Визит из невыразимого (гет)

Здравствуй, моя смерть,

Я рад, что мы говорим на одном языке.

БГ.

Сказать о том, что Гарри не хотелось снова возвращаться на ту злосчастную поляну — значит не сказать ничего. Им прямо таки целиком владело тягостное нежелание вновь видеть декорации сцены, в которой погиб его вновь обретенный и вновь потерянный учитель. К счастью, они прибыли не прямо туда, где сегодня столкнулись с визитом Древнего, а ко второму кругу камней, в низине — там, где нашли тело Руквуда. И только тогда, когда они уже оказались на месте, к нему в голову пришёл недоумённый вопрос.

— Гермиона, а каким образом мы вызовем его снова?

— Я это сделаю, — коротко ответила подруга, опустив голову, и у него буквально всё похолодело внутри, как будто он заранее знал, что она так ответит, и боялся этого.

— Ни в коем случае!

— Гарри, больше некому. Только я смогу осилить текст табличек, я слишком долго уже занимаюсь этим делом.

— Вот именно, что слишком долго! Тебе мало было примера Снейпа?! Да ты в своём уме вообще?!

— Не кричи на меня, пожалуйста! Один ритуал, с помощью специальных зелий я как-нибудь выдержу…

— Но последствия…

— А больше и не понадобится. Либо мы победим, либо погибнем, так что последствия уже в любом случае не будут иметь значения. Понимаешь?

— Гермиона, пускай это буду я. Или, в крайнем случае, твои коллеги-невыразимцы. Но только не ты! Пожалуйста, послушайся меня хоть раз!

Она приняла рассудительный вид.

— Ты не можешь. У тебя будет своя задача. Моим коллегам понадобится слишком много времени, а я практически готова.

— Но ты же беременна, Гермиона! — бросил он последний аргумент. — Неужели ты забываешь об этом?! Ты можешь нанести вред ребенку своими зельями.

Она не потеряла своего рассудительного вида, хоть он и надеялся вывести её из равновесия.

— Их действие строго рассчитано. Не забывай, они воздействуют на голову. На мозг, а не на… — она опустила взгляд на собственный впалый живот.

— Ну да, я видел Снейпа, по нему прекрасно было заметно, как это на него «не действовало».

— Гарри, ну прекрати, пожалуйста. Всё уже решено, твои протесты ничего не изменят, — она смягчилась, — мы уже столько прошли, столько сделали, осталось преодолеть последний отрезок, мы уже у самого финиша.

Он опустил голову. Ну почему она всегда выигрывала этот спор?! Ведь он пытался, изо всех сил пытался её защитить, но она раз за разом лезла на рожон. И он ничего не мог с этим поделать, ничего, ничего! Временами ему хотелось просто запереть её где-нибудь в прекрасных апартаментах и держать там, никуда не выпуская. И пусть внутри делает, что угодно, пусть хоть обложится книгами с головы до ног. Но наружу чтоб и носа не казала. Он мечтал об этом и сам же понимал, насколько такие мечты глупы и бессмысленны. Гермиона меньше всего годилась на то, чтобы её помещать в золотую клетку. Внутренняя самостоятельность была важной частью самой её сути, но порой он от всей души ненавидел это её качество.

— Позволь мне хотя бы накрыть тебя плащом-невидимкой.

— Нет, об этом и речи быть не может, не забывай, что он — один из Даров, а значит, понадобится тебе в твоём ритуале.

— И что я должен буду делать?

— Вот, держи, — она сунула ему в руки листок пергамента с тщательно выписанными её рукой непонятными словами, — и еще вот это.

Она протянула ему флакон феликс фелицис.

— Ещё один подарок от нашего штатного зельевара.

— Думаешь, может мне помочь победить?

— Конечно, нет. Это поможет тебе правильно прочитать текст. Ты же понимаешь, что ошибаться нельзя. Ни в одной букве. Одна ошибка, и последствия могут быть ужасны!

— Спасибо, ты меня утешила! Ну ладно, на самом деле, хорошо, что ты предусмотрела такую вещь. Мне действительно удача во всякой такой странной ерунде не помешает.

— Разумеется. Тебе надо просто побольше мне доверять, Гарри. Так, как ты делал это раньше. Поверь мне, на этот раз я предусмотрела всё, что только можно.

— Так не бывает. Всегда что-то выходит из под контроля, уж в этом ты меня не переубедишь. Хорошо, как мы будем действовать? И где все твои коллеги?

— Они появятся в нужный момент. Встань вот здесь, у этого камня…

— А ты?

— Не волнуйся, я буду рядом. Я начну ритуал, и в тот момент, когда станет ясно, что Древний вот-вот появится, придет твой черёд…

— Погоди, а мы не можем сделать это заранее?

— В смысле?

— Ну, может быть, я начну первый?

— Ты соображаешь, что ты говоришь, Гарри?! Ты, что же, собираешься предложить Повелителю Мёртвых подождать?!

— Н-да, действительно сморозил глупость.

— Так что молчи и не перебивай меня больше. Я сейчас уже начну…

— Погоди!

— Ну что еще?

Он шагнул к ней, такой деловитой, сосредоточенной, такой до краев гермионной и обнял быстрым, стремительным движением.

— Гарри, пожалуйста, я пытаюсь собраться, а ты…

— Я люблю тебя!

— Ох! — она немедленно расплылась, потеряв всю свою сосредоточенность, уголки рта поехали вниз, брови и переносица вверх, и мгновенно стало ясно, что на самом деле она тоже до краев переполнена переживаниями, а всё её спокойствие напускное, вызванное именно желанием изо всех сил скрыть своё волнение. — Я тоже тебя люблю, Гарри! Пусть у нас всё получится сегодня.

— Пусть у нас всё получится, — согласился он, прижав её в последний раз крепко-крепко, почти изо всех сил, как будто используя свой последний шанс сделать это.

Сумерки сейчас сгустились уже довольно заметно, и Гермиона разбросала шарики света над кругом камней, так, что место ритуала стало выглядеть почти по карнавальному, а стены окружающего поляну леса растворились в возникшей по контрасту темноте. Он подумал, что уже довольно скоро их смоет магическая вспышка, и на душе сразу стало тревожно и как-то тоскливо, авантюрность их замысла вырисовывовалась перед ним во всё более и более чётких подробностях. Его подруга с видимым отвращением проглотила довольно большую бутыль желтоватого мутного зелья и принялась перебирать пачку листков, сплошь покрытых столбиками странных символов.

«Интересно, когда она всё успевает?» Всё подготовить, изучить, разузнать, прочитать, усвоить? Может быть, снова что-то химичит со временем; они там, в этом её отделе, похоже, такими вопросами занимаются достаточно плотно. И где же обещанная помощь?..

Он понял, что сам всё ещё до сих пор держит в руке флакончик с жидкой удачей. Он не знал, сколько им на всё понадобится времени, но, судя по объяснению Гермионы, не слишком уж много. Он поднял склянку ко рту и выпил золотистую жидкость всю, без остатка.

Пожалуй, это был самый приятный момент вечера. Он слишком хорошо помнил, как именно действует зелье удачи, такие воспоминания не забываются, и теперь вновь ощутил нахлынувшую на него волну полнейшей уверенности в себе. Направление его размышлений моментально поменяло ракурс. Казалось, всё было ровно то же самое, даже его мысли, но его отношение к происходящему резко изменилось. К любому сложному, мучительному вопросу автоматически в конце добавлялось «ну и что?». Они жутко рискуют — ну и что? Они всегда рисковали, и их риск всегда оправдывался. Кто медлит, тот не получает результата. Гермиона проглотила какую-то мерзость и готова впустить в себя какую-то гадость? Ну и что? Он здесь именно для того, чтобы её из этого вытащить, не так ли? Разве в этом нет своей особой прелести — спасать любимого человека? Он сам собирается открыть ящик Пандоры, вызвав само воплощение смерти в этот мир? Ну и что? Пару раз он уже спасался из её лап, они старые знакомые, авось, повезёт и теперь. И так далее, в том же духе. Он даже не стал заранее смотреть во врученный ему листок. Что он — не способен прочитать несколько слов? Изучал же он чёртову уйму заклинаний с заковыристыми латинскими названиями…

Он просто накинул на плечи плащ, взял Старшую палочку в правую руку, а воскрешающий камень — в левую, и принялся терпеливо ждать, внимательно наблюдая, с каким волнением Гермиона готовится произносить нужные слова, и это её волнение казалось ему таким странным и неоправданным сейчас.

— Заткни уши, — повернулась она к нему.

— Зачем еще? — спросил он бодро.

— Я сказала: заткни уши!

— Хорошо, хорошо, — пожал он плечами и направил указательные пальцы себе в ушные раковины, продолжая остальными сжимать Дары.

Он даже честно выполнил это указание, не пытаясь подслушивать, потому что наблюдать за тем, как его подруга беззвучно шевелит губами и принимает странные позы, было весьма забавно. Это продолжалось довольно долго, минуты две, и он уже успел заскучать, когда заметил явное изменение, произошедшее в центре круга камней перед ним. Яркие огоньки разбросанной Гермионой подсветки один за другим стали тонуть в сгущавшемся сером мареве, и сердце немедленно наполнилось лихорадкой предвкушения удивительных событий. Он открыл уши, видя, что его подруга закончила все свои ритуальные действия, и немедленно услышал знакомое уже громогласное пиликанье, предвещающее открытие портала во времени.

«Началось!» — произнёс внутри чей-то отчётливый голос, как будто бы запустив своеобразный отсчёт.

Именно в этот момент они и появились. Собственно, он это понял только по отблескам заклинаний, возникших со всех сторон у тёмной стены леса. Они как будто вышли оттуда, все одновременно, фигуры в одинаковых серых мантиях, со всех сторон, образовав широкий круг. У него только мелькнул недоумённый вопрос, каким образом они смогли так точно подгадать нужную секунду и действовать настолько синхронно. Этот вопрос как будто бы наложился на другие такие же подобные вопросы, которые уже возникали у него несколько раз ранее, по мере того, как он общался с Гермионой на темы её работы, и он поклялся самому себе, что обязательно попытается прояснить эту ситуацию до конца. Она казалась ему какой-то искусственной и не слишком обнадёживающей.

Впрочем, сейчас ему некогда было раздумывать над этим вопросом, потому что почти сразу после своего появления они сделали именно то, что должны были. Со всех сторон одновременно раздались хлопки заклинаний, и немедленно окружающее приняло довольно странную форму. Вблизи их двоих всё оставалось по-прежнему, но на расстоянии футов двадцати вокруг, как будто возник полностью накрывший их шар остановившейся реальности. Удивительно было наблюдать, как та же самая картина привычного движущегося мира вдруг моментально замерла, превратившись в подобие объемных обоев как бы нанесенных на внутреннюю поверхность сферы, центром которой являлись они с Гермионой. Иллюзия была настолько полной, что хотелось поднять с земли камень и запустить посильнее, в желании расколотить эту неожиданно возникшую декорацию на тысячи осколков. Он обалдело озирался по сторонам, ловя взглядом каждую мелочь, отмечая, насколько странно смотрится обычная реальность, если её вот так внезапно заставить остановиться и замереть в какой-то произвольный момент времени.

— Начинай, начинай! — крикнула Гермиона, видя его любопытство и растерянность. Он опомнился и устремил взгляд на заветный листочек, покрепче зажав в руках Дары.

Если бы ему хотя бы дали слегка потренироваться… До этого момента он ощущал полную уверенность в себе. Но сейчас, взглянув на текст, он как будто потерял дар речи. Белиберда, написанная на листке, ужасала и вводила в недоумение одновременно. Казалось откровенной глупостью произносить подобный нелепый текст, и только отчаянность положения, подтвержденная убежденностью людей, намного лучше него разбирающихся во всём этом безумии, заставили его начать. Да еще, пожалуй, феликс фелицис в крови.

— О Ты, обитающий во Тьме Внешнего Пустоты, явись на Землю снова, заклинаю тебя!..

«Хм… Неужели кто-то может рассчитывать, что это сработает?!»

— О Ты, пребывающий за Сферами Времени, услышь мою мольбу!

Далее нужно было сотворить палочкой необходимый жест.

— О Ты, чья суть есть Врата и Путь, явись, явись, слуга Твой призывает Тебя!

Еще один жест, более сложный.

— BENATIR! CARARKAU! DEDOS! HASTUR! явись! явись! Я называю слова, я разбиваю Твои оковы, печать снята, пройди чрез Врата и вступи в Мир сей, ибо я свершаю Твой могущественный Знак!

Очень сложный жест, напоминающий искаженную пентаграмму…

Собственно, на этом первая часть его воззвания была окончена. Он потеряно оглянулся. Мир вокруг него всё так же выглядел застывшим и недвижимым, впереди всё так же сгущалась угрожающее марево, готовое исторгнуть из себя древнего посланца. Он же, вроде бы, ни в чём не ошибся. Тогда почему ничего не происходит?

Хотя…

Что-то изменилось.

Совсем легко, едва слышно. Именно слышно, потому что перед этим до него доносилось лишь шумное дыхание Гермионы, все прочие звуки надёжно отрезала сфера остановленного времени. Теперь же дыхание раздавалось как будто на фоне чего-то. Чего-то знакомого и… крайне неприятного.

Потому что мало какие воспоминания были так ему неприятны, как смерть своего крёстного от падения в Арку… Арку?!

Именно так! Именно это, похожее на монотонное пение тысяч далеких голосов звучание раздавалось сейчас справа от него. Буквально в пяти шагах от того места, где он стоял. И становилось всё громче. Он поневоле уставился туда, повернув голову, еще не веря, что всё это происходит в действительности.

— Работает… — пробормотал он в растерянности, — Гермиона, это работает…

И это действительно работало, тому уже не могло быть никаких сомнений. В пяти шагах от него, прямо в воздухе формировалось тёмное вытянутое нечто, очертаниями всё больше и больше напоминая ту самую Арку Смерти, что была ему прекрасно знакома, явственно демонстрируя, по какой именно причине знак Даров её символизировал. Только вокруг неё не было никакого художественного оформления. Просто угловатый провал, едва прикрытый колышащейся белесой пеленой, за которой явственно просматривалась черная вращающаяся воронка, при одном только взгляде на неё к горлу немедленно подступал ком тошноты. И провал этот был выше, много выше того, что находился в подвалах Министерства.

— Читай дальше, Гарри! — закричала Гермиона срывающимся в панику голосом. — Ради бога, не останавливайся!

Он с огромным усилием отвёл глаза от разворачивающегося справа от него удивительного зрелища и приступил ко второй, гораздо более сложной части, как следует набрав воздуха в лёгкие, потому что предстояло прочитать его в один присест, не прерываясь. Теперь уже ему вовсе не казалось, что он читает какую-то белиберду. Каждое слово виделось наполненным огромным смыслом и силой. Он в полной мере ощутил все опасения Гермионы по поводу возможной ошибки, и поблагодарил подругу за предусмотрительность с зельем удачи, позволявшую сейчас чувствовать себя полностью уверенным, что он справится с этим заковыристым текстом.

— Zyweso, wecato, keoso, Xunewe-rurom Xeverator. Menhatoy, Zywethorosto zuy, Zururogos Yog-Sothoth! Orary Ysgewot, homor athanatos nywe zumquros, Ysechyroroseth Xoneozebethoos Azathoth! Xono, Zuwezet, Quyhet kesos ysgeboth Nyarlathotep!; zuy rumoy quano duzy Xeuerator, YSHETO, THYYM, quaowe xeuerator phoe nagoo, Hastur! Hagathowos yachyros Gaba Sub-Niggurath! meweth, xosoy Vzewoth!

Он сделал последний, самый сложный жест палочкой и завершил:

— TALUBSI! ADULA! ULU! BAACHUR! Явись, Хастур! явись!

Осталось только разжать левую руку, демонстрируя воскрешающий камень.

Он немедленно повернулся вправо, во время чтения всё его тело буквально вопило от любопытства громким воплем, заставляя его отвлечься и обернуться, так, что он несколько раз едва сдержался от того, чтобы кинуть туда взгляд. Теперь же он мог смотреть уже без всякого опасения, что ошибётся, потому что он действительно не ошибся, он чувствовал, что не ошибся, зелье удачи работало безотказно, каждая буква, им произнесённая, была на своём законном месте. Возможно, он неправильно делал ударения, но на этот счёт его никто не успел обучить. Оставалось лишь надеяться, что такие мелочи делу не помешают.

Он едва не захихикал, поразившись, что умудряется думать об ударениях в тот момент, когда происходит нечто совершенно невероятное. Впрочем, происходящее зрелище почти тут же вымыло у него из головы остатки всяких посторонних мыслей. Потому что что-то прибывало с той стороны.

Выглядело это так, как будто чёрная густая субстанция, до этого бесконечно вращавшаяся в обрамлении зыбких, размытых краёв провала, выдавливалась наружу, клубясь комьями плотного, почти осязаемого дыма, хотя больше это напоминало даже не дым, а расплывавшееся в воздухе, словно в воде, чернильное пятно. Нечто среднее между этим, от которого веяло леденящим холодом и таким же леденящим, парализующим ужасом. Когда провал изрыгнул из себя достаточное количество этой непонятной, бесформенной субстанции, она вдруг начала формироваться во что-то вполне понятное и даже узнаваемое. Правда, в этом узнавании не было никакой радости. Справа от Гарри быстро вырастал чёрный силуэт высоченной фигуры в капюшоне, такой знакомый, такой привычный силуэт, любимый художниками и скульпторами кладбищенской тематики. В голове мелькнула простая мысль, что в действительности, этого не происходит. Мозг просто-напросто сам достраивает в голове ту картину, которую ожидал увидеть, потому что действительность такова, что воспринять её адекватно он не способен. Видимо, так оно и было, потому что из чёрного силуэта выстрелила вверх длинная, тонкая струя, загнувшаяся набок, превращаясь в отточенное орудие для жатвы, добавляя окончательный штрих в привычный образ Жнеца. Он казался теперь абсолютно плотным и вполне осязаемым. На самом же деле, этот образ постоянно чуть плыл, то фокусируясь, то снова слегка расплываясь по краям. Вокруг абсолютно чёрного центрального силуэта кое-где как будто курилось сероватое марево, вырываясь тоненькими облачками то там, то тут.

«Что мы наделали?!» — пронеслась паническая, но разумная мысль, и почти тут же исчезла, вытесненная полным и абсолютным ужасом, когда явившийся заговорил.

Всё это время в ушах ни на секунду не умолкал громкий шум завывающего вихря. Но ровно в тот момент, когда формирование чёрной фигуры было окончательно завершено, Гарри явственно услышал голос, и у него волосы на голове поднялись от этого голоса. В действительности никакого голоса не было, просто шум вихря создавал звук, в точности напоминающий голос, составленный из доступных вихрю элементов — завываний, свистов и шипения.

— Шшшшштоооо тууут ууу нааассссс?…

Было странно уметь понимать такое, но тут же пришло осознание, что по-другому и быть не могло. Смерть с каждым говорит на понятном языке, кто бы он ни был, и как бы ни изъяснялся.

Гарри не успел ничего ответить, хотя чёрта с два бы поручился за то, что смог бы, даже будь у него в тот момент такая возможность. Но такой возможности ему и не дали, потому что именно в эту секунду магическая вспышка ударила по ним всем, разом разорвав временной кокон, в котором они находились.

Он взглянул в каменный круг и увидел, что вместе с Гермионой находится буквально под носом у отвратительного создания, именуемого Древним, явившегося из бездны времён, и в этот раз на нём не было никакой маскировки. Он предстал перед ними сразу во всём своём омерзительном великолепии, видимо, не имея более необходимости скрываться. Вблизи он казался еще выше, нависая над ними своим конусообразным силуэтом и в тысячу раз более отвратительным на вид, бросая в дрожь своим беспрерывным колыханием, а змеящиеся сверху десятки призрачных щупалец с легкостью могли дотянуться до любого из них, прикончив одним ударом. Стекавшая с него слизь едва не сшибла с ног своим мерзким зловонием. Гарри машинально приоткрыл рот, чтобы иметь возможность дышать, от любого вдоха носом хотелось немедленно вывернуть наизнанку весь нехитрый ужин, что он запихнул в себя в трактире Аберфорта.

Говорить в этой ситуации не надо было ничего. Явившийся из Арки чёрный силуэт медленно, словно нехотя, повернулся к открывшемуся зрелищу того, как древнее существо из далёкого прошлого оказывается в круге камней на поляне. У Гарри замерло сердце. Сейчас всё должно было решиться.

Древний, казалось, сориентировался мгновенно. Неизвестно, знал ли он о том, что сотворили вызвавшие его люди, кого они позвали на помощь, или только догадывался, но увиденное ему явно не понравилось. Он издал что-то похожее на чавкающий скрежет, если таковой вообще может существовать, но именно так звучал этот возглас. Его натуральные, живые толстые щупальца сложились сверху в один пучок, и сразу следом множество багровых молний сорвалось с верхушки его тела, с органов, которые приблизительно напоминали глаза. Сорвалось прямо в сторону тех, кто осмелился вызвать помощь. В их с Гермионой сторону.

«Это конец!» — промелькнула последняя мысль, и следом глаза заволокло чёрной пеленой. Он успел даже несколько раз попрощаться со своей любимой, прежде чем до него дошло, что это никакой не конец, а чёрная пелена перед глазами — только пола балахона Повелителя Мёртвых. Тот простёр её на пути лучей, и они исчезли в ней, все без остатка.

— Ххсссс! — издал он ровное шипение и медленно двинулся прямо по направлению к Древнему.

Распахнувшаяся перед Гарри чёрная пелена несколько мгновений находилась буквально в двух-трёх футах, и от такого близкого соседства вся кровь отлила у него от лица. Это… нечто… было совершенно несовместимо с жизнью. Любой живой процесс тотчас останавливался, стоило только чёрной фигуре коснуться его. Сейчас, когда она двигалась, паря, казалось, в дюйме от поверхности, за ней оставался широкий след из умершей, рассыпавшейся в прах травы, и даже почва под ней приобретала пепельно-серый цвет, когда в ней моментально погибали заполнявшие её живые организмы.

— Убирааайссссся! — вновь послышался голос, составленный из шума кружащегося вихря. — Тебее зсссдеесссь не мееесссстооо!

Рука Жнеца протянулась в сторону Древнего, длинным пальцем буквально утыкаясь в него, и немедленно окружающая реальность вокруг стала меняться. Казалось, что перспектива сразу позади круга камней стала сминаться куда-то назад, как будто выставленный палец вдавливал её, искажая вид таким образом, что он постепенно начинал сходиться углом куда-то за пределы видимости. Древний издал что-то похожее на отвратительный трубный вой на очень высокий ноте, и даже Гарри, полностью отличавшемуся по строению и развитию, стало понятно, что это напоминает крик отчаяния. Призрачные щупальца взметнулись в одном молниеносном, слаженном движении, впившись в чёрную фигуру со всех сторон. Казалось, ещё одно мгновение, и они дёрнутся и разорвут её на клочки. Но остриё косы над головой Повелителя Мёртвых опустилось вниз, и вслед за этим он сделал один моментальный поворот вокруг своей оси, на миг потеряв форму и превратившись в кружащийся вихрь. Остриё разом рассекло призрачную структуру щупалец, превратив их в развеявшийся дымок, а материальные когти тут же посыпались на землю.

— Уубиираайссссяя! — тянул Жнец, и его длинный палец, казалось, становился всё длиннее и длиннее, вдавливая окружающее Древнего пространство, сминая его в кучу, комкая с одной стороны и растягивая с другой, и оттого воздух вокруг круга камней был весь наполнен искаженным, изломанным сиянием, которое то разбрасывало вокруг лучи света самых немыслимых оттенков, то вспыхивало и гасло кривыми линиями, а горизонт со стеной леса позади всё больше и больше выгибался дугой вовнутрь себя, грозя сомкнуться сверху и перейти в настоящий круг. От этого невозможно было оторвать глаз. Одновременно одолевало восхищение от грандиозности происходящего и ужас от опасения, что их самих затянет в эту пространственную круговерть и перемелет в ней, как в мясорубке или же выкинет куда-нибудь в иные времена, где они непременно и сгинут. Пока, наконец, перспектива позади окончательно не вытянулась в казавшийся бесконечным тоннель, и в этом самом тоннеле и исчез посланник невыразимо древних времён, так стремившийся прорваться в современность и воцариться здесь, истребив его нынешних обитателей. Исчез навсегда, Гарри понял это тут же, как только увидел, что вслед за исчезновением, когда искаженная перспектива вновь вернулась к привычному своему виду, вытянутый палец размашисто начертал большой странный знак, повисший в воздухе чёрными линиями клубящегося дыма, постепенно растворяясь под дуновением свежего вечернего ветра.

«Неужели всё закончилось?»

Сразу же за этой мыслью, высказанной с долей облегчения, буквально через мгновение после неё, возник недоумённый с оттенком ужаса вопрос, что ведь Гермиона не сообщила ему, как теперь отправить обратно того, кого они вызвали; на листке не было больше ни слова. Потому что спастись от Древнего — было только полдела. И, слава богу, что хотя бы эти полдела у них получились, но что теперь?! К нему снова, как тогда, когда только призванный им предстал перед ними в своём привычном образе, вернулось жуткое чувство, что они дали волю чему-то настолько ужасному и могущественному, что даже древняя раса жестоких полурастений казалась сейчас более человечной.

Он хотел, было, обернуться к Гермионе и попытаться задать ей недоумённый вопрос, когда увидел, что чёрная фигура развернулась и направляется прямо к нему.

«Ты, приятель, несколько припозднился со своими вопросами», — мелькнула досадливая мысль, и он показался сейчас себе настоящим идиотом, который попросту не догадался заранее обо всём расспросить.

И теперь только оставалось стоять и тупо глазеть, как нависает над ним огромный силуэт с косой на плече, силуэт воплотившегося воочию символа гибели всего живого, тот, для кого он — Гарри — всего лишь крошечная букашка под ногами… нет, даже не букашка — бактерия, вирус, полное ничто! Казалось, что в том месте, где посреди воображаемого капюшона должно было находиться воображаемое лицо, темнота сгущалась еще сильнее, и эта темнота глядела на него с особым ожиданием, хотя, скорее всего, это было просто той же самой игрой воображения, что и весь остальной облик.

«Он выше меня на две головы», — пробубнил в голове голос без всякого выражения. Сейчас Гарри погрузился в абсолютный ступор, он стоял, как какая-нибудь корова стоит и тупо пережевывает траву под взглядом хозяина, в этот момент решающего, не пришла ли пора для того, чтобы пустить её под нож.

Наверное, он был бы способен стоять так довольно долго, если бы не Гермиона, которая толкнула его в спину с громким шепотом.

— Гарри, не стой истуканом, от тебя ждут какой-то жертвы, — произнесла она скороговоркой, — ты должен что-то пожертвовать в ответ на предоставленную помощь.

— Что? — спросил он, всё никак полностью не выйдя из своего ступора.

— Отдай ему Дары!

— А! Конечно, — сообразил он. — Вот!

Он стащил с плеч плащ, бросил его поперёк своих рук и протянул чёрной фигуре вместе с палочкой и камнем.

В то же мгновение все три предмета как будто сдуло незримой силой, они отлетели и раскатились по траве в разные стороны.

— Безсссделууушшшшки! — прошумел голос вихря.

— Тогда что же ему надо?.. — спросил он, растерянно разводя руки в стороны. И в тот же миг понял, что именно.

— Ссссааамоое цсссееннооое!

Это была игра с высшей ставкой. В ней не получится обойтись малой кровью. Нужно расставаться со всем, что есть — уйти навсегда, уйти вместе с этой чёрной фигурой, внушавшей одновременно великий ужас и ледяное спокойствие. Осознание необходимости собственной смерти пришло неожиданно и как-то совершенно ясно, так, что он сам сейчас был поражен, почему он не догадался сразу, что этим всё должно кончиться. Это был единственный возможный вариант подобной истории — если ты зовёшь Смерть на помощь, то ничего иного, кроме собственной жизни ты и не можешь предложить в оплату. Ничего иного она от тебя и не примет. Ясность этого осознания была какой-то бодрящей и даже умиротворяющей; сейчас, когда между ним и собственной смертью не было никаких посредников, она казалась даже чем-то правильным. В самом деле, он совершил то, что должен был, выполнил свою главную задачу, будучи единственным оставшимся хранителем Даров, никто иной кроме него не смог бы сделать того, что он сделал. А потому — никакого другого выбора у него и не оставалось. Жаль было только одного — жаль, что Гермиона станет свидетелем его ухода. Сейчас это единственное, что связывало его с этим миром, и, конечно же, она тоже немедленно это почувствовала. Возможно, ещё даже до того, как он успел произнести первые свои слова после осознания необходимости пожертвовать собой.

— Да, я согласен, — выговорил он отчётливо.

— НЕТ!!! — голос Гермионы ударил по ушам, на какое-то время заглушив даже неумолчный шум вихря, кружащегося, казалось, буквально в самой голове.

Она вцепилась в него сзади, обняла изо всех сил, не желая ни в коем случае выпускать, как будто можно было в такой ситуации что-то изменить.

— Гермиона, отпусти, не надо. Я должен.

— Нет, ты не должен! ТЫ НЕ ДОЛЖЕН!!! — её крик едва не оглушил его.

Похоже, она действительно думала, что в её силах всё исправить, потому что после нескольких мгновений судорожной борьбы она отпустила его и вдруг начала произносить звонким голосом, в котором проскакивали нотки истерики:

— Во Имя АЗАТОТА и ЙОГ-СОТХОТХА и слуги Их НЬЯРЛАТХОТЕПА, и силой сего знака… я отпускаю тебя, Хастур; покинь место сие…

Её голос неожиданно прервался, когда невидимая сила схватила её за горло и стала медленно поднимать над почвой, и только её пальцы царапали сжатую шею, а ноги подергивались в бессильных конвульсиях.

— Жшшшааалкааяя сссаамкаа! Фф тебеее неееет ссссиилыыы!

— Отпусти её! Не трогай! — возглас вырвался помимо воли, но еще до того, как он закончил кричать, Гермиона уже повалилась на траву, судорожно пытаясь отдышаться. — Забери меня! Я же тебе нужен! Давай, забирай!

Он ринулся вперёд, скорее, чтобы Повелитель Мёртвых не передумал, очертя голову, туда, в эту черноту, которая была ни чем-то неосязаемым, как дым, ни чем-то ощутимым, как плоть и кость, просто нечто, не принадлежащее этому миру, полностью ему чуждое, то, во что уходит всё живое в один подошедший момент. И, кажется, для него самого этот момент уже наступил.

Его отшвырнуло назад с такой силой, словно ко всему его телу приложилась огромная жёсткая ладонь, хлопнула его наотмашь, врезалась с размаху, заставив разом онеметь кожу на лице, груди и ногах. Он отлетел обратно на пять футов, приземлился на задницу, и замотал головой от неожиданности. Он вскочил на ноги почти моментально, настолько ещё силён в нём был адреналиновый прилив, заставивший его секундой ранее броситься буквально в самые объятия смерти. Но она не приняла его…

— Что тебе надо?! Что тебе ещё надо?! — завопил он с досадой, уже чувствуя, что начинает срываться. Ещё бы, в последний момент оказаться живым после такого акта самопожертвования — подобное любого могло вывести из равновесия.

— Сссамоее цссеннооее! — продолжала тянуть, как ни в чём не бывало, высоченная чёрная фигура перед ним.

— Я же уже предложил тебе самое ценное, что у меня есть — свою жизнь! Больше мне нечего тебе отдать? Чего ты хочешь?!

Внезапно рукав балахона приподнялся, и длинный палец протянулся над его плечом, обдавая мертвящим холодом кожу, вблизи которой оказалась чёрная субстанция.

— Её… — слово прозвучало, будто короткий выдох.

«О, нет!»

«О, нет! О, нет!! О, нет!!! О, НЕТ!!!»

Он поневоле обернулся.

Гермиона продолжала полулежать на траве, опираясь на отставленные назад руки, её глаза расширились, когда она услышала произнесенную цену, рот слегка приоткрылся, превратившись в небольшую буковку «о», она вся сейчас выглядела особенно маленькой, беспомощной и совершенно растерянной, со своими полностью разлохматившимися волосами, грязными коленками и выражением лица, на котором застыл немой вопрос: «Как же?..»

«Как же можно?!» — эта фраза поразила в тот же миг его самого.

— Нет, нет, нет! — он замахал руками. — Это невозможно! Это совершенно невозможно! Исключено! Что угодно, что угодно, только не она!

— Ххссс! — прошипел Жнец, и в этом шипении не было уже ничего хорошего.

Сейчас Гарри со всей отчётливостью начал понимать последствия того, что они вдвоём сотворили. Кто знает, что сделает эта всемогущая сущность, если отказаться выполнять её условия. Не выйдет ли так, что своим отказом он дарует ей полную свободу действий в нашем мире? Что тогда произойдет? Не пройдет ли Повелитель Мёртвых гигантским ластиком по человеческим городам, стирая миллионы и миллионы жизней, спроваживая их прямиком в своё мрачное царство? Но выполнить его условия?! Отдать Гермиону?!

«Отдать Гермиону?! Ему?!»

Слова Снейпа, сказанные ему давеча с особой проникновенностью, сейчас сами собой всплыли в его голове. Оказаться на всю жизнь проклятым самим собой, заплатить самую ужасную цену за жизнь всех остальных… Скорее всего, Снейп так бы и сделал. Поступил бы разумно и правильно. Но он — не Снейп!

— Я не отдам её тебе! — сказал он с убежденностью, словно придя внутри себя к определённому заключению и решив стоять на своём до конца.

— Неее отдааашшшшь?!

Он замотал головой.

— Что угодно, только не она. Её ты не получишь!

— Тыыы нее можшшшееешшшь мнеее ооткаазсссывааать! Оотдаай еёё ссссейчаасссс жшшеее!

Рёв вихря разом стал на два тона громче. Чёрная фигура приблизилась к нему почти вплотную, заставив отступить на шаг, нависая над ним своим высоким продолговатым силуэтом, который сейчас потихоньку начинал расплываться. Гарри буквально видел, как чёткие его границы постепенно растекаются, смазываются, и невольно сделал ещё один шаг назад, потому что ушедший на время ужас не на шутку снова разыгрался в нём, когда он понял, что рискует ощутить на себе гнев чего-то такого, одна мысль о котором внушала неизбежное опасение перед собственной судьбой.

— Отдай, отдай, отдай! — слова разбегались многократным эхом, потому что фигура окончательно размазалась, превратившись в натуральный вращающийся вихрь переплетения чернильных струй, который всё расширялся и ускорял своё вращение.

«Вот так он расширится до размеров планеты и снесет всё человечество к чёртовой матери! Только потому, что один глупый юноша не захотел пожертвовать своей любовью. Возможно, гриффиндорское упрямство не всегда оправдывается в жизни?»

Это были очень разумные мысли. Очень правильные и рассудительные мысли. От которых немедленно становилось очень стыдно. Он сделал еще один шаг назад, споткнулся о ногу той самой своей любви и неуклюже повалился почти на неё, едва успев в последний момент вытянуть руки.

Вихрь не умолкал ни на секунду.

— Отдай, отдай, отдай, — пела буквально вся Вселенная вокруг него, голос дробился, переворачивался, растягивался и сжимался, по мере того, как сам вихрь менял свою форму. Стоило ему свалиться на свою подругу, как он окружил их обоих плотным чёрным кольцом, они оба оказались буквально в глазу смертельного торнадо, и смертельным оно было в самом прямом смысле слова, тело постепенно заледеневало, мертвело на глазах, ощущая близкое соседство этой воронки, вращавшейся с бешеной скоростью.

Он обнял Гермиону изо всех сил, пытаясь одновременно прикрыть её сверху своим телом и греть, покуда можно, покуда в его собственном теле еще сохранялись остатки тепла, непрерывно твердя «нет, нет, нет» в ответ на бесконечно повторявшееся требование расстаться с самым ценным в его жизни.

— Перестань, Гарри! — услышал он голос Гермионы, пытавшейся перекричать всё возрастающий шум. — Довольно! Отдай меня ему!

— Нет, ни за что на свете!

— Гарри, хватит! Ты же понимаешь, что это плохо кончится для всех. У тебя нет выбора.

— Нет, нет, нет, замолчи!

Теперь уже она начала говорить эти разумные вещи, и от этого становилось только хуже. Она не могла его переубедить, но досада дополнительно расходовала его силы, которых у него и так оставалось немного.

— Гарри!! — Гермиона буквально героическим усилием извернулась под ним, оказавшись к нему лицом, хотя её лицо сейчас находилось где-то в районе его ключиц. — Мы знали на что шли! Мы знали, что рискуем жизнью! Гарри, просто отдай меня, ты всё равно не в силах изменить это!

— Ты бы отдала? — спросил он, и она тут же заткнулась, моментально потеряв весь свой запал.

— Даже если я выживу, — ответила она тихо, насколько позволяло всё более множащееся эхо, — как я смогу жить, зная, что это оплачено такой большой ценой? Я возненавижу себя, Гарри. И тебя тоже, за твоё решение. Отдай меня, — проговорила она почти с мольбой.

— Хорошо!.. Слышишь ты, ХОРОШО! — заорал он, приподняв голову, замечая, как немедленно начинает стихать бешеное вращение вокруг них обоих. — Но мы уйдем вместе.

— Нет, Гарри, пожалуйста!

— Да! Только так. Забирай нас обоих. Обоих, ты слышишь?! Я не отпущу её одну! Мы останемся вместе! ВМЕСТЕ!

Всё это звучало как вызов, глупый, бессмысленный вызов, но он и вправду не мог по-другому. Просто понимал, что ему нет жизни без неё, нет и всё. Раз уж ему не оставили выбора, он хотя бы не бросит её в этом последнем путешествии. Кто знает, возможно, им суждено не расстаться и после смерти. Как бы там ни было, он постарается никуда не отпустить её одну.

Бушевавший несколько секунд назад вихрь окончательно успокоился. Чёрное нечто снова собралось в знакомую фигуру Жнеца и безмолвно взирало на них, лежавших в тесных объятиях друг друга, как будто бы и не собираясь ничего предпринимать.

— Давай же, ну, сделай это! — выкрикнул Гарри, не в силах больше выдерживать постоянных скачков эмоций.

— Лююбооофффь… — внезапно протянул Жнец, — сссстаараая исссторииия!

Почему же он медлит? Неужели он просто издевается над ними?

— Гарри, у тебя всё равно ничего не получится, — послышался горячий шепот подруги, словно она только в этот момент что-то поняла, — тебя он не сможет забрать. Ты его вызвал.

«Это значит, что у него совсем нет выхода? Весь его вызов был в пустоту? Напрасен?»

— Бууудтть поо-ваашшшемууу! Зссссааплааатиите оообааа! Лиишшшшитеесссь сссаамоого цсссенноогооо!

«Что?! О чём это он?!»

Гарри успел только подумать об этом, когда понял, что чёрная фигура снова распадается на бесформенные клубы и начинает втягиваться обратно в провал Арки.

«Не может быть! Не может быть!»

Обратный процесс происходил в точности так же, только теперь Гарри наблюдал, как клубы странной чёрной субстанции без остатка исчезают внутри провала, а после этого и сам провал немедленно начинает бледнеть и таять в воздухе, пока не растворяется полностью, и всё, что напоминает теперь о визите могущественного Повелителя Мёртвых, великого старого бога Хастура — лишь сероватые следы вокруг них, там, где чёрный вихрь касался почвы.

В это невозможно было поверить! Просто невозможно было поверить!

— Мы же победили, Гермиона?! Неужели мы победили?! Скажи?! Ну же, чего ты молчишь?! Я думал, нам конец! И ты еще говорила, что у меня нет выбора.

— Прежде всего, слезь с меня, Гарри! Ты меня совсем раздавил, — проворчала она, и он немедленно свалился на спину на траву рядом с ней.

— Может мы и выжили, но вряд ли это можно назвать победой, — сказала она, пытаясь отдышаться.

— О чём это ты?

— Гарри, мне нужно подумать! Неужели ты считаешь, что я смогу тебе дать сейчас хоть какие-то ответы? Ясно лишь, что мы справились с Древним, теперь уже окончательно. Думаю, что пройдут сотни, а то и тысячи лет, прежде чем кто-то из них вновь сделает попытку прорваться.

— А почему он его просто не убил? Он ведь мог?

— Ты снова требуешь ответа на вопрос, который нуждается в годах размышления. Поверь мне, сегодняшние события послужат основой не одного десятка сложных трактатов.

— Похоже, ты уже сейчас вся полна мыслями о написании какого-нибудь такого трактата, — сказал он слегка обиженно, хотя и сам не мог понять, на что именно он обижается. Это же была Гермиона!

Она повернула к нему голову, и её лицо сейчас оказалось совсем близко от его лица.

— Ты не угадал. Сейчас я как раз думала о совсем другом.

— И о чём же? — он слегка улыбнулся, чувствуя, насколько это приятное ощущение — видеть так близко её лицо.

— Так, кое о чём… — начала она медленно, — вся эта ситуация… она привела меня к пониманию… Короче говоря, я приняла определенное решение. Сложное решение.

— Я заинтригован.

— Нет! Не сейчас. Сейчас ты ничего от меня не услышишь. Мне нужно слегка… придти в себя. Собраться с мыслями. Сделать кое-какие дела. В общем, мне нужно время.

— Длительное?

— До завтрашнего вечера.

— Та-ак! И что же случится завтрашним вечером?

— Ну, так завтра и узнаешь, не правда ли? Вот что, — она решительно начала подниматься, сгоняя с себя расслабленное состояние, в котором они находились с того момента, как поняли, что выжили, и опасность миновала, — я оставлю тебе адрес. Завтра будь там, скажем в… скажем в… Девять часов вечера.

— Ты меня окончательно заинтриговала.

Она улыбнулась, но лишь самыми краешками губ, так, словно далеко не была уверена в том, что ей нравится то, что происходит.

— А сейчас, Гарри, мне срочно нужно идти.

— Спешишь отчитаться перед своим невыразимским начальством?

— Д…да! Спешу. Очень спешу.

Несколько секунд она отряхивала грязь с юбки, краёв мантии и собственных коленок, потом вынула палочку и аппарировала с исключительно сосредоточенным выражением лица, оставив его совершенно одного посреди поляны, которая уже почти полностью погрузилась в глубокие сумерки.