Apprentice (джен)

— Если чувствуете боль, то так и скажите, мистер Баркер. У вас участился пульс.

— Я не чувствую, сэр, — возразил Нэт, для убедительности убирая руки с подлокотников обратно на колени и стараясь принять расслабленную позу.

Все равно не помогало. Ненавистная красная стрелка прямо перед его глазами медленно, но уверенно преодолевала очередное деление на шкале, пока, наконец, не замерла — гораздо ближе к правому краю, чем хотелось бы. И он не мог ничего с этим поделать.

Потом Берсвик пробормотал свое: «Finite», стрелка, дрогнув, поползла влево, а Нэт, наконец, выдохнул.

— У вас и раньше был повышенный фон, не так ли? Потому вы так мало замечаете. Вы вообще поняли, что меньше чем за год перешли со второй на третью ступень по Уорплу?

— Хорошо, не по Рейнеке, — буркнул Нэт про себя, но целитель услышал и укоризненно покачал головой.

— Вот уж в чем нет ничего смешного!

«Разве так смеются?»

— Вам следует строже следить за собой. Соблюдать все мои предписания, без исключения! Я обговорю это с профессором, но, полагаю, будет разумно ввести некоторые ограничения на применение магии.

— Вы что имеете в виду? — Нэт выпрямился в кресле, разминая пальцы, которые все еще щипало от тестовых чар.

— Колдовство волшебной палочкой, в основном. Заклинания, трансфигурацию. Предлагаю вам воздержаться от применения палочки вне уроков и, по мере возможности, на занятиях в классе тоже. Это должно помочь… хотя бы замедлить…

— Март месяц, сэр, — фыркнул Нэт.

— Что, простите?

— Я поднимал палочку только на практических занятиях с начала марта, даже перестал носить ее с собой на другие уроки. Никак это не помогло. Напротив даже. Чем реже я брал ее в руки, тем лучше чувствовал. К середине апреля я уже трансфигурировал невербально, пусть это были и простые преобразования. Поэтому я перестал обращаться к мадам Помфри для диагностических заклинаний, увеличил нагрузку на занятиях и даже возобновил посещения клуба по защите от темных искусств.

«А к концу недели выматывался так, что на глупый бодрящий эликсир меня не хватало, нож из руки валился…»

— Хм, — выразил свое недоверие целитель, возвращаясь к журналу. Он еще некоторое время производил манипуляции с пером, пока, наконец, не отложил его в сторону. — Хм, — повторил он, — видимо, все дело в балансе. И все же я считаю, что курс настойки Шедла не повредит. Начнете его здесь. Проследим динамику дня три, потом отпишетесь мне из Хогвартса.

Нэт без энтузиазма следил, как тонкое перо царапает бумагу.

«Настойка Шедла. Что интереснее, это смягченный вариант “Крови против крови”. Так может, лучше сразу оригинал?»

— Разве она не для ведьм… в положении? — обронил он.

— У вас очень похожая ситуация, — безапелляционно заявил Берсвик, выставляя в конце рецепта жирную точку.

Содрогнувшись, Нэт потер запястье, и про оригинал спрашивать не стал. В конце концов, он не был уверен, что рукописную «Магию и тело» Т.С.Принца не сочли бы тут за трактат по темным искусствам. И ему-то самому довелось прочесть этот редчайший труд по счастливой случайности, только потому, что он задал профессору удачный вопрос в очень (как теперь понимал) удачное время.

— Вы воспринимаете собственную магию, как чуждую, внешнюю силу. Примерно то же самое происходит, когда магия нерожденного ребенка вступает в конфликт с магией матери, хоть они и есть одно целое. Было бы конечно удобнее, если бы существовала модификация, не привязанная к лунным циклам, какое-нибудь вспомогательное средство, которое вы могли бы употреблять перед практическими уроками, — почти мечтательно протянул целитель, но потом спохватился и перешел на более профессиональный тон. — Мэриетт вас подготовит. Как полагается, будете принимать натощак, а завтра вечером снова проверим вашу реакцию.

Больше всего Нэт пожалел, что у него не было какой-нибудь сверхзвуковой совы, чтобы сообщить о планах Берсвика профессору. От мысли, что придется пить наугад малознакомый состав, да еще и сваренный непонятно кем без малейшего представления о действительной цели, становилось не по себе.

* * *

Отделение недугов от заклятий было далеко не лучшим местом, чтобы предаваться размышлениям или читать, впрочем, никакой другой альтернативы не предвиделось. В «Волшебные вирусы» нужно было пробираться сквозь кордон защитных чар и хорошо вооруженных колдомедиков, да и зачем? Наверняка, было там также мрачно, как и в этом, снабженном тенелюбивыми кактусами коридоре. Кафе на шестом этаже плохо сочеталось с урчанием в животе (проклятая настойка!) — Нэт спустился было в «Травмы от рукотворных предметов», но стоявший там шум уступал по силе только запахам из отдела, где лечили ранения от живых существ.

Березовая палочка лежала в сейфе у молодого человека по фамилии Стоун, снова заступившего на свой пост — очередной опыт целителя Берсвика, возжелавшего лично проверить гипотезу с воздержанием. Не обошлось тут, наверняка, и без участия зловредной Мэриэтт, обиженной за любимцев, Фрэнки и Дина, или как-их-там, тех, что теперь, в тесноте палаты, захлебываясь, рассказывали появившейся невесть откуда мамаше о своих злоключениях. Присутствовать при этом изъявлении родственных чувств Нэт не хотел совершенно, потому-то, с книгой подмышкой, он выскользнул прочь, провожаемый тремя неприязненными и одним полным понимания и зависти взглядом.

Но умиротворяющий полумрак коридора без люмоса позволил бы разобрать разве что «Splendor Solis» с его позолоченными гравюрами, а никак не скромный учебник, для экономии набитый где-то в Восточной Европе мелким зерном на тонкой, чуть ли не почтовой бумаге.

Тем не менее, Нэт открыл заложенную страницу и стал читать.

«Закон Голпалотта гласит, что противоядие от сложного яда есть более чем сумма противоядий от его компонентов. Но согласно поправке Дагворт-Грейнджера, действие закона Голпалотта находится в прямой зависимости от структуры, соединяющей агенты зелья. В большинстве случаев гораздо важнее определить взаимосвязь компонентов, нежели состав образца: вот почему не рекомендуется преждевременно производить разделение на составляющие. Как Дагворт-Грейнджер доказал еще в 1953-ем году, не существует отрицательной проверки на структуры с компонентами четвертой и более дальних степеней родства, которые по необходимости образуют двойную магическую взаимосвязь, а также — на неправильные структуры. Этот факт полностью объясняет, почему определяющее заклятие не различает между категориями выше двенадцатой — так как они все включают в себя компоненты дальних степеней родства, и не видит разницы между ядами одной категории, если их магические структуры совпадают или же являются…»

— Глаза портите, молодой человек, — фыркнула карга с портрета, висевшего над правым плечом.

— А зелье зоркости на что? — не оглядываясь, парировал Нэт.

— Оно не для вас. Я отсюда вижу все признаки врожденной аллергии на желтых тритонов.

— Не беспокойтесь, мадам, тритоны с успехом заменяются шелковичным червем, — невольно, Нэт поднял взгляд. — Но, все-таки, что ж это за признаки такие?

— Цвет волос, выдающиеся лопатки и уши, молодой человек. Форма ваших ушных раковин подсказывает... — воодушевилась старушенция.

Она говорила что-то еще, но Нэт только с сожалением смотрел на полустертую подпись «Риан Луэллин» под портретом. «Думал, она интересное что-то скажет. Почему все они такие странные? Глупеют они, что ли, как только их нарисуют? Зачем вообще их оживлять, да еще и наделять голосом? Хорошо, колдографии молчат, можно думать о тех, кто на них изображен, что угодно».

«Существуют положительные проверки на правильные структуры, а также — на некоторые равномерные, которые, впрочем, не всегда дают одинаково убедительный результат. Кроме того, необходимо учитывать — в случае с наложением взаимосвязи для компонентов далеких степеней родства, структура может оказаться не единственной, и это, если активна вторичная (а тем более третичная) взаимосвязь, превращает поиски контркомплемента в нетривиальную, а иногда неразрешимую задачу».

— Если бы вы позволили мне рассмотреть поближе вашу радужку...

Усмехнулся сам себе. О той, единственной колдографии, что была припрятана во внутреннем кармане, он уж точно мог думать, что пожелает сам. Или не думать вовсе…

«Итого, существует восемь основных способов создать противоядие к сложному яду, различающихся по структурному анализу образца. Во-первых, простое, покомпонентное противоядие, которое практически никогда не бывает эффективным, ибо полностью игнорирует какой бы то ни было структурный анализ. К этому варианту склоняются, если нет чистого образца, если нет возможности выявить точную структуру, а также, если известно, что противоядия компонентов естественным образом формируют обратный порядок. Законы обратного порядка для некоторых двух и трехкомпонентных ядов с успехом исследовал Шарль Севестр в середине семнадцатого столетия — они довольно подробно описаны в…»

— Глаза портите, молодой человек, — снова фыркнули над правым плечом, и Нэт уже почти фыркнул в ответ: «Повторяетесь, целитель» — но, поворачиваясь направо, понял, что теперь с ним говорит высокая, статная дама, устроившаяся в соседнем кресле.

У нее был довольно гордый и независимый вид, который только подкрепляли диковинная шляпа с чучелом стервятника и плешивый меховой воротник.

— У меня нет палочки, мадам, — сказал Нэт как можно более нейтральным тоном.

Непонятно чем, но эта суровая женщина напомнила ему деда.

— Оправдания, оправдания… — покачала она головой, ловко вытаскивая свою палочку из рукава и наколдовывая сияющий шар света прямо перед портретом целительницы Луэллин. Буквы тут же стали четче.

— Неужели некого было попросить?

Нэт ответил не совсем разборчиво, смешивая в одной реплике извинение и благодарность. При свете дама оказалась старше, чем он думал — сеть морщин вокруг глаз и тонкая, сухая линия губ говорили о ней куда больше, чем грозно подведенные брови. Вдоволь насмотревшись и надеясь не показаться грубым, он вернулся к законам обратного порядка и почти закончил страницу, когда снова услышал:

— Вы, видно, неглупый мальчик, — последовал непонятный вздох. — Мой сын… точно такой же, — дама то ли с сожалением, то ли с неодобрением покосилась на учебник, который Нэтан держал в руках. — Очень способный. В школе оторвать его от этих книг нельзя было.

— И кого же это вы так навещаете? — спросила она вдруг, прищурившись, точь-в-точь, как МакГонагалл, когда хотела кого-то отчитать.

— Я никого не навещаю, — пробормотал сквозь зубы Нэтан.

— По вам не скажешь, что вы больны.

В ее голосе не звучало укора — она, возможно, просто была из тех людей, что гордятся своим умением во всем разобраться.

— Как вас зовут?

— Нэтан Баркер, к вашим услугам, — он придерживал страницу, чтобы ненароком не закрыть.

— Я — Августа Лонгботтом, — пророкотала дама и даже протянула руку, причем явно не для поцелуя. Пальцы у нее оказались крепкие, как орлиные когти — от этого сходство с дедом стало еще более заметным.

— Вы должны лежать в палате, — строго сказала она. — Если вы никого не навещаете, а сами больны, так? Где ваша палата?

— В палате шумно, и, представьте себе, никто, кроме вас, не говорил мне, что я должен там лежать, — пришлось сгладить фразу улыбкой. Однако ожидаемого эффекта не последовало.

Наоборот, он, кажется, только вызвал у нее еще больший интерес.

— Любопытная фамилия, Баркер, — уже в открытую усмехнулась миссис Лонгботтом, вместо того, чтобы уйти. — Вот ваш отец, он случайно не учился в Гриффиндоре?

— Это вряд ли, — призывая на помощь все свое терпение, ответил Нэтан.

— Но кого-то вы мне очень напоминаете своим отсутствием манер. Нет, точно. Вот как вчера… — дама нахмурилась. — Когда мы покупали Фрэнку волшебную палочку…

Она на секунду задумалась, вспоминая — от этих мыслей несколько морщин на ее лице разгладились, а глаза приобрели какое-то новое, более мягкое, но в то же время отстраненное выражение. Потом резко махнула рукой.

— Оставим это. Скажите-ка лучше, молодой человек, как вы сюда попали? Вы уже вышли из возраста, в котором дети тренируются на родительских палочках… А для серьезных дуэлей рановато…

«Мерлин, да она же не отвяжется…»

Нэт огляделся было, но коридор, как и прежде, оказался пуст, никто из родственников миссис Лонгботтом не спешил к нему на помощь. Сама же дама, подобно львице, не отпускающей добычу, впилась в него взглядом, словно что-то искала. Одно мгновение она была уже готова отвернуться, слишком уж холодно он смотрел в ответ (и он это чувствовал), но потом будто бы что-то в нем надломилось — он понял, что видит в ее глазах то же самое, старательно скрываемое чувство, что носит в себе, и видит его он именно потому, что понимает, что это.

Они разорвали взгляд одновременно. Миссис Лонгботтом грустно улыбнулась и покачала головой. Так Нэт догадался, что она больше не хочет знать ответ.

«Наиболее распространенным способом является дихотомическое определение противоядия, которое может быть применено к образцу многократно. Для анализа используют известный вопросник Бораго, алгоритм которого позволяет выявить наиболее распространенные правильные структуры — кольцо, додекаэдр, куб, четырехгранную пирамиду. Алгоритм позволяет также опредлить основные ингредиенты противоядия или классы, к которым они относятся. Хотя противоядие, подобранное при дихотомическом определении…»

Вздох, донесшийся справа, отвлек его снова.

— Вы ждете кого-то? — спросил Нэт, совсем не думая быть вежливым. Да и не слишком-то вежливо прозвучало — это он понял, уже когда замолчал.

— Жду внука. Мой кузен повел его пить чай, — мрачно сказала миссис Лонгботтом, глядя не на собеседника, а прямо, в стену. — Он еще маленький, мой внук, и ничего не понимает.

Ей нужно было выговориться — все равно, кому.

«…может не привести к полному выздоровлению, оно в семидесяти пяти процентах случаев помогает бороться с симптомами. В то же время, дихотомический анализ полностью неприменим к ядам с неправильной структурой, а также — с непостоянной…»

Где-то справа, на заднем плане, голос, полный горечи.

— Расплакался, убежал. Испугался собственную мать!

«…разумеется, если верить мнению пани Дорашевской, что легендарные яды ибн Амадха классифицируются, как яды с непостоянной структурой…»

— Они его любили. Алиса, та души в нем не чаяла. Мерлин мой, я-то еще была против, когда они поженились, слишком рано, а теперь вот, все, что осталось…

«Невозможен ни отрицательный, ни положительный тест на непостоянную структуру, если только по каким-либо заранее известным признакам нельзя установить фактор, запускающий декомпозицию…»

Нэт дошел до пятого вида противоядий и мысленно повторил про себя первые четыре. Справа иногда доносились отдельные слова, фразы, вздохи, но он на них не отвечал и, мало-помалу, они прекратились. Через несколько абзацев он даже успел забыть, что справа кто-то сидит.

— Интересуетесь зельями? — вытирая платком уголок глаза, миссис Лонгботтом, наконец, присмотрелась к тексту у Нэтана в руках.

— В некотором роде.

Этот ответ заслужил ему еще один пристальный взгляд — и четкая тень стервятника переползла со страницы на страницу.

— Вы учитесь, — тень дрогнула, что можно было признать за кивок. — Похвально. Я хотела, чтобы Фрэнк учился у мастера, но, такой упрямый, он и слышать не желал ни о чем, кроме аврората.

Нэтан закрыл глаза, повторяя про себя пятый вид — метод Берка. Потом был шестой — исключительно для животных ядов, и седьмой — с подбором контрагентов по цвету пламени. Тут важно было наизусть знать шкалу Эверетта и все ее соответствия, и он, опять же про себя, принялся их вспоминать.

— Баркер… странно, — он почувствовал чужую полуусмешку, даже не поднимая глаз от страницы (дошел до зеленого спектра). — Вы вряд ли в родстве, но в детстве я вдоволь наслушалась о двух братьях Баркерах. Илам и Аарон. Моя бабка, из Гэмпов, была с ними знакома — они владели аптекой в Лондоне… Потом братья рассорились, одному пришлось уехать. Кто теперь знает, куда? Вот только за второго-то она замуж так и не вышла. Предпочла владельца лучших теплиц по эту сторону канала.

— В Австралию, — тихо сказал Нэт.

На другом конце коридора пролили бодроперцовое. Он еще не понял, откуда это знал…

— Что?

Запах. Это запах имбиря и золотоглазки докатился оттуда едва заметной волной.

— Мой прадед, Аарон, уехал в Австралию.

— Вот оно как.

Имбирь стал ярче, а золотоглазка, напротив, почти рассеялась.

«И, наконец, фиолетовый спектр дают октаэдры с равнобедренными… в полусечении…»

Хотелось отвлечься, не думать о том, о чем нечаянно напомнили чужая горькая улыбка и тоскующий взгляд. Представил себе свою собеседницу — чуть моложе, а рядом неизвестного ему Аарона Баркера, почему-то напоминавшего одновременно и деда, и отца — который до пены у рта спорит с братом, как капля воды на каплю воды, похожим на него самого. Забавная получалась картина, но Нэт не улыбнулся.

Сравнил шестой вид противоядий с четвертым и решительно отлистнул страницу. Этот его жест, или то, как он перехватил для удобства книгу — а может быть, его серьезность, или все вместе — они что-то неуловимо изменили.

— Вот как, — повторила Августа Лонгботтом и тоже перестала улыбаться — зато в ней словно загорелся какой-то неопасный, светлый, чрезвычайно дружественный огонь. Он-то и вытеснил все — и попрятанную по углам боль, и разочарование, и растущее в их тени подозрение, что ничего нельзя исправить.

Чем дольше она смотрела на Нэта, тем более неловко тот себя чувствовал. Но миссис Лонгботтом продолжала смотреть и даже нахмурилась — похоже, то, что она видела, ей не слишком нравилось.

Ничуть не колеблясь, она протянула Нэтану руку и встала.

— Нет, так нельзя. Вы должны непременно пойти со мной.

— Вот уж не…

— Вы должны увидеть Фрэнка, — сказала она тоном, не терпящим возражения.

— Я не думаю, что… — начал Нэт медленно, сквозь зубы, но его остановили одним словом.

— Пожалуйста.

«До чего же глупо, что ты согласился…»

Оказалось проще согласиться, чем убедить себя в том, что он имеет право ей отказать. И вот, сам не зная, зачем, пошел за этой удивительной миссис Лонгботтом по коридору, пока она не остановилась у двери с надписью: «Палата Януса Тики» и не постучала. Им открыла незнакомая, полная женщина в лимонной мантии.

— Это вы, — отметила она, пропуская их. Вид у нее был весьма безрадостный.

Миссис Лонгботтом едва кивнула, потянула нового знакомца за собой, в угол комнаты, отгороженный цветастой ширмой с занавесками — Нэт прошел по палате, стараясь не замечать обжившихся в тумбочках полотенец, чашек, потертого халата, из-под которого проглядывали волосатые ноги дремавшего в коляске старичка.

Здесь обитали постоянные жители больницы — сумасшедшие, неизлечимые и просто не очень-то нужные.

— Фрэнк, — мягко позвала Августа, чуть наклоняя голову. Она уже зашла за ширму, но было хорошо видно шляпу. Нэт шагнул чуть в сторону и разглядел человека, который сидел на кровати, уставившись прямо перед собой. Когда-то этот мужчина был, что называется, кровь с молоком — но теперь остались только широкие, костлявые плечи, а под глазами залегли тени. Пушистые волосы, остриженные довольно коротко, все равно казались неопрятными.

— Фрэнк, — позвала его мать еще раз.

Нэт сглотнул. Мужчина повернул голову, но вовсе не потому, что слышал, как его звали. Он просто повернул ее и смотрел сквозь людей. Непонятно, чего хотела добиться миссис Лонгботтом — она оглянулась на Нэта, а потом осторожно, но решительно, положила сыну руку на плечо.

Фрэнк замер, и стало ясно, чем он похож на мать — у него было теперь лицо, как у испуганной птицы, и вдруг, прикусив губу, он замотал головой, вырвал плечо из цепких пальцев, стал раскачиваться из стороны в сторону всем телом. Он делал это молча — тихие, ноющие звуки доносились с другой кровати, где, подтянув колени к подбородку, женщина наматывала прядь длинных волос на палец, облизывала ее, а потом снова распускала.

— Фрэнк, — тихо сказала миссис Лонгботтом и снова поглядела на Нэтана. — Их пытали, пока они не обезумели. Сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть, вот кто это сделал, — через силу продолжила она. Глаза из-под шляпы горели.

Нэт не отвечал — потому что Фрэнк все еще раскачивался, прикусив губу, а его жена скулила.

— Почти три года прошло, но я надежду не теряю. Пообещайте и вы мне, Нэтан Баркер.

У белого, как мел, Нэтана Баркера не было слов.

— Пообещайте, что бы там с вами ни случилось, что вы никогда не потеряете…

— Нет, — сказал он, наконец, безо всякого сострадания. — Не буду я вам ничего обещать.

Наверное, слова прозвучали так, будто он ее осуждал.

Будто бы она пыталась его обмануть?

Ее сын перестал раскачиваться, но всхлипы раздавались все громче.

— Да как вы смеете, — процедила Августа Лонгботтом, глядя на Нэтана сверху вниз. Он молчал — что-то холодное держало его за горло.

— Вы… — она смотрела то на него, то на сына, то на невестку, то опять на него, на «Сложные противоядия» в его руке. — Что, вам страшно? — поняла она, наконец, и голос ее потерял ту торжественность, с которой она требовала обещаний.

Больше всего ему хотелось выйти прочь, но он словно был прикован к месту.

— Мой сын ничего не боялся, — с вызовом произнесла миссис Лонгботтом, и Нэт увидел, что на самом деле она уже старуха.

«Классический признак неправильной структуры — нестабильность зелья под простым магическим воздействием. Наборы заклинаний, наложенные непосредственно на образец, позволяют сделать довольно точные выводы о структуре яда — такой анализ называется модульным магическим анализом и требует для своего проведения изрядной подготовки в области чар, включая умение точно контролировать силу заклятия. Этот вид анализа не слишком часто используют при определении состава, но на данный момент он позволяет наиболее верно построить для структуры обратный порядок. Противоядие, составленное по модульному анализу, в отдельных случаях может иметь шестьдесят и даже более процентов совпадения с контркомплементом…»

«Лучше бы вы остались!» — написал на салфетке журналист, когда Нэт вернулся в палату.

Мальчишки сидели на кровати и делили конфеты — их мать уже ушла.

— Раз лягушка.

— Два лягушка.

Они умели считать, оказывается, и были полностью поглощены этим процессом.

— Ты спрятал третью за щеку, Фрэнки!

Нэт невольно поглядел на старшего. Рыжая шерсть с ушей почти вся слезла, и, кажется, они стали меньше. У младшего уже была вторая щиколотка. «Их выпишут завтра», — вывел Нэтан с краю и вернул салфетку владельцу.