Последний рейс на Юпитер (джен)

Очнулась она в незнакомом отсеке, окружённая белыми, почти сияющими поверхностями. Стены казались гладкими и мягкими на вид, словно были вылиты из единого материала. Свет был ровным, рассеянным, без источника — будто сама атмосфера излучала его.

Эмма медленно повернула голову, позволяя глазам привыкнуть к яркости. Она лежала на мягком, непривычно высоком ложе. Гравитация ощущалась как земная — ни тяжести, ни слабости, только идеальный баланс. Что удивительно, чувствовала она себя великолепно: боль исчезла, тело словно восстановилось.

Не вставая, Эмма закрыла глаза и сосредоточилась. Псионика — её врождённая особенность — была слаба по сравнению с талантами сильнейших псионов, но кое-что она умела. Ощущения потекли как вода по гладкой поверхности: близко, почти рядом, она нащупала разум. Один. Непривычный. Ментальный фон казался… странным. Не враждебным, не опасным, но чуждым. Эмма сосредоточилась глубже, нащупывая оттенки эмоций, пытаясь понять намерения. Волна вежливого, даже доброжелательного внимания коснулась её сознания. По крайней мере, она так поняла — эмпатия псионов часто зависела от контекста.

Раздался звук — плавный шорох шагов. К ней подошёл гуманоид.

Мужчина — по всем признакам — был среднего возраста. Бело-серая одежда с непонятными знаками различия выглядела строго, функционально. Медик? Вероятнее всего. Эмма мгновенно сформулировала мысль: «Я в медотсеке... чужого корабля».

Он не был человеком. Кожа — чуть сероватая, с лёгким холодным оттенком. Глаза — перламутрово-жёлтые, со зрачками, похожими на тонкие овалы. Вместо ресниц — гладкая кожа, а под веком — третье, мигающее поперечное веко, механически прикрывающее глаз. Всё в нём говорило о другом пути эволюции.

Но при этом он был пугающе близок к человеку. Черты лица — симметричные, кости черепа — знакомой формы, и даже выражение лица можно было читать: сосредоточенность, лёгкое беспокойство. Волосы — светлый, почти белый «ёжик» — были только на голове. Никакой растительности на лице.

Теплокровный… температура тела как у нас… даже запах — нейтральный, почти стерильный, но не чужеродный… — мысленно отметила Эмма.

И всё же, несмотря на биологическое сходство, он был другим. И этот факт вдруг ударил по ней холодной волной. Она — одна. Где-то очень далеко от людей. На борту неизвестного судна. И всё, что у неё есть, — это пси-способности, капля разума и мужчина с перламутровыми глазами, наблюдающий за ней с почти человеческим вниманием.

Мужчина не спешил приближаться вплотную, давая Эмме время его рассмотреть. Когда она наконец подняла на него взгляд и встретилась с его странными — но не злыми — глазами, он заговорил. Язык был абсолютно незнаком, наполненный гортанными модуляциями и необычной мелодикой, но звучал удивительно приятно, особенно в его бархатистом, спокойном голосе.

Почти мгновенно в её слуховом канале включился автоматический переводчик — не её, чужой, более совершенный. Сухой, безэмоциональный механический голос заговорил на русском:

— Вы в безопасности. Вы на борту нашего судна. Ваше здоровье вне опасности.

Слова были точны, спокойны, без давления — но Эмму заботило совсем не это. Не своё состояние она считала приоритетом.

— А что с моим кораблём? — спросила она на том же русском. Акцент был лёгкий, привычный для тех, кто вырос в Лунополисе, где половина жителей говорила именно на этом языке.

Инопланетянин не ответил сам — видимо, дал команду системе. Переводчик заговорил снова:

— Ваш корабль взят на буксир. Погрузка оборудования завершена. Согласно записям ваших погрузчиков, все операции проведены в пределах штатных параметров. Наши специалисты были вынуждены скорректировать их память и удалить визуальные данные, связанные с нашим присутствием.

Эмма слабо улыбнулась и выдохнула почти с облегчением. Значит, груз цел. Оборудование установлено. Долги корпорации — вне её спины. Это было главное.

И тогда он — незнакомец, инопланетянин, чужой — вдруг улыбнулся ей в ответ. Тепло. Почти по-человечески. Нет, даже больше — по-домашнему. Эта улыбка неожиданно напомнила ей любимого учителя математики в школе Лунополиса: тот тоже умел смотреть на детей, словно видел в них не уставших сирот, а людей с будущим.

— Вы действительно здоровы, — прошелестел голос переводчика, передавая слова инопланетного медика. — Но вам необходимо отдохнуть. Когда проснётесь, вас выпустят, и вы сможете пообщаться с нашими специалистами.

Голос был всё таким же ровным, даже немного ласковым — но за машинной гладкостью чувствовалось чьё-то живое участие. Эмма не успела даже полностью осмыслить фразу, как мужчина шагнул ближе, легко наклонился и одним пальцем коснулся её лба.

Тепло. Мягкое, струящееся, как солнечный луч сквозь белое облако. Ни боли, ни страха. Ни секунды сомнений.

И в тот же миг веки Эммы тяжело опустились. Тело обмякло, разум словно погрузился в глубокую, шелковистую темноту. Сон был неестественно лёгким, исцеляющим. Никаких сновидений, никакого времени — только полное, блаженное забвение.

И впервые за долгое время — без ощущения угрозы.

Эмма проснулась отдохнувшей — не осталось и следа от той изнуряющей усталости, что чувствовалась при первом пробуждении. На этот раз к её ложу подошла женщина-медик. Девушка с любопытством разглядывала незнакомку: волосы на голове были такими же жёсткими, как у вчерашнего мужчины, но более тёмными и уложены в замысловатую прическу. Янтарные глаза отливали лёгким перламутром, а облегающая униформа не оставляла сомнений в том, что перед ней представительница женского пола.

Женщина-медик тепло улыбнулась и предложила позавтракать. Эмма, заметив, что её комбинезон вычищен до блеска, оделась и последовала за новой знакомой. Та провела её в просторное помещение со столами, показала, как пользоваться автоматической раздачей пищи, и помогла выбрать еду в соответствии с медицинскими рекомендациями.

После завтрака та же женщина сообщила, что капитан корабля и его помощник ждут встречи с ней. Землянке ничего не оставалось, как последовать за провожатой.

В достаточно просторной, но аскетичной каюте Эмму ждали двое мужчин. Они были одеты в серо-графитовые комбинезоны с вставками защитного цвета — строгая, функциональная форма, в которой угадывалась военная выправка. У девушки сразу возникло стойкое ощущение, что попала она на допрос, а не на дружескую беседу.

Первым заговорил старший из них — о его возрасте говорили тонкие морщины у глаз и короткий белый ежик волос, придававший лицу суровую решительность.

— Рады приветствовать вас на нашей станции. — Его голос был ровным, но слишком официальным, чтобы успокоить. — Нам бы хотелось подробнее узнать, как вы оказались на борту грузового судна на орбите планеты с самой высокой гравитацией в вашей системе?

Второй мужчина, заметно моложе и с внимательным цепким взглядом, молчал, но напряжённо наблюдал за каждым движением Эммы. В голове у девушки тут же возникла тревожная догадка: безопасник. И от этого стало не по себе.

— Это… это мой корабль. То есть он закреплён за мной, — начала она, пытаясь говорить спокойно. — Я выполняла стандартный рейс: доставка оборудования и вывоз добытого сырья.

Ответ не удовлетворил собеседников. Вопросы продолжились — методичные, точные, будто написанные по протоколу. Вскоре Эмма поняла, что скрывать бессмысленно. И рассказала всё. Настоящее всё.

О том, как оказалась в приюте. Пришлось объяснять, что вообще такое приют и зачем на Земле собирали детей с проявлениями пси-отклонений. О законах, принятых для контроля над пси-мутантами. О системе принудительной отработки на корпорации, о миссиях, от которых нельзя отказаться, даже если они смертельно опасны. Она говорила тихо, но уверенно, чувствуя, как в груди постепенно сжимается что-то тяжёлое — всё, что она так долго держала в себе, теперь лежало перед ними как открытая рана.

Наконец безопасник задал вопрос:

— Вам сколько лет?

— Двадцать один. Я уже совершеннолетняя, — ответила Эмма.

И в тот же момент она отчётливо почувствовала: оба мужчины — в бешенстве. Ей стало не по себе. Да, она не была особенно сильна в менталистике, но всё же была псионкой, а эти двое — тоже. Только гораздо более умелые. Она ясно уловила волну негодования, даже если они не собирались демонстрировать её напрямую.

Но Эмма не могла понять — почему такая реакция? Она ведь не виновата, что оказалась здесь. Просто так сложились обстоятельства.

И тут её осенило. Язык. Все переводчики на корабле были настроены на русский, а её родной — немецкий. Лунополис, её родной город, наполовину говорил по-русски. Только у русских псионов на планете были хоть какие-то гражданские права, и именно они заселяли Луну как пионеры космоса. Самый крупный город на Луне был построен при спонсорской поддержке их страны, и только в Евразийском содружестве существовали полноценные поселения псионов.

Вывод напрашивался сам собой — русские контактируют с этими инопланетянами постоянно. А её, возможно, подставили. Обычно на добывающие станции у Юпитера отправляли мужчин. Кому-то нужно было, чтобы летела именно она?

Но зачем? Кому она могла понадобиться?

Друзья у неё такие же, как она — бесправные псионы. Только один парень — Славка, русский. Он пострадал на задании… И тут в голове словно что-то щёлкнуло. Славка должен был лететь. Это его ждали инопланетяне. Тогда выходит, он — чей-то связной? Или представитель?

Мысли закрутились как воронка. Голову сжимало от множества догадок. Но Эмма вспомнила, чему её учили — подавить панику, сосредоточиться, держать себя в руках. Она заставила себя выровнять дыхание и, стараясь говорить спокойно, сказала:

— Я не выбирала этот рейс и не имела права отказаться. Простите, если моё присутствие нарушило ваши планы.

Начальник станции сдержанно улыбнулся, немного грустно:

— Нет, Эмма, вы ничего не нарушили. Просто… в нашей культуре сама мысль, что можно отправить девочку, почти ребёнка, в миссию, тяжёлую даже для сильных мужчин, абсолютно дика.

Безопасник добавил, всё так же внимательно глядя на неё:

— Вы можете остаться здесь, если захотите. Судя по отчёту наших медиков, вы едва выжили. У вас были разрывы мышц, пострадали внутренние органы… Нашим специалистам пришлось потрудиться, чтобы вас собрать. Второго такого рейса вы можете не пережить.

Эмма вздохнула. Глубоко. Медленно. Она и сама это чувствовала — каждой клеткой тела, каждым нервом. И впервые за долгое время позволила себе не быть сильной.

Но оставаться среди инопланетян не хотелось. Чужаки — они и есть чужаки.

— Нет, я вернусь. Думаю, выход найдётся, — голос Эммы звучал спокойно, но решительно. Она приняла решение и менять его не собиралась.

— Знаете, Эмма, думаю, мы сможем вам помочь, — безопасник протянул ей небольшой инфокристалл. — Передайте это господину Громову. Не важно — старшему или младшему.

Девушка про себя усмехнулась. Так и знала! Всё-таки Слава был в этом замешан. Только вот другого Громова, кроме него, она не знала.

Через пару часов Эмма уже отстыковывалась от станции инопланетян. Название их мира не переводилось на русский — по крайней мере, пока, — а их родная речь звучала необычно, странно для земного уха: словно несколько музыкальных тем, сплетённых в одно течение звуков.

Больше всего Эмму поразило отношение. Осторожное, бережное. Даже несмотря на то, что беседа на борту напоминала допрос, неприятные ощущения вызвали скорее её собственные страхи — да и воспоминания о прошлых встречах с безопасниками земных корпораций. Здесь всё было иначе. Странно… но по-своему спокойно.

На обратном пути — за вычетом коротких снов — она почти всё время думала.

Почему люди смотрят исключительно на звёзды?

Обычные земляне, как ни крути, не выйдут в космос — по множеству объективных причин. А вот псионы скоро станут не только сильнее, но и значительно многочисленнее.

Что будет с Землёй, если человечество, осознав, что путь к звёздам закрыт, начнёт прожигать свою жизнь и окончательно губить планету? Через сто лет — всего через два-три поколения — их высокотехнологичная Луна может оказаться спутником дичавшего мира. Вращаться в холодной тени среди руин цивилизации.

Сколько времени займёт путь в дикость? Поколение? Два?

И ведь у Эммы был шанс увидеть это своими глазами.

Жизнь псионов длилась около трёхсот лет. На сегодняшний день никто из мутантов первого поколения не умер от старости, только от несчастных случаев. А рождаемость — такая же, как у обычных людей.

И теперь девушка понимала, откуда берётся негатив у работников корпораций. Она — угроза самому смыслу их власти. Если не погибнет, она проживёт три столетия. А те, кто сегодня отдаёт приказы, будут давно гнить в земле. О, теперь у неё появилась причина жить. Настоящая. Она выживет — не просто уцелеет, а станет хозяйкой своей судьбы. Больше никакого бездумного следования течению. Никаких приказов, ведущих в гибель. Никто больше не заставит её отправиться в самоубийственный рейс. Инфокристалл она обязательно передаст. По назначению. И, возможно, тогда узнает, кто и зачем отправил её на Юпитер. Зачем подставил. Почему именно её. Ответы ей теперь нужны. Не как бунтующей мутантке, не как марионетке корпораций — а как той, кто будет жить. Долго. И не на чужих условиях.