Орфей (гет)

Первые два часа в доме миссис Грейнджер были вполне сносными, даже несмотря на тот недовольный тон, которым она высказывала Гермионе за ее получасовое опоздание. Затем, в половине двенадцатого, когда ее мама заявила, что ждет к обеду "несколько старых подруг", Гермионин оптимизм начал улетучиваться.

— Но мама! — попыталась возмутиться она. — Ты знаешь, как это трудно для меня — мне придется выдумывать целую историю — что я преподаю, что преподает Северус, и они замучат меня вопросами.

— Они так давно тебя не видели! — с негодованием ответила миссис Грейнджер. — И конечно, они хотят узнать, как у тебя дела, это вполне естественно!

Гермиона поднялась в свою комнату, пробормотав под нос что-то о назойливых старых курицах. Она решила преобразовать что-нибудь из одежды к ужину со "старыми подругами". Да уж, она собиралась провести несколько дней с мамой, увидеть Аластора, но никакие официальные обеды в ее планы не входили. Аластор… на ее лице заиграла дьявольская усмешка.

— Мам? — она спустилась вниз. — Мам, а как насчет Аластора? Ты уже представила его своим подругам?

Миссис Грейнджер было шестьдесят четыре года, и она неплохо сохранилась, но скорость, с которой она вылетела из кухни, все равно произвела невероятное впечатление. — Нет! — воскликнула она. — И не смей даже…

— Ты что, стесняешься его?

— Нет, но… ты не поймешь. Не смей даже упоминать о нем, ты меня слышишь?

— А, — сказала Гермиона, лучезарно улыбаясь. — Но ты знаешь, я… Бывает так легко проговориться. Если, конечно, — она вскинула голову. — Ты не подыграешь мне, когда я скажу, что вынуждена покинуть компанию пораньше, потому что мне нужно работать.

Последовавший за этим обмен взглядами вполне мог устроить в доме пожар. — Ладно, — наконец, сдалась миссис Грейнджер. — Но ты останешься за столом по крайней мере до основного блюда. — Она покачала головой. — Никогда не понимала, откуда в тебе такое упрямство.

— Я думала, тебе нравится упрямство — ответила Гермиона. — Я имею в виду, что Аластор…

— Не упоминай его! — прикрикнула ее мама.

— Хорошо! — сказала Гермиона и вернулась в свою комнату. Она быстренько превратила одну из мантий в ужасное платье с цветами и фруктами.

Только благодаря данному обещанию Гермиона нашла в себе силы оставаться за столом, пока все не закончили с основным блюдом. Потом она поднялась в свою комнату и начала работать над биографией Поттеров. День прошел довольно быстро, и, наконец, последняя из "старых подруг" покинула их дом. Было около шести вечера. Гермиона спустилась вниз, чтобы помочь матери убрать посуду. Около часа они работали в уютной тишине, а когда кухня, гостиная и столовая вновь были стерильно чистыми, миссис Грейнджер сказала, что собирается немного вздремнуть. Гермиона немного посмотрела телевизор, а потом решила написать коротенькую записочку Северусу. Водя пером по пергаменту, она улыбнулась, представив, как он сидит в Большом зале рядом с Минервой и ужинает. Вечером обещал зайти Хмури, и Гермиона собиралась передать письмо ему, чтобы он отправил его из Кардиффа. После чего она тоже решила вздремнуть. В конце концов, у нее же каникулы.

Как всегда после дневного сна, после пробуждения у нее немного шумело в голове. Что-то вытащило ее из глубокого сна, но она никак не могла понять, что. Потом она вспомнила, что находится в доме своей матери, машинально включила свет, и посмотрела на часы. Она спала не дольше десяти минут. Так что же, черт побери…

Потом она услышала звук и улыбнулась. Неужели Северус так скучает по ней, что отправил ей письмо меньше, чем через двенадцать часов после расставания? Впрочем, она не возражает. Гермиона поднялась и подошла к окну. Поток холодного воздуха заставил ее вздрогнуть, и в комнату влетела сова, усевшись на стол. Гермиона отвязала письмо от ее ноги.

Сове, кажется, тоже была не в восторге от погоды, поэтому Гермиона указала ей на свое плечо, и когда птица удобно разместилась на нем, они спустились вниз за чашечкой чая и кусочком сырого мяса для пернатой гостьи. Закончив с трапезой, сова улетела, а Гермиона села за кухонный стол, чтобы прочитать письмо от мужа.

Но это был почерк Минервы. Гермиона мгновенно пробежала взглядом короткую записку.

Гермиона,

Минерва.

Гермиона попыталась сделать глоток чая, но руки дрожали слишком сильно. Что-то случилось с Северусом. Может быть, несчастный случай при работе с зельем… Минерва просила ее поторопиться, но когда Гермиона поднялась со стула, ноги подкосились, и ей снова пришлось сесть. Сердце отчаянно колотилось, а темнота, царившая в доме (была включена только неоновая лампочка над плитой), наполнила душу страхом, которого Гермиона не испытывала со времен смерти Рона. Может, это сон? Она ущипнула себя за руку и вскрикнула от боли. Значит, не сон. Нужно справиться с собой, со своей паникой, и сказать матери, что она собирается вернуться в Хогварц. Ей понадобится только и ботинки.

Сформулировав план действий, Гермиона всегда чувствовала себя немного лучше, и сегодняшний день не был исключением. Ей даже удалось выпить немного чая, обжигая язык, но ей необходимо было промочить высохшее горло. Потом она надела плащ и отделанные мехом ботиночки, и направилась в мамину комнату, чтобы сказать, что должна уехать.

Странно, подумала Гермиона, завязывая шнурки на ботинках и застегивая плащ, странно, какие нереальным кажется письмо Минервы в такой мирной обстановке. Если бы она не держала в руке клочок пергамента, Гермиона могла бы подумать, что все это ей приснилось. Она взглянула на письмо еще раз, и ей овладели дурные предчувствия.

* * *

Конечно, Поттер не мог об этом знать. Он был слишком молод. По какой-то странной причуде судьбы Северус сидел сейчас в той же камере, что и двадцать четыре года назад, после первого падения Волдеморта. Потом Дамблдор сказал ему, что это была простая формальность. Но от некоторых воспоминаний никогда нельзя избавиться, и Снейп помнил ужасный всепоглощающий животный страх, который сжирал его, когда он думал, что Дамблдор тоже всего лишь воспользовался им, и не собирается прийти на помощь. Он провел в камере сорок восемь часов, не в силах пошевелиться. Он мог только сидеть и смотреть в пустоту. Потом ему было ужасно стыдно за этот момент недоверия Директору.

Сейчас он чувствовал то же самое. Страх неизвестного. Слишком хорошо знакомого неизвестного. Он ожидал определенного поворота событий — Поттер, ауроры или Поттер с аурорами прибудут в Хогварц, зададут ему несколько вопросов, возможно, обыщут лабораторию. Снейп был готов отвечать на вопросы, подвергнуться чарам Забвения, даже потерять должность, если уж на то пошло. Но он ошибся, и чувствовал себя так, как будто землю выбили у него из-под ног. Он не оценил опасность ситуации — черт побери, ведь раньше он умел предсказывать реакцию Волдеморта!

Сейчас он чувствовал себя диким животным, выпущенным на волю после многолетнего пребывания в зоопарке. Инстинкты притупились, а мир, который он прежде знал, как свои пять пальцев, внезапно превратился во враждебное и опасное место.

Видимо, всему приходит свое время.

Ауроры прибыли сразу после ужина. Похоже, их отбирал Поттер. Все они были старше Северуса — не бывшие студенты, которые могли спасовать перед его авторитетом. Они спросили Снейпа, где его жена, и услышали в ответ, что она гостит у своей матери. Собственно, это был единственный вопрос, который ему задали, прежде чем забрать его палочку и связать Обездвиживающим Заклинанием, которое, не позволяло ему удалиться дальше двух футов от своих конвоиров. Он с позором прошествовал по школе со связанными руками и ногами, сначала вниз, в лабораторию, а затем в свой кабинет. После тщательного обыска (по комнатам как будто прошел ураган) ауроры вернулись в их с Гермионой квартиру, где обыск продолжился. Все было разбросано, обыскано, разрушено. Лестницы, которую сделали Сириус, Аластор и Гермиона, больше не было. Комнаты наверху исчезли после нескольких движений аурорской палочки. Твичи, которая забилась в угол вместе с Плутоном и Аидом, поймали, напоили Веритасерумом и допросили. Результаты допроса и обыска были жалкими — несколько банок с ингредиентами, записи, которые Северус сделал днем, и бесполезные слова Твичи о том, что она никогда не слышала и не видела ничего, связанного с экспериментом. Наконец, ауроры приказали ему надеть мантию и отправили в министерство, где поместили в камеру. Снейпу не разрешили даже собрать минимум необходимых вещей.

В вестибюле они встретили Минерву. Северус закусил губу, вспомнив ужас на ее лице и отчаяние, когда она поняла, что ауроры непреклонны, и никакие просьбы и угрозы не помогут.

После прибытия в министерство его самым унизительным образом обыскали. Забрали все — запонки, шнурки, ремень, даже носовой платок, хотя Северус и заметил, что повесится на нем практически невозможно.

Но настоящий шок, бесконечный леденящий ужас настиг его уже в камере. Как только прошло первичное отупение, страх накинулся на него, и никакие разумные доводы не помогали с ним справиться. Еще днем, уничтожая следы их работы, Северус постепенно сложил воедино все части головоломки. Люцертола Малфой скопировала важнейшие части записей Лили, так что Люциус сразу же понял, что за исследования они ведут. Северус был не вполне уверен, хочет ли Люциус, чтобы Драко с помощью зелья вернул к жизни его самого, или Волдеморта (хотя это маловероятно), но он знал, что Малфой использует все возможности, чтобы добыть формулу. Сейчас это была не самая важная проблема, он успел изменить формулу. Значит, ни министерству, ни Малфою не удастся ей воспользоваться.

Больше всего его беспокоило поведение Драко и реакция Поттера. Даже если они не рассказали Поттеру обо всех свойствах зелья, это было не настолько серьезным поводом для ареста. Так что же, черт побери, сказал Драко Поттеру, чтобы тот так отреагировал? Дурацкая идея — но может быть, министр подумал, что у Снейпа зреет зловещий план мирового господства? И чем это грозит Гермионе? По спине пробежали мурашки. Она была связана кровной клятвой, и не сможет рассказать правду. Поэтому теперь она так же уязвима, как и он сам. Снейп должен всеми силами постараться не впутывать ее в это дело, чего бы это ему ни стоило. Если она попытается убедить Поттера, что она все знала, существует шанс, что министр подумает, что она прикрывает мужа. Так он и должен думать.

Северус огляделся, хотя здесь почти не на что было посмотреть. Кровать, на которой он сидел, маленький стол, и унитаз в противоположном углу, зачарованный так, чтобы автоматически очищаться после каждого использования. Около часа назад охранник принес ему поднос. Там была тарелка (неразбиваемая) с чем-то, походим на суп, и стакан (тоже неразбиваемый) с водой.

Снейп вдруг почувствовал сильнейшую жажду. Он поднялся и выпил воды, надеясь, что стакан самонаполняемый. Так оно и было. Да уж, подумал Северус, никто не сможет сказать, что директора Хогварца в чем-то обделили — у него есть сколько угодно воды, сколько угодно похлебки и чистенький блестящий унитаз.

Слезы пришли так неожиданно, что несколько слезинок успели даже выкатиться из глаз, прежде чем он сердито вытер их.

Он не должен поддаваться панике и отчаянию. Нужно оставаться спокойным, нужно сохранить ясность ума. Возможно, он излишне драматизирует ситуацию. Возможно, это просто призраки прошлого демонстрируют ему свою власть. Он попытался определить, сколько времени прошло. Было примерно десять или одиннадцать часов. Вряд ли Поттер посетит его в такое время. Он, должно быть, уже спит.

Северус подошел к унитазу и облегчил свой пузырь, почувствовав странное удовлетворение от звука ударяющей о металл струи. Тишина в камере была гнетущей. Снейп сомневался, что ему вообще удастся уснуть.

* * *

— Последний раз говорю — я не могу вам рассказать! — закричала Гермиона и разразилась истерическими рыданиями.

— Хватит, Аластор, — отрезала МакГонагалл. — Дай мне бренди.

Хмури, выглядевший немного виноватым после вспышки Гермиона, протянул ей стакан и повернулся к Сириусу. — Ты уверен, что не знаешь, что происходит?

— Хотел бы я знать. Когда я получил письмо, я подумал… — он пожал плечами. — О том же, что и Гермиона. Несчастный случай. Ну, может быть болезнь или что-то такое. Но это? — он наполнил свой стакан и покачал головой. — Идиотизм. Это что-то, о чем знает Гарри, Северус и Гермиона, но это совершено секретно, и она не может нам об этом рассказать. Ладно, пусть так. Но если Гарри знает, почему он отправил ауроров? Я просто… — он вздохнул. — Я не понимаю.

МакГонагалл, стоявшая на коленях около Гермионы и обнимающая ее за плечи, подняла голову. — Аластор, ты уверен, что ты ни у кого не можешь узнать?

— Дорогая моя Минерва, я уже все попробовал. Поверь мне, я никогда не видел отдел охраны правопорядка в такой секретности. Никогда, даже во время войны. Всегда была какая-то возможность, кто-то, кто мог поделиться намеком с коллегами. И поэтому мне не по себе — если Поттер задал такой уровень секретности… Они все знают, где Северус, но насчет причин — ничего. Рты на замке. Не к добру это…

— Хватит! — рявкнула МакГонагалл. Гермиона заплакала еще отчаяннее. — Ну, ну, милая… — она заставила Гермиону поднять голову. — Выпей, это поможет тебе успокоиться. Сейчас мы ничего не сможем сделать. Завтра утром приедет Альбус, и тогда мы все обсудим. Но тебе нужно постараться быть сильной.

Когда Гермиона послушно выпила бренди, все трое обменялись взволнованными взглядами. Она ужасно выглядела. Не то чтобы они ожидали, что она примет такие новости с улыбкой на лице, но в ее реакции… было в ней что-то отчаянное, как будто она точно знала, что все их усилия ни к чему не приведут.

Звук разбитого стакана заставил всех подпрыгнуть и кинуться к Гермионе. Они едва не стукнулись головами, склонившись над ней и глядя на ее руки, с которых капала кровь, стекая по осколкам стекла. Казалось, она даже не чувствует боли. МакГонагалл осторожно взяла ее за руки и держала, пока Сириус вытаскивал из ранок осколки и произносил заживляющие заклинания.

— Что, милая? — переспросила МакГонагалл, когда Гермиона что-то пробормотала.

Гермиона подняла голову, и Минерва едва сдержалась, чтобы не попятиться при виде смертельного горя на ее лице. Даже не от боли, исказившей лицо, на котором прежде всегда была улыбка. От ненависти, горящей в глазах молодой женщины.

— Это моя вина, Минерва. Я во всем виновата, — прошептала Гермиона. — Я, черт побери, во всем виновата. Если бы не мое… мое… — Она высвободила только что вылеченные руки и вцепилась себе в волосы. Несколько прядей упали с головы, прежде чем Хмури удалось схватить ее за запястья. — Мое чертово любопытство, — продолжала она. — Проклятое любопытство. Моя глупость, идиотское желание сунуть свой чертов нос туда, куда не следует… не надо было… — она откинулась на спинку кресла, Хмури все еще держал ее за руки. — Любопытство… Оно же кошку убило, так? Кошку убило…

Она начала истерически смеяться, не в силах остановиться, содрогаясь всем телом. Хмури пришлось выпустить ее руки, иначе он вывихнул бы ей запястья. Ее ладони сжались в кулаки, она смеялась и смеялась. Трое стояли вокруг нее, не зная, что сказать или сделать, и наблюдали, как истерический смех превращается в крик и всхлипывания, до тех пор, пока она уже больше не могла плакать, и просто сидела, свернувшись в клубок, скуля и подвывая.

Гермиона проснулась, когда первые солнечные лучи пробили, наконец, пелену серых туч. Глаза так отекли, что она не могла их полностью открыть. Голова отчаянно болело, а во рту стоял привкус горечи. Она осторожно покрутила головой, еще не совсем проснувшись, и только зная, что произошло нечто ужасное, и что она находится в незнакомом месте. Почувствовав движение рядом с собой, она машинально потянулась к Северусу, чтобы прижаться к нему, почувствовать тепло его рук, которое защитит ее от любых кошмаров. Но вместо этого она наткнулась на мягкую шерсть Плутона и Аида, свернувшихся на подушке рядом с ней. Она начала гладить их, почесывать за ушами, пытаясь понять, что произошло. Все тело было тяжелым и болело, как будто она переборщила с Зельем для Сна без Сновидений. Это чувство было хорошо ей знакомо — она часто сталкивалась с ним после смерти Рона. Оно спасало от кошмарных снов, но вызывало ужасную тяжесть в голове. Ей понадобится некоторое время, чтобы с этим справиться.

Что-то нежно коснулось ее плеча, и Гермиона вздрогнула. — Северус? — она повернулась и увидела МакГонагалл. Минерва улыбалась ей, но в глазах была боль.

Пелена вдруг спала, и со всей беспощадной ясностью на Гермиону нахлынули воспоминания о прошедшей ночи. Сердце, казалось, готово было взорваться, и вдруг замерло. Словно огромная рука придавила Гермиону к постели, прижимая все сильнее и сильнее, пока у нее не осталось сил дышать. Хватая ртом воздух, Гермиона посмотрела на Минерву, которая, как ей казалось, раскачивалась, потом вся комната закружилась вокруг нее.

— Гермиона? — звуки доходили издалека, как через толстый слой ваты. — Гермиона, посмотри на меня! Ты в порядке? Гермиона!

Гермиона почувствовала, как ее хлопают по щекам, и, наконец, комната перестала вращаться, и очертания Минервы приобрели ясность.

— Гермиона? Как ты?

— В порядке…. Нормально, — с трудом ответила она. Во рту пересохло, а язык не слушался.

МакГонагалл вздохнула. — Слава Мерлину. Я уж думала, придется звать Поппи. Вот, дитя, — она протянула Гермионе стакан. — Выпей. Это просто вода, и немного успокаивающего зелья.

Вода была прохладной, а зелье придавало ей приятный мятный привкус. Гермиона осушила стакан одним глотком. МакГонагалл слабо улыбнулась, пристально наблюдая за ней. — Немного лучше?

— Да, чуть-чуть, — Гермиона села. — Сколько время?

— Почти десять. Приехал Альбус, он завтракает здесь, у меня, вместе с Сириусом и Аластором.

— Здесь, у вас… — Гермиона огляделась.

— Я подумала, что тебе лучше переночевать здесь — объяснила Минерва, садясь на край кровати. — Ты была не в том состоянии, чтобы остаться одной. Поэтому я принесла эту парочку, — она кивнула на зевающих Плутона и Аида. — И уложила тебя в своей комнате для гостей. — Ее голос приобрел свою обычную спокойность и уверенность, и от этого Гермионе стало немного легче. — Здесь есть ванная, можешь принять душ. В шкафу свежее белье и чистая одежда. — Она погладила Гермиону по голове. — Полчаса тебе хватит?

— Думаю, да, — где-то в подсознании все еще жила паника, но зелье помогало с ней справиться. — Пожалуй, стоит принять душ.

Гермиона думала, что ее стошнит от одного запаха еды, но когда она села за стол вместе с Дамблдором, МакГонагалл, Хмури и Сириусом, аромат тостов, кофе и яичницы наполнил ее рот слюной, а желудок заурчал. Она устроилась между Дамблдором и Хмури, которые с одобрением посмотрели на нее, когда она взяла второй тост. Явное облегчение в глазах друзей и понимающие взгляды, которые они кидали на ее руки и лицо, заставили Гермиону почувствовать себя неловко. — Я в порядке, правда, — сказала она, глядя на них. — Я… простите меня за мое… э… вчерашнее поведение и…

— Не смей просить прощения! — прорычал Хмури. — В этом нет необходимости, и это пустая трата времени. Давайте лучше поговорим о Северусе. И о том, чем мы можем помочь.

И снова укол боли, слегка смягченный принятым зельем. — Хорошо. Какие новости? — спросила она.

— Никаких, — мрачно ответил Дамблдор. — Никаких. Гермиона, — он снял очки и пристально посмотрел на нее. — Я знаю, что это больно, но попытайся рассказать мне все, что можешь. Или, — он улыбнулся, — Скажи, почему ты не можешь мне рассказать.

Он выслушал Гермиону с величайшим вниманием. — Значит, — продолжил он. — Вы вели исследования… Чего-то, что ты должна хранить в тайне, и о чем знали только ты, Северус и Гарри. И был один аспект, о котором вы не сказали Гарри, — Гермиона кивнула. — И этого было достаточно, чтобы Гарри послал Ауроров?

— Не совсем. Этого было бы недостаточно для ареста… Я имею в виду, если только Гарри не подумал, что Северус… — она сглотнула. — Что он задумал что-то противозаконное, но… — Гермиона поставила чашку с кофе на стол, потому что руки снова задрожали. — Я не могла представить, что Гарри может узнать… об этом аспекте. И я не вижу других мотивов для ареста Северуса. Это… абсурд какой-то.

— Полагаю, — вставила МакГонагалл, — что нам не удастся справиться с клятвой? — она вопросительно посмотрела на Дамблдора.

— Клятва на крови? — он покачал головой. — Нет, Минерва. Это может сделать только Гарри. И судя по тому, что я слышал, он вряд ли это сделает.

— Или Сев и Гермиона, — мрачно добавил Сириус. — Но они должны произнести заклинание вместе, в присутствии Гарри. Спорим, этого не произойдет?

— Наверное, нет, — Дамблдор пригладил бороду. — Похоже, мне придется поговорить с Гарри, чем быстрее, тем лучше.

— Если он захочет с вами говорить, — сказал Сириус. — Потому что я не уверен, что…

— Мне он не откажет, — Дамблдор поднялся со стула. Гермиона вдруг успокоилась, почувствовав исходящую от него силу и спокойствие. — Если я хочу поговорить с мистером Поттером, поверьте мне, я поговорю с мистером Поттером.