Кастелян - 3 (джен)

Я сидел на ступеньках главного входа, коротая время перед обедом. Изготовление садовой посуды и пересадка мандрагоры заняли два часа саргассова времени. Визжащие кусты разместились под открытым небом и на удалении от Замка, но высажены были в горшках — для удобства переноски созревших растений к месту разделки.

Погода стояла солнечная и тёплая. Рядом примостилась Гермиона, уткнувшаяся в какую-то красочно оформленную книжку и ничего вокруг не замечающая. Подглядев через плечо пару строчек, я улыбнулся: в кои-то веки подруга отвлеклась от поедания знаний и увлеклась дамским романом.

И да: раззолоченный франт оказался тем самым развлекательным фантастом в мире британских магов — Гилдероем Локхартом. О этом мне поведали девчонки после урока, и именно его бестселлером в номинации сказочных мемуаров зачиталась Грэйнджер.

Рядом щёлкнула фотокамера, заставив меня рефлекторно вздрогнуть. К счастью, вспышки не было: солнечный день позволял обойтись без неё. Я повернулся на звук и увидел давешнего первокурсника-гриффиндорца с «мышиными» волосами, держащего в руках обычный магловский фотоаппарат… с огромным вспышечным отражателем! Так…

— Не сердись, Гарри, — несмело улыбнулся он. — Я Колин Криви. Я хотел… Ой!

Рывком оказавшись рядом с ним, я ловко выхватил у него камеру. И что у нас тут? Недорогая модель с простым несветосильным объективом. Собственно, дорогую технику ребёнку в школу отдавать бессмысленно: разобьют или украдут. А вот вспышка…

Стандартным в ней было лишь крепление на «холодный башмак». Тросик синхроконтакта ощущался каким-то… неэлектрическим. Имелся огромный — размером с голову самого Криви — круглый зеркальный отражатель. А вместо лампы — рулон бумажной ленты, порционно подаваемый хитрым шестерёночным механизмом, и устройство поджига на каком-то механико-магическом способе срабатывания. Лента, конечно же, была непростая: на ней через равные промежутки были наклеены полудюймовые пакетики, туго набитые магниевым порошком с окислителем вроде бертолетовой соли. Старший брат детских пистонных боеприпасов. Пулемётная обойма долбаных световыжигательных снарядов.

— Мне сказали, что электрические вспышки в Хогвартсе не работают, — правильно разгадал мою отвисшую челюсть Криви. — Гарри, отдай, пожалуйста.

— Отдам, когда переделаю, — ответил я, осторожно отсоединяя вспышку и возвращая Колину камеру без химического лазера. — Поснимай пока под открытым небом.

— А…

— Ты правильно заметил, что у нас здесь проблемы с электричеством, — строго посмотрел я на парня. — Освещение в замке умеренное, глаза к нему у всех привычные. И тут — твоя карманная молния.

— Гарольд прав, — оторвалась от чтения Гермиона. — Ты вчера весь зал задымил своими блицами.

Что есть, то есть. В своё время фотографов с магнием гнали в три шеи не только из-за яркого света или громких хлопков. Вонючий дым от такой вспышки не тает, словно пар над чайником, а белёсой неаппетитной мукой оседает на сиятельные причёски, дорогую одежду и изысканные блюда. Так что «папарацци» на светских церемониях обзавелись быстрыми ногами задолго до появления в обиходе этого слова: зачастую, сделав исподтишка единственный репортажный кадр, отважные документалисты хватали камеру и бежали от разъярённой охраны.

— Но моя плёнка ничего не «увидит» без вспышки, — растерянно возразил Криви. — В замке и правда мало света, особенно вечером и в пасмурные дни. А на длинную выдержку снимать не получится: никто не станет столько ждать в неподвижности.

Хмм… В случае необходимости беспокойных пациентов можно фиксировать целой плеядой замораживающих заклинаний. Но учить пацанёнка плохим вещам в первый же день мы не будем. Пойдёт по стезе фоторепортёра — сам научится.

— Мы — маги, Колин. Свой свет мы создаём сами, без костылей. Вот, смотри. — Я протянул руку и беззвучно зажёг в воздухе «Лунный свет». — Видишь фонарь?

— Нет. Какой ещё… — Криви осёкся и завертел головой. Окрестные ступени, собственная мантия, даже протянутая с любопытством рука мальчишки — всё это засияло, отражая яркий свет непонятно где прячущегося источника. Начинающий фотограф очень быстро оценил изменившиеся условия возможной съёмки — много быстрее некоторых наших сертифицированных профессоров.

— Как… Это ведь волшебство, да, Гарри? Самое настоящее! — Неугомонный Колин «ощупывал» активную область руками и даже нырял в неё с головой, чем-то напоминая своей беспрерывной живостью патронуса-куницу Грэйнджер. — Вот теперь я верю… А то какие-то крысы из сахарницы…

Вот кого нужно в Хрустальный мир в качестве генератора идей, печально подумал я. У меня уже давно не получается столь искренне удивляться.

— Заклинание неслепящего света совсем новое, его придумали всего год назад, — отвлеклась от книги Гермиона. — До этого использовали светлячок попроще.

На кончике палочки из виноградной лозы загорелся обычный «Люмос». Желание поделиться распирающими голову знаниями у Грэйнджер больше, чем увлечённость интересным романом. Проблема в том, что среди однокурсников она не может найти никого, кому эти знания были бы интересны: вокруг либо лентяи, либо не менее сведущие люди. Ей бы успокоиться и начать использовать прочитанное к собственной выгоде… Но не будем подрезать ей крылья.

— Гермиона у нас — специалист по свету, — сказал я совершенно серьёзно. — Если попросишь её, обучит паре волшебных трюков. Правда, в первые несколько месяцев — только из самых простых. «Солнечный столп» тебе пока рано.

Я внимательно посмотрел на Грэйнджер. Та нахмурилась, поджала губы, но кивнула.

— У тебя ведь родители — тоже обычные люди, Колин? — уточнила она.

— Ага! Мой папа — молочник, так он до сих пор не верит в магию. Похлопал нашему декану в ладоши, сказал «Отличный фокус!» и дал ей с собой большую бутылку сливок, когда уходила.

Гермиона недовольно свела брови, а я искренне расхохотался. Отец у Колина — не промах и уверенно опознал кошачью душу.

— Жаль, сегодня утром на столе не было молока, — продолжал меж тем неумолкающий Криви. — Мы с Деннисом привыкли выпивать по большой кружке на завтрак и на ужин. Отец говорит: день без молока — день без роста.

Хороший вопрос, кстати. Почему вместо нелепого тыквенного сока здесь не дают молоко? Или хотя бы вместе с ним? В магловской школе у меня даже выбора не было: молоко выдавали бесплатно и обязательно заставляли выпить, если нет справки от врача. Закон действует по всей стране чуть ли не со Второй мировой войны.

— Надеюсь, его дадут на ужин, — тараторил мальчишка. — Гарри, давай кого-нибудь попросим нас сфотографировать. Представляешь, если проявлять плёнку в особом растворе, фотографии начинают шевелиться! Я хочу сделать много снимков и отправить отцу, чтобы показать нашу школу.

— Э-э, Колин, будь осторожнее с отправкой колдографий маглам, — осадил я парня, представив не верящего в магию весельчака-фермера, демонстрирующего прикольные движущиеся картинки соседям. — Мало ли кто их случайно у вас увидит. Собери альбом, покажи на каникулах родителям, но в доме не оставляй. И с моей фотосессией стоит повременить: вряд ли миссис Криви обрадуется твоим приятелям с настолько разбитыми рожами.

Гермиона не преминула оторваться от романа и подержать меня под обвиняющим «исподлобьем».

— Ничего, зато папа одобрит, — бесхитростно заверил меня настоящий сын молочника. — Гарри, а ты подпишешь мне фотографию?

— А зачем тебе подпись, если мы оба и так на ней будем в одном…

— Поверить не могу! — воскликнули рядом знакомым слизеринским голоском, но почему-то с типично гриффиндорской громкостью. — Поттер раздаёт автографы!

Я с интересом оглянулся. Змейки-второкурсники, идут откуда-то большой группой мимо нас — возможно, с каких-то занятий на обед. Малфой, уловив общее внимание, продолжил вдохновенно вещать.

— Леди и джентльмены! Аттракцион неслыханной щедрости! Спешите занять очередь: Гарри Поттер раздаёт автографы! Предложение ограничено!

Опять он какой-то злой, высокомерный и презрительный. Ну почему перестраивающий окружающую действительность фактор всегда отыгрывается на блондинистом Драко? Неужели нам суждено быть врагами?

— Один гриффиндорец захотел сфотографироваться с другими гриффиндорцами, — с показной задумчивостью протянул я. — Казалось бы, при чём здесь Малфой?

Со стороны слизеринцев донеслось несколько сдержанных фырканий.

— А я знаю! — весело подхватил Криви. — Он просто завидует!

— Я?! — взвился было Драко, но, вспомнив о толпе вокруг, быстро взял себя в руки. — А чему тут завидовать, по-твоему? Нелепому шраму на лбу? Или тому, что нашего героя может побить любая девчонка-первокурсница?

— Уж чья бы корова мычала, — подняв голову от книги, со значением произнесла Гермиона.

Задумываться над тем, что имела в виду Грэйнджер, времени не было. Видимость самообладания опять отказала Малфою: он изменился в лице, покраснел и раздражённо выплюнул:

— Твоего мнения, грязнокровка, никто не спрашивал!

— Хм, — негромко произнёс я в наступившей после слов породистого блондина тишине. — А Флитвику то же самое сможешь повторить?

Похоже, Драко уже и сам понял, что перегнул палку, но сил или путей к отступлению он для себя не видел.

— К твоему сведению, Поттер… — начал было он, но… возможность мирно завершить дискуссию похоронило появление нашего классического раздражителя.

— Пожарь себе слизняков, Малфой! — громогласно порадовал нас обновлённым репертуаром Рон Уизли, «совершенно случайно» проходивший мимо.

— Пф, — с охотой переключился на эту грушу для битья Драко. — Если они рыжие, то почему бы и не пожарить? Ты просто так предложил или уже всё сам опробовал?

Уизли сжал кулаки и сделал шаг вперёд, но вышедший ему навстречу Крэбб внушительно хрустнул костяшками пальцев.

— Хотя о чём это я? — Драко демонстративно оглядел одежду рыжего. — Учебники нынче дороги, так что ваша семейка, поди, всё лето слизняками перебивалась?

Чем-то в этой фразе Малфой попал в точку. Рон в бешенстве выхватил палочку — отчего-то надломленную и неряшливо перемотанную бинтами, — но был вовремя остановлен сопровождавшим Рона Финч-Флетчли. К нам приближался Локхарт.

— Что я вижу! — воскликнул он голосом Санты на детском утреннике. — Автографы! Я обожаю автографы! Гарри, скорее сюда! Так, вы все отойдите… Вот отсюда будут наилучшие тени. Приступайте, Криви. Несколько кадров в разных ракурсах.

Судя по лицу пацанёнка, тратить половину плёнки на этого попугая ему совсем не улыбалось. Но Локхарт был фотомоделью со стажем и вполне мог заподозрить неладное, если начать его снимать с закрытой крышкой на объективе. Поэтому Колин выбрал компромиссное решение: первый кадр выполнил честно, а вторым просто пожертвовал, сделав на него десяток щёлкающих экспозиций без перемотки плёнки. На дешёвенькой камере гриффиндорца за перемотку и взвод затвора отвечали разные рычажки.

— Гениально! — подвёл итог фотосессии Локхарт. — Чего не скажешь о тебе, Гарри.

Народ за время съёмок успел рассосаться, даже Грэйнджер не выдержала суеты и решила переместиться в более подходящее для чтения место. Не имея толпы зрителей, профессор счёл нужным не тратить силы на улыбку.

— Должен заметить, Гарри, ты слишком рано взялся раздавать автографы, — произнёс Гилдерой без тени веселья. — Не по чину это в твоём возрасте. Ты уже выполнил моё задание?

— Э-э… какое задание, профессор?

— Видимо, ранняя слава чрезмерно ударила тебе в голову, — губы на лице недавнего клоуна обрели жёсткость, а глаза стали холодными и колючими. — Минус десять баллов Гриффиндору, мистер Поттер. Возьмитесь за ум, пока не поздно.

Развернувшись, Локхарт бодро зашагал в замок, на ходу возвращая себе привычную сценическую пластику. Ещё один… «причудливый» преподаватель, вздохнул я. Мистер с Очень Важными Тараканами Которым Все Должны Кланяться. Оно, конечно, у взрослых нервов меньше, но если вся школьная профессура вдруг окажется с «особыми потребностями», то у кого тогда детям останется учиться адекватному взрослому поведению?

— Гарри, что произошло? — удивился Колин. — За что он тебя?

— Да я и сам не понял, — отмахнулся я. — Он приказал изучить какие-то книги про его подружку-каргу, но сделано это было лишь пару часов назад.

— А…

— Не бери в голову. С баллами тут полный произвол: декан Слизерина Снейп весь прошлый год старательно валил Гриффиндор, а директор на заключительном пиру просто добавил из воздуха столько, сколько было нужно для бесплатной перекраски Большого зала в кумачовый цвет.

Разумеется, после этих слов Колин перевёл взгляд куда-то за моё плечо.

— Минус десять баллов Гриффиндору за нарушение формы одежды, — произнесли сзади знакомым мрачным баритоном.

Я обернулся. Снейп сегодня был по-особенному холодным и неприветливым, словно… я потерял существенную часть доверия в его глазах. Впрочем, если напрячь память, «год назад» меня просили зарезервировать время в конце июля для какого-то визита… Было ли это здесь? Ждали ли меня к себе?

— И ещё минус десять баллов за неподобающий внешний вид, — продолжил зельевар, неприязненно рассмотрев моё лицо.

После чего повернул голову к Криви и попытался придавить его своим фирменным взглядом. Колин в ответ бесхитростно улыбнулся, отступил на шаг и сфотографировал Ужас подземелий до того, как не ожидавший столь молниеносной реакции профессор успел убрать из кадра свой сверлящий рентген. Я лишь завистливо вздохнул. Талант! У меня никогда не получится делать столь уникальные и яркие снимки.

— Ожидаю вас сегодня в зельеварне после ужина, мистер Поттер, — завершил беседу Снейп.

— Да, профессор, — сообщил я его спине.

Подождал, пока Снейп удалится достаточно далеко по пути к теплицам, и сообщил Криви:

— Так и живём, Колин. Пошли на обед.

* * *

— Тебе чего тут надо, магл?

Джинни обедала в дальнем конце гриффиндорского стола. Рядом с ней сидела Луна, не придававшая особого значения расцветке скатертей. Разместились они так же, как и я год назад: спиной ко всем, максимально отгородившись и отделившись.

— Здесь моё обычное место, ведьма, — сказал я спокойно, присаживаясь напротив.

Джинни ухватила свою тарелку и попыталась выскочить из-за стола, но у неё на плечах повисла Луна. Некоторое время продолжалась возня, сопровождаемая выкриками «Пусти, Полоумная!», но Джинни быстро сдалась, как и всегда, когда Луна исподтишка помогает себе магией. Я же внезапно осознал, что за суровой свирепостью рыжей фурии проглядывает отчаяние загнанного в угол зверька: похоже, младшую Уизли за прошедшее утро успели за что-то достать и «задразнить». На Гриффиндоре с этим просто.

— В этом месте собираются компании, не любящие шума и суеты, — сообщил я, продолжая выдерживать спокойный тон без намёка на иронию или превосходство. — Здесь не принято обижать, подкалывать, кидать бомбы в тарелки соседям и смеяться друг над другом. Если тебе нужна тихая гавань на Гриффиндоре — приходи сюда.

Распалённой досады в рыжем взгляде стало чуть меньше, но назвать приветливым её угрюмый вид всё ещё было нельзя.

— Ты что, сказать не мог? — зло бросила она. — Нравилось делать из меня дуру? Ты…

— Сказать — не мог, — ответил я, глядя на Луну. — Ты не дура, Джинни, поэтому подумай сама.

Джинни поиграла желваками на сжатых челюстях, посмотрела на Луну и прикусила губу.

— Приземляйся, Колин, — бросил я наконец белобрысому парню, который с удивлением взирал на происходящее, но, к его чести, не делал попыток ухватиться за фотоаппарат. — В ногах правды нет.

— Кто тут попусту поминает дураков? Они не стоят доброго обеда. — Рядом с Джинни приземлилась Парвати. — Нашего полку прибыло?

Джинни с подозрением посмотрела на нового человека, после чего со свойственной ей прямотой поинтересовалась:

— Ты что, из Египта?

— Нет, но наши с Падмой родители — из Индии, — совершенно беззлобно ответила Патил. — А почему Египет? Ты там бывала?

— Я — нет. Только мама с папой. У нас там Билл работает. Мой старший братец, он…

Направляемая опытной *собеседовательницей*, Джинни расслабилась и распустила сжатую с самого утра пружину. Парвати умело вытаскивала житейскую информацию о новом человеке, делясь взамен сведениями о себе и окружающих. О вчерашнем инциденте по молчаливому согласию никто не вспоминал — даже у Грэйнджер хватило такта буравить строгим взглядом только меня, но не младшую Уизли, да и то лишь первые несколько минут.

Я представил остальных двоих первокурсников, упомянув, что Луна — это и есть тот человек, который выращивает цветные помидоры на деревьях. Парвати предсказуемо заинтересовалась, а раскрепостившаяся к тому времени Джинни стала с энтузиазмом «сдавать», чего ещё необычного культивирует на своём огороде подруга. Луна по большей части молчала и улыбалась, но было видно, что она совсем не против обедов в такой компании.

Криви посетовал, что фанерный щит за спиной затеняет и без того не слишком светлый стол. Грэйнджер охотно зажгла светляк, и дальнейший разговор сопровождался редкими щелчками фотокамеры.

Я по большей части молчал, выбрав роль благодарного слушателя, поддакивателя и наблюдателя. Немного настораживало внимание Дамблдора, пришедшего сегодня в зал к самому началу обеда и не таясь присматривавшего за нами со своего места.

Ещё мне не понравился школьный наряд Джинни. Мантия была поношенной и, что куда хуже, испорченной неумелым применением «Репаро»: в чёрную материю кое-где словно вплавились коричневые и тёмно-синие участки. Исправить такое можно только вручную, безжалостным удалением пёстрых «заплаток» и последующим скрупулёзным рескульптингом. Но это старьё подобных усилий не стоило.

Вопрос с одеждой немного прояснился, когда обсуждение перешло на сломанную во время эпичной парковки палочку Рона Уизли.

— Вашему Рону нужна новая палочка, — заявила Грэйнджер. — Такой, которая у него сейчас, колдовать опасно.

— Без вариантов, — махнула рукой Джинни — к счастью, свободной от ложки. — Нас и так еле собрали в школу.

Опомнившись, она настороженно оглядела окружающих, но никто не собирался над ней смеяться.

— Малфой что-то говорил о дорогих учебниках, — задумчиво припомнил я.

— С этим трудно спорить, — подхватила Браун. — Шестьдесят пять галеонов за комплект по ЗОТИ.

Я обалдел. Больше трёхсот фунтов за один учебник по ЗОТИ? Он что, золотой?

— У нас купили один набор на всех, в рассрочку на полгода, — мрачно поведала Джинни. — Он сейчас у Перси.

— Ты не одна такая, — успокоила её Патил. — Нам с сестрой тоже взяли один на двоих.

— Мы вообще не покупали, — сказала Браун. — В библиотеке должны быть, там почитаю.

— Ага, почитала одна такая, — поморщилась Грэйнджер. — Нет его на выдаче. Книги востребованы, желающих более чем достаточно. Те два комплекта, что приобрела школа, сегодня разобрали влёт и сидят впятером над одним томом. Мадам Пинс с завтрашнего дня организует очередь под запись.

— Можно же взять бывшие в употреблении, в лавке подержанных книг, — поделился я очевидным опытом.

— Шутишь? — хмыкнула Браун. — Это Локхарт, Гарольд. Его старьевщикам не сдают. А «Каникулы с каргой» так и вовсе новинка этого года.

— Так Локхарт — преподаватель ЗОТИ? — удивился я ещё больше. — А при чём здесь дамский роман? Где «Основы ЗОТИ» Тримбла или…

— Это не дамский роман! — возмутилась Грэйнджер.

— Нет больше Тримбла. — Парвати была более информативна. — Ты что, письма из Хогвартса не получал?

— Я, э-э…

— Вот, читай. — У педантичной Гермионы письмо было в сумке. — Это очень безответственно, Гарольд! У нас целых семь новых книг, а ты…

Вместе с Грэйнджер своё письмо мне передала и загадочно улыбающаяся Луна. Отрешившись от обличительной лекции Леди Порядка, я углубился в изучение списка. Действительно, целых семь единиц, ценой от семи до пятнадцати галеонов. Всякие «вампиры», «тролли» и «упыри», а вот слов «магия», «бой», «защита» или «заклинания» нет ни в одном названии. У Луны — то же самое. Хм… Что меня смущает?

— Минуту! — поймал я паузу в тираде Гермионы. — Это что же, учебники одинаковые для всех курсов?

Народ озадаченно замолчал. Не сговариваясь, мы посмотрели на Джинни — у неё в семье было максимальное число «разнокурсников».

— Ну да, — помедлив, подтвердила она. — Мама ещё обрадовалась, что можно обойтись одним сборником на всех. А чего не так? У нас младшие всегда учились по книгам старших.

Не тратя времени на ненужные разговоры, Браун упорхнула в репортёрскую командировку — оперативно подтверждать горячую информацию.

— Но не для всех же курсов сразу, Джинни, — пояснила наше недоумение Парвати. — Если все пять лет, от первачков до выпускников, тебя учат по одному учебнику, это значит, что тебя не учат вообще ничему.

С этим доводом не могла не согласиться даже нахмурившаяся Грэйнджер.

— Это что же, он просто впарил сотням учеников своё полное собрание сочинений по розничным ценам? — оценил я размах аферы.

— Но Гарольд, их же многие покупают и так, хоть они и дорогие, — воскликнула Гермиона. И добавила тише: — Да и книжки-то интересные.

— Это entertainment, Гермиона. Индустрия развлечений. Билеты в Ла Скала бывают и за сотню галеонов, а на финал Чемпионата мира — так и в тысячу можешь не уложиться. Люди готовы платить большие деньги за любимое удовольствие, но это происходит совершенно добровольно. А здесь…

— Народ, всё верно, — плюхнулась на место запыхавшаяся Лаванда. — У всех пяти курсов список одинаковый. Люди в основном пока не подозревают, но в некоторых семьях на Хаффлпаффе, в которых дети учатся на разных курсах, уже выражают осторожное недоумение. Комплект купили далеко не все и лишь потому, что книжки популярные и останутся в семейной библиотеке.

— Зуб даю: Локхарт не позволит просто так отказаться от покупки каждому ученику своего отдельного комплекта, — выдал я пессимистичный прогноз. — Вариант «прочту в школьной библиотеке» не пройдёт.

— Ага, — вступил в разговор Колин. — У нас это «ЗОТИ» было сегодня утром. Так он сходу контрольную устроил на пол-урока, хорошо ли мы знаем его биографию. Прошёлся по рядам, проверил учебники, поснимал кучу баллов с тех, кто решил сэкономить. А ещё грозился, что из школы будут исключать, если не выполняешь правила.

— Нужно дать альтернативу тем, кто не желает платить за удовольствие видеть золотые корешки на своих полках, — предложил я. — Сделать копии с библиотечных книг всем, кто не может сделать их сам.

— Картинки двигаться не будут, — поморщилась Грэйнджер.

— Там ещё и двигающиеся картинки есть? — удивился я.

В наших учебниках встречалось множество схем и диаграмм, но ничего из этого не двигалось. Незачем! Однако Гермиона достала одну из книг — ха, обрез и вправду раззолочен! — и продемонстрировала несколько качественных колдографий. Герой на всех фото был один и тот же.

— И чему полезному этот сюжет обучает тебя в дисциплине «ЗОТИ»? — спросил я, стараясь не обидеть явно заболевшую новым кумиром Грэйнджер. — Как позировать на поверженном тролле? Честно говоря, я бы предпочёл пару-тройку толковых тактик самого боя.

В отличие от меня, Джинни была более прямолинейна и безжалостна к нежным чувствам собеседников.

— Сядешь вот так на метлу — мигом навернёшься с раздавленными яйцами, — мрачно припечатала она. — Пустобрех с бигудями.

— К твоему сведению, Гилдерой Локхарт — кавалер ордена Мерлина третьей степени! — сурово отбрила Грэйнджер.

— А Джинни у нас — прирождённая летунья, — мягко возразил я, не позволяя загнать обратно в угол только начавшую оттаивать Джинни. — Ты лучше вот на какой вопрос ответь, Гермиона. Откуда во всех этих геройских моментах берётся фотограф? Ну и заодно — студийный грим и идеальная причёска?

Грэйнджер надулась и решительно водрузила на стол всю гилдероевскую стопку: отыскивать колдофото, демонстрирующее мою неправоту. Я вздохнул. Конечно, постановочная съёмка, постфактум иллюстрирующая известные исторические события, отнюдь не делает их автора лжецом; но в том-то и дело, что Гермиона полагала бо́льшую часть этих снимков подлинными, а развлекательный сюжет — документальной истиной.

Пользуясь возникшей в разговоре паузой — собеседникам нужно было обдумать уже сказанное, — я поймал взгляд Луны и «постучался» к ней в мысли. Немедленно утонул в океане тёплого света, увидел смотрящего на себя парня с обширным фингалом и ощутил приглашение не стоять на пороге, а чувствовать себя как дома.

— «Как ты, Светлячок?»

— «С вами двумя — получше. Ты про Джинни хотел спросить?»

— «От тебя ничего не скроешь. Если я закажу ей мантии, сможешь их подогнать?»

— «Это доброе дело. Но мозгошмыги говорят, что школьную одежду ей желаешь выслать не только ты. Так что неси одну мантию, а к ней — зимние сапожки».

— «С сапожками дело обстоит намного проще», — улыбнулся я, думая о Средоточии. — «У северян они получаются лучше всего».

Наш умозрительный диалог занял лишь несколько мгновений, после чего я задумался о неожиданных доброхотах малолетней ведьмы. Между тем Браун решила вернуть беседу в практическое русло.

— На книгах Локхарта наверняка стоит защита от копирования, — сообщила она. — Да и в суд могут потащить, если начнёшь делать это публично и для всех.

— Только не в нашем случае, — возразил я. — Локхарт объявил свои бестселлеры обязательными учебными пособиями. Согласно Уставу, любой учебник должен быть представлен в библиотеке. А любую находящуюся в общем доступе книгу из библиотеки разрешается копировать при условии, что это делается в учебных целях.

— Точные ссылки можно? — Браун посерьёзнела.

— Сейчас найду, — кивнул я, доставая свой том Устава. Номера параграфов я, конечно, помнил, но не был уверен, что в изменившейся реальности они остались прежними. — Однако общий смысл здесь в том, что любую книгу из библиотеки ты имеешь право конспектировать, понимаешь?

— А конспектировать можно самописным пером, «Цепким взором», думосбросом, домовиком-скриптором… — Парвати понимающе кивнула. — Толково. Не то что министерское Уложение о торговле и промыслах.

— Тут ключевую роль играет, хочешь ли ты запутать регулируемое поле или…

— Фред! — рявкнули откуда-то со стороны входа. — Эта гнида уже тут!

Я поднял глаза и меланхолично посмотрел на рыжих близнецов, только что явившихся на обед и во весь опор ломанувшихся ко мне с не очень приветливыми физиономиями. Моё бездействие, впрочем, продолжалось лишь до тех пор, пока Джордж не вытащил на бегу палочку. Совершенно не таясь.

После этого братья на полном ходу рухнули на пол, разбивая в кровь носы, а неизвестная сила, вцепившаяся им в пятки, на этом ограничиваться не стала и потащила оба тела за эти самые пятки прочь из зала, волоком по грязному камню и с пересчётом всех препятствий на маршруте. Неинформативные вопли рыжего дуэта были культурно заглушены «Силенцио».

Джинни, заполошно вскочившая при первых криках с намерением что-то предотвращать, взирала на экзекуцию с раскрытым ртом, а по окончании действа восхищённо повернулась к подруге:

— Луна, научи меня этой подлянке!

Я обречённо опустил голову. Тому, что Луна перенимала мои беспалочковые трюки, я не удивлялся. Но ведь она каким-то непостижимым образом умудрялась обучать чему-то и Джинни! И что окончательно удручало — Джинни прекрасно осознавала, к кому именно нужно обращаться за помощью!

— Мистер Поттер! — выросла рядом МакГонагалл. — И дня не прошло! Да до каких же пор…

— Не кипятись, Минерва, — негромко произнёс подошедший к нам Флитвик. — Если дети бегают по столовой с палочкой наперевес, они слишком рано явились на обед.

После этого он повернулся ко мне.

— Через двадцать минут этот стол нужен мне пустым и чистым, мистер Поттер. И ваше присутствие рядом — тоже.

* * *

Первые витражи появились едва ли не раньше, чем люди научились делать достаточно прозрачное оконное стекло — я имею в виду, через которое можно было не только освещать комнату, но и глядеть наружу. Тонкие пластинки мрамора или селенита вставляли в ажурную каменную решётку, и на просвет это смотрелось лучше, чем глухой кирпич. Ещё красивее выглядела роспись цветной эмалью по стеклу. Оптической прозрачности не требовалось: на такие картины смотрели снизу вверх.

Позже стекло научились делать по-настоящему цветным без потери прозрачности, добавляя в горячую стеклянную массу минеральные соединения нужного состава и концентрации. Оксид железа, хром, олово и мышьяк давали многочисленные оттенки зелёного, от «морской волны» до изумрудного или насыщенно-тёмного. Кобальт и оксид меди делали стекло синим, а никель и марганец — фиолетовым.

Благородные металлы тоже отметились. Знаете ли вы, что коллоидное золото — красного цвета? Добавление золота в следовых количествах давало не менее благородное рубиновое стекло. А чистая металлическая медь порождала настолько интенсивный красный цвет, что в необходимой для окон толщине стекло получалось чёрным. Поступали иначе: тонкий слой «медного» стекла наплавляли на прозрачную основу, после чего гравировкой снимали нужные участки. Получался контрастный рисунок белыми штрихами по красному фону.

По-своему использовали нитрат серебра: брали тугоплавкий стеклянный лист и рисовали на нём этим красителем на силикатной основе. Нитрат серебра даёт богатый спектр жёлтых оттенков: от бледно-лимонного до оранжевого, но главное — таким способом можно изображать любые полутоновые переходы. После нанесения красителя стекло обжигали в муфельной печи, вплавляя картину в прозрачную основу. А ещё эту же краску можно нанести на синюю основу, и при смешении получается зелёное… ну, вы поняли.

Разноцветные кусочки вставляли в фигурную свинцовую оправу, на стыках спаиваемую оловом. Комбинировали цвета, накладывая друг на друга пластинки разных цветов. Картины стали ещё богаче, когда поверх цветной основы освоили роспись красками из легкоплавкого стекла, а оправу научились делать тоньше. В современных витражах применяют гравировку, многослойное травление, огранку стёкол, изгибание поверхности, вплавление декоративных элементов, флуоресценцию и многое другое.

Уникальные возможности для витражного искусства предоставляет магия. Любые оттенки, в любых комбинациях, полутонах и сложности рисунка вы можете внести в стеклянную основу напрямую, рескульптингом. Не нужны никакие мозаичные пластинки и свинцовые оправы: вы создаёте яркий разноцветный рисунок непосредственно на цельном полотне оконного стекла. Можно взять стеклянный кубик и нарисовать в его глубинах объёмный цветной сюжет. Можно добавить свечение и даже заставить его двигаться, управляя перемещением молекул минеральных красителей в стеклянной толще.

Примерно представляя, какая работа меня ожидает после обеда, я прошедшей ночью немного подготовился: проштудировал ознакомительные статьи, купил несколько стеклоокрашивающих составов и «облагородил» на пробу парочку стеклянных листов. Результат удивил даже меня: картины получались неожиданно легко. Никаких многостадийных техпроцессов, муфельных печей, шаманства с режимами охлаждения… Есть только одна проблема: я не умею рисовать. Совсем. Нельзя быть совершенным во всём.

Вот если дать такую возможность Луне… Это ведь в моих силах: смастерить волшебную кисточку-аэрограф, рисовать которой витражи будет не сложнее, чем акварельные рисунки. Запас красителей, находящийся или в ручке, или рядом в коробке, перетекает в хрустальную глубину, повинуясь воле и фантазии художника…

— Это был бы дивный подарок на день рождения, — задумчиво протянула Луна, как всегда подслушавшая мои мысли.

Не сомневаюсь, что подруга может пожелать, чтобы кусок стекла сразу стал таким, каким ей надо. Но у всего есть цена.

— Я постараюсь, Светлячок, — пообещал я. — Сюрприза, правда, не получится: тебе придётся поучаствовать как эксперту-испытателю.

— Я попрошу мозгошмыгов поискать место под студию, — улыбнулась Луна.

Разбитый Уизли витраж не отличался ни художественной ценностью, ни сложностью использованных технологий. Это был простой набор разноцветных стёкол, объединённый в красивый, но несложный геометрический узор. Никакой росписи, тонких деталей и прочих изысков не присутствовало.

У этого минимализма я видел две возможные причины. Во-первых, боковые витражи (в отличие от главного, находящегося за преподавательским столом) заказывались у маглов, а потому не могли содержать никаких волшебных сюжетов: фигур чародеев с палочками, сказочных животных из Запретного леса, какой-то магической символики и прочего нарушающего Статут материала. Почему эти витражи понадобилось заказывать у маглов, в то время как куда более искусный центральный ансамбль несколькими веками ранее изготовили в мастерских самого Хогвартса, для меня оставалось загадкой.

Вторая причина — оптическая. Чем больше мелких деталей присутствует в витраже, тем хуже через него видно местность за окном. В идеале стеклянную картину нужно рассматривать на фоне неба, снизу вверх. Однако Большой зал выстроен на скалистом обрыве, и из его окон открывается чудесный вид на Чёрное озеро, горы и Хогсмид. Именно эти разноцветные окна видят первокурсники, плывущие к замку на лодочках. Кто-то принял правильное решение не усложнять картину, оставив окна цветными, но «проглядываемыми».

А вот паечный переплёт был латунным. Традиционная свинцовая оправа не выдержит веса и ветровой нагрузки конструкции размером три на пять метров. Немудрено, что «Фордик» вписался в габариты проёма с запасом. Большой зал — он и вправду большой.

Флитвик сдвинул вместе несколько обеденных столов, накрыл их большим белым полотном, после чего выложил монументальную оконную раму.

— Минерва утверждает, что вы прилично владеете «ручным» трансмолдингом, мистер Поттер. Это так? — спросил он.

— Не думаю, что могу с нею сравниться, профессор.

— К сожалению, профессор МакГонагалл занята в связи с началом учебного года. — Флитвик указал на два больших ящика, принесённых домовиками. — Здесь — все осколки, которые удалось собрать замковым брауни. Наша задача — составить их в правильном порядке, сплавить трансмолдингом, заключить и зажать в оправе. Главное условие — не разрешается использовать «Акцио» и «Репаро». Понимаете, почему?

— Предполагается дальнейшее комплексное зачарование?

— Герметизация, утепление, самоочистка, ветровая и ударная защита, — удовлетворённо кивнул полугоблин.

Хороший пример, когда заклинания вида «ни о чём не думай, только выведи готовую формулу» неприменимы. Нужно работать управляемыми чарами и… головой. Вдвойне печально, что Флитвик всё ещё учит нас ананасным танцам.

Услышав о противоударной защите, я невольно покосился на центральный витраж за преподавательским столом.

— Это изделие уверенно выдержит и драконий таран, — правильно понял мой взгляд Флитвик. — Боковые же окна были рассчитаны на попадание бладжера, но не куска металла в две сотни стоунов. Теперь мы это учтём. Однако зачарование — моя работа, мистер Поттер. Сейчас же… Молодые люди, в этом году я не припомню дюжины провинившихся на праздничном пиру.

— А мы тоже хотим поучаствовать! — сообщила Сьюзен Боунс, оглашая общую волю собравшейся толпы.

Указанная дюжина, состоящая в основном из красных и жёлтых мантий первого и второго года обучения, с интересом обступила сборочно-реставрационный верстак. Ещё бы: это вам не огороды вскапывать — такое событие не каждое десятилетие случается. Можно будет все оставшиеся годы смотреть на памятное окно и говорить: это я его собирал!

— Что же, — Флитвик оценил серьёзность намерений добровольных помощников и принял решение. — В таком случае я пока что не нужен. Боунс и Грэйнджер — ответственные за бардак, Поттер — главный технолог. Позовёте меня, когда переплёт будет собран. Это чертёж, а здесь — запасной материал с завода, если осколков не хватит. — Флитвик указал на ящик с трафаретными надписями выраженно индустриального вида. — Постарайтесь успеть до ужина. Помните об ограничениях!

— Палочки спрятать и до ужина не доставать! — упростил я себе задачу технологического надзора. — Колдовать никому не придётся. Наша задача — сгруппировать осколки в исходные кусочки витража.

Идеальная командная работа, доступная даже первокурснику со стажем обучения в один день. В моих запасах нашёлся набор одноразовых защитных перчаток для всей нашей оравы. Грэйнджер с Боунс закрепили за каждым помощником его персональный цвет, и работа по сбору грандиозного паззла в пятнадцать квадратных метров закипела. Вчитавшись в чертёж и сверившись с аналогичными окнами в соседних проёмах, я наложил на стол полупрозрачную иллюзию того, что должно получиться в итоге, дабы облегчить подбор стеклянных групп, после чего занялся восстановлением разорванной и деформированной сетки витражной оправы. Соединение латунных желобков при помощи оловянного припоя решил не повторять: это делали маглы, а маг может «вплавлять» металлические части друг в друга напрямую, нисколько их при этом не нагревая.

Так уж получилось, что от гриффиндорского дома в деле были лишь те, кто находился рядом со мной за обедом и застал подошедшего ко мне Флитвика. Что касается барсучат… они всегда появляются там, где необходимо подобное участие. Сами собой. Секрет факультета.

Старшекурсники подходили, рассматривали копошение мелкоты, давали совет использовать «Акцио» и шли дальше. Близнецы тоже поприсутствовали в рядах зрителей. Я на них не реагировал, но опять же лишь до тех пор, пока они не попытались подбросить в коробку с осколками какую-то гадость. После этого для них нашлось неотложное занятие до самого ужина: там, где много воды, белого цвета и хорошей акустики. Если любите однообразные несвежие приколы — этот вам также понравится.

Осколками мне заниматься не пришлось: после того, как я разобрался с оправой, уже подоспели первые собранные группы. Рескульптингом в нашем коллективе на должном уровне владел пока что только я.

— Гарольд, когда ты уже научишь меня трансмолдингу? — недовольно спросила Гермиона.

Для себя она выбрала самую сложную и многочисленную категорию паззла — бесцветные стёкла. Прекрасной цепкой памятью, которая необходима при сборке по принципу «где я уже видела такой край?», в нашем коллективе обладала только она.

— Начнём сразу же, как только у тебя получится превратить спичку в иголку без палочки, — серьёзно ответил я. — Это обязательно произойдёт, Гермиона. Просто не спеши. Порядок — твоя родная стихия, но тебе нужно научиться… *переупорядочивать* вещи с лёгкостью и без затрат.

— Что-то тут становится темновато, — задумчиво протянула Луна, взявшая на себя неприметную роль отыскивать и размещать самые неочевидные кусочки в других группах.

Грэйнджер рассеянно глянула на потолок — и клонящийся к вечеру сумрак над нашим уголком сменился уверенным солнечным полуднем. Луна довольно улыбнулась. Сёстры Патил переглянулись: выполнять без палочки «Неслепящий Люмос» Гермиона пока что не пыталась, но сейчас она, похоже, даже не заметила своего случайного успеха.

— Интересно, а кто тут обычно вправляет битые окна? — задала Джинни актуальный вопрос. — У моих братцев стёкла в комнате постоянно вылетают, но там хоть магией чинить можно. А здесь?

— Стёкла в окнах зачарованы от таких ударов, — ответила разбирающаяся в подобных вопросах Падма. — Этот витраж просто на особом положении, ты же слышала.

— В «Истории Хогвартса» говорится, что несколько сотен лет назад замок умел чинить себя сам, — поделилась прочитанными сведениями Грэйнджер, жадно наблюдая за тем, как я при помощи рескульптинга обжимаю в оправе восстановленные и выставленные на своё место фрагменты витража. — Что могло сломаться? Ведь было бы здорово, если бы эта наша работа делалась сама. Почему его до сих пор не наладили?

Никто не спешил отвечать. Магловоспитанные не знали точного ответа, а чистокровные так или иначе имели представление как о постепенной деградации магического искусства, так и о том, что это лучше не обсуждать при посторонних.

— Здесь нужен целитель, а не наладчик, — рассеянно пробормотал я, делая окончательную подгонку размеров устанавливаемого фрагмента. — Но наш витраж замок вряд ли восстановил бы, даже будь с ним всё нормально…

Мои вчерашние подозрения подтвердились: Хогвартс не откликался. Он ощущался живее, чем в мире без Саргаса, но до полноценного бодрствования ему было далеко. Чего ему не хватает, а? И где это взять?

И, конечно же, витраж прошлого века замок вряд ли стал бы восстанавливать: сомнительно, что такой новодел внесён в чертежи.

— Почему? — вырвал меня из раздумий нетерпеливый голос Гермионы. — Почему не восстановил бы? И почему…

Меня словно холодной водой окатило. Разболтался, кретин! Срочно выводи разговор из этой любопытной толпы вокруг!

— Потому что этот витраж делали маглы, — сказал я настолько уверенным тоном, что переспрашивать у меня после этого решились бы немногие. К сожалению, Грэйнджер как раз входила в их число.

— А почему…

— Ты чего сборку прекратила? — перебил я её.

— Так осколков больше нет, — сообщила Грэйнджер. — Осталась несобираемая мелочь. Наверное, часть стекла попала внутрь автомобиля, и он увёз её с собой.

— Значит, пришло время вскрывать ЗИП, — кивнул я, примериваясь к заколоченной крышке «заводского» ящика. — Осталось совсем немного, давайте поднажмём. У нас есть все шансы поужинать с нормальным окном.

— Интересно, а какое наказание досталось вашим лихачам? — спросила Боунс, имея в виду Рона с Симусом.

— Я слышала, после ужина они будут драить все полторы сотни экспонатов в Зале наград, — блеснула осведомлённостью Браун. — Без магии.

— Эй, а это разве нормально? Расколошматили одни, а чинят другие?

— Конечно, нормально, — печально улыбнулся я. — Ведь разрушение и созидание — это разные таланты, Сьюзи.