберемся в Азкабан, чтобы ты смог увидеть отца, — отчетливо произнесла она.

— Что?! — брови Теодора взметнулись вверх, он смотрел на нее с выражением немого изумления. — Ты с ума сошла! — наконец произнес он, когда к нему вернулся дар речи.

Пожалуй, в его словах была доля истины. Гермиона действительно сама себя не понимала в последнее время. Но в одном она была уверена — если она не поможет Теодору в последний раз увидеть умирающего отца, то будет жалеть об этом всю жизнь. Она всегда старалась поступать правильно, бороться за правду, делать что-то хорошее для других. Она еще в школе защищала права эльфов, когда никто не хотел поддерживать ее. Она помогла спасти Сириуса Блэка с Клювокрылом от смерти, нарушив все мыслимые и немыслимые правила, когда власть приняла неверное решение. И случай Теодора Нотта мало чем отличался, так что она была полна решимости восстановить справедливость любым путем. Она чувствовала, что в нем что-то может необратимо сломаться, подкосить его, если он не сможет попрощаться с отцом.

— Мы должны попробовать. У нас получится, — с непоколебимой решимостью в голосе заверила его Гермиона. — Это последний твой шанс. Я хорошо подготовилась, и знаю, что делаю.

— Что, если нас поймают? Ты сломаешь этим себе всю жизнь! — взвился Теодор. — Ты запятнаешь свою репутацию, разрушишь свою карьеру... Ты готова так рисковать? Ради чего?

— Нас не поймают, — уверенно сказала Гермиона. — И я делаю это ради… — она замялась, пытаясь сформулировать ответ. Неужели она действительно готова поставить на кон свою жизнь ради Теодора Нотта? Но, может быть, она делает это, потому что выступает против прогнившей системы? — Я делаю это в первую очередь ради справедливости, — убежденно произнесла она, посмотрев на коллегу.

Он молчал, похоже, переживая внутреннюю борьбу с самим собой.

— Значит, у тебя есть план, — в конце концов утвердительно произнес он.

— Да. Мы воспользуемся небольшой помощью Мэйбл. А также… — Гермиона вынула из кармана невесомую мерцающую материю, — плащом-невидимкой. — Расправив плащ, она окутала им себя и Теодора, чтобы проверить, достаточно ли он велик, чтобы спрятать двоих.

— Ого! — юноша не смог сдержать восторженного возгласа. — Откуда у тебя плащ-невидимка?

— Шшш, — девушка приложила палец к его губам. — Ты обещал не задавать вопросов, помнишь? — она почувствовала, как его тонкие губы растянулись в улыбке.

— Имп (2) возьми, давай сделаем это, — ответил Теодор.

* * *

Аппарация оказалась трудной и долгой. Перемещаясь, Гермиона чувствовала, словно ее затягивает в невероятно узкую трубу, в которую она просто не в состоянии протиснуться. Она не могла дышать, ее тело сжимало с немыслимой силой. Маленькая ручка Мэйбл в ее руке дергалась и дрожала. Пройти внешний барьер тюрьмы оказалось не так-то просто даже эльфу. В тот момент, когда Гермиона уже подумала, что задохнется, ее будто выплюнуло на холодный каменный пол. Потеряв равновесие, она упала на колени. Рядом послышался сдавленный хрип Теодора, который тоже не смог устоять на ногах. Вставая, он подхватил Гермиону под локоть, увлекая за собой и поднимая на ноги.

— Уходи, Мэйбл, — прошептал он, и эльфийка с тихим хлопком исчезла. Еще в поместье они договорились, что она перенесет их, а затем будет ждать дома, пока они ее снова не позовут, чтобы забрать их. Ведь эльфы всегда слышат зов хозяина, несмотря на расстояние.

Гермиона подняла палочку и произнесла несколько заклинаний, помогающих нейтрализовать установленные здесь магические преграды. Многие из этих заклинаний она вычитала в справочнике для авроров, который как-то взяла почитать у Гарри. С чарами воющей сигнализации она уже сталкивалась. Такие были наложены на Хогсмид во время войны и срабатывали после наступления комендантского часа. Ей всегда было интересно, как они действуют. А большинство защитных заклинаний она изучила в том году, когда они с Гарри и Роном отправились искать хоркруксы. Гермиона была хорошо осведомлена о наложении и снятии охранных чар. И сейчас это ей пригодилось.

К ее радости, все ее манипуляции сработали. Начало было положено. С этого момента повернуть назад или передумать уже было нельзя. Гермиона глубоко вдохнула, пытаясь справиться с волнением и взять себя в руки. В такие моменты она всегда стремилась мобилизовать все возможные моральные силы, чтобы преодолеть трудности. Над ухом она слышала тяжелое дыхание Теодора.

— Только не вздумай распускать руки, Грейнджер, — прошелестел он, видимо, пытаясь разрядить обстановку.

— Идем вперед, — сдержанно улыбнувшись, тихо сказала она и почувствовала, как он в знак согласия сжал ее руку. Они медленно двинулись по коридору, стараясь не издавать ни малейшего шороха. Но сам Азкабан не хранил молчание. Стены его как будто стонали, то ли от завываний ветра, бьющегося о камни снаружи, то ли оттого, что за многие годы впитали в себя страдания заключенных и теперь кричали их голосами. Дементоров здесь уже давно не было, но какое-то угнетающее чувство безысходности все равно терзало душу, окутывало ледяным холодом.

Гермиона изредка поднимала палочку, направляя ее на коридор и проверяя с помощью «Гоменум Ревелио», (3) свободен ли путь и можно ли двинуться дальше. Пока что им не встретилось ни одной живой души, если не принимать во внимание людей в камерах, расположенных по обе стороны от коридора. Двери в них были почти полностью глухими, не считая маленьких окошек с решеткой наверху. Гермиона теснее прижалась к Теодору, в очередной раз убеждаясь, что они оба полностью скрыты под плащом-невидимкой. Жутко было подумать, что может случиться, если кто-то из заключенных выглянет из камеры и увидит идущую по полу ногу или болтающуюся в воздухе руку. В голове у девушки рождались самые ужасные картины того, что может случиться, если вдруг один из преступников поднимет шум, на который откликнутся остальные, и они с напарником потонут в оглушающих криках перед тем, как им навстречу выйдут вооруженные авроры. Но Гермиона была полностью сосредоточена и убеждала себя, что не допустит этого, крепко сжимая в руке палочку. Арсенал девушки за сегодняшний день пополнился множеством новых заклинаний, способных препятствовать развитию всевозможных вариантов худших сценариев.

Теодору тоже было страшно. По крайней мере, так подумала Гермиона. Она слышала стук его сердца, оно билось часто и прерывисто. Его дыхание тоже было неровным, под плащом им двоим было тесно и не хватало воздуха. В какой-то момент он положил правую руку ей на плечо, крепко обняв ее, и она не оттолкнула его, понимая, что идти под одним плащом таким образом будет гораздо удобнее, чем если бы они держали дистанцию.

Оставив позади коридор, они добрались до двери на лестницу, которая, к счастью, отворилась с помощью заклинания «Алохомора». Теперь им нужно было пройти несколько пролетов вниз. Ступени были круты, а стены покрыты сыростью, а в некоторых местах даже мхом. Они все ниже и ниже спускались к основанию острова. Гермиона двигалась аккуратно и медленно, но ступени были неровными. Сделав неосторожный шаг, она оступилась, и ее левая нога соскользнула. Потеряв опору, девушка попыталась зацепиться пальцами за стену, но невесомая ткань плаща, окутывавшая их со всех сторон, не дала ей этого сделать, и она едва не покатилась кубарем вниз, когда руки Теодора подхватили ее за талию. От испуга она прильнула к нему, почти повиснув на его шее.

— Держу, — приглушенно прошептал он, не торопясь выпускать ее из рук.

— Спасибо, — тихо произнесла она, мягко высвобождаясь, чтобы продолжить спуск. Но успокоить скачущее в груди сердце было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд. Ее нервы и так были на пределе из-за рискованности их предприятия. Казалось, тронь ее, и она сама зазвенит как натянутая струна. А теперь ее еще и в жар бросило оттого, что она едва не свернула шею. Или это из-за Нотта? Его руки и грудь, соприкасающиеся с ее телом, тоже были горячими, словно натопленный до предела камин. Неудивительно, что и ей стало жарко.

Они почти миновали очередной пролет, когда дверь на этаж заскрипела, и из нее показался волшебник в форме охранника Азкабана. Синхронно попятившись, они замерли, пытаясь слиться с поверхностью стены и друг с другом. Девушка задержала дыхание, боясь шелохнуться. Казалось даже, что их ухающее сердцебиение вот-вот может их выдать. Мгновения, пока аврор пересекал пролет, показались ей вечностью. Наконец, охранник распахнул дверь на следующий этаж, откуда потянуло прохладой, освежая горящие щеки Гермионы. Только когда аврор скрылся, девушка смогла перевести дыхание, и они с Теодором продолжили шествие вниз по ступеням.

Вскоре они дошли до места, где штормовые волны били о стены Азкабана — здесь начинался спуск вглубь острова, куда на неизвестную им глубину простиралась волшебная тюрьма. Через пару этажей они достигли нужного. Именно здесь была дверь, которая пропускала только тех, кто знает пароль. А за дверью находился коридор, в котором содержались самые опасные преступники. Они рассчитывали, что найдут там и отца Нотта.

Остановившись у дальней стены, они стали ждать, повернувшись лицом друг к другу и еще раз убедившись, что полностью скрыты под плащом. По расчетам Гермионы, изучившей режим работы авроров, охраняющих этот этаж, примерно в это время должна была быть смена караула. Из-за атмосферы постоянно гнетущей угрозы моральные силы Гермионы были на исходе, она чувствовала навалившуюся на нее усталость. А может быть, все дело было в ужасной ауре этого места. Оно словно было навсегда проклято. Многие авторитетные волшебники когда-то утверждали, что остров является обителью зла, и лучшим решением будет его уничтожение. Возможно, они были правы.

Устав глядеть в одну точку на груди напарника, Гермиона подняла голову вверх, обнаружив, что Теодор рассматривает ее. Он сразу же отвел взгляд, и уставился куда-то ей за спину. Но оба уже поняли, что она застала его врасплох.

— Впервые, стоя так близко рядом с девушкой, думаю, что меня и правда могут арестовать, — усмехнувшись, шепнул ей на ухо Нотт. Гермиона издала тихий смешок, поддержав его шутку, избавляющую их обоих от неловких объяснений, для которых сейчас было не время и не место.

Но мысленно она не смогла отпустить эту ситуацию. Как это случилось? Как вышло, что их рабочее взаимодействие с элементами взаимной неприязни смогло перерасти в дружеское общение, а затем в их отношениях появились эти романтические ноты? С какого времени коллега стал проявлять к ней интерес? И с каких пор ее это беспокоило? И беспокоило ли? Находиться так близко рядом с Ноттом было очень странно. Она уже и не помнила, как давно прикасалась к какому-либо другому мужчине, кроме Рона. Она так привыкла к его широким плечам, плотному телосложению. Теодор был другим, более худым, утонченным, но при этом не казался манерным или изнеженным. В Роне ей всегда нравилась простота и безыскусность, его добродушные грубоватые шутки, крепко сбитые пальцы с немного узловатыми костяшками. Он всегда был таким родным, близким. Он был ее человеком. Но теперь что-то изменилось. Она как будто стала смотреть на него иначе, непроизвольно сравнивая его с другим.

Бросив мимолетный взгляд на плечи Нотта, на его руки, она вдруг поймала себя на мысли, что ей хочется к нему прикоснуться, пробежать пальцами по его груди, скрытой под одеждой, скользнуть по подбородку, очерчивая четкие линии скул. Она решительно мотнула головой, стряхивая с себя наваждение. Но воспоминание о том, как он еще совсем недавно держал ее в руках на скользких ступенях, порывистым дыханием щекоча ее шею, всплыло у нее перед глазами, окончательно запутывая ее чувства. Девушка мысленно застонала. Что она делает? Сначала позволила другому себя поцеловать, а теперь стоит рядом с ним так близко, что стоит сделать одно неосторожное движение, как она окажется у него в объятиях.

Она вновь вздернула подбородок. Напарник все еще смотрел на нее, но на этот раз он не отвернулся. Его серые глаза потемнели, взгляд был пристальным, напряженным. Гермиона поймала себя на том, что кусает нижнюю губу. В горле у нее пересохло. Она глубоко вдохнула, потому что ей стало не хватать воздуха. Теодор не двигался, если не считать того, как порывисто вздымалась и опускалась под тонкой тканью рубашки его грудь. И казалось, будто эти несколько дюймов между ними звенели, угрожая вот-вот схлопнуться, насильно притягивая их друг к другу.

Неожиданный скрип двери, раздавшийся где-то наверху, разорвал окутавший их одуряющий морок. На лестнице послышались приближающиеся торопливые шаги, а вскоре показался и аврор, которому они принадлежали. Он остановился перед дверью, защищенной паролем.

— Вечный эреб (4), — пробасил он. Замок щелкнул, и волшебник зашел внутрь. Гермиона и Теодор продолжали недвижно стоять, ожидая, что будет дальше. Уже через мгновение дверь снова распахнулась, и в коридоре появился отработавший смену работник Азкабана. Теодор направил на него палочку, красный луч осветил пространство вокруг. Волшебник, не ожидавший, что на него нападет кто-то невидимый, не успел защититься от «Ступефая» и упал навзничь. На первый взгляд, все было слишком просто, и девушка, опираясь на свой опыт, подумала о том, что за такой легкий и плавный путь сюда провидение еще обязательно возьмет с них долг. Выйдя из-под плаща и присев рядом с оглушенным аврором, она сняла у него с шеи цепочку с квадратным медальоном — пропуском, который должен был открыть им путь в камеру, и спрятала его в своем кармане. После чего наложила на него чары дезиллюминации (5), маскируя под окружающую обстановку, чтобы никто не увидел его раньше, чем они покинут тюрьму. Скользнув под плащ, распахнутый для нее Теодором, она произнесла услышанный ранее пароль, и они оказались в мрачном подземелье.

Потолки здесь были ниже, чем в коридорах верхних этажей. Они как будто давили сверху, заставляя втягивать голову в плечи. Освещенные тусклыми факелами серые каменные стены были подернуты плесенью, а в некоторых местах свисали мутные капли воды. Гермиона сразу же подумала о подземельях Слизерина — она всегда представляла их именно такими, окутанными холодом и призрачным мраком, сохраняющими стойкий запах сырости. Хотя умом и понимала, что вряд ли это было так. Ученикам в школе не позволили бы находиться в таких ужасных условиях — чего не скажешь о заключенных Азкабана.

Они медленно шли, останавливаясь возле каждой камеры, и Теодор заглядывал внутрь через узкие решетки. Гермиона чувствовала его раздражение. В камерах было очень темно, и разглядеть что-либо было сложно. Зажечь Люмос было нельзя из-за риска перебудить всех заключенных. Пройдя по обеим сторонам коридора до самого конца, они были вынуждены вернуться назад и начать все сначала. Но, просмотрев повторно первые три камеры, они столкнулись со следующим препятствием. В коридоре появился дежурный аврор, тот самый, из уст которого они ранее подслушали пароль. Первой заметив его, Гермиона удержала напарника от перехода к следующей двери. Они замерли, но было поздно. Волшебник уже что-то заподозрил. Может быть, он увидел что-то, мелькнувшее среди пустоты. Он взметнул палочку, и девушка поняла, что аврор применяет обнаруживающее заклинание, и бросила в него «Экспелиармус», но Теодор среагировал быстрее. Его «Ступефай» повалил аврора на спину. Эффект неожиданности вновь сыграл им на руку. Они могли бы облегченно выдохнуть, радуясь, что вновь отделались легким испугом, но тут из одной камеры показалась грязная, лохматая голова заключенного. Оглядывая коридор безумным взглядом, он встретился глазами с Гермионой, в пылу сражения с дежурным Азкабана выскользнувшей из-под плаща-невидимки.

— Грязнокровкааа! — раскрыв свой рот, мерзко закричал он.

— Заткнись! — Теодор взметнул палочкой, невербально поражая его заклинанием немоты.

Нервно оглядываясь по сторонам, Нотт высматривал, не был ли кто-нибудь еще разбужен внезапным шумом в коридоре. Но вокруг было тихо.

— Тео, — из-за двери, находившейся прямо за спиной Гермионы, проскрипел старческий голос. — Тео? — неверяще повторил он.

Посмотрев на коллегу, она увидела, что он нерешительно замер, словно раздумывая, что делать дальше. Достав пропуск из своего кармана, она прислонила его к панели на поверхности двери, и он засветился тусклым светом, после чего замок щелкнул, и дверь в камеру отворилась. Теодор, вышедший из оцепенения, опередил ее, шагнув внутрь, и девушка, предварительно набросив на лежащего на полу аврора дезиллюминационные чары, вошла следом. Дверь за ней захлопнулась.

Как только глаза привыкли к темноте, Гермиона смогла разглядеть внутреннюю обстановку. Хотя обстановкой это было сложно назвать. В камере не было ничего, кроме брошенного на пол замшелого коврика, на котором лежал исхудавший измученный старик.

— Тео… — тихим скрипучим голосом повторил он. Но Теодор уже был рядом с ним. Сев на пол, он положил его голову к себе на колени.

— Да, отец, — произнес он срывающимся голосом. — Это я.

— Ты пришел, — выдавил старик. — Это правда ты? Почему ты не пришел раньше? Я ждал тебя.

— Я не мог, — ласково прошептал Теодор, бережно держа голову старика на своих коленях. — Но сейчас я здесь. Ты дождался меня.

— Как ты… — с трудом выговаривая каждое слово, спросил Нотт-старший, — попал сюда? Кто это с тобой? — он перевел взгляд на Гермиону.

— Папа, это Гермиона Грейнджер, — представил ее Теодор. Хотя, по мнению девушки, это было вовсе не обязательно.

— Здравствуйте, — поджав губы, ответила она, ведя внутреннюю борьбу между ненавистью к человеку, служившему Волдеморту, и жалостью к умирающему дряхлому старику, каким он стал сейчас.

— Это подруга Гарри Поттера? Дочка магглов? — удивленно проскрипел он, совершенно игнорируя ее приветствие. Гермиона в очередной раз почувствовала отвращение к этому месту и к этому человеку, делившему людей на чистокровных и грязнокровок.

— Да, — подтвердил ее напарник, совершенно не замечая оскорбительные нотки в словах своего родителя. — Это она. Она помогла мне пройти сюда.

— Она помогла тебе? Сыну Упивающегося? — снова удивился отец Нотта. — Почему она это сделала? — задыхаясь в кашле, спросил он.

Теодор ничего не ответил. Опустив взгляд, он молча сжимал руку отца.

— Потому что она особенная, — наконец произнес он очень тихо. Гермиона почувствовала, что стала свидетелем чужого, личного разговора. И услышала то, что не должна была слышать. Но ей некуда было уйти из этой камеры.

— Она любит тебя, Тео… — продолжал Нотт-старший. Его болезненный цвет лица и то, с каким трудом он говорил, давали понять, что он очень болен. — Раз пошла на это ради тебя…

— Шшш… — Теодор погладил отца по голове, — побереги силы.

— Девочка, — прохрипел отец Нотта, снова поворачивая голову в ее сторону. — Ты позаботься… — он вновь сипло закашлялся, тяжело вздрагивая в руках Теодора, — позаботься о нем.

Гермиона явно не была готова к подобному повороту. Открыв рот, она попыталась подобрать слова. Но вспомнила, что сидит у постели умирающего, и не может отказать ему в последней просьбе.

— Да, — сдержанно ответила она, — я позабочусь. — И Теодор с благодарностью взглянул на нее. В его глазах блестели слезы.

Не желая больше быть невольной свидетельницей прощания отца с сыном, Гермиона отошла к дальней стене, опустившись на пол и закрыв глаза руками. Все здесь угнетало — обстановка, ужасный зловонный запах, грязные стены и вечная темнота, из-за которой невозможно было отличить день от ночи. А еще здесь отовсюду веяло смертью.

Она не знала, сколько прошло времени, но, по ее ощущениям, очень немного. Напарник тронул ее за плечо.

— Пора уходить, — сказал он, подавая ей руку, и помогая подняться на ноги.

— Как он? — спросила она, покосившись на отца Нотта, лежащего на коврике.

— В бреду, — шепотом ответил Теодор. — Не знаю, сколько ему еще осталось. Но надеюсь, что недолго, — ответил он, поднимая палочку и проверяя коридор снаружи. Его можно было понять. Доживать дни в таких ужасных условиях не пожелаешь и врагу.

Они покинули камеру, отворив дверь и захлопнув ее за собой, и жадно вдохнули немного воздуха, хотя и здесь он был удушливым. Отыскав аврора, они посадили его на пол, нейтрализовав чары хамелеона и стерев память. Оставалось надеяться, что он решит, что просто заснул. То же они проделали и с первым аврором. По крайней мере, они оба ничего не вспомнят и вряд ли решатся признаться начальству, что заснули на посту. А так как никто из заключенных не пропал, шума возникнуть не должно. Весь обратный путь они проделали будто на автомате, осторожно, но торопливо взбираясь по лестнице, а затем проходя последний коридор до границы более прочного барьера, который не могли преодолеть даже эльфы. Мэйбл, явившаяся по первому зову, унесла их далеко от этого страшного места.

Гермиона испытала огромнейшее облегчение, когда они появились напротив особняка Нотта. На дворе была уже глубокая ночь, но при свете луны все равно было гораздо светлее, чем в проклятой тюрьме. C неба падали тяжелые дождевые капли. Но никто из них не торопился бежать в дом. В глазах Теодора застыл ужас увиденного в Азкабане. Домовая эльфийка смотрела на него большими влажными глазами, ожидая дальнейших указаний, но он молчал.

— Спасибо, Мэйбл, — Гермионе стало жалко домовичку, стоящую на пронизывающем ветру, под проливным дождем в одной тоненькой тряпице. — Ты можешь идти в дом, — девушка не была уверена, что она ее послушает. Но эльфийка кивнула и испарилась. В окнах гостиной сразу же забрезжил свет.

— Не могу поверить, что мы сделали это, — глядя в сторону леса отрешенным взглядом, произнес Теодор.

— Я тоже, — согласилась Гермиона, складывая плащ-невидимку и надежно пряча в кармане. — Но мы справились, — она только надеялась, что они нигде не прокололись, и у этого приключения не будет никаких последствий.

— Спасибо за то, что ты сказала, — медленно проговорил он, глядя на девушку полными горечи глазами. — Я понимаю, почему ты это сделала. Трудно отказать умирающему в последней просьбе. Но ты мне ничего не обязана, — ветер взъерошил его волосы, и Гермиона не отрываясь, смотрела на него, не говоря ни слова. Ей захотелось обнять его, найти слова утешения. Но она понимала, что это будет лишним. Она уже и так сделала все, что могла, и даже больше.

— Это я должен тебе, — добавил Нотт.

— Ты ничего мне не должен, — поспешила заверить она его. Теодор ничего не возразил, но она уже слишком хорошо его знала, чтобы не догадываться, что эти ее слова не повлияют на его мнение.

— Ты не хочешь зайти? — предложил он, смахивая с лица дождевые капли. Наверное, ему не хотелось сейчас оставаться одному. Но она не могла себе этого позволить.

— Мне пора, — коротко ответила она. На его лице отразилось понимание. У нее все еще есть жених и обязательства перед ним. И она не может вот так просто проводить ночи с другим. И неважно, через что им только что пришлось пройти вместе.

Он ничего не ответил. Представив перед глазами следующую точку своего местонахождения, Гермиона аппарировала, растворившись в легком, поднимающемся с болота белесом тумане.

__

(1) Chizpurfle — чизпафл — маленькие паразиты, похожие на крабов с большими клыками. Их привлекает магия, и они могут в больших количествах жить в меху крупов и перьях авгуров. Они также могут проникать в дома волшебников и нападать на такие магические предметы, как волшебные палочки, прогрызая их до волшебной сердцевины, или жить в грязных котлах, жадно поглощая засохшее на стенках магическое зелье

(2) Imp — имп — демон, похожий на пикси. Встречается только в Британии и Ирландии

(3) Homenum Revelio — Гоменум Ревелио — заклинание, позволяющее обнаружить человека, скрытого под плащом-невидимкой

(4) Эре́б (др.-греч. Ἔρεβος, «мрак»; лат. Erebus) — в греческой мифологии олицетворение вечного мрака

(5) Disillusionment Charm — чары дезиллюминации — чары хамелеона, делающие объект (в том числе и живой) совершенно неотличимым от окружающей обстановки

Гермиона провела остаток беспокойной ночи, ворочаясь и мучаясь бессонницей. Ее жених сладко сопел на своей половине кровати. Но стоило ей только прикрыть веки, как из-за решеток камер Азкабана к ней тянулись длинные костлявые руки в серых лохмотьях, а беззубые перекошенные рты кричали: «Грязнокровка!». Заснула она лишь под утро. А когда проснулась, был уже полдень. Солнечные лучи тщетно пытались пробиться через плотно завешенные шторы. Рона рядом не было, но зато с кухни доносилось задорное шипение сковороды. Перекинув ноги через край кровати, она открыла свою тумбочку и убедилась, что плащ-невидимка находится там, куда она положила его вчера вечером — в своей коробке.

— Нет-нет, — раздался голос выглянувшего из кухни Рона, — не вставай. Сейчас будет завтрак в постель.

Не сказать, что Гермиона категорически не любила есть в кровати, едва открыв глаза, но все же предпочитала завтракать за столом, предварительно умывшись и переодевшись в удобную домашнюю одежду. Тем не менее она оценила этот жест. Она понимала, почему Рону хотелось немного романтики, уюта и тепла. В последнее время она ничего из этого не могла дать ему.

Послушно забравшись назад в постель, она попыталась вспомнить, снилось ли ей что-нибудь. Она не могла избавиться от ощущения, что вообще не спала, а сомкнула глаза лишь на секунду, а затем наступил следующий день. Интересно, как там Теодор? Смог ли он вообще заснуть этой ночью после того, как увидел своего отца при смерти в том гнетущем месте — обители ужаса и боли? Она поймала себя на мысли, что, если бы могла, тотчас помчалась бы к нему. Захватила бы кофе и свежие булочки, раздвинула бы тяжелые портьеры на окнах в его доме, впуская утро и прогоняя унылый мрак, которым было окутано его поместье, и как-то подняла бы ему настроение. Она бы обняла его крепко-крепко, чтобы он забыл обо всем плохом. Она бы сказала ему, что он больше не одинок и никогда не будет. Но вместо этого она должна была сидеть в постели, проводя время со своим женихом. Закрыв глаза, она вспоминала о руках Теодора, о его мягких, осторожных прикосновениях, о его горячем дыхании возле своего уха. И, к своему ужасу поняла, что ее волнует его близость. То, что произошло между ними вчера ночью, на первый взгляд, не было ни романтичным, ни страстным. Но ей казалось, что это как-то связало их обоих незримой нитью. Она хотела почувствовать его рядом, мечтала о том, как положила бы голову ему на грудь, слушая стук сердца, как обвила бы его руками, гладя плечи, спину и все, до чего могла бы дотянуться. Она хотела бы медленно расстегивать пуговицы на его рубашке — одну за другой, и касаться губами его кожи. Раствориться в нем, и в своих чувствах. «Тео» — так называл его отец. Ей тоже хотелось бы называть его так... «Тео», «Рон» — одинаковое количество букв, но одни так не похожи на другие, которые она привыкла произносить. Гермиону бросило в жар. Открыв глаза, она заглянула в кухонный дверной проем, обнаружив, что Рональд танцует со сковородой в руке в одних семейных трусах — красных, с изображением золотых снитчей. Мерлин, это был ее подарок на четырнадцатое февраля.

Как будто чувствуя, что она на него смотрит, Рон обернулся и игриво подмигнул ей. Перевернув сковородку, он опрокинул ее над тарелкой, сбрасывая туда готовую еду, а затем, взяв в руки поднос, направился к ней с довольным выражением лица. Водрузив поднос на ножках над ее коленями, он объявил:

— Кофе и блинчики со взбитыми сливками, — с этими словами он указал на целую миску сливок, стоявшую в центре подноса.

Со сливками явный перебор, — подумала девушка, но, взяв чайную ложку, послушно зачерпнула немного и положила на гору блинов. Ее жених же зачерпнул горсть двумя пальцами и ударил ими ей по носу, оставляя на нем сливочный отпечаток.

— Рон, — сердито взглянула на него Гермиона. Но он лишь расхохотался, радуясь своей шалости. Наклонившись к ней, он нежно поцеловал ее в нос, губами устраняя следы своего преступления.

— Ой, ты вся горишь, — обеспокоенно заметил он, прикасаясь к ее лицу. — Ты не заболела?

— Нет! — резко закрыв ладонями пылающие щеки, ответила Гермиона. Было неприятно, что Рональд заметил ее состояние, хотя и не знал, что оно вызвано ее предательскими мыслями о другом.

— Уверена? Ну, ладно, — пожал плечами Уизли. — Давай, я покормлю тебя, — взяв вилку, он разломил верхний блин и, макнув его в сливки, отправил в ее рот. Но по пути одна из сладких капель упала на ее пижамную майку.

— Ну вот, — недовольно заворчала Гермиона, — посмотри, что ты наделал.

— Да ничего страшного, — успокоил ее Рональд, — отчистим позже.

С этими словами он поддел тоненькую шелковую ткань и потянул вверх, стягивая с нее майку и оставляя ее обнаженной. Бросив одежду в угол, он отодвинул волосы Гермионы с ее плеч и стал целовать ее в шею, постепенно спускаясь ниже. Он часто так делал — прерывал завтрак или любое другое занятие, чтобы начать ласки. Ее всегда это немного раздражало, но обычно она позволяла ему увлечь ее, откладывая все дела. Но сегодня она была не в том настроении. А прикосновения его губ к ее обнаженному телу нисколько не возбуждали, а даже наоборот, оказались неприятными, докучливыми.

— Рон… — мягко отворачиваясь, она вцепилась в поднос, — ты сейчас перевернешь тарелки.

— Ерунда, — отмахнулся Рональд, перемещая свои руки с ее плеч на обнаженную грудь.

— Рон, да перестань же! — закричала девушка, резко оттолкнув жениха. Раздался звон посуды — чашка кофе опрокинулась, и горячая жидкость разлилась на поднос. Непонимающий взгляд Рональда, казалось, прожигал Гермиону насквозь, так что ей захотелось отвести глаза. Взяв свою палочку, она взмахнула ею, чтобы вернуть кофе в чашку. Но неловкое молчание, возникшее между ними, так же легко устранить было нельзя.

— Что с тобой? — наконец, спросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Прости, — тихо отозвалась Гермиона, чувствуя острый укол разыгравшейся совести. Он вовсе не виноват, что она постоянно устает на работе, и что ее голова занята другими делами. Или другим человеком — мысленно застонав, поправила она себя. Как бы там ни было, Рон не заслужил такого отношения. — Просто… у меня болит голова, — соврала она.

— Так что ж ты сразу не сказала? — обеспокоенно укорил ее жених. — Прими зелье от головы. А потом давай позавтракаем, подышим свежим воздухом, — поднявшись, он отворил окно, и внутрь их спальни ворвался свежий осенний ветерок. — А вечером устроим романтический ужин.

На этот раз Гермиона была несказанно счастлива тому, с какой легкостью Рон всегда мог в любой момент изменить свои планы. Но она все равно понимала, что, как ни оттягивай, все идет к одному. Они давно не были близки, и Рональд явно был настроен на романтический лад, и, предлагая совместный ужин, точно рассчитывал на продолжение. Но нет никакой гарантии, что ближе к ночи она начнет разделять его желания. Так что она решила взять небольшую передышку, чтобы все хорошенько взвесить и обдумать свои непрошеные чувства к другому.

— Мне нужно умыться, — сказала она. Рон в ответ согласно кивнул.

Поднявшись с кровати, Гермиона достала из шкафчика зелье от головной боли и пригубила, после чего скрылась в ванной. В зеркало смотреться не хотелось. Достаточно было и того, что она взглянула в него мельком, увидев свое взъерошенное, унылое и с темными кругами под глазами отражение. Поэтому, не теряя времени, Гермиона тут же скользнула под душ. Прохладные струи взбодрили ее, окончательно пробуждая от беспокойного утреннего сна. Но это ничуть не помогало распутать собственные беспорядочные мысли. Как глупо было с ее стороны мечтать о Нотте. И как она могла позволить себе увлечься им? Ведь у нее есть жених, а Теодор, наверняка, просто хотел поиграть с ней. Или в очередной раз преподнести какой-либо жестокий урок, в своей манере. Вроде того, который она помнила, как будто это произошло только вчера: «Я и так знал, что ты неидеальна. Славно, что ты и сама теперь в этом убедилась». А теперь мораль, наверное, будет такой: «Я и так знал, что ты способна испытывать чувства к слизеринцу и сыну Упивающегося. Славно, что ты и сама поняла, что у тебя нет предрассудков». Она собиралась выйти замуж за Рональда, она любила его и всегда будет любить. Они столько прошли вместе. И она никогда не сможет изменить свои намерения, разочаровать друзей, родителей и милую семью Уизли. Так что нужно было срочно выбросить слизеринца из головы. А лучший способ это сделать — проводить больше времени со своим женихом.

— Рон, — позвала она, высунув голову из-за шторы ванной.

— Чего? — раздался его удивленный голос. — Подать полотенце? — спросил он.

— Нет, — решительно ответила девушка. — Не хочешь присоединиться?

Рональда не нужно было приглашать дважды. Через секунду он уже был рядом.

— А ты знаешь толк в том, как проводить воскресное утро, — прошептал он ей, обняв сзади и давая волю рукам. Жар его тела согревал, приятно контрастируя с холодным душем. Но сама Гермиона не понимала, способна ли она прямо сейчас испытать такой же трепет и желание. Находясь в таких знакомых и родных объятьях самого дорогого и близкого ей человека, она сомневалась, действительно ли она хотела этого сейчас и с ним. Она позволила ему целовать ее, ласкать ее тело, но не могла почувствовать той страсти, которая раньше вспыхивала между ними.

Однако все изменилось, когда, закрыв глаза, она представила перед собой бледное лицо в обрамлении черных, немного длиннее, чем нужно, отпущенных сзади волос и почти касавшейся глаз, сдвинутой набок челкой, тонкие чувственные губы, худое, стройное тело. Обняв Рона, она прильнула к нему, отдаваясь своим желаниям, и стараясь не разрушить хрупкую фантазию в своей голове.

Гермиона чеканила шаг. Стук каблуков эхом разносился по узкому коридору Министерства. Ей нужно было увидеть Долиша. После их вчерашнего утреннего разговора, окончившегося на слегка повышенных тонах, они не виделись весь день.

Дойдя до заветного кабинета начальника, девушка дернула за круглую ручку, но дверь была заперта. Мельком взглянув на часы, она обнаружила, что до начала рабочего дня оставалось еще пять минут. Из-за своих вечных опасений куда-либо опоздать Гермиона давно приучила себя приходить раньше. Эту привычку даже можно было назвать маггловской. Маги считали, что транспорт магглов ненадежен (как и работа их предсказателей погоды). Он никогда не ходил точно по расписанию, не мог избежать аварий, а смысл стояния в пробках волшебникам вообще был не понятен. То ли дело колдовские виды транспорта. Летающим метлам и коврам ничто не мешало доставлять своих хозяев в пункт назначения вовремя, каминам — перемещать путешественников мгновенно, автобусам — легко сжиматься, чтобы пролезть в узкие места и без труда перепрыгивать любые препятствия. Поэтому магам, в отличие от магглов, не нужно было рассчитывать примерное время поездки с учетом форс-мажорных ситуаций.

— Гермиона? — вышедший из-за угла Долиш чуть не врезался в подпирающую дверь его кабинета девушку. — Не ждал тебя так рано.

— Доброе утро. У вас найдется пара минут? — опустив отнимающие время любезности, ответила она.

— Разумеется, — отворив дверь палочкой, мужчина распахнул ее, жестом приглашая посетительницу войти, что она и не преминула сделать. В кабинете руководителя со вчерашнего утра ничего не изменилось. Как, впрочем, и с первого ее появления здесь. Все тот же камин с лениво пляшущими в нем языками пламени, широкий письменный стол, заваленный горами пергаментных свитков, узкий стеклянный шкаф с документами. И кресло Долиша, в которое он опустился, положив портфель перед собой. Гермиона села напротив.

— Во-первых, — начала она, — я хотела бы извиниться за свои вчерашние сказанные сгоряча слова.

Пожалуй, ей уже не впервые приходилось извиняться за минутную вспышку гнева. Если дело касалось несправедливости, она всегда вспыхивала, как феникс в день перерождения. А вчера, когда Долиш встретил ее, едва она вышла из камина в Министерстве, и объявил, что ей нужно присутствовать на закрытом судебном слушании Борна, она не могла не возмутиться. Дело было даже не во внезапном переносе слушания на две недели вперед. К сожалению, в Министерстве это было обычной практикой, поэтому Гермиона давно приучила себя быть ко всему готовой. А в том, что она считала, что эту работу следовало поручить ее напарнику. Она работала в подразделении правопорядка всего каких-то два месяца, тогда как Нотт трудился в нем уже не один год. Что же заставило Джона Долиша отправить на важное заседание зеленого новичка вместо опытного сотрудника? Уж не то ли обстоятельство, что Теодор Нотт был сыном Упивающегося? Эта дискриминация уже не могла не задевать ее. И вялые оправдания начальника, что у нее больше аналогичного опыта работы на слушаниях, не остудили ее пыла. Как может появиться такой же опыт у Теодора, если никто не дает ему никакой возможности его получить?

И, конечно, куда проще представить лицом отдела героиню войны с положительной репутацией, оставив в тени потомка человека, запятнавшего свой род служением Волдеморту. Ну и что, что этот сотрудник провел блестящую работу по поимке преступника — он ведь может дискредитировать свои показания только одним своим именем.

— Ну и, во-вторых, — продолжала Гермиона, — вот отчет о вчерашней работе, — она положила свиток пергамента на стол. — Я собиралась занести его вчера вечером, но слушание так затянулось, что мне пришлось провести там весь рабочий день.

— Спасибо, — печально ответил Долиш. — С отчетом я ознакомлюсь.

— В таком случае, я иду работать, — Гермиона хотела подняться, но руководитель жестом остановил ее.

— Я все понимаю, — сказал он уставшим голосом. — Но и ты должна понять, я нахожусь в нелегкой ситуации, — он развел руками.

Гермиона знала, что он прав. Бороться с общественным мнением очень нелегко. А особенно, когда на кон поставлена работа. Поэтому она кивнула, давая понять, что сделала выводы за эту ночь. Но и он, похоже, многое обдумал, поскольку добавил:

— Я прислушаюсь к твоим словам.

— О… — Гермиона просияла, не зная, что сказать. Это было действительно неожиданно. Она знала, что Долишу непросто было добиться приема Теодора в свое подразделение несколько лет назад, и что он действительно старался его защитить. Но не думала, что ее слова хоть как-то смогут заставить его что-то поменять.

— Впредь я буду больше доверять Теодору и пытаться заставить других изменить мнение. Это нелегко. Но мы больше не будем вынуждать его прятаться, — твердо ответил он.

— Это чудесно! — воскликнула девушка, поднимаясь со своего стула. — Я прямо сейчас пойду и расскажу ему об этом.

— Это вряд ли, — вздохнув, покачал головой Долиш. — Его нет в Министерстве. Он попросил пару выходных дней по семейным обстоятельствам.

— Как? — Гермиона расширила глаза от удивления. — Что-то случилось?

— Да. Этой ночью в Азкабане скончался его отец, — сообщил начальник.

— Ох, Мерлин! — услышанное не должно было шокировать девушку. Ведь она знала, что отец Теодора при смерти. Но все равно эта новость поразила ее. — Вы идете на похороны? — спросила она в надежде, что Долиш пригласит ее пойти вместе, чтобы поддержать коллегу. Ведь лично ее Нотт вряд ли позовет, а девушке хотелось предложить ему свою дружескую поддержку и участие.

— Похорон не будет, Гермиона. Бывших Упивающихся кремируют прямо в Азкабане, после чего их прах остается там навечно, — объяснил Долиш.

Это было действительно ужасно. Ужаснее грязных темных низких коридоров тюрьмы, ее отвратительной обстановки, витающего там гнилостного запаха и страшных стонов, от которых бросало в дрожь. Упивающихся не только приговаривают пожизненно, но даже после смерти им нет прощения и упокоения.

— Но родственникам разрешают присутствовать на кремации. И даже самим применить «Инсендио», если они этого желают, — зачем-то добавил он.

— Ясно, — кивнула Гермиона. — Я пойду, — попятившись к двери, она выскользнула в коридор, не дожидаясь разрешения.

Весь день Гермиона просидела над бумагами, перекладывая их с места на место, пытаясь сосредоточиться, но мыслями постоянно возвращаясь то к мрачным казематам Азкабана, то к Теодору Нотту. Она представляла его одиноко стоящим напротив металлического ящика для сжигания тел, в котором лежал его покойный отец. Она, как сейчас, помнила слова Нотта-старшего, сказанные дрожащим скрипучим голосом: «Позаботься о нем, девочка». И то, как она в ответ пообещала, что сделает это. Зачем она так сказала? Почему она даже не колебалась, прежде чем ответить? Она могла сочинить все, что угодно. Она могла отделаться фразой вроде «мы что-нибудь придумаем» или «я уверена, что с ним все будет хорошо». Но единственное, что она произнесла, это — «Да, я позабочусь».

— Я думаю, что он затаился, — слова Холидея вырвали ее из размышлений. Надо же, она напрочь забыла о его присутствии.

— Кто? — спросила девушка, поднимая взгляд на коллегу. Ламберт сидел за своим столом, грея руки о дымящуюся чашку.

— Преступник, конечно, — невозмутимо ответил младший научный сотрудник. — Сама посуди, его точка сбыта была прикрыта. Я бы на его месте опасался быть найденным и ушел бы в подполье. Нужно уметь мыслить, как преступник, Гермиона! — важно подчеркнул Берт.

— Так ты не думаешь, что Хоук Тригг действительно в этом замешан? — пожала плечами девушка. Холидей, хоть и отличался некоторой долей наивности и безответственности, все же не был глупцом. А сейчас, к тому же, озвучивал мысли, все это время вертевшиеся у нее самой в голове.

— Пфф… — театрально прыснул Ламберт, деловито закинув ноги на стол. — Пропавший без вести человек? Ты не считаешь, что Ллойду было просто удобно все на него свалить? Раз — и концов не найдешь, — он многозначительно поднял брови. — А учитывая репутацию хозяина «Спини Серпент», я не удивлюсь, если он замешан и в исчезновении бедняги Тригга.

Гермиона вздохнула. Расследование было тем еще крепким орешком. Едва ей казалось, что они нащупали ниточку, потянув за которую, распутают этот клубок, как она обрывалась, и приходилось начинать все сначала. А кроме этого, на плечи каждого из них свалился целый ворох личных проблем, на которые приходилось отвлекаться, из-за чего не получалось окунуться в дело с головой.

— Спасибо, Берт, — поблагодарила Гермиона. Она вдруг подумала о том, что часто была неоправданно груба с Холидеем, а порой просто отмахивалась от него, как от назойливой муховертки. Он этого не заслужил. Он всегда пытался помочь, хоть и в своей неповторимой манере. А она даже ни разу за два месяца не спросила, как у него дела. И понятия не имеет, чем он живет, есть ли у него семья. Порой она слишком увлекалась работой, не замечая, что вокруг нее живые люди. Это был ее недостаток, с которым приходилось мириться всем окружающим. — Я ценю твое мнение. И вообще, ты молодец.

— Нет проблем, Гермиона, — пафосно ответил Ламберт, приосанившись. — Обращайся, если что, — томно добавил он. И это заставило ее вспомнить, почему она никогда не хвалила его раньше.

— Ну что, ты идешь? — поднявшись, юноша эффектно захлопнул ящик своего стола. — Домой, рабочий день окончен, — уточнил он, встретив удивленный взгляд девушки.

— Ах, да, — сообразила Гермиона. — Ты иди, я немного задержусь.

— Ну, до завтра, — отсалютовав на прощание, Холидей прикрыл за собой дверь, и в этот же момент секундная стрелка на часах шагнула вперед, отмеряя начало следующего часа. Сложив пергаменты в шкаф, Гермиона набросила на плечи плащ и неторопливо завязала пояс на талии. После чего она взглянула на себя в зеркало, висевшее на внутренней дверце шкафа. Все в кабинете было убрано, и она была одета, так что могла идти. Но не спешила. Она не хотела идти домой. Не хотела ужинать с Роном, слушая его беззаботную болтовню. Не хотела готовиться к свадьбе. Единственным, о ком она могла сейчас думать, был Теодор Нотт, в одиночестве оплакивающий своего покойного родителя. Она хотела увидеть его. Она была нужна ему. Или... он был нужен ей? Рассуждать на эту тему не было смысла. Взяв сумку, Гермиона перекинула ее через плечо, выходя в коридор и запечатывая дверь кабинета заклинанием. Она точно знала, куда собирается аппарировать.

* * *

После привычной дурманящей круговерти ноги Гермионы вновь почувствовали землю. Трава была сырой, недавно здесь прошел дождь. Чистый лесной воздух и запах хвои отрезвили ее. Зачем она пришла? Что собирается сказать Нотту? Они ведь даже не друзья, просто коллеги. А вдруг он подумает, что она дает ему зеленый свет на какие-то близкие отношения? После того, что между ними было в Азкабане, и после их поцелуя в поместье. В тот вечер она дала себе зарок, что больше никогда не переступит порог этого дома. Но теперь она здесь.

Девушка замерла на месте, глядя на одиноко стоящий, окутанный легким туманом особняк Ноттов, не решаясь сделать шаг вперед. Но что-то в нем изменилось, сегодня дом выглядел не как обычно. Присмотревшись, она поняла, что именно. Все дело было в окнах. Если раньше свет всегда горел лишь в маленьком окошке у входа и в одной из комнат наверху, то сегодня правое крыло особняка практически сияло тусклым свечением. А еще из слегка приоткрытых оконных рам слышалась музыка. Это было по меньшей мере странно. Конечно, стоило понимать, что каждый оплакивает потерю по-своему. Но хриплый голос певицы, исполнявшей какой-то блюз, никак не соответствовал представлениям девушки о скорби.

Что ж, раз уж она все равно здесь, то почему бы не выяснить, что там происходит? Она просто удостоверится, что с Теодором все в порядке, и уйдет. Гермиона решительно направилась к крыльцу. Смесь беспокойства и недоумения охватывала ее. С чего это Нотту понадобилось включать громкую музыку, даже не потрудившись наложить на дом заглушающее заклятье? Хотя, здесь на мили вокруг нет ни единой живой души, так что от кого заглушать? Но все равно, учитывая, что сегодня он присутствовал на кремации своего отца, что он может сейчас делать в такой обстановке? Может быть, у него нервный срыв, он пьян и крушит мебель? А что, если он решил покончить с собой? Кто знает, способен ли он на это? Гермиона вообще понятия не имела, что за человек Теодор Нотт.

Не потрудившись воспользоваться дверным молотком, девушка громко постучала костяшками пальцев по деревянной поверхности. Через мгновение замок щелкнул, дверь, скрипя, приоткрылась всего на несколько дюймов, а в образовавшемся проеме показалось заплаканное лицо Мэйбл.

— Ох, это вы, мисс… — пролепетала эльфийка, однако, не торопясь предлагать девушке войти.

— Здравствуй, Мэйбл, — ласково ответила Гермиона. — Теодор дома? Мне нужно встретиться с ним.

— Боюсь, сейчас неподходящее время. Совсем неподходящее, — домовичка отрицательно замотала головой, отчего ее большие уши затряслись, а из глаз скатилось несколько крупных слезинок. — Мастеру Теодору очень плохо. Не стоит его беспокоить. Приходите лучше завтра.

У Гермионы все внутри оборвалось. Что случилось с Теодором? Она немедленно должна увидеть его.

— Послушай, Мэйбл, — девушка наклонилась, заглядывая в лицо эльфийки, — я знаю, что произошло. Я соболезную вашей утрате. Теодору сейчас нужна поддержка друга. Я пришла, чтобы помочь.

— Ох, мисс Гермиона, — из глаз Мэйбл брызнули слезы. Но, вопреки ожиданиям девушки, она все же попыталась закрыть дверь. — Вы очень добры. Но, пожалуйста, приходите лучше завтра.

Такое поведение покладистой и всегда хорошо относившейся к ней Мэйбл настораживало, и тревога Гермионы только усилилась. Ладно. Она пыталась действовать деликатно. Настало время проявить настойчивость.

— Прости, пожалуйста, Мэйбл. Но мне нужно немедленно поговорить с Теодором, — выпрямившись, девушка приложила немного усилий и распахнула дверь, войдя внутрь. Гостиная Ноттов была все такой же пустой и темной, как обычно. Только на этот раз она была окутана клубами сизого дыма. Двери в столовую были распахнуты, и именно оттуда и доносилась музыка, а также мужские голоса и смех. Гермиона застыла на месте. Он был не один. Эльфийка была права, ей стоило немедленно уйти. Но было уже поздно.

— Мэйбл? — раздался голос Теодора. — Кто стучал?

Не успела девушка остановить эльфийку, как та уже испарилась и материализовалась рядом с хозяином, сообщая:

— К вам пришла мисс Гермиона Грейнджер.

Ответом был свист и улюлюканье. Это было довольно унизительно, но уходить теперь — значило унизить себя еще больше. Поэтому она решила посмотреть в глаза гостям Теодора, позволившим себе столь невежливые возгласы в ее адрес. Подняв подбородок и надев на лицо маску невозмутимости, она вошла в распахнутые двери столовой.

В комнате царил полумрак, создаваемый отбрасывающими синеватый тусклый свет свечами. Нотт сидел за столом в компании Забини и Гойла. Перед ними стояли бокалы с огневиски и наполовину опустошенный стеклянный сосуд, а по небрежно разложенным на скатерти картам не трудно было догадаться, что парни играли в покер. В пепельнице горой громоздились окурки сигар. Выражение лица Теодора было таким, словно он только что проглотил слизняка, а его непривычно порозовевшие щеки говорили о том, что стоящая на столе бутылка — далеко не первая. Это подтверждали и блестящие глаза Грегори, и сальная улыбка Блейза.

— А кто это тут у нас? — не без скабрезных ноток в голосе поинтересовался Забини, плотоядно осматривая девушку с ног до головы. И Гермиона, хоть и была в мантии и плотно застегнутом сверху плаще, почувствовала себя раздетой. Гойл же ничего не ответил, только принялся усиленно тереть глаза. Должно быть, подумал, что заснул, и ему это снится. После войны Гермиона почти не видела Гойла. Но при редких мимолетных встречах он ничего плохого в ее адрес не говорил. Видимо, не забыл, что они с друзьями спасли ему жизнь в Выручай-комнате. И сейчас, глядя на него, она подумала, что он, вообще-то, довольно странно выглядит без Крэбба. Почти как Джордж без Фреда.

— Гермиона, — кивнул Нотт. — Чему обязан твоим неожиданным визитом? — в его голосе слышался легкий укор. Поднявшись, он отодвинул один из стульев, предлагая гостье присесть.

— Я ненадолго, — отрезала она, отвергая предложение и оставаясь стоять. — Можно тебя на пару слов? По работе.

— Так вы вместе работаете? — наконец подал голос Гойл.

— Забудь ты про работу, Грейнджер, — вмешался Забини. — Присядь, выпей, расслабься хоть раз в жизни. Ты нас боишься? Напрасно. Мы не съедим тебя. Правда, Грег? — ухмыльнувшись, спросил он, покосившись на приятеля. И тот хрюкнул в свой бокал, как будто услышал что-то поистине смешное. Из угла столовой жалобно пискнул зачарованный граммофон, предваряя начало следующей песни.

— Это срочно? Что-то произошло? — спросил Теодор, всматриваясь в ее лицо обеспокоенным взглядом.

— Нет. Вовсе нет, — возразила Гермиона. — В самом деле, мы можем обсудить это и завтра. Я вижу, ты занят, — ответила она, изо всех сил старясь не пятиться к двери или, того хуже — не сбежать из столовой со всех ног.

— Да чем это таким он занят? Просаживает свое наследство, — засмеялся Грегори. — Теперь уже официально можно, — добавил он, загоготав еще сильнее. Гойл никогда не нравился Гермионе, а изрядно выпивший Гойл, отпускающий циничные шутки о смерти, был в два раза хуже. Забини сдавленно хохотнул над его юмористическим выпадом, а лицо Нотта исказила горькая гримаса.

— Да, я, совершенно верно, ничем важным не занят, — развел руками Теодор. — И могу найти для тебя пару минут. Выйдем в гостиную?

— Не хочешь сыграть в покер? Нам не помешает четвертый, — не унимался Блейз.

— Нет, я не играю в карты на деньги, — твердо ответила Гермиона. От запаха сигарет неизвестного состава или от неуместных заигрываний Забини вкупе с глупыми шутками Гойла у нее начинала кружиться голова. — Да, давай выйдем.

Прикрыв за ними дверь столовой, Теодор занял место на диване, кивнув Гермионе на кресло напротив.

— Так что стряслось? — серьезно спросил он. Гермиона сдержанно улыбнулась, присев на краешек. Теперь и ее визит, и необходимость придумывать причину казались ей ужасно глупыми. Почему нельзя было просто сказать, что она беспокоилась о нем? Потому что он поцеловал ее, а у нее есть жених — напомнила она себе.

— Ламберт сказал, что противоядия для пострадавших магглов будут готовы уже на следующей неделе, и мы сможем вернуть им прежний облик, — выпалила она, сжимая ручки сумки, покоящейся на ее коленях.

Ее напарник в ответ вопросительно поднял брови, утвердительно кивая.

— Что ж, я рад это слышать, — медленно начал он. — Но ведь ты же помнишь, что он сообщил это нам обоим? В позапрошлый вторник. Сразу на следующий день после ареста Ллойда и Борна. Тогда еще Долиш сказал, что…

— Да, ты прав, — оборвала его она и махнула рукой. — Я просто забыла.

— Ты просто забыла? — неверяще переспросил Нотт.

— Да, — продолжая держаться за становившуюся все более невыгодной версию, ответила Гермиона. — С кем не бывает?

— С тобой, — губы Нотта тронула легкая лукавая улыбка. — С тобой не бывает.

Гермиона смутилась. Похоже, Теодор раскусил ее. Сама виновата, нужно было придумать что-то поубедительнее.

— Да вы только посмотрите, он улыбается! — голос Грега, распахнувшего двери столовой, огласил комнату. Друзьям Нотта очень быстро стало без него скучно. Ввалившись в гостиную, они бесцеремонно расселись на диване по обе стороны от хозяина дома.

— Подтверждаю, — игриво поддел друга Блейз. — Он весь вечер ныл. Но стоило тебе прийти, и кислое выражение лица как рукой сняло.

— Перестаньте, — растолкав школьных приятелей локтями и заставляя их отодвинуться, шикнул Теодор. — Пейте свой огневиски и не говорите глупости.

— Нечего пить, — Гойл продемонстрировал пустую бутылку. — Закончилось. Может, позовешь свою эльфийку? Пусть принесет еще.

— Сам схожу, — поднявшись, Нотт скрылся в коридоре, ведущем к лестнице.

— Ну что, — загадочно улыбаясь, продолжал Забини, — ты уже поняла, насколько особенным образом на него действуешь?

Гойл ехидно захихикал. Конечно, в другое время Гермиона вряд ли заинтересовалась бы пьяным бредом слизеринцев. Но сейчас любопытство взяло верх.

— Что вы имеете в виду? — с деланным безразличием в голосе спросила она.

— Ты правда не знаешь? — наклонившись через стол ближе к девушке, заговорщически шепнул Блейз.

— Не знаю что? — ей начинали надоедать эти глупые игры. Может быть, стоило прямо сейчас попрощаться и уйти?

— Не думал, что ты настолько слепа, — засмеялся Забини, обнажая свои белоснежные зубы. — Он со школы по тебе сохнет.

После этих слов Блейз сделал паузу, давая Гермионе время отреагировать. Но какой реакции он ждал? Ведь все, что он сказал, было полнейшей ересью. Теодор Нотт со школы испытывал к ней чувства? Да они даже никогда не пересекались. У них не было ничего общего, начиная с факультетов и заканчивая характерами. Гермиона чаще была в центре событий, тогда как Теодор любил находиться в тени. Она привыкла говорить, а он — молчать. Она была открытой и откровенной, тогда как от него веяло скрытностью и замкнутостью. Она была полной его противоположностью и просто не могла его заинтересовать. У них даже никогда не нашлось бы общих занятий вне работы.

— Пф, — фыркнула Гермиона, отвернувшись к окну.

— Да она и правда не догадывалась! — загоготал Гойл, задиристо ударив Забини кулаком в плечо. — Ей нужно очки одолжить у своего дружбана Поттера, — противно ухмыльнувшись, добавил он.

— Откуда ей было знать? Об этом в книгах не пишут, — парировал Блейз, шутливо хлопнув Грега по плечу в ответ.

Гермиона задумалась. Похоже, они действительно верили в то, о чем говорили. Неужели в этом есть хоть доля правды? Но как это возможно? Когда она нравилась Виктору Краму, он постоянно преследовал ее, добиваясь, чтобы она обратила на него внимание. Он сидел рядом с ней в библиотеке, пригласил ее на бал, писал ей письма, делал комплименты. Но почему Теодор Нотт никогда ничего подобного не предпринимал? Может, потому, что он не такой, как Крам? И потому, что она никогда не обращала на него внимания? На шестом курсе, когда они начали практиковать невербальные чары, свободное время между занятиями стало не отдыхом, как еще на каникулах предвкушал Рон, а периодами, когда все они пытались справиться со все нараставшим количеством домашних заданий, и ей было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Хотя, оглядываясь назад, она начинала понимать, что было несколько странных моментов. Например, однажды на Зельеварении, когда Рон случайно опрокинул ее коробку с порошком рога крюкорога, Теодор отдал ей почти весь свой запас порошка. Но это только потому, что он стоял рядом с ней у стола с котлами. А как-то раз во время парных практических занятий на Защите от Темных Искусств, когда Снейп поставил их друг напротив друга, не смог проклясть ее, хотя перед этим проклял полкласса. Но ведь все дело было в том, что Гермиона всегда отлично владела невербальным «Протего». А во время ужина в Большом зале Теодор всегда сидел лицом к гриффиндорскому столу. Но это из-за того, что так же всегда сидел Малфой. Только вот староста Слизерина делал это, чтобы посмеяться над кем-нибудь, если такая возможность представится. Но Нотт никогда не смеялся, он только всегда опускал глаза, когда она смотрела в их сторону. О, нет! Это не может быть правдой! Но это объясняло бы его странное поведение: все его мимолетные взгляды, сказанные отцу в тюрьме слова о том, что она особенная, и неожиданный жадный поцелуй… От осознания того, что слова слизеринцев могут быть не беспочвенны, щеки Гермионы зарделись, и ей внезапно стало жарко, хотя из открытого окна веяло вечерней прохладой. Мерлин, сколько сейчас времени? Рон, наверное, уже с ума сходит, думая, что она задерживается на работе.

— О чем это вы? — появившийся в гостиной Теодор бросил в руки Гойла запечатанную пыльную бутылку. Скорее всего, спускался в винный погреб и точно не слышал их разговора. И он не должен ни о чем узнать. Нужно было немедленно уходить. Гермиона поднялась с места, поправляя плащ.

— Я как раз говорила, что мне уже пора.

Но прежде, чем она успела приблизиться к двери, Забини снова раскрыл рот:

— Мы выдали твой страшный секрет.

Похоже, он был собой ужасно доволен. Гойл тоже наслаждался ситуацией. Настолько, что сразу же перестал наполнять свой бокал, сжав в руке бутылку и уставившись на Нотта вытаращенными глазами.

— Какой еще секрет? — Теодор ощутимо напрягся. Похоже, у него и правда имелись страшные секреты. Хотя, ведь речь шла не о ком-нибудь, а о Теодоре Нотте — он целиком состоял из секретов.

— Да брось, Тео. О твоих давних неразделенных чувствах, — Забини явно вошел в кураж и уже не мог остановиться. А Нотт, услышав это, перевел взгляд на Гермиону, словно ожидая от нее каких-то комментариев или действий. Но она замерла на месте, на мгновение перестав дышать, словно выброшенная на берег русалка.

— А может, и разделенных… — довольно промычал Грег, почему-то прикладываясь к горлышку бутылки, хотя в другой руке держал свой наполненный доверху стакан.

А затем Теодор громко рассмеялся.

— Ребята явно перепили. Расслабься, Гермиона, нет у меня к тебе никаких чувств, — он махнул рукой. После чего, ловко маневрируя между диваном и низким столиком, подошел к двери. — Я провожу тебя. Аппарируй быстрее, а то, кажется, сейчас хлынет ливень, — он указал на сгущающиеся на небе черные тяжелые тучи. — А ведь тебя дома ждет жених, — убедительно добавил он.

Его подшучивание в ответ на слова друзей выглядело так правдоподобно, а смех казался таким естественным. И она обязательно поверила бы, если бы не одно обстоятельство — Забини не назвал ее имени, когда говорил о его неразделенных чувствах. На ватных ногах девушка приблизилась к выходу.

— Жених! — закатил глаза Блейз. — В квиддиче тоже есть охранник, но это не значит, что ты не можешь забросить кваффл в кольцо, — хохотнул он, и Грег одобрительно поднял руку, чтобы хлопнуть по его ладони своей. Но Забини на этом не остановился: — Признай, ты просто всегда стыдился, что втрескался в грязнокровку, — едко добавил он.

Гермиона даже не успела понять, кто из парней первым сорвался с места, и кто из них перевернул низенький столик, разбив посуду, как Теодор и Блейз уже стояли друг напротив друга с палочками наготове.

— Извинись перед ней. Сейчас же! — зло потребовал Нотт. Пожалуй, Гермиона никогда еще не видела его таким разгневанным.

— Не извинюсь, — выплюнул Забини. — И что ты сделаешь?

— Заставлю тебя пожалеть о своих словах, — кончик палочки Теодора заискрил, выдавая всю серьезность его намерений.

— Не надо, Теодор. Опусти палочку, — попросила Гермиона. Она не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал. Им обоим не стоило хвататься за оружие, особенно после такого количества выпитого.

— Да ладно, извинись, Блейз, — посоветовал Грег, с лица которого улыбку как рукой сняло.

— Никогда Забини не извинялись перед грязнокровками. И никогда не будут, — гордо подняв подбородок, ответил темнокожий слизеринец. В ответ он получил светло-фиолетовую вспышку, от которой ловко увернулся. А затем бросил в противника красную, но Нотт успешно применил «Протего».

— Перестаньте! Теодор, это того не стоит! — воскликнула Гермиона, в душе понимая, что не сможет их остановить.

— Не надо, парни. Ну вы чего? — поддержал ее Гойл, поочередно переводя взгляд с одного своего товарища на другого.

— Не вмешивайся! — рявкнул на него хозяин дома, не обращая внимания, что гостиная его особняка уже начала превращаться в руины. А вот для Забини эта дуэль, похоже, была игрой.

— Деремся как в старые добрые времена, да, Тео? — заметил он, не упуская возможности отправить очередное проклятье. Нотт не ответил, он был напряжен и старался не отвлекаться, пару раз ощутимо задев своего оппонента и даже заставив одежду на его плече задымиться.

Гермиона не могла все это прекратить. Вряд ли Теодор простил бы ей вмешательство. Ей оставалось лишь смотреть. Они быстро кружили по небольшому пространству гостиной, извергая из кончиков палочек разноцветные искры. И при взгляде на их схватку она вспомнила, что не так давно уже переживала подобные чувства. В том переулке рядом с Пемброк-авеню, когда ее напарник преследовал преступника, а затем вступил с ним в сражение и пострадал. Но сейчас она ведь не должна была опасаться за его жизнь. Она была уверена, как бы парни ни разгорячились, его друг никогда не причинит ему серьезного вреда.

— А помнишь нашу любимую дуэльную считалку? — жестко поинтересовался Блейз. — Мы много времени под нее практиковались в боевых заклятьях.

Раздался звон маятника часов, в который только что угодило проклятье Теодора. Но никто даже не бросил взгляда в ту сторону, где они стояли.

— Не помню, — сквозь зубы процедил Нотт.

— Так я тебе напомню, — усмехнулся Забини, начав произносить слова считалки и задавая ровный темп дуэли:

— Шторм бушует в океане.

Стонут стены Азкабана.

Ветер паруса порвет -

Мимо шхуна не пройдет.

Наверху горит маяк.

Ты причаливай, моряк.

Раз, два, три, четыре, пять,

Я иду тебя пытать.

На последних его словах Теодор пропустил одно из проклятий. Красная вспышка ударила ему в грудь, и он пошатнулся, ударившись спиной о стену. Гермиона вскрикнула, зажав рот руками, а Грег вскочил с места, подхватив проигравшего.

— Как не умел ты драться, так и не научился, — бросил Забини, подходя к Нотту. — Ты торопишься все быстрее, из-за этого пропускаешь атаку. После того, как ты бросаешь несколько заклятий подряд, я знаю, что потом ты откроешься. Надо драться размеренно. Я говорил тебе, считай про себя, — направив на него палочку, он нейтрализовал действие проклятья.

— Ладно, не хотел я тебя оскорбить, Грейнджер, — нехотя процедил он, повернувшись к девушке. — Довольны все теперь? Можно спокойно выпить?

Но никто не ответил. Теодор молча смотрел на происходящее, пошевелившись лишь для того, чтобы поправить свалившуюся на глаза челку. Распахнув дверь, Гермиона вышла на улицу, мечтая лишь о свежем вечернем воздухе. Сердце в груди отчаянно колотилось, словно запертый в клетке сниджет (1). А еще почему-то очень хотелось разрыдаться. Спустившись с крыльца, она быстро, как могла, дошла до аппарационного барьера, унося ноги от особняка Ноттов.

__

(1) Snidget — Сниджет — очень редкий и поэтому охраняемый вид птиц

— Все-таки зря мы отмахнулись от идеи добраться на корабле, — поправив на плече дорожную сумку, Рональд нервно осматривался вокруг. Вечерний лондонский аэропорт Хитроу был похож на огромный растревоженный муравейник. Прибывающие, встречающие и провожающие смешались в кишащей разноцветной толпе. И они вместе с Джорджем и Анджелиной, будучи одетыми в маггловскую одежду, ничем не отличались от других.

— Нет, не зря. Это была бы непростительная потеря времени, — Гермиона с улыбкой посмотрела на своего жениха. Его страхи перед большими металлическими летающими птицами, переносящими людей по воздуху без помощи магии, были подобны ужасу, испытываемому древним человеком при виде огня. Если бы можно было аппарировать на другой материк, это бы значительно все упростило. Но пересекать настолько огромные расстояния путем аппарации было крайне опасно, так почему бы не воспользоваться маггловскими средствами передвижения? — Рон, за последние пятьдесят лет путешествие через Атлантику значительно изменилось. И затрачивать целую неделю на путь в одну сторону, когда есть возможность совершить его за несколько часов, глупо.

— Доверять свою жизнь магглам — вот что действительно глупо, — ворчание Рона всегда казалось ей милым. Но сегодня она, кажется, была не в духе, поэтому начала раздражаться. К счастью, ситуацию спас Джордж.

— Если вдруг почувствуешь себя не в своей тарелке во время полета, братишка, всегда сможешь аппарировать прямо в простирающийся внизу океан, — засмеялся он. И Гермиона с Анджелиной не удержались от робких смешков, замаскированных под кашель.

— Вот спасибо, — буркнул в ответ Рон.

— Я купила вам билеты у окна, сможете посмотреть на океан сверху, — положив руку на плечо Рональда, Гермиона несильно сжала его. — Все будет нормально.

— Убедила, — обняв девушку одной рукой, Рональд прижал ее к себе. — Жаль, что ты не можешь поехать с нами. Экспорт товаров «Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли» на американский рынок — большое событие для меня, — шепнул он ей на ухо. — Можно было бы отпраздновать вдвоем. Взяли бы бутылку вина, твои любимые конфеты, погуляли бы в Центральном парке, посмотрели бы какой-нибудь бесплатный спектакль уличных артистов, а потом… — он прислонился губами к ее виску, нежно целуя, — мне будет не хватать тебя в моей постели целых две ночи, — прошептал Рон, обжигая ее щеку горячим дыханием.

— Да… — растерянно ответила Гермиона, обняв его в ответ, — мне тоже будет тебя не хватать. Но ты же понимаешь, я всего второй месяц на новой работе. И не могу брать отпуск. К тому же…

— Расследование, — в голосе жениха послышались неодобрительные нотки, — я помню.

— А я однажды плавала на корабле с родителями, — поделилась Анджелина, стоящая в объятьях Джорджа. Об их присутствии здесь Гермиона почти забыла, отвлекшись на тесное общение с Роном. — Но впечатления у меня остались не самые приятные. Я бы даже сказала, что эта поездка была тем еще испытанием. На море был шторм, и магглы велели всем пассажирам сидеть в запертых душных каютах. Кажется, с тех пор у меня развилась морская болезнь, — пожала плечами Джонсон.

— Просто с погодой не повезло, — возразил Джордж. — Фред говорил, что однажды хотел бы совершить какой-нибудь морской круиз. Так что, когда-нибудь я сделаю это за нас двоих. Может быть, кто-то из вас присоединится?

— Да, разумеется.

— Почему бы и нет? — хором ответили Гермиона и Рон.

— Ради такого предложения я даже постараюсь преодолеть свою морскую болезнь, — согласилась Анджелина. — Но все равно, хочу заметить, что полет на самолете безопаснее, чем плавание на корабле, — нарочито серьезным голосом добавила она, заставляя всех улыбнуться.

— Ладно, вам пора на посадку, — напомнила Гермиона, — держите под рукой посадочные талоны.

Поцеловав братьев Уизли на прощание, девушки проследили взглядом за тем, как те скрылись в коридоре, ведущем в зону вылета.

— Кто бы мог подумать, что живущий в Америке кузен нового парня Кэти Белл занимается торговлей, да? — заметила Гермиона, пока они с Анджелиной шли к выходу. — Никогда не знаешь, какие связи в будущем могут помочь в расширении бизнеса.

— Это точно, — подтвердила Джонсон, — но ты же не станешь спорить, что «Всевозможные Волшебные Вредилки Уизли» все равно рано или поздно вышли бы на этот уровень? — усмехнулась она.

— Пожалуй, не стану, — смеясь, согласилась Гермиона. Она взглянула на подругу, ожидая увидеть радость на ее лице. Но глаза Анджелины блестели от слез.

— Мерлин! Что случилось? — удивленно ахнула Гермиона, ласково погладив девушку по спине. — Уже скучаешь по Джорджу? Ну ничего, поверь мне, ты и не заметишь, как пролетят эти два дня!

В ответ Джонсон покачала головой, а затем закрыла лицо руками:

— Ох, если бы ты только знала! — всхлипнула она.

— Давай-ка выпьем кофе, — взяв Анджелину под руку, Гермиона повела ее к ближайшей кофейне. — Еще не поздно, и я сейчас совсем никуда не тороплюсь.

Заказав пару кусочков ароматного лимонного пирога с кофе, девушки уютно устроились за одним из центральных столиков оживленного в этот вечерний час кафе. Гермиона никогда не была против того, чтобы затеряться в толпе. Находиться среди людей, но в то же время знать, что никому нет до тебя дела, и ты можешь погрузиться в собственные мысли, будучи никем не потревоженной, было приятно.

— Все дело в этом магазине, — начала Джонсон, даже не притронувшись к своей порции воздушного цитрусового лакомства. — Я, конечно, рада, что он имеет успех. И выход на американский рынок — это настоящий прорыв. Но чем лучше идут дела в бизнесе, тем больше страдает Джордж. Он все чаще говорит: «Видел бы нас Фред», все сильнее по нему скучает. Ведь это их с близнецом детище.

— Я понимаю, — вздохнула Гермиона. Трагедию такой близкой и родной ей семьи Уизли она всегда принимала как личную. Но боль потери не была для каждого из них одинаковой.

— Я иногда думаю, если бы он занялся чем-то другим, может быть, все было бы гораздо легче, — продолжала подруга.

— Но он никогда не бросит магазин, — закончила за нее Гермиона. Похоже, эта лавка волшебных вредилок у них обеих была костью в горле. — Может, вам съездить в отпуск? Развеяться… — предложила она.

— Что ты, я давно уже пытаюсь его куда-нибудь вытащить, — воскликнула Джонсон, отпив очередной глоток кофе. — Он всегда отказывался. Говорил, что должен работать. Единственное, на что он дал согласие, так это на круиз по морю. Но и это только потому, что его хотел совершить Фред.

— Ох, Анджелина, дай ему еще времени, — Гермионе ничего не оставалось, кроме как говорить слова утешения, но вряд ли они могли бы действительно помочь.

— Уже четыре с половиной года прошло. Сколько еще? — возразила Джонсон. — И не думаю, что что-то изменится в будущем. Мы будем отдыхать там, где не успел побывать Фред, и делать только то, что он хотел бы сделать. Джордж никогда не отпустит его. От призрака Фреда не будет покоя, даже если мы уедем на другой конец света! — воскликнула она, но затем осеклась. — Прости. Это прозвучало очень грубо.

— Нет, что ты, я могу представить, как это тяжело, — заверила ее Гермиона.

— Тяжело, — согласилась Анджелина. — Я очень устала с этим справляться. Я просто… тоже очень любила его, — из ее глаз вновь покатились слезы. — Он ведь был моей первой любовью, понимаешь? И сейчас я все время должна держаться, подавать пример бодрости духа, поддерживать Джорджа. Но кто поддержит и утешит меня?

— Иди сюда, — Гермиона придвинулась ближе и обняла подругу, позволяя ей поплакать на своем плече. — Я поддержу тебя, — пообещала она. — Я буду рядом.

Все это было очень горько, и ей самой с трудом приходилось сдерживать слезы. Так много горя оставила после себя война, так много унесла невинных жизней. И теперь всем им приходилось с этим жить и иметь дело с последствиями.

— Спасибо, — Анджелина выпрямилась и вытерла слезы. — Я буду в порядке. Я ценю твою помощь. Знаешь, ты тоже всегда можешь обратиться ко мне. Ведь, в конце концов, в будущем мы, скорее всего, станем родственницами. Джордж еще не сделал мне предложение, но я догадываюсь о его серьезных намерениях. А ты выйдешь за Рона уже этой зимой.

— Да… — сдержанно согласилась Гермиона. — Конечно, я выйду за Рона. Ведь это уже очень давно решенный вопрос.

— Вот и славно, — шмыгая носом, улыбнулась Джонсон.

Рассвет ворвался в комнату сквозь незашторенные окна, и солнечные лучи коснулись лица Гермионы, словно стараясь разбудить ее. Но она уже не спала. Проснувшись с зарей в пустой квартире, в пустой постели, она так и не смогла больше сомкнуть глаз. Разглядывая светлый потолок, она думала о скорой свадьбе Гарри и Джинни, о будущей помолвке Джорджа и Анджелины, о миссис Уизли, о дружной семье Билла и Флер, и о том, с какого именно момента ее собственная жизнь с давно устоявшимися планами так запуталась. И после некоторых размышлений она вспомнила тот день, когда впервые захотела подать заявление на перевод в ведомство правопорядка. Тогда она прочла новость о ложном обвинении эльфа миссис Монтгомери в намеренном поджоге дома. И вот спустя несколько месяцев, в течение которых эльфийка находилась под стражей, выяснилось, что несчастье было делом рук четырехлетнего племянника хозяйки. И Гермиону возмутило не столько предвзятое отношение к магическим существам, сколько то, что такие ошибки отдела расследований случались уже не впервые. Стоило вспомнить бедняжку Винки — эльфийку семьи Краучей, которой поставили в вину создание Темной Метки. Или и того хуже — несчастную Хоки (1), чьей хозяйкой была покойная Хэпзиба Смит, и за убийство которой служанка незаслуженно расплачивалась. А кроме того, такое происходило и с людьми. Морфина Гонта несправедливо приговорили к заключению в Азкабане за убийство Риддлов, которого он не совершал. И Гермиона никогда не забудет о том, как по вине отдела расследований была сломана жизнь молодого Сириуса Блэка. И она поняла, что должна что-то сделать. Сколько бы она ни пыталась улучшить чью-либо жизнь, сидя за офисным столом, она не сможет никого действительно защитить, не замарав рук. Нужно было менять подход к расследованиям в целом. А Гермиона никогда не боялась проявлять инициативу и брать на себя ответственность. И эта мысль, словно семечко, взращиваемое на благодатной почве, развивалась в ее голове, пока не сформировалась в твердое решение, приведшее ее в отдел обеспечения магического правопорядка. И столкнувшее ее с Теодором Ноттом.

Теодор Нотт — выходец из Слизерина, обычно такой незаметный, невидимый и не привлекающий к себе внимания. Каким же образом он так прочно поселился в ее голове? Как смог затронуть ее чувства, пролез в ее душу, отодвинув на задний план всех остальных? Гермиона повернулась на другой бок, рассматривая нетронутую подушку Рональда. Скучает ли она по нему, или же испытывает облегчение от его отъезда, получив небольшую передышку в их отношениях? Ей сложно было ответить на этот вопрос даже самой себе. Проведя рукой по холодным простыням, она закрыла глаза, представляя своего жениха рядом. Но тут же в ее воображение ворвался другой — юноша с черными как смоль волосами и глубокими пронзительными серыми глазами, который, если верить словам Блейза Забини, еще со школы испытывал к ней чувства.

Нет, этого просто никогда не случится, между ней и Тео ничего не может быть. У нее есть Рон — ее любимый, ее близкий человек. И ей запрещено думать о ком-то, кроме него. Если она только даст слабину и позволит себе сблизиться с сыном Упивающегося, от нее же отвернутся все друзья, и даже родители ее вряд ли поймут. Общество никогда не простит ей этого. Подумав об этом, Гермиона усмехнулась собственным мыслям. Не так давно она судила других за плохое отношение к детям Упивающихся, но сама относилась к ним точно так же. Но только не к Тео. Если бы все они только узнали его лучше... Тогда бы они поняли, какой он на самом деле умный, смелый, самоотверженный человек. Но никто из них просто не захочет. Да и она любит Рональда. Предать его, обмануть его ожидания для нее было бы самым ужасным, непоправимым поступком.

Отбросив искушающие ее мысли, девушка выбралась из постели и направилась в душ. День предстоял тяжелый. Она решила, что в первую очередь ей нужно поговорить с Теодором и расставить все точки над «i». Они могут быть лишь коллегами, в лучшем случае — друзьями. Но не больше.

Шум жужжащего, словно улей, Министерства Магии обрушился на Гермиону, едва она вышла из камина в Атриуме. Она поспешила к лифтам, чтобы побыстрее окунуться в приятную тишину своего кабинета. А также поскорее встретиться с Ноттом, чтобы разрешить все смущающие ее шероховатости в их рабочих взаимоотношениях. Сегодня он наконец должен был появиться после своего двухдневного отсутствия. Больше всего девушка не хотела неловкости между ними. Они просто спокойно обсудят все произошедшее — думала она. Но чем выше лифт поднимался к нужному этажу, тем сильнее билось ее сердце, и вовсю перехватывало дыхание. Едва пол лифта сравнялся с каменной плиткой, ноги сами понесли ее к заветному офису. А стоило девушке дотронуться до дверной ручки, дверь словно сама распахнулась ей навстречу. Или не совсем сама — в проеме оказалась фигура выходящего из кабинета Теодора. Должно быть, они врезались бы друг в друга, если бы оба не замерли на месте, встретившись взглядами. Он серьезно посмотрел на нее, не отрываясь от ее лица. И ей казалось, что все ее чувства: напряженное ожидание, смятение, растерянность — он читал в ее глазах, но она все равно не хотела отворачиваться.

— Эй, в тебя там что, Петрификус Тоталус (2) зарядили? — голос Холидея раздался откуда-то из-за спины Нотта, заставляя их обоих отмереть. — Проходи давай! — хлопнув коллегу по спине, Берт протиснулся вперед, едва не наступив Гермионе на ногу. Теодор неловко шарахнулся в сторону.

— А, ты как раз вовремя, Грейнджер, — обрадовался Ламберт, беря ее под руку. — Долиш вызывает нас к себе.

— Всех троих? Зачем? — удивилась девушка, позволяя младшему сотруднику отдела увлечь ее за собой вперед по коридору.

— Скорее всего, будет отчитывать за застой в расследовании, — предположил идущий сзади Нотт.

Действительно, его догадка, возможно, была близка к истине. С тех пор, как Лерой Ллойд указал на пропавшего без вести Хоука Тригга, они ни на унцию не продвинулись. Против Тригга не нашлось доказательств, кроме слов владельца «Спини Серпент». В доме Триггов не было обнаружено не только никаких следов изготовления зелий, но и вообще каких-либо недавних признаков жизни. Так что Гермионе что-то подсказывало, что этот след является ложным. И ее напарник был с ней согласен. Но отсутствие новых пострадавших не давало им никакой возможности за что-либо уцепиться. И если руководитель думает, что в остановке расследования есть их вина, то у нее найдется, что ему сказать.

Однако, для собирающегося устроить выговор начальника Долиш выглядел чересчур довольным.

— Ребята, проходите, — Джон расслабленно откинулся на спинку своего кресла. — Трансфигурируйте себе стулья и садитесь.

Гермиона заняла единственный свободный стул. Холидей и Нотт, взмахнув палочками, создали из подручных предметов некое подобие трона с высокой спинкой и подлокотниками и трехногий табурет и уселись по обе стороны от нее.

— У меня для вас отличная новость! — начал руководитель, хлопнув в ладоши. — Мы с вами приглашены на ежегодное министерское мероприятие — вручение наград за различные заслуги на трудовом поприще. Оно состоится сегодня вечером в Торжественном зале Министерства. Начало в семь. Форма одежды вечерняя. Событие будет освещено средствами массовой информации, так что… и одному из вас вручат награду. — Последние слова он сказал как бы между делом, при этом понизив голос так, словно считал сказанное неприличным.

— Кому и по какому поводу? — сразу же переспросила девушка, заранее зная ответ.

— Тебе, Гермиона. За успешную оперативную деятельность по поимке Борна, — ответил Долиш. — Так что приготовь речь. Короткую. Минуты на три.

Ламберт разочарованно вздохнул. Теодор же не издал ни звука, молчаливую паузу заполнил лишь скрип его трехногого табурета.

О, нет! Гермиона почувствовала, как ее сердце буквально рухнуло куда-то в область желудка. Она была просто ошарашена такой несправедливостью. Это не она, а Теодор выследил бродягу, вхожего в «Спини Серпент», выудил у него полезную информацию, проник в лавку под прикрытием в образе Пипа, и в конце концов — спас ей жизнь в том переулке, когда Лерой Ллойд направил на нее палочку и почти произнес «Авада Кедавра». А она лишь явилась туда и чуть все не испортила. Это было так несправедливо!

— При всем уважении к вам, сэр… — начала она, стараясь говорить сдержанно, хотя ее щеки вспыхнули, а в груди уже зарождался самый настоящий ураган гнева, — я с этим не согласна! Я не в одиночку задержала Борна, и уж точно, я не единственная, кто проводил расследование…

— Не надо, Гермиона, — Нотт коснулся ее руки, стараясь успокоить. Холидей же посмотрел на нее, как на безумную.

— Я отлично это знаю, — Долиш, казалось, тоже начал выходить из себя. — Думаешь, я представил к этой награде одну тебя? Но есть вещи, на которые я не могу повлиять.

— Мы что, просто так смиримся с этим? — продолжала возмущаться девушка. Неужели начальник совершенно не сделал выводы из их недавнего разговора, во время которого он утверждал, что будет больше доверять Теодору и впредь не заставит его прятаться в тени?

— Да, именно. Мы ничего не будем предпринимать, — бросив эту фразу, Теодор поднялся, возвращая табурет в исходное состояние, а именно, в форму черно-белой пыльной вазы, которую отправил на полку. — Увидимся в семь. В Торжественном зале, — сказал он, пожав начальнику руку. — Идем, хватит терять время, — обратился он к девушке, а затем вышел за дверь. Ламберт последовал его примеру и молча ретировался. Гермиона поднялась со стула, но не торопилась догонять коллег.

— Разве мы не должны что-то сделать? — спросила она, нависая над сидевшим за своим столом Долишем. — Например, подать жалобу на дискриминацию? Написать вышестоящим чинам? Да и в конце концов…

— Я написал, — оборвал ее Долиш. — И получил ответ о том, что решение не изменится.

— В таком случае я выйду на сцену за своей наградой, и скажу, что это не только моя заслуга, — решительно заявила девушка.

— Даже не вздумай! — начальник поднялся со своего кресла и устремил на нее суровый взгляд.

— Но ведь у нас просто нет другого выбора. Мы не можем молчать… — несчастным голосом произнесла она.

— Хорошо. Я схожу еще раз к директору нашего департамента и изложу свое видение ситуации. Но только если ты пообещаешь мне не говорить глупостей на церемонии, — пригрозил он.

— Обещаю, — коротко ответила она.

— Отлично, — кивнул Долиш.

Закрыв за собой дверь кабинета начальника, Гермиона вовсе не ощутила, что получила то, что хотела. Она даже почувствовала себя виноватой за то, что вспылила. Но еще больше ее снедало чувство глубокой печали из-за несправедливости, повсеместно допускаемой в магическом мире. Они победили самого Темного Лорда, но что им теперь делать с предубеждением?

Когда она вернулась на рабочее место, то нашла там Теодора и Ламберта, играющих со скомканным в шар куском пергамента, который они бросали друг в друга, орудуя палочками. Но у нее не было ни сил, ни желания одергивать их. Она уже потратила слишком много эмоций на спор с Долишем.

— Да ладно тебе, Гермиона, — Нотт отправил бумагу в корзину и, опершись ладонью на ее стол, сел на него, даже не пытаясь отодвинуть лежащие на нем документы. — Ты правда расстроилась из-за меня? — казалось, этот факт его даже радовал. — Забудь. Это все мелочи жизни.

Ничего себе «мелочи жизни». Девушку задевало такое равнодушное отношение Нотта к тому, как Министерство втаптывало его в грязь.

— Да. Подумаешь! — согласился с ним Холидей. — Я вот тоже ничего не получил. Но это не помешает мне насладиться угощением и выпивкой за счет работодателя и отлично повеселиться!

Гермиона покачала головой. Да уж скорее выходцу из Гриффиндора Холидею, считавшему, что и у него имеются какие-то заслуги, дадут награду, чем сыну Упивающегося, соверши он хоть десяток подвигов.

— Ладно, будь по-вашему, — достав из кармана плаща кошелек и положив его на стол рядом с сидящим на нем Теодором, она сняла плащ и повесила его на крючковатую вешалку, стоящую у двери. — Мне нужно написать речь. Короткую. Минуты на три, — последние слова она произнесла таким же тоном, каким до этого говорил Долиш.

— Что это? — голос Нотта заставил ее обернуться. В руках напарника был небольшой белый листок. Присмотревшись, она поняла, что это чек на покупку билетов на самолет для братьев Уизли. Должно быть, она вынула его из кармана вместе с другими вещами. — Два билета до Нью-Йорка? Ты со своим женихом улетаешь на другой материк? — вот теперь на лице напарника отразилось столько горечи и разочарования, что это выглядело бы уместно в кабинете начальства пятнадцать минут назад, когда он узнал, что ему не дадут никакой награды. — И это в разгар расследования? — с сарказмом добавил он.

— Теодор, — Гермиона, сама не зная, почему, улыбнулась, подойдя к нему ближе, чтобы забрать у него чек. — Я никуда не улетаю. Я купила эти билеты для Рона и Джорджа. Они вчера отправились на двухдневную рабочую встречу.

— А, — лицо Теодора выразило понимание. — Ясно, — промолвил он, еле заметно улыбаясь уголком губ.

— Наша Гермиона слишком ответственная, чтобы устраивать медовый месяц, когда на работе гора дел, — вставил слово Холидей, который, как оказалось, уже расселся на своем рабочем столе, положив ногу на ногу и игриво раскачивая соскользнувшей с нее туфлей.

— Совершенно верно, — насупившись, ответила девушка. Младший научный сотрудник порой вел себя ничуть не лучше, чем ее напарник. Но почему-то только манеры Холидея ее раздражали. — Берт, почему бы тебе не сходить за кофе, чтобы мы могли взбодриться и обсудить расследование, — предложила она. Ей просто необходимо было хоть немного отрешиться от раздражителя в его лице. К тому же, ей все еще нужно было поговорить с Тео наедине.

— Я схожу, — Теодор спрыгнул со стола. — Мне все равно нужно прогуляться. Удачи тебе с речью, — махнув рукой, он выскользнул за дверь.

— Гермиона, а ты с кем идешь? — неожиданно спросил Ламберт. — Могу зайти за тобой и сопроводить тебя на церемонию, — важно предложил он.

— Спасибо, Берт, конечно, — ответила девушка, — но не нужно. Я самостоятельно умею пользоваться каминной сетью, — отодвинув стул, она села за свое рабочее место.

— Я обязательно надену белый фрак. Он мне так идет, знаешь? Об этом мне уже говорила не одна девушка… — Холидей затянул очередную историю. И Гермиона с ужасом поняла, что сосредоточиться и посидеть в тишине ей не удастся до самого вечера, если она немедленно не наложит Силенцио на младшего научного сотрудника.

* * *

Гермиона никогда не была в Торжественном зале Министерства. Раньше ей доводилось получать премии, но в более скромной обстановке. Так что сейчас она чувствовала себя так, словно перешла на новый уровень. Она и не представляла себе, что в недрах этого здания может быть такое огромное помещение для проведения подобных мероприятий. Нет, конечно же, она отдавала себе отчет в том, что комната была увеличена при помощи магии. Но визуально зал действительно впечатлял. Множество свечей парили под потолком, создавая яркое освещение, подобное солнечному свету. По периметру были расставлены круглые столы с грациозными стульями на фигурных ножках. Позолоченная посуда и праздничные кубки на столах переливались и блестели. У одной из стен была расположена вытянутая сцена. Приглашенные уже рассаживались по местам согласно именным табличкам с изображенными на них движущимися эмблемами Министерства. Шум множества голосов заполнил все пространство. На одно мгновение Гермиона вновь почувствовала себя школьницей, впервые вошедшей в Большой зал. И, бросив взгляд на сцену, на мгновение она позволила себе помечтать о том, что вот-вот у трибуны появится Альбус Дамлдор, блеснет стеклами очков-половинок, оглядывая учеников, и солнечные блики заиграют в его серебристой бороде. Но этого, разумеется, не могло произойти. Дамблдора уже не было среди них, и никто больше не мог подарить ей такого чувства защищенности и спокойствия. Но, может быть, это ей и не нужно, ведь она уже давно выросла.

— Высматриваешь кого-то особенного? — знакомый голос заставил Гермиону обернуться. Позади нее в парадной мантии и остроконечной шляпе стоял ее лучший друг.

— Гарри! — радостно воскликнула девушка, схватив его за руку. — И ты здесь!

— А почему бы мне не быть здесь? — весело спросил Поттер. — Сотрудников аврората постоянно награждают. Но я слышал, сегодня чествуют кого-то из вашего отдела. Знаешь, никто не сомневается в том, кто именно это будет, — он довольно подмигнул.

В ответ девушка лишь вздохнула.

— В чем дело? Ты как будто вовсе не рада, — озадаченно заметил Гарри. — Ты всего два месяца в структуре обеспечения правопорядка, а уже арестовала первого разыскиваемого преступника. Это большое достижение, Гермиона. Мало кто может этим похвастаться. Вон Нотт, к примеру, уже не первый год протирает там штаны, и до сих пор ничем не отличился, — усмехнулся он.

— А… — Гермиона открыла рот, чтобы тотчас высказать все, что она думает. Но тут по залу прокатился восторженный возглас — в дверях появился сам Министр Магии. Кингсли Шеклболт пожимал руки всем желающим, и вскоре оказался рядом с ними.

— Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, — сердечно поприветствовав их, он двинулся по проходу к сцене.

— Все, мне пора присоединиться к коллегам. Аврорат, как всегда, сидит в центральной зоне. А тебе, кажется, вон туда, — он указал на столик, за которым уже белела фигура махавшего ей Ламберта Холидея. Похлопав Гермиону по руке, Гарри смешался с потоком торопящихся занять свои места волшебников. А она стала пробираться к столику, за которым сидел Ламберт. Обнаружив карточку со своим именем, Гермиона отодвинула стул и села. Стулья Долиша и Нотта пустовали.

— Отлично выглядишь. Милая подвеска, — младший научный сотрудник сыпал комплиментами. И, если бы на столе стояла хоть одна бутылка, девушка подумала бы, что он пьян. Но, скорее, он был просто опьянен восторгом оттого, что находился здесь.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила она, поправляя на коленях юбку светло-коричневого платья. Оно не было самым любимым в ее гардеробе, но, безусловно, шло ей.

— Привет, — откуда-то из толпы вынырнул Теодор, усаживаясь на стул рядом с ней.

Шум и разговоры смолкли, как только Министр Магии, увеличив громкость своего голоса с помощью Соноруса, начал произносить приветственную речь. Гермиона слушала, как он рад в очередной раз присутствовать здесь и отмечать успехи министерских работников, и беспокоилась о своей короткой речи. Как и обещала Долишу, без глупостей, минуты на три. Только где был сам Долиш? Она скользнула взглядом по единственному свободному за их столом месту. Как только речь Шеклболта завершилась, на столах появились закуски и напитки. И ее коллеги наполнили бокалы игристым вином.

К своему удивлению, Гермиона обнаружила, что, если работать с Холидеем и Ноттом, когда они вдвоем начинали дурачиться, не всегда было комфортно, то развлекаться в их компании было настоящим удовольствием. Ламберт комментировал всех и все вокруг в своей забавной манере, а Теодор периодически отпускал шутки и в его адрес тоже. Но по-настоящему расслабиться девушка не смогла даже после того, как сама побывала на сцене. Поблагодарив своего начальника Джона Долиша и коллег по отделу, она забрала свою награду, вернувшись за столик. Она сделала все, как обещала, но руководитель так и не услышал ее слов, потому что не явился на вечер. Гермиона надеялась, что с ним ничего не случилось. Она убеждала себя, что он, в любом случае, взрослый мужчина и разберется с проблемами сам — но это плохо помогало. И вскоре она поняла, что не одна мучается неизвестностью.

— Что насчет того, чтобы отправить ему патронус или сову? — спросил Ламберт, когда на столах появилось горячее.

— Хорошая идея с патронусом. Отправишь? — согласилась она.

В ответ коллеги вопросительно посмотрели на нее:

— Из нас троих только ты одна умеешь вызывать патронуса, Гермиона, — пояснил Теодор.

— Ах, вот как… — растерянно ответила она. Ей и не приходило в голову, что никто из ее коллег не владел этим заклинанием. Сама она научилась ему у Гарри еще на пятом курсе школы. Но, на самом деле, правда была в том, что многие взрослые волшебники не могли похвастаться этим умением. Хотя, учитывая, что Нотт применял «Обливейт», как сам Мерлин, девушка была удивлена, что он не умел вызывать патронуса.

— Я отправлю сову, — Холидей поднялся из-за стола. — Совятня здесь недалеко.

Бросив салфетку на стол, младший научный сотрудник отправился к выходу. Гермиона посмотрела на Нотта, расслабленно откинувшегося на спинку своего стула с бокалом игристого вина в руке. Они наконец-то остались наедине. Она ждала этого с самого утра. Удачный момент, чтобы поговорить. Но с чего начать? Нужные слова никак не шли на ум.

— Если хочешь, я могу дать тебе пару уроков по вызову патронуса, — произнесла она, с ужасом понимая, что этого предлагать никак не стоило. Это был дополнительный повод побыть с ним рядом, чего ей сейчас, напротив, лучше было избегать.

— Давай, — равнодушно ответил коллега. — Когда, например?

— Ну хотя бы в эту субботу, — растерянно предложила девушка. Ее немного задело, что у Теодора не было заметно живого интереса.

— Нет, в субботу не могу, — покачал головой Нотт, ковыряясь вилкой в тарелке.

Его отказ, словно пощечина, ударил по ее самолюбию. Разве так вел бы себя влюбленный со школьной скамьи человек? Разве он не уцепился бы за любую возможность провести с ней время? Но, похоже, у Теодора были другие планы. Может быть, даже свидание? И с чего она только взяла, что у него нет девушки?

— Ясно, — коротко ответила она, принимаясь усиленно жевать, чтобы не говорить больше ничего, что вновь поставит ее в неловкое положение. Например, ей очень хотелось спросить, чем таким важным он будет занят в субботу? Но она не имела права задавать таких вопросов и заставила себя прикусить язык.

— Ко мне придет Забини, — пояснил Теодор, словно прочитав вопрос на ее лице. — Будем практиковаться в боевой магии.

— Так вы помирились? — вскинув брови, Гермиона едва не выронила вилку.

— Блейз бывает заносчивым, — пожав плечами, ответил юноша. — Но мы дружим с пяти лет.

— Ах, вот как… — отвернувшись к сцене, на которой танцевали две волшебницы с фиолетовыми волосами, девушка пригубила бокал с игристым вином. Значит, Забини может вести себя, как ему вздумается, но ему будет прощено все лишь потому, что он старый друг детства. — А что насчет его слов о тебе и…

— Пфф! — Теодор так громко фыркнул, что она едва не подпрыгнула на стуле. — Кто станет принимать всерьез пьяные бредни? Поверь, Гермиона, в школе ты была интересна мне не более, чем Минерва МакГонагалл.

В своем отрицании Нотт был убедителен настолько, что его слова были способны больно задеть. Но только не ее. С чего бы?

— Вы не поверите! — у столика появился взлохмаченный и бледный, как и его костюм, Холидей, — Долиш ответил мне… — он протянул смятый лист пергамента. — Его отстранили!

— Что?

— Что?! — не веря своим ушам хором переспросили Гермиона и Теодор.

— Почему это произошло? — продолжал Нотт, разворачивая пергамент и вчитываясь в написанные почерком начальника строки.

— Пишет, что «не сошелся во мнениях с руководством»… Может быть, какой-то конфликт? — разведя руками, предположил Ламберт. — Ничего не понимаю. Сначала твой испытательный срок, Тео, а теперь вот…

Нет, только не это! Картина произошедшего вдруг начала складываться, когда Гермиона вспомнила об их последнем разговоре с Джоном Долишем. Что-то во временном промежутке между его обещанием сходить к директору департамента и изложить свое видение ситуации и этим приемом пошло не так. Но, как бы то ни было — это ее вина.

— Мне нужно… подышать воздухом, — поднявшись и поправив грозящие соскользнуть со скатерти столовые приборы, даже не глядя на своих коллег, Гермиона быстрым шагом пересекла зал, направляясь к выходу. Перед глазами стояла пелена. Как она могла быть такой глупой идеалисткой? Она призывала Долиша к тому, чтобы он сделал невозможное, чтобы восстановить справедливость. Он послушал ее, попытался — и только сам пострадал от этого.

Двигаясь на автомате, девушка добралась до Атриума, а затем вышла на улицу Уайтхолл. Оказалось, что уже стемнело. Легкий осенний ветерок обдувал ее открытые плечи, заставляя дрожать. Пожалуй, стоило одеться, прежде чем выходить. Деревья безмолвно качались, вокруг было тихо. В такой час улицы были практически пусты, не считая редких прохожих, торопящихся домой к ужину. Свежий воздух действовал на нее пробуждающе, заставляя мыслить яснее. Но совесть все равно продолжала грызть изнутри. Нужно было выяснить, что произошло на самом деле. И как-то помочь руководителю вернуться на работу. Разве это не произошло из-за того, что она пыталась решить чужие проблемы, и, может быть, пора просто остановиться и заниматься своими делами? Но ведь она хотела как лучше... Гермиона и сама не заметила, как по ее щеке сбежала слезинка, а затем еще одна... Пожалуй, она чувствовала себя сейчас в точности как Анджелина. Она должна всегда быть сильной и самостоятельной. Но иногда ей так хотелось, чтобы и о ней кто-то позаботился. Как в детстве о ней всегда заботился отец. А теперь уже она оберегала всех вокруг. Родителей, Гарри, Рона…

— Что случилось? Может, расскажешь? — голос Теодора Нотта раздался у нее над ухом. Он только что появился рядом, набрасывая ей на плечи что-то теплое, похожее на мантию. Нет, пиджак. Они ведь стоят на маггловской улице. — Тебя долго не было.

— Неправда, — возразила она, кутаясь в пиджак. — Всего минут пять.

Ответом ей было напряженное молчание. Зачем он вышел за ней? И почему не остался на приеме?

— Может, пройдемся? — наконец спросил он, нарушив молчание. — Ты ведь сегодня все равно ни к кому не торопишься.

«Что? Откуда он знает, что Рон не будет ждать меня?» — удивилась Гермиона и тут же вспомнила. Конечно, она же сама ему об этом сказала утром, когда он держал в руках чек на покупку билетов на самолет в Америку.

— Ладно, — согласилась она, неспешно двигаясь по мощеной булыжником улочке. — Я чувствую себя виноватой из-за отстранения Джона, — честно призналась она.

— Я так и думал, — невозмутимо ответил Теодор, сунув руки в карманы и медленно двигаясь рядом с ней.

— Почему? — подняв заплаканные глаза, чтобы вглядеться в его лицо, спросила девушка.

— Я тебя знаю, — изрек он, и этот комментарий ровным счетом ничего не объяснял. Он знал, что она всегда чувствует ответственность за других? Или же, что она обязательно вмешается в эту ситуацию из-за своего неуемного желания добиться для других непредвзятости и достойного отношения?

— Ты думаешь, что я не умею молчать, когда следует? — с обидой в голосе спросила она, сворачивая в переулок, освещаемый лишь светом фонарей и витрин немногих, еще не успевших закрыться на ночь, магазинов.

— Я думаю, что ты — тот человек, которому под силу что-то изменить, — пояснил он.

— Нет, ты не понимаешь, — остановившись, она повернулась к нему, — я пытаюсь помочь, но делаю только хуже.

— Послушай меня, Гермиона, — Теодор положил руки ей на плечи, — мы все исправим.

Эти искренние слова подействовали на нее успокаивающе. Она почувствовала, что больше не одна против всего мира.

— Ты всегда будешь бороться за других. Ты для любого сделала бы все, что смогла, — утвердительно произнес Теодор.

— Да, конечно, — согласилась она.

— А в Азкабан бы ты ради любого пошла? — добавил он, пристально вглядываясь в ее глаза, словно хотел прочесть в них истину.

— Нет, — ответила она, не отводя взгляда. — Нет, не ради любого.

Она смотрела на него, стоящего так близко, и события того вечера, когда они вернулись из проклятой тюрьмы, всколыхнулись в ее памяти. Она помнила его близость, его запах, который и сейчас окутывал ее, ведь на ней был его пиджак. Она хотела обнять его так же сильно, как в ту злополучную ночь, когда дождь ронял с неба крупные капли, а они не двигались с места. И сейчас он глядел на нее своими серьезными серыми глазами и говорил, что верит в нее. Почему абсолютно чужой человек знал ее лучше, чем Рон?

Поддавшись порыву, она сделала шаг вперед и, раскинув руки, просто обхватила его и прижалась щекой к его груди, слушая стук его сердца. В ответ его руки обвили ее плечи. Он крепко прижал ее к себе. Она ощущала тепло его тела сквозь грубую ткань рубашки. И в этот момент ей было так хорошо, как давно не было.

— Гермиона… — растерянно начал он, но она остановила его.

— Не надо. Только ничего не говори. Пожалуйста, — поднявшись на носочки, она тронула его губы своими, запустила руки в его волосы. Он ответил осторожно, но уверенно, подхватывая и поддерживая ее за талию. Она вдруг почувствовала себя хрупкой и невесомой в его сильных руках. Его запах опьянял, и то, как он прижимал ее к себе, вызывало сумасшедший трепет. Их сбившееся дыхание смешалось, и она больше ни о чем не могла думать, кроме как об этом моменте, о том, как его пальцы впиваются в тонкую ткань ее платья, а его губы не дают сделать ни единого глотка воздуха. Ей не хотелось, чтобы он останавливался. Она боялась, что этот чудесный момент разрушится, разобьется о суровую реальность. Она запретила себе думать о чувстве вины перед Роном. Она слишком устала, чтобы анализировать свои поступки, заниматься самобичеванием. Сейчас у нее был только этот вечер, и пусть он останется нетронутым. А обо всем остальном она подумает завтра.

— Давай… — нехотя разрывая окутавший их дурман, произнес Тео, — давай сбежим куда-нибудь. — В его глазах плясали озорные огоньки.

— Например, куда? — сияя, ответила она, ощущая, что ее щеки обжигает румянец.

— В чащу леса. На крышу самого высокого здания. На берег реки... Не знаю, куда-нибудь, где не будет никого и ничего, кроме нас, — выпалил он на одном дыхании.

— Давай… — тихо ответила она, и он крепко сжал ее руку. А в следующую секунду она уже не чувствовала твердой поверхности под своими ногами, уносясь в неизвестном ей направлении.

__

(1) Hokey — Хоки — эльф Хэпзибы Смит

(2) Petrificus Totalus — Петрификус Тоталус — заклинание, парализующее объект

Проснувшись утром с головной болью, Гермиона не сразу смогла встать с постели. И дело было даже не в том, что этой ночью она спала всего пару часов. Осознание того, что она сделала, придавило ее, словно тяжелая груда камней. Поцелуи Теодора до сих пор горели на ее губах, а подушечки ее пальцев, прикасавшиеся вчера к его лицу и волосам, до сих пор помнили тепло его кожи. Всю ночь они гуляли по городу, держась за руки, словно школьники, позабыв обо всем на свете. Изо всех сил девушка желала, чтобы утро никогда не настало, но оно уже вступило в свои права. И то, что произошло вчера, нельзя было отменить. Невозможно было вернуть назад время, изменить принятое решение. А самое ужасное было в том, что она и не хотела ничего менять. Она не отдала бы эту волшебную ночь за одинокий вечер в пустой квартире, за чувство уверенности в том, что она все сделала правильно. Но осознание того, что она изменила своему жениху, не просто целуя другого, а наслаждаясь этим, больно ранило ее изнутри. Что она наделала? Что натворила? И как теперь разбираться со всем этим?

Поднявшись с кровати, девушка подошла к зеркалу, разглядывая свое виноватое отражение. Как она будет смотреть Рону в глаза? И что теперь она скажет Тео? Вдруг он захочет выяснить отношения? Потребует от нее ответа о том, что теперь между ними? Сможет ли она сказать что-то, услышав от него вопрос, ответа на который сама не знает? Ей определенно нужно было подумать. Ей необходим был перерыв.

Только отправив вышестоящему руководству сову о том, что она заболела, Гермиона смогла собраться с силами, чтобы принять душ и позавтракать.

Весь день она провела в работе, убирая квартиру, готовя ужин. Домашние дела, пусть и немного, но отвлекали от мучающих ее мыслей, приступов самобичевания и от волнений о работе. Как там ее отдел, оставшийся без Джона Долиша?

Единственное, что она решила для себя, так это то, что Рон не должен ничего узнать до тех пор, пока она сама не решит, что делать. Она просто встретит его и попробует разобраться в своих чувствах.

Прибыв в аэропорт за полчаса до прилета, Гермиона присела на один из стульев в зале. Обычно, если ей приходилось ждать, чтобы не тратить время зря, она читала какую-нибудь книгу или свежий выпуск любимых волшебных изданий. Она всегда носила с собой что-нибудь интересное, будь то журнал «Трансфигурация сегодня» или же обновленный справочник по Заклинаниям «Квинтэссенция: поиск». Но сегодня у нее не было сил даже на чтение. Она просто глядела в одну точку или крутила помолвочное кольцо на безымянном пальце левой руки, а порой смотрела на проходящих мимо людей, а на самом деле не видела их, погрузившись в собственные мысли. Но одна молодая пара все же привлекла ее внимание. Встречающий девушку молодой человек долго мерил шагами зал, сжимая в руке букет цветов и поглядывая на часы. Наверное, не мог дождаться встречи. А когда из зала прилета стали выходить люди, напряженно и внимательно всматривался в их лица. И, увидев свою возлюбленную, он побежал ей навстречу. А она, бросив сумки, буквально запрыгнула на него, покрывая поцелуями. Эта картина искренних чувств практически выбила почву из-под ног Гермионы. Когда-то и она так же сходила с ума и восторженно встречала своего любимого. А теперь она сама все разрушила.

Когда Рон, наконец, вышел ей навстречу, уставший, но радостный, она буквально повисла на его шее, закрыв глаза и вдыхая его запах. Такой знакомый, привычный, успокаивающий.

— Что ты здесь делаешь? Ты же должна быть на работе, — удивился Рональд, обнимая ее и целуя ее непослушные волнистые волосы на макушке.

— Я плохо чувствовала себя и решила взять выходной. И встретить вас, ребята, — отстранившись, она посмотрела на братьев, думая о том, достаточно ли убедительна ее ложь. Или же у нее на лице написано все, что она так тщательно скрывает? Обняв Рона за талию, она двинулась вместе с ним к выходу из зала.

— Сюрприз удался, — отметил Джордж, перекидывая объемную сумку в другую руку и следуя за ними. — А меня ждет Анджелина, так что я, пожалуй, оставлю вас, — похлопав Рона по плечу и отсалютовав Гермионе, он зашел за угол аэропорта и растворился, оставляя их наедине.

— Я решила, что ты будешь рад меня видеть, — шепнула она жениху, и он тут же растянул губы в довольной улыбке.

— О, я очень рад тебя видеть. Я ужасно скучал, — заверил он ее. — Ну что, домой?

Не дожидаясь ответа, он обнял невесту и аппарировал к крыльцу их дома. В квартире витал аромат вкусной домашней еды, и атмосфера уюта действовала на Рона умиротворяюще. Быстро приняв душ, он устроился на кухне, глядя, как Гермиона разогревает ужин.

— Ты, должно быть, проголодался, — улыбнулась она, разливая по тарелкам сырный суп с кусочками курицы.

— Еще бы, — подтвердил Рон, пристально рассматривая открытые участки ее ног. И Гермиона, заметив это, потуже затянула пояс халата. Сейчас ей совершенно точно не хотелось никакой близости.

— Расскажи, как прошла поездка? — поставив тарелки на стол, она села напротив Рональда.

— Прекрасно! — откусывая большой кусок хлеба и усиленно жуя, ответил жених. — Брайс, это кузен парня Кэти, показал нам свои магазины. Полную экскурсию провел. В каждом выставил наш товар в центральных витринах, как главную новинку этой осени. Мы заключили контракт на объемную поставку «Витаминок с гейзер-начинкой» и «Трюфелей-Натяни туфель». Они там до такого пока что не додумались, и все конфеты были сметены с прилавков за каких-то пару часов! Предстоит много работы, чтобы создать еще несколько партий товара. И в этом месяце мы поедем туда снова, чтобы предложить другие наши изобретения. Пока еще не решили, какие… — с набитым ртом рассказывал Рон. — А у тебя что нового? Как провела вчерашний вечер?

— Да так… — стушевалась Гермиона, вспоминая жаркие объятия Теодора Нотта и его поцелуи, лишающие кислорода ее легкие, — ничего особенного. Ах да, я получила награду за поимку давно разыскиваемого преступника.

— Награду? Здорово! — воскликнул Рон, подняв руки в победном жесте. — Поздравляю! И как это «ничего особенного»? Мы должны это отметить! Давай… сделаем все, что ты захочешь, — радостно предложил он. — Можем пойти в какой-нибудь клуб и танцевать до утра. Завтра выходной, и не нужно рано вставать. Мы можем гулять всю ночь!

— Может быть, просто выпьем немного вина? — пожав плечами, ответила Гермиона, всеми силами сдерживаясь, чтобы не добавить: «или еще лучше, давай ляжем спать». Нет, второй такой ночи она точно не выдержит.

— Ладно, но ведь весь вечер еще впереди, — настаивал жених. — Можем пойти домой к моим родителям, попросим маму испечь ее фирменный шоколадный торт. Она будет счастлива! Она гордится тобой, так же сильно, как и я.

Показаться на глаза миссис Уизли было бы настоящей пыткой для Гермионы после того, что она сделала. Но оставаться наедине с Роном, соскучившимся по ее ласкам, было опасно.

— Может быть, сходим в кино? — скрестив под столом пальцы, предложила она. — Хочу побыть с тобой вдвоем… — солгала Гермиона, едва не прикусив язык.

— Отличная идея! — закончив опустошать тарелку, согласился Рональд. — Тогда иди одевайся. Ты всегда делаешь это дольше, чем я.

Молча поднявшись, Гермиона вышла из кухни и направилась к своему шкафу. Но первым, что она увидела, было светло-коричневое платье, в котором она вчера была на вечере и после него. Протянув руку, она дотронулась до шелковой ткани, закрывая глаза и вспоминая, как скользили по ней пальцы Тео. В Азкабане следовало завести камеры для таких, как она.

Кофе, который Гермиона купила по дороге на работу, закончился быстрее, чем она ожидала. Прогуливаясь по улице Уайтхолл и рассматривая витрины, она искала причину, чтобы еще немного задержаться. Но причины не находилось, и какая-то часть Гермионы была этому рада. После того, что произошло между ней и Теодором в четверг, она боялась его увидеть и одновременно безумно хотела этого. Так странно и растерянно она давно себя не чувствовала. Сердце отчаянно билось где-то в горле, словно через пять минут ее должны были вызвать на экзамен, а она не уверена, что готова. К слову, она никогда не была уверена, что знает все, и постоянно пыталась восполнить пробелы. Но подготовиться к этой встрече было невозможно. И не было правильных ответов и фраз, которые можно было бы выучить наизусть. Кроме этого, она не могла не переживать о Долише и о том, что произошло без нее на работе в пятницу. Что подумал Нотт, когда она не появилась в кабинете утром? Ответы на хотя бы некоторые из этих вопросов она могла получить, лишь придя на свое рабочее место. Поэтому, решительно взяв себя в руки, Гермиона вошла в общественный туалет, в котором находился вход в Министерство.

Через пару минут она была уже в Атриуме и поспешила наверх. Приблизившись к кабинету, она прислушалась, но все было тихо. Подняв руку, Гермиона толкнула дверь, чтобы войти, когда услышала за своей спиной жесткий мужской голос:

— Придержите дверь, мисс Грейнджер.

Обернувшись, она увидела высокого жилистого мужчину в прямоугольных очках, быстрыми шагами идущего в ее сторону. На вид ему было лет пятьдесят, некогда черные волосы уже подернула седина, но выглядел он весьма статным и подтянутым. А еще его лицо показалось ей смутно знакомым. Но где она его видела, девушка сразу вспомнить не смогла.

Внутри их встретили Холидей и Нотт, тихо переговаривающиеся о чем-то возле стола младшего научного сотрудника. Но, увидев вошедших, они мгновенно прервали разговор. Взгляд Теодора, скользнувший с девушки на мужчину, из теплого вмиг стал ледяным, как будто от их посетителя веяло арктической стужей. Ламберт же непонимающе смотрел на них обоих.

— Вижу, вы все в сборе, — начал незнакомец, свысока взирая на присутствующих. — Я буду краток. Меня зовут Арнольд Писгуд. Хотя наверняка вы уже знаете меня, — невозмутимо подчеркнул он. Как будто был здесь местной знаменитостью, которую должны были знать все, начиная от последнего мелкого клерка до самого Министра Магии. — До недавнего времени я занимал должность старшего специалиста подразделения стирания памяти отдела магических происшествий и катастроф, — с этими словами он презрительным взглядом смерил Нотта. — С сегодняшнего дня я назначен временным, а в будущем, возможно, и постоянным, заместителем руководителя отдела обеспечения магического правопорядка. То есть, вашим начальником.

Никто не сказал ни слова. Один только Ламберт сдавленно охнул. Теодор выглядел хладнокровно-отстраненным, а Гермиона — разочарованной. События стали принимать слишком плохой оборот. Долиша не просто отстранили на какое-то время, а поставили на его место другого человека, которому явно нравился его новый пост, и уходить он не собирался. Было ясно, он будет держаться всеми зубами и руками за свое новое кресло. Нужно было как можно скорее выяснить причину отстранения Джона и придумать, как помочь ему.

— Сразу поясню свою позицию, — продолжал Писгуд сквозь сжатые зубы. — Я убежден, что ваш прежний руководитель совсем распустил вас, — выплюнул он, сдерживая кривую усмешку. — Ваше расследование стоит на месте.

— Прошу прощения, — возмущенно вставила Гермиона. — Мы обнаружили точку сбыта запрещенных препаратов и прикрыли ее.

— Но все еще не нашли их создателя. А, быть может, и спугнули его, — нависнув над девушкой, отчеканил Писгуд, слегка повысив тон голоса. — Зато вы заняты тем, что получаете награды. Мисс Грейнджер, к вашему сведению, если вы героиня войны, это не значит, что вам можно ничего не делать и получать овации.

Теодор и Ламберт многозначительно переглянулись, подняв брови.

— Позволю себе напомнить вам, мистер Писгуд, — Гермиона тоже повысила голос, вслед за новым руководителем. — Наша команда арестовала опасного и давно разыскиваемого за убийство магглов преступника.

— Вам просто повезло, — парировал он. — Это мог сделать любой. Да дрессированные плимпы справились бы лучше.

— Но только преступники были бы все мокрые, — равнодушно заметил Теодор, непринужденно рассматривая свои ногти. Холидей сдавленно хрюкнул в кулак. Писгуд же скривился в злобной ухмылке.

— А вам, мистер Нотт, недолго осталось отпускать шутки на территории Министерства Магии. Я слышал, ваш испытательный срок подходит к концу, — подчеркнул он. — Можете начинать собирать свои вещи.

Во взгляде Теодора на какую-то долю секунды блеснула плохо скрываемая злость. Но затем он растянул губы в улыбке.

— Предвижу, у вас будет много работы по поиску причин для моего увольнения, — хмыкнул он.

— Я справлюсь, можете мне поверить. А пока приступайте к работе, — с этими словами Писгуд распахнул дверь, захлопнув ее за собой.

Гермиона не могла даже выразить, насколько сильно он разозлил ее своей бестактностью и грубостью. Сжав кулаки, она посмотрела на Теодора, ожидая и от него хотя бы слабой вспышки гнева. Но он скорее выглядел уставшим и безразличным.

— Вот это да-а… — после некоторой паузы наконец изрек Ламберт, присев на краешек своего стола. — Настали наши черные дни.

— Кто он вообще такой, и что о себе возомнил?! — в сердцах воскликнула Гермиона, бросив сумку на свой рабочий стол, на который облокотился Тео.

— Да он просто отрыжка сопливого тролля, считающая себя великим магом современности! — поддержал ее Холидей, для пущей убедительности воздев вверх указательный палец. — А ты что думаешь, — локтем он несильно толкнул в бок Нотта, все еще продолжающего подпирать стол Гермионы.

— Я думаю, он куда хуже, чем отрыжка тролля, Берт, — бесстрастно ответил он.

— Мне показалось, или у него на тебя зуб? — спросила девушка. Иначе почему Писгуд позволил себе столь открытые угрозы в адрес юноши?

— Ну… — замялся тот, — в некотором роде.

— Ого! — Берт, услышав это, даже обхватил голову руками.

— И какова причина? — потребовала ответа Гермиона. Если они собираются бороться против этого самодовольного мужлана, ей нужна вся информация.

— Да ничего такого, — пожал плечами Теодор, — я не хочу об этом говорить. Лучше давай я расскажу тебе о главной пятничной новости.

— Ой, то, что ты сейчас услышишь, это просто мрак! — театрально воздев руки к потолку и закатив глаза, добавил Холидей.

— Выкладывайте.

По тому, как быстро Нотт закрыл предыдущую тему и перешел на следующую, Гермиона поняла, что именно сейчас из него ничего не вытянуть. А вот анонс пятничных событий был весьма интригующим.

— Ллойда отпустили, — сообщил Тео.

— И мы прочли все документы из его дела, так что знаем подробности, — добавил Холидей.

Гермиона раскрыла рот от удивления. Как же так? Все обвинения были подкреплены доказательствами. У него дома нашли запрещенный препарат, и он признался в торговле. Да и нападение на них было подтверждено их свидетельскими показаниями. Неужели все это сошло ему с рук? От обиды хотелось ударить кулаком в стену или в ближайший шкаф. Отстранение Долиша, появление мерзкого Писгуда, угрозы в адрес Нотта. А теперь еще и Ллойд на свободе. Столько всего навалилось разом. И проблемы в ее личной жизни были совсем некстати. Правда, сообщая эту новость, Теодор был не слишком-то огорчен. А сейчас так вообще ехидно ухмылялся.

— Что ты задумал? — спросила она, все же начиная догадываться, какой будет его идея.

— Узнаем, чем он займется после потери такой важной части дохода, — улыбнулся он.

— Хорошая мысль, — от улыбки Тео у Гермионы потеплело на душе. Сколько бы ни было проблем, единственное, что нужно — это постепенно решать их одну за другой. Именно так она привыкла поступать всегда. — Так с него сняли все обвинения? — спросила она, видя, что Ламберту не терпится рассказать остальное.

— По его делу в прошлую пятницу, как ты помнишь, состоялось закрытое слушание. Ллойд смог убедить комиссию, что не нападал, а защищался. Якобы он решил, что вы пришли грабить его магазин, — рассказал Берт.

— Немыслимо! — поразилась девушка.

— Ну да, — продолжил Холидей. — А насчет торговли отнимающими здоровье магглов кремами, он утверждает, что не знал, что это за препараты. Они просто пользовались спросом, а с Хоуком Триггом он привык работать, якобы, не задавая вопросов. Так что он заплатил штраф за продажу темномагических зелий и на этом все. Свободен, как крылатый конь (1).

— И как он объяснил то, что, все еще защищаясь от грабителей, аппарировал за нами в маггловский переулок и пытался произнести непростительное смертельное заклятье в мой адрес? — покачала головой Гермиона.

— Напел, что хотел поймать грабителей и передать в органы правосудия, — ответил Берт.

— Такие скользкие типы всегда выкручиваются, — сказал Теодор, заматывая вокруг шеи шарф. — Ну что, идем, навестим его?

— Прямо сейчас? — удивилась девушка. — Да… почему бы и нет?

Взяв вещи, она поравнялась с коллегой у выхода из кабинета.

— А я схожу в лабораторию за противоядиями. Сегодня утром получил сову о том, что они уже готовы. Все проверю, и сможете в ближайшее время посетить магглов. Жаль, правда, что не всех.

— Да, — согласилась Гермиона. Она знала, что для создания противоядий нужно было найти кремы, в которых были использованы частички пострадавших. И поэтому для каждого из них было свое уникальное лекарство. — Но мы будем продолжать поиски, — кивнула она. Уже то, что они нашли препараты с частичками тел девяти человек и смогут вернуть им прежний облик, не могло не радовать.

Пожелав друг другу удачи, коллеги разошлись каждый в своем направлении.

* * *

Заскочив домой, чтобы переодеться в более удобную для слежки одежду, оставить сумочку и взять плащ-невидимку, Гермиона аппарировала на Косую аллею. Теодор уже ждал ее за столиком кафе-мороженого Флориана Фортескью, которое, даже несмотря на смену владельца, называлось по-прежнему. И к ее изумлению, Нотт преспокойно поедал пломбир. Нашел время развлекаться.

— Заказать тебе что-нибудь? — увидев девушку, он расплылся в улыбке. И она невольно залюбовалась им, глядя, как ветер играет в его волосах, и как лучатся радостью его глаза. Ей хотелось бы сказать «да», но она не могла. Да и как мог он?

— Нет, — возразила она, подойдя ближе. — Наше расследование в тупике, твоя судьба висит на волоске, а ты сияешь как новенький галлеон. Что с тобой не так? — наклонившись, прошептала она ему на ухо.

— Как будто для меня в этом есть что-то новое, — со смехом парировал он, отодвигая креманку в сторону. — Ладно, идем, займемся работой, — последнее слово он произнес, плавно растягивая буквы, после чего бросил на нее веселый заговорщический взгляд.

Откуда у Теодора после всех сегодняшний событий могло взяться хорошее настроение, для Гермионы оставалось загадкой. Но одно стало ясно — он не только не забыл события вечера четверга, но и рассчитывал на продолжение. Что ж, потворствуя своим порывам, она усложнила себе жизнь, работу и все, что только могла.

Дойдя до начала Кривой аллеи, они вошли в узкий проход между магазинами и набросили на себя плащ-невидимку. Предполагалось, что дальше они медленно и осторожно пойдут вглубь улицы, двигаясь к «Спини Серпент», после чего спрячутся где-нибудь, откуда им будет видно и слышно все, что происходит снаружи и, еще лучше, внутри. Но вместо того, чтобы идти, Теодор, едва оказавшись под надежно скрывающим их плащом, настойчивым и довольно резким движением крепко обхватил Гермиону, скользя руками по ее спине. Губами он прикоснулся к ее шее, исступленно целуя. Устоять перед таким напором было сложно, но необходимо. Каждый его поцелуй отзывался внутри нее болезненным чувством вины, и она не могла думать ни о чем другом, кроме того, что она плохой человек. Она держала Рона на расстоянии, желая разобраться в своих чувствах, но позволяла Теодору эти ласки. Но как остановиться перед чертой, которую однажды ты уже переступил?

— Пожалуйста, давай не сейчас, — прошептала она, мягко отворачиваясь и пытаясь отстраниться. — Это все так не вовремя…

Теодор услышал ее и тут же прервался.

— Что-то случилось? — спросил он, беспокойно вглядываясь в ее лицо. — Ты какая-то другая. Не такая, как той ночью.

— Просто… — судорожно подбирая слова, оправдывалась Гермиона. — Нам нужно переделать уйму работы, вернуть Долиша… столько нерешенных проблем.

Он все еще смотрел на нее с сомнением, по всей видимости, не веря ей, или считая, что она что-то утаивает, но потом все-таки ответил:

— Хорошо, как скажешь, — с этими словами он взял ее за руку и повел к одному из заброшенных магазинов. — Там сзади неровная полуразрушенная стена, мы заберемся по ней наверх и пройдем по крышам, — объяснил он.

И это было неплохим решением. Обычно волшебники охраняли свои магазины от нежелательной аппарации, так что на крышу привычным волшебным способом подняться не получилось бы. Но никто не отменял смекалку.

Торчащие и осыпающиеся кирпичи мало были похожи на лестницу, но все же по ним можно было взобраться. Теодор подсадил Гермиону, помогая ей уцепиться за каменные выступы и опереться на нужные части стены. Сломанные ногти были последним, о чем она жалела. В их разговоре наступила неловкая пауза, грозящаяся вылиться в вопросы и объяснения, чего ей совсем не хотелось. Но, к счастью, все обошлось.

— Мне не хватало тебя в пятницу. Пришлось одному объясняться с Ламбертом. Он был недоволен, что мы сбежали и оставили его одного, — прошептал Теодор, вслед за ней взбираясь на крышу и отряхивая ладони.

— И что же ты сказал ему? — спросила Гермиона, накидывая на них обоих плащ и затем выпрямляясь в полный рост рядом с ним.

— Что ты почувствовала себя плохо и отправилась домой. Разве это не очевидный ответ? Ведь на следующий день ты заболела, — ответил он.

— А себе ты какое придумал оправдание? — смутившись, поинтересовалась она.

— Я был на вечеринке у Забини, — пояснил он, взяв ее за руку, чтобы помочь перешагнуть пропасть между домами, которая, к счастью, была неширокой. — Мы с ним не спали до утра, поэтому я клевал носом до конца рабочего дня.

Что ж, все сошло довольно гладко. Нужно было отдать должное Теодору Нотту, он всегда знал, что и когда нужно сказать.

Когда они подобрались к нужному месту — крыше лавки, расположенной прямо напротив «Спини Серпент», то обнаружили, что магазин Ллойда закрыт. Да, пожалуй, только глупец продолжал бы вести дальнейшую торговлю после того, как его только что выпустили из тюрьмы, а Лерой был совсем не глуп, а, напротив, очень хитер. Однако он был самонадеян, так что они не теряли надежды. Правда, никто не мог сказать, сколько вечеров им придется провести вот так в ожидании хоть малейшей зацепки. Теодор сел, опершись на каминную трубу, а Гермиона заняла место рядом, прислонившись к его плечу.

— Что дальше? — спросила она, опустив взгляд.

— Будем сидеть и ждать, конечно, — ответил Тео. — Или ты не об этом?

— Да я просто… — замялась девушка. Конечно же, она говорила не об этом. У нее есть жених, и Тео об этом знает. К чему ведут эти приступы взаимной страсти? Он хочет, чтобы она порвала с Роном? Хочет ли она сама порвать с Роном? И неужели Теодору безразлично, собирается ли она сделать это? Ведь он ни разу не задал этот вопрос. Может быть, он просто не хочет на нее давить. Или его устраивает такой вариант отношений, без объяснений, без обязательств? — Не важно, — отмахнулась она. — Расскажи, что произошло у вас с Писгудом.

— Ох, я знал, что ты спросишь. Ладно, — Теодор издал тяжелый стон. — Я пытался устроиться стирателем памяти. Сдал экзамены, прошел тесты. Но все было зря — на последнем этапе он завернул мою кандидатуру. Именно он занимался отбором сотрудников в отдел. Вот, пожалуй, вся история. В ней нет ничего секретного. Просто я не хотел об этом вспоминать. Но, видя его в нашем кабинете по утрам, от этого воспоминания никуда не деться.

— Почему он это сделал? — не поверила своим ушам девушка. Она чувствовала, что снова закипает. Какими же неприятными бывают некоторые люди, и насколько несправедливо они поступают с другими! Но, как бы там ни было, эта история объясняла наличие у Нотта блестящих навыков по стиранию памяти, которыми он просто ошарашил ее в тот день, когда они взяли Ллойда и Борна. Было даже страшно представить, сколько времени и сил он потратил, чтобы развить такие умения и сдать экзамены на стирание памяти. И как же он был огорчен, когда обнаружил, что не получит желаемого...

— Потому что, Гермиона, — шепотом продолжал Теодор. — Помнишь финал чемпионата мира по квиддичу в девяносто четвертом году? Ирландия против Болгарии. Когда после игры произошел тот инцидент с Упивающимися? — спросил он.

— Как не помнить? — согласилась девушка. Так вот где она видела Арнольда Писгуда! Тогда она была еще ребенком. На том самом матче, когда она приехала туда с семьей Уизли — именно в тот день Артур показал его ей, Гарри и Рону, представив, как своего коллегу из Министерства. Тогда он не произвел неприятного впечатления. Кто бы мог подумать, что в будущем все обернется таким образом.

— После того происшествия во время работы по стиранию памяти паре магглов повредили мозг. Его признали виновным, потому что он был старшим группы. Из-за этого его карьера пострадала, — закончил Нотт.

— Так он просто мстит тебе за то, что твой отец предположительно был среди тех Упивающихся? — возмущению девушки не было предела. — Может быть, его и не было там.

— Я отлично помню тот день, Гермиона. Отец взял меня и Блейза на эту финальную игру. И мы всю ночь прятались в палатке, трясясь от страха. А отец, появившийся под утро, велел нам сказать, что он все это время был с нами, — с горькой усмешкой в голосе поделился Теодор. — После этого мать Забини разорвала общение с нашей семьей, хотя они с моей матерью были когда-то лучшими подругами.

— Это ужасно, — ответила девушка, взяв Тео за руку. Да, похоже, Блейз Забини знал слишком много его секретов.

— Это уже не важно, — ответил Теодор, сжав ее руку в ответ.

— Но все равно со стороны Писгуда отыгрываться на тебе — это так низко! Подло!

— Шшш, — успокоил ее Теодор, — я давно уже пережил это.

«Ну да, так уж и пережил, если не хотел даже говорить об этом», — подумала Гермиона.

— Послушай, Тео, — девушка повернулась, чтобы посмотреть напарнику в глаза, — мы обязательно придумаем, как нам с ним разобраться. И он ответит за все, — решительно пообещала она.

— А ты опасная, — Нотт снова издал довольный смешок. — Пожалуй, узнав о таких словах из твоих уст в мой адрес, я бы серьезно испугался.

— Прекрати, — зардевшись, отмахнулась она. — Ты опять шутишь.

— Да нет, на этот раз я серьезно, — тепло ответил он.

__

(1) Winged Horse — крылатый конь — Крылатые кони обитают по всему миру. Существует множество различных пород, включая Абрацанскую (паломино, исключительно мощная и крупная), Эфонскую (каштановые, популярны в Британии и Ирландии), Гранскую (серая и очень быстрая) и редкую Фестрическую (вороная, обладает способностью становиться невидимой и считается, по мнению многих волшебников, приносящей несчастье). Как и в случае с гиппогрифом, владельцу крылатого коня требуется регулярно использовать чары Разнаваждения.

Всю неделю Гермиона и Теодор следили за Лероем Ллойдом. Он появлялся в лавке утром, запирался там на полчаса или час, потом уходил, петлял по улицам города, иногда забредал в некоторые магазины, но чаще безвылазно сидел у себя в доме. Периодически он встречался с разными людьми, и, хотя они проверяли каждого в базе данных отдела правопорядка Министерства, так ничего подозрительного и не нашли. Но один вывод им все же пришлось сделать. Уже на следующий день после первой вылазки они были вынуждены признать, что вдвоем под одним плащом заниматься слежкой неудобно. Они были неуклюжими и даже пару раз потеряли Ллойда из вида из-за того, что боялись обнаружить себя. И решили следить по очереди. Так что после этого они почти не виделись, если не считать коротких утренних встреч в кабинете только для того, чтобы передавать друг другу плащ.

Все это время Гермиона не могла не думать о Теодоре, она скучала по нему, с нетерпением ждала каждого утра, чтобы увидеть его. И с горечью замечала, как день за днем меркнет его улыбка. Наверное, после того, как она отрезвила его в понедельник — сначала он ждал от нее какого-то шага, но так и не дождался, а она вела себя так, будто между ними ничего и не было, сохраняя лишь рабочие отношения. Но разве она могла вести себя иначе? Она ведь была несвободна, она была помолвлена с другим, она готовилась к свадьбе.

К счастью, Рональд был всю неделю страшно занят, вместе с Джорджем подготавливая большую партию товаров для поставки за границу. Они виделись лишь по ночам, когда один из них, придя домой позднее другого, тихонько проскальзывал под одеяло. Но можно ли назвать «счастьем» то, что Гермиона чувствовала облегчение, когда Рона не было дома, и ей не нужно было придумывать причин для того, чтобы не отвечать на его ласки? И, в очередной раз накрываясь одеялом по самые уши и притворяясь спящей, она с ужасом понимала, что все больше тяготится этими отношениями. Иногда, когда следить за Ллойдом была очередь Нотта, и она приходила домой пораньше, она доставала старые альбомы с колдографиями, вглядывалась в счастливые лица на них и пыталась вспомнить свои прежние чувства к Рону. Чувства были, она все так же была к нему привязана, любила его, переживала о нем, но ее любовь к нему изменилась. Она стала… дружеской или сестринской? Этой разновидности любви она не могла придумать определение. Он все еще был ее родным человеком, он был безумно дорог ей, но она уже не знала, хочет ли видеть его своим спутником жизни и отцом ее будущих детей. Она вообще не была уверена, что готова выйти за кого-либо замуж. И множество раз прокручивала в своей голове сцену расставания с Роном. И каждый раз думала о том, как ему будет больно. Но потом представляла, как говорит Тео, что хочет быть с ним, и видела его сияющее лицо, нарисованное ее воображением. Думая обо всем этом, она не один вечер подряд проплакала в подушку.

Проснувшись субботним утром, Гермиона поняла, что не хочет сегодня оставаться дома. Она понимала: Рон чувствует, что в их отношениях что-то не клеится, и может попытаться вывести ее на откровенный разговор. А она не была к нему готова. Она знала, что, если разговор на эту тему состоится, то она выложит все как есть, не сможет держать в себе. И это непременно разобьет ему сердце. Но что будет, если все это — лишь временное помутнение разума, и потом она пожалеет о сказанных словах, но прежнего доверия будет уже не вернуть? Время, ей нужно еще немного времени, чтобы расставить все по местам.

Выбравшись из постели и чмокнув спящего Рона, пытающегося выспаться после плотной рабочей недели, она оставила ему записку и, наскоро собравшись, выпорхнула из квартиры. И только оказавшись в Хогсмиде, в месте, которое всегда ассоциировалось у нее с беззаботными и счастливыми днями, и в одиночестве позавтракав в чайном кафе мадам Паддифут, она смогла выдохнуть, почувствовав себя свободно. Гермиона любила быть одна так же сильно, как любила общение. Из-за бесконечных забот ей порой так не хватало немного тишины и спокойствия. И сейчас она хотела отгородиться и от Рона, и от Тео и просто побыть наедине с собой. Осенний луч солнца заскользил по ее лицу, заставляя улыбнуться. Она уже знала, с кем именно должна обязательно увидеться сегодня.

Дом Джона Долиша был в точности таким же, как Гермиона себе и представляла — небольшим, двухэтажным, с яркой черепичной крышей и благоухающим ухоженным садом. Отворив калитку, она ступила на выложенную мелкими камушками дорожку и вдохнула прекрасный цветочный аромат, который источали раскидистые кусты гортензии. На аккуратных цветочных клумбах пестрели анемоны и крокусы. Увидев эту красоту, девушка почувствовала себя так, словно вновь попала в лето. Да, это лето было прекрасным и счастливым. И кто бы мог тогда подумать, что все ее планы и жизненные цели уже тогда начали скатываться по наклонной плоскости в пучину хаоса?

Постучав в дверь, Гермиона некоторое время подождала, но никто не торопился открывать ей. Заглянув через матовые стеклянные вставки на двери, она не обнаружила ни единого движения. Сделав вывод, что никого нет дома, она уже спустилась по ступеням с крыльца, когда услышала оклик Джона:

— Гермиона, привет!

Девушка обернулась. Ее начальник, одетый в желтую шляпу и аляповатый садовый фартук, спешил к ней из дальней части двора. Было очень непривычно видеть его в такой одежде, учитывая, что на работе он появлялся исключительно в строгой служебной мантии.

— Доброе утро, — ответила девушка, все же отмечая, что Долиш выглядит гораздо лучше, чем в тот день, когда она видела его в последний раз. Усталое выражение лица сменилось отдохнувшим и счастливым. Хмурая глубокая складка на лбу разгладилась, тогда как в уголках глаз, напротив, просматривались задорные морщинки.

— Это так неожиданно. Но я очень рад тебя видеть, — сняв перчатку, он сердечно пожал ей руку. — Но я надеюсь, тебя сюда привел не какой-нибудь нехороший повод? — обеспокоенно добавил он.

— О, нет-нет, ничего такого, — заверила его Гермиона. — Я просто захотела увидеться.

— Прекрасно! — воскликнул Джон, снимая вторую перчатку и оставляя обе в ведерке с милыми нарисованными ромашками на стенках. — Давай пройдем в дом. Моя жена сегодня утром испекла прекрасный ягодный пирог, тебе стоит попробовать, — бодро вбежав по ступеням, он отворил дверь и предложил девушке войти.

В доме и правда вкусно пахло выпечкой. Так что, несмотря на то, что Гермиона уже успела позавтракать, она решила, что вполне сможет вместить в себя еще один маленький кусочек пирога.

Освежившись в ванной, куда проводил ее хозяин дома, она пришла на кухню, где Долиш уже хлопотал, разливая чай. Его жены не было дома, поэтому он достал только два столовых прибора.

— Надеюсь, я не сильно расстроила ваши планы своим появлением, — извинилась она, занимая место за столом, накрытым скатертью с веселой расцветкой.

— Ну что ты, — тепло возразил Джон. — Я все равно как раз собирался сделать перерыв. Укрывал дельфиниумы на зиму, — пояснил он, ставя на стол дымящиеся желтые чашки и большую тарелку с обещанным румяным лакомством. — Ну, рассказывай, как там дела в отделе? — с интересом спросил он.

Было видно, как он скучает по своему любимому делу. Его глаза загорелись, едва он заговорил о работе. Но как же можно было ответить на этот вопрос, не расстроив его? Ведь дела шли ужасно. Ллойда отпустили, слежка за ним не давала результатов, других зацепок не было. А его кабинет занимал отвратительный Писгуд, взявший в привычку каждое утро читать им лекции о том, какие они беспросветные лодыри.

— Нам всем ужасно вас не хватает, — ответила она, заметно помрачнев. — Простите, что все так получилось.

— Что ты, Гермиона, мое отстранение — только моя вина. Я действительно позволил себе лишнее. Ты здесь не при чем. Но мне вас тоже не хватает, — ответил Долиш, разрезая и раскладывая пирог по тарелкам. — Скажи, вы уже вернули пострадавшим магглам прежний облик?

— Да, во вторник, — просияв, ответила Гермиона, вспоминая тот день, когда они с Теодором навестили девять семей и оставили их абсолютно счастливыми. Особенно она радовалась за Веронику Бозуорт и ее мужа, которые очень многое пережили. Перед уходом пришлось, конечно, поработать с памятью магглов, чтобы те забыли лица своих гостей. Но им не впервой приходилось использовать «их фирменное заклинание», как называл его Тео, и они умели делать это максимально аккуратно, так что никто еще не пострадал. — Правда, жаль, что остальным пяти жертвам мы пока что не смогли помочь.

— Но я уверен, вы стараетесь не меньше, чем раньше, и со всем справитесь, — успокаивающе произнес Долиш.

— Конечно. Увы, Арнольд Писгуд так не считает, — заметила девушка, придвигая к себе свою порцию. — Хотя мы действительно прилагаем все усилия.

— Да, я слышал, что он занял мое место, — кивнул хозяин дома. — Но он отличный специалист и всю жизнь проработал в Министерстве Магии.

— Но как человек он просто ужасен! — Гермиона не могла больше молчать и выплеснула в этой фразе все свое негодование. — Послушайте, Джон, мы обязательно что-нибудь придумаем и вернем вас.

Услышав это, руководитель широко улыбнулся.

— Мне приятно знать, что вы все так высоко цените меня. Будь уверена, Гермиона, это взаимно. Но Писгуд вовсе не такой плохой человек, каким вы его считаете. И, в некотором роде, я рад за него, что он получил повышение. Он этого заслуживает, и ему это нужно больше, чем кому-либо другому, — заверил ее Долиш, отправляя в рот очередную ложку.

Эти слова удивили девушку. Она ожидала, что начальник поддержит ее желание бороться против Писгуда — или хотя бы скажет, что тот не заслуживает этой работы. Но никак не рассчитывала на подобную характеристику в адрес ненавистного и самодовольного бывшего старшего специалиста подразделения стирания памяти, лишившего Теодора возможности работать в отделе магических происшествий и катастроф. Но это мнение наверняка должно быть подкреплено уважительными причинами. И, если так, она хотела бы их услышать.

— Почему вы так говорите? — спросила она, догадываясь, что он имеет в виду тот случай на финале чемпионата мира по квиддичу, о котором рассказал Тео. «То, что никто не смог найти виновного в повреждении мозга магглам, и нести ответственность пришлось одному Писгуду, не дает ему права отыгрываться на других и быть таким отвратительным… пометом гиппогрифа!» — возмущалась она про себя.

— У Арнольда не все гладко. После одного случая на работе его карьера была разрушена как раз в тот момент, когда ему очень нужны были деньги — его ребенок был тяжело болен драконьей оспой (1). Во время Второй Магической Войны, чтобы не потерять свою жену-маггла, ему приходилось скрываться вместе с семьей и терпеть лишения. А с нездоровым ребенком это очень непросто. Лечение его сына затянулось из-за отсутствия лечебных зелий. И сейчас его семья все еще борется с последствиями болезни. Мое отстранение — ничто по сравнению с проблемами Арнольда. Мои дети здоровы, счастливы и учатся в Хогвартсе, тогда как его сын находится дома с осложнениями после тяжелой формы заболевания, — закончив рассказ, Долиш замолчал. И Гермиона тоже не нашлась, что ответить. Она считала Писгуда худшим из всевозможных боггартов, а оказалось, что он тоже был человеком, испытывающим страдания и нуждающимся в помощи. Но она уже привыкла к тому, что все время узнавала что-нибудь новое, и каждый раз после этого ее картина мира вновь менялась, переворачиваясь с ног на голову. И как же теперь восстановить справедливость, когда вокруг нет монстров, которых нужно наказать, а есть только люди со сломанными судьбами?

__

(1) Dragon Pox — драконья оспа — тяжелое магическое заболевание, чаще всего поражает в юном возрасте (как ветряная оспа у магглов). Заболевший покрывается зелено-фиолетовой сыпью и его чихание сопровождается искрами, вылетающими из ноздрей. Оставляет после выздоровления неприятный зеленый цвет кожи и специфический запах. Эти симптомы со временем тоже проходят. От этой болезни можно излечиться с помощью противодраконьей сыворотки, изобретенной Ганхильдой из Горсмура в XVI или XVII веке. Но, вероятно, она действенна не во всех случаях.

Сегодня наблюдать за Ллойдом была очередь Теодора, и Гермиона погрузилась в составление заметок и прочие мелкие дела, такие, как разбор почты отдела. Первая половина дня за работой пролетела незаметно. И наконец настало послеобеденное время, которое она решила посвятить чтению одного старого документа, полученного ею сегодня утром в министерском архиве. После субботнего разговора с Джоном Долишем она не могла выбросить из головы проблемы Арнольда Писгуда. И после этого каждый день, встречаясь с ним утром на работе и слушая его очередные обвинительные речи о том, как плохо они справляются с обязанностями, она уже не могла не смотреть на него иначе. Она видела перед собой уже не отвратительного самодовольного выскочку, вставшего на пути уважаемого ею руководителя, а отчаявшегося человека, не нашедшего справедливости, и потому преисполненного боли и ненависти, что она вполне могла понять, так как сама не раз испытывала эти чувства. Правда, Гермиона не позволяла себе вымещать их на других, но отдавала себе отчет, что каждый человек уникален и по-своему переносит жизненные трудности. Однако, как бы там ни было, Писгуд все еще стоял на пути Долиша и все еще был тем, кто наступил на горло мечте Нотта стать стирателем памяти. Поэтому, проснувшись сегодня утром, она решила во что бы то ни стало выяснить, что же именно произошло в ту ночь на финале чемпионата мира по квиддичу. Ей нужно было самой получить и оценить всю информацию, чтобы сделать выводы и решить, как быть дальше.

Под храп сытого Ламберта, сладко задремавшего на куче мягких, исписанных им же листов, работалось куда приятнее и эффективнее, чем под его привычную болтовню. Раскрутив пыльный пергамент, датированный девяносто четвертым годом, она осторожно разложила его на столе, вчитываясь в строки, написанные чьим-то каллиграфическим почерком. Это был длинный отчет, где описывалось все произошедшее. Гермиона хорошо помнила те ужасные события, когда ей вместе с Гарри и семьей Уизли пришлось спасаться из своих палаток среди ночи. Пожар в палаточном лагере, крики и плач испуганных школьников. Издевательство Упивающихся смертью над маггловской семьей с маленькими детьми. Темная метка на небе...

В документе были и имена пострадавших магглов — мистер и миссис Робертс, супруги. В тот день обвинили бедняжку Винки, хотя мистер Уизли сразу сказал, что только Упивающиеся знают заклинание, с помощью которого можно создать их эмблему. Очередная халатность отдела обеспечения магического правопорядка. И то, что произошло с Писгудом, из того же ряда. Поиск справедливости для ложно обвиненных — это то самое, что толкнуло Гермиону на перевод в этот отдел. Строчки мелькали перед глазами одна за другой. Подшивка документов по этому делу была просто огромной. Все это читать было довольно тяжело, но девушка продолжала. Вскоре она дошла до той части, которая касалась работы Арнольда Писгуда. Отчеты о его допросах говорили, что он отрицал свою вину, обещал найти виновного в причинении вреда здоровью Робертсов, провести внутреннее расследование. Но потом в записях, датированных более поздним периодом времени, было зафиксировано, что Писгуд внезапно отказался от попыток провести полный анализ всей работы своего подразделения, объявил, что сам понесет ответственность, и ушел в отпуск по личным причинам. Если вспомнить рассказ Долиша, можно было сделать вывод, что именно тогда его ребенок серьезно заболел. Но почему он не назначил кого-то другого ответственным за разбор произошедшего? Почему прикрыл внутреннее следствие? Что-то здесь было нечисто. Ясная картинка в голове Гермионы не складывалась. Хотя, если рассуждать здраво, в тот день Робертсу столько раз стирали память все, кому не лень, что причинить ему вред мог кто угодно. Некоторые волшебники аппарировали прямо перед сторожем, говорили при нем о квиддиче, нарушая правила безопасности, а потом одним взмахом палочки «устраняли проблему». Она сама видела, как подобное позволил себе Людо Бэгмэн, после чего Артур Уизли очень аккуратно охарактеризовал это как «манкирование мерами предосторожности», но было видно, что на язык просятся совсем другие слова. Однако вину взвалили на сотрудников подразделения стирания памяти и целиком и лично на Писгуда. Но почему он взял все на себя, если был невиновен? Или как раз был, и совесть заставила его принять и признать свою ошибку?

Дверь позади Гермионы скрипнула, и на пороге появился Теодор Нотт. Девушка так увлеклась чтением, что даже вздрогнула от испуга. А Ламберт Холидей внезапно выпрямился:

— Доклад будет готов к понедельнику! — вскрикнул он, видимо, еще не до конца проснувшись, и попытался пятерней пригладить взлохмаченные волосы.

— Что-то случилось? — удивленно спросила она, отложив документы на дальний край стола. Она ожидала, что они с напарником увидятся только завтрашним утром. — Что-то плохое?

— Да. И нет, — коротко ответил Теодор, даже не взглянув на нее. Он подошел прямиком к одному из шкафов и, присев на корточки, стал просматривать обложки книг, стоящих на нижних полках.

— Что ты хочешь найти? — одновременно спросили Гермиона и Ламберт. Последний даже перевалился через весь свой стол, чтобы лучше разглядеть, что происходит внизу.

— Справочник учеников Хогвартса, — ответил Нотт, продолжая методично выкладывать книги на пол. — К Ллойду приходил кое-кто, кого он очень не хотел видеть, — пояснил он.

Поднявшись со своего места, Холидей подошел к шкафу и принялся помогать Теодору доставать из шкафа толстые тома.

— Вот! — наконец воскликнул Берт, передавая Тео довольно объемную потрепанную книгу. И тот тут же бросил ее на стол, направляя на нее палочку, и заставляя страницы перелистываться. Гермиона сохраняла терпение.

— Кого мы ищем? — у Ламберта с выдержкой было похуже.

— Выпускников с восемьдесят третьего по восемьдесят седьмой годы. Примерно, — ответил Нотт, напряженно просматривая страницы распахнувшейся книги. Холидей заглянул ему через плечо.

— Нет. Нет. И снова нет… — бормотал Теодор. — Неужели не Слизерин? Откроем Хаффлпафф… Хм, Рейвенкло? Не может быть, чтобы Гриффиндор. — Затем он захлопнул книгу и устало опустился на ближайший стул, посмотрев на Гермиону и Ламберта. — Его здесь нет. Странно. Может, он учился не в Хогвартсе?

— Расскажи обо всем подробнее, — потребовала Гермиона, пододвинувшись ближе. Берт вернулся за свой стол, тоже приготовившись слушать.

— Ллойд был в своем магазине, когда к нему пришел этот тип — светловолосый, невысокий, на вид лет тридцати пяти, — начал Тео. — Лерой выставил его за дверь и велел больше никогда не появляться на пороге «Спини Серпент». С чего бы это?

— И что было дальше? — спросил Берт, ерзая на месте.

— Дальше я шел за ним до его дома и потом вернулся сюда. Нам нужно выяснить его личность. Тут что-то не чисто. Ллойд очень сильно занервничал, увидев его, — задумчиво добавил Теодор.

— Сделаем запрос в отдел магического транспорта, — предложила девушка. — Узнаем, за кем числится дом.

— Но они ответят не раньше пятницы, а то и в понедельник, — заметил ее напарник. — А пока можем организовать за ним слежку.

— Ох, и когда же тебе всем этим заниматься?! — возмутился младший научный сотрудник.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Нотт, нахмурив брови.

— У тебя ведь теперь появилась личная жизнь. Ходят слухи, знаешь ли, — коварно ухмыльнулся Берт.

Это было что-то новое. Гермиона действительно не ослышалась, и у Теодора появилась подруга? Она ни разу не видела его с девушкой, да и он не говорил, что у него кто-то есть. Гермиона посмотрела на молодого человека, ожидая, что он сейчас возразит и развенчает глупые сплетни. Но он молчал, сохраняя невозмутимое выражение лица.

— Как-нибудь справлюсь, — наконец изрек он, доставая пергамент с пером и начиная что-то писать. Как будто ничего и не произошло.

Вот это да! Нотт действительно только что подтвердил, что был на свидании. Надо же, каков! Интересно, они тоже гуляли до утра, держались за руки, целовались на крыльце первого попавшегося магазина, когда их настиг моросящий дождь? А она еще подумала, что у него могут быть чувства к ней. Как глупо. Может быть, он просто хотел, говоря словами Блейза Забини, «забросить кваффл в кольцо»? А его сладкие речи о том, как он верит в нее, и что она тот человек, которому под силу что-то изменить, были сказаны лишь для того, чтобы ее соблазнить? Но потом он понял, что у него не получится, и тут же переключился на другую? Гермиона почувствовала, как горят ее уши, и поспешила прикрыть их копной непослушных волос. Настроение вдруг резко упало, а внутренности жгло, как будто она только что целиком проглотила острый перец чили. Да, Теодор Нотт не давал ей никаких обещаний. Но разве его объятия, ласки — в некотором роде не являлись ими?

— Ой, ну колись, кто это был, а? Мораг МакДугал? Ты говорил, что она клеилась к тебе в прошлом году. Неужели получила свое? — не унимался Холидей, подливая масла в огонь, пылающий в груди Гермионы.

— Это не твое дело, Берт, — спокойно осадил его Нотт, складывая письмо в конверт.

— Ладно-ладно, — Холидей выставил вперед руки в успокаивающем жесте. — Но знай, я рад за тебя. А то я уж было думал, что ты не из наших, — он игриво погрозил пальцем.

— Не говори глупостей. Лучше иди отнеси мой запрос в отдел магического транспорта, — Теодор вручил коллеге конверт. — А то я смотрю, тебе нечем заняться.

— Так и быть, отнесу, — Холидей поднялся, набрасывая пальто. — Мне все равно надо заскочить к Пиксу из соседнего отдела. До завтра! — попрощавшись, младший научный сотрудник вышел в коридор. Гермиона же все еще не могла успокоить бушующую внутри нее ярость.

— Я тоже пойду. Вот, возьми плащ-невидимку, следи завтра за Ллойдом, а с его сегодняшним визитером я разберусь сам, — свернув невесомую ткань, Тео оставил ее на столе Гермионы, собираясь покинуть кабинет.

Что неужели он вот так и уйдет, ничего не сказав? На этом все, и завтра они не увидятся, потому что ему не нужно будет ничего ей передавать? Она взглянула на сверток, а затем подняла глаза на Тео. Нет, не может быть, чтобы он был к ней холоден. Его прикосновения и то, как бережно он обращался с ней, как укрывал от дождя, как трепетно грел ее руки в своих ладонях — все это не было похоже на равнодушие.

— Теодор, — девушка окликнула напарника, уже подходящего к двери. И тот медленно обернулся.

— Что? — безразлично поинтересовался он.

— У тебя все в порядке? — спросила она, сама не зная, что именно хотела услышать. Может быть, что ему ее не хватает? Что он думает о ней каждую ночь перед сном? И что каждое утро посыпается с мыслью о том, как бы поскорее ее увидеть? Нет, она вовсе не хотела его страданий и не желала получить удовольствие, узнав, что он тоскует по ней. Просто ей нужно было знать, что не она одна чувствует все это.

— Ты правда хочешь об этом поговорить? — спокойно, но достаточно жестко ответил он. — А то, может быть, давай не сейчас? Это все так не вовремя… — добавил он, и в его голосе она услышала неприкрытый упрек.

И сразу же вся злость и обида, только что пылавшие внутри Гермионы, вспыхнули с новой силой, как будто кто-то подбросил дров в едва начавший угасать камин. Теодор был уязвлен тем, что она оттолкнула его. И теперь он платил ей той же монетой. Но как он мог быть таким эгоистичным? Как мог думать только о себе? Неужели он совсем не понимал, в какой ситуации она оказалась? И даже не пытался войти в ее положение.

— Ты ничего не знаешь о том, как мне действительно сейчас сложно, — хватая ртом воздух, начала оправдываться она. От волнения она не смогла больше сидеть и поднялась на ноги. Хотя из-за разницы в росте она все равно смотрела на него снизу вверх.

— Да откуда мне знать, Гермиона, — надменно усмехнулся он, раздраженно цокнув языком. — Вот и расскажи мне. Кто я для тебя? Игрушка на один вечер? Замена твоему жениху на время его отсутствия?

— Ты не смеешь… — выдавила она, борясь с желанием вцепиться в него прямо сейчас и изо всех сил колотить в грудь, пока не выбьет из него всю эту напускную спесь. — Не говори так!

— А как тогда? Мы не друзья. Мы не любовники. Мы не близкие люди. Мы посторонние? Мы просто знакомые? — продолжал он, перечисляя эти понятия так, будто говорит о чем-то отвлеченном, о квиддичных игроках или об ингредиентах простого зелья. И каждое слово все больше ранило ее, словно острые побеги цапеня (1).

— Ты для меня важный человек, — срывающимся голосом ответила она. И это была чистая правда. Но, видимо, Теодору было недостаточно ее слов о том, что он занимает место в ее сердце. Ему нужны были тому доказательства.

— Важный человек. Интересно, — произнес он, словно пробуя эти слова на вкус. — Настолько важный, что мы вместе лишь один вечер. Ночью я еще помню твои поцелуи и объятия, а утром оказывается, что все это мне как будто приснилось? — выпалил он на одном дыхании, прожигая ее взглядом. — Только вот, я уверен, что не приснилось. Знаешь, Гермиона, тот, кто действительно любит своего парня, никогда не целует так другого. И если хочешь пудрить мозги кому-то, то пудри своему Уизли. Не мне.

— Я не… — дрожащими губами прошептала девушка. Она и не думала никого обманывать, не планировала давать ложных надежд. Она и сама запуталась. Это были в самом деле обидные слова. Но не зашел ли он слишком далеко в своем негодовании? — У тебя нет права ревновать. Рон появился раньше тебя, и он мой жених, — подняв подбородок, ответила она, желая добавить: «у нас в январе свадьба», но так и не смогла выговорить эти слова. — Да и сам ты не отказываешься от свиданий с девушками, если верить словам Берта, — теперь была ее очередь едко усмехаться.

— А ты что, ревнуешь, Гермиона? — язвительно парировал Нотт. — Тогда подумай, каково мне каждый вечер представлять тебя рядом с твоим женишком, — прошипел он, этим признанием обжигая ее, словно варевом из кипящего котла.

— Я никогда не хотела ранить тебя, — ответила она, но, кроме этого, больше не смогла ничего добавить. В самом деле, чего она хотела? Не разбить сердце Рона? Не обидеть Тео? Обе миссии были с треском провалены. — Я просто не знаю… Я еще не разобралась с тем, что к тебе чувствую, — растерянно промямлила она, считая, что, возможно, искренность хоть как-то сможет помочь в этой ситуации.

— Ну так давай сейчас и проверим, — сделав маленький шаг вперед, произнес Теодор хриплым голосом. — Всего один поцелуй. Последний, если прямо сейчас ты ничего не почувствуешь, — уточнил он. — И тогда мы просто забудем обо всем этом.

Теперь они вновь стояли друг против друга так близко, что она могла ощутить жар его тела. Но, глядя на маленький промежуток пола под их ногами, она видела лишь, как зияющая страшная пропасть разверзается между ними. Одно неверное движение — и трещина расползется, расколов ее новый мир на две части. До и после Теодора Нотта. Она не была готова выбирать. Но он требовал, чтобы она сделала выбор прямо сейчас. Она смотрела на него, и ей казалось, будто даже ее душа замерла, пытаясь остановить время. Гермиона уже не знала, что в действительности было настоящим: ее теплая и давняя любовь к Рону, ее внезапно вспыхнувшие чувства к Тео, вся ее короткая и чересчур правильная жизнь. Но ее желание прикоснуться к Теодору прямо сейчас и то непреодолимое усиливающееся тяготение, которое она испытывала всякий раз, приближаясь к нему — все это точно существовало.

Она колебалась, а он терпеливо ждал. Пока наконец она не сделала движение навстречу, подняв руки и обняв его за плечи. Тогда он поймал ее, сжимая в кольце своих рук, впиваясь в ее губы горячим, нежным поцелуем. И она поняла, как сильно хотела этого все время, пока они почти не виделись. Ее голова закружилась. Она тесно прижалась к нему, желая раствориться в нем, слиться с ним в единое целое. Все, чего она желала, это чтобы он не останавливался, чтобы он не отпускал ее. И она тоже его не отпустит. Нет, она никогда не отдаст его другой! — думала она, целуя его губы. Но их поцелуй был соленым на вкус. И тому виной были хлынувшие из ее глаз горькие слезы. Непрошеные, они вдруг сами собой стали скатываться по ее щекам одна за другой, выплескивая все переживания последних дней. Потому что она оплакивала свои умершие чувства к дорогому ей человеку, который был и несмотря ни на что останется важной и неотъемлемой частью ее жизни. Умирала ее любовь, выстраданная годами, вобравшая в себя всю ее юную нерастраченную нежность, подарившая тепло и уют родного человека. Эта маленькая смерть навсегда оставит шрам на ее сердце.

__

(1) Snargaluff — цапень — растение из семейства бешеных огурцов. Выглядит как старый узловатый пень. При попытке дотронуться до него мгновенно выращивает сильные гибкие побеги, которые норовят избить и исцарапать обидчика, а если получится — то и задушить

Гермиона проснулась от шума дождя. Вот уже три дня он лил беспрерывно, то роняя с неба крупные тяжелые капли, барабаня по крышам домов и оконным отливам, то ненадолго утихая и становясь совсем мелким. Но не прекращался ни на минуту. Тихонько выскользнув из-под одеяла, она неслышно прикрыла форточку. На часах было восемь утра, в это время года светало не раньше девяти, поэтому за окном было еще темно. Рон мирно спал на своей половине кровати. Последние дни в магазине выдались тяжелыми. Им с Джорджем даже пришлось нанять двоих человек, чтобы ускорить подготовку продукции для отправки за границу. Он трудился с утра до глубокой ночи и даже пару раз ночевал в магазине. Из-за этого они почти не виделись. И в эти выходные он тоже собирался работать, так что сегодня она твердо намеревалась выкроить время и поговорить с ним перед тем, как он снова уйдет.

Накинув теплый халат и сунув ноги в тапочки, Гермиона наскоро умылась и пошла на кухню, чтобы приготовить завтрак. Она не знала, зачем. Есть ей совсем не хотелось, да и Рону явно расхочется после того, что она ему скажет. Наверное, она делала это просто по привычке. По выходным она часто варила на завтрак овсянку со свежими ягодами, которые покупала в пятницу вечером по дороге с работы. Она и вчера купила их, и сейчас они дожидались своего часа. Она вообще до конца недели вела себя как обычно, стараясь не думать о сегодняшнем дне, который она сама выбрала для этого важного разговора. Все это время она откладывала беспокойство на субботнее утро. И вот это самое утро настало, и вся тяжесть принятого ею решения и того разговора, что ей предстоял, обрушились на нее. Но оттягивать дольше она не могла. Это было нечестно по отношению и к Рону, и к Тео.

Помешивая ложкой в кастрюле овсянку, она заметила, что ее рука дрожит. Она представляла, как Рон войдет на кухню с взлохмаченными со сна волосами, в своей обычной манере зевнет, прикрыв рот рукой, а затем он непременно захочет ее поцеловать, как делает это каждое утро, когда они завтракают вместе. Но сегодня она впервые отвернется. Что он почувствует в этот момент?

Оказаться отвергнутым очень больно. Она все еще хорошо помнила, как она чувствовала себя на шестом курсе, когда Рональд встречался с Лавандой. Когда он тискался с ней на каждом углу, а эта блондинка обнимала его, висла на его руке при любом удобном случае. Невозможно было пройти по школе, не наткнувшись на них, слипшихся друг с другом. Тогда Гермиона хотела только одного — быть с ним. И еще, чтобы проклятая пустоголовая Лаванда Браун сгинула куда-нибудь. Но теперь она сама собиралась причинить такие же страдания ему.

Одинокая слезинка скользнула по ее щеке, но Гермиона быстро смахнула ее и вдохнула побольше воздуха в легкие, заставляя себя успокоиться. Она не хотела, чтобы их разговор начался с его расспросов, почему она рыдает над овсянкой. Хотя, несмотря на то, что она сто раз прокрутила все возможные фразы у себя в голове, она так и не придумала, что именно скажет после пресловутого «нам надо поговорить». «Я разлюбила тебя» — слишком жестоко, да и неправда. Она все еще любила его, но теперь она любила и Теодора. Но их обоих она любила совершенно по-разному. И теперь, когда она наконец признала свои чувства к Тео, пришло время расставить все по местам. И без этого никак нельзя было обойтись. Ее отец всегда говорил, что пластырь с открытой раны нужно срывать как можно быстрее — резким движением. И она не станет ходить вокруг да около. Нет, она вовсе не собиралась выкладывать Рону все, как есть. Ему не обязательно знать, что у нее появился другой. Это никак не поможет ему, не облегчит его боль, а только сильнее ранит. Поэтому она просто скажет ему, что передумала насчет свадьбы, и что им нужно расстаться. Что она поняла, что они очень разные и не подходят друг другу. И, конечно, что она хотела бы остаться друзьями. Но поймет, если он не захочет этого.

К тому моменту, как овсянка была готова и стояла на столе, накрытая крышкой, крепкий черный кофе был сварен, а за окном посветлело, Рон все еще не проснулся. Минутная стрелка вновь пересекла рубеж, открывающий начало нового часа. Гермиона не могла позволить Рону проспать до десяти, ведь вчера он сам просил ее разбудить его, если он не поднимется к этому времени. Войдя в спальню, она развесила шторы на окнах и подошла к кровати, глядя на его умиротворенное лицо.

— Рон, — склонившись над ним, Гермиона тронула его за плечо, — пора вставать, — шепнула она. Но он даже не пошевелился, засопев еще слаще. Тогда она просто села с ним рядом на краешек кровати. Она смотрела на него, и вся ее сознательная жизнь пролетала у нее перед глазами. Как он спас ее от тролля на первом курсе, как пожертвовал собой во время решающей шахматной партии. Как переживал, когда на втором курсе она долгое время лежала в Больничном крыле. И как хорошо им было вдвоем, когда на третьем курсе они просто гуляли по Косой Аллее и искали поселившегося в «Дырявом котле» Гарри. А потом Рональд искренне волновался за нее из-за того, что она взвалила на себя изучение большого количества предметов. Он всегда заботился о ней. Когда Малфой впервые назвал ее грязнокровкой — это Рон ее защитил, и в итоге целый день отрыгивал слизней. А на четвертом курсе, хоть и не признавался, но ревновал к Краму. И даже тогда, встречаясь с Виктором, Гермиона уже знала, что любит Рона. Стоя на берегу Черного озера во время второго состязания Тремудрого Турнира, она чуть с ума не сошла, когда они с Гарри не выплыли на поверхность сразу после нее. Она бы ни за что не пережила, если бы с ним что-то случилось. Еще отчетливее она поняла это, когда они целый месяц провели вместе в штабе Ордена Феникса перед началом пятого курса. Гадая о том, о чем говорят на собраниях взрослые, и о том, что планируют Темный Лорд и Дамблдор, они коротали время, но оно на самом деле было бесценным, ведь они были друг у друга. И на занятиях в Отряде Дамблдора она всегда переживала за Рона, которому поначалу не очень удавались заклинания. Хотя, когда ему приходилось практиковать чары против нее, он всегда говорил, что поддается. В то время она впервые вызвала патронуса, думая об одном счастливом, теплом, греющем ее душу воспоминании. Оно было связано с Роном. Она никогда никому не рассказала бы об этом. Как и о том, что, когда на шестом курсе на уроке Зельеварения у Слагхорна Гермиона впервые вдохнула в себя запах амортенции, она, кроме всего прочего, пахла Роном — и Гермиона чуть не ляпнула это вслух. А потом его отравили, и она днями и ночами сидела у его постели, вот как сейчас. Только тогда она держала его за руку.

Гермиона не отрывала взгляда от спящего Рона, его рыжие волосы разметались по подушке. И ей захотелось дотронуться до него, убрать волосы с веснушчатого лба. Но она не позволила себе. Если она решила расстаться с ним, она больше не должна позволять себе прикасаться к нему. Даже несмотря на то, что это все еще казалось ей само собой разумеющимся, привычным, естественным. Ведь, сколько она себя помнила, он всегда был рядом. И в школе, и когда они вместе с Гарри путешествовали, ища хоркруксы. Только однажды он оставил ее, и тогда она была сама не своя от беспокойства и тоски. Но даже потом он нашел способ вернуться. Делюминатор. На годовщине свадьбы Билла и Флер, еще совсем недавно, он сказал, что всегда носит его с собой на случай, если она вдруг позовет его. Но что будет теперь, после того, как она скажет, что больше не хочет быть с ним? Он выбросит его? Захочет забыть обо всем? Гермиона не хотела забывать. Об их первом поцелуе и о том, как он утешал ее, когда она стерла родителям память, и о том, как произнес заклинание, возвращающее им память, потому что она не смогла. И о том, как он сделал ей предложение, о том, как они решили жить вместе, и как, услышав это, обрадовались его родители. Эти прекрасные воспоминания никто никогда не отнимет у нее. Пусть сначала будет больно, но затем боль утихнет. И после этого, возможно, они смогут снова общаться, как старые друзья.

— Просыпайся, Рон, — еще раз прошептала она, и он наконец пошевелился.

— Доброе утро, — произнес он, поворачиваясь к ней, и девушка тут же вскочила, словно кровать ее обожгла.

— Я приготовила завтрак и буду ждать тебя на кухне, — ответила она, продвигаясь к двери маленькими шажками.

— Ладно, — ничего не подозревающим голосом ответил ее жених, направляясь в ванную.

Лишь снова оказавшись в одиночестве, Гермиона смогла перевести дыхание. Достав тарелки, она принялась раскладывать овсянку, одновременно пытаясь успокоить сердцебиение.

— Мне сон чудной приснился, — сообщил Рон, войдя в кухню спустя несколько минут. — Как будто моя палочка перестала меня слушаться. Я пытаюсь колдовать, а она выдает совсем не то, что я хочу, — он занял место за столом. — Смотрю на нее, вроде та же самая палочка, которая всегда была моей. А по ощущениям как будто и не моя вовсе. Бред, правда?

— Разумеется… — ставя тарелки на стол, нервно ответила Гермиона. Хотя на самом деле она подумала о том, что, возможно, это не такой уж и бред, а, скорее, способности к Прорицанию.

Пододвинув свою порцию овсянки, Рон принялся есть. Она же, сев напротив, даже не взглянула на еду. Наверное, вот сейчас и был тот самый подходящий момент. Но не лучше ли дать ему сначала спокойно поесть? Нет, если она будет и дальше откладывать, так она никогда ему ничего не скажет.

— Послушай, Рон, — начала она, методично перемешивая кашу. — Мне нужно кое-что сказать тебе.

— Угу, и мне тоже, — кивнул жених, продолжая невозмутимо поглощать завтрак.

— Да? — удивилась девушка. Интересно, что он хочет ей сказать? Неужели о чем-то догадывается? Было бы хорошо, если бы ей не пришлось самой начинать этот разговор. Если так, она просто не станет отрицать очевидное. — Я внимательно слушаю тебя.

— Одну минуту, — доев, Рон встал из-за стола и скрылся за пределами кухни. Выйдя за ним следом, Гермиона обнаружила, что он переодевается.

— В чем дело? О чем ты хотел поговорить? — нетерпеливо поинтересовалась девушка.

— Давай выйдем на улицу, ладно? — предложил он. И это уже расходилось с ее догадками о будущей теме разговора.

— Одевайся, Гермиона, — поторопил ее жених.

— Но там же дождь… И нам надо поговорить, — возразила девушка.

— Он закончился. Поговорим и заодно подышим воздухом. Это ненадолго, — пообещал Рон, подавая ей пальто.

Гермиона, взяв пальто из его рук, выглянула в окно. Рон был прав — дождь и правда стих, а из-за облаков выглянуло солнышко. Что ж, в ее душе все еще теплилась надежда, что он боится, что после того, что они скажут друг другу, они почувствуют острую нехватку кислорода. Но приходилось признавать, разговор пошел совсем не так, как она ожидала. Всунув руки в рукава и застегнувшись, она нехотя поплелась к выходу вслед за Рональдом.

Когда они оказались перед домом, он взял ее за руку.

— Ты какая-то уставшая. Эта неделя на работе выдалась еще тяжелее, чем предыдущая? — заботливо спросил он.

— Да, — ответила она. Вот наконец настал момент, когда она сможет все рассказать ему. Сердце мучительно закололо. Как он это воспримет? После этого он, скорее всего, сразу пойдет на работу. А там Джордж сможет поддержать его, если будет необходимо. — Но я не об этом хотела…

— Все, я не могу больше молчать. У меня для тебя сюрприз, — воодушевленно перебил ее Рон.

— Что? — переспросила она, но, крепко сжав ее руку, он уже аппарировал, увлекая ее за собой.

Через мгновение они вновь стояли на твердой земле. Мокрая трава блестела от росы, купаясь в свете робких солнечных лучей. Рассмотрев пространство вокруг, она обнаружила аккуратные домики, спрятанные меж толстых зеленых елей и зелено-желтоватых осенних лиственниц. Они находились на хорошо знакомой ей широкой улице, где, если пройти вперед до конца, можно было обнаружить старый дом Батильды Бэгшот, а если свернуть в переулок направо, то дойдешь аккурат до старого кладбища волшебников, где похоронены родители Гарри… Это была Годрикова впадина.

— Зачем мы здесь? — тихо спросила она, даже не представляя, зачем Рон перенес ее сюда.

— В этом и заключается сюрприз. Идем, — подхватив девушку под руку, Узили повел ее вперед, сворачивая налево, в ту сторону, где находился когда-то старый дом Поттеров. Теперь же на его месте строился новый дом — Гарри еще пару лет назад решил разобрать развалины и поселиться там. Сейчас он был почти готов, оставалось лишь до конца покрыть крышу и завершить ремонтные работы внутри. Неужели Рон ведет ее на какую-то вечеринку-новоселье или вроде того? Если так, то они просто поздравят Гарри и Джинни, а затем отправятся домой, где все-таки закончат начатый разговор.

— Ну вот мы и пришли, — с довольной улыбкой объявил Рон, останавливаясь возле соседнего с участком Поттеров двухэтажного домишки. — Ну, как тебе?

— Что как? — не поняла Гермиона, рассматривая жилище соседей Гарри. Вообще-то они отлично устроились. Прекрасный сад с плодовыми деревьями, большие светлые окна и аккуратный балкон под самой крышей, заставленный цветочными горшками.

— Я купил его! — радостно объявил Рональд, жестом указывая прямо на этот самый дом. — По соседству с Гарри и Джинни. Ну разве не здорово? Теперь, когда мы с Джорджем вышли и на американский рынок, я могу позволить себе такую покупку, — его глаза лучились счастьем.

До Гермионы медленно доходила суть сказанных им слов. Он приобрел для них дом. Чтобы они жили там после свадьбы. Она замерла на месте, не в силах пошевелиться, дыхание перехватило, как будто кто-то сдавил ее горло.

— Тебе нравится? — спросил Рон, видимо, ожидая от нее более бурной реакции.

— Эээ… да, — с трудом вдыхая свежий воздух, только и смогла выдавить она, глядя на дом. Пожалуй, в одном Рон был прав — это действительно был дом ее мечты. Большой, светлый, находящийся в безопасном месте, где они могли бы вырастить своих детей. Но только она уже не хотела этого с ним. И поняла это только тогда, когда все зашло слишком далеко.

— Мы будем здесь счастливы, обещаю, — неожиданно обняв Гермиону и чуть приподняв ее над землей, Рон закружил ее со звонким смехом. И она вцепилась в него обеими руками, боясь, что, как только он поставит ее на ноги, она упадет, потеряв сознание.

— А что ты хотела сказать? — наконец поставив ее на землю, спросил Рон.

— Я… — растерялась Гермиона, с силой сжимая кулаки, спрятанные в рукавах пальто, — знаешь, это сейчас не важно.

Теодор, не сказав ни слова, стал целовать Гермиону, едва она только переступила порог кабинета. Его руки обвили ее талию, а губы жадно приникли к ее губам. От неожиданности она почти вскрикнула, но этот крик не вырвался наружу, а замер где-то в груди. Тео крепко прижал ее к себе такой с горячностью, словно они не виделись целую вечность. Хотя на деле с их последней встречи прошло всего два дня. Не разрывая их поцелуя, он сделал несколько шагов вперед, двигаясь вместе с ней и вынуждая девушку пятиться до тех пор, пока ее спина не коснулась закрывшейся с тихим хлопком двери. Его теплые губы завладели ее ртом, задавая торопливый темп, которому Гермиона тут же подчинилась. Оказавшись зажатой между дверью и Ноттом, она была лишена всякой возможности вырваться. Но она и не пыталась. Тело Гермионы сразу же отозвалось на обрушившиеся на нее ласки, пробуждая жар в груди, а ее сердце забилось так, словно она только что пробежала двадцать этажей по лестнице. Даже холодная дверная поверхность не могла остудить ее пыла. Запустив пальцы в темные волосы Тео, она закрыла глаза, наслаждаясь своими ощущениями. Эта короткая двухдневная разлука и ей дала понять, как сильно она скучает и как отчаянно хочет быть с ним. Целуя Нотта, она теряла ощущение места и времени, как будто весь мир сужался до одной крохотной точки, в центре которой были только они двое.

— Эй, вы что там, заперлись, что ли? — раздался возмущенный голос Ламберта со стороны коридора. Дверная ручка затряслась. Гермиона и Теодор тут же отпрыгнули в разные стороны, словно со всей силы ударившиеся друг о друга бладжеры. Дверь распахнулась, и Холидей, подозрительно озираясь, вошел внутрь. Гермиона, снимая плащ, отвернулась к окну. Ее губы предательски горели.

— Не глупи, зачем бы нам это делать? Закрывающие чары барахлят, ты разве забыл? — с деланной небрежностью бросил Нотт из-за своего стола, за которым, к удивлению девушки, оказался буквально в мгновение ока. И даже успел закинуть на него ноги, изобразив расслабленную позу. — Надо бы разобраться с этим.

— Забыл? Да я и не знал, — удивился младший научный сотрудник, недоуменно пожав плечами. — Но, раз так, надо проверить, когда будет время.

— Угу.

— Конечно, — Гермиона и Тео согласно закивали.

Ламберт тем временем раскрыл принесенный с собой бумажный пакет и водрузил его на стопку пергамента. — Я захватил выпечку к чаю.

— Спасибо, Берт, — сдержанно поблагодарила девушка, не притронувшись к угощению. Есть совсем не хотелось, сердце все еще гулко ухало в груди. Взяв стопку рабочих писем, она принялась разбирать их.

— Отлично, я как раз не успел позавтракать, — проворковал Теодор, поднимаясь со своего места и подходя к коллеге. Запустив руку в пакет, он выудил оттуда румяный пирожок.

— А почему? Ты так торопился на работу? — удивился Холидей, глядя, как Нотт по-хозяйски усаживается прямо на его стол.

— Да… — с наслаждением жуя, ответил Тео. — Ты можешь в это поверить, Берт, я под утро даже спать не мог, так хотел скорее пойти работу работать, — произнес он, намеренно растягивая два последних слова. Прищурившись, он бросил короткий, но красноречивый взгляд на Гермиону. И она вновь вспыхнула, пряча лицо за почтовым конвертом.

— Ох, приятель, — сочувственно покачал головой Ламберт, как будто не замечая, что вокруг него что-то происходит. — Это расследование просто не дает тебе покоя! — посетовал он, откусывая большой кусок от только что вынутой из пакета булочки, мак с которой сыпался прямо на документы.

— Да ты даже не догадываешься, насколько, — пряча хитрую улыбку, подтвердил Теодор. Гермиона заерзала на стуле. Нотт ходил по краю лезвия, отпуская подобные комментарии, полные скрытого смысла. Что, если Холидей о чем-то догадается? Но ведь они оба понимали, что, пока она не расставила все в своей жизни по местам, никто не должен знать об их отношениях.

— Ладно, давайте уже займемся делом, — сурово распорядилась она в своей обычной манере. — Хватит тратить время зря.

Молодые люди не возразили. Теодор спрыгнул со стола Ламберта, удалившись в свой угол, а Берт убрал еду и принялся деловито копаться в ящиках.

— Кстати, о работе, — начал Нотт, методично постукивая пальцами по столешнице, — ты говорила, что на выходных собираешься заняться одним проектом. Каковы успехи?

Гермиона посмотрела на Тео с изумлением. Какой еще проект? О чем это он? Она совершенно точно не собиралась работать на этих выходных и поначалу не могла взять в толк, что он имеет в виду. Но, увидев его многозначительный взгляд из-под приподнятых бровей, она внезапно поняла, что он напоминает о ее обещании поговорить с Роном. Его нетерпение сегодня так и сквозило во всем, что бы он ни говорил и ни делал.

— Я начала… работу над этим проектом, — ответила она, тщательно выбирая слова. — Но пока что не завершила.

— В каком это смысле, не завершила? — поинтересовался Нотт, неожиданно выпрямив спину и посмотрев на девушку обескураженным взглядом. Холидей тоже отвлекся от своих дел, наблюдая за спорящими коллегами.

— Возникли непредвиденные осложнения, — пояснила Гермиона, выбрасывая в ведро очередной распечатанный конверт и разочарованно обнаруживая, что он был последним. А ведь они со среды ждали ответа от отдела магического транспорта на свой запрос о том, кому принадлежит дом, в котором жил их новый подозреваемый.

— Что за осложнения? — не унимался Теодор, выглядящий сбитым с толку.

— Вы о чем вообще говорите? — неожиданно вставил слово Ламберт.

— Слушайте, отдел магического транспорта до сих пор не ответил. Их нужно поторопить, — невпопад ответила она, игнорируя прежнюю тему разговора.

— Надо сходить к ним и потребовать ответа, — предложил младший научный сотрудник.

— Согласен, — безо всякого энтузиазма поддержал Теодор. — Берт, сходи, а?

— Что? Я? — удивился юноша.

— Ну да. Только ты один и можешь поставить их на место и заставить работать, — пояснил Тео. Но его грубая лесть осталась Холидеем незамеченной. Напротив, тот проникся его словами, приосанился и выпятил грудь вперед.

— А ты дело говоришь! Пойду разберусь с ними, — поднявшись, он неторопливой вальяжной походкой направился к выходу.

Больше никто ничего не сказал. Но, как только дверь за Ламбертом захлопнулась, Теодор пристально посмотрел на Гермиону, как будто ожидал от нее объяснений.

— Ох, — всплеснув руками, девушка поднялась со своего стула и подошла к его рабочему месту. — Послушай, я пыталась, правда, — поправив юбку, она присела на краешек стола. — Но просто пока не получилось… — она сжала его ладонь.

Теодор продолжал молчать, внимательно вглядываясь в ее лицо, а затем опустил взгляд вниз, рассматривая их сцепленные руки. Гермиона всегда считала, что люди могут пережить все, что угодно, если, конечно, обсуждают проблему. И больше всего на свете она ненавидела тишину. Как можно было достучаться до другого человека, если он держит все свои мысли и переживания при себе, не говоря никому ни слова?

— Ты хочешь быть со мной? — наконец, после некоторой паузы, спросил Тео, вновь поднимая на нее глаза.

— Да! — с пылом ответила девушка, переплетая их пальцы. — Очень хочу.

— Тогда что происходит? — спросил он, покачав головой. — Почему ты не смогла сказать это Рональду?

— Все не так просто… — начала она, ощущая, как между ними вновь начинает расти стена непонимания и недоверия. — Он купил дом…

— Что? — переспросил Теодор.

— Дом для нас в Годриковой впадине. По соседству с домом Гарри. И все выходные они только об этом и говорили. У Гарри и Джинни скоро свадьба, и они просто без умолку рассказывали о том, как мы четверо будем жить рядом. Я не могла вставить даже слова… — пояснила девушка срывающимся голосом. — Я скажу ему, но чуть позже. Мне нужно еще немного времени.

— А что изменится? Дом-то ведь никуда не пропадет, — горько усмехнулся Тео.

— Дай мне неделю, — попросила она. — Через неделю я точно с ним поговорю. Обещаю.

— А что будет через неделю?

— В эту субботу свадьба моих друзей. Все так давно ждали этого дня. Я не хочу его испортить, — умоляющим голосом произнесла Гермиона. Она наклонилась, чтобы поцеловать Теодора, боясь, что он отвернется. Но он ответил на поцелуй, тронув ее губы легким, почти невесомым движением. А затем, тяжело вздохнув, вновь посмотрел на нее долгим, пронзительным взглядом. Она пыталась понять, о чем он думает. Что происходит в его голове? Но не могла даже представить, что скрывается за этим молчанием. Наконец он поднял руку, нежно погладив ее по щеке.

— Я верю тебе, — вымученно сказал он.

Когда Ламберт вернулся с ответом из отдела магического транспорта, они оба уже были на своих местах. Гермиона отвечала на письма, а Теодор сидел со скучающим видом, подперев голову рукой.

— Пожалуйста! — объявил младший научный сотрудник, разворачивая короткую записку. И, видимо, хотел было добавить что-то вроде: «вам письмо, танцуйте!». Но, увидев серьезное выражение лица Грейнджер, сразу же передал ей бумагу. Теодор тут же подошел, склонившись над читающей ответ девушкой. В коротком сообщении значилось, что дом принадлежит некоему Стивену Лоэлоту, выпускнику школы чародейства и волшебства Хогвартс, факультета Слизерин. Прилагалась также и колдография молодого выпускника в форме слизеринской квиддичной сборной.

— Хм... — нахмурившись, Нотт задумался, а затем произнес: — Это точно он. Я узнал его. И он так же постоянно откидывал волосы назад, — добавил он, рассматривая движущееся изображение Лоэлота.

— Не может быть! — воскликнул Холидей. — Тогда почему ты не нашел его в справочнике?

Теодор подошел к шкафу и вновь вынул оттуда книгу. На этот раз он без труда отыскал нужное имя.

— Потому что я искал его среди тридцатипятилетних, — пояснил Тео, демонстрируя коллегам открытую страницу. Стивен Лоэлот закончил Хогвартс вовсе не в период с восемьдесят третьего по восемьдесят седьмой. Он был выпускником тысяча девятьсот семьдесят шестого года. А это значило, что ему сейчас около сорока пяти лет. Все трое посмотрели друг на друга, отлично понимая, что это значит — они снова наконец-то вышли на след преступника.

Сколько бы Гермиона ни приезжала в Нору, на плите у Молли постоянно что-то готовилось, шкворчало и шипело, как будто она в любое время ждала гостей. Вот и сейчас в большой оранжевой кастрюле варился луковый суп, который периодически сам помешивался длинной деревянной ложкой. В духовке томился мясной рулет. А чайник весело посвистывал, призывая всех отведать чаю.

Из гостиной доносились голоса Рона и Перси, горячо дискутирующих на тему, из чего лучше делать порталы. Рон настаивал на том, что старые башмаки уже вышли из моды. А Перси убеждал его, что, чем предмет бесполезнее, тем выше вероятность, что магглы не обратят на него внимания. Следовательно, увеличивается гарантия безопасности перемещения. Рон, усиленно сдерживая смех, возражал, что никому, кроме Перси, не может понравиться трогать пропахшие запахом чужих ног ботинки. И тогда сотрудникам Портального управления стоит оставлять рядом с такими порталами пару перчаток — разумеется, тоже использованных, чтобы магглы их не подобрали. И предлагал Перси сформулировать об этом рациональное предложение руководству размером не менее шести свитков — тогда его точно повысят. Гермиона представила, какое красное было в этот момент лицо у Перси, и как Рону тяжело было не смеяться в голос, изображая серьезность. Перси никогда не понимал шуток, и обычно близнецы специально говорили абсурдные вещи, заставляя его спорить с ними. Теперь эту манеру перенял Рон, слишком много общающийся с Джорджем.

Услышав очередную фразу Рона про грибок стопы, Гермиона, пытаясь унять смех, подавилась чаем. И миссис Уизли, накрывающая на стол, любезно похлопала ее по спине.

— Осторожнее, дорогая, — ласково предостерегла ее будущая свекровь. — Рон своими шуточками когда-нибудь доведет Перси до нервного срыва, — сердито покачала головой женщина.

Гермиона подумала, что Рон как будто подсознательно старается заменить Фреда во всем, но решила не озвучивать свои мысли. С самого детства Рон отчаянно стремился выделиться среди своих проявивших себя в разных областях братьев и стать уникальным. Но после смерти Фреда он перестал пытаться быть собой и выбрал легкий путь, заняв освободившуюся нишу главного весельчака, шутника и головной боли семейства Уизли. Девушка этого не одобряла и не один раз намекала ему, что он не такой, как Фред, и что ему нужно раскрывать свои собственные лучшие стороны. Но его все устраивало, и вскоре она перестала ему об этом говорить.

— Ну, он же не со зла, миссис Уизли, — ответила Гермиона.

— Ой, милая моя, — добродушно улыбнулась женщина, поправляя цветастый передник, — ты всегда заступаешься за Рона. Как же ему повезло, что вы нашли друг друга. Вы такая хорошая пара, — с любовью добавила она.

Гермиона понимала, что, если она намерена порвать с Роном, ей не нужно лишний раз приходить в дом семьи Уизли. У нее не было сил притворяться, что она все еще собирается стать его женой, зная, что через неделю разорвет помолвку. Но ей очень нужно было расспросить Артура об Арнольде Писгуде. Поэтому, когда Рон предложил после работы зайти на ужин к его родителям, девушка, кляня себя за свой обман, все-таки согласилась. И теперь она ощутила новый прилив вины, смешанный со стыдом.

— Спасибо, миссис Уизли, — только и смогла выдавить из себя Гермиона, уставившись на чашку с чаем.

Раздался скрип половиц, и на кухню стремительным шагом влетел раскрасневшийся Перси. А за ним ввалился смеющийся Рон.

— Мам, ужин готов? — спросил Перси, отодвигая один из стульев и занимая место за столом.

— А вот у тех, кто отправляется на званый ужин с помощью портала, сделанного из дырявого мусорного ведра, аппетит напрочь пропадет, — захохотал Рональд, за что и получил от матери полотенцем по шее. — Ай!

— Рональд Билиус Уизли, немедленно прекрати! — воскликнула она.

— Я уже не ребенок, чтобы получать оплеухи от матери, — надулся ее младший сын, усаживаясь рядом с невестой.

— Но ведешь себя именно так, — грозно возразила Молли. — Ужин давно готов. Но ваш отец, как всегда, задерживается, — добавила она.

Гермиона накрыла своей ладонью руку жениха, и остроумный ответ, который он явно готовил для матери, был тотчас же им проглочен. Махнув палочкой, Гермиона призвала на стол кувшин с брусничным морсом и налила полный стакан для Перси, который поблагодарил ее вежливым кивком, поправив очки в роговой оправе.

В этот момент на циферблате семейных часов стрелка с портретом Артура передвинулась в положение «дома», и дверь в прихожей отворилась.

— Дорогая, я дома! — сообщил он с порога. И Молли вышла к мужу, чтобы взять портфель. А затем вернулась, со смущенной улыбкой поправляя выбившиеся из прически локоны.

— Что нового, сыновья? — спросил Артур, занимая место во главе стола. — Как дела на работе?

— Я выжат, как дремоносный боб! — пожаловался Перси. — Столько желающих попасть на скачки крылатых коней в Аргентине, что заявок на порталы в этом месяце больше, чем бутраклей (1) в лесу. Мистер Филмор, мой руководитель, даже хотел временно привлечь пару специалистов из центра сети летучего пороха к нам в помощь. Но те отказали, заявив, что сотрудники из отдела правопорядка совсем засыпали их запросами об адресах всяких там подозреваемых. Я внес предложение создать каминный справочник и распространить по всем отделам. И за это рационализаторское предложение мне дали премию, — важно выпятив грудь, похвастался Перси.

Гермиона почувствовала возмущение от слов Перси про «всяких там». Поимка преступников была уж точно намного важнее, чем доставка зрителей на какие-то скачки. Но затевать спор с Перси, уподобляясь Рону, не входило в ее планы. Поэтому она поспешила перевести тему на интересующий ее вопрос.

— Артур, — обратилась Гермиона к главе семьи, передавая ему тарелку тушеного пастернака, — кстати, об организации массовых волшебных мероприятий. Наш новый руководитель Арнольд Писгуд как раз участвовал в организации чемпионата мира по квиддичу, на который вы нас возили детьми. Говорят, с ним там вышла какая-то неприятная история…

— Да вешь этот шемпионат был шплошная неприятная иштория, Гермиона! — с набитым ртом перебил ее Рон. — Там же Упивающиеся чуть всех не спалили! А потом еще авроры швырялись в нас Ступефаями и пытались обвинить в создании смертного знака! — добавил он, прожевав.

— Я отлично это помню, Рон, — раздраженно бросила Гермиона, вновь переключая внимание на мистера Уизли, который явно ждал возможности ответить на ее вопрос.

— Ну… — начал Артур, щедро сдабривая пастернак подливкой, — как ты знаешь, Гермиона, Упивающиеся смертью взяли в заложники семью магглов и издевались над ними. После чего стирателям пришлось значительно подкорректировать их память. В результате главе семьи и его жене повредили мозг, и они забыли историю своего знакомства. Представляешь, люди живут в браке, но они не помнят, как они полюбили друг друга, и не знают, как поженились и почему живут вместе. И при этом у них двое детей, — покачал головой он.

— Ох, Артур, — Молли взяла мужа за руку, нежно погладив его пальцы. — Это так ужасно!

— Я уверен, виновных в этом привлекли к ответственности, — убежденно произнес Перси. — Министерство Магии никогда не оставляет такие вещи безнаказанными.

— Кое-кого к ответственности привлекли, — задумчиво проговорил Артур. — А вот насчет виновности есть большие сомнения. Писгуд как раз тогда был руководителем группы стирателей, обслуживавшей чемпионат. И, свернув разбирательство, взял всю вину на себя.

— Но почему? — стараясь скрыть заинтересованность, спросила Гермиона, отложив вилку.

— Может, это он сам и накосячил? — ухмыльнулся Рон. — По-моему, это самый очевидный вариант. Никому в голову не приходило? Еще картошки, Гермиона? — спросил он, подсовывая ей под локоть блюдо.

Девушка рассеянно кивнула, не обращая внимания на то, как растет гора картошки на ее тарелке.

— Я давно знаю Арнольда. Мы с ним вместе начинали в канцелярии сектора борьбы с неправомерным использованием магии, — погрузился в воспоминания мистер Уизли. — Он уже тогда проявил себя как талантливый волшебник и очень честный человек. Однажды он по ошибке отправил не туда корреспонденцию о партии зачарованных маятников, зомбирующих магглов. В итоге их не конфисковали вовремя, и нескольких магглов пришлось отправить на лечение в Мунго. Все решили, что письмо просто затерялось, но Арни сам доложил о своей ошибке руководству. И я сам много раз видел, как он исправлял людям память, уже перейдя на работу в штаб стирателей. У магглов не было ни малейших провалов в воспоминаниях или даже каких-то смутных ощущений, как случается при работе некоторых, особенно начинающих, стирателей. Если бы он допустил ошибку, то сразу заявил бы об этом, а не обещал бы провести расследование и найти виноватых, — Артур тяжело вздохнул. — Возможно, Арнольд резковат, и многие его недолюбливают за излишнюю прямоту. Но он не лжец. И я скорее съем свой портфель на завтрак, чем поверю, что Писгуд действительно совершил должностное преступление.

За столом повисло напряженное молчание.

— Тогда какого бандимана (2) он взял на себя вину? — озвучил мысли Гермионы ее жених, наконец-то перестав жевать. Правда, она выразилась бы несколько иными словами без упоминания волшебной фауны.

— В семье Арнольда тогда произошло несчастье, — печально ответил Артур. — Его единственный сын Эйб тяжело заболел. Драконья оспа. Но лекарства, которыми его лечили в госпитале, не помогали. И после проведения дополнительных анализов выяснилось, что это не местный штамм болезни, а привезенный из какой-то экзотической страны. И время на лечение было упущено. Но мальчик никогда не был за границей. Наверное, Арнольд был так занят лечением ребенка и так подавлен, что ему было не до расследования, и он решил, что проще взять всю вину на себя.

— Бедный ребенок! — воскликнула Молли. — Что с ним сейчас?

— Сейчас он почти поправился, но обучаться ему пришлось на дому. Но, я слышал, в следующем году его допустили до сдачи П.А.У.К. вместе с учениками Хогвартса. Так что не все так плохо, — улыбнулся Артур.

— Хогвартс — это же самое крутое место в мире! Действительно, бедняга. Пролетел, как Авгур (3) над пустыней! — воскликнул Рон.

Возникшую паузу заполнил стук вилок и ножей. Но Гермиона задумчиво перекладывала картофелину с одного края тарелки на другой, думая о том, что, если Писгуд такой человек, каким описал его Артур, то никакая болезнь ребенка не могла заставить его пренебречь своим долгом и скрыть правду. Неужели что-то вынудило его к этому? И то, что ребенок, никогда не выезжавший из Британии, подцепил экзотическую болезнь, было само по себе странно. А то, что все произошло именно в тот период, когда в отделе его отца случилось чрезвычайное происшествие, вообще выглядело крайне подозрительно. Возможно, Артур не обратил внимание на эти факты, но пытливый ум Гермионы не мог не отыскать изъянов в этой истории. Не зря она перешла в отдел правопорядка. Ее страсть докапываться до истины и проводить расследования нашла там свое применение. И теперь перед ней стояла еще одна загадка. После рассказа Артура у девушки осталось больше вопросов, чем ответов.

__

(1) Bowtruckle — Бутракль — это существо, охраняющее деревья

(2) Bundimun — Бандиман — разновидность волшебного домашнего паразита

(3) Augerey — Авгур — эта птица летает только в проливной дождь

Гермиона застала Холидея в задумчивости стоящим возле его стола. Он выглядел так, словно собирался сесть, но вдруг о чем-то вспомнил и замер на месте, пытаясь догнать ускользнувшую мысль. Увидев вошедшую в кабинет девушку, коллега мгновенно оживился.

— Мне вот знаешь, что интересно… — Гермиона решила, что Берт затянул обсуждение очередной скучной темы, касающейся его «выдающейся персоны», — а с кем встречается Нотт?

Она подозревала, что словесный поток Ламберта и этим утром незамедлительно обрушится на нее, как и всегда. Но не думала, что какая-либо из предложенных им тем способна ее так ошеломить. Поставив сумку на стол, она повесила на вешалку плащ и подошла к окну. Служба магического хозяйства постаралась над сегодняшним видом из окна, демонстрируя усыпанный осенними листьями сквер. Деревья еле заметно колыхались, потревоженные ветром, и редкие солнечные лучи пробивались через их оранжево-бордовые кроны. Но все это, конечно, не было настоящим. Гермиона только что вошла в Министерство с улицы и знала, что на самом деле небо над ними затянуто грозовыми тучами, готовыми вот-вот пролиться октябрьским ливнем, а ветви деревьев уже практически голые, потому что безжалостный ветер день за днем срывал с них пожелтевшие листочки.

— Откуда мне знать? — с напускной невозмутимостью ответила девушка, зябко поежившись, словно холодное дыхание осени проникло и в их маленький кабинет. Поджав губы, она подумала о том, с чего Ламберт вообще затронул эту тему. Однажды он уже выдвигал теорию, что у Теодора есть подруга. И Гермиона не забыла, что сам Нотт этого не отрицал. Сам факт, что Тео провел с ней тот неповторимый вечер после министерского приема, плавно перетекший в ночь, и одновременно в эти же дни встречался с кем-то еще, задевал ее чувства. Но она убеждала себя, что на тот момент Тео не был ей ничем обязан. И считала, что не должна напрямую спрашивать его об этом. Но теперь, когда они вместе, и она собирается расстаться с Роном, ситуация была в корне другой. И если бы Теодор продолжал с кем-то встречаться, она расценила бы это как предательство. — Так с чего ты вообще взял, что у него кто-то есть? — как бы между делом поинтересовалась она.

Нужно было признать, положение дел в их с Тео личных отношениях пока складывалось так, что он имел полное право сомневаться в серьезности ее намерений. Им все еще приходилось держать свои чувства в секрете. А что, если она скажет ему, что их связь была ошибкой? Станет ли он в этом случае встречаться с той, другой девушкой или продолжит добиваться ее? Все это время Гермиона была сосредоточена исключительно на своих чувствах и проблеме выбора и считала, что сложнее приходится ей. Но у Теодора тоже была своя жизнь, свои потери и, возможно, свой выбор. Ей стало не по себе, стоило только представить, что тот, кого она любит, находится где-то вдали от нее, с другой... И искорки этой ревности и желания узнать, кем же была та самая загадочная незнакомка, в чьей компании проводил время Тео, вновь дали ей ясно понять, насколько он ей не безразличен.

— Я видел, как он сегодня утром прятал в стол коробку с амариллисом, — заговорщическим шепотом, прикрыв рот рукой, поделился Ламберт, — говорю тебе, это подарок для девушки.

— Неужели, — изрекла Гермиона, зачем-то перекладывая с места на место папки на своем столе. Слова Берта прочно засели в ее голове. Похоже ей все-таки придется поговорить с Теодором и выяснить ситуацию. Невозможно же постоянно мучиться догадками.

— Постой-ка, — ей в голову вдруг пришла неожиданная мысль. — А кто тебе сказал о девушке Теодора? И что конкретно?

— Пикс из соседнего отдела, — отозвался Холидей, — говорит, видел его с какой-то шатенкой. И еще добавил, что фигура у нее зачетная, — мечтательно протянул коллега. — Говорю тебе, это скорее всего МакДугал.

— А когда он тебе об этом сказал? — продолжала допытываться Гермиона. Хорошо еще, что коллега даже не замечает, что она ведет себя не как обычно — ведь Гермиона вообще-то никогда не интересовалась сплетнями.

— Да… в начале месяца, а что? — заинтересовался Берт. — Так ты знаешь, с кем он встречается? — обрадовался коллега.

— Возможно, — загадочно произнесла она, решив напустить немного таинственности. — А Пикс сказал что-нибудь еще?

Холидей откинулся на спинку стула, напрягая извилины.

— Ну, что он возвращался с министерского приема и проходил мимо фонтана на Кинг-Чарльз стрит и видел, как Нотт целуется с какой-то девчонкой…

— Ясно, — ответила девушка, пряча наползшую на лицо улыбку и вспоминая, как они с Тео сидели у этого фонтана в ту самую ночь. Значит, не было никакой другой девушки. Все это время была только одна она.

— О чем сплетничаете? — вошедший в кабинет Тео прервал их разговор. В руках он держал подставку с тремя стаканами, от которых исходил запах кофе. — Купил в маггловской кафешке на углу, — пояснил он. Гермиона приняла в руки обжигающий напиток, стараясь не думать о том, смывался ли Нотт вместе с ним в унитаз или попал в Министерство через телефонную будку. Холидей подошел, чтобы взять свой стакан.

— Ну что, сегодня опять будете следить за Стивеном Лоэлотом? — спросил он, наслаждаясь наполнившим комнату кофейным ароматом.

— Да, — кивнул Теодор. — Но торопиться нет смысла. Он не выйдет из дома до полудня, как и всю неделю. Единственное, что мы о нем пока выяснили, так это то, что он любит поспать, — усмехнулся он.

— Плодотворно поработали, — прыснул Ламберт.

Гермиона позволила себе скромный смешок. Но, как бы там ни было, с Тео она была солидарна. Всю неделю они только зря торчали возле дома подозреваемого по утрам. А пустой траты времени девушка категорически не переносила. Так что сегодня стоило прибыть на место не раньше двенадцати часов.

— Так вы даже не знаете, опасен он или нет? — продолжал любопытствовать младший научный сотрудник. — Вдруг вам придется вступить с ним в схватку?!

— Не волнуйся, Берт, у нас есть все необходимое, чтобы одолеть Лоэлота, — заверила его девушка.

— Дааа, — с напускной серьезностью подтвердил Теодор, — у Гермионы в ридикюле целый арсенал.

— Ну, уж не в ридикюле. И не целый арсенал, — улыбнулась она, глядя на Тео взглядом, которым Крэбб и Гойл обычно смотрели на пирожные. — Так, несколько полезных вещиц, — скромно добавила она. С тех пор, как работа стала приобретать характер повышенной опасности, ей пришлось принять меры и запастись некоторыми хитрыми приспособлениями.

— А поподробнее? — продолжал допытываться Холидей.

— Ну… порошок мгновенной тьмы, удлинители ушей, ходячее подножное желе, медальон-хамелеон… — начала перечислять девушка. Теодор подвинулся к ней и, нежно взяв ее за руку, шутя начал загибать ее пальцы. От этого прикосновения по ее спине побежали мурашки.

— Ой, было у меня такое желе, — оживился младший научный сотрудник, не замечая взглядов Гермионы и Теодора, которые они украдкой бросали друг на друга. — На седьмом курсе мне удалось пронести его в школу, так я постоянно подбрасывал его Филчу. Бывало, он раз пять подряд на нем поскальзывался, не понимая, почему липкая лужа передвинулась прямо ему под ноги, — захохотал он. — Но я не думал, что подобные штуки можно применять и на работе.

— Все можно применять, если подумать, — пожала плечами Гермиона, нехотя мягко высвобождая свои пальцы из руки Тео. — А вот это новинка, — она вынула из кармана маленький прямоугольный предмет с прозрачными стенками, в котором клубился сизый туман, — подушка-дремушка.

— Подушка-дерь… что, прости? — переспросил Ламберт.

— Дремушка, — поправила его девушка, думая о том, что надо бы сказать Рону, что название неудачное. — Если на нее наступить, она выпускает усыпляющий дым.

— Да ты настоящий супер-агент нашего подразделения, — ласково поддел ее Теодор, смеясь.

— А может, есть что-нибудь на случай прихода Писгуда? — невинно спросил Ламберт. — Если так, то давай мне. Кину в него, как только он войдет.

Все трое засмеялись. И на душе у Гермионы потеплело. Как же хорошо ей было рядом с Ноттом и Холидеем. А ведь всего каких-то четыре месяца назад она думала, что не может быть компании хуже. Как же она ошибалась!

Тихо открывшаяся дверь в кабинет не сразу привлекла их внимание. Лишь спустя пару секунд они заметили, что рядом с ними появился кто-то еще. На пороге стоял Рональд Уизли. Все трое сразу же перестали хохотать, и в комнате повисло неловкое молчание. Гермиона почувствовала себя виноватой, как будто жених застал ее за чем-то преступным. Хотя на самом деле она ведь ничего плохого не сделала. Лишь смеялась в компании своих коллег. На лице Рона отразилось напряжение.

— Я тут проходил мимо. Решил узнать, не хочешь ли ты вместе пообедать? — произнес он, совершенно игнорируя ее коллег, как будто, кроме него и Гермионы, здесь никого не было.

«Проходил мимо из своего магазина приколов?» — удивилась девушка. Это было очень странно. Может быть, он что-то подозревает? Но с чего вдруг? Хорошо, что он не вошел минутой ранее, когда Нотт держал ее руку в своей...

— К сожалению, не получится. Мне нужно работать, — ответила Гермиона извиняющимся голосом. Сегодня ей некогда было обедать. Они с Тео должны были с минуты на минуту отправиться к дому Лоэлота. Она все еще не теряла надежды, что тот как-то выдаст себя, и они смогут продвинуться в расследовании. Нельзя было терять ни дня. И она ни за что бы не отпустила Теодора одного. Это слишком опасно. А с Роном все будет в порядке, ему ничего не угрожает в его лавке забавных игрушек.

— Что ж… я вижу, как ты тут работаешь, — зло усмехнулся Рональд. — До вечера, — процедил он, сдерживая гнев. Такого негодования на его лице она не видела с тех пор, как он узнал, что его тетушка Мюриел советовала его матери не рожать шестого ребенка, который будет лишним ртом. Гермиона растерянно посмотрела на коллег. Холидей был явно ошарашен, лицо Нотта же показалось ей довольным, хотя было видно, что он пытается это скрыть.

— Рон, подожди, — она выскочила из кабинета, чтобы догнать жениха. Это не составило труда, он не очень-то старался далеко уйти. Остановившись, он развернулся к ней, все еще кипя от злости.

— Что ты хотела сказать? — с вызовом бросил он, уперев руки в бока. — Давай быстрее. У меня тоже, знаешь ли, есть дела.

— Что на тебя нашло? — вымученно спросила она. — Может, объяснишь?

— Это я должен объясняться? — взвился Рональд. — С тех пор, как ты здесь, я тебя почти не вижу. Ты торчишь на работе сутками. Я думал, у тебя правда завал, но ты, похоже, отлично проводишь время.

— Рон… — Гермиона развела руками. В чем-то он был прав, она и правда пропадала на службе не только из-за количества работы. Ее так и подмывало прямо сейчас все рассказать ему, но она напомнила себе о Гарри. Его свадьба уже завтра. Не может же она испортить все накануне. Особенно после того, как она уже продержалась целую неделю. — Давай не будем ссориться, — умоляюще попросила она. — Завтра свадьба твоей сестры и нашего лучшего друга. Выясним отношения позже.

— Ладно, — буркнул Рон. — Надеюсь, ты все же найдешь на это немного времени среди своего плотного рабочего графика.

— Что ты делал в Министерстве? — спросила она, желая поскорее перевести тему.

— Заходил к Перси, — ответил Рональд. — Хотел узнать насчет порталов в Аргентину. Решил, было бы неплохо увидеть скачки крылатых коней, о которых он всю неделю мне мозг проедает. Ну, и устроить нам свадебное путешествие. Если, конечно, ты сможешь вырваться с работы, — обиженно добавил он.

Услышав эти слова, Гермиона почувствовала боль в груди, как будто ее сердце проткнули острым ножом. Она поняла, что уже некоторое время не дышит, и сделала жадный глоток воздуха. Что она делает? Она больше не может молчать. Не имеет права. Она была не в силах больше обманывать Рона. Он всегда был бесконечно дорог ей — и сейчас ничуть не меньше, чем прежде. В этот момент она была готова забыть о своих планах сохранить их отношения до свадьбы Гарри. К импу все! Поттер поймет.

— Рон, я должна тебе кое-что сказать, — начала она, тщательно подбирая слова. — Ты знаешь, насколько сильно я дорожу тобой?

— Стал забывать в последнее время, — надувшись, ответил жених.

— Но это так. И я всегда хотела быть рядом с тобой. И ты всегда был рядом и поддерживал меня, — продолжала она, вытирая рукавом набежавшие на глаза слезы. — Но в жизни порой происходят вещи, от нас не зависящие…

— Да я все понимаю… — вставил Рональд.

— Нет, послушай! — оборвала она его. — Кое-что случилось…

— Прохлаждаетесь, Грейнджер? — голос Писгуда огласил коридор, заставив девушку вздрогнуть. Начальник с толстенной книгой под мышкой появился из-за угла и сразу же начал отчитывать ее в своей обычной манере. — Вот, значит, как вы распоряжаетесь рабочим временем. А я, представьте себе, по вашей милости трачу его на оправдания перед руководством, пытаясь объяснить, почему в моем отделе такая плохая раскрываемость.

На этот раз Гермиона не нашлась, что ответить. В горле стоял ком.

— А ты, должно быть, сын Артура? — тепло улыбнувшись, Писгуд протянул Рону руку.

— Да, сэр, — отвечая на рукопожатие, согласился ее жених. — Рональд Уизли, сэр.

— Приятно познакомиться. Заходил к отцу, да? — спросил начальник Гермионы, продолжая проявлять не свойственную ему приветливость.

— Так точно, сэр, — ответил Рон. И Гермиона, знавшая, что это неправда, смерила его возмущенным взглядом. Ну надо же, каков подлиза.

— Молодец! — тепло похвалил его Писгуд. — Мы с Артуром давно знакомы, он всегда с гордостью говорил о своих сыновьях, — заметил он. — Ну что ж, удачного дня.

— И вам, сэр, — отозвался Рональд. — Поговорим дома, — бросил он в сторону невесты, неловко чмокнув ее в щеку. — Всего доброго! — попрощавшись, жених скрылся в коридоре, ведущем к лифтам.

— Я иду работать, — гордо подняв подбородок, произнесла Гермиона, собираясь войти в кабинет, но Писгуд остановил ее.

— Не так быстро. Возьмите вот это, — он водрузил ей на руки тяжеленный талмуд.

— Зачем это? — непонимающе спросила она, читая надпись на корешке книги: «Каминный справочник».

— Затем, мисс Грейнджер, что по вашей вине мне пришлось выслушивать от Филмора жалобы о том, что вы занимаете ненужной работой другой отдел, — сказал Писгуд, поправляя очки. — Так что, это вам, как самому частому автору запросов, подарок от центра сети летучего пороха, — едко подчеркнул он. — Надеюсь, впредь вы будете расследовать лучше, чем писать запросы.

Гермиона, поджав губы, ничего не ответила. Развернувшись, она направилась в кабинет, оставляя начальника в коридоре. Все это было просто унизительно. А ведь отец Рона так хорошо отзывался о Писгуде. Неужели тот не всегда был таким мерзким, и эта семейная трагедия так его надломила? Но ей было уже все равно. Просто хотелось разорвать самодовольного Писгуда на мелкие кусочки.

— Что это? — спросил Ламберт, глядя, как она со злостью бросает книгу на стол.

— Тихо-тихо, Берт. Ты разве не видишь, наш дракон готов полыхнуть пламенем! — пошутил Теодор. — Сразу видно, умасливание жениха требует последующего выброса отрицательной энергии на окружающих.

Гермиона была готова взорваться рыданиями. Она выбежала за Роном, даже не подумав о чувствах Тео. Сколько еще времени она будет причинять боль всем любимым людям?

— Нам пора к Лоэлоту, — выдавила она, начав складывать из ящика в карман разные приспособления. Ей срочно нужно было выйти на воздух.

Нотт пожал плечами. Взяв серый вязаный шарф, он намотал его вокруг шеи.

— Не скучай, Берт! — пожелал он, пожав Холидею руку, после чего вышел за дверь вслед за девушкой.

Промозглый ветер обжигал их лица и рвал полы пальто. Дождавшись, пока Стивен Лоэлот выйдет из дома, они аппарировали по его следам на неизвестную им лондонскую улицу и осторожно шли за ним на некотором отдалении под плащом-невидимкой, изо всех сил стараясь не выдать себя и не наткнуться на редких прохожих-магглов. Гермиона, едва они с Тео покинули Министерство, попыталась объясниться с ним и рассказать причины ее попытки догнать разозленного Рона. Но Нотт не захотел слушать, оборвав ее и заявив, что, поскольку она обещала разорвать отношения с Уизли после свадьбы Поттера, то до этого дня он не станет влезать в их дела. И уж тем более просит избавить его от всяких подробностей. Так она и сделала, больше не возвращаясь к этой теме.

Сегодняшний маршрут Лоэлота был не таким, как на протяжении всей прошлой недели. И это внушало надежду. Подняв воротник, подозреваемый быстрым шагом двигался вперед по маггловскому району, не отвлекаясь на витрины магазинов, словно отлично знал конечную цель своего маршрута. Вскоре он остановился у обычной аптечной лавки и постучал в заднюю дверь. Теодор и Гермиона приблизились, чтобы услышать его разговор с владельцем, но никакого диалога не было. Лоэлот молча юркнул внутрь, так что до их ушей донесся лишь щелчок замка. Гермиона даже не успела увидеть, вынимал ли подозреваемый палочку, чтобы наложить какие-либо чары на маггла, или тот впустил его добровольно, поскольку хорошо знал. Не теряя времени, она вынула из кармана удлинители ушей и запустила их в небольшое приоткрытое окошко, распложенное под потолком аптеки.

— Почему ты приносишь так мало товара? — возмущенный голос принадлежал старому магглу. — Мои покупатели приводят своих знакомых, которые стали уже записываться в очередь на покупку омолаживающего крема. А учитывая, что они готовы заплатить за это целое состояние, мы могли бы продавать его большими партиями и уже давно озолотиться!

У Гермионы перехватило дыхание. Значит Лоэлот действительно был тем, кто не только использовал, но и сбывал запрещенные снадобья. Потеряв точку Ллойда, он перекинулся на маггловские аптеки. Скорее всего, чтобы больше не оставлять следов в волшебном мире.

— Я говорил тебе, нельзя продавать крем партиями! — раздраженно ответил Лоэлот. — Массовые продажи могут привлечь чье-то внимание. Ты продаешь, как я и сказал, не больше двух унций в одни руки?

— Да, — нехотя отозвался маггл. — Но все же я не понима…

— Тебе и не нужно понимать, глупый ты человек! Империо, — прошелестел Стивен Лоэлот. И Гермиона ощутила, как дернулась рука Теодора, сжимающая волшебную палочку. Сбросив плащ-невидимку с их плеч, Тео передал его Гермионе, одновременно направляя оружие на дверь и отворяя ее заклинанием. Дверь тут же поддалась и распахнулась наружу, открывая их взору небольшое подсобное помещение. Лоэлот оказался напротив них, его палочка была направлена на незваных гостей.

— Вы кто такие? — ошеломленно спросил он, готовясь атаковать в любую минуту.

— Отдел правопорядка. Бросай оружие и сдавайся, — безапелляционным тоном велел ему Теодор. Гермиона стояла рядом с ним плечом к плечу с палочкой наперевес. Владелец аптеки, разинув от удивления рот, не двигался с места.

Лоэлот вздохнул и послушно опустил палочку. Но потом, неожиданно толкнув Теодора, рванул к двери. Нотт пошатнулся, но устоял на ногах. Гермиона бросила в преступника Ступефай, но промахнулась.

— Наше фирменное заклинание! — успел крикнуть Тео, прежде чем выбежал вслед за беглецом.

Девушка на секунду замешкалась, подумав, что, наверное, можно заняться стариком позже. Разве обязательно делать это в разгар погони? Но затем поняла, что ее коллега прав, не стоит оставлять маггла в таком состоянии. Вдруг он додумается вызвать полицию, а те — журналистов, и стирать память придется уже не одному ему? Риск нарушения Статута о секретности был слишком велик.

Стерев магглу память и быстро захватив удлинители ушей, она выскользнула на улицу, захлопнув за собой дверь. Но, растерянно оглядевшись по сторонам, поняла, что не знает, в какую сторону бежать. Из разбитого окна одного из магазинов выглянул юноша.

— Эй, вы не видели, кто разбил мне витрину? — обратился он к Гермионе. Но не успела она ответить, как из-за угла показалась пожилая женщина.

— Двое ребят! Я видела, они стреляли друг в друга, кажется, из пистолетов! — закричала она.

— Сохраняйте спокойствие, я из полиции, — ответила девушка испуганным магглам. — Так в какую сторону они побежали?

— Вон туда! — женщина указала в переулок. И Гермиона сорвалась с места, перебирая ногами как можно быстрее. Ее сердце колотилось как сумасшедшее. Ее уже не беспокоила поимка преступника — только бы с Тео ничего не случилось. Она не может его потерять. Только не сейчас, когда они нашли друг друга. Спеша вдоль дороги, она двигалась по следам разбитых витрин и отколотых кирпичей. И, наконец, достигла места схватки. Мужчины дрались в небольшом тупике, которым заканчивался переулок. Пытаясь перевести дыхание, она направила палочку на Лоэлота, но вдруг обнаружила, что ее помощь не требуется. Теодор явно выигрывал, а вот его противник уже совсем выбился из сил. Он пропускал удар за ударом, и вскоре его оружие выпало из руки, скользнув в ладонь Нотта. Финальным аккордом поединка был красный луч, ударивший Лоэлота в грудь. Упав на землю, преступник скорчился от боли. А затем его тело опутали веревки.

— Ах, Тео! — воскликнула Гермиона, на ватных ногах бросившись в объятия юноши, едва только он опустил свою палочку. — Мерлин, как же я испугалась! — она обхватила его обеими руками, прижимая к себе и слушая неровные гулкие удары его сердца.

— Никогда не сомневайся во мне, Гермиона, — не без нотки легкого самодовольства ответил Нотт, гладя ее спину успокаивающими движениями. — И называй меня так всегда, ладно? — подмигнул он.

Надо же, а она и не обратила внимания, что только что впервые назвала его уменьшительным именем. Да, именно так она и будет теперь обращаться к нему всегда.

— Хорошо, — ответила она, смущенно улыбнувшись и позволяя ему оставить на ее губах короткий поцелуй.

— Лоэлот еще нескоро придет в себя. Доставь его в Министерство, а я займусь магглами, — предложил Теодор. Девушка кивнула. Его способности в стирании памяти на порядок превышали ее собственные, так что с таким распределением обязанностей она была абсолютно согласна. Схватив Лоэлота за воротник, она отчетливо представила пункт назначения и аппарировала.

К тому моменту, как допрос арестованного ими преступника завершился, было уже почти десять вечера. Стивен Лоэлот признался в использовании, продаже и изготовлении запрещенных зелий, и даже сам рассказал рецепт, компонентом которого, как Гермиона и ожидала, являлись человеческие волосы. Уставшие и вымотанные, но довольные результатом, они с Теодором вернулись в свой кабинет.

— Мерлин, ну и денек... Я с ног валюсь, — пожаловался Теодор.

— Не могу поверить, что мы сделали это! — воодушевленно ответила девушка, всплеснув руками. Ей льстило, что даже Писгуд оставался на работе все это время. И по завершении всех необходимых процедур был вынужден сдержанно поблагодарить их за успешно проведенную операцию.

— Не терпится рассказать обо всем Ламберту, — с улыбкой поделился Тео. — Кстати, у меня для тебя кое-что есть, — лукаво добавил он. — Отвернись и закрой глаза.

Гермиона широко улыбнулась, но послушно выполнила его просьбу, повернувшись к столу Холидея и прикрыв веки ладонями. За ее спиной раздался негромкий скрип ящика стола. А через мгновение она почувствовала, что Теодор остановился напротив нее, поднеся что-то к ее лицу. Девушка вдохнула цветочный аромат.

— Неужели это амариллис? — произнесла она тоном, которым обычно отвечала выученный назубок урок. Открыв глаза, она увидела нежный красный цветок, упакованный в коробку с прозрачной крышкой.

— Что? — удивился Тео. — Но как ты… — продолжал недоумевать он.

Гермиона засмеялась, и на лице юноши отразилось понимание.

— Это Ламберт меня сдал, не так ли? — спросил он. — Он утром видел, как я принес цветок.

— А ты думал, я легилимент? — продолжала хохотать девушка. Взяв цветок из его рук, она бережно положила его на свой стол.

— Вот ведь подлец! — возмутился Теодор. — Сюрприз испортил.

— Ну что ты, — нежно прикоснувшись ладонью к щеке Тео, успокоила его Гермиона. — У тебя будет еще миллион возможностей удивить меня.

— Ты права, — накрыв ее руку своей ладонью, Тео прикрыл глаза, наслаждаясь этой лаской.

— Кстати, должна отметить, твои дуэльные навыки возросли, — похвалила Гермиона.

— Еще бы, — довольно отозвался Нотт. — Не зря мы с Блейзом каждый вечер тратим на трехчасовые тренировки. Лоэлот ускользнул от меня в прошлый раз. Но сегодня я исправил эту ошибку.

— Я поражена, — улыбнулась Гермиона. Стоило согласиться, что Забини все же был отличным другом. Благодаря его усилиям Тео стал сильнее.

— Подожди-ка… — думая о прошлой дуэли Теодора с преступником и сегодняшней, она вдруг поняла, что здесь было что-то не так. — В прошлый раз твой противник был одного роста с тобой. Но Лоэлот почти на целую голову тебя ниже… — похолодев, произнесла она.

— Да? — Теодор на секунду задумался, а затем отмахнулся: — Брось, Гермиона. Он же во всем признался. Должно быть, в ту ночь он был под оборотным зельем.

— Если так, то мы должны точно в этом убедиться, — ответила она. — Надо допросить его снова. Вдруг он кого-то прикрывает?

— Ну, сейчас его уже везут в Азкабан, — зевнув, ответил Тео, потянувшись к своему теплому шарфу. — В понедельник запросим разрешение и сходим. А сейчас пойдем домой. Тебе завтра вставать рано. Свадьба Поттера, помнишь? А я, наверное, просплю весь день.

— Ладно, — согласилась девушка. Одевшись, она спрятала подарок Теодора в сумку и уже собиралась взяться за ручку двери, чтобы выйти — но дверь распахнулась раньше, и Гермиона почти столкнулась в дверях с Писгудом. Ей бросилось в глаза, что начальник очень бледен.

— Лоэлот только что пытался сбежать во время перевозки в Азкабан, — сообщил он, сразу переходя к главному.

— Но его ведь поймали? — спросила ошарашенная новостью Гермиона.

— Он мертв, — ответил Писгуд.

— Джинни, ты такая красивая! — воскликнула Гермиона. Она только что вошла в комнату, где подруга готовилась к церемонии, и впервые увидела ее в свадебном платье. Конечно, пару раз она присутствовала на примерке, но увидеть невесту в полностью готовом наряде — это совсем другое дело. Белое платье длиной до пола с открытыми плечами, сшитое из тонкой ткани, свободно облегало фигуру и превосходно сидело на ней. Высокий пояс под грудью подчеркивал достоинства, а вырез-лодочка не открывал ничего лишнего, создавая невинный образ. Рыжие волосы младшей Уизли были заколоты наверху и падали на плечи волнами.

— Я никогда не видела невесты кгасивее, — прокомментировала Флер, поправляя невесомую вуаль, которую она пыталась закрепить на волосах Джинни, в то время как стоящая рядом Анджелина с волшебной палочкой в руках колдовала над локонами невесты.

— Ты разве не смотрелась в зеркало в день своей свадьбы? — пожурила свою родственницу будущая миссис Поттер. И Гермиона, почувствовав, что пара слезинок скатилась из ее глаз, тут же поспешила утереть их тыльной стороной ладони. Заметив это, Джинни тоже зашмыгала носом.

— А ну, прекратите снова разводить сырость! Я пять минут назад уже подправляла ее макияж, — шутя, упрекнула их Джонсон. — Гермиона, лучше помоги Флер с фатой.

— Одну минуту, — Гермиона протянула Джинни сверток. — Это предсвадебный подарок, — утерев очередную непрошеную слезинку, пояснила она.

— Предсвадебный? — удивилась невеста. — Впервые о таком слышу.

Джинни развернула бумагу и обнаружила там несколько маленьких фиалок, сшитых из нежного шелка.

— О! — воскликнула она. — Это же те самые цветы из «Твилфитт и Таттинг»! Не стоило, Гермиона! — она протянула руки, чтобы обнять подругу, и та с радостью ответила на объятие, аккуратно прижав Джинни к себе, чтобы не помять ее платье.

— Стоило, — ответила Гермиона, обойдя невесту с другой стороны и доставая волшебную палочку, чтобы помочь Флер с закреплением фаты. — Тебе ведь нужно что-то голубое, — улыбнулась она.

— Зачем? — непонимающе спросила Анджелина. И остальные удивленно уставились на Гермиону.

— Это традиция. Очень старая. Но маггловская, конечно, — пояснила девушка. — У каждой невесты на свадьбе должно быть что-то старое, что-то новое, что-то, взятое взаймы, и что-то голубое. Я подумала, почему бы тебе не поддержать эту традицию?

Гермиона знала, что волшебный мир всегда был и будет для Гарри первым по важности. Но все же друг вырос в семье магглов, и его мама была магглорожденной волшебницей, а значит, и у нее на свадьбе было что-то старое, что-то новое, что-то, взятое взаймы, и что-то голубое. И ему будет приятно, если он увидит, что Джинни уважительно относится к его прошлому.

— Я с радостью поддержу эту традицию, — с улыбкой ответила Джинни, прикладывая фиалки к платью и глядя на себя в большое, в полный рост, зеркало. — Поможешь? — спросила она, обращаясь к Гермионе. И та направила палочку, заставляя цветы прикрепиться к платью.

— Что-то старое символизирует связь невесты с ее родительским домом, новое — начало нового жизненного этапа, — начала рассказывать Гермиона, вновь дотронувшись до фиалок палочкой, чтобы заставить их еле заметно колыхаться, словно от легкого дуновения ветерка. — Взятое взаймы обозначает друзей и близких невесты, связь с которыми не разорвется и после замужества, — продолжала она, отходя на шаг назад, чтобы полюбоваться результатом. — А голубое… это цвет чистоты, преданности и верности, — закончив говорить, она сглотнула. В горле стоял ком, но Гермиона усилием воли сдержала просящиеся на глаза слезы.

Все девушки с удовлетворением посмотрели на результат, отмечая, что теперь платье действительно стало идеальным.

— Так тебе нужно что-то, взятое взаймы! — нарушив возникшую паузу, опомнилась Флер. — Вот, возьми мои сегги с гогным хгусталем. Мне их подагила бабушка на восемнадцатилетие. Я надену дгугие, — она протянула Джинни украшение, которое та с благодарностью приняла.

— Нового в твоем наряде достаточно, а что касается старого… — Анджелина достала из сумочки мешочек. Развязав завязки на нем, Джонсон извлекла невзрачного вида колечко, которое опустила на ладонь Джинни. — Джордж просил передать тебе это. Он хотел бы, чтобы оно было у тебя сегодня.

— Это кусачее кольцо Фреда, — со слезами на глазах объяснила Джинни. — Он всем рассказывал, что это был первый предмет для их экспериментов с приколами. Оно давно не кусается. Он всегда носил его в память о том, как все начиналось…

Девушки замолчали, а Гермиона тяжело вздохнула. Она понимала, почему брат Джинни дал ей это кольцо — так частичка Фреда будет с ней на ее свадьбе.

Джинни надела кольцо на палец, но оказалось, что оно велико ей. И Анджелина с помощью заклинания помогла подогнать его под нужный размер.

— Спасибо, девочки! — произнесла Джинни дрожащим голосом и подошла, чтобы обнять каждую.

— Ну все, подпгавляй макияж, Анджелина, — сказала Флер.

Когда в комнату вошли Молли и Артур, подруги удалились, оставляя Джинни наедине с родителями, и спустились вниз, где все уже было приготовлено к церемонии. Они находились в новом, построенном Гарри в Годриковой впадине, доме. Именно в нем было решено отпраздновать свадьбу молодых. Хотя на этом месте погибли родители Гарри, не стоило забывать, что именно здесь Джеймс и Лили поженились, прожили пусть и недолгую, но счастливую, полную любви жизнь, и растили маленького сына.

Гермиона оглядела просторную гостиную, под потолком которой летали белые и кремовые шары. Окна были распахнуты, прозрачные гардины развевались на ветру. Вдоль прохода между рядами стульев были расставлены вазы с живыми лилиями, аромат которых наполнял весь дом. Эти же цветы украшали и арку в конце прохода. Именно там и состоится свадебный обряд, когда в назначенное время гости займут свои места. Флер, увидев своего мужа, сидящего с дочерью на руках, подошла к нему, а Анджелина присоединилась к Джорджу у стола с напитками, накрытого в холле. Гермиона направилась к Гарри и Рону. Она сразу же заметила их возле свадебной арки. В руках у них были наполовину пустые стаканы с огневиски.

— Уже отмечаете? — с шутливым упреком в голосе спросила девушка.

— А ты как думаешь, Гермиона? — лукаво отозвался Рон. — У Гарри сегодня важный день, вот нервы и расшатались, нужно немного крепости добавить.

Услышав это, Поттер рассмеялся, хлопнув друга по плечу. Само собой, все трое знали, что Гарри не пасовал и в более серьезных, а порой и страшных ситуациях. Так с чего ему волноваться на своей свадьбе?

— Выпьешь с нами? — спросил Гарри, доставая из-за вазы с цветами початую бутылку. В другое время Гермиона отказалась бы. Но именно сейчас ей захотелось присоединиться к ним, чтобы вновь почувствовать, что они трое неразделимы, как раньше. Она кивнула, и Рональд тут же невесть откуда достал третий бокал.

— За тебя и Джинни, — произнесла тост девушка, делая обжигающий глоток. Друзья тоже пригубили свои напитки. — Я очень рада за вас! — добавила она. Она хотела сказать еще очень многое — что она желает им долгих счастливых лет, и что они самая гармоничная пара из всех, что она когда-либо видела, и что такие отношения большая редкость. Но ее сердце сковал страх, что Гарри в ответ может сказать то же и об их с Роном паре. А лгать лучшему другу она не могла. Он и без того всегда был слишком проницательным человеком. Поэтому она предпочла на этом остановиться.

— Спасибо, — тепло ответил Гарри. — Вы мои лучшие друзья. Как бы сложилась моя жизнь, если бы не ваша поддержка?

— Подружился бы с Шеймусом. С его пироманией у тебя никогда не было бы проблем с бровями, — криво усмехнувшись, вставил Рон. — Впрочем, как и самих бровей.

Все трое снова расхохотались. Гермиона любила такие моменты, когда они трое были вместе. Она часто скучала по школьным временам. Да, иногда им было тяжело, но они всегда стояли друг за друга горой. И ей больно было думать о том, что теперь, когда она разорвет отношения с Роном, их тройка расколется. И, возможно, навсегда.

— Ты отлично выглядишь, Гермиона, — улыбнулся Гарри. Для подружек невесты Джинни выбрала кораллового цвета платья. Этот цвет подходил всем трем девушкам, выгодно оттеняя шоколадную кожу Анджелины, подчеркивая неповторимую красоту Флер и создавая яркий образ Гермионы. Только у последней в волосах был заколот нежный красный амариллис.

— Спасибо, — поблагодарила она, немного смутившись неожиданным комплиментом.

— Я уже говорил ей это утром, — с удовлетворением глядя на свою девушку, отметил Рон. — Повторяешься, приятель, — усмехнулся он.

— В таких вещах лучше повториться, чем ничего не сказать, — парировал Гарри.

— Гарри Поттер! — произнес знакомый голос. К ним навстречу по проходу шел их однокурсник Дин Томас. А с ним Невилл, Ханна, Шеймус, Парвати и Падма. Все они торопились обменяться с давним другом парой слов перед его бракосочетанием. И Рону с Гермионой ничего не оставалось, как уступить им место возле Гарри.

Оставшиеся до начала церемонии минуты пролетели очень быстро, так что Гермиона не успела оглянуться, как обнаружила себя возле свадебной арки между Флер и Анджелиной. По другую сторону от алтаря рядом с Гарри стояли Рон, Билл и Джордж. Гости ожидали начала знаменательного события на своих местах. Никаких репортеров и министерских чинов не было. Гарри и Джинни решили ограничиться только родственниками и самыми близкими друзьями. В первом ряду сидела Молли, рядом с ней Чарли, держащий на руках Виктуар, и Перси, а также многочисленные родственники семьи Уизли и Минерва МакГонаголл, которую было очень непривычно видеть в бледно-голубом платье и шляпке в тон. Остальные ряды занимали однокурсники и друзья жениха и невесты. Для Хагрида был выделен специальный стул в последнем ряду, с краю. Также в одном из последних рядов девушка увидела крупного молодого человека, незнакомого ей, одетого не в парадную мантию, как большинство приглашенных мужчин, а в костюм и белую рубашку — похоже, он не принадлежал к миру волшебников. Многие гости с любопытством разглядывали его, и было заметно, что он чувствует себя крайне неуютно. Но, когда заиграл свадебный марш, все взгляды устремились ко входу в гостиную, откуда должна была появиться невеста. Двери распахнулись, и в комнату вошли трое волшебников с музыкальными инструментами. Один из них играл на флейте, а двое других — на скрипках. Не прерывая исполнение свадебной мелодии, они прошли к одному из окон, возле которого остановились, продолжая играть. Следующим вошел мальчик лет четырех, в руках он нес корзинку с лепестками цветов, которые разбрасывал перед собой. Дойдя до конца прохода, он сел на стул во втором ряду рядом с немолодой женщиной, которая, как услышала Гермиона, похвалила его. Это была Андромеда Тонкс. «Мерлин, да ведь этот мальчик — маленький Тедди, как он вырос!» — изумилась Гермиона. Наконец, на пороге появилась Джинни, и по рядам гостей пронесся дружный вздох. Невеста медленно шла под руку со своим отцом. Все взгляды были прикованы к ней одной, но она смотрела только на Гарри, на лице которого играла широкая улыбка. Гермиона отметила про себя, что флейта успешно перекрывает громкие всхлипы Молли Уизли.

Отец невесты, передав дочь будущему зятю, занял свое место рядом с женой. И перед алтарем появился низкорослый волшебник с палочкой в руках. Гермиона вспомнила, что видела его на свадьбе четы МакМилланов, и порадовалась, что они с Роном для своей свадьбы пригласили другого заклинателя браков (но Гарри и Джинни об этом знать не обязательно). И в ту же секунду осеклась, вспомнив, что никакой ее свадьбы с Роном не будет, ведь она завтра же собирается поговорить с ним. Настроение тут же испортилось, и на сердце стало тяжело.

— Дамы и господа, — волшебник начал обряд венчания, произнося давно заученные фразы. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать соединение двух любящих сердец. Гарри Джеймс Поттер, берешь ли ты в жены… — монотонно выговаривал он привычные слова.

Гермиона заметила, что Рон неотрывно смотрит на нее, растянув губы в улыбке, как бы говоря: «мы следующие». Девушка сдержанно улыбнулась ему, а затем уставилась на букет цветов, который держала в руках. Глаза вновь наполнились слезами. К счастью, это можно было списать на то, что ее, как и всех тут, переполняли эмоции из-за свадьбы Гарри и Джинни. «Ничего, — сказала себе Гермиона, — я справлюсь. Просто нужно сегодня продержаться». И, чтобы развеять грустные мысли, она попыталась представить свою свадьбу с Теодором Ноттом. Перед ее глазами предстал берег моря, закат, теплый песок, зажженные факелы, воткнутые прямо в землю, и серые глаза Тео, с любовью смотрящие прямо на нее, как в тот самый день в его особняке, когда он украл ее поцелуй. Именно так и говорят о том, что берут, не спросив разрешения. Вспомнив тот взгляд, она поняла, что Забини и Гойл правы — он действительно любил ее. С такими мыслями ей было немного легче пережить этот день. Как бы она хотела, чтобы он сейчас был рядом...

— …тогда я объявляю вас мужем и женой, пока смерть не разлучит вас… — волшебник махнул палочкой, осыпая новобрачных золотыми звездами, которые растворились, упав к их ногам. — Можете поцеловать невесту, — произнес он.

И Гарри неожиданно для всех подхватил Джинни на руки. Целуя свою жену, он закружил ее, а Джордж и Билл тут же открыли пару бутылок с игристым вином, поливая им и новобрачных, и гостей. Что, впрочем, было не страшно, ведь есть же очищающие заклинания.

После церемонии всех гостей пригласили в соседнюю комнату, где были накрыты столы с угощением, организована сцена, на которой все те же музыканты исполняли песни на заказ. Незнакомый Гермионе крупный молодой человек оказался кузеном Гарри. Кто бы мог подумать, что он придет на его свадьбу?

— А вот наше с Гермионой бракосочетание будет приходить в Дырявом котле, — сказал Рон, едва они сели за стол. Девушка намеренно пропустила его слова мимо ушей. Сидящие рядом однокурсники, жуя, внимательно слушали. Двоюродный брат Гарри сидел с пустыми тарелками, не решаясь притронуться ни к одному из блюд.

— Еду мы тоже собираемся заказать прямо там. Колбаски там готовят отменные, — не унимался Рон, как будто кому-то были интересны эти подробности. Гермиона начала раздражаться. Она никогда бы не включила в меню своей свадьбы колбаски. С чего ее жених вообще это взял? Он даже не спросил ее мнения по этому поводу.

— По этому рецепту колбаски готовят уже несколько поколений, — вставил Невилл, поддерживая тему дурацких колбасных изделий. — Мы с Ханной сами недавно узнали об этом, — добавил он.

— Думаю, что друзья жениха обязательно будут танцевать ковбойский танец, — продолжал Рональд. — Я бы на это посмотрел.

— Рон, — Гермиона тронула его за плечо. — Не стоит об этом.

— Ага, — отозвался он, наполняя свой бокал вином.

— Так это будет свадьба в стиле кантри? — поинтересовалась Падма, переглянувшись с сидящей рядом сестрой, в глазах которой также горело любопытство.

— Почему бы и нет? — оживился Рон.

— Тогда можно будет украсить свадебную арку полевыми цветами, — предложила Парвати.

— А гостям предложим надеть ковбойские шляпы, сапоги со шпорами и кожаные пояса, — добавил Рон.

— Рон, перестань! — не выдержала Гермиона. — Мы сейчас на свадьбе Гарри и Джинни, и подробности нашей свадьбы никому не интересны! — вспылив, отчеканила она. За столом воцарилось молчание. Однокурсники с удивлением посмотрели на нее, после чего молча продолжили есть.

— Дадли, ты можешь положить себе что-нибудь. Вся еда на столах вполне съедобна, — наконец прервал паузу голос Джинни. Гермиона подняла глаза на молодоженов, сидящих недалеко от них, и заметила взгляд Гарри, в котором читался упрек.

— Какая муха тебя укусила? — обиженно спросил Рон, когда внимание гостей переключилось на другую тему.

— Ты никогда меня не слышишь, — ответила девушка, прекрасно понимая, что проблема не только в этом. Она не могла слышать разговоров об их свадьбе, о планах, которые он строил. — Давай поговорим потом, — предложила она.

— Когда? — спросил ее жених. — Завтра мы с Джорджем снова едем в Нью-Йорк, и вернемся только после Хэллоуина.

— Что? — Гермиона занервничала. — Но ты не говорил мне…

— У меня не было такой возможности. Вчера ты пришла домой ночью, — сердито добавил он, после чего отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Девушка была раздавлена. Все ее планы о том, чтобы завтра поставить все точки над «i», рушились на глазах.

Чтобы избежать дальнейших разговоров с Роном или его родителями, сразу же после основной части банкета с поздравлениями и тостами Гермиона решила не вылезать с танцплощадки. Под конец ноги у нее так устали, что ей даже пришлось снять туфли. Но и это ее не остановило. И уже в конце вечера, когда Гарри, Рон и другие мужчины удалились в курительную комнату (хотя ни Гарри, ни Рон не курили сигар, они не могли не поддержать компанию) для мужских разговоров, а Молли, Артур и Джинни были увлечены рассказом Флер и Билла о первом посещении их внучкой заповедника сниджетов, Гермиона позволила себе присесть. Налив бокал вина, она сделала глоток и ненадолго прикрыла веки, наслаждаясь покоем и тихой музыкой.

— Ты замечательно танцевала, дорогая, — услышала девушка обращенный к ней женский голос. Обернувшись, Гермиона увидела Андромеду Тонкс, сидящую за соседним столиком. Малыш Тедди продолжал танцевать, и его бабушка со своего места приглядывала за ним, а значит, видела и всех остальных танцующих.

— Спасибо, — скромно ответила Гермиона. — Я очень рада вас видеть. Тедди так похож на своих родителей, — с печальной улыбкой заметила она.

— Благодарю, милая. Я смотрю на него и вспоминаю их обоих каждый день, — ответила миссис Тонкс. — Несмотря на то, что их жизни так рано оборвались, я счастлива, что они успели найти друг друга и преодолели все препятствия, стоящие на пути к их браку.

— Да уж… Почему всегда есть препятствия? — погрустнев, спросила Гермиона, вовсе не ожидая ответа на этот риторический вопрос. Любовь профессора Люпина и Нимфадоры Тонкс была хоть и недолгой, но настоящей. А вот чувства Гермионы к Рону не прошли проверку временем.

— Тебя что-то беспокоит? — участливо спросила женщина.

Гермионе очень давно хотелось поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Но у нее не было такой возможности. Пока что она не могла довериться никому, кроме Тео. Даже лучшему другу она боялась сказать о том, что с ней происходит. Поднявшись, она подошла к столику, за которым расположилась миссис Тонкс, и присела на соседний стул.

— Что делать, если общество осуждает твой выбор? — тихо спросила она, предвидя, что именно это и случится, когда все узнают о причине отмены ее свадьбы с Роном.

— Жить дальше, моя дорогая, — с пылом ответила мать Нимфадоры. — Это ведь твоя жизнь. И она у тебя одна. И решая, с кем ее провести, ты должна слушать только свое сердце. Оно не обманет.

Гермиона вздохнула, опустив взгляд в пол. Как же ей пережить все это? Ей будет тяжело разрывать отношения со многими близкими ей людьми, которые наверняка осудят ее.

— Знаешь, когда я была в твоем возрасте, мне тоже пришлось сделать непростой выбор, — продолжала Андромеда Тонкс. — Ведь я была представительницей древнего чистокровного рода, а вышла замуж за магглорожденного волшебника.

«А ведь и правда», — вспомнила девушка. Эдвард Тонкс родился в семье обычных людей без каких бы то ни было способностей, точно так же, как и она сама. И женился на слизеринке.

— Вам, наверное, нелегко пришлось, — Гермиона и сама не знала, что хотела услышать в ответ. Может быть, она надеялась, что ей станет легче? Ведь сидевшая перед ней женщина точно смогла бы понять ее чувства.

— Еще как, — подтвердила Андромеда. — Но мы справились и прожили жизнь вместе. Если бы не война…

— Гермиона! — на ее стул облокотился Гарри. — Рон пригласил Джинни на танец, думаю, и нам с тобой надо последовать их примеру, — он улыбался, совсем как мальчишка, каким она помнила его со школьных лет. — Миссис Тонкс, — поприветствовал он Андромеду. — Надеюсь, вы хорошо проводите время? Может быть, вам принести еще вина?

— Нет, что ты, — ответила та. — У меня есть все, что нужно. Отличная свадьба! — Она подняла бокал и пригубила вино. — Отдыхайте, дети.

Поднявшись, Гермиона ласково положила ладонь на ее плечо, выражая благодарность за советы. И миссис Тонкс в ответ накрыла ее руку своей, коротко сжав.

Гермиона проследовала за Гарри на площадку для танцев, где несколько пар двигались в такт медленной музыке. Она положила руки на его плечи и встретила его взгляд.

— Не могу поверить, что твой кузен добрался сюда, — усмехнулась она. Девушка была знакома с Дадли только по рассказам самого Гарри, а также Рона и близнецов, которые успели встретиться с ним однажды. И среди услышанного не было ничего, что характеризовало бы его как мало-мальски сообразительного парня.

— Я сам от него такого не ожидал, — ответил Гарри. — Но я не об этом хотел поговорить.

— Что-то случилось? — спросила девушка.

— У меня — нет. А вот с тобой что? Ты обижаешь Рона, — покачав головой, поинтересовался Гарри.

— Кое-что происходит, — нехотя призналась Гермиона. — Но я не хочу сейчас об этом говорить.

Друга не нужно было просить дважды. Он замолчал, и дальше они просто молча танцевали. Пока Дадли не привлек их внимание, махнув Гарри рукой, пытаясь позвать его.

Покинув зону танцев, они подошли к Дадли, и друг представил ему Гермиону. Кузен сдержанно кивнул.

— Мне пора, — пробурчал он. — Все было очень интересно.

— Хорошо, — ответил Гарри. — Перенести тебя домой? — любезно спросил он.

— Нет! — решительно отрезал Дадли, поднимая руки в протестующем жесте. — Я на автобусе.

— Как скажешь, Дад, — Поттер хлопнул кузена по плечу. — Спасибо, что пришел, брат. Я ценю это.

Гермиона улыбнулась. У Гарри было не так много родственников, и она отлично могла понять, почему он был рад своему кузену и давно простил ему все детские обиды.

— Да не за что. Жаль, что родители не смогли… — пожав плечами, добавил он.

— Ничего, — сдержанно ответил Гарри.

«Да уж, не все люди могут преодолеть барьер, разделяющий обычных людей и волшебников», — подумала девушка. Как и не все волшебники понимают, что маггловский мир и мир волшебства связаны между собой.

Расставшись с Дадли у крыльца, они вернулись к гостям, обнаружив, что их уже собирались искать.

— Пора бросать букет невесты! — объявила Анджелина, приглашая всех незамужних девушек попытать счастья. Гермиона собиралась улизнуть, но Флер сердито посмотрела на нее, и ей ничего не оставалось делать, кроме как присоединиться к остальным жаждущим получить желанный букет. Повернувшись к толпе девушек спиной, Джинни бросила цветы. Гермиона, словно в замедленной съемке, наблюдала, как букет плыл по воздуху, однократно перевернувшись под потолком, а затем полетел прямо в ее сторону. Она собиралась отойти, но столкнулась плечами с Ханной Эббот, стоящей рядом, так что цветы, выбравшие ее своей целью, в тот же миг оказались у нее в руках. Публика радостно зааплодировала, а Гермиона ощутила, как ее щеки непреодолимо краснеют. Отойдя к столу, она села, положив букет на стол перед собой и подняв свой бокал. И ведь надо же было умудриться поймать его!

— Теперь очередь парней! — кричал Джордж. — Поттер, будь добр, сними подвязку с ножки нашей сестры. Не нам же это делать, — усмехнулся он. И вскоре Гарри, ловко справившись с этой задачей, уже держал в руках маленькую ленточку.

— Бросай мне! — кричал стоящий позади всех Дин, размахивая руками. У него, по мнению Гермионы, было больше всего шансов на успех, ведь он был самым высоким, да к тому же являлся обладателем длинных рук.

— Мне бросай! — шутя толкнув своего лучшего друга, обратил на себя внимание Шеймус.

В центре стояли Рон и Джордж, засучившие рукава.

— Усложним задачу, — Билл велел Гарри отвернуться, а затем сам изменил порядок в строю охотников за свадебной подвязкой. Теперь Рональд был последним слева, а Джордж позади всех, рядом с Дином. Гермиона обрадовалась этому. Ведь Гарри был правшой, а значит, если станет кидать подвязку через плечо, то точно не угодит влево.

— Считаем до трех! — скомандовал Билл. — Один, два, три…

Подвязка была брошена. Гости радостно кричали, хлопая в ладоши и следя за движением маленького, белевшего в воздухе кусочка ткани. В конце концов она упала прямо в руки одного из парней. Гермиона не могла поверить своим глазам — обладателем трофея стал Рон.

«Все это глупые приметы», — сказала она себе, одним глотком осушив бокал вина.

— Что это с вами? Да на вас лица нет! — спросил обеспокоенный Ламберт, едва Гермиона и Теодор вошли в офис. Он поднялся из-за стола, задев локтем и уронив на пол несколько листов пергамента, но даже не заметив этого. — И почему вы так долго? Писгуд уже два раза заходил, отчитывал меня одного за то, что мы работаем, как улитки.

Теодор, ничего не ответив, равнодушно опустился на ближайший стул. Гермиона взмахнула палочкой, завешивая шторы на окне. Уж слишком яркое солнце служба магического хозяйства демонстрировала сегодня. Оно — впрочем, как и всегда — не соответствовало реальной погоде, а сейчас к тому же совсем не отвечало настроению девушки.

— Завари-ка чаю, Берт, — попросила она. — Ужасно хочется выпить чего-нибудь горячего.

— Так, может, по рюмочке… — начал было Холидей, но, увидев красноречивое выражение лица Нотта, осекся. — Чаю, конечно. Секундочку… Ромашка или кардамон?

— Кардамон, пожалуйста, — ответила Гермиона, наблюдая, как коллега колдует над заварным чайником.

— Что нашли у Лоэлота? — поинтересовался Ламберт, левитируя на стол три дымящихся чашки. Сегодня утром Гермиона и Теодор получили разрешение на обыск дома Стивена Лоэлота. Во-первых, необходимо было найти остатки зелья, чтобы изготовить противоядия для еще не вылеченных пострадавших магглов, а во-вторых — удостовериться в том, что не было других жертв. Холидею не терпелось узнать о результатах.

— Нашли, Берт. Только не все, что хотели, — покачав головой, упавшим голосом произнесла Гермиона. — За два часа мы все вверх дном перевернули, но так и не отыскали его лабораторию. Ничего, кроме самих препаратов, — она сделала маленький глоток, наслаждаясь горячим напитком.

Теодор тоже взял свою чашку. Осторожно пробуя чай, он перевел взгляд на шкаф, задумчиво созерцая стоящие на полках книги. Ламберт мог бы подумать, что Тео огорчен из-за того, что их утренние усилия пропали зря. Но Гермиона знала истинную причину его настроения — он дулся на нее. Ей пришлось сказать ему, что запланированный разговор с Роном снова не состоялся. Она нарушила свое обещание. С тех пор Тео и вел себя так, как будто проглотил язык — хотя и сказал, что понимает ситуацию. Гермиона объясняла себе его поведение тем, что он просто был расстроен, и ему нужно немного времени, чтобы смириться с таким положением вещей. В конце концов, ее позиция в этой ситуации была куда хуже. Сегодня утром ее жених снова улетел в Америку, и она даже не пошла провожать его, сославшись на срочную работу. На самом деле она боялась, что не выдержит и обязательно скажет что-нибудь лишнее. А перед дорогой такие новости сообщать никак нельзя. Хотя, когда Рональд, уходя из квартиры, наклонился к ней, чтобы поцеловать, а она повернулась к нему щекой, он, должно быть, что-то заподозрил. Или решил, что она до сих пор обижена из-за их ссоры на свадьбе Гарри и Джинни.

— Значит, его лаборатория находится где-то в другом месте? — предположил Холидей.

— Или это и вовсе не его лаборатория, — озвучила свою версию Гермиона.

— Нет, постой-ка, — Холидей взъерошил волосы на затылке. — У нас же есть признание Лоэлота, и дело закрыто. Что значит — не его лаборатория?

— Да… — подтвердила девушка. — Но что-то не сходится, Берт, — добавила она.

— Может, не стоит тогда на этом зацикливаться? — продолжал младший научный сотрудник. — Я сегодня же отнесу новые образцы на анализ. И скоро будут готовы последние противоядия. Вернете остальным магглам прежний облик. Получите премии за раскрытое дело. Возьметесь за следующее, и будет не до прошлых нестыковок.

— Это без меня, — наконец, вставил слово Теодор. — На этой неделе подходит к концу мой испытательный срок. Вот увидите, Писгуд позаботится о том, чтобы меня выкинули из Министерства.

— Не говори так! — воскликнула Гермиона. — Мы ему не позволим!

Теодор в ответ лишь горько усмехнулся. Берт выглядел растерянным.

— Он наш руководитель, — развел руками младший научный сотрудник. — Как же мы найдем на него управу?

— Есть у меня один план. Хотя он и не включает в себя какое-либо разоблачение Писгуда, — поделилась Гермиона. — Наоборот, я хочу помочь ему, чтобы изменить его мнение о детях бывших Упивающихся. Тогда, будьте уверены, он прекратит свои необоснованные нападки…

— Ну так давайте сделаем это! — обрадовался Холидей. — Что же мы сидим сложа руки? Как мы можем помочь ему?

Увидев его энтузиазм, Теодор грустно улыбнулся:

— Жаль тебя разочаровывать, но у нас и в этом вопросе тупик, — объяснил он.

— Ну, не тупик, а просто небольшая загвоздка, — возразила Гермиона. — Мы пытаемся выяснить, что произошло на финале Чемпионата мира по квиддичу в девяносто четвертом году, когда Писгуд там работал, и в результате был, как мы думаем, незаслуженно наказан за чужие ошибки. Но я ума не приложу, где дальше искать информацию. Я уже и архив Министерства изучила, и подшивки волшебных газет… — она вынула из сумки видавший виды лист пергамента, выглядящий так, как будто его много раз читали и держали в руках. — Достала только список всех стирателей, входивших в дежурившую тогда группу… в нем есть несколько человек, позднее обвиненных в пособничестве Темному Лорду. Я даже взяла их дела в архиве и просмотрела. Но кто из них может быть причастен…

— Дай глянуть, — Ламберт взял бумагу из рук девушки. — Ой, с каких это пор драконозаводчиков берут в стиратели? Ну и дела! — воскликнул он.

— В каком это смысле — драконозаводчиков? — удивилась Гермиона. И Теодор, сидящий рядом, тоже наклонился к списку, который коллега держал в руках.

— Ну, вот же он, «С. Бист». Это ведь Сэйбл Бист? Он работает с драконами, — пояснил Берт. — Я когда-то очень интересовался этой темой. Знаю всех драконозаводчиков по именам. Хотел даже завести себе дракона. Но вы знаете, сколько галлеонов в год стоит его содержание в специальном питомнике? Лучше вам не знать! — драматичным тоном протянул Холидей.

— Нет, в этом списке значится Сайлас Бист, стиратель, — сказала Гермиона, внимательно вглядываясь в написанные своей рукой строчки.

— И он Упивающийся, — кивнул Теодор. — Он сидит в Азкабане.

— Может быть, Сэйбл Бист — его родственник? — предположил Ламберт.

— Никаких сомнений, что так и есть, — заверил Нотт. — Бист — чистокровная фамилия. Однофамильцев быть не может.

— Сейчас выясним, — повернувшись к столу, Гермиона вынула из ящика три папки. После чего, убрав назад две ненужные и вновь развернувшись к коллегам, положила оставшуюся папку к себе на колени. Теодор и Ламберт, сидевшие с обеих сторон, придвинулись ближе, читая страницы, перелистываемые пальцами Гермионы. Наконец все трое ахнули. В деле Сайласа Биста значилось, что у него есть семья, состоящая из жены и сына. Последнего звали Сэйбл Бист.

Прочитав это, Гермиона даже встала со своего места и принялась ходить по комнате, задумчиво приложив пальцы к подбородку.

— Драконья оспа и драконозаводчик… — подытожил Нотт, рассматривая колдографию Бистов. — Как бы нам найти этого специалиста по драконам? — добавил он, а затем посмотрел на девушку: — Что ты делаешь, Гермиона? — спросил он, видя, что она уже взяла кусочек пергамента и водит по нему пером.

— Пишу письмо, — ответила она.

— Кому? — спросил Ламберт, который, судя по всему, уже давно потерял нить беседы.

— Брату Рона, Чарли. Он приезжал на свадьбу Джинни и Гарри и пока еще не уехал. Нам нужно в совятню, идем скорее!

Без лишних вопросов Теодор взял свои вещи и накинул пальто. Попрощавшись с Холидеем и пообещав, что после все ему подробно расскажут, они покинули кабинет.

В обеденное время в «Дырявом котле» яблоку негде было упасть. Многие волшебники приходили сюда в свой рабочий перерыв, чтобы перекусить. Столики стояли так плотно, что посетители могли без проблем пожать друг другу руку или передать соль. За стойку бара набилось с десяток гоблинов. Гермиона и Теодор остановились на пороге и некоторое время пристально разглядывали зал, пытаясь отыскать там Чарли. Тео не знал брата Рона в лицо. Но рыжие волосы парня привлекали к себе внимание, так что оба они быстро и без труда заметили его. Среди однообразия темных мантий и шляп голова старшего Уизли выглядела ярким пятном.

Пробираясь между людскими спинами, они наконец достигли столика, за которым брат Рона в одиночестве коротал время, дожидаясь их. Отодвинув стул, девушка села. Коллега последовал ее примеру, опустившись рядом. Чарли медленно крутил в руках наполовину пустую пивную кружку, от которой исходил терпкий запах эля. Он пристально и с интересом рассматривал спутника Гермионы. Тео, в свою очередь, тоже смотрел на него, не отводя прямого взгляда.

— Это Теодор Нотт, мой напарник, — представила его девушка. — А это Чарльз Уизли.

— Рад познакомиться.

— Взаимно, — сквозь зубы процедили оба. И Гермиона решила, что лучше перейти сразу к делу.

— Для расследования нам нужна информация об одном драконозаводчике, — она не стала уточнять, что это не совсем рабочий вопрос. В конце концов, Чарли вряд ли интересны такие подробности. — Я подумала, может быть, ты что-то знаешь.

— Буду только рад, если я могу чем-то помочь тебе, — делая акцент на последнем слове, произнес Чарльз, мозолистым пальцем заправляя за ухо выбившийся из собранных в хвост волос локон.

Теодор не перебивал, молча следя за их диалогом.

— Что будете заказывать? — раздался бодрый женский голос над их головами. Возле них уже стояла официантка — волшебница средних лет с полным грязной посуды подносом в руках.

— Чай, — ответил Теодор, не поднимая взгляда. — Черный.

— Мне то же самое, — сказала Гермиона, теребя единственную, покоящуюся в подставке, салфетку. Когда официантка отошла, она задала брату Рона вопрос: — Так… что ты можешь сказать о Сэйбле Бисте?

Лицо Чарльза исказила гримаса отвращения.

— Надеюсь, ты ни во что не вляпалась, Гермиона? — спросил он. — Не связывайся с этим типом.

— Что он сделал? — с нарастающим интересом, понизив голос до шепота, спросила девушка, наклоняясь ближе к Чарли.

— Он плохой человек, — покачал головой старший Уизли. — На нем много грехов, но пока никто не поймал его за руку.

— Он опасен? — спросил Нотт, отодвигаясь, чтобы брызги чая из левитированных на их стол чашек не попали на него.

— Не то что бы... — ответил Уизли, делая большой глоток эля, — скорее аморален, глуп и жесток.

Подобная характеристика не сулила ничего хорошего. Гермиона отлично представляла себе, чего можно ждать от людей такого типа.

— Он не гнушается незаконным заработком, — продолжал Чарли. — Приторговывает драконьими когтями, чешуей и прочими… частями, — Чарли сморщился, как будто ему под нос попал боботуберовый гной (1). — Однажды… — он сделал паузу, вновь отпив из кружки, — как-то раз у него умер дракон. И он продал его по кускам. Некоторые считают, он специально убил его. Но никто так и не смог этого доказать, — с горечью произнес Чарли. — Но после этого случая его все равно выгнали из питомника.

Гермиона слушала рассказ Чарли, и ее переполняло чувство неприязни к Сэйблу Бисту. Теперь ей было ясно, почему старший Уизли сразу предостерег ее насчет этого человека. Ее догадка о том, что Бист-младший и его отец-Упивающийся как-то причастны к болезни сына Арнольда Писгуда, только укрепилась.

— Не знаешь, где он сейчас? — спросила она Чарли, переглянувшись с Теодором, который даже и не думал притронуться к чаю.

— Чего же не знать, знаю, — кивнул Чарльз. — Он там, куда не пошел бы ни один уважающий себя драконозаводчик. В Гринготтсе.

Гермиону передернуло, стоило только ей вспомнить подземелья банка и цепи, которыми были спутаны ноги впоследствии освобожденного ею, Гарри и Роном дракона. И слова Грипхука о том, как именно там укрощают бедных животных: «Они знают, что вслед за звуком всегда приходит страшная боль». Да, если Сэйбл Бист именно таков, каким его считает Чарли Уизли, становится очевидным то, что он не погнушается таким заработком.

— Спасибо тебе, Чарли, — поблагодарила девушка, поднимаясь со стула. — Ты очень помог.

Все действительно сходилось. Если этот человек был причастен к болезни сына Писгуда, то его злость на Нотта была куда более объяснима, чем думал Тео. Дело было не только в том, что приспешники Темного Лорда устроили тогда на финале Чемпионата. А в том, что, судя по Сэйблу Бисту, Писгуд считал, что «яблоко от яблони недалеко падает», и был предвзят к детям Упивающихся.

— Не за что, — ответил брат Рона. — Осторожнее с ним.

— Разумеется, — перед уходом Гермиона обнялась с Чарли. Теодор, как будто не желая смотреть на это, отвернулся и, попрощавшись, направился к выходу. Может быть, ему было неприятно видеть, насколько она близка с семьей Рональда. Но не могла же она вычеркнуть из жизни всех своих друзей, связанных родственными или дружескими узами с Роном.

Найти Сэйбла Биста в Гринготтсе оказалось не так уж сложно. Дождавшись окончания его рабочего дня, Гермиона и Теодор, накинув плащ-невидимку, проследили за мужчиной до «Кабаньей головы», где он, по всей видимости, любил проводить свои вечера, играя в покер и напиваясь. Теперь дело оставалось за малым — как-то вырвать у него правду. Но как? Пока что у них не было никаких идей. Найдя возле соседнего здания место для наблюдения с самым выгодным обзором, они притаились у одной из стен, решая, что делать дальше.

— Я могу каждый вечер следить за ним, — предложил Теодор, посматривая в окно, за которым специалист по драконам, сидящий в компании своих дружков, в очередной раз приложился к бутылке. — Дождусь, пока он останется один и…

— И что дальше? Нападешь на него и под Империо заставишь рассказать обо всем? — закончила за него Гермиона.

— Ну да, — согласился коллега.

— Даже не вздумай! — категорически запротестовала она. Неужели Тео действительно думает, что она оставит его с Бистом один на один?

— Почему нет? — спросил Нотт, пожав плечами. — Думаешь, я не справлюсь с ним?

— Уверена, что справишься, — раздраженно пояснила она. — Но я не позволю тебе проверять, — склонив голову на грудь напарника, она обвила его руками, закрыв глаза и слушая равномерные удары сердца. В ответ Теодор тоже обнял ее и поцеловал в волосы на затылке.

— Это так мило, — прошептал он, — что ты заботишься обо мне.

— А как же иначе? — возмутилась Гермиона. — Ведь я же… — она замолчала, внезапно оборвав фразу на середине. Неужели она только что собиралась сказать, что любит его? — Я беспокоюсь о тебе, потому что ты дорог мне. Разве это не естественно?

Из груди Теодора вырвался довольный смешок.

— Наверное, — задумчиво произнес он. — Просто я еще не привык.

Сердце у Гермионы защемило от этих слов. Обычная человеческая забота была чем-то новым для Теодора Нотта, как будто он раньше не знал, что это такое. Но откуда ему было знать? Когда умерла его мать, он, должно быть, был еще ребенком. А много ли заботы мог дать ему вечно отсутствующий по делам Темного Лорда отец-Упивающийся? И ни каких-либо родственников, ни близких друзей Гермиона рядом с ним никогда не видела.

— Тогда я мог бы начать проводить вечера в «Кабаньей голове». Стать завсегдатаем паба, играть в покер, — подал очередную идею Теодор. — Войду к Бисту в доверие…

— Работа под прикрытием — это просто твоя стезя, — закатив глаза, усмехнулась Гермиона. — Но при таком подходе ты скорее сопьешься, чем дождешься от него откровений. У меня есть мысль получше. — Подняв палочку, она направила ее на свою рабочую мантию, трансфигурируя ее в платье с соблазнительным декольте. На лице Теодора отразился неподдельный ужас.

— Нет! Ты же не собираешься… — возмутился он.

— Шшш… — Гермиона приложила палец к губам, прося напарника понизить тон голоса. — Все, что нужно — это немного женского обаяния. И веритасерум, — добавила она, в очередной раз радуясь, что все самое необходимое всегда носит с собой в сумочке, размеры внутренних отделений которой никого, кроме нее, не касаются.

— Но ты ведь не будешь… — снова попытался вставить слово Тео, но девушка и в этот раз не дала ему договорить.

— Это безопасно, — заверила она. — И ты будешь здесь, совсем рядом, наблюдать через окно. Если что-то пойдет не так, ты в любой момент сможешь войти внутрь и защитить меня.

— Нет! — категорически отрезал Теодор. — Нет, ты этого не станешь делать. Я против. Мы придумаем другой план.

— Другой план — это слишком долго, — умоляюще произнесла она. — Нам нужно решить проблему с Писгудом немного быстрее. Позволь мне попытаться, пожалуйста. Я знаю, что делаю. Он не прикоснется ко мне, обещаю. Это сработает, я уверена.

Теодор тяжело вздохнул.

— Подождем, пока большинство его дружков разойдутся, — нехотя произнес он.

К счастью, ждать долго не пришлось. Пили в «Кабаньей голове», по обыкновению, много, к десяти часам половина клиентов кабака были уже в стельку пьяны, и компания Биста заметно поредела. Распустив волосы и оставив Теодора снаружи, Гермиона вошла в паб.

В помещении стоял запах пива и табака, под потолком витали клубы густого дыма. Девушка уверенным шагом пересекла комнату и села на высокий стул у барной стойки, встретившись лицом к лицу с Аберфортом Дамблдором, неторопливо протирающим стаканы.

— Кхм, — откашлялась она, прикрыв рот рукой. — Кружку темного пива, пожалуйста, — попросила она, утвердительно подняв брови.

Ничего не ответив, бармен выполнил заказ и поставил пиво на стойку перед девушкой. Он лишь ненадолго задержал на ней пытливый взгляд, после чего вернулся к своим делам.

Пару минут Гермиона не двигалась, задумчиво гипнотизируя нетронутую пивную кружку, после чего бросила взгляд на столик, за которым сидел Бист. Разумеется, ее приход не остался незамеченным пьяной компанией, так что несколько мужчин уже плотоядно пожирали ее глазами. Высокий волшебник с рябым лицом подмигнул ей, а неприятный бородатый тип в широкополой шляпе, так вообще не сводил с девушки пристального взгляда. Но сам Сэйбл даже и не собирался поворачиваться в ее сторону, он выбирал нужную ему карту, сосредоточенно обдумывая ход. Гермиона гордо отвернулась. Ей захотелось выругаться вслух. Неужели она ошиблась, и все это зря? Положив ногу на ногу, она некоторое время разглядывала свой маникюр, после чего предприняла вторую попытку привлечь внимание Биста, переведя взгляд в сторону шумной компании. И возликовала — в этот момент он смотрел прямо на нее. Не собираясь упускать эту возможность, девушка улыбнулась ему уголком губ, а затем скромно опустила взгляд на свою кружку. Оставалось только досчитать до десяти, дожидаясь, когда рыба заглотит наживку. Но уже через три секунды Гермиона услышала громыхание отодвигаемого от стола стула. Сэйбл Бист медленно направлялся в ее сторону, безо всякого стеснения впиваясь вожделеющим взглядом в ее ноги. Его манера ходить напоминала походку ковбоя, никогда не слезавшего с лошади. А нечищеные сапоги выглядели так, словно их всегда использовали во время уборки драконьего навоза. Драконозавоодчик приблизился, и Гермионе потребовалось сделать над собой недюжинное усилие, чтобы не отвернуться и не скривиться от отвращения.

— Что такая красотка делает в этой дыре? — скрипящим голосом спросил Бист, влезая на высокий стул рядом.

Гермиона улыбнулась, борясь с отвращением.

— Я должна была встретиться кое с кем, — сочиняя на ходу, ответила она. — Но он не пришел. Так что я решила сама себя развлечь.

Собеседник усмехнулся. Вынув из кармана портсигар с изображенной на нем змеей, он поднес его к лицу девушки.

— Закуришь?

— Нет, — ответила Гермиона нарочито невозмутимым тоном. — Предпочитаю курить только после пары кружек пива, — беззастенчиво солгала она, ловя на себе очередной удивленный взгляд владельца паба. — Но, похоже, мне нужна компания.

— Это можно устроить, — прохрипел Бист. — Налей-ка и мне пинту, — обратился он к бармену.

Тот ничего не ответил, но спустя мгновение поставил перед клиентом доверху наполненную пенящуюся емкость.

— Глупец этот твой кое-кто, — протянул драконозаводчик, прихлебывая пиво, и закуривая сигару. — Я вот не упустил бы возможности провести время с такой милашкой, — его влажные глаза блуждали по груди и плечам девушки, так, что ее едва не передернуло.

— Приятно это слышать, — ответила она, очень старательно изобразив смущенную улыбку.

— Сэйбл, — представился он, протянув девушке руку.

— Генриетта, — ответила Гермиона, нехотя вложив свою ладонь в его. Аберфорт Дамблдор, услышав это, сипло закашлялся и отошел в другой конец бара, всем своим видом давая понять, что он в этом не участвует. Бист вцепился в ее руку шершавыми пальцами, сально улыбнувшись.

В этот момент дверь бара заскрипела, и на пороге появился Теодор. Бросив мимолетный взгляд на сидящих у стойки людей, он подошел к Аберфорту, чтобы заказать выпивку. Драконозаводчик смерил вошедшего презрительным взглядом, но тут же отвернулся, вновь сосредоточив свое внимание на девушке. Гермиона кокетливо откинула волосы назад, все так же не сводя с Биста взгляда. Но все ее существо было переполнено негодованием. Договоренность была, что напарник войдет только в крайнем случае. Почему Теодор Нотт всегда делает только то, что сам считает нужным? Рон и Гарри всегда считались с ее мнением. Но с Тео все было иначе.

— Чем занимаешься, Сэйбл? — спросила девушка, пригубив пиво. Пойло было не из тех, что она могла бы выпить с удовольствием.

Нотт занял место за одним из дальних столиков прямо у всех на виду. Чем он думал, когда решил, что, сидя один, не вызовет подозрений? Гермиона смотрела на собеседника, стараясь сохранять на лице непринужденную улыбку. Она все еще надеялась, что он настолько глуп, что не обратит внимания на появление ее напарника. Но драконозаводчик периодически поглядывал на одиноко сидящего с пивом посетителя. Гермиона пожалела, что никогда не училась легилименции. Она бы дорого отдала сейчас, чтобы узнать, что за мысли крутятся в голове ее собеседника.

— Я укротитель драконов, — важно ответил Бист. — А ты чем занимаешься, малышка? — в свою очередь поинтересовался он. И ей показалось, будто он придвинулся к ней еще ближе. От него пахло алкоголем, потом и сигарами.

— Да так… ничем, — захлопав ресницами, девушка положила руку на грудь Биста, отмечая, что нога Теодора нервно дергается под столом. — Драконы? — продолжала она напевным голосом. — Правда? О, Мерлин, я впечатлена, — глупо хихикнула она. — Расскажи мне что-нибудь о них.

— Да что там рассказывать, недалекие создания, — в очередной раз влив пиво в горло, самодовольно ответил Бист. — Но очень опасные, — смакуя свои слова, добавил он.

Гермиона была в корне с ним не согласна. Пожалуй, драконы были поумнее, чем некоторые человеческие особи вроде самого Биста.

— Так у тебя и шрамы, наверное, есть? — с притворным интересом спросила она, а затем, качнув ногой, она как бы случайно уронила туфлю. — Ой, — девушка негромко вскрикнула. — Я такая неловкая, — посетовала она.

— Шрамов полно, — усмехнулся драконозаводчик. — Могу показать, — алчно облизнув губы, ответил он, после чего добавил, заметив упавшую туфельку: — Не беспокойся, крошка, я подниму, — он наклонился, и Гермиона, улучив момент, добавила пару капель в напиток Сэйбла, после чего быстро спрятала пузырек назад в сумочку. Никто из посетителей паба, кажется, ничего не заметил. Ну, или почти никто. Девушка была уверена, что боковое зрение Нотта его не подводит.

Наклонившись, Бист прикоснулся к ноге Гермионы, чтобы вернуть туфлю на место. Но делал он это так медленно, как только мог, и всласть облапал ее щиколотку. Если бы кто-то знал, сколько самообладания потребовалось девушке, чтобы в этот момент сидеть спокойно, ни разу не дернувшись!

— Спасибо, — поблагодарила она, когда драконозаводчик разогнулся, вновь заняв место на стуле напротив нее.

— Не за что, малышка, — ответил он, хищным взглядом впиваясь в Гермиону. После чего залпом осушил свой бокал. Внутренне содрогнувшись, девушка решила, что пора переходить к главному. Прямая спина неподвижно сидящего недалеко от них Нотта выдавала его напряжение и готовность к действию.

— Знаешь, это такая удача, что я тебя встретила... — начала она. — Я хотела бы приобрести кое-что запрещенное, — девушка понизила голос до шепота, наклонившись к Бисту. — И это касается драконов.

— Что же? — оживился он. Гермиона готова была поклясться, что в этот момент практически увидела в его глазах эмблемы галлеонов. — Я много чего могу достать.

— Мне нужен штамм драконьей болезни, — невозмутимо ответила Гермиона.

— Пф… — фыркнул Бист. — Легко. Но только если ты хорошо заплатишь.

— Разве в этом деле можно экономить? — усмехнулась она. — Но мне нужно знать, насколько хорош товар.

— Насчет этого не волнуйся, — кивнул Сэйбл. — Товар уже проверен. Одного мальчишку так сразило, что чуть не помер.

— Как его звали? — спросила Гермиона.

— Эйб Писгуд. Эй, а почему ты спрашиваешь? — специалист по драконам выглядел ошарашенным. — И почему я это сказал? — уставившись на девушку оторопевшим взглядом, добавил он.

— А как ты заразил его? И зачем ты это сделал? — продолжала девушка.

— С помощью игрушки, плюшевого дракона. Надо было заткнуть его папочку. Эй, ты что-то подлила мне? Сыворотку правды? — взревел он, резко схватив ее за руку и потянув на себя. В этот же момент раздался грохот двигаемой мебели.

— А ну, отпусти ее! — приказал Нотт, вскочивший со своего места. Стул, на котором он только что сидел, покачнулся и, так и не восстановив равновесие, упал на пол. Палочку Теодор направил прямо в лицо Сэйбла. Глаза драконозаводчика налились кровью.

— Не знаю, кто вы такие, — зло прошипел Бист, — но вам это так с рук не сойдет.

— Неужели? — с притворной невозмутимостью спросил Теодор, видя, что товарищи Биста уже поднялись из-за стола и приближаются к ним с палочками в руках. Бородач в шляпе злобно смотрел на них, а стоящий с ним рядом коренастый колдун, напротив, ухмыльнулся, демонстрируя сверкающий зуб. Сутулый приятель Биста, посасывающий зубочистку, довольно ухмыльнулся. Гермиона понятия не имела, как им выкрутиться из этой переделки. Из паба совершенно точно нельзя было аппарировать. И девушка была на девяносто девять процентов уверена, что Нотт не умеет оборачиваться летучей мышью или вороной, как какой-нибудь заправский анимаг. Несмотря на возросшие дуэльные навыки Тео, он вряд ли справится с пятерыми зрелыми волшебниками одновременно, даже с ее помощью. Но она была уверена, что он будет защищать ее в ущерб себе.

— А ну, опустите палочки, — раздался голос владельца «Кабаньей головы», стоящего за стойкой. — Нечего устраивать драку в моем баре. Ты слышал меня, Сэйбл? — грозно добавил Аберфорт. — Иначе больше на порог не пущу.

Как ни странно, это подействовало на шайку Биста отрезвляюще. Некоторые из них опустили палочки — но не сам драконозаводчик, хотя он и освободил девушку от своей стальной хватки. Гермиона потерла запястье. Она не сомневалась, что стоит им с Тео выйти за дверь, как на них тут же набросятся, не дав даже аппарировать. Теодор, похоже, думал о том же — его левая рука медленно скользнула в ее ладонь, крепко сжимая. Взметнув палочкой вверх, он ударил в качающуюся под потолком люстру со свечами, высекая сноп разноцветных искр. А затем дернул Гермиону за руку.

— Бежим! — крикнул он.

Спрыгнув с барного стула, Гермиона понеслась к выходу так быстро, как только могла. Позади слышался топот нескольких пар ног и разъяренные крики. Теодор пропустил ее вперед и выскочил следом, бросив на дверь Коллопортус. Не выпуская руку Гермионы, он аппарировал, перенося их в неизвестное ей место, похожее на лесную чащу. А затем еще раз, запутывая их следы.

Когда удушье и темнота отступили, и Гермиона смогла открыть глаза, то увидела возвышающийся впереди особняк Нотта.

— Ох, Мерлин всемогущий! — воскликнула она, всплеснув руками. — Они за нами сюда не аппарируют?

— Исключено, — категорически отрезал Тео. — Этот дом ненаносим (2). Но я все равно сделал остановку в Каледонском лесу. Пусть попробуют поискать нас там, — он усмехнулся, пытаясь отдышаться.

Гермиона прикрыла глаза, слушая кваканье лягушек, доносящееся с болота, и пытаясь унять бешеный пульс. Девушке все еще не верилось, что они так легко отделались. Происходящие в последние дни события даже напомнили ей старые добрые школьные времена и ее приключения с Роном и Гарри. А ведь она уже почти забыла эти ощущения: бушующий в крови адреналин, сумасшедшая работа мозга, в считанные секунды отыскивающего верное решение.

— Ты был великолепен, — похвалила она напарника.

— Ага, когда удирал, — усмехнулся он. — Давай зайдем в дом, — взяв Гермиону за руку, Теодор потянул ее за собой. Девушка последовала за ним, позволяя ему отвести ее внутрь. Ведь она находилась в шаге от разрыва отношений с Роном, значит, могла себе это позволить.

Поднявшись по ступеням, напарник открыл дверь, пропуская девушку перед собой. В гостиной, как обычно, тихо тлел камин. Из открытой двери столовой лился теплый свет свечей. И, если не считать потрескивания поленьев, вокруг стояла тишина. Гермиону всегда поражало безмолвие этого дома. Как будто здесь никто и не жил вовсе. Даже большие часы с маятником тикали так тихо, словно боялись кого-то разбудить. И лишь в начале каждого часа делали исключение, оглашая гостиную гулким боем. Сняв пальто и повесив его на старинную вешалку у входа, Гермиона прошла в центр комнаты, потирая озябшие пальцы.

— Ты замерзла? — спросил Теодор, одной рукой обняв девушку за плечо и прижав ее к себе. От этого ее сердце забилось быстрее. Наконец-то они смогут побыть вместе, не оглядываясь по сторонам. — Сейчас согреемся. Мэйбл? — позвал Нотт, проходя в столовую, не выпуская руки Гермионы. Эльфийка тут же материализовалась перед хозяином.

— Мастер Теодор, — пропищала она, низко поклонившись, — мисс Гермиона, — добавила она, повернувшись к девушке, — подать вам ужин?

Для ужина время было, прямо скажем, неподходящее — полчаса до полуночи. Да и после всех сегодняшних событий желудок Гермионы вряд ли воспринял бы какую-то еду. Все, что ей нужно было, так это немного прийти в себя. Они ведь только что чудом выбрались из передряги. Но Теодор был другого мнения.

— Само собой. Я умираю, как хочу есть, — бросил он на ходу, уже распахивая дверь ванной, чтобы освежиться. Услышав это, Гермиона покачала головой. Она могла бы ожидать такого разве что от Рона. Но, похоже, во всем, что касается еды, все мужчины были одинаковы. Прислонившись к дверному косяку, наблюдая, как Теодор умывает лицо и руки, Гермиона поймала себя на мысли, что готова любоваться им сколько угодно. То, что с ней происходило, впервые за много лет не находило логического объяснения. Эти чувства к Тео постепенно захватили все ее существо, и с этим уже ничего нельзя было поделать. И, хотя Гермиона понимала, что впереди у них полно времени — ведь скоро она отменит свадьбу с Рональдом и после этого не расстанется с Теодором ни на минуту — почему-то на сердце было неспокойно. Оно как будто говорило ей, что нужно сейчас ловить каждое убегающее мгновение.

Вымыв руки, Гермиона и Теодор устроились за длинным столом по обе стороны от пустовавшего места главы семьи. Стол был накрыт только в той области, где стояли их столовые приборы, остальная же его часть была пустой и выглядела очень странно. Девушка никак не могла взять в толк, зачем Ноттам, жившим втроем, требовалось так много места. Например, сейчас блюдо с мясом и овощами, прозрачный графин с вином, подсвечник и два столовых прибора занимали очень мало пространства. Так что можно было ограничиться маленьким столиком. Или же этот стол был рассчитан на большую семью?

— Ммм… — бросив салфетку на колени, Теодор тут же накинулся на бифштекс и вино. — Ты не любишь мясо? — спросил он, заметив, что она накалывает на вилку только зеленый горошек. — Мэйбл, правда, хорошо готовит.

Ожидая ответа Гермионы, он отодвинул подальше подсвечник, стоящий между ними. Теперь ничто не мешало им смотреть друг на друга. Девушка молчала, наслаждаясь этим мгновением. Было здорово вот так просто сидеть напротив него, глядя в его живые серые глаза. При первой встрече они показались ей холодными, но как же все теперь изменилось... Поняв, что пауза затянулась, Гермиона отрезала кусочек говядины и положила в рот.

— Действительно, очень вкусно, — согласилась она и пошутила: — Увы, у меня дома нет домового эльфа, чтобы готовить.

— Это можно исправить. Мэйбл! — позвал Тео.

— Что ты делаешь? Не надо! — запротестовала девушка, но эльфийка уже появилась перед ними с тихим хлопком.

— Мэйбл, с этого дня я прошу тебя выполнять все поручения Гермионы и в любое время являться на ее зов, — довольным голосом произнес он, улыбаясь.

— Слушаюсь, мастер Теодор, — пропищала домовичка. — Что прикажете? — обратилась она к девушке.

— Что? — Гермиона махнула рукой в протестующем жесте. — Нет. Я не буду ничего приказывать.

— Ну ладно тебе, давай. Попроси ее о чем-нибудь, — настаивал Тео. — Эльфы любят быть полезными, ты ведь знаешь.

— Ладно, — Гермиона хитро улыбнулась. — Мэйбл, почему бы тебе не сделать то, что ты хочешь? — предложила она.

— Я хотела бы привести в порядок сад, — ответила эльфийка.

— Хорошо, — согласилась Гермиона. — Но только не сейчас, ведь уже поздно.

Мэйбл кивнула. Увидев, что ее услуги не требуются, она вновь испарилась, оставляя их наедине.

— Ты всегда делаешь все по-своему? — отпивая очередной глоток вина, усмехнулся Нотт.

— Как и ты, — подняв бровь, парировала Гермиона, памятуя о том, что он не стал ждать у дверей бара, а вошел внутрь.

— Ну да. Я не привык ни перед кем отчитываться, — честно ответил Теодор, не отводя пристального взгляда от лица Гермионы. — Поэтому делаю, что хочу, — в его глазах горели озорные огоньки, а на щеках появился легкий румянец. Он сидел в расслабленной позе, облокотившись на спинку стула, положив ногу на ногу. И выглядел непривычно раскрепощенным. Гермиона, покосившись на полупустой графин, поняла, что все дело в паре бокалов вина.

— И многого ли ты хочешь? — шутя, поддела его она. Но несмотря на ее легкий игривый тон, Тео, кажется, воспринял этот вопрос серьезно. Бросив на нее долгий взгляд, в котором читались и сомнения, и решимость, он убрал со своих колен салфетку и положил ее на стол.

— Еще вина, — коротко сказал он. Поднявшись со своего места, он направился к шкафу со стеклянными дверцами у нее за спиной. Послышался звон посуды. Гермиона прислушивалась к этим звукам лишь пару секунд, а затем перевела взгляд на медленно тающие в подсвечнике свечи. Их огоньки отражались в столовом серебре и танцевали в тенях на стенах и потолке. Вообще, в гостиной Ноттов было довольно уютно, даже несмотря на неоправданно большие пространства.

Думая об этих пустяках, Гермиона отвлеклась и на мгновение упустила из виду, что делает Нотт у шкафа. Но вдруг она поняла, что он стоит у нее за спиной. Боясь обернуться и увидеть взгляд его потемневших глаз, которые вновь заставят ее потерять голову, она в ожидании затаила дыхание. Его руки осторожным движением коснулись ее плеч, а затем двинулись выше. Откинув ее волосы набок, Теодор склонился к ней, обжигая горячим дыханием кожу за ее ухом. По спине Гермионы побежали мурашки. Нежный поцелуй в шею заставил ее тихонько охнуть и податься навстречу его губам.

— А где же вино? — спросила она, закрыв глаза и подняв руку, чтобы провести ладонью по его щеке.

— Забудь, — хрипло ответил Тео, неожиданно обхватив ее талию и потянув девушку вверх, вынуждая встать на ноги. Он развернул ее за плечи к себе лицом, и их взгляды встретились. В его глазах она увидела отражение собственного желания. Прижавшись губами к ее приоткрытому рту, Теодор вовлек ее в жадный поцелуй, гладя руками ее спину. Вплотную приблизившись к ней, он заставил ее прижаться бедрами к столу. Чтобы удержать равновесие, она оперлась ладонью о столешницу, случайно смахнув с нее свой опустевший бокал. Но никто из них не обратил внимания на звон разбитого стекла. Гермиона обвила шею юноши руками и он, подхватив ее на руки, шагнул в сторону, а затем посадил девушку на незанятую посудой белоснежную скатерть. Оказавшись между ее разведенных коленей, Тео положил ладони на ее бедра, потом его руки скользнули выше, очерчивая линии ее стройного тела, пока его пальцы не достигли ключиц. Спустив бретельку платья с ее плеча, он накрыл ладонью обнаженную грудь Гермионы, проникнув под чашечку кружевного лифа. Волна тепла прокатилась по ее телу. Из груди Теодора вырвался сдавленный вздох, и другая его рука переместилась на внутреннюю сторону бедра Гермионы, скользнув под подол платья. Гермионе были безумно приятны прикосновения Тео, и она не хотела, чтобы он останавливался. Но она вдруг поймала себя на мысли, что раньше так прикасался к ней только Рон. А ведь она еще не рассталась с ним — и уже находится в объятиях другого. Подумав об этом, она ощутила новый приступ вины и отклонилась назад, отстраняясь от Теодора. Неверно истолковав действия Гермионы, он наклонился над ней, продолжая ласкать ее. Положив руку на его грудь, она мягко оттолкнула его.

— Не надо, — попросила она, пристыженно опустив взгляд и отвернувшись.

— Что? — не поняв причины такой резкой перемены, тяжело дыша, переспросил Тео, выглядящий ошеломленным, как будто ему дали пощечину. — Я что-то сделал не так?

— Нет, — ответила она, возвращая на место бретельки платья и обнимая себя руками, словно ей вдруг стало холодно. Спустившись со стола, она растерянно поправила подол юбки. — Просто… — начала она, положив руку на его плечо и проведя по нему пальцами, — дай мне немного времени.

Шумно выдохнув, Теодор отошел к окну, отворяя его, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Оперевшись ладонями на подоконник, он замер, всматриваясь в высящиеся на горизонте деревья, окружающие поместье. Не зная, куда деть руки, Гермиона принялась поправлять одежду.

— Я, пожалуй, тогда пойду… — прошептала она, подойдя к нему сзади и положив руку на его плечо.

— Не уходи, — не оборачиваясь, коротко попросил он. — Я не позволю себе лишнего. Обещаю.

Ей очень хотелось остаться, но умом она понимала, что лучше будет не обострять ситуацию.

— До завтра, — обняв Теодора, она поцеловала его в щеку и, нехотя убрав руки с его плеч, вышла за дверь, а затем и на улицу. Перед тем, как аппарировать, она в последний раз взглянула на дом. В окнах столовой все еще горел свет.

__

(1) Bubotuber pus — боботуберовый гной

(2) Заклятие ненаносимости — не позволяет нанести объект на карту, и, соответственно, найти, если ты никогда там не был

Первую половину дня Гермиона и Теодор провели, давая показания аврорам из следственной комиссии. Им обоим пришлось предоставить свои воспоминания о признании Сэйбла Биста и подписать гору документов. Против драконозаводчика были выдвинуты обвинения в преднамеренном причинении вреда здоровью человека, после чего группа авроров отправилась на его задержание. Гермиона и Тео также изложили свои подозрения относительно причастности ныне заключенного в Азкабан Сайласа Биста к повреждению мозга магглов на финале Чемпионата мира по квиддичу в девяносто четвертом году. Сотрудникам аврората не составило труда, сопоставив факты, прийти к выводу, что версия Гермионы и Теодора в отношении обоих Бистов не беспочвенна. Заверив их, что займутся пересмотром дела восьмилетней давности, представители комиссии сообщили, что свяжутся с ними в случае необходимости дачи свидетельских показаний в суде.

Когда Гермиона и Тео, уставшие, но удовлетворенные результатом, вошли в свой офис, то обнаружили там новую папку с горой пергаментных свитков внутри. После успешно раскрытого преступления им было поручено следующее задание. К документам также прилагался драматический рассказ Холидея о том, как он героически страдал, снова в одиночку выслушивая претензии Писгуда по поводу их негодной работы и отсутствия на рабочем месте. Гермионе ничего не оставалось, кроме как в очередной раз издать тяжелый вздох, думая, действительно ли стоило так стараться ради этого отвратительного, неблагодарного человека? Но ее грела уверенность, что она восстановила справедливость. И от этой мысли все прочее, в том числе и мнение самого Писгуда по этому вопросу, отодвигалось на второй план. Если он окажется настолько твердолобым, что не оценит их усилий, она не станет унывать, а обязательно придумает что-нибудь еще. Пойдет на прием хоть к самому Шеклболту, но не позволит Министерству необоснованно уволить Теодора.

Единственное, что действительно расстраивало Гермиону, так это охлаждение в отношениях с Тео. Он, как обычно, сказал, что не обижается на нее за то, как закончился вчерашний вечер. Но с момента их сегодняшней встречи он был сдержан и ни разу за все утро не выдавил из себя даже подобия скупой улыбки. Из-за этого между ними возникла непривычная неловкость. В конце концов Гермиона углубилась в чтение документов нового дела о краже артефактов у одного богатого волшебника-коллекционера. Она принялась изучать его жалобы, показания свидетелей и делать пометки. Теодор же предпочел уехать на встречу с пострадавшим артефактором, чтобы лично допросить его, и с тех пор не появлялся.

В довершение всего настроение Гермионы практически упало до нуля, когда к ней на стол вместе с прочими служебными записками, сложенными в виде самолетиков, опустилось письмо Гарри, где он просил возвратить одолженную ей вещь, так как пришло время, когда она стала необходима ему самому. Речь, конечно же, шла о плаще-невидимке. Но девушку огорчила вовсе не необходимость вернуть его, она и так собиралась это сделать в ближайшие дни. Однако письмо друга было непривычно сухим и даже отдавало официозностью, как будто Поттер за что-то злился на нее, или она в чем-то провинилась. Гермиона ответила, что заедет к нему вечером еще до возвращения его жены с тренировки, предварительно заскочив домой за его вещью.

Она с трудом досидела до конца рабочего дня. Поняв, что Нотт сегодня так и не вернется, Гермиона собралась и, к удивлению Холидея, покинула кабинет раньше него.

Сразу после свадьбы Гарри и Джинни поселились в своем новом доме в Годриковой впадине. По сравнению с их предыдущей маленькой квартиркой он казался просто дворцом — большие светлые окна, просторные комнаты. Единственное, чего не хватало, так это красивого сада. Но Поттеры были уверены, что и его можно вернуть, взрастив на бывших руинах молодые деревья. Подойдя к окрашенному в голубой цвет невысокому забору, Гермиона увидела несколько свежевысаженных годовалых яблонь. Этот юный сад был прекрасен, но, конечно, не шел ни в какое сравнение с буйством осенних красок на соседнем участке — у дома, который купил Рональд. Против своего желания Гермиона засмотрелась на деревья с толстыми стволами, на аккуратно подстриженные кусты разной высоты, на поздние осенние цветы и дорожки, выложенные крупными булыжниками, между которыми пробивалась трава. Этот дом и сад причиняли ей боль своим существованием. И Рон, скорее всего, возненавидит их — после того, что услышит от нее по возвращении из Америки...

Отвернувшись, Гермиона прошла к белой глянцевой входной двери жилища Поттеров и постучала. Гарри не заставил себя ждать, распахнув перед ней дверь.

— Привет, — он улыбнулся, пропуская подругу в дом. Но его улыбка была скорее натянутой, чем радушной. И Гермиона удивилась и встревожилась, не понимая, в чем причина такой разительной перемены. В глубине души она догадывалась — все дело в Роне. И сейчас друг наверняка будет допытываться о том, что же все-таки у них происходит. Гарри Поттер всегда обладал достаточно развитой интуицией, и ничто никогда не ускользало из его поля зрения. Часто ему даже приходилось быть кем-то вроде посредника между его лучшими друзьями, если они ссорились. И ему всегда удавалось их примирить. Но, к сожалению, сейчас у него не было совершенно никаких шансов вернуть все, как было.

Поздоровавшись, Гермиона сняла пальто, отдала его Гарри и прошла в гостиную, рассеянно поправляя ремешок сумки на плече. Она села в одно из мягких бежевых кресел, слушая громыхание посуды, доносившееся с кухни. Через минуту друг с подносом в руках появился в комнате. Девушка терпеливо ждала, пока он поставит свою ношу на столик и сядет на диван напротив.

— Я принесла то, что ты просил, — бережно вынув из сумочки коробку с плащом-невидимкой, она протянула ее Поттеру. Он молча принял ее и отложил в сторону.

— Вы с Джинни очень хорошо устроились, — похвалила Гермиона, желая начать непринужденную беседу. Но Гарри хмурился, всматриваясь в ее лицо пытливым взглядом.

— Спасибо, — ответил он, разливая чай. — Гермиона, ты ничего не хочешь рассказать мне? — начал он, пододвигая к ней обжигающе горячую чашку и тарелку с пряниками.

Девушка была немного ошеломлена таким резким переходом, минующим стандартный вежливый набор вопросов, вроде «как дела» и «что нового». Неужели ее ситуация с Роном настолько обострена, что Гарри даже не желает подойти к ней издалека? Обдумывая, что стоит рассказывать лучшему другу, а что нет, Гермиона поняла, что не готова к этому разговору. Ведь в первую очередь она должна была выяснить отношения со своим женихом, а уже после — посвящать в это кого-то еще. А значит, придется солгать Гарри, но тот слишком хорошо ее знал, чтобы поверить в сказки, будто у них с Роном все по-прежнему.

— Я завершила свое первое расследование, — пожав плечами, ответила Гермиона, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — И помогла со сбором доказательств по другому делу восьмилетней давности, — добавила она, надеясь, что Гарри, увидев, что она не хочет говорить о личном, прекратит расспросы, как он делал всегда, когда чувствовал нежелание собеседника обсуждать какую-либо тему.

В ответ друг тяжело вздохнул, неторопливо размешивая ложечкой сахар в своей кружке. И Гермиона поспешила сменить тему.

— Расскажи лучше, что у тебя нового? — отпив глоток чая, поинтересовалась она, бросив взгляд на часы. Впервые за многие годы встреча с Гарри не радовала Гермиону и даже была в тягость из-за гнетущих ее обстоятельств и невозможности говорить с другом открыто. Понимание этого добавляло очередной камешек к тому грузу, что уже лежал на ее сердце.

— Да, есть кое-что… — поправив очки, Поттер перевел на Гермиону заинтересованный взгляд. — Представляешь, на работе происходят странные вещи… — подняв брови, начал он. — Двое охранников Азкабана говорят, что заснули на рабочем месте в один и тот же день. Можешь в это поверить? — прищурившись, поинтересовался он.

Эти слова застали Гермиону врасплох. То, о чем хотел поговорить Поттер, вовсе не касалось Рона, как она опрометчиво подумала сначала. Похолодев, она почувствовала, что все глубже увязает в трясине лжи, в которую сама же себя и загнала.

— Когда это произошло? — поинтересовалась она, осторожно поставив на стол чашку из-за боязни, что ее руки начнут дрожать, и она выдаст этим свое состояние.

— В прошлом месяце, — ответил Гарри, как ни в чем не бывало надкусывая пряник. — Как раз на следующий день после того, как ты приходила ко мне за плащом-невидимкой, помнишь? — продолжал он тоном, которым обычно интересовался о каких-нибудь пустяках, вроде погоды на завтра.

— Припоминаю… — замялась Гермиона, пряча руки на коленях. — Надеюсь, из-за того, что охранники заснули, не случилось ничего непоправимого. Никто не совершил побег… Ведь так? Все в порядке? — с плохо скрываемым беспокойством спросила девушка, отлично понимая, к чему клонит ее лучший друг.

— Если бы кто-то сбежал из тюрьмы, Гермиона, эта информация не остановилась бы на уровне руководства Азкабана, а давно выплыла бы наружу, — с неожиданным раздражением ответил Поттер. — Началось бы расследование.

— Понимаю… — опустив взгляд, тихо ответила Гермиона. — Но тогда кому понадобилось проникать в тюрьму? Есть ли версии?

— Нет, — закидывая в рот оставшийся кусок пряника, уже более спокойным голосом ответил Гарри. — Но Макнейр орал, что видел «грязнокровку».

Второй раз за последние пять минут Гермиона почувствовала себя так, словно ее окатили ведром ледяной воды. Бешеные глаза заключенного, кричащего на нее из-за решетки маленького окошка его камеры, вновь возникли в ее памяти. Мерлин, так это был Макнейр... Теодор бросил в него заклинанием — но это были всего лишь чары немоты. Они забыли стереть Макнейру память. Как они могли так сглупить? Справиться со всеми препятствиями, преодолеть защитные барьеры, но при этом настолько нелепо ошибиться?

— Он сумасшедший, — сцепив лежащие на коленях пальцы в замок, чтобы не выдать дрожи в руках, произнесла она. — Кто ему поверит?

— Никто, — утвердительно кивнул Поттер, отставляя пустую чашку в сторону и наклоняясь ближе к Гермионе. В его пристальном взгляде читалось разочарование. — Зачем ты одалживала плащ-невидимку, Гермиона? — обрушил он на нее прямой вопрос, ответ на который тут же застрял где-то в ее горле, словно черствый кусок хлеба. — Для чего ты интересовалась системой охраны Азкабана? — продолжал он, каждым словом ударяя ее, словно тяжелым молотком.

— Ты знаешь, зачем, Гарри... — прошептала она, с трудом подавляя тяжелый вздох, разрывающий грудную клетку. Она больше не могла смотреть Поттеру в глаза и опустила взгляд в пол.

— Гермиона! — воскликнул он в ответ, как будто все еще до конца не верил, что она действительно была в этом замешана. Поднявшись с дивана, Гарри подошел к окну, приложив ладонь ко лбу, словно проверяя температуру.

— Прости меня, Гарри, — надрывно произнесла она, теребя рукав своей мантии, — прости, что я вмешала тебя во все это.

— Мерлин! — с прежней горячностью воскликнул Поттер, вновь разворачиваясь к ней лицом. — Ты ужасно рисковала. Зачем тебе это было нужно? У тебя неприятности? Ты могла бы рассказать мне обо всем, что бы это ни было. Я бы помог!

— Я не смогла получить разрешение на допрос одного из заключенных. Сайласа Биста. Мне это было очень нужно для расследования, — нехотя солгала она, понимая, что вряд ли Гарри Поттер проникнется рассказом о ее бескорыстной помощи сыну Упивающегося решить его личные проблемы. — Я пришла и ушла. Никто не пострадал, — объяснила девушка, глядя на друга виноватым взглядом.

— Не могу поверить, — покачал головой Поттер.

— Он навредил здоровью ребенка, Гарри! — продолжала она уже более уверенным тоном. — Я не могла оставить это так!

Поступок Сайласа Биста действительно настолько возмущал ее, что аргументы полились сами собой.

— Гермиона, твоя доброта погубит тебя когда-нибудь. Не будешь же ты из-за каждого ребенка пробираться в Азкабан? — покачал головой Гарри. — Пойми, как бы ни хотелось, нельзя спасти всех!

— Знаю… — сглотнув, ответила девушка.

— А Рон знает, где ты была? — спросил Гарри, останавливаясь напротив нее.

— Нет, — резко произнесла Гермиона. И попросила, умоляюще глядя на друга: — Пожалуйста, не впутывай и его в это.

— Почему? — тоном, требующим немедленных объяснений, спросил он, наконец снова садясь на диван. — Вы в ссоре? Что происходит между вами? Может, теперь-то ты расскажешь мне?

Гермиона ненадолго замолчала, закрыв лицо ладонями и качая головой, словно собираясь расплакаться. Но затем опустила руки и уставшим взглядом посмотрела на Гарри.

— Кажется я… — она шумно выдохнула, — я больше не хочу быть с ним. Я собираюсь отменить свадьбу.

— Ооо… — Гарри издал удивленный вздох и отклонился назад, словно увидел приставленную к его горлу волшебную палочку. — Бог ты мой, — ошарашенно прошептал он. — Ты серьезно? Ты уверена? Ты окончательно это решила? — вопросы из его уст посыпались один за другим, как из рога изобилия. И Гермиона поспешила прекратить их поток.

— Да! — в сердцах воскликнула она.

— Ой-ей, — прислонив сжатую в кулак руку к губам, Гарри замолчал, переваривая ее слова. — Он еще не знает? — наконец, спросил он.

— Нет, — ответила Гермиона.

Поттер закрыл глаза, качая головой.

— Ты должна сказать ему, — посмотрев на Гермиону взглядом, полным сожаления, произнес Гарри. — И чем раньше, тем лучше.

— Я знаю, — несчастным голосом произнесла она. — Я собираюсь рассказать ему все, как только он вернется из Америки. То есть, через два дня. Пожалуйста, пока не говори об этом никому. Даже Джинни. Она будет переживать. Не хочу, чтобы Рон узнал об этом от кого-нибудь другого. Я должна сама поговорить с ним, понимаешь?

В ответ Поттер издал тяжелый стон, отклонившись на спинку дивана. Гермиона отлично понимала, какую тайну просит его разделить. Но что ей оставалось делать? Разве она могла скрыть такое от Гарри Поттера, особенно когда он вот так вот задавал вопросы прямо в лоб, заставая ее врасплох.

— Даже и не знаю, как он отреагирует, — сняв очки и начав массировать веки подушечками пальцев, сказал Гарри. — Это просто…

«Как гром среди ясного неба», — собиралась добавить Гермиона, но промолчала, безуспешно борясь с подступившими слезами. Она понимала, что наверняка Гарри хотел сказать совсем другое. О том, что вряд ли Рон легко это воспримет, или что он не представляет, как его друг это переживет. Но Гарри молчал, щадя ее чувства.

— Ладно, — после недолгого молчания произнес Поттер. — Скоро Джинни вернется. Тебе лучше не показываться ей на глаза в таком виде, если не хочешь, чтобы она что-то заподозрила, — добавил он.

— Угу, — согласилась Гермиона, утирая набежавшие на глаза слезы. Поднявшись, они оба прошли к двери, где Поттер помог подруге надеть пальто. В ответ она хотела поблагодарить его за все. За то, что он прощает ей все ее ошибки и поддерживает. Но вместо слов из ее груди вырвался лишь горький всхлип.

— Иди сюда, — обняв Гермиону, Гарри по-дружески похлопал ее по спине. — Все образуется.

— Угу, — сглотнув, кивнула она, отлично понимая, что оба они даже не представляют, как именно все может «образоваться».

— Все, пока, — Гарри открыл дверь, выпуская ее на улицу в вечерние сумерки. Махнув ему на прощание рукой, Гермиона прошла по дорожке и вышла за забор, осторожно прикрыв голубую калитку за собой. Дверь дома за ее спиной неслышно захлопнулась. Свернув к главной дороге, Гермиона постаралась дышать глубже, чтобы успокоиться. Несмотря на тяжелый разговор, ей было немного легче. Ведь теперь она знала, что ей больше не нужно носить этот груз одной.

— М-да… — задумчиво протянул сидящий напротив Нотт, отправляя в рот очередной кусок омлета с беконом. — И что же ты собираешься делать?

Они находились в небольшом маггловском кафе, специализирующемся по большей части на завтраках, а потому открывающемся с самого раннего утра. Гермионе хотелось провести утро вместе с Тео, и она пригласила его сюда. Здесь, в маггловской части Лондона, они могли вести себя свободно, не боясь стать предметом сплетен знакомых волшебников.

— Разумеется, я напишу, что не поеду, — ответила Гермиона.

Речь шла об открытке от Рональда, которую сегодня принесла сова. В послании от жениха вместе с пожеланиями счастливого Хэллоуина и заверениями, что он сильно скучает и хочет видеть свою любимую рядом, была новость, испортившая Гермионе настроение. Рон писал, что вынужден задержаться еще на три дня в связи с организацией праздничных продаж товаров «Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли» и, чтобы сократить время разлуки, предлагал ей приехать к нему до четвертого ноября. Ну, или хотя бы на выходные, если у нее не получится взять отпуск. Из открытки Гермиона также узнала, что Анджелина уже в Нью-Йорке и останется там вместе с ними до конца недели.

— Ясно, — невозмутимо заметил напарник, отставив в сторону пустую тарелку и пододвинув к себе блюдечко с куском пирога.

Сегодня в честь Самайна заведение было украшено развешанными под потолком гирляндами в виде паутины и стоящими на подоконниках тыквами со свечами внутри, которые, видимо, планировалось зажечь вечером. Меню также соответствовало традициям праздника: яблочные пироги, бармбрэк (1), тыквенные и кукурузные конфеты. Но у Гермионы не было аппетита. Вновь откладывающийся разговор с Роном — все, о чем она могла сейчас думать. Скользнув левой рукой по столу, она дотронулась до пальцев Теодора, сжимающих вилку. Он тут же перестал есть, внимательно посмотрев на нее.

— Еще не время выпрашивать конфеты, не надо изображать тоскливое привидение заранее, — пошутил Нотт. — Иначе Плакса Миртл пригласит тебя на вечеринку к себе в туалет.

Гермиона против воли растянула губы в улыбке. После вечера вторника Тео снова потеплел к ней, перестав играть в молчанку, и это давало надежду, что рано или поздно все встанет на свои места.

— О, нет. Я уже однажды была на смертенинах Почти Безголового Ника, — поделилась она, — и полученных впечатлений мне хватит на всю жизнь. Чего стоил только один запах угощения…

Гермиона хотела продолжить, но Теодор, отложив вилку, взял ее руку в свою и поднес к губам, целуя ладонь. Замерев, девушка замолчала, неожиданно смутившись от этого интимного прикосновения. Она посмотрела в его глаза, но он закрыл их, прижав ее ладонь к своей щеке. И Гермиона почувствовала такую нежность, которая, пожалуй, даже была способна затмить собой все ее переживания. Ей захотелось немедленно прикоснуться к Тео, обнять его, прижать к себе, запустить пальцы в его темные волосы, целовать его губы — так, что она была готова проклясть разделяющий их стол.

Подержав ладонь Гермионы возле своего лица еще некоторое время, напарник нехотя выпустил ее руку.

— Я только что изобрел четвертое непростительное проклятье, — произнес он, не сводя с нее пристального лукавого взгляда.

— Что? — не поняла она, в очередной раз удивившись резкой перемене темы. — Какое?

— Не быть рядом с Гермионой Грейнджер, — растянув губы в улыбке, ответил Нотт.

Девушка, услышав это, засмеялась.

— Ну все, — прикоснувшись руками к пылающим щекам, ответила она, — прекрати. Нам пора на работу.

— Опоздаем, — коротко отмахнулся Тео. Сунув руку во внутренний карман пиджака, он вынул оттуда тонкую цепочку, на которой висел кулон с оранжевым камнем. Разогнув пальцы на правой руке Гермионы, он положил цепочку на ее ладонь. — Это подарок.

— Мерлин! — воскликнула она, разглядывая украшение. — В честь чего это? Оно прекрасно…

— Мы уже две недели вместе, — пояснил Теодор. — Хотел еще позавчера подарить. Но не сложилось, — добавил он, и Гермиона вспомнила тот день, когда юноша был «не в духе» и почти не разговаривал с ней. — Так что считай, что это и подарок ко Дню всех святых, — заключил Тео.

— Уже две недели? — Гермиона не могла поверить в услышанное. Как быстро пролетело время. — Не представляла, что ты настолько сентиментален, — поддела она его. Хотя она уже не первый день знала Теодора Нотта и готова была поклясться, что и в этом его поступке обязательно есть какой-нибудь скрытый смысл. — Хочешь, чтобы у меня было что-нибудь, постоянно напоминающее о тебе? — спросила она, расстегивая замок цепочки, чтобы надеть ее.

— Поймала, — тепло улыбнулся он. — Это огненный топаз. Некоторые волшебники в средние века верили, что у него есть магические свойства, — наклонившись над столом, он помог девушке справиться с застежкой.

— Какие же? — спросила Гермиона, поправляя камушек, попавший аккурат в ложбинку между ключицами.

— Они считали, что этот камень расчищает дорогу вперед. Моряки держали его на судне до конца путешествия, чтобы он помог им вернуться из плавания, — пояснил Теодор.

— Очень трогательная легенда, — кивнула девушка. — А у меня для тебя ничего нет, — огорченно добавила она.

— Мне ничего не нужно, — ответил Тео. Он перевел взгляд на окно, за которым уже падали первые снежинки. Как-никак сегодня был последний день октября, с каждым днем становилось все холоднее. — Ладно, идем. Писгуд, наверное, уже рвет и мечет.

— Бедняга Берт! — опомнилась Гермиона.

Расплатившись по счету, они вышли на улицу, сразу же подняв воротники пальто и потуже затянув теплые шарфы. Напарник взял девушку за руку, аппарируя ко входу в Министерство.

С десяток маленьких летучих мышек из бумаги парили под потолком их кабинета, а чуть ниже сновали такого же размера фигурки ведьмочек на метлах. Ламберт Холидей, одетый в шляпу и длинную черную накидку, поднялся из-за стола, едва увидел, что коллеги вошли в офис. Приветственно махнув им рукой, он улыбнулся, и Гермиона заметила удлиненные верхние клыки, делающие его похожим на вампира. Одно время такие игрушки неплохо раскупались в магазине Вредилок Уизли.

— А вот и вы, несчастные смер… кхе-кхе, — закашлялся Ламберт и продолжал загробным голосом: — Несчастные смертные! — Он театрально раскинул руки, размахивая полами накидки с красной подкладкой. — Проходите и выпейте моей крови! — заунывно пропел он. Но тут же поправился: — То есть, это я выпью вашей крови!

— Еще не вечер, чтобы пить кровь, если это не вишневый морс, — пошутила Гермиона, отгоняя одну из назойливых ведьмочек, уже несколько раз врезавшуюся в ее волосы.

— Вот мы отказываемся, а Писгуд наверняка уже выпил чьей-то крови, — хохотнул Теодор, снимая шарф и бросая его на свой стол, на котором стояла огромная тыква с вырезанными на ней глазами и ртом, искаженным в зловещей ухмылке.

— Несомненно! — не выходя из образа, подтвердил Берт. Но затем добавил своим привычным голосом: — Напился крови кого-то другого, вот и не заходит к нам уже третий день.

— И правда, странно, — согласился Тео. — Ну да ладно. Хотя, с другой стороны, преступление мы расследовали, молодость остальным пострадавшим магглам на этой неделе вернули, а работа над новым делом только началась. Ему просто не из-за чего нас третировать. — Сев за свой стол, он раскрыл лежащую перед ним папку. — Пройдемся еще раз по списку членов семьи артефактора? — предложил напарник, с отвращением отворачивая от себя лицо тыквы, чьи пустые глазницы выглядели устрашающе.

— Да, — засучив рукава, Гермиона взяла стул и подсела к нему, заглядывая в документы. — А потом составим график допросов.

— А я допишу отчет о проверке следов кро… то есть, следов магии на всех изъятых в его доме предметах, — деловито сообщил Холидей, сняв искусственные вампирские зубы и бросив их куда-то в недра верхнего ящика своего стола — оттуда послышалось шуршание, похожее на звук, как будто кто-то жует пергамент.

К полудню, плодотворно поработав, Гермиона, Тео и Берт обнаружили, что ужасно проголодались. Приняв единогласное решение отправиться на обед в маггловскую часть Лондона и убедив Ламберта оставить в офисе накидку и другую вампирскую атрибутику, коллеги принялись одеваться. Но не успели покинуть кабинет, как на пороге появился Арнольд Писгуд.

Раньше руководитель приходил только утром с неизменными лекциями об их тунеядстве, напрасной трате рабочего времени и расточительстве Министерства, выплачивающего им заработную плату. Так что само его появление в обеденное время не могло не вызвать крайнего удивления. И Гермиона приготовилась к худшему, подозревая, что изменить своим привычкам его заставили очередные плохие новости. Но фраза, с которой он начал свою речь, заставила ее округлить глаза в немом удивлении.

— Я рад, что застал вас на месте, ребята, — произнес начальник. Вид у него был непривычно растерянный. Теодор, ничего не говоря, покосился на часы, которые красноречиво демонстрировали, что официальное время обеда еще не наступило, и руководитель только что застукал своих сотрудников за попыткой улизнуть раньше времени. Но сам Писгуд, похоже, об этом даже не подумал. А Ламберт сделал шаг влево, закрывая собой лежащее на его столе пальто, которое он как раз собирался надеть — видно, чтобы показать свою непричастность к данному нарушению трудового распорядка.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Гермиона, надеясь, что не произошло ничего непоправимого.

— Я знаю, что вы сделали, — ответил Писгуд, переводя взгляд с Гермионы на Теодора. — Я пришел поблагодарить вас.

Вздохнув, Гермиона прикрыла рот рукой. Оказывается, она уже некоторое время не дышала, находясь в напряжении. Ламберт тоже вышел из оцепенения, переступив с ноги на ногу.

— Аврорат принял какое-то решение? — спросил Тео, расслабленно присев на краешек стола Гермионы и сложив руки на груди.

— Они провели расследование, — сообщил начальник. — И сегодня сняли с меня все обвинения, — добавил он.

Гермионе показалось, что при этих словах его голос дрогнул. Ламберт, знавший ситуацию по рассказам Тео и Гермионы, стоял, удивленно раскрыв рот.

— Это прекрасная новость! — обрадовалась девушка. — А что насчет Бистов? Признали их вину?

— Полностью, — подтвердил Писгуд. — И в причинении вреда здоровью магглов на финале Чемпионата. И в покушении на жизнь моего сына, — мужчина ненадолго замолчал, а потом, погрустнев, добавил: — Это был плюшевый дракон. Лаборатория подтвердила, что на нем присутствуют следы редкого штамма драконьей оспы. Эйб выиграл его на конкурсе в парке тем летом…

— Что ж, — вновь вставил слово Теодор, — теперь они оба никогда не выйдут из Азкабана.

— Спасибо вам, — добавил начальник и, протянув Нотту руку, поблагодарил его крепким рукопожатием. А затем так же сердечно пожал руку Гермионе и Ламберту.

— Мы счастливы, что справедливость восстановлена, — произнесла Гермиона, даже не пытаясь сдержать счастливой улыбки.

— Да, — согласился Писгуд, — пусть и спустя столько лет.

— Но, Арнольд, я не понимаю, почему вы позволили Министерству обвинить вас восемь лет назад? — Гермиона наконец задала давно мучивший ее вопрос. — Зачем вы взяли на себя вину? — она не сомневалась, что Писгуд был достаточно умным человеком, чтобы самому докопаться до правды, пройдя по тому же пути, который прошли они с Тео.

— Они угрожали мне, — покачал головой их руководитель. — Сказали, что причинят вред и моей жене. Она ведь не волшебница и не смогла бы себя защитить, — добавил он, и Гермиона вспомнила слова Артура Уизли о том, что Арнольд Писгуд женат на простой девушке из семьи магглов. — Я был вынужден дать непреложный обет, что никогда не раскрою их преступлений, взамен на лекарство от этого вида драконьей оспы.

После его слов в комнате воцарилась тишина. Чтобы осмыслить услышанное, коллегам понадобилось некоторое время.

— Теперь они за все ответят, — уверенно заключил Теодор, первым нарушив молчание. Гермиона глубоко вздохнула, сглотнув ком в горле. Арнольд Писгуд в ответ перевел на Нотта полный благодарности взгляд.

— Так… — наконец, оживившись, подал голос Ламберт, вытаскивая из-за спины пальто, — значит, это победа. Давайте отметим, — предложил он.

— Да, — радостно поддержала его Гермиона, — мы как раз собирались пообедать. Не хотите к нам присоединиться?

— С удовольствием, — по-доброму улыбнувшись, ответил Писгуд. Открыв перед девушкой дверь, он любезно пропустил ее вперед, после чего махнул Ламберту и Нотту, по-отечески хлопнув Тео по плечу. И эта сцена напомнила Гермионе тот день, когда в Министерство приходил Рон, и ее начальник так же тепло отнесся к нему.

— Я, кстати, знаю отличное место, где прекрасно готовят. И я угощаю, — добавил Писгуд, выходя последним и захлопывая за собой дверь.

__

(1) Barmbrack — бармбрэк — сладкий дрожжевой хлеб с виноградом (белым кишмишем) и изюмом. Является одним из главных атрибутов праздничного стола на Хэллоуин.

(2) Deathday — смертенины — праздник, устраиваемый привидениями, чтобы отметить годовщину собственной смерти

Маршмеллоу медленно таял в кружке кофе, которую Гермиона налила себе еще двадцать минут назад. За это время ей пришлось несколько раз подогреть его заклинанием. Но вместо того, чтобы пить, она каждые пару минут смотрела на часы. Время близилось к полудню, и ей уже пора было выходить из дома, чтобы не опоздать на последнюю примерку свадебного платья. Но девушка не торопилась, говоря себе, что встанет из-за стола еще через минутку.

Сначала она вообще не хотела идти, написав портнихе короткое письмо о том, что планы изменились, но потом подумала, что нет смысла оставлять почти готовое платье в мастерской — к тому же они с Джинни давно договорились, что к портнихе пойдут вместе. А сестра Рона точно стала бы задавать вопросы, почему Гермиона пропустила примерку. Так что гораздо проще будет, никому ничего не объясняя, забрать платье и повесить в шкаф.

Собравшись и бросив взгляд на свое отражение в висящем у двери зеркале, она подумала, что уже через каких-то пять минут ей придется примерить свадебное платье, о котором она так мечтала, представляя себя счастливой невестой, но которое она теперь никогда не наденет. По правде говоря, она вообще не хотела думать о свадьбе, которую придется отменить, и не могла смотреть ни на что, напоминающее об этом.

Появившись на пороге салона, она толкнула входную дверь и услышала тихий звон колокольчика. Джинни уже ждала ее, сидя на голубом диванчике, и нервно теребя ремешок своей сумки.

— Наконец-то! — воскликнула она, вскочив с дивана, чтобы подойти и поцеловать подругу. — Все в порядке? — спросила Джинни, внимательно вглядываясь в лицо Гермионы. — Ты какая-то бледная. Волнуешься?

— Немного, — ответила та, почти не солгав. Только волновалась она вовсе не о свадьбе с Роном, а о том, как ее отменить.

— Ничего, все невесты волнуются, — погладив Гермиону по плечу, заверила Джинни. — Сейчас попросим миссис Гилмор заварить нам зеленого чаю.

Гермиона коротко кивнула, не найдя повода, чтобы отказаться, кроме того, что ей просто хотелось скорее уйти отсюда, забрав платье сию секунду безо всяких примерок и чаепитий.

И вот спустя томительные десять минут Гермиона стояла перед зеркалом, облаченная в белоснежное платье из легкого шифона. Линия декольте была отделана серебристой вышивкой в тон узора на поясе, а легкая струящаяся юбка аккуратными складками ниспадала до самого пола.

— Тебе придется выбрать туфли на высоком каблуке, — заметила Джинни, критически осматривая наряд подруги. — Иначе ты будешь наступать на подол.

— Я могу немного укоротить его, если мисс Грейнджер предпочитает более низкий подъем обуви, — любезно предложила портниха.

— Не надо! — отрезала Гермиона немного резче, чем собиралась. — Мне нравится так, — смутившись тона своего голоса, спокойно добавила она. — Я воспользуюсь советом Джинни.

— Ну, если ты считаешь, что все идеально… — задумчиво произнесла новоиспеченная миссис Поттер.

«Ничего не идеально, — подумала Гермиона. — Все просто ужасно...» Платье ее мечты будет пылиться в шкафу и пойдет на корм моли. А ее жених останется с разбитым сердцем. Но вслух она сказала:

— Мне хочется побыстрее забрать платье домой.

— Еще бы! — всплеснув руками, ответила миссис Гилмор. — Многие невесты предпочитают несколько раз примерить свадебное платье перед торжеством, чтобы привыкнуть к нему, и лишний раз убедиться, что оно сидит как влитое.

— Да и просто — это так здорово! — восторженно добавила Джинни. — Я так скучаю по своему свадебному платью и жалею, что больше никогда не надену его.

Гермионе хотелось расплакаться, но она выдавила из себя скупую улыбку и принялась снимать платье. Отдав его портнихе, девушка быстро оделась.

— Упакуйте, пожалуйста, платье. Я подожду в холле, — бросила она, покидая примерочную.

Сидя на том же голубом диване, где полчаса назад она застала подругу, Гермиона рассматривала свой маникюр, раздумывая о том, что его давно следовало бы обновить. Но руки никак не доходили, потому что она делала это по старинке, маггловским способом — ведь у Гермионы всегда были дела поважнее, чем изучать множество заклинаний прихорашивания. Вот Лаванда Браун точно знает, как одним движением палочки отрастить себе прекрасные ногти и наколдовать перламутровый лак. Впервые за все время Гермиона подумала о том, что, наверное, не стоило ей разлучать их с Роном на шестом курсе. Если бы она самоустранилась, то они бы не поссорились и, возможно, до сих пор были бы вместе и счастливы.

— Что с тобой? — голос Джинни, раздавшийся над головой, вырвал Гермиону из размышлений. Подруга села рядом, посмотрев на нее заботливым взглядом. — Если бы я не знала, как ты любишь Рона, я бы подумала, что ты не рада этой свадьбе.

Гермиона подняла взгляд, заторможенно взирая на жену Гарри. Неужели все ее мысли действительно написаны у нее на лице? Ей очень хотелось открыться Джинни, ведь они были лучшими подругами еще со школы, ночуя в одной комнате в доме Уизли и доверяя друг другу свои самые сокровенные тайны. Кто, как не она, поймет ее?

— Знаешь, в последнее время мы с Роном очень часто ссоримся, — осторожно начала Гермиона. — Я много времени провожу на службе, ему это совсем не нравится. Он считает, что я уже вышла замуж за свою работу. И в чем-то он прав, ведь мы почти не видимся. Я не представляю, как мы будем строить семейную жизнь… — она вздохнула.

— Ничего, — по-доброму улыбнувшись, ответила Джинни. — Поверь, у нас с Гарри точно такие же проблемы. Порой я прихожу с тренировок не раньше девяти вечера. А иногда и он отсутствует неделями, охотясь за очередным темным магом. Но потом мы снова вместе, даже если встречаемся только в постели. И у нас опять все хорошо.

— Но ведь ты говорила, что собираешься оставить работу после свадьбы, — напомнила подруге девушка. Джинни уже давно поделилась с ней своими планами, она призналась, что больше всего ей хочется иметь детей, растить и воспитывать их. Стремления же Гермионы были несколько иными.

— Конечно, — подтвердила жена Гарри, — но ведь и ты тоже рано или поздно будешь мамой и станешь домохозяйкой. Разве нет? Вы ведь планируете детишек, — мило улыбнувшись, заметила она.

Гермиона, услышав это, изменилась в лице. Покосившись на дверь, за которой скрылась миссис Гилмор, она как никогда сильно пожелала, чтобы портниха скорее вернулась с этим платьем, ставшим для нее обузой.

— Я пока так далеко не загадывала, — коротко ответила она.

— Ну ничего, у вас с Роном все еще впереди, — махнула рукой Джинни. — Я просто знаю, что он очень любит детей. И наверняка мечтает о большой семье. Ведь мы выросли именно в такой.

Гермиона поджала губы, слушая назойливое жужжание мухи между занавеской и оконным стеклом.

— Мы с Роном очень разные, — возразила она. — И в последнее время я сомневаюсь, действительно ли мы подходим друг другу, — наконец призналась Гермиона, сердясь, что сообразительная Джинни в этот раз не понимает ее с полуслова, как бывало раньше. Девушка ожидала, что ее слова огорчат подругу, но жена Поттера вновь заговорила успокаивающим тоном.

— Ты думаешь, что ты — единственная, кого посещали подобные мысли? — спросила она, ласково погладив Гермиону по коленке. — Все невесты мучаются такими же сомнениями перед свадьбой. Нервы и переживания сказываются.

— И что, с тобой было так же? — спросила Гермиона, сама не веря в то, что Джинни может ответить «да» на этот вопрос.

— Разумеется! — кивнула подруга. — Я в самом деле засомневалась, действительно ли Гарри так нужен мне? Я ведь была влюблена в него с десяти лет, ты сама это знаешь. И перед свадьбой я всерьез думала — может быть, я просто вбила это себе в голову и зациклилась только на единственном человеке, даже не рассматривая всерьез других кандидатов?

Гермиона сухо улыбнулась. Все переживания Джинни совсем не были похожи на ее собственные. Ведь вряд ли она была перед своей свадьбой влюблена в другого.

— Но, когда я увидела его у алтаря, — продолжала подруга, мечтательно погрузившись в воспоминания, — он тоже волновался. И так смотрел на меня, будто я самая красивая и самая желанная девушка на свете. И тогда я поняла, что не могу без него жить. И что мы будем смотреть друг на друга все так же, даже когда состаримся.

— Ну вот, все готово, — из соседней комнаты показалась портниха с аккуратно запакованным платьем. — Держите, — она передала чехол Гермионе, которая уже поднялась с дивана и шагнула ей навстречу.

— А фата будет готова только завтра. Заедете или отправить почтой? — любезно поинтересовалась женщина.

— Почтой, — ответила Гермиона.

— Хорошо. Счастливой вам свадьбы, милочка, — добродушно пожелала миссис Гилмор.

— Спасибо, — сквозь сжатые зубы проговорила Гермиона, встретившись взглядом с сияющей Джинни.

Войдя в пустую квартиру, она скинула туфли и первым делом прошла к своему платяному шкафу, распахнула его и повесила туда платье, даже не распаковывая, прямо в чехле. И лишь закрыв шкаф снова, Гермиона смогла выдохнуть, прислонившись лбом к прохладной деревянной поверхности. Этот день был поистине испытанием.

Раздался звук хлопающих крыльев, и на подоконник открытого окна приземлилась пестрая сова. Гермиона сразу узнала ее — это была та самая птица, с которой она два дня назад отправила ответ Рону. Бедняжка была вымотана, и неудивительно — за столь короткий срок перелететь Атлантику дважды. Не зря скоростные почтовые совы стоили так дорого. Достав пачку зерен, Гермиона насыпала в миску целую горсть и поставила ее перед совой, а в другую тарелочку налила воды. И только после этого отвязала письмо от лапки птицы.

Вскрывая конверт, она не ждала ничего хорошего. Вряд ли Рона обрадовал ее отказ приехать, без объяснения причин. Она могла бы, как и прежде, оправдаться большим количеством работы — но Гермиона больше не хотела лгать. Вынув сложенный вдвое пергамент, она прочла несколько строк, написанных рукой Рональда: «Я получил твой ответ, хотя он оказался совсем не таким, как я ожидал. Мне кажется, в последнее время ты вообще не хочешь меня видеть. Не понимаю, что происходит между нами. Когда я приеду, нам нужно будет серьезно поговорить». Вот и все. Ни «привет», ни «пока», ни обычных «целую и скучаю».

Сев на стоящий у окна стул, она прижала к себе письмо, задыхаясь от слез, струящихся по ее щекам. Он все понял. Он догадывается, что она собирается с ним расстаться. Ее послание было почти что признанием в этом. Неужели это конец? Кто бы мог подумать, что он вообще наступит в их отношениях, таких долгих и крепких? И что для нее не будет ничего тяжелее, чем оттолкнуть Рона... Гермиона всхлипнула, и сова, оторвавшись от блюдца с водой, с интересом посмотрела на нее, но затем быстро вернулась к трапезе.

Гермиона не знала, сколько времени она просидела у окна, сложив руки на подоконнике. На улице стемнело, и сова уже давно выпорхнула, должно быть, отправившись назад на почту. Слезы девушки уже давно высохли, но сердце все еще упрямо ныло, и она не представляла, сколько должно пройти месяцев или лет, чтобы эта боль утихла. Но ей уже приходилось страдать, и она привыкла справляться с болью. Справится и в этот раз.

Поднявшись, Гермиона подошла к зеркалу и, взяв щетку для волос, начала причесываться, приводя в порядок растрепавшиеся локоны. Глаза уже не были опухшими, и в целом она осталась довольна собственным отражением. Оставив щетку на полке, она приблизилась к камину и, зачерпнув горсть летучего пороха, вошла в него.

— Особняк Нотта, — уверенным голосом произнесла Гермиона, исчезая в охватившем ее зеленом пламени.

Через мгновение она вновь открыла глаза, которые всегда крепко зажмуривала во время перемещений камином. Ее зрению не пришлось адаптироваться к новому освещению — в доме Теодора было так же темно, как и в ее одинокой квартире. В гостиной горела лишь единственная свеча, стоявшая на журнальном столике. Теодор, одетый в простую рубашку и свободные брюки, лежал на диване с книгой. На полу, рядом с ним, стояла открытая бутылка вина и недопитый бокал. Потревоженный неожиданным шумом, он приподнялся на локте, внимательно вглядываясь во всполохи камина.

— Гермиона? — удивленно произнес он, видя, что девушка уже ступила на ковер, отряхивая плечи от золы. — Что-то случилось? — сев на диване, он спустил босые ноги на пол.

— Я захотела тебя увидеть, — ответила она, наслаждаясь звуком произнесенных слов. Как же давно она хотела открыто говорить то, что действительно чувствует, не будучи вынужденной придумывать глупые причины для своего появления в доме Тео.

— Ты знаешь, сколько времени? — спросил он, бросив взгляд на старинные часы, минутная стрелка которых как раз подошла к цифре десять, а часовая практически достигла двенадцати.

— Знаю, — кивнула Гермиона. Подойдя, она села рядом. Теодор смотрел на нее с выражением лица, как у мальчишки, которому только что разрешили открыть рождественский подарок, не дожидаясь утра.

Подавшись вперед, она прильнула к его губам сначала робко, а затем увереннее. Отвечая на поцелуй, Тео обнял ее за плечи и крепко прижал к груди, словно боясь отпустить. Волна тепла прокатилась по ее телу, как будто кто-то подбросил дров в камин. Вцепившись пальцами в его рубашку, она потянула ее наверх, помогая ему снять ее через голову, а затем отбросила в сторону. На плоском животе Тео белел недавний, полностью заживший шрам, и она вспомнила тот вечер, когда напарник получил эту рану. Тогда она впервые поняла, что Теодор Нотт на самом деле не такой самодовольный и эгоцентричный человек, каким она его считала, а, напротив, самоотверженный и храбрый. Прикоснувшись к шраму Тео, она провела по нему подушечками пальцев, ощущая, как при этом напряглись мышцы его пресса. Придвинувшись ближе, Гермиона расстегнула блузку и потянулась к застежке лифа, но он перехватил ее руку, останавливая ее. И отвечая на застывший в его взгляде вопрос, девушка произнесла:

— Да, я останусь до утра.

Открыв глаза, Гермиона не сразу поняла, где находится. Она лежала на мягкой постели в окружении непривычно большого количества подушек. Это была комната Теодора и его кровать. Когда они вчера ночью поднялись сюда, ей было не до того, чтобы разглядывать обстановку. Но теперь при дневном свете Гермиона могла, наконец, осмотреться вокруг. Спальня Тео, впрочем, как и гостиная, и столовая в этом доме, была столь же большой, сколь и пустой. Не считая кровати, здесь были шкаф, письменный стол со стулом, на котором висела небрежно брошенная рубашка, и колченогий комод с лежащей на нем стопкой книг. Несмотря на широкие окна, света в спальню проникало не так уж и много из-за густых крон деревьев, растущих в этом уголке сада.

Теодор спал рядом, на его лице застыло умиротворение, длинные ресницы чуть трепетали. Скорее всего, ему что-то снилось. Не решившись разбудить его, Гермиона осторожно откинула одеяло и опустила босые ступни на прохладный пол. Своей одежды она рядом не обнаружила — это было и неудивительно, ведь раздевалась она в гостиной. Набросив на себя первое, что попалось под руку — рубашку Теодора, девушка, неслышно ступая, выскользнула за дверь. Спустившись по лестнице вниз, она увидела, что гостиная уже чисто убрана. Ни бутылки вина, ни других следов их пребывания здесь вчера ночью уже не было. Двери в столовую были распахнуты, и она прошла в них, отмечая постеленную на стол новую скатерть и сервировку на двоих. Гермионе хотелось выпить кофе, но она понятия не имела, где находится кухня. Как будто прочитав ее мысли, перед ней появилась эльфийка с кофейником в руках.

— Что мисс желает на завтрак? — пропищала домовичка, поклонившись.

— Спасибо, Мэйбл, я выпью кофе и подожду Теодора, — ответила Гермиона, завязывая волосы в узел на затылке.

Кивнув, эльфийка налила кофе в стоявшую на столе широкую чашку и, осторожно поставив кофейник на стол, испарилась. Гермиона поставила стул возле окна и удобно устроилась на нем, подвернув под себя ногу. Выглянув наружу, она пару секунд удивленно моргала, пытаясь понять, что не так в уже привычном для нее пейзаже. Но вдруг осознала, что заросший сорняками и густой травой сад изменился до неузнаваемости. Бесформенные кусты роз теперь были аккуратно подстрижены, и яркие красные и оранжевые цветы больше не скрывались за листьями. Трава была ровно скошена, а опалые еще с прошлой осени листья собраны в аккуратные кучи. Живая изгородь снова приняла правильную прямоугольную форму, а затянутый ранее тиной пруд теперь поблескивал голубизной. Поразившись таким резким переменам, она поняла, что именно благодаря ей этот опустевший и одинокий дом снова наполнился красотой и радостью. Она изменила жизнь Теодора Нотта, но и он полностью перевернул ее мир. Теперь она уже не смогла бы жить так, как прежде.

— Доброе утро, — голос Тео, стоящего в дверном проеме столовой, прервал ход ее мыслей. Обернувшись, она увидела, что он одет только в домашние брюки. — Я испугался, что ты ушла, — смущенно признался он, улыбаясь счастливой улыбкой.

— Я никуда не тороплюсь, — ответила она, поднимаясь и подходя к столу, чтобы поставить чашку. — И мне совершенно не хотелось уходить.

Сделав несколько шагов ей навстречу, Теодор протянул руку, убирая с ее плеча выпавшую из прически прядь. И Гермиона ненадолго задержала взгляд на коже его предплечья. Это не ускользнуло от внимания проницательного Теодора, и он с усмешкой сказал:

— У меня никогда не было метки, Гермиона.

Девушка смутилась. Она никогда и не думала, что Тео мог быть Упивающимся смертью. Но все же ей хотелось удостовериться в этом. И теперь она почувствовала одновременно неловкость и облегчение.

— Прости, — шепнула она, проводя пальцами по коже его запястья. — Я уверена, что многим, у кого эта метка была, она досталась не по своей воле. И поэтому само ее наличие не играет никакой роли.

— Отец никогда не позволил бы ему получить меня, — сказал он с легкой ноткой грусти в голосе. — Когда он примкнул к Темному Лорду, он был молод и глуп. Отец многое переосмыслил, когда умерла моя мать. Но сам он уже не мог покинуть ряды Упивающихся. К сожалению, эта служба — пожизненная.

Гермиона не нашла слов, которые могли бы утешить Тео, и поэтому просто обняла его, уткнувшись носом в его грудь.

— Тебе очень идет эта рубашка, — продолжая улыбаться, сказал он.

Гермиона смущенно зарделась.

— Ты... — в ответ прошептала она, поднявшись на цыпочки и целуя пульсирующую вену на шее Теодора, — ты просто самый замечательный, прекрасный, самый лучший человек на свете! — выдохнула она.

— Как много прилагательных в превосходной степени, и все обо мне, — с улыбкой произнес он, не сводя с нее любящего взгляда.

Неожиданно на подоконник шлепнулся тонкий конверт. А вслед за этим рядом приземлился нахохлившийся коричневый филин. Разомкнув объятия, Теодор и Гермиона подошли ближе. Девушка сразу разглядела на пергаменте печать Министерства Магии. Взяв в руки письмо, Тео быстрым движением вскрыл его, читая официальные строки. Гермиона заглянула ему через плечо.

«Уважаемый мистер Нотт. Сообщаем Вам, что двухмесячный испытательный срок, назначенный Вам с 01 сентября по 31 октября 2002 года по причине административного нарушения, совершенного Вами 19 августа 2002 года, подошел к концу. Учитывая Ваши рабочие успехи и положительные рекомендации Вашего руководителя, А. Писгуда, комиссия постановила признать Ваш испытательный срок пройденным успешно и прекратить в отношении Вас дальнейшее разбирательство. Искренне Ваш, Хьюберт Хэвлок, ассистент сектора внутренних расследований отдела обеспечения магического правопорядка Министерства Магии».

Дочитав письмо, Теодор бросил его на стол, довольно улыбаясь.

— Я так рада! — воскликнула Гермиона, обвивая руками его шею. — Ты справился.

— Нет, — лучась улыбкой, возразил Нотт. — Это ты справилась. Писгуд никогда бы не дал мне хороших рекомендаций, если бы не твоя идея расследовать события на финале Чемпионата.

— Мы сделали это вместе, — запустив пальцы в его волосы, ответила Гермиона.

— Мне нравится это «мы», — подняв брови, заметил Тео, целуя ее в губы.

После ужина Гермиона и Теодор устроились в гостиной с бутылкой медовухи. В камине тихо потрескивал огонь, из приоткрытого окна доносился шелест листвы. Девушка поймала себя на мысли, что сегодняшний день был слишком хорош, чтобы быть правдой, но постаралась отогнать от себя тревожные предчувствия.

— Я собирался поехать на Рождество к своему троюродному дяде в Шотландию, в Форт-Уильям, кататься на лыжах, — сказал Нотт, вытягивая ноги на диване. — Поедешь со мной?

— С радостью, — тепло ответила Гермиона, сидящая в кресле, подогнув под себя ноги. Она с удовольствием отметила, что они уже стали строить совместные планы.

Заглянув на полочку журнального столика в поисках какого-нибудь чтива, Гермиона выудила оттуда старый выпуск «Воскресного пророка». Это приложение выходного дня к «Ежедневному пророку» она никогда не заказывала и не читала, а потому решила взглянуть. Номер был посвящен благотворительному сбору средств для спасения двурогов (1) в Северной Ирландии. Нельзя было сказать, что эта тема интересовала Гермиону, но ее привлекла колдография, размещенная на первой полосе. На ней была запечатлена группа людей, поднимающих бокалы с шампанским. В центре стояла элегантно одетая темнокожая ведьма лет тридцати пяти в окружении мужчин. Но ближе всего к ней стоял невысокий коренастый волшебник, чье лицо Гермиона не могла не узнать. На снимке он весело улыбался своей даме, держа ее под локоть. Однако Гермиона знала, что сейчас его уже нет в живых, он был убит при попытке к бегству при транспортировке в Азкабан. Это был Стивен Лоэлот, только выглядел он чуть старше, чем был, когда они с Тео впервые увидели его.

Стиснув пальцами страницу, Гермиона пробежала глазами подпись к снимку: «Онория Забини сделала самое крупное пожертвование на благотворительном вечере». Девушка замерла, глядя то на миссис Забини, то на ее спутника.

— Что читаешь? — оторвавшись от созерцания пламени в камине, спросил Тео. И, не дожидаясь ответа, заглянул в газету у нее в руках. — А, статья про мать Забини? Ничего нового, она постоянно сорит деньгами. Полгода назад она оплатила исследования одного ученого о том, почему заунывник (2) не собирают днем, — засмеялся он. Но Гермиона даже не улыбнулась. И Теодор добавил уже серьезнее:

— Нет, иногда она делает действительно добрые дела. У нее есть собственный фонд для оказания магического лечения маггловским детям. Разумеется, с последующим стиранием им памяти. Я узнал об этом, когда изучал деятельность стирателей. Несколько штатных сотрудников отдела магических происшествий и катастроф закреплены за этим фондом.

— Ей ведь не меньше сорока лет? — рассеянно пробормотала Гермиона, задумавшись. — Боюсь, Теодор, что мать Забини может быть замешана и в не очень хороших делах.

— Что ты имеешь в виду? — напрягся Тео и, проследив за движением пальца девушки, указывающего на колдографию, потрясенно уставился на мужчину рядом с миссис Забини. — Это же Лоэлот…

Они несколько секунд молчали, глядя друг на друга, пока Теодор не нарушил тишину.

— То, что Онория Забини стоит рядом со Стивеном Лоэлотом на каком-то благотворительном приеме, вовсе не говорит о том, что она замешана в его грязных делах, — возразил он.

— Да, — согласилась Гермиона, — но ты посмотри, как она выглядит. А ведь ее сыну уже почти двадцать пять.

Теодор задумался, взъерошив темные волосы.

— Ну да. Я сколько себя помню, она всегда выглядела примерно так же, — Тео погрузился в детские воспоминания. — Значит, возможно, она тоже покупала кремы у Лоэлота, — предположил он.

— Тео, я понимаю, что она была лучшей подругой твоей матери, — сочувственно ответила девушка, — но в твоей логике есть явные изъяны. Не думаешь же ты, что Лоэлот делал кремы двадцать лет, продавая их всем подряд, и никто не заметил стареющих магглов? Хочешь сказать, он работал на нее одну? Я скорее поверю, что она изготавливала зелья для себя, а сейчас решила поставить их на продажу. Но попытка оказалась неудачной.

Теодор нахмурился.

— Ну, она, конечно, не плоха в зельеварении, по словам Блейза. Но… — начал рассуждать он, но Гермиона перебила его:

— Настолько неплоха, что стала вдовой семи мужей? И никто в Министерстве не смог определить причины их смерти и связать эти причины с ней?

— Снейп тоже был силен в зельеварении, но это не значит, что он намеренно травил магглов только потому, что мог это сделать. А я не бегаю по Лондону и не подправляю память каждому встречному, — парировал Нотт.

— Теодор, — немного смягчившись, продолжала Гермиона, — если бы это была не мать твоего лучшего друга, а какая-нибудь другая волшебница, ты бы воспринял мои доводы? — спросила она.

После короткого размышления Тео опустил голову и нехотя ответил:

— Пожалуй, что да. Возможно, они работали вдвоем.

— Втроем, — поправила его Гермиона. — Ты забываешь, что у них был еще один сообщник, который ранил тебя в переулке. Он был выше ростом, чем Лоэлот, и его дуэльные навыки превосходили твои.

Переглянувшись, они одновременно выдохнули.

— Ты же не думаешь, что Блейз мог… — неверяще произнес Тео.

— Ты сам это сказал, — развела руками Гермиона.

Гермиона ни разу не была дома у Забини, и даже не знала, где он живет. Поэтому место, куда Теодор ее перенес, поразило ее. Они стояли посреди благоухающего виноградника. Вокруг было тепло, так что им пришлось срочно расстегнуть пальто. Не иначе, это были превосходные тепличные чары. Если бы она не знала, что находится в предместьях Кардиффа, то решила бы, что оказалась в солнечной Италии. Вдалеке возвышался величественный старинный двухэтажный особняк с мансардой, весь увитый плющом.

Тео уверенно зашагал по направлению к дому, ведя за собой Гермиону. Она чувствовала его напряжение и не решалась заговорить. Раньше она никогда не видела Теодора таким взбешенным, и даже не думала, что он способен на такие эмоции. Поднявшись на крыльцо, напарник с силой несколько раз ударил в дверной молоток, да так, что ей показалось, еще немного — и он проломит полированное дерево. Дверь приоткрылась, и старый сморщенный эльф высунул голову, уставившись на гостей своими большими глазами-блюдцами.

— Доброй ночи, мистер Нотт. Мисс… — произнес он, осматривая неожиданных посетителей. — Хозяин Блейз отдыхает в беседке на берегу, — пропищал домовик.

— Отлично, — бросил Теодор, развернулся на каблуках и, за руку потянув за собой Гермиону, которая только успела сказать эльфу «спасибо», повел ее по тропинке вдоль дома.

Влекомая напарником Гермиона, завернув за угол, в очередной раз поразилась красоте вида. Она оказалась посреди каменистого пляжа. Из «Италии» девушка вновь попала в Британию, где было холодно и сыро. Темные волны с силой накатывали на берег, вспениваясь на камнях, белые барашки мерцали в свете луны. Порывистый ветер донес до лица Гермионы соленые брызги воды. В левой части пляжа берег был пологим, но к правой стороне поднимался, оканчиваясь высоким мысом, уходящим далеко в море. На нем-то и располагалась беседка. «Либо Забини — любитель продрогнуть до костей, либо на этой беседке тоже наложены погодные чары», — подумала девушка, зябко поежившись и стараясь не отставать от продолжающего решительно шагать вперед Теодора.

Блейз сидел в плетеном кресле и смотрел на горизонт, закинув ноги на парапет и попивая глинтвейн. Увидев нежданных гостей, подошедших к дверям беседки, он с удивлением отставил свой бокал, поднимаясь на ноги.

— Тео, чем обязан столь позднему визиту? — бархатным голосом спросил он, затем остановил взгляд на Гермионе. — О, и Грейнджер с тобой. Это становится пикантным, — ухмыльнулся он.

Гермиона почувствовала, что краснеет. Забини всегда умел смутить двусмысленностью своих фраз.

— Пришел проконсультироваться у тебя, как у моего тренера по дуэльному искусству, — холодно начал Теодор, — какое заклинание ты бы применил, если бы хотел вывести противника из строя, но не убивать его? — глаза Тео недобро сузились. — Вердимилиус подойдет? — с вызовом добавил он.

Гермиона напряглась, стискивая в кармане пальто палочку, опасаясь, что события могут выйти из-под контроля. Однако Забини и не думал на них нападать или пытаться сбежать. Выражение его лица не изменилось, хотя девушке и показалось, что уголок его губ слегка дрогнул.

— Неплохой выбор, — одобрительно кивнул Блейз, делая приглашающий жест рукой.

Гермиона нерешительно пошла внутрь, и Тео последовал за ней, остановившись у колонны. Здесь действительно было тепло, и ветер не проникал сюда, несмотря на то, что все стены беседки были открыты.

— Можно, конечно, использовать Ступефай, если тебе не нужно причинить телесных повреждений. Но в этом случае есть риск, что кто-нибудь может расколдовать твоего противника, и он снова будет в строю, как новенький, — продолжал рассуждать Забини. — Есть еще Импедимента, но это даст тебе лишь временную передышку. Велика вероятность не успеть удрать. А Экспульсо или Бомбардой и убить можно ненароком, но, раз условие задачи стоит — ни в коем случае не убивать... значит, этот человек тебе важен, и ты не будешь так рисковать, — произнес он, глядя в глаза Теодора.

Теодор поднял руки, театрально и громко захлопал в ладоши. Этот звук в ночной тишине, нарушаемой только шумом прибоя, показался Гермионе оглушительным.

— Браво, Блейз, — едко похвалил его Теодор, — я знал, что пришел по адресу, и ты сможешь ответить на мой вопрос с блеском.

— Я такие задачи не выношу, чтоб ты знал, — с плохо скрываемым раздражением заметил Забини. — Но иногда приходится их решать, если друзья припирают к стенке.

Оба молодых человека смотрели друг на друга одинаковыми немигающими взглядами, так, что казалось, они общаются не только посредством слов.

— Да вы издеваетесь! — в сердцах воскликнула Гермиона. — Хватит паясничать, Забини. Я арестую тебя прямо сейчас за нападение на сотрудника Министерства и за участие в изготовлении темномагических зелий!

— Какое нападение, Грейнджер? — осклабившись, Блейз наконец-то соизволил взглянуть на нее. — Разве Министерству известно о каком-либо нападении?

Щеки Гермионы вспыхнули, и злость на Забини захлестнула ее, не давая дышать. Но через несколько секунд она взяла себя в руки.

— Всегда могут узнать, — парировала девушка.

— Боюсь, тогда у Министерства появится очередное нераскрытое дело. Ведь, как я понимаю, у вас нет ни примет нападавшего, ни улик, ни доказательств чьей-либо причастности к этому? — сощурившись, произнес Блейз.

— Ты… — бросила Гермиона, подходя к Забини, и гневно взирая на него снизу вверх, — чуть не убил Тео! И еще позволяешь себе ехидничать по этому поводу!

— С твоими навыками, Грейнджер, может быть, и бывают разные «чуть», но у хорошо обученных волшебников палочка делает только то, что велит ей хозяин, — высокомерно заметил Забини.

— Теперь мне ясно, почему ты приходил ко мне на следующий день. Обычно-то мы виделись только по выходным, — с горечью произнес Теодор, качая головой.

— Я хотел убедиться, что ты в порядке, — чуть тише добавил Забини, делая шаг навстречу Теодору.

— То есть ты подтверждаешь, что знал, что он может быть не в порядке? — снова взвилась Гермиона.

— Интуиция — такая вещь, Грейнджер... Можешь считать, что у меня дар к прорицанию, — самодовольно сказал Блейз.

— В таком случае, я тоже сделаю предсказание, — искривив губы в усмешке, произнесла девушка. — Мы придем сюда с обыском, найдем здесь запрещенные зелья и место их изготовления, и вы с матерью проведете остаток жизни в Азкабане.

Забини, услышав это, к удивлению Гермионы, вовсе не испугался, а, напротив, драматично закатил глаза.

— Сначала тебе нужно будет придумать основание для выдачи разрешения на обыск. А потом будешь сгорать со стыда, объясняя, почему ничего не нашла, — хмыкнул он.

— Как ты мог ввязаться в такую авантюру? — спросил Теодор печально.

— Ты так говоришь, как будто сам никогда не делал ничего противозаконного ради своего отца, — упрекнул его Блейз.

На лице Теодора отразилась боль, и Гермиона, заметив это, подумала, что для того, чтобы принимать участие в делах Упивающихся, вовсе не обязательно было носить метку. И ей стало неприятно от этой мысли.

— Идем, Тео, вернемся сюда завтра с разрешением на обыск, — сказала Гермиона, бросив последний испепеляющий взгляд на Забини, и потянула Нотта за рукав.

Ненадолго задержавшись, продолжая сверлить взглядом Забини, Теодор нехотя пошел за ней.

Когда они вернулись в дом Теодора, Гермиона наконец позволила своим эмоциям взять верх.

— Какой же все-таки Забини скользкий слизняк! — воскликнула она, бросив шарф на столик. — Вот посмотрим, как он запоет, когда мы прижмем его.

— Мы не станем этого делать, — отрезал напарник упавшим голосом. После чего устало опустился в кресло, разливая стоящую на столе медовуху по бокалам.

— В каком смысле? — не поняла девушка, разворачиваясь лицом к нему. Она не могла поверить в то, что услышала. — Ты шутишь?

— Блейз прав, у нас ничего на него нет, кроме догадок, — пояснил он, делая большой глоток из своего бокала. — Лоэлот мертв, дело закрыто. А о нападении в переулке мы Министерство в известность не ставили.

— Расскажем все. Если нам удастся провести обыск, я уверена, что мы что-нибудь найдем, и наши подозрения станут больше чем просто догадками. Да, мы можем пострадать за то, что скрыли факт нападения. Но я уверена, Писгуд нас поддержит, сможем отделаться выговором, — убежденно заговорила Гермиона, не притронувшись к предложенной выпивке. Она от возмущения не могла даже сидеть на месте, и потому принялась мерить шагами гостиную.

— Ты думаешь, я боюсь выговора? — усмехнувшись, спросил Теодор, вновь прикладываясь к бокалу. — Блейз — мой друг, я не сдам его. Я возьму с него обещание, что они с матерью прекратят эту деятельность. После чего предлагаю об этом забыть.

— Что?! — возмутилась Гермиона. — Но это все равно, что попросить жабу не квакать! — воскликнула она. — Забини насквозь лживые. Они привыкли, что им всегда все сходит с рук!

— Да ты толком и не знаешь Забини, — возразил Теодор. — О ком ты вообще сейчас говорила? О Малфоях или, может быть, обо всех чистокровных семьях? Или только о выпускниках Слизерина? — спросил он, и в его голосе зазвучали стальные нотки.

Ей стало обидно слышать такие слова. Но более всего ее задевало то, что обвинение было справедливым. Она, хоть и пыталась постоянно доказать обратное, все же была предвзята к слизеринцам.

— Нет, я не думаю так обо всех слизеринцах. Я знаю, что ты не такой, — извиняющимся тоном произнесла Гермиона, пытаясь достучаться до Тео. Но он уже не слышал ее.

— Ну да. Забини не такой, как я, — невесело усмехнулся он. — Он хотя бы не сын Упивающегося смертью и никогда не был связан с этой организацией. И ничего не делал для своего отца. Да, я понял, что ты верно интерпретировала то, что слышала, — добавил он с горечью.

— Что бы там ни было, все это в прошлом. А Забини чуть не убил тебя два месяца назад! — продолжала спорить Гермиона, хотя умом и понимала, что нужно остановиться. Но обида и злость сжигали ее изнутри.

— Представь, что на месте Забини твой друг Поттер, — у Теодора, видимо, закончились факты, и он перешел к образным сравнениям. Это еще больше раззадорило Гермиону.

— Мой друг Поттер никогда не стал бы стрелять в меня. Он герой войны! Он избавил магический мир от тирана! И он самый честный и доблестный человек, которого я знаю, — воскликнула Гермиона.

— Ну да, конечно, — едко заметил Теодор. — Святой Поттер ест радугу и испражняется галлеонами.

— Твой цинизм неуместен, — тяжело дыша, ответила Гермиона. — Если ты не хочешь идти со мной за разрешением, то в таком случае я пойду одна, — пообещала она.

— Как тебе угодно, — равнодушно произнес Тео, отвернувшись к камину.

— Отлично, — ответила девушка. Взяв свою сумку и шарф, лежащие на журнальном столике, она выскочила за дверь.

__

(1) Bicorn — Двурог — охраняемое животное, рог которого является редким ингредиентом.

(2) Plangentine — заунывник — волшебное растение, которое собирают по ночам зимой.

Гермиона в задумчивости остановилась перед столом Теодора Нотта. На нем все было как обычно: сваленные в кучу неразобранные бумаги, забытая пустая чашка, смятый комок пергамента и задорно торчащее из чернильницы перо. Но самого хозяина рабочего места в кабинете не было.

После вчерашней ссоры они провели ночь порознь. Хотя, придя домой, Гермиона сразу же пожалела, что ушла, но вернуться назад ей не позволила гордость. В конце концов, это он был не прав, и ей отчаянно хотелось, чтобы он изменил мнение, взял свои слова назад. Она ждала, что он разделит ее позицию. Виновные должны быть наказаны за свои преступления. Разве не затем они оба пришли в отдел правопорядка, чтобы способствовать торжеству справедливости и следить, чтобы невиновные не расплачивались за то, чего не делали? «Нет, — напомнила она себе, — это была только моя цель, Теодор же хотел быть стирателем и оказался здесь по воле случая».

Она сразу поняла, кому принадлежат шаги, раздавшиеся в коридоре. И, когда услышала тихий щелчок двери, то замерла на месте, не оборачиваясь. Конечно, это был не Ламберт. Младший научный сотрудник всегда резко распахивал дверь, начиная говорить с порога. Сейчас же ничто не нарушало тишину в кабинете. Неторопливо пройдя к своему рабочему месту, Теодор поравнялся с Гермионой, остановил на ней изучающий взгляд, а затем спокойно, ничего не говоря, уселся на свой стул.

Гермиона сложила руки на груди, ожидая, что он нарушит молчание. Тео не мог просто проигнорировать ее вчерашние слова. Он, безусловно, понимал, что она все это так не оставит. В их конфликте кто-то должен был признать свою неправоту. Она этого делать не собиралась.

— Гермиона, ты пытаешься взглядом Василиска заставить меня окаменеть? — наконец, спросил он в своей обычной манере. Но на этот раз его легкая улыбка показалась ей наигранной, она не отражалась в его глазах.

— Я просто надеюсь услышать, что тебе было о чем подумать этой ночью, — ровным голосом объяснила она, сдерживая негодование, — и что ты, отбросив эмоции и привязанности, все же согласишься с тем, что мы должны довести расследование до конца, наказав всех виновных.

— Я не изменю мнение, — ответил он, покачав головой. — Этот разговор снова ни к чему не приведет.

— Но как же правосудие? — она просто не могла понять. Разве справедливость может быть избирательной? Как можно быть предвзятым в отношении тех, кто тебе близок или выгоден? Но у Теодора, видимо, было свое собственное представление о справедливости. А может, он и вовсе считал это слово пустым и бессмысленным.

— Что за споры о правосудии? — поинтересовался вошедший в кабинет Ламберт. Захлопнув дверь ногой, он бросил на свой стол гору пергаментных свитков.

— Играем в игру, кто больше вспомнит утопических и недостижимых в реальности понятий, — хмыкнул Теодор, укоризненно глядя на Гермиону.

— Все достижимо, если представители власти, такие, как мы с вами, будут относиться ко всем одинаково и непредвзято, — поспешила парировать девушка, повернувшись к Берту вполоборота, чтобы не выпускать из поля зрения и Тео.

— Утро понедельника, а вы уже грузитесь такими глобальными вопросами. Что же к пятнице-то будет! — воскликнул Холидей, театрально схватившись за голову. — Но я, конечно, согласен с Гермионой и с удовольствием бы запихал в Азкабан какого-нибудь зарвавшегося политика, и сказал бы ему: законы равны для всех, дружок, — мечтательно подняв глаза к потолку, добавил он.

— Берт, а маме своей ты бы тоже так сказал, оставляя ее гнить в темной камере холодной крепости посреди моря? — понизив голос почти до шепота, спросил Теодор.

— Маме? — поразился Ламберт, округлив глаза. — Ну… если ты так ставишь вопрос, то нет. Это же совсем другое. Но моя мама — святая женщина. Она родила троих детей и всю жизнь посвятила семье. Да моя мама ни разу даже сама сад не разгномила, чтобы не кидать бедняжек за забор, а тут — совершить преступление! — возмущенно воскликнул младший научный сотрудник.

Многозначительный взгляд Теодора, который он в этот момент бросил на Гермиону, говорил сам за себя. Холидей только что, сам того не зная, принял его сторону в их споре. Но девушку больше волновало не это. Услышав слова напарника, она внутренне содрогнулась, вспоминая сырые казематы Азкабана и умирающего в их стенах отца Теодора Нотта. Она понимала, почему он не хотел такой участи для своего лучшего друга. Но все же...

— Берт, но, если гипотетически, представь, что твоя мама... — начала Гермиона, но дверь вновь отворилась, и на пороге возникла фигура руководителя.

— Ребята, — сдвинув очки к переносице, заговорил Писгуд, обращаясь к Гермионе и Теодору, — нужно допросить родственников артефактора. Среди них есть магглы, и, думаю, мне не нужно напоминать, что надо делать. Вот список адресов, — он развернул лист пергамента.

— Я, к сожалению, не смогу, — ответила Гермиона, — мне сегодня нужно уйти пораньше.

— Понимаю. Я как раз встретил Артура по пути сюда. Он рассказал, что Рональд сегодня возвращается, — улыбнулся начальник. — Конечно, ты можешь идти.

— Я займусь допросом, — хмуро ответил Нотт. Взяв пергамент с записями из рук Писгуда, он схватил пальто и вышел за дверь, случайно задев плечом стоящего у вешалки Ламберта.

Закончив работу около полудня, Гермиона вернулась домой. Через полчаса она собиралась встретить Рона, но времени у нее было достаточно, чтобы освежиться, переодеться и аппарировать в аэропорт вовремя. Положив сумочку на столик у двери, она сбросила туфли и прошла в гостиную, где на подоконнике распахнутого окна ее уже дожидались две почтовых совы, принесшие розовую узорчатую коробку. Доставка от портнихи, миссис Гилмор, пришла, как и ожидалось, вовремя. Положив в мешочки, привязанные к лапке каждой из сов, несколько монет, девушка отпустила птиц и закрыла окно. Приоткрыв крышку коробки, она увидела внутри, под тонким слоем упаковочной бумаги, прозрачную ткань свадебной вуали. Обычная невеста на ее месте непременно вынула бы фату и примерила ее, крутясь перед зеркалом. Но Гермиона, даже не дотронувшись до ткани, расшитой цветами, поторопилась прикрыть крышку коробки.

Раздавшийся стук в дверь удивил ее, ведь она никого не ждала. Неужели Рон вернулся раньше? Бросив коробку с фатой на диван, она пошла открывать.

— Привет! — радостный голос Джинни заполнил комнату. — Гарри предложил присоединиться к тебе и вместе встретить ребят, — сходу начала рассказывать она, одной рукой обнимая Гермиону за шею. — И я подумала, что это отличная идея.

— Я решил, что нам всем нужно собраться вместе, — подтвердил Поттер, проходя в квартиру вслед за женой. Гермиона понимала, что он пришел поддержать своих лучших друзей. Ведь только он знал, что за разговор предстоит им сегодня.

— Я очень рада, — искренне ответила она. — Хотите чего-нибудь? У нас есть еще примерно минут двадцать.

— Я бы не отказалась от глотка чего-нибудь холодного, — согласилась Джинни, разуваясь и проходя в гостиную. — Ух ты, это свадебная доставка? — увидев коробку, она тут же взяла ее в руки.

— Я посмотрю, чем можно утолить жажду, — Гарри сразу же самоустранился, направившись на кухню.

— Какая красота! — вынув фату из коробки, Джинни приложила ее к волосам подруги. Гермиона же почувствовала лишь легкую досаду, что не успела спрятать посылку в шкаф. Она мягко взяла вуаль из рук Джинни и положила обратно.

— Лучше убрать ее пока, — пояснила она, борясь с упаковочной бумагой.

— О, у тебя новое украшение? — спросила сестра Рона, разглядывая кулон с оранжевым камнем, висящий на шее подруги.

— Ах, это… — Гермиона прикоснулась рукой к подарку Теодора, сжав его в своей ладони, как будто хотела, чтобы подруга больше не смотрела на него. — Это подарок… от моей тети.

— Не знала, что у тебя есть тетя, — удивилась Джинни.

— Тетя… Мэйбл. Она живет далеко, поэтому вы не знакомы, — оправдалась девушка.

— Ясно, — Джинни пожала плечами.

Из кухни появился Гарри со стаканом чая со льдом. Передав его Джинни, он посмотрел на часы.

— Предлагаю выдвигаться, — резюмировал он. Опустошив стакан, Джинни поднялась с дивана, взяла Гарри за руку и потянула его к выходу.

— Идите, я вас догоню, — махнула рукой Гермиона и, как только друзья вышли за дверь, быстро сняла с шеи кулон и бросила в коробку с фатой. Не хватало, чтобы еще и Рон начал задавать вопросы. А уж эту коробку он открывать точно не станет. С такими мыслями она сунула коробку на верхнюю полку шкафа.

Суета аэропорта никогда не нравилась Гермионе. Люди толпились, как на рождественской ярмарке, пытаясь быстрее найти то, что им требуется, и уйти отсюда. Они с Гарри и Джинни тоже искали своих друзей, вглядываясь в лица людей, появляющихся из зоны выхода прибывающих пассажиров. Наконец, Гарри заметил Анджелину и указал своим спутницам на нее. Анджелина шла впереди, а за ней тащились рыжие братья Уизли, нагруженные чемоданами. Джинни охнула, поразившись количеству багажа.

— Я просила Джорджа привезти мне сувенирный макет школы Ильверморни. Надеюсь, он не размером с чемодан, — воскликнула она, приложив ладони к щекам.

— Ну, ничего, если это действительно так, то мы поставим его в спальне вместо твоей прикроватной тумбочки, — засмеялся Гарри.

Гермиона тоже заставила себя улыбнуться, но задумалась совсем о другом. Вдруг Рон тоже привез ей какой-нибудь особенный подарок? Вспомнив тот случай, когда он подарил ей дом, и она не смогла испортить такой момент, она подумала, что, даже если в этот раз Рон подарит ей самую редкую и полезную книгу, о которой она давно мечтала, она все равно доведет задуманный разговор до конца.

Прилетевшие приблизились и приветствовали своих друзей. Рон сдержанно обнял Гермиону. Быстро отстранившись и похлопав по плечу Гарри, он прижал к себе Джинни — гораздо душевнее, чем невесту. И Гермиона поняла, что он все еще злится на нее за отказ приехать к нему в Нью-Йорк. Впрочем, она знала, что он о чем-то догадывается. И так было даже лучше.

— Анджелина, ты вся светишься! — похвалила Джинни, беря девушку брата под руку и двигаясь с ней к выходу. — Вижу, вы отлично провели время!

— Ты себе не представляешь! Мы где только не были! Бруклинский мост ночью — просто сказочный. А уж какой вид открывается, если аппарировать на самую верхнюю конструкцию! — начала рассказывать Анджелина, пока их компания выходила из аэропорта.

— А со статуи Свободы вид все равно лучше, — подмигнул идущий рядом Джордж, за что Анджелина наградила его шутливым тычком в ребра.

— А еще мы ходили в заповедник магических животных имени Ньюта Скамандера. Там самая большая стая птиц-гром (1)! Они потрясающие! — продолжала Джонсон. Рон хмуро двигался позади всех, таща один из чемоданов.

— А один недалекий турист подошел так близко к барьеру, что его чуть не долбануло молнией, — подхватил Джордж. — Она прошла в паре футов, да так, что у бедняги волосы дыбом встали и почернело лицо. Я сразу же вспомнил Финнигана, когда он пытался превратить тыквенный сок в ром за гриффиндорским столом и остался без бровей, — захохотал он. — В общем, мы знатно повеселились. Только Рон портил настроение своей кислой миной, — заметил старший Уизли. — Это все ты, Гермиона, виновата, что не приехала к нам, — шутя пожурил он девушку. — Раньше Рон нас всех веселил, а в последнее время вконец разучился это делать.

— Да ничего я не разучился! — запротестовал Рональд. — Ты что, забыл, как я залез в вольер к окками (2) и вырвал перо?

— Да, это было дебильно, — согласился Джордж. — Но тут ты всех переплюнул. Даже того обгорелого типа.

Гарри и Джинни переглянулись и захохотали. Гермиона сдержанно улыбнулась.

Компания дошла до укромного местечка, откуда можно было аппарировать, и остановилась. Распрощавшись с остальными, Джордж обнял Анжелину, и они исчезли с тихим хлопком, забрав большую часть багажа — Гермиона догадалась, что там, скорее всего, товары для магазина. Гарри, хлопнув Рона по плечу и бросив на Гермиону взгляд поддержки, взял Джинни за руку, и они тоже растворились в воздухе, оставляя Гермиону и Рональда наедине.

Рон протянул девушке руку, чтобы аппарировать, но она не приняла ее.

— Давай прогуляемся, — предложила она. — Нам нужно поговорить.

— Согласен, — ответил Рон, поправив свой рюкзак на плечах и сунув руки в карманы. — Ты многое должна мне объяснить.

Они двинулись вдоль по улице мимо магазинчиков и кафе, не обращая внимания на редких прохожих, попадавшихся им на пути.

— Да, я задолжала тебе несколько объяснений, — согласилась Гермиона, собираясь с мыслями. Рон, бредя рядом, пристально смотрел на нее, отчего ей становилось не по себе. Но она заставляла себя не отводить от него взгляда. Будет нечестно, если она откроет ему всю правду, не глядя в его глаза, а рассматривая камни мостовой. — Понимаешь, Рон, в наших отношениях в последнее время ничего не клеится…

— Да уж, я заметил, не тупой, — огрызнулся Рон.

— Я вовсе не говорила, что ты «тупой». Не перебивай меня, пожалуйста, — Гермиона начала раздражаться. Ей и так тяжело было решиться на этот разговор. И то, что Рон заранее начал заводиться, никак не помогало ей.

— Но ты же так думаешь, — снова фыркнул Рон.

— Я пытаюсь обсудить наши отношения, а не чьи-либо умственные способности, — бросила Гермиона, неосознанно прибавляя шаг. Ее жених не отставал.

— Ты сама деликатность, — вставил он, и в его голосе послышался сарказм.

— Просто послушай меня и не комментируй, пожалуйста, — попросила девушка. И ее жених оскорбленно замолчал. — Я много думала о том, как мы с тобой будем жить после свадьбы. Я целыми днями пропадаю на работе. И работы меньше у меня не станет. У тебя появились командировки в связи с расширением вашего бизнеса, и поэтому мы почти не видимся. Все, что мы с тобой в последнее время делаем вместе, это спим в одной постели, а на этом семью не построишь…

— Но я разве виноват, что ты постоянно торчишь на работе? — сердито ответил Рон. — Зачем тебе нужно было переводиться в другой отдел? Тебе было плохо на старом месте?

— Это у тебя нет амбиций, Рональд Уизли! — Гермиона повысила голос. — А я хочу стать кем-то!

— Стать женой Рона Уизли — это, конечно, не такая блестящая перспектива, да? — едко заметил Рон. И Гермиона поняла, что он прав, ужаснувшись самой себе. Она не отдавала себе отчет в том, насколько для нее важна карьера. Важнее даже, чем личная жизнь.

— Я с третьего курса хотела стать твоей женой, Рон! — с досадой воскликнула Гермиона. — Но еще до поступления в Хогвартс, когда я еще не знала, что я волшебница, я мечтала делать что-то полезное для людей, когда вырасту. И это стремление всегда было со мной.

— Это все, конечно, очень благородно, но почему-то ты никогда не спрашивала меня, о чем с детства мечтал я? — возмутился Рональд. — Ты постоянно думаешь только о себе. А Рон поймет, Рон подстроится, Рон все стерпит. И засунет свои собственные желания в исчезательный шкаф, — с обидой в голосе добавил он.

— И что же ты не получил из того, что хотел? — фыркнула Гермиона. Можно подумать, она чем-то помешала ему расти и добиваться своих желанных целей. Он просто сам ничего не хотел. Он был воспитан в семье Уизли и подсознательно брал пример со своих родителей, в чьих привычках было отсутствие стремления идти вверх по карьерной лестнице, любовь к маггловским или каким-либо другим игрушкам и изобретениям, и желание иметь большую семью, при этом погрязнув в быте. Молли — очень сильная ведьма, она смогла победить Беллатрису Лестрейндж, с которой не смог справиться Сириус Блэк и многие другие волшебники. Но вместо того, чтобы стать, например, аврором или как-то еще внести свой вклад в улучшение магического мира, она всю жизнь пекла пироги, воспитывая семерых детей. А у Артура живой ум, богатая фантазия, и он хорош в техномагических чарах. Он мог бы стать артефактором, изобретая уникальные вещи. Но вместо этого он только конфискует изобретения, сделанные другими. А свою мечту похоронил в гараже, изучая штепсели и утюги.

— Я всегда хотел выделиться из своей семьи, — тоном, которым объясняют очевидные вещи, начал Рон. — Даже в зеркале Еиналеж, когда Гарри видел себя рядом с родными, я был один. Но зато старостой и капитаном квиддичной команды с кубком в руках. И мои друзья всегда помогали мне добиваться этого. С Гарри мы получили кубок по квиддичу, а с тобой мы стали старостами. Мы всегда добивались своих целей вместе. И ничего с тех пор не изменилось. Я хотел пойти с Гарри в аврорат и построить семью с тобой, Гермиона.

— Тогда почему же ты не там, в отличие от Гарри? — Гермионе рассказ Рона казался логичным, но он никак не соответствовал итогу, к которому он пришел в своей жизни.

— Как ты не понимаешь? Гарри там все ждали с распростертыми объятиями, просто потому, что он — Гарри Поттер. Он, конечно, хорош в Защите от темных искусств, но Зельеварение у него хромает, даже несмотря на то, что он постоянно пытается его подтянуть. А у меня ведь были почти такие же оценки, как у него, но не было громкого имени, и меня не приняли, — Рон заговорил громче, и пара маггловских женщин, стоящих возле кафе, покосились на них. Желая спрятаться от посторонних глаз, Гермиона свернула на безлюдную улицу.

— Ты мог бы подтянуть Зелья и Защиту и попытаться еще раз на следующий год. Но ты опустил руки! — возмутилась она, продолжая думать, что все, что делает Рон — это ищет себе оправдания.

— Поначалу я так и хотел, Гермиона, — развел руками Уизли, сворачивая в глухой переулок вслед за девушкой. — Я временно стал работать с Джорджем, но ходил на дополнительные курсы. Ты этого не видела, потому что только и была занята своей работой.

— И что же произошло, что ты передумал? — продолжала допытываться она, проходя мимо покосившегося дома с разбитыми стеклами.

— То, что я решил, что мои мечты не важнее, чем мечты других. Например, мечты Джорджа, — пояснил он, переступая через валяющийся на тротуаре кирпич. — Ты об этом не знаешь, но, когда я присоединился к нему в Волшебных вредилках, он был раздавлен, у него не было никаких новых идей, и он был близок к закрытию магазина. Он говорил, что без Фреда ничего не может и не верил в себя. Но потом мы попробовали что-то создать, и у нас стало получаться. Мы придумали говорящие носки, которые сами предупреждают о том, что их пора постирать... — Рон улыбнулся, вспоминая то время.

Гермионе никогда не нравились те носки, которые начинали истошно кричать уже через полчаса, если Рон надевал их на пробежку.

— А потом аппарационный навигатор для тех, кто постоянно перемещается не туда… — продолжал Рон. — И новые идеи посыпались, а Джордж снова стал улыбаться. И продажи пошли в рост. И тогда я смог позволить себе приличную квартиру и предложить тебе съехаться, — он вздохнул и ненадолго замолчал. Но Гермиона не перебивала, постепенно осмысливая сказанное им. — Я потом часто думал о том, чтобы снова попробовать пойти в аврорат. Но я не мог оставить Джорджа. Я боялся представить, что станет с ним, если он опять останется один, снова станет отчаявшимся и одиноким. Я не мог так поступить с ним. Да и если бы меня взяли в аврорат, то только на позицию стажера, и мой доход уменьшился бы. А я уже сделал тебе предложение и начал копить на покупку дома. И пришлось бы все отложить. А я хотел, чтобы у тебя и у наших детей было все самое лучшее. Я понял, что мои амбиции — ничто, по сравнению со счастьем Джорджа, с твоим и наших будущих детей.

Гермиона молчала. Она никогда не думала о ситуации с этой точки зрения. Действительно, ей не приходилось поступаться своими мечтами ради других. И она не могла представить, чтобы кто-то другой делал это. Она росла в семье одна, у нее не было нужды уступать братьям и сестрам. А родители всегда все делали только для нее. И если человек чего-то не добивался, она всегда была уверена, что он недостаточного этого хотел. А если бы хотел, то шел бы к своей цели, несмотря ни на что.

— Что ж, я тебя не просила ничем жертвовать. И я не готова жертвовать ничем для тебя, — честно ответила она, не отступая от своих намерений порвать с Роном сегодня и сейчас. Позади послышались чьи-то шаги. И Гермиона с раздражением подумала, что даже на нелюдимой улочке невозможно остаться наедине, чтобы нормально поговорить. — И я приняла решение. Я думаю, нам нужно расстаться... — она хотела договорить, но Рон остановил ее, положив руку на ее плечо.

Подняв глаза и посмотрев вперед, она обнаружила, что к ним навстречу двигаются двое волшебников. Один из них был одет в черную широкополую шляпу, из-под полей которой смотрели его маленькие, полные злобы глаза. Спутанная борода напоминала губку для мытья посуды. Его сутулый спутник вызывал не меньшее отвращение. Его желтозубую ухмылку, посасывающую зубочистку, Гермиона определенно где-то видела. Не нужно было быть прорицательницей, чтобы понять, что у них недобрые намерения. Но почему они преследуют их, и что им нужно? Гермиона видела, что Рон уже достал палочку и сделал шаг вперед, заслонив ее собой. Вынув свое оружие, девушка обернулась, ища пути к отступлению, но они были перекрыты. С другого конца переулка к ним подходили еще двое — долговязый и рябой волшебник, а с ним коренастый тип. Ухмыляясь, он демонстрировал сверкающий зуб. И Гермиону осенило: это были дружки Биста. Они следили за ними.

— Это она! — выкрикнул бородатый, указывая на Гермиону.

Хлестким движением его сутулый напарник направил волшебную палочку на землю, и каменная кладка с грохотом взорвалась, дорожка разверзлась. Трещина, расширяясь, устремилась к ногам Гермионы и Рональда, грозя поглотить их.

Рон одновременно с ним бросил в сторону противников «Рефлекто» (1), и трещина поползла в обратную сторону. Но двое подошедших сзади головорезов тоже открыли огонь. Гермиона и Рон встали спина к спине, защищая друг друга с помощью «Протего». Кто-то из нападавших бросил в сторону девушки «Конфринго» (2), но она вовремя отклонила удар, и рядом стоящий заброшенный дом вспыхнул ярким пламенем. Гермиона понимала — долго им не протянуть. Четверо против двоих — они пострадают, да и маггловскую улицу разнесут до последнего кирпичика. Надо было уносить ноги, и чем скорее, тем лучше. Рон, видимо, думал о том же самом, потому что его ладонь уже сжала ее запястье, чтобы аппарировать. Но он не успел. Одна из вспышек ударила Гермиону в плечо, отбросив ее к стене горящего дома. Упав, Гермиона больно ударилась грудью о кирпичи, но это было не самое страшное. Палочка, которую она сжимала в руках, выскользнула, покатившись прямиком в зияющую пропасть.

— Гермиона, давай руку! — закричал Рон, продолжая закрывать ее собой и обороняться от надвигающихся друзей Биста, окружавших их в кольцо. Их насмешливые злые лица светились в отблесках пламени от полыхающего дома. Они считали, что уже победили. Вчетвером против двоих — победа казалась им легкой. И, желая отомстить за своего отправленного в Азкабан приятеля, они, похоже, даже были готовы убить.

— Моя палочка! — запротестовала девушка.

Рон не мог аппарировать без Гермионы. А она не могла сделать это без своего волшебного оружия. Ударив долговязого «Ступефаем», Рональд смог оглушить его. Колдун зашатался и, ударившись спиной о фонарный столб, упал навзничь. Но оставалось еще трое противников, а Гермиона была безоружной.

— Акцио палочка Гермионы! — беззвучно произнес Рон, шевеля губами, и ее палочка влетела в его ладонь. Развернувшись, он бросился на помощь девушке, которая в этот момент поднялась на ноги и тоже рванулась к нему. И тут раздался треск — кто-то из головорезов ударил бомбардой в горящее здание, оно начало рушиться. На Гермиону, которая не имела никакой возможности защититься, полетели кирпичи и горящие доски. Она вскрикнула, прикрывая голову руками и понимая, что это не поможет.

В первый раз Гермиона чувствовала себя такой беспомощной в бою. Она прошла столько испытаний, выжила в войне с Волдемортом — и погибнет от какой-то кучки кирпичей? Оставалось только бежать вперед и молиться, в надежде, что она каким-то чудом уцелеет. Удивительно, но это сработало — она выбежала из зоны обрушения целой и невредимой. Но, посмотрев на Рона, Гермиона увидела, что он, направляя палочку на обломки, левитирует их с ее пути. Он улыбнулся, заметив ее благодарный взгляд, и протянул ей руку, чтобы аппарировать. Она почти коснулась его пальцев, как вдруг все вокруг вспыхнуло синим свечением. Рука Рона обмякла, и он упал на землю лицом вниз.

Бородатый мерзко хохотал, радуясь удачно примененному «Экспульсо», брошенному в спину противника. Гермионе хотелось тотчас же уничтожить их всех, но она понимала, что ей не справиться с ними одной. Кинувшись к Рону, Гермиона схватила его за руку, второй рукой вцепившись в свою палочку, и аппарировала.

Уже в следующую секунду они оказались в безопасном месте, в самом сердце Лондона. Рональд неподвижно лежал на животе, раскинув руки.

— Рон! — Гермиона вгляделась в лицо Рона, немного приподняв его голову. Его глаза были закрыты, он лежал без сознания. — Держись, Рон! — произнесла она, сама не зная, зачем — ведь он ее не слышал. Решительно поднявшись на ноги, она собралась было сделать шаг к рядом стоящему зданию, но столкнулась лицом к лицу с каким—то незнакомым мужчиной. Это был маггл.

— Что случилось? Вам нужна помощь? — обеспокоенно спросил он. — Я вызову службу спасения.

— Я уже вызвала, — недрогнувшим голосом ответила она. — Помогите мне отнести пострадавшего в то здание, — она указала на запущенный, невзрачный дом, бывший когда-то универмагом. В витринах стояли выгоревшие на солнце манекены, а на пыльных дверях висела табличка: «Закрыто на ремонт».

Мужчина непонимающе посмотрел на Гермиону, но просьбу ее выполнил. Подхватив истекающего кровью юношу с другой стороны, он помог девушке донести его к указанному месту. Гермиона собиралась было заговорить с манекеном, но тут прямо из стекла навстречу им шагнули трое людей в одеждах лимонного цвета, спеша на помощь раненому.

— Вызовите стирателя, — произнес один из них, подхватывая маггла под руку и провожая внутрь.

__

(1) Reflecto — Рефлекто — защитное заклинание, направляет заклятие обратно

(2) Confringo — Конфринго — боевое заклинание, взрывает объект в огне

Зеленое пламя рассеялось, Гермиона ступила на холодную мраморную плитку Атриума. Министерство встретило ее привычным гулом, но сегодня каждый громкий звук обострял ее и без того ноющую головную боль. «В школьные годы пара бессонных ночей подряд не делали меня похожей на банши», — подумала девушка, мельком заметив свое отражение в воде центрального фонтана. Но сейчас было не время думать о темных кругах под глазами и иссиня-бледной коже, когда Рон в тяжелом состоянии лежал в госпитале святого Мунго, а преступники, сотворившие с ним это, были, возможно, еще на свободе. Гермиона прибавила шагу, обходя идущих навстречу министерских работников. Из-за угла неожиданно выпорхнула стайка служебных записок, она отмахнулась от них, чтобы пройти — и, не заметив клерка с кипой пергаментных свитков, задела его плечом. Бумаги тут же выскользнули из его рук и усыпали пол, так что девушке пришлось остановиться, чтобы не наступить на документы.

— Извините, — пробормотал юноша, хотя вовсе не был виноват в этом столкновении. Присев на корточки, он принялся собирать бумаги. Гермиона почувствовала укол вины и, вытащив палочку, призвала свитки, которые тут же сложились в ее руках аккуратной стопкой. Вручая их клерку, она вымученно улыбнулась:

— Это вы извините.

Тот смущенно покраснел, пролепетав, что всегда забывает нужное заклинание, когда нервничает. Гермионе некогда было любезничать с ним, и она собиралась дойти, наконец, до кабинета Писгуда, но юноша продолжал странно на нее смотреть, переминаясь с ноги на ногу, словно хотел еще что-то сказать.

— У вас тут… эээ… — он указал на ее голову. Прикоснувшись к взлохмаченным волосам, Гермиона почувствовала, как в них что-то трепыхается, и выудила помятую служебную записку, предназначенную в отдел магических игр и спорта. Бумажный самолетик вырвался из ее рук и, вихляя, помчался дальше по коридору.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Гермиона и бросилась к лифтам, пока кто-нибудь не отвлек ее еще какими-нибудь глупостями.

Постучавшись в кабинет начальника, она даже не дождалась, пока строгий голос Арнольда произнесет привычное «войдите», и распахнула дверь. И остановилась на пороге, удивленно замерев. Перед ней в своей неизменной слегка поношенной рабочей мантии сидел Джон Долиш. А на столе рядом с цветочным горшком, полным азалий, стояли колдографии его жены и детей. Гермиона словно оказалась в прошлом, вернувшись на пару месяцев назад.

— Гермиона, — поднявшись, Долиш подошел к девушке, — не думал, что ты придешь сегодня на работу.

— Я тоже не ожидала увидеть вас здесь, Джон. Вы вернулись? — спросила она, не веря своим глазам.

— Да, — улыбнулся он. — Срок моего отстранения должен был кончиться через пару недель. Но Писгуд освободил кресло раньше, и мне позволили вернуться.

— Я рада вас видеть, Джон, — искренне сказала Гермиона и тут же забеспокоилась: — Но как же Арнольд? Его что, уволили?

— Нет, что ты, — заверил ее Долиш, — поскольку его оправдали в том деле с повреждением памяти магглов, ему предложили вернуться в свой отдел. Тем более, что через неделю глава стирателей уходит на пенсию, и Писгуд займет его место. Он уже принимает дела.

— Это прекрасная новость, — сказала девушка с улыбкой.

— Да, — согласился Джон. — Сразу двое человек смогли вернуться на свои места благодаря тебе и Теодору. Спасибо, Гермиона.

— Я затем и пришла в отдел правопорядка, чтобы добиваться справедливости для других, — ответила она. И решительно добавила: — Теперь я хочу добиться справедливости для себя. Министерству удалось поймать шайку Биста?

Вчера, когда состояние Рона стабилизировалось, и приехали его родные, сменившие Гермиону у его постели, она смогла ненадолго отлучиться в Министерство, чтобы написать заявление о нападении. И теперь пришла, чтобы узнать, есть ли какой-нибудь результат.

— Да, вчера авроры устроили на них облаву и взяли троих. Последний успел скрыться. Но его сообщники выдали все возможные места, где он может прятаться, так что это вопрос времени, — заверил ее начальник.

— Спасибо, — Гермиона облегченно вздохнула. Как только четвертого преступника поймают, можно будет снять охрану с палаты Рона.

— Тебе нужен отдых, — заботливо заметил Долиш. — Давай я провожу тебя до камина.

— Нет, — немного резковато возразила Гермиона, — у меня есть еще одно дело. — Спасибо, Джон, — смягчившись, добавила она.

Начальник с улыбкой покачал головой:

— Ты неисправима. Наверное, должен случиться апокалипсис, чтобы ты позволила себе забыть о работе, — улыбнулся он.

— Напротив, Джон, во время апокалипсиса охранять правопорядок придется в несколько раз тщательнее. И я точно не смогу остаться в стороне, — устало пошутила Гермиона.

Расставшись с руководителем, она направилась в свой кабинет и, подходя к двери, услышала громкий голос Ламберта:

— Да ладно, ты же всегда об этом мечтал. Теперь Писгуд там босс и точно примет тебя в отдел. Он же ваш должник.

И отстраненный ответ Теодора:

— Теперь я мечтаю о другом, Ламберт.

Гермиона осторожно приоткрыла дверь и вошла. Тео устремил на нее пронзительный взгляд, и она в ответ посмотрела на него, чувствуя, как все мысли улетучиваются из ее головы, оставляя только одну: как сильно она скучала, и как отчаянно хочет броситься к нему в объятия и, наконец, почувствовать себя защищенной. И тогда ей, наконец, станет спокойно.

— Жуткий видок, Гермиона, — бодрый голос Ламберта заставил ее вернуться в реальность. — Шла бы ты домой...

— А не пойти ли тебе самому… — грозно начала Гермиона, но осеклась, и продолжала уже более спокойно: — Не сходить ли тебе за кофе? Я была бы тебе очень признательна. Я действительно устала, — она опустилась на свой стул.

— Да без проблем, — подскочив, ответил Холидей. — Одна нога здесь, другая там, — весело пообещал он.

— Расщепляться при аппарации вовсе не обязательно. Оставь лучше свои ноги при себе, — пошутил Теодор.

— Да ну тебя, — хохотнул Берт. Взяв теплую мантию, он скрылся за дверью.

— Ты о чем-то хотела поговорить? — спросил Тео, сразу распознав ее намерение выставить Ламберта за дверь под первым попавшимся предлогом. — Если бы ты хотела кофе, то пришла бы в кофейню, а не на работу, не так ли?

— Я собираюсь получить разрешение на обыск поместья Забини, — перейдя сразу к делу, ответила Гермиона. — Если бы ты согласился заявить о том нападении в переулке, у меня было бы больше оснований для получения ордера.

— Я уже говорил, что не стану в этом участвовать, — пожал плечами Тео. — И могу только снова просить тебя оставить это дело. Если моя просьба что-то для тебя значит.

— Это нечестно, — запротестовала Гермиона. — Не манипулируй моими чувствами. Ты для меня много значишь, но справедливость должна быть восстановлена.

— Для меня мои чувства и привязанности важнее справедливости, — огорченно вздохнул Теодор. — В этом разница между нами.

— Мне пора идти, — поднявшись, произнесла девушка. Если Теодор не желает помочь ей, она справится со всем сама, как уже много раз справлялась раньше.

Нотт безразлично пожал плечами, и Гермиона направилась к выходу. Уже в дверях она услышала:

— Я рад, что ты не пострадала, Гермиона.

— Ты тоже будь осторожен, — сдержанно ответила она и вышла за дверь.

Соленый морской воздух наполнил легкие Гермионы. Перед тем, как аппарировать в окрестности поместья Забини, она стянула волосы в пучок, зная, какой сильный ветер в это время года на побережье. Сопровождающие ее авроры уже двинулись вперед по дорожке из мелкой гальки. При свете дня поместье выглядело совсем не так зловеще, даже наоборот — казалось уютным и светлым. Будь у нее столько денег, она и сама не отказалась бы поселиться в подобном отдаленном месте. Совсем рядом раскинулся виноградник, который они в этот раз обошли, пройдя к центральному входу через калитку. Цветы на клумбах вокруг дома пестрели яркими красками, словно осень и не наступала. Гермиона знала, что погодные заклинания были наложены только на виноградник и сад, поэтому не торопилась снимать пальто. Поднявшись по ступенькам, авроры постучали в дверь. Гермиона крепко сжала в руках ордер на обыск. Открывший дверь уже знакомый ей эльф проводил их в гостиную. Хозяйка дома появилась спустя пять минут, ознакомилась с разрешением на обыск и великодушно позволила аврорам приступить к своим обязанностям. Когда все спутники Гермионы рассредоточились по дому, и они с миссис Забини остались наедине, та снисходительно улыбнулась, удобно устраиваясь в кресле.

— Присаживайся, дорогая, — елейным голосом произнесла Онория. Изящным движением палочки женщина призвала бутылку красного вина. Садясь на диван, Гермиона обратила внимание на ее маникюр — на длинных ухоженных ноготках красовался изящный узор — и спрятала свои руки в складках мантии на коленях. У нее самой никогда не хватало времени на что-то кроме элементарного ухода за ногтями.

— Хочешь глоточек? — спросила мать Блейза, наблюдая, как бутылка по мановению ее палочки разливает вино в бокалы. — У нас лучшие виноградники в Британии. И я сама делаю вино. Это мое любимое, оно называется «Источник жизни», — с плохо скрываемой издевкой произнесла женщина.

— Нет, спасибо, — поджала губы Гермиона.

— Как знаешь. Нам еще долго придется ожидать окончания обыска. У меня, знаешь ли, очень большое поместье, — растянув губы в белозубой улыбке, ответила миссис Забини, делая глоток из своего бокала. Она откинулась в кресле, положив ногу на ногу. Гермиона заметила, что ее темная кожа все же немного светлее, чем у ее сына. А антрацитовые волосы, аккуратно уложенные в высокую прическу, она явно выпрямляла каким-то заклинанием. Но ехидная ухмылка и выражение превосходства, читающееся в слегка прищуренных карих глазах, сразу же напомнили ей Блейза. «Яблоко от яблони», — подумала Гермиона, в который раз убедившись в правоте этого утверждения. И мать, и сын, хитрые снобы, считающие себя королями мира, были одинаково ей неприятны. Из всех ее знакомых только Теодор Нотт был, как ей казалось, не похож на своего родителя. Хотя теперь Гермиона начала в этом сомневаться. Ее уже и раньше посещали сомнения в непричастности Теодора к делам Упивающихся, но она гнала их от себя, будучи безумно влюбленной. Однако сейчас, работая в отделе правопорядка и покрывая преступников, Тео показывал свою беспринципность. И это разочаровывало ее.

— Блейз рассказывал мне, насколько ты целеустремленная и смелая девушка, — снова привлекла ее внимание Онория Забини. Вина в ее бокале изрядно поубавилось, зато, видимо, прибавилось словоохотливости. — Это очень полезные в жизни качества.

Гермиона опешила, услышав это. Неужели Блейз Забини говорил о ней что-то хорошее? Или это очередная хитрость, цель которой пока была ей не ясна?

— Но скажу тебе по секрету, между нами, девочками, — продолжала хозяйка дома, — мудрость женщины состоит в том, чтобы иногда побыть глупой и слабой, позволив мужчине быть умнее и сильнее тебя. Тогда они сделают все для тебя, а не станут ждать, пока ты достигнешь всего сама. И ты будешь счастлива с таким мужчиной.

— Вы последняя, у кого я бы стала спрашивать совета о личной жизни, — огрызнулась Гермиона, памятуя о семи удавшихся, но весьма непродолжительных браках миссис Забини.

Онория звонко расхохоталась, будто только что услышала одну из шуточек Ламберта Холидея.

— А о том, что у тебя есть чувство юмора, Блейз мне не говорил, — заметила она, нахмурившись. Похоже, ей не нравилось быть объектом насмешки.

— А мне он о вас вообще ничего не говорил, — ответила Гермиона, только чтобы не оставлять за этой пренеприятной дамой последнее слово.

— Говорить о своей матери — не лучший способ произвести впечатление на девушку, — усмехнулась Онория, — и Блейз об этом знает.

Гермиона насупилась и промолчала. Она вовсе не испытывала желания обсуждать Блейза Забини и его любовные похождения. Да и вообще продолжать разговор с подозреваемой. Сейчас она ждала, что авроры вот-вот вернутся с новостями о том, что нашли лабораторию или другие улики, и она с удовольствием арестует эту надменную особу.

Но время шло, вина в бутылке становилось все меньше, а авроры все не возвращались. Настенные часы раздражающе отмеряли минуту за минутой, и часовая стрелка уже дважды шагнула вперед. Гермионе надоело сидеть сложа руки. Поднявшись, она сказала миссис Забини, что ей нужно пообщаться с аврорами, и поднялась наверх. Увидев сотрудников Министерства, рывшихся обширной библиотеке, она спросила руководителя группы, каковы их успехи, но тот лишь покачал головой.

— К сожалению, пока ничего, — доложил он.

У Гермионы внутри все похолодело. Ей и так было сложно добиться получения ордера. Одного того, что Онория Забини была близко знакома со Стивеном Лоэлотом и молодо выглядела, а его лабораторию найти не удалось, было явно недостаточно, чтобы обыскать ее дом. Но Гермионе сыграл на руку ее авторитет и то, что она была героиней войны, помогшей Гарри Поттеру победить самого темного волшебника современности. И надеясь на ее интуицию, глава отдела правопорядка выдал ей разрешение на обыск. Если ее подозрения оправдаются, то факт недостаточности оснований для выдачи ордера замнут, и у их отдела будет громкое раскрытое дело с привлечением к ответственности главы богатейшего и чистокровного семейства. Глава отдела сделает себе имя и славу. А вот если они ничего не найдут, да еще и Онория Забини вздумает пожаловаться на безосновательное вторжение в ее дом, то Гермиону явно не похвалят за те неприятности, которые могут последовать. И в следующий раз к ней уж точно не станут прислушиваться.

Закрыв дверь, девушка прошла вдоль по коридору, тщательно рассматривая все вокруг, как будто ожидала, что, подобно Выручай-комнате, из стены перед ней появится вход в тайную лабораторию Онории Забини. Но вместо этого в одном из дверных проемов она увидела Блейза, подпирающего косяк и наблюдающего за ней с такой же, как у его матери, самодовольной ухмылкой.

— Ты все-таки пришла, Грейнджер, — фыркнул он.

— Я же обещала тебе, что приду, Забини, — не осталась в долгу Гермиона.

— Теодор был о тебе лучшего мнения. А вот я не сомневался, что ты явишься сюда. Так и знал, что надо было с ним поспорить галлеонов на двадцать, — мечтательно добавил Забини, явно представляя, как в его карман попадает тяжелый мешок монет.

— Мои взаимоотношения с Теодором… какими бы они ни были, не влияют на мои профессиональные решения. И он это знает, — гордо ответила Гермиона.

— Ничего он не знает. Он просто по тебе сохнет, поэтому ведет себя, как тупой чурбан, — засмеялся Забини.

— Сам ты тупой чурбан! — не выдержала девушка и ужаснулась, что они двое сейчас ведут себя, словно школьники, спорящие на перемене, чья команда возьмет квиддичный кубок.

Блейз громко захохотал.

— Как я по этому скучал! — растянув губы в широкой улыбке, признался он.

— Мы с тобой почти не общались ни в школе, ни после выпуска. Так что не имею представления, по чему ты там скучал, — отмахнулась Гермиона. В школе они с Гарри и Роном могли столкнуться нос к носу с Малфоем, Гойлом и Крэббом, а вот Забини и Нотт всегда были сами по себе.

— Да вы, гриффиндорцы, все одинаковые, — заметил Блейз. — Одно удовольствие — сначала задирать вас, а потом смотреть, как вы доказываете свою правоту с пеной у рта.

— Не стоит со мной играть, Забини, — пресекла Гермиона его насмешку. — Я буду копать, пока не докопаюсь до истины. И ничто меня не остановит.

— Тогда купи лопату побольше, если собираешься делать это черепашьим маггловским способом, как ты делаешь это сейчас, — хитро сощурившись, парировал Блейз.

— Если ты ни в чем не хочешь признаться, я больше не стану тратить на тебя свое время, — отрезала девушка.

— Я хочу признаться в том, что ты упертая стерва, плевать хотевшая на моего ослепшего приятеля — это запишут в протокол? — захохотал Забини. Гермиона испытала сильное желание врезать ему кулаком по лицу, как она сделала это с Малфоем на третьем курсе. Но напомнила себе, что ей не тринадцать лет, и она при исполнении.

Увидев, что авроры вышли из библиотеки и направились вниз, она развернулась и пошла за ними. Туда же последовал и Блейз.

— Что-нибудь нашли, джентльмены? — поднявшись из кресла, Онория Забини обворожительно улыбнулась мужчинам и, покачивая бедрами, прошла в центр комнаты. Авроры смутились, потупив взгляд. И Гермиона вспомнила квиддичный матч между Болгарией и Ирландией, перед началом которого все мужчины на трибунах сошли с ума от вида вейл.

Руководитель группы откашлялся и продемонстрировал всем небольшой мешочек с порошком.

— Мы нашли это в нише между стеллажами в библиотеке, — сообщил он. — Если не ошибаюсь, это курительная смесь, запрещенная к хранению, — добавил он и чихнул, прикрыв рот и нос ладонью.

— В самом деле? — удивленно наморщив нос, переспросила миссис Забини, а затем повернулась к сыну: — Блейз, дорогой, ты ничего не хочешь мне сказать? — с легким укором обратилась она к нему.

Стоящий на ступенях Блейз изобразил раскаяние, но Гермиона видела, как подергиваются уголки его губ, когда он смущенно произнес:

— Извини, мам.

Эта сцена могла бы взять премию в номинации «маменькин сынок года», если бы такая премия вообще существовала. Глуповатое выражение, отразившееся на лице Забини, который уже давно вышел из возраста шалящего подростка, затмило бы даже привычную физиономию Дадли Дурсля, которую Гарри в детстве именовал не иначе как «взгляд тролля на зубную щетку».

— Вам придется заплатить штраф, — серьезно сказал аврор. — Ожидайте квитанцию с совой.

— Блейз, — протянула миссис Забини, — тебе придется заплатить штраф из прибыли твоего фонда, — ласково пожурила она сына.

— Гермиона, ты случаем не подскажешь, в каком размере исчисляется штраф за хранение запрещенных наркотических средств? — изображая искреннюю заинтересованность, задал вопрос Блейз.

— Похоже, это вещество из списка «С» и относится к малоопасным, — осматривая порошок, процедила сквозь зубы Гермиона, вспоминая декрет о правонарушениях в обороте магических субстанций. — Три сикля.

— О, — протянул Блейз, уже не сдерживая нагловатой улыбки, — я думаю, у меня найдется такая сумма.

Не в силах больше терпеть этот фарс, Гермиона вышла на улицу, кипя от гнева. Похоже, они заранее подготовили этот спектакль, и разыграли его как по нотам. А она попалась на эту удочку. Они могли бы просто спрятать все улики и замести следы, но они еще и посмеялись над ней. Вот каких людей считает своими близкими друзьями Теодор Нотт. Вот кого он защищает.

Вернувшись домой, Гермиона прямо с порога направилась в душ, чтобы смыть с себя усталость последних дней. Молли с трудом удалось уговорить ее оставить Рона под присмотром дежурившей у его постели Джинни и ненадолго покинуть госпиталь, чтобы хоть немного поспать. И как бы Гермиона ни бодрилась, в конце концов пришлось признать, что ей действительно нужен отдых.

Переодевшись в теплую пижаму, Гермиона забралась в постель. Но, даже несмотря на то, что она была сильно утомлена, сон никак не шел. Стоило ей закрыть глаза, как она видела перед собой мерзкую ухмылку бородатого нападавшего, слышала его хриплый смех, звучавший в тот момент, когда он ранил Рона. А если она пыталась отрешиться от этих мыслей, то начинала думать о Теодоре, о деле, из-за которого они поссорились, и о проклятых Забини, которым опять все сошло с рук.

Ворочаясь с боку на бок, она услышала тихий стук в дверь. Но сначала решила, что ей показалось, ведь сейчас никто не мог прийти к ней. Все ее друзья знали, что она отправилась домой, чтобы поспать, и не стали бы беспокоить ее. Тем не менее, стук повторился. Накинув тоненький халат, Гермиона подошла к двери. Приоткрыв ее на пару дюймов и выглянув через открывшийся просвет, она увидела стоящего на пороге Теодора Нотта.

Похоже, за окном разыгралась непогода — капли дождя застыли на его плечах и волосах. Гермионе захотелось поднять руку и смахнуть их, а затем обнять его. Но она напомнила себе, что они еще в ссоре, и сдержалась. К тому же, она немного опешила от того, что он пришел сюда, в эту квартиру.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила она, отходя в сторону и отворяя дверь шире, чтобы он мог пройти. — И как ты вообще узнал, где я живу?

— Каминный справочник, — криво усмехнулся Теодор, переступая порог и взъерошивая влажные волосы. — Ты отказалась от охраны авроров, а ведь один из сообщников Биста еще на свободе, — с укором произнес он, пронзая ее глубоким взглядом серых глаз, от которого внутри у нее все переворачивалось.

— Я могу за себя постоять, — ответила она, вспоминая, что некстати оставила палочку на прикроватной тумбочке.

— Ну да, конечно, — отмахнулся Тео, которого ее ответ явно не впечатлил.

— Это небезопасно — приходить сюда. К тому же, кто-то мог тебя увидеть, — упрекнула юношу Гермиона. Да, они расстались с Роном, но она не хотела, чтобы кто-то, или, самое главное, он сам подумал, что она тут же бросилась в объятия другого, наплевав на то, что он сейчас в больнице и что ему крепко досталось. Рон не заслуживал такого отношения, и Гермиона не хотела допустить, чтобы поползли ненужные слухи. Сейчас было не лучшее время для встреч. Нужно, чтобы все успокоилось. Но несмотря на это, забота Тео была ей приятна. Его появление здесь казалось глотком свежего воздуха после их бесконечных споров. Но чувство вины из-за произошедшего с Роном не позволяло ей по-настоящему порадоваться приходу Тео.

— Здесь никого нет, — ответил Теодор. — Я проверил, прежде чем подойти. И я видел, что ты вошла одна, — объяснил он. — Расскажи о нападении. Как это случилось? — он выглядел обеспокоенным и, похоже, чувствовал себя виноватым из-за того, что произошло. Хотя не должен был. Ведь от начала и до конца разобраться с Бистом была идея Гермионы. И совсем не важно, что она делала это ради него.

— Мы с Роном… — начала она, поморщившись от вновь нахлынувших болезненных воспоминаний, — мы просто шли по улице. Они окружили нас и…

— Мне жаль, — ответил он, нахмурившись.

— Я порвала с ним, Тео, — невпопад сказала Гермиона. — Мы с Роном расстались. Прямо перед тем, как они напали.

На лице Теодора отразилось облегчение.

— Если честно, я уже и не надеялся, что ты когда-нибудь сделаешь это, — слабо улыбнувшись, произнес он.

— Я всегда делаю то, что обещала, — с вызовом парировала Гермиона, — в отличие от твоих друзей, — добавила она, выплескивая накопившееся раздражение.

— Давай не будем об этом, — скривившись, попросил он. Конечно, Теодор уже знал о том, что произошло сегодня в поместье Забини. Долиш ему об этом рассказал или сам Блейз, было не важно.

— Они что-то скрывают, я в этом уверена. И они знают, что я подобралась близко к ним. Но какая разница? Я выставила себя идиоткой, и знатно повеселила семейство Забини, — горько произнесла она, вымученно улыбнувшись. Она проиграла. Ее инициатива заведомо оказалась провальной. Хотя, помоги Тео ей, может быть, у нее был бы шанс их прижать. Хоть она и не принимала его позиции, но понимала его, равно как и знала, что он человек со своим собственным видением и точкой зрения. Но в этом-то и была суть Гермионы — Тео отступил, потому что заведомо знал, что все бессмысленно, однако Гермиона была бойцом. Она шла до конца, потому что верила, что так будет правильно, и не могла мириться с несправедливостью. И она не жалела, что пыталась хоть что-то исправить и изменить, пусть даже семейство Забини до конца дней своих будет вспоминать ее неумелый обыск с хохотом за вечерним бокальчиком вина. Она верила, что перемены в мире происходят из-за таких, как она — людей, которым не все равно, которым не наплевать, из-за тех, кто готов бороться и сражаться, как бы ни были неравны силы. В эпопею с освобождением домашних эльфов тоже мало кто верил поначалу, но время все изменило.

— Я предупреждал тебя, — сочувственно произнес Теодор.

— Но ты позволил мне просто пойти туда одной, закрыв на все это глаза, — грустно подчеркнула она.

— Ты правда думаешь, что я мог тебя остановить? Ты слишком упрямая, Гермиона. Ты не прислушиваешься ни к чьему мнению. И не слышишь, что я тебе говорю, — слегка повысив голос, возразил Тео. Похоже, он тоже начал раздражаться.

— Как ты можешь утверждать, что мне безразлично твое мнение! — Гермиона не поверила своим ушам. — Я только тобой и живу в последние месяцы своей жизни. Я ради тебя разорвала отношения, сохранявшиеся со школы, — она понимала, что Теодор в чем-то прав, но обида обжигала ее изнутри. Все слишком запуталось, вышло из-под контроля. А что, если Рон не поправится или не сможет стать прежним? Она даже не хотела об этом думать, но страх липкими щупальцами опутывал ее, приводя в ужас. Она никогда не простит себя.

— Так я должен себя чувствовать польщенным? — развел руками Теодор. — Или должен быть благодарен тебе до конца своих дней? — распалившись, бросил он. — Люди встречаются и расстаются. Это обычное дело.

— Мы были вместе с седьмого курса. Это была вся моя жизнь. Для меня это не просто обычное дело. Тебе никогда этого не понять, — продолжала спорить Гермиона, сжав руки в кулаки.

— Мне не понять? Я тоже любил тебя со школы, — возразил он, и в его голосе Гермиона услышала обиду. Впервые он говорил, что любит ее, не иронизируя и не отрицая, а просто произнося эти слова вслух, словно речь шла о чем-то обыденном или незначительном.

— Такая большая любовь была, что ты сделал мои первые дни работы в отделе невыносимыми! — с вызовом ответила она.

— Ты так ничего и не поняла, — покачал головой Тео. — Я просто хотел, чтобы ты сквозь пелену своего высокомерия наконец-то заметила, что я существую!

Гермиона остолбенела — Теодор Нотт обвинял ее в безразличии.

— Я ради тебя солгала на службе. Я прикрывала тебя, защищала тебя, я пробралась ради тебя в Азкабан, обманув доверие своего лучшего друга! Я поставила на карту все ради тебя, Теодор, но ты... сделал бы ты то же самое для меня? Я не знаю ответа. Может быть, ты вообще через какое-то время уйдешь, забыв обо мне? Может быть, поэтому ты не захотел помогать мне с Забини — потому что с ним у тебя гораздо больше общего, чем у нас с тобой? — в сердцах выпалила она.

— Ах, вот как? — Теодор тяжело дышал, как будто его поразили болезненным проклятьем. — Так я непременно плохо поступлю с тобой? Это в моем духе, да? Это потому, что я выпускник Слизерина? Чистокровный сноб? Сын Упивающегося? На мне всю жизнь будет стоять клеймо подлеца, не так ли? Что бы я ни сделал?

— Нет, не поэтому. А потому, что ты дружишь с таким, как Забини, — не сдавалась Гермиона, все еще не забывшая о своем сегодняшнем позорном фиаско. — Почему? — она не могла представить, что могут хорошего сделать такие, как Забини. Вот ее друзья готовы были жизнь отдать ради нее. Вряд ли Теодор действительно знал, что такое настоящая дружба и взаимовыручка. — Они, что, заплатили твои карточные долги? Помогли достать запрещенные препараты? — предположила она, памятуя о том, что произошло сегодня.

— Не важно, — отмахнулся Тео. — Я не вижу смысла тебе что-либо доказывать сейчас, когда ты настроена так…

— О, конечно, — скривилась Гермиона. — У меня совершенно нет причин быть так настроенной.

— На тебя многое навалилось. Ты огорчена. Давай поговорим позже, когда ты будешь в норме. Пока мы еще не наговорили друг другу того, о чем будем потом жалеть, — Тео взялся за ручку двери, чтобы выйти, но Гермиона еще не все сказала.

— Я никогда не буду в норме, Теодор. Моей карьере после сегодняшнего конец. Мой лучший друг лежит в госпитале, и неизвестно, придет ли в себя. А человек, с которым я хочу быть, защищает преступников. И цепочка этих событий была запущена в тот момент, когда я впервые переступила порог нашего отдела, — надрывно произнесла она.

— Так это я во всем виноват? — непонимающе спросил Теодор.

— Я этого не говорила, — возразила она. — Но иногда я думаю, что, если бы я никогда не узнала тебя, в моей жизни не было бы стольких бед.

Сказав это, Гермиона тут же пожалела о своих словах. Они вырвались нечаянно. Но вернуть сказанное назад уже было нельзя. Теодора услышанное ранило — на его лице отразилась боль.

— Все наладится, — тихо ответил он.

— Я знаю. Жаль, что не по мановению волшебной палочки, — вздохнула Гермиона. — А ведь это было бы здорово. Мы же волшебники, почему мы не можем сделать так, чтобы все были счастливы? — спросила она, чтобы хоть как-то сгладить острый момент.

Но Теодор ничего не ответил. Он молча смотрел на нее, как будто пытался что-то прочесть на ее лице.

— Прости меня, — извиняющимся тоном произнесла она. — Я вторые сутки на ногах, и сама не понимаю, что говорю.

— Ничего, — ответил он, отводя глаза. — Тебе действительно нужно поспать, — отворив дверь, он выскользнул наружу, тихонько прикрыв ее за собой. И Гермиона еще несколько секунд стояла, глядя на гладкую деревянную поверхность, прежде чем поплелась назад в спальню.

Гермиона шарахнулась в сторону — прямо из-за угла на нее вывалился перебинтованный с ног до головы, словно египетская мумия, человек.

— Прошу прощения, — вырвалось из отверстия, располагавшегося на его лице в том месте, где должны быть губы.

— Ничего страшного, — вежливо ответила девушка, хотя он уже повернулся к ней спиной и двинулся дальше.

Ежедневно навещая Рона, она уже давно перестала удивляться тому, каких пациентов можно было встретить в госпитале. Как-то раз, проходя мимо четвертого этажа, она наткнулась на девушку с совершенно синей, мерцающей в темноте кожей. А однажды видела девочку с третьим ухом, выросшим прямо посреди лба. Но Гермиона уже пять дней практически жила здесь и начинала воспринимать подобные встречи как обыденные.

Поднявшись на пятый этаж, она вошла в палату. Рон лежал на животе, повернув голову к двери и, казалось, смотрел прямо на нее. Но она знала, что он все еще в бреду и не понимает, что происходит вокруг. Он только дважды приходил в себя за все время и едва ли произнес пару связных фраз. Жар не спадал. На спине Рона лежал компресс с заживляющим зельем, который целителям приходилось менять по нескольку раз в день.

Солнце уже взошло, и его робкие лучи проникли через небольшое окошко палаты и доползли до стула, на котором, рядом с койкой, сидел Джордж. Точнее, он спал прямо на стуле, положив голову на сложенные у изголовья кровати Рона руки, не обращая внимания на то, что утро вступило в свои права. Гермиона не ожидала увидеть здесь Джорджа. Сегодня была очередь Молли оставаться в палате ночью, но ее нигде не было видно.

Гермиона, приблизившись, осторожно тронула плечо Джорджа, и он тут же выпрямился, подняв голову:

— Ты снова не пошла на работу? — спросил он, глядя на девушку сонными глазами.

— Сегодня суббота, — напомнила она, печально отмечая его усталый вид и темные круги под глазами. Пододвинув стул к кровати Рона с другой стороны, она присела. Гермиона в последнее время от всех переживаний и сама была не в себе. Вот уже два дня она не появлялась на службе — начальство, понимая, что ей сейчас совершенно не до работы, предоставило ей несколько дней отпуска. Однако она намеревалась вернуться уже в понедельник. К тому же, все эти дни она не видела Теодора и ужасно скучала, а встречаться с ним в свободное от работы время она пока себе позволить не могла. Но, как бы ни была тяжела ее тоска по Тео, все было не важным по сравнению с тем, что случилось с Роном. И она запрещала себе думать об этом.

— Уже суббота… — отрешенно повторил Джордж, взъерошивая спутанные волосы на затылке. — Я совсем запутался в днях недели.

— Иди домой и отдохни. Я пробуду здесь до вечера, — сочувственно предложила она. — И Гарри с Джинни обещали прийти после обеда.

— Знаешь, когда я… — он ненадолго замолчал, подбирая слова или, может, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, — когда я лишился уха... Хотя, тоже мне ранение. Невелика потеря, — он невесело усмехнулся.

Гермиона не перебивала, понимая, что он нуждается в том, чтобы его выслушали.

— Так вот, — продолжал Джордж, — я лежал тогда на диване с перебинтованной головой и не мог глаза открыть от боли. Глупость какая…

— Вовсе не глупость, — не выдержала Гермиона, но брат Рона остановил ее, подняв ладонь в протестующем жесте.

— Еще какая глупость! — с досадой воскликнул он. — Потому что Фред все это время сидел у моей постели. И я даже не думал о том, что он чувствует, глядя на меня в таком состоянии. Я думал только о том, как мне плохо, понимаешь?

— Конечно… — тихо ответила она, не представляя, чем она может его утешить.

— А теперь мы с ним как будто поменялись местами, — печально продолжал Джордж, — только вместо Фреда Рон. А я сижу здесь и боюсь его потерять…

— Мы не потеряем его. Даже не смей так думать! — твердо отрезала она. В сердце что-то кольнуло, и от одной только мысли об этом у Гермионы перехватило дыхание. Взяв руку Рона, она крепко сжала ее. — Он поправится, я в этом уверена.

— Ты права, — Джордж поднялся и направился к двери. — Я пойду домой, — проходя мимо Гермионы, он сжал ее плечо. — Когда я вижу тебя рядом с ним, мне становится спокойнее, — признался он. — Он выкарабкается. Он боец, мой младший братишка.

— Все так и будет, — Гермиона дружески похлопала Джорджа по руке, все еще лежавшей на ее плече. — Он сильный, он справится.

Джордж рассеянно кивнул и, махнув рукой на прощание, вышел. Гермиона осталась наедине с Роном. Его состояние было стабильным, он спал. И ей ничего не оставалось делать, кроме как просто сидеть рядом с ним, снова и снова вспоминая день нападения. Этот момент так сильно врезался в ее память, что она была уверена, что не забудет его до конца своих дней. Ну почему в тот день она не взяла с собой свой арсенал, которым запасалась во время слежки за преступниками? Почему ей даже не пришло в голову, что Бист и его банда так не оставят его арест и захотят отомстить? Почему она так расслабилась? Из-за ее ошибки теперь страдал Рон. От усталости голова просто раскалывалась, и она закрыла глаза, массируя виски пальцами.

— Герм… — слабый стон Рона заставил ее мгновенно распахнуть глаза, забыв о головной боли. Он все еще лежал с закрытыми глазами, но губы шептали ее имя. — Гермиона…

— Я здесь, — она наклонилась к нему, убирая непослушные рыжие пряди с его лица и нежно гладя по щеке. «Пожалуйста, очнись, посмотри на меня», — взмолилась она про себя. Слушая, как Рон зовет ее, Гермиона испытала острое чувство дежа вю, вспомнив, как однажды на шестом курсе уже сидела у его кровати, слыша свое имя.

— Прости… — прошептал он, слабо шевеля губами, — прости меня.

— Что? — Гермиона наклонилась ближе, чтобы не пропустить ни слова из того, что он сказал, и крепче сжала его руку. — Ты не сделал ничего плохого. Все будет хорошо, ты только держись…

— «Дырявый котел», — слабо пробормотал Рон, — ты не хотела… там… Я не должен был…

— Нет, что ты... — успокаивающе произнесла она, гладя его по голове. — Место совсем не имеет значения.

— Ты все равно оставишь меня… — продолжал он. Гермиона не знала, вспомнит ли он потом этот разговор, и понимает ли он сейчас, о чем говорит. Но в эту минуту ей казалось безумно важным сказать все что угодно, лишь бы он не сдавался, а продолжал бороться.

— Я никогда не оставлю тебя, — она с силой зажмурила глаза, не давая слезам вырваться наружу. Она не позволит себе плакать. Рон поправится. Он скоро снова встанет на ноги и с ним все будет хорошо. — Я люблю тебя, — произнести эти слова было совсем не сложно, даже наоборот — так естественно. Ведь они были правдой. Она искренне и всем сердцем любила его. Пусть теперь и как друга.

— Я тоже люблю, — с трудом выговаривая слова, запинаясь, произнес Рон.

Дверь за спиной Гермионы скрипнула, и девушка обернулась. «Наверное, обход начался», — подумала она. Рон больше ничего не говорил. Он снова провалился в сон. Девушка поднялась, чтобы выглянуть в коридор и узнать, почему целитель передумал входить. Но за дверью оказалась Молли.

— Здравствуй, дорогая, — пройдя в палату сына, женщина стиснула Гермиону в крепких объятиях, похлопывая ее по плечу. — Как ты? Как Рон? А я ходила в лавку за успокоительным настоем для Джорджа. А где он, кстати?

— Джордж только ушел домой, а Рон все время спит. Наверное, это хороший знак, — предположила девушка, как только миссис Уизли отстранилась и принялась трогать лоб Рона и поправлять одеяло на его постели.

— Ах, ясно. Конечно-конечно, — пробормотала Молли. — Столько людей переживают за него. Если уж его приходят навестить даже те, кто раньше почти не общался. Знаешь, он действительно хороший человек, мой сын, — с гордостью сказала миссис Уизли, а затем спохватилась: — Ну что же это я тебе рассказываю! Ты ведь и сама все знаешь, — она всплеснула руками.

Но Гермиона последние ее слова пропустила мимо ушей, обратив внимание на фразу о знакомых, навещающих Рона.

— О ком вы говорите? Кто приходил к Рону? — заинтересованно спросила она.

— Так только что же… ах да, он сказал, что авроры его не пропустили. Сказал, что коллега с работы, пожелал выздоровления, — ответила Молли.

— Ну что ж, это правильно, — согласилась Гермиона. Ведь им было приказано пропускать только членов семьи.

Они обе повернули головы в сторону двери — в палату вошел целитель.

— Пора поменять компресс, — сообщил он и тут же приступил к работе. А в следующее мгновение дверь вновь отворилась, и на пороге появились Поттеры. В руках у Джинни был огромный пестрый букет цветов, который она тут же поставила в вазу. И от этой небольшой яркой детали, казалось, вся комната ожила, и настроение у присутствующих сразу поднялось. Особенно после того, как целитель сказал, что раны Рональда заживают, и он идет на поправку.

Наконец-то наступил понедельник. Гермиона не просто шла, а летела в Министерство. Она не замечала ничего вокруг — ни невыспавшихся лиц прохожих, ни мерзкой промозглой погоды. Все, чего она хотела — это поскорее прийти на работу и увидеть Теодора. Проснувшись сегодня утром, она поняла, что черная полоса уступила место белой. Рон поправлялся, а вчерашняя сова от Долиша оповестила ее, что последний преступник из шайки Биста схвачен, и что ее провальный обыск в доме Забини удалось замять. Конечно, это вовсе не означало, что она оставит попытки вести расследование дальше. Она была уверена, что однажды Онория снова оступится, и второго шанса Гермиона уже не упустит. Но сейчас, после всех пережитых событий, рабочие вопросы отодвигались на второй план. Крепко обнять Тео, сказать ему о своих чувствах, провести с ним время было необходимо ей, как воздух. И перво-наперво нужно было сплавить куда-то Ламберта. Поднимаясь наверх, Гермиона перебирала в голове все возможные предлоги. «Новая сумасшедшая прическа Нэнси из отдела магических происшествий и катастроф — это, пожалуй, точно разожжет его любопытство. Эта девушка всегда выглядит экстравагантно, так что наверняка Холидею действительно будет на что посмотреть», — думала она с улыбкой, выходя из лифта.

— Ламберт, а знаешь… — заговорщическим тоном с порога начала Гермиона, входя в кабинет и поворачивая голову в сторону стола Тео. Но замолчала, оборвав фразу на полуслове. Нотта на месте не было, они с Холидеем были одни. — А Теодор еще не приходил?

— Нет, — пожав плечами, ответил Ламберт, лениво качающийся на своем стуле. — А что ты хотела сказать?

— Я… — задумавшись, начала Гермиона, — ты знаешь, я уже забыла. Но наверняка вспомню позже.

Сняв верхнюю одежду, она села за свой рабочий стол и начала разбирать накопившиеся за время ее отсутствия бумаги. Младший научный сотрудник, как ни странно, не отвлекал. И вообще, казалось, был чем-то расстроен. Гермиона продолжала работать, изредка поглядывая на часы. Но время шло, а Тео все не объявлялся. Не выдержав, девушка воткнула перо в чернильницу и повернулась к Холидею.

— Я совсем отошла от дел за время своего отсутствия. Ты не знаешь, Теодор не планировал сегодня утром какую-нибудь рабочую поездку? — как бы невзначай поинтересовалась она.

— Пфф, — фыркнул Ламберт. — Это вряд ли. Нотт тоже уже два дня на работе не появлялся. Заболел, — ответил коллега, на последнем слове театрально закатив глаза. — Я думал, он хоть сегодня… выздоровеет и явится. Но, видимо, нет, — добавил он, бросив взгляд на свои наручные часы.

— Заболел? — обеспокоенно переспросила Гермиона. — Что с ним?

— Очередная затяжная простуда, — пафосно проговаривая каждое слово, сообщил Ламберт. — Как в прошлый раз, летом, помнишь? По крайней мере, Долиш снова на это купился. Пока что. Это все, что я смог сделать, — развел он руками.

— В каком смысле? Это что, неправда? — задала очередной вопрос Гермиона, в груди которой продолжало расти беспокойство. Когда Теодор приходил в себя после ранения в переулке, Ламберт думал, что он прогуливает. Так что же теперь произошло с Тео?

— Только между нами… — понизив голос, произнес Холидей, наклонившись ближе к девушке. — Он не пришел на работу в четверг и не ответил на сову Долиша, и тот велел мне сходить к нему и узнать, что стряслось. И я сходил.

— И что же? — нетерпеливо поторопила его Гермиона, тоже подавшись вперед, чтобы лучше слышать рассказ коллеги.

— Я застал его, мягко говоря… в нетрезвом виде, — шепотом пояснил Холидей. — Он просто напивается и, похоже, вообще не собирается ходить на работу. Я знал, что он рано или поздно вылетит отсюда. Но надеялся, что после того, как его испытательный срок был успешно пройден, он возьмется за ум… — Ламберт печально вздохнул, — но увы.

— Ясно… — Гермиона отвернулась к окну, сделав вид, что вновь вернулась к работе, но ее мысли были заняты только одним: что же произошло с Теодором? Может быть, он наконец-то осознал смерть своего отца? Он слишком долго держался, но горе в конце концов подкосило его?

— Да, парень ходит по тонкому льду, — продолжал бормотать Ламберт. Но девушка уже не слушала его, погрузившись в свои размышления.

Дождавшись обеденного перерыва, Гермиона сказала Холидею, что, возможно, задержится, так как ей нужно заскочить на почту и отправить несколько писем со скоростными совами. Покинув Министерство, она сразу же аппарировала.

Поместье Нотта выглядело даже лучше, чем обычно. Ухоженный сад радовал глаз. Но Гермиона не обратила внимания ни на яркие разноцветные осенние листья, ни на проворно бегущий ручеек, огибающий укрытые на зиму цветочные клумбы. Она быстрым шагом приблизилась к крыльцу и громко постучала в дверь. Почему-то, чем ближе она подходила к дому Теодора, тем сильнее колотилось сердце в ее груди. За все прошедшее с утра время она успела накрутить себя, и ей уже сложно было справиться с волнением. Мучило чувство вины за то, что она со среды так ни разу и не нашла времени для Тео, будучи занята собой и Роном.

Спустя несколько мгновений, показавшихся Гермионе вечностью, ее громкий стук был услышан. Дверь отворилась, и Мэйбл, ничего не говоря, пропустила ее внутрь. На этот раз она не выглядела заплаканной, но взгляд ее огромных, как блюдца, голубых глаз казался печальным.

— Мастер Теодор в своем кабинете, — предваряя вопрос Гермионы, тихо пискнула эльфийка и указала на лестницу, ведущую на второй этаж.

Гермиона впервые слышала о том, чтобы у Теодора был «свой кабинет», но не собиралась задавать лишних вопросов. Кивнув в ответ, она оставила свою сумочку на диване и поднялась наверх. Девушка без труда обнаружила нужную дверь — та была приоткрыта, и из нее лился тусклый свет.

Теодор сидел за столом, откинувшись на спинку широкого кожаного кресла. Повернувшись вполоборота к окну, он задумчиво рассматривал деревья и кусочек серого неба. Гермиона ожидала увидеть его в плохом состоянии, с болезненно серым цветом лица и, возможно, отросшей щетиной. Но ничего такого не было. Он выглядел как обычно и вовсе не был пьян. Правда, на столе стояла открытая бутылка вина. Что ж, либо Ламберт сильно преувеличил, либо Теодор уже взял себя в руки.

— Ты все-таки пришла, — вместо приветствия произнес он тоном провидца, не иначе как загодя видевшего ее явление в его дом в своем хрустальном шаре. Поднявшись с места, он неторопливо обошел стол и остановился напротив девушки.

— Конечно же, я пришла, — возмутилась Гермиона, которой ее приход казался логичным и вполне естественным. Ведь они вместе, а он пропал, и она беспокоилась. Она хотела подойти и обнять его, но что-то подсказывало ей, что пока лучше оставаться на месте. — Что случилось? Почему ты пьешь? — непонимающе спросила она, указав на початую бутылку. — Почему не ходишь на работу?

В ответ Теодор болезненно скривился, словно ему отдавили ногу.

— Гермиона Грейнджер и главные вопросы тысячелетия, — тяжело вздохнув, тихо произнес он. — Почему не работаешь и как смеешь наслаждаться жизнью... — вынув пробку из бутылки, он щедро наполнил свой бокал. — Будешь? — предложил он, повернув к ней этикетку. — Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год… неплохое, кстати.

— Нет! — воскликнула девушка, недоумевая из-за странного поведения Тео. Ламберт был прав, с ним определенно что-то произошло. И она выяснит это прямо сейчас. — Я ничего не буду пить, пока ты не ответишь на мои вопросы, — твердо отрезала она.

— Как скажешь, — согласился Теодор, поставив бутылку назад на стол и отхлебнув из своего бокала. — У меня вина целый погреб, так почему бы мне его не пить? А на работу мне зачем ходить? Моего наследства хватит мне до конца жизни. Такой ответ тебя устроит? — он пытался казаться расслабленным, равнодушным, но сдвинутые брови и глубокая складка на лбу выдавали печаль.

Гермиона побледнела. Она вглядывалась в лицо Тео, пытаясь прочесть в нем причину такого настроения. Интуиция подсказывала ей, что это вовсе не пустяк, что все очень серьезно. И сейчас ей стало по-настоящему страшно. Что, если она чем-то обидела его? Что, если она его потеряет? Она задохнулась от этой мысли и, не в силах вымолвить ни слова, прижала ладонь к губам. Нет, этого просто не может произойти. Теодор не отвергнет ее. Нельзя разлюбить человека за какие-то несколько дней, если любовь была настоящей. А именно такими и должны быть чувства, которые человек проносит с собой через всю жизнь, начиная со школьной скамьи.

— Что с тобой, Тео? Почему ты так со мной разговариваешь? — голос Гермионы дрогнул. Подняв руку, она положила ее на его плечо. От этого он дернулся, словно от прикосновения раскаленного железа к коже, но не отстранился, а поднял на нее взгляд. Тот самый, от которого у нее щемило в груди. — Поговори со мной, — умоляюще попросила она.

— Боже, — резко выдохнув, произнес Тео. — Почему ты так все усложняешь? — спросил он, и в его голосе она услышала ноты отчаяния.

— Я не пытаюсь ничего усложнять! — воскликнула она. — Я хочу понять, что с тобой происходит. Почему ты отталкиваешь меня, хотя несколько дней назад сказал, что любишь… — в горле встал ком, но она усилием воли не позволила себе расклеиться.

— Я люблю тебя, — он поставил бокал на стол и приблизил свою руку к лицу Гермионы, нежно проведя ладонью по ее щеке. — Ты даже не представляешь… — он покачал головой, окончание его фразы повисло в воздухе.

— Тогда скажи, в чем дело? Что тебя гложет? — она смотрела на него, ожидая ответа. Но Теодор молчал. Его грудь часто вздымалась, будто он собирался с духом, как перед прыжком в прорубь.

— Ты всегда была такой, — наконец заговорил он, продолжая ласкать ее щеку, словно пытаясь в очередной раз убедиться в ее мягкости, — сильной, независимой, самоотверженной и храброй. Заступалась за слабых и, если было нужно, умела давать отпор… ты вызывала восхищение.

Гермионе хотелось закрыть глаза и насладиться этими прикосновениями, а потом поцеловать его и не отрываться от его губ целую вечность. Но она понимала, что ему нужно выговориться, и потому не перебивала, позволяя его пальцам блуждать по ее лицу, зарываться в ее распущенные волосы.

— Но я никогда и не думал подойти к тебе, — сердце Гермионы забилось чаще. Она давно хотела спросить его об этом, но не знала, расскажет ли он. Ведь он всегда был таким немногословным. А сейчас, напротив, слова лились из его уст как из рога изобилия. Как будто внутри него ожил слишком давно дремавший вулкан. — Ты была счастлива рядом со своими друзьями, с Поттером, с Уизли, в вашем гриффиндорском кружке. Я не хотел врываться в твой мир. Мне не было в нем места. Я всегда знал это.

Слушая эту исповедь, Гермиона почувствовала боль, словно ее сердце сдавило тисками. Теперь все иначе, и у них будет общий мир на двоих.

— Мы были подростками, что мы знали о жизни? — будто оправдываясь, произнесла она. — Но теперь все изменилось…

— Нет, не все, — он оборвал ее на полуслове, покачав головой. — Дай мне закончить, — попросил он. И Гермиона прикусила язык, ругая себя за то, что перебила его.

— Ты снова ворвалась в мою жизнь в тот момент, когда я почти смог забыть тебя, — с грустью в голосе продолжал он, теперь проводя рукой по ее спутавшимся локонам, лежащим на ее плече. — Свалилась, как снег на голову. Все такая же целеустремленная и полная энтузиазма сделать мир лучше. И что я должен был с этим делать?

От таких его признаний щеки Гермионы зарделись румянцем. Он изливал перед ней душу, рассказывая о том времени, когда она даже не подозревала, что нравится ему. И она жадно ловила каждое его слово.

— Ты была так близко, но в то же время недосягаема со своей идеальной счастливой жизнью, женихом и скорой свадьбой. Я запрещал себе приближаться, но не смог удержаться, — с горечью в голосе произнес он. И Гермиона сразу поняла, что он говорит о том дне, когда они допрашивали Элоизу МакМиллан, а потом зашли к нему домой, где он поцеловал ее, не спросив разрешения.

— Я пытался все исправить. Но ты стала проявлять ко мне интерес, а затем все закрутилось… — он невесело улыбнулся. — И я на какое-то время позволил себе поверить, что ты можешь быть моей, — он нехотя отнял руку от ее лица, снова взяв в руки винный бокал. А затем, не колеблясь, осушил его до дна.

Последняя фраза, словно пощечина, отрезвила Гермиону.

— Что ты такое говоришь? — с недоумением спросила она. — Я ушла от Рона, чтобы быть с тобой…

— Но ты так и не отпустила его. И никогда не отпустишь, — отвернувшись к окну и вновь уставившись на раскачивающиеся от сильного ветра деревья, произнес Теодор.

— Откуда тебе знать? — возмутилась девушка. — Ты прочел мои мысли?

— Не нужно быть легилиментом. Мне достаточно было один раз увидеть, как ты сидишь у его постели, — глядя на Гермиону долгим, неотрывным взглядом, объяснил он.

— Что? — удивилась она. — Но когда ты?.. — догадка пришла в ее голову еще до того, как она договорила. Пару дней назад, когда Рон все еще был в тяжелом состоянии, к нему приходил некто, представившийся коллегой с работы, которого, по словам Молли, не пропустили авроры… Неужели это был Теодор?

Увидев тень понимания на ее лице, он пожал плечами, как бы говоря: «Ну вот, ты и сама уже поняла». Внутри у Гермионы все похолодело. Если Тео слышал, как она говорила Рону, что любит и никогда не оставит его, он мог не так понять ее слова. Она говорила так не потому, что выбирала Рона. А потому, что человек, находящийся на границе между жизнью и смертью, отчаянно нуждается в словах, которые заставят его бороться, убедят его, что ему стоит жить.

Она посмотрела на Тео, судорожно подбирая нужные слова, чтобы переубедить его. Но она уже слишком хорошо его знала — если он что-то решил, то переубедить его было практически невозможно. Похоже, он задумал разорвать с ней отношения, и именно поэтому ждал ее здесь, зная, что она придет. Нет, она не позволит этому случиться, она не из тех, кто сдается. И Теодору Нотту пора еще раз в этом убедиться.

— Теперь ты меня послушай, — Гермиона шагнула вперед, зарывшись пальцами в его черные пряди. — Да, ты прав, Рон всегда будет в моем сердце. Потому что это Рон, и я нужна ему. Но теперь мое сердце принадлежит тебе.

Теодор ничего не ответил. Он молча смотрел на Гермиону, скользя взглядом по ее губам, но она не могла распознать, чего же в серой глубине его глаз было больше — желания коснуться ее или затаившейся, темной тоски, причины которой она не знала.

Словно сбросив с себя оцепенение, Тео приблизился к ней, прерывая это мучительное мгновение, уже начавшее казаться ей бесконечным. Запустив руку в ее волосы, он обхватил затылок девушки и притянул ее к себе. Его мягкие, горячие губы прижались к ее рту, вмиг заполняя все пространство вокруг вкусом терпкого красного вина и какой-то отчаянной, невыносимо мучительной обреченностью. Гермиона с готовностью откликнулась на поцелуй, закрывая глаза и обвивая его шею руками, скользя ладонями по его плечам. Она ждала этого с того самого момента, как вошла в кабинет. И не сомневалась, что он тоже. Она почувствовала, как напряглось его тело, когда она, поднявшись на носочки, крепко прильнула к нему, и как он ускорил темп поцелуя, переходя от нежных и осторожных прикосновений к быстрым и несдержанным. Переместив руки ей на спину, Теодор прижал ее к себе, гладя и сминая ее одежду ладонями. Гермиона не сомневалась, что делает все правильно. Она собиралась показать ему, как нуждается в нем, как сильно хочет быть рядом, слиться воедино, раствориться друг в друге. Она хотела сорвать с него рубашку, чтобы ощутить прикосновение кожи к коже. И, чувствуя, как его вдохи становятся все более резкими, знала, что и он хочет этого.

— Тео… — произнесла она на выдохе, запустив пальцы под воротник его рубашки. Но он неожиданно остановил ее руку, осторожно убрав ее со своей шеи. Оторвавшись от ее губ, он прислонился своим лбом к ее, стараясь выровнять дыхание.

— Вот и все… — прошептал он. Его глаза все еще были закрыты, а руки продолжали гладить ее волосы. Но через секунду он отстранился и, проведя подушечками пальцев по ее губам, отнял свою руку и сделал пару шагов назад.

— Что это значит? — удивленно спросила она, пытаясь понять, какое чувство сейчас отражается в его лице. Оно казалось бесстрастным, но она заметила, как уголок левого глаза дернулся. Он опустил руку в карман, вынув оттуда волшебную палочку.

— Что ты делаешь? — брови Гермионы сдвинулись вверх, когда она увидела, что Тео направил палочку на нее.

— Тебе больно не будет, — пообещал он, часто заморгав глазами, как будто пытался смахнуть угодившую под веко ресничку.

Щеки Гермионы запылали, а мысли судорожно заметались в голове. Теодор собирается проклясть ее? Нет — эта версия была отметена мгновенно. Осознание того, что он задумал, тяжелым камнем упало на ее сердце. Он собирается сделать то, что получается у него лучше всего — отнять ее воспоминания.

— Нет-нет-нет, — она быстро замотала головой. — Нет, ты не сможешь этого сделать, — заявила она, прекрасно понимая — он сможет. Еще как сможет. Но доставать палочку не торопилась, зная, что стоит ей только дернуться, и все будет кончено.

— Не делай этого, — умоляюще попросила она. — Не поступай так со мной… и с собой... — однажды Гермионе пришлось сделать подобное с дорогими ей людьми, и она не понаслышке знала, что чувствует человек, произнесший это заклинание — огромную пустоту, словно в сердце проделали дыру, которая вечно будет кровоточить, — если ты любишь меня… — закончила она начатую фразу, сглатывая ком в горле.

— Я понял, что любить — не значит удерживать. Это значит уметь отпускать… — сказал он более высоким, чем обычно, голосом. И Гермиона услышала в его словах еще один укор в свой адрес — она, в отличие от него, отпускать так и не научилась. А он не хотел, чтобы она страдала.

Она смотрела на Теодора, стоящего с волшебным оружием в руках, направленным прямо на нее, и не могла сдвинуться с места, чувствуя, будто земля уходит у нее из-под ног. Он все уже решил и не передумает. И единственная ее возможность избежать этого — защищаться и не дать ему привести его приговор в исполнение. Забини слишком хорошо поднатаскал его, но Гермиона была уверена, у нее есть шанс. Хотя во взгляде Тео горела решимость, она видела, как дрожит его рука. Резким движением Гермиона выхватила палочку, которую всегда носила в правом кармане, чтобы применить «Протего»…

Но Теодор был быстрее. Гермиона почувствовала озноб, пронзивший ее до кончиков пальцев ног. А затем ощутила облегчение, как будто кто-то снял тяжкий груз с ее души. Невесомые жемчужины закружились у нее перед глазами — ее отнятые воспоминания. Те, которые долгое время по крупицам собирались в ее голове, те, которые она ненавидела, и те, которые любила и лелеяла. Все они утекали, как песчинки, стремились ввысь, порхая, словно прозрачные бабочки.

У Гермионы закружилась голова. Она в последнее время мало спала, столько работы навалилось в Министерстве. Нужно больше отдыхать.

— Так на чем мы остановились? — она поняла, что потеряла нить разговора. Зачем она пришла сюда?

— Документы о допросе родственников артефактора на моем столе, — произнес Теодор Нотт. Он стоял к ней спиной, отвернувшись к окну и опершись одной рукой на стену. — Передай Долишу, пусть не беспокоится. Я выйду на работу в конце недели.

— Хорошо, — подойдя к столу, она взяла в руки лежащую на краю папку. — Увидимся, — махнув на прощание рукой, Гермиона вышла за дверь, думая о том, что, если Теодор Нотт еще будет прогуливать, в следующий раз пусть к нему домой ходит Ламберт Холидей, а у нее есть дела поважнее.

Спускаясь по ступеням со второго этажа, она услышала глухой удар и звон разбитого стекла, как будто кто-то бросил что-то стеклянное в стену. «Мерлин, этот Нотт немного не в себе. Пожалуй, стоит держаться от него подальше», — решила она. Взяв сумочку, она выскользнула за дверь, чтобы поскорее аппарировать назад в Министерство.

Гермиона отодвинула штору. Белые, пушистые снежинки кружили в воздухе, исполняя известный только им одним зимний танец. Через большие светлые окна спальни был виден весь сад. Старые заснеженные плодовые деревья с толстыми стволами, каток с прозрачным льдом, устроенный на месте небольшого искусственного водоема, ледяные скульптуры, переливающиеся на солнце. Гости уже собирались, один за другим аппарируя прямо на дорогу перед калиткой и сразу же попадая в эпицентр праздника, где нанятые на работу домовые эльфы раздавали бокалы с медовухой и закуски, а Анджелина, Флер и Джинни вручали приглашенным теплые шарфы, которые миссис Уизли сама лично связала, используя загодя задуманный стиль их с Роном свадьбы. Будущая свекровь очень торопилась, чтобы успеть подготовить эти сувениры — первые подарки гостям от молодой семьи, к дню торжества. И теперь у всех, кто будет присутствовать на их бракосочетании, они останутся на память об этом дне.

Гермиона видела Рона, вышедшего на улицу, чтобы лично приветствовать всех гостей. Он пожимал им руки, смеялся и выглядел счастливым, просто светился от радости. Она тоже хотела бы выйти к ним и присоединиться к веселью, но нельзя было. И кто только придумал, что невеста должна прятаться до начала свадебной церемонии? Ей не нужно было дополнительное время для того, чтобы подготовиться. Она уже была полностью одета — в белом платье из легкого шифона с расклешенной от талии юбкой и неглубоким декольте, отделанным серебристой вышивкой в тон узора на поясе. Гермиона считала платье идеальным, хотя юбка была немного длиннее, чем нужно, но спасали туфли на высоком каблуке. И почему только она не сказала портнихе укоротить его?

Шум за окном стих — все наконец-то вошли в дом, в гостиную, об убранстве которой Гермиона позаботилась лично, и не далее как вчера проверяла, все ли готово. Белые плотные портьеры, большие подсвечники под потолком, дверные проемы, украшенные цветами, ветвями хвойных и апельсиновых деревьев с добавлением корицы, еловых шишек и спелых ягод рябины. Запах этих украшений был бесподобным, и Гермиона ощущала приятное предвкушение праздника.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Гарри. Его щеки раскраснелись от мороза, а на плечах и в волосах застряли быстро тающие кристаллы снежинок.

— Решил проверить, как ты тут, — сообщил он, отряхиваясь и захлопывая за собой дверь, из-за которой в комнату лилась красивая фортепианная музыка. — Все уже собрались. Твои родители немного задерживаются. Жаль, они отказались от того, чтобы их сюда аппарировали.

— Это все отец, — закатив глаза, объяснила Гермиона, — не хочет выглядеть беспомощным магглом.

— Его можно понять, — пожал плечами Поттер, протирая платком запотевшие очки. — Ты выглядишь просто сказочно, — вернув очки на нос, похвалил он. А затем подошел к ней, взяв ее за руки. — Вы с Роном будете очень счастливы.

— Спасибо, — смущенно ответила Гермиона, сжимая его замерзшие пальцы в своих ладонях. Она не могла поверить, что этот день настал, и Гарри сейчас произносит эти слова в адрес своих двух самых лучших друзей.

— Я рад, что у вас с Роном все наладилось, — добавил он. — А то я уже было испугался, что вы разбежитесь навсегда. Но вы, ребята, просто должны быть вместе.

— Мы с Роном постоянно ссоримся и миримся. Это для нас обычное дело, — ответила девушка. Да и с чего это Гарри взял, что они могут разбежаться? Слишком уж близко к сердцу он всегда принимает их небольшие стычки. Просто они слишком разные, но в конце концов всегда находят компромисс. И Рон после того, как выписался из госпиталя, стал более внимательным и любящим. Даже перенес место их свадьбы из «Дырявого котла» в их новый дом, хотя она даже ничего ему об этом не говорила. И лично пригласил Виктора Крама на их свадьбу.

— Ладно, я пойду, — заторопился Гарри. — Нужно проследить, чтобы Рон не переборщил с выпивкой. Честно говоря, он ужасно нервничает, — усмехнулся Поттер. — Кстати, там один твой коллега из отдела все пытается к тебе прорваться. Хочет поздравить лично и непременно перед свадьбой. Пропустить его?

— Да, пусть зайдет, — равнодушно согласилась Гермиона, — если так сильно хочет.

Ей было очень скучно сидеть здесь одной, пока все внизу веселились и ждали ее торжественного выхода под звуки свадебного марша.

— Хорошо, — Гарри выскользнул за дверь. И уже через минуту она снова отворилась. На пороге стоял разодетый с иголочки Ламберт Холидей.

— Берт! — обрадовалась Гермиона. — Спасибо, что заглянул.

Младший научный сотрудник, восторженно оглядев девушку с ног до головы, подошел к ней и легко, чтобы не испортить ее свадебный наряд, обнял.

— Ты великолепна! Даже если сюда аппарирует сотня вейл в купальниках, все будут смотреть только на тебя! — пафосно произнес он, не сводя с нее восхищенного взгляда.

— Перестань, — засмеялась Гермиона. Ламберт Холидей, как всегда, был в своем амплуа. — Ты тоже великолепен, и я боюсь, способен затмить меня на моей собственной свадьбе, — похвалила она его в ответ. — Особенно твоя прическа, — она указала на креативно уложенные на его голове светлые вьющиеся локоны.

— Ах это… — картинно смутился Холидей, прикладывая руку к волосам. — Мое фирменное заклинание!

Странно, но при этих словах у Гермионы перехватило дыхание, и она почувствовала острый укол в сердце. «Это все предсвадебные волнения», — решила она.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Ламберт, заметив болезненную гримасу на ее лице и то, что она приложила ладонь к груди.

— Да, просто корсет немного давит, но все в порядке, — Гермиона поспешила сменить тему. — Как там дела на работе? Нотту удалось раскрыть дело о краже артефактов? — с тех пор, как она взяла отпуск, чтобы готовиться к свадьбе, она вообще не знала, что там происходит.

— Нет, не удалось, — ответил Холидей. И этот ответ не удивил ее. Она всегда считала Теодора Нотта неорганизованным бездельником. Но сейчас ее охватило неясное беспокойство.

— Оно оказалось ему не по зубам? — спросила она.

— Да нет, — поспешил разуверить ее Ламберт. — Он перевелся в отдел стирателей. Писгуд предложил ему там должность старшего специалиста. У него вроде как талант в этой области. Так что, разве он мог отказаться?

— Что ж, можно порадоваться за него, ведь он нашел свое место, — задумчиво согласилась Гермиона.

— Точно, — кивнул Берт. — Что ж, скоро уже торжество начнется. Пойду займу свое место, — он наклонился к девушке, чтобы поцеловать ее в щеку, но вместо этого чмокнул воздух рядом с ее лицом. Вероятно, боялся испортить ее безупречный макияж. Остановившись на секунду у двери, чтобы послать ей еще один воздушный поцелуй, Холидей вышел.

Теперь ждать оставалось недолго. Вот-вот должен был прийти ее отец, чтобы под звуки свадебного марша отвести свою единственную дочь к алтарю и передать жениху. Гермиона присела на кровать, поглядывая на настенные часы. И когда дверь вновь отворилась, она в очередной раз испытала удивление. Перед ней стоял не отец, а Джинни Поттер.

— Твои родители уже здесь. Слава Мерлину! Пора прикалывать фату, — напомнила она. Подойдя к шкафу, она вынула коробку с верхней полки. Гермиона уже и забыла об этом. Они рассудили, что фата будет мешать ей, и поэтому решили прикрепить ее в последний момент. Джинни подвела невесту к зеркалу и вынула из коробки невесомую ткань. Но вслед за ней на кровать упало что-то оранжевое. Гермиона подняла упавший предмет — это был изящный кулон на тонкой цепочке.

— Твой кулон. Ты собиралась надеть его? — спросила Джинни, закрепляя фату на волосах девушки. — Честно говоря, не думаю, что он подойдет к платью. Да, такой теплый оранжевый оттенок подходит к твоим карим глазам, но совершенно не сочетается с твоим сегодняшним нарядом.

— Не знаю, откуда у меня это украшение, — растерянно произнесла Гермиона, поднося кулон к окну, чтобы лучше разглядеть его.

— Это же подарок от твоей тети Мэйбл, — сказала Джинни, отходя на шаг назад, чтобы убедиться, что законченный вариант наряда невесты идеален.

— Но у меня нет никакой тети Мэйбл, — возразила Гермиона. — С чего ты вообще это взяла?

— Ты сама мне об этом сказала, — объяснила подруга.

— Правда? — удивилась Гермиона.

— Конечно! Ты так переживаешь из-за этой свадьбы, — Джинни взяла кулон из ее рук и положила его на столик с зеркалом. — Но поверь мне, все будет замечательно. Пойду позову твоего папу, — она улыбнулась и ушла, оставив девушку в растерянности.

Гермиона прикоснулась к лежащему у зеркала кулону, провела пальцами по поверхности прозрачного камня. Мэйбл — это было и впрямь знакомое имя, но где она его слышала?

— Мэйбл… — повторила она вслух. Неожиданно в этот момент раздался щелчок, и прямо перед ней появилась домовая эльфийка, одетая в нечто похожее на очень поношенное и многократно заштопанное платьице.

— Вы звали, мисс? — спросила она, глядя на нее своими огромными голубыми глазищами. А затем опустила взгляд в пол. Гермиона же от неожиданности даже потеряла дар речи.

— Ты готова, дорогая? — дверь вновь скрипнула, и в комнату заглянул мистер Грейнджер. И в этот момент заиграла торжественная свадебная музыка.

Гермиона посмотрела на отца, затем на эльфа. Она решительно ничего не понимала.

— Пап, — обратилась она к отцу, — дай мне, пожалуйста, минутку.

— Ммм… если только минутку. Там ведь все уже ждут нас, — подозрительно покосившись на эльфа, ответил отец. — Я буду в коридоре, — с этими словами он тихонько прикрыл дверь.

— Так… — Гермиона посмотрела на домовичку, беспокойно теребящую подол заштопанного платьица. — Почему ты явилась на мой зов? Кто твой хозяин?

Эльфийка ничего не ответила, а лишь быстро замотала головой.

Дверь снова отворилась, и в проеме опять появилось взволнованное лицо отца. Свадебный марш, казалось, стал громче.

— Дорогая, — раздраженно произнес он, — какими бы ни были важными вопросы, которые тебе необходимо решить, я уверен, ты сможешь сделать это и после свадьбы. Идем, — он широко распахнул дверь, протянув дочери руку. И Гермиона, не зная, что делать, замерла на месте. Она посмотрела на эльфийку, а затем на открытую ладонь отца, и не двигалась с места. А из гостиной тем временем все громче звучала торжественная музыка…