Лестница (джен)

На каких-то соревнованиях по квиддичу мы с Джинни поднимались к своим местам на трибуне — и почему-то замешкались ровно на второй ступеньке.

Тогда, сразу после войны, мы все, кто остался в живых, ели жизнь полными ложками. Как ни странно, ты тоже. И даже больше! Уж ты-то стал поглощать все прелести жизни целым половником, едва выйдя из больницы.

Визенгамот еще толком не вынес решение по твоему делу, а ты уже купался в водовороте всех возможных удовольствий. Оказалось, что у тебя были деньги. А теперь еще и свобода. Светская хроника «Пророка» пестрела твоим именем. Приемы, скандалы, поклонницы. Женщин менял чаще, чем мантии, а мантии, судя по колдографиям, не менее двух раз в день. Локхарт удавился бы от зависти. Репортеры бегали за тобой толпами, твои дурацкие шуточки, часто на грани приличия, которые ты отпускал направо и налево, тиражировались от «Пророка» до последних бульварных листков.

— А Снейп совсем с катушек сорвался, — Гарри тоже однажды поспешил поделиться новостью за ужином в Норе. — Представляете — гоночную метлу купил, ручной вязки, суперскоростную, с навигатором, лимитированная серия «Сумасшедшая ведьма». Она ведь бешеных денег стоит. И зачем, спрашивается, ему такая метла? Девчонок катать разве что…

— Укатывать, — пошло заржал Рон и показал неприличный жест, за что по старой привычке получил от меня подзатыльник, а от Молли нравоучительную тираду.

Но, судя по всему, бедный Рон как раз оказался ближе всех к истине.

— Смотри, смотри, кто там, — вдруг дернула меня за рукав Джинни, пока мы застряли на той ступеньке, и показала на трибуну. Ты пробирался к своему месту, держа под руку ослепительно красивую молодую ведьму.

— Ты знаешь, кто это? — почти восторженно прошептала Джинни.

— Снейп, — дернула я плечом.

— Да нет, с ним… Это же Аделаида Леру!

— Ни о чем не говорит… Не помню такую.

— И не можешь помнить. Флер с ней знакома, она заканчивала Шармбатон годом раньше. Ну, Леру, мода, магические аксессуары, салоны, бутики… Французы. Очень богатые.

— Она чистокровная? — зачем-то спросила я, окидывая взглядом это рыжее воплощение изящества, щебетавшее что-то тебе на ухо. — Вот уж правда — Леру.

— Сложно сказать. Может, полукровка… Мерлин! Ты посмотри на эти волосы, на этот оттенок.

— Ну тебе на оттенок тоже грех жаловаться, — засмеялась я, хотя, если честно, даже рыжая грива Джинни проигрывала в цвете французской орхидее. — А чем она занимается?

— Не знаю, — пожала плечами Джинни, — ничем… может себе позволить…

Даже не знаю, что меня раздражало в этом блестящем создании. Может быть, то, что она была изящна и воздушна, как молодая и рыжая версия Нарциссы Малфой? Идеал леди, которого мне никогда не достичь…

— Ну все, хватит на них глазеть, — я потянула Джинни к нашим местам, но Уизли не унималась:

— Ходят слухи, что они помолвлены.

Мне осталось только закатить глаза и зачем-то брякнуть:

— Она быстро ему надоест. Могу поспорить на что угодно.

— С чего ты взяла? — удивилась Джинни. — Она красивая, судя по всему, веселая… И точно напоминает маму Гарри.

Я бросила на мило воркующую пару еще один беглый взгляд, и мне показалось, что на твоем лице мелькнуло почти незаметное выражение пресыщенности и легкой скуки.

— Спорим на десять галлеонов, — уперлась я. — Такому человеку, как Снейп, с ней будет нестерпимо скучно.

— А спорим, — сказала Джинни, — на десять галлеонов.

— Самое большее — год.

Я очень старательно пыталась не пялиться на вашу пару. И мне почти удавалось. Хотя было странно видеть тебя в образе разряженного франта, нежничающего с барышней… В какой-то момент исподтишка глянув на вас, я обнаружила, что ты тоже не отрываясь смотришь на нас с Джинни. Больших трудов стоило не покраснеть. Усилием воли я изобразила на лице некое подобие высокомерной вежливой улыбки, как это сделала бы Нарси Малфой, тут же отвернулась, выхватила у Джинни из рук дудку и, воспользовавшись тем, что «Гарпии» пошли в атаку, заорала что-то наподобие: «Вперед! Давай! К победе!», замахала руками, засвистела. В общем, выкрутилась. А затем подошли парни, и стало легче. Когда все расходились после матча, мы вас уже не видели. Видимо, вы улизнули еще до окончания игры. Стыдно признаться, но весь вечер у меня не выходило из головы то, как вы с ней проводите время вдвоем, и из-за этих крайне непристойных фантазий я как сумасшедшая вешалась на Рона, как будто кто-то мог заглянуть мне в голову. Великий Мерлин! Взрослые люди…

Затем ты скоропалительно женился и так же скоропалительно развелся. Прочитав объявление о вашем разводе в «Пророке», Джинни, помню, хмыкнула и со смехом отсчитала мне десять галлеонов, сопроводив замечанием: «А еще к Трелони на занятия не ходила!»

— При чем тут Трелони? — ответила я, сгребая выигрыш. — Чистая психология… Он же уже не мальчик, чтобы просто из постели не вылезать. Иногда о чем-то и разговаривать нужно.

Пожалуй, я тогда экстраполировала на вашу жизнь собственные новоявленные проблемы. Я реально начинала испытывать смутное недовольство, которое через какое-то время выльется в ощущение, будто я топчусь на месте, тупею и деградирую. И никакие чувства ничего не компенсируют.

Деньги мы прокутили с Джинни же тем же вечером в «Дырявом котле», так что твой развод был даже своеобразно мною отпразднован. Парни были где-то заняты — Гарри в аврорате, а Рон, кажется, задерживался у Джорджа в магазине, поэтому оторвались мы так, как только могут оторваться две прошедшие войну молодые девицы без сдерживающих факторов.

Ни возвращаться в Нору, ни аппарировать не было никакой возможности. Мы поплелись на Гриммо, благо Джинни прекрасно знала, как попасть в дом к своему парню.

— У-у-у, ненавижу, — бормотала я, вешаясь на Джинни, — ненавижу вот таких дамочек…

— Это ты о бедняжке Аделаиде? — заливалась смехом такая же порядочно захмелевшая Джинни. — Ее-то за что?

— Потому что мне никогда такой не стать! — с пьяной откровенностью выпалила я. — Куколки…

— Эй, подруга, зачем тебе становиться такой? — младшая Уизли обняла меня. — Ты шикарная! Ты просто — другая, очень сильная, очень… земная… Очень-очень сильная. Я иногда за брата боюсь, — она пьяно хихикнула, — ты же его в прямом смысле под каблук загонишь. Ты никогда не замечала, как парни на тебя смотрят?

— Н-ну?

— Они тебя боятся…

— Да ладно? — от неожиданности я даже слегка протрезвела. — С чего?

— Ну-у, ты такая… умная… самостоятельная… Ты все лучше них знаешь, и помощь тебе почти не требуется. Сама все решишь. Не-е-е, я точно за брата боюсь. Тебе равный нужен…

— Н-ничего… — я пошатнулась. — П-подтянем, если что… Не привыкать… Главное, что мы любим друг друга.

Любила ли я Рона? Без сомнения… Так, как любят в восемнадцать. Когда кажется, что вот оно, и больше ничего и никого в жизни не будет.

Только почему-то, когда мы, все еще хихикая, варили себе кофе в доме на Гриммо, вполуха слушая ворчание Кричера, где-то в глубине подсознания я испытывала неудовлетворение. Будто мой выбор был неидеальным, не совсем таким, какой бы мне хотелось.

Ну а ты постепенно исчез со страниц газет. «Перебесился!» — заметила Молли, когда Артур за ужином вскользь упомянул, что видел тебя на Диагоне, «очень делового и занятого». «Поздновато, но уж лучше поздно, чем никогда…» — хмыкнул Артур в ответ. А из нас никто и ухом не повел. Все мы были страшно заняты собой, как и все молодые люди.