Звери (гет)

Ребячество — плакать от боязни того, что неизбежно.

У. Шекспир

Дождь уныло барабанил по стеклу, однотонно и необыкновенно тоскливо, а в ушах всё стояли крики и плач обычно такой жизнерадостной и неунывающей Хелен.

" Июль..." — вяло подумала Эридес. — "А словно октябрь какой..."

Гости уже расходились, и остались только самые близкие, когда произошло то, что никто не ожидал, то, что было насколько странно и неестественно, настолько же абсурдно и глупо.

Хелен и Эридес пытались найти Джона, очень хотели его найти, но нашли в таком виде, в каком лучше бы его вообще не оказалось. В объятиях мисс Мэйсон.

Не спавшая уже вторую ночь Эридес просидела весь день у Хелен, где так пахло розами и пудрой. Её сменил Филипп, поменявший парадно-соблазнительный смокинг на обычный светло-голубой костюм, и Эридес аппарировала домой.

Она не сразу легла спать. Будто кто-то вколол ей Бодроперцовое зелье, и девушка по инерции блуждала по украшенному особняку, натыкаясь на эльфов, разбиравших столы. Ей давно не было так плохо и при этом так... так пусто в душе. Абсолютно пусто.

В полдень следующего дня Эридес проснулась с тяжёлой от долгого сна и выпитого шампанского головой. К обеду заявился Фил с "ошизенной" новостью: Джон пропал, а мисс Мэйсон попросила не раздувать из этого конфуза скандал.

— Очень попросила! Она же любовница шишки из Гринготтса, ну ты понимаешь меня. И теперь куча претензий и нервных заламываний пальцев. И чем её цепанул наш очкастый друг?

Эридес сама не понимала, чем. Может, умом?..

— И пока мы вынуждены скрывать случившееся и не подавать прошение на разрыв брака.

— Мы? — Эридес задумчиво покрутила палочку.

— Не смеши меня, Хелен пока не в состоянии выползти из своей комнаты, а Джон вообще исчез в непонятном направлении.

— Да, ты, пожалуй, прав...

Эридес пробубнила заклинание — и уже потухшие плавающие свечи расстаяли в воздухе.

— Ри, мне не нравится твоё настроение. Конечно, тут все эти дела, да ещё этот дождь с туманом... Но ведь жизнь продолжается, Ри! И она прекрасна!

— Очевидно, что в какой-то другой реальности, — вздохнула Эридес. — В моей же одна мгла. Я очень боюсь за своих родителей, Фил. Они стары и далеко отсюда. Мой брат в Азкабане. Пропадают люди. Дамблдор погиб. Двое моих лучших друзей наверняка поссорились уже навсегда. И мне почти тридцать лет. Ни перспектив, ни постоянной почвы под ногами. Мгла. Где жизнь прекрасна?

Фил немного помялся.

— Ну так посмотри на это с другой стороны. Ты чистокровная волшебница из Слизерина. Поттер жив. Пропадают в основном маглы. Джон и Хелен могут помириться, твои родители на другом континенте, а твой брат в Азкабане! Всё круто, Ри! Ты взрослая очаровательная девушка в свободном плавании!

— Не начинай, Фил. А то я сейчас расплачусь. Нет, это правда. Я не хочу терять своё гордое звание старой девы только из-за минутной тоски. Но ты навёл меня на мысль. Съезжу в имение — и обратно. Я хочу закатить ещё один вечер. Только теперь без скандалов.

— Вот и умница, Ри. Не надо унывать, всё в наших руках!

* * *

Имение Эйвери в Уэльсе представляло из себя старинный дом времён магловской Реформации из серых камней и с кучей каминов, заставленный стульями с высокими спинками и резными массивными буфетами.

В этом доме весело обитал Эстюс Эйвери до своего попадания в тюрьму. И особым вниманием к дому он себя не утруждал: несчастные эльфы только успевали выносить бутылки и отстирывать ковры от пролитого вина, все комнаты впитали в себя дым от кубинских сигар, так любимых Эстюсом, и лишь только библиотека была девственно чиста и нетронута.

Сколько времени прошло с ареста, но домовики до сих пор упорно отмывали дом от духа непутёвого сына хозяина.

Эридес бродила по коридорам и обменивалась репликами с предками на картинах. Все они выражали необычайную признательность девушке и признавались ей, что им гораздо приятнее видеть её, а не Эстюса в этом пустынном доме.

— Он слишком много пил вина! И слишком много курил! — возмущались портреты, а Эридес послушно кивала и охала вместе с ними.

Эридес активно занялась приведением в порядок величественного особняка: пыльные шторы были раскрыты и завязаны серебряными шнурами с тяжёлыми кистями, с зеркал сняли чехлы и до блеска оттёрли их поверхность, в вазах разместились изящные букеты, на столиках вместо пепельниц легли журналы и газеты, а запах сигар был окончательно выветрен с помощью парочки заклинаний.

Довольная мисс Эйвери ходила по пушистам коврам и поправляла орхидеи, жалея только, что и в Уэльсе установился туман. Она подробно расписала свою деятельность в письме к родителям и связалась через камин с Филом, чтобы похвалиться проделанной работой.

Несчастная же Хелен укрылась в своём загородном поместье и на контакт шла неохотно. Видимо, вазы и шторы не слишком её интересовали в данный момент. Это печалило Эридес, но сделать она ровным счётом ничего не могла. А ещё эти глупости.

Фил решил отчего-то, что что-то изменилось, и он вполне мог теперь заваливать Эридес букетами, письмами и подарками. Подарки Эридес не открывала, букетами украшала дом, а письма прочитывала со смесью щемящей радости и ощущения чего-то неправильного.

Её ответы состояли в целом из выражений опасений, может ли Филипп оказывать ей, простой девушке, подобные знаки внимания без определённого порицания со стороны общества и может ли она, простая девушка, так просто принимать их, не уведомляя в том своих родителей. На самом же деле Эридес очень льстило внимание Фила, льстило до такой степени, что она не удержалась и согласилась на встречу в ресторане в Лондоне после того, как она вернётся из Уэльса.

Эту встречу Эридес ждала с нетерпением, тщательно готовясь и подбирая наряд. Ресторан был выбран магловский, но очень хороший, с богатым интерьером и с официантами такого важного вида, будто они личная любимая прислуга королевы.

Филипп вручил девушке букет томных красных роз и поцеловал руку. Еда была очень вкусной, а лёгкий поцелуй Фила перед дверью особняка несколько неожиданным. Эридес смутилась и попросила Фила впредь быть более сдержанным.

— Ты так прекрасна, любовь моя. Ты словно древняя богиня, сошедшая со страниц старинных фолиантов!..

Если это был бы не Фил и если Эридес была бы не Эридес, то Фил схлопотал бы пощёчину за намёки. Но Эридес была как-то странно счастлива, хотя и немного недовольна: что же Фил так долго молчал?..

Этот вопрос тревожил её и во время подготовки к новому вечеру в особняке Эйвери. Этот вечер должен был стать украшением туманной жизни лондонских друзей Эридес. Девушка с особенным чувством выбирала блюда и напитки, рассматривала новые фасоны мантий и новые модные причёски. Увиденное её не обрадовало: мантии были все какие-то тёмные, а причёски слишком короткие и простые. Эридес не хотелось состригать свои волосы, а чёрный цвет она не любила ещё со школы: это легко понять при учёте того, что в чёрных мантиях Эридес проходила долгих семь лет своей жизни. Пришлось обойтись немодным.

Хелен отказалась принять участие в вечеринке, объяснив это тем, что её лицо походе на вздутую подушку, а сама она — на китайца; Эридес не стала её отговаривать, понимая, что подруге ещё тяжело выходить в свет. А вот Фил сообщил, что обязательно придёт — это не могло не радовать мисс Эйвери.

Но однажды случилось нечто невообразимое, разделившее жизнь Эридес на "до" и "после", это нечто было словно вспышка молнии, разрезавшая чёрное небо пополам, и попавшая в дерево, сжигая его дотла. Так сгорела в один миг и привычная жизнь Эридес.

Ещё утром она шпыняла сбившихся с ног эльфов и ставила любимые орхидеи в хрупкие вазы, а уже к обеду сидела в малой гостиной среди кучи писем с извинениями и отказами от посещения вечеринки, держа в руках листок с покосившимся от скорости почерком отца, велевшего не паниковать и клятвенно обещавшего сделать всё, чтобы вытащить её из Лондона.

Это был конец. Она чувствовала это и знала.

За двадцать семь лет своей жизни мисс Эйвери научилась понимать настроения своего отца. И его почерк. Никогда ещё он не был так неразборчив, никогда буквы так не кривились и не прыгали по строчкам. Ни когда сбежали десять узников, ни когда арестовали Эстюса, ни когда она упала с лестницы на четвёртом году обучения в Хогвартсе. Никогда.

Произошло действительно плохое и необратимое. Из Азкабана массово сбежали все узники, а положение Скримджера становилось всё более неустойчивым. Отец нервничал. Эстюс не придёт. Но другими повелевать он не в состоянии.

Эридес слегка покачивалась, а эльфы бегали вокруг неё с бокальчиками шампанского и рюмочками успокоительного.

Липкий же вечный туман приобретал чёткие, вещественные формы огромных фигур в плащах.

Всё не просто плохо. Всё очень-очень плохо.

* * *

Многие люди считают, что снимать с сосисок кожуру — это глупо. Не верьте им, на самом деле, споры о степени глупости снятия кожуры с сосисок ещё глупее.

— Этот негодяй прислал мне письмо такого содержания, что логичнее всего с его стороны было подписаться кровью!

Фил негодовал. А Эридес блуждала пустым взглядом по медленно сохнущим цветам.

— А главное, как будто он не понимает моих намерений! Мы с тобой столько лет знакомы, я не бросил тебя в трудные минуты, столько всего вместе пережили, и горести, и радости, а он тут утверждает права какого-то... свиньи без всяких на то серьёзных оснований!

Эридес очнулась от своих мыслей и уточнила:

— Он не свинья, а мой родной брат. Поэтому он имеет все основания.

— Да при чём тут твой брат!

Фил взлохматил свои богемные кудры и прошёлся по комнате. Эридес непонимающе уставилась на него.

— Как при чём?

— Я про этого оболтуса, старикана из Азкабана! Ну, про женишка твоего!

Эридес поморщилась при последних словах.

— Не такой уж он и старый. Ему лет тридцать пять.

— А ты уже и посчитала! — Фил громко фыркнул и развернулся на каблуках. — Видел я их, ходят, совершенно не прячась, в какой-то дурацкой форме, будто в мундирах каких-то чёрных! Не считают маглов за людей, а идею мундирчика слямзили и не постеснялись! Клоуны!

Фил опять развернулся и метнулся в противоположный угол комнаты.

У Эридес уже кружилась голова от бесконечной беготни Фила, и она не выдержала:

— Филипп! Прекрати носиться как угорелый и сядь наконец!

Фил немного удивился и сел на диванчик рядом с девушкой.

— Вот. Теперь лучше. Слушай. Эти клоуны прекрасно умеют пытать и убивать. И самое отвратительное, что двое из этих клоунов имеют все возможности пролезть в этот дом. В любую минуту.

Фил, начавший было обнимать Эридес за плечи, дёрнулся и отодвинулся от неё.

— Что? Кто эти люди?

— Один — мой брат Эстюс, — невесело усмехнулась Эридес. — А другой, как ты выразился ранее, мой женишок.

— Что?! Этот негодяй может войти в твой дом? Но почему?

— Помолвка. В ней всё дело. Магическую связь трудно разорвать, поэтому он вполне может пройти до лестницы. На второй этаж уже не сможет — там личное пространство и потому особая защита. А первый...

Фил слегка покашлял.

— Э... Ри, это правда? — севшим голосом спросил он.

— Да, — вздохнула Эридес.

После этого разговора Фил больше не аппарировал к Эридес, предпочитая общаться с ней посредством писем и камина.

Эридес осталась совсем одна. От жуткой тоски и безысходности она ходила в магловские музеи и скупила целый магазин платьев, туфель и сумочек. Почти не вылезала из своей комнаты, прячась от холодного дождливого мира за кремовыми шторами. Читала запоем книги-сказки при мягком свете зелёного абажура. Пыталась каждое утро начать уборку безделушек и плюшевых зверят. Пыталась нормально жить.

Один из таких дней Эридес целиком провела в огромном магловском торговом центре: ничего стоящего не нашла, но зато ужасно натёрла ноги. Блестящие витрины бутиков и магазинчиков уже слепили глаза, а товар сливался в одно большое цветовое пятно. Эридес надоело даже рассматривать лица и одежду проходящих мимо маглов, и она решила зайти в какую-нибудь кафешку.

В кафе она выпила вкуснейший кофе и съела кусок прелестного воздушного торта с кремом и клубникой. Полистала яркие журналы и с завистью рассмотрела модные новинки маглов, сравнив их с чёрно-серой модой магов. Поглазела на сладкую парочку за соседним столиком. Повздыхала. Помечтала.

Опять походила вдоль витрин, перемерила около десятка платьев, но наконец поняла, что больше не может идти. С трудом дошла до нужного места и аппарировала.

Дверь сундука, то есть особняка легко поддалась, и Эридес ворвалась в до боли знакомое пространство прихожей. Эльфийка с сумасшедшими глазами что-то пытался сказать ей, но девушка прервала её не очень метким броском туфелек с ног и похромала к гостиной.

— Ханни! Чай и печенье в малую! И ещё приготовь мазь против мозолей!

Эридес вошла в комнату.

— Ну здравствуй, моя дорогая.