Подарок Большого Змея (джен)

План таймлорда был прост: соорудить что-то вроде змееловки, а на месте уже решать, что делать с пойманным гадом дальше. Как вариант, Доктор предложил перенести нарушителя спокойствия на какую-нибудь заброшенную планету. Естественно, другого Сэйдж от него и не ожидал, тот всегда стремился оправдать и спасти любого.

Работа закипела, хотя женщины племени и были этим возмущены. Чужаков туареги не привечали, а сейчас приходилось не просто предоставлять им кров, так ещё и выполнять указания. Впрочем, женщины из числа благородных ради общего дела и пальцем не пошевелили.

То и дело Сэйдж ловил на себе недольные взгляды местных и с каждой минутой унывал всё сильнее. Вождь не вышел говорить с ними ни разу, и в этом тоже не было ничего хорошего. Мать же амрара глаз с них не сводила, и тут уже Сэйдж готов был сквозь землю провалиться от ощущения, что под её пристальным взглядом делает всё наперекосяк. Однако оптимизм Доктора и поддержка нового знакомого не давали опускать руки.

В любом случае, туареги, хоть и нехотя, всё же помогали строить ловушку, следуя указаниям Доктора. Женщины дубили кожу, мужчины её сшивали — для Большого Змея шилась не менее крупная приманка.

Так как у этого народа железо считалось «нечистым» металлом, работу с ним Доктор взял на себя. Сэйдж помогал, как мог. Напару с двумя кузнецами племени, также «нечистыми», они занимались выплавкой и ковкой, а Доктор с помощью звуковой отвёртки собирал всё в массивную конструкцию. Мухаммад, будучи благородным по крови, к железу не прикасался (и да, рукоять его меча действительно оказалась из меди), но постоянно интересовался, не нужно ли прислать ещё икланов, так туареги именовали рабов. Доктор старался обходиться своими силами, потому что объяснять работникам принцип построения ловушки было куда дольше, чем делать всё самому.

Все эти дни они обедали отдельно от племени, и желание увидеть лица этих жителей пустыни, а в частности Мухаммада, становилось всё сильнее, хоть Сэйдж и понимал, что для их дела это не имеет совершенно никакого значения.

Несмотря на огромные различия, прошедшая неделя сблизила их с молодым имхаром, как не сближала ни с кем из тех, кого за год путешествий Сэйдж встречал. Рядом с Мухаммадом занятно было находиться. Тот всё время рассказывал истории о жизни своего народа, а вечерами, если после трудового дня ещё оставались силы, учил Сэйджа рукопашному бою. Впрочем, у Мухаммада силы оставались в любом случае, потому что от имхаров мужского пола требовалось только одно — беречь силы для возможного боя с врагами.

Мать Мухаммада умерла много лет назад, но осталась тётка, и она всё время высказывалась отрицательно об их непотребных тренировках, в которых ее племянник марал руки об «нечистого» и тратил драгоценные силы. По её мнению, максимум, чем он мог заниматься — играть с ручным феньком, который был кем-то вроде пса в племени. Мухаммад иногда приносил фенька с собой, и раз Сэйдж даже погладил его. Чувство было удивительное, страх и восторг одновременно, и это был единственный представитель фауны здесь, от которого не хотелось сбежать.

От многочисленных ящериц, муравьёв и комаров хотелось драпать куда подальше. Все они нашли защиту в кругу этого оазиса, выкурить их надежды не было, как ни хотелось, и они одним своим видом отвращали лишний раз пройтись по зарослям.

И всё равно, народ этот и этот оазис Сэйджу нравились. Мысль о том, что пусть не сейчас, а через неполные сорок лет эти люди и эти зелёные участки пустыни просто исчезнут с лица земли, с каждым прожитым в племени днём становилась всё более навыносимой.

— Но мы же можем их предупредить, так? — спросил он одним вечером у Доктора, когда они, сидя чуть в отдалении от прочих, наблюдали за танцами у костра.

Молодые девушки, раскрасив лица охрой и индиго, играли на скрипках, юноши били в барабаны, улюлюкали, а потом некоторые из них, отделившись от общей массы, парами уходили в шатры. Им было весело, у них было много надежд, и всё это должно было однажды превратиться в пепел и песок.

— Можем рассказать им про этих Джудонов, увести подальше из этих мест или научить обороняться… — неуверенно предложил Сэйдж.

Доктор покачал головой.

— Это фиксированная точка истории, ты же знаешь, — проговорил он немного печально. — Сахара должна стать бесплодной пустыней, вмешиваться нельзя. Если мы спасем это племя, кто знает, может Джудоны, не найдя себе цели, пойдут уничтожать весь мир.

Доктор был прав, Сэйдж знал это, но ему очень хотелось верить, что у этого народа есть надежда. Кто знает, может именно это племя не попадёт под разнос через тридцать семь лет? Но ощущение, что всех вокруг, пусть и в теории, может убить инопланетная армия, приближало настроение к нулю.

— Не против компании? — Мухаммад возник у их подстилки так неожиданно, что Сэйдж шарахнулся. В руках у имхара был бутыль с молоком, и он предложил его сперва Доктору, затем Сэйджу, и когда оба отклонили предложение, поставил на землю, а сам сел рядом, сложив ноги по-турецки.

— Почему ты не с ними? — спросил Сэйдж, кивнув в сторону костров, где в этот самый момент трое туарегов завязали шутливый поединок.

Мухаммад глухо рассмеялся.

— Смешной человек. Посмотри на них. Ты видишь — они имрады, пастухи. Имхар не ищет себе пару среди них. И уж тем более не танцует с ними у костра. Для таких, как я, собирают ахал, культурное собрание. На нём мы музицируем, читаем стихи, ведём беседы. Ничего похожего на это.

Сэйдж снова взглянул на группу танцующих, но уже свежим взглядом. Юноши и девушки были смуглее имхаров, а одежды их казались проще. Мухаммад был совсем не похож на них. Даже в самом своём простом облачении он выглядел богаче и грациознее.

— Теперь я вижу, — сказал Сэйдж. — Но, пожалуйста, перестань меня звать «смешным человеком».

— А ты перестань задавать смешные вопросы, — парировал имхар и перевёл взгляд на Доктора, молча жующего пшеничную лепёшку.

Таймлорда, казалось, не интересовало ничего, ни танцы у костра, ни разговоры. Сэйдж понимал, что тот тревожится, вот только не знал, по какому именно поводу. Думает ли Доктор о своей Розе или же обдумывает план по поимке Змея, а может и вовсе борется с желанием предупредить туаргегов о предстоящем нападении Джудонов? Как бы то ни было, стоило имхару повернуть к нему голову, тот словно бы очнулся, отложил лепёшку на плетёное блюдо, вытер ладони друг о друга и, наконец, нарушил молчание.

— Я слышал, что завтра вечером первая красавица устраивает ахал? — судя по всему, Доктор всё же уловил суть беседы. Впрочем, он всегда отличался многозадачностью. — Ты тоже будешь там? Ты ведь давно достиг брачного возраста, неужели ни одна девушка не пожелала вступить с тобой в союз?

— Я не хожу на ахал, — покачал головой имхар, чем несколько озадачил Сэйджа. — Меня давно уже перестали приглашать туда. Приёмы ведь устраивают девушки с целью найти себе жениха повыгоднее, а я шесть лет назад овдовел, после чего дал обет безбрачия. Так что, для своего народа я списан со счетов.

Доктор понимающе кивнул, однако Сэйдж мало что понял и не мог не спросить.

— Почему ты дал обет? Так сильно любил жену? Либо по каким-то религиозным соображениям?

Мухаммад покачал головой.

— Аллах не запрещает вторых браков, смешной человек. И женимся мы не из любви, чтобы потом годами оплакивать жену. У имошаг не мужчина выбирает женщину. Я оказался мил для неё, мы вступили в брак. Она умерла. Переживать подобное ещё раз я не хочу. Брак не кажется мне чем-то необходимым, так что не вижу смысла принуждать себя снова быть чьим-то мужем. Я имхар, у меня есть выбор в этом вопросе.

Сердце Сэйджа болезненно сжалось. Он искренне посочувствовал Мухаммаду, и хоть в свои двадцать не мог прочувствовать ситуацию в полной мере, но соглашался с тем, что жениться от одной только необходимости паршиво. Тем более, после такого жуткого опыта.

— Но у тебя ведь много друзей, так? — спросил он. — Они скрашивают твоё одиночество.

Имхар рассмеялся.

— Друзей? Смешной человек, ты же видишь — я с вами. Имошаг не любят тех, кто не соблюдает установленные правила. Я не хожу на ахал, я не танцую у костра. Я сам по себе.

Сэйдж пожалел о заданном вопросе, он не хотел вызывать у Мухаммада неприятные мысли.

— А могли бы мы взглянуть на ахал хоть одним глазком? — сменил он тему.

Доктор, переведя взгляд на танцующих, снова принялся за лепёшку, Мухаммад же, качнув головой, ответил:

— Сожалею, но вы с Доктором «нечистые», благородные не станут общаться с вами.

Голос его звучал немного виновато, хотя он и не мог никак повлиять на правила своего племени.

— Но ты ведь благородный, и ты общаешься, — заметил Сэйдж.

Из-за лисама было не понять, но ему показалось, что Мухаммад улыбнулся.

— Я вижу больше, чем мои соплеменники. Я готов к переменам. Вы пришли помочь с Большим Змеем, вы стараетесь нас защитить. Избегать вас — недостойно.

— Жаль, что так думаешь только ты один, — вздохнул Сэйдж.

— Тебе этого мало? — вопрос имхара был задан тихо, вкрадчиво, Доктор кашлянул.

— Нам всем пора отдыхать, — бодро сказал он и вскочил на ноги. — На рассвете нужно будет укрепить пружины в змееловке, и если мы хотим при этом как следует соображать, то должны прямо сейчас лечь спать.

Сэйдж, как ни хотел задержаться, всё же понимал, что Доктор прав.

— Доброй ночи, — пожелал он Мухаммаду и поднялся с подстилки.

Они прошли к своей палатке в полном молчании, и лишь на пороге Доктор заговорил:

— Я думал, ты ухватишься за мои слова и возразишь, что ещё не устал, — он привычно сунул руки в карманы и качнулся на пятках. — Хорошая возможность была бы у вас поговорить и всё обсудить.

— Обсудить что? — переспросил Сэйдж, хотя прекрасно понимал, к чему тот клонит. Доктор всегда всё замечал. Казалось, в этот раз тот понял суть вопроса даже раньше, чем он сам осознал её.

— Что старый Повелитель Времени не может заменить тебе земную стабильную дружбу. Так всегда бывает, все они уходят.

— Кто уходит? Почему? — не понял Сэйдж.

Доктор хмыкнул.

— Мухаммад прав, ты — смешной человек, — с этими словами он вошёл в палатку, а Сэйдж остался стоять, вдыхая в кое-то веки прохладный воздух и всматриваясь в пламя костра, у которого осталось всего две девушки и юноша. Мухаммада нигде не было, но Сэйдж не был уверен, что стоит говорить сейчас с ним. Слова Доктора не давали покоя. Что-то тревожило того, расстраивало. Что-то, что понять так сразу было нельзя.

Спать не хотелось, мобильный сдох ещё пять дней назад, а мысли отчаянно желали прорвать голову своими острыми когтями. Не придумав ничего лучше, Сэйдж двинулся в сторону костра, надеясь, что имрады не будут столь переборчивы в общении и позволят ему хотя бы поглядеть со стороны на их гуляния. Впрочем, он очень сильно сомневался, что это сможет его отвлечь.