Журналистские истории (джен)

В отделе по внешним статьям редакции "Пророков" долгое время на стене висел плакат с часами. Обычный такой маггловский плакат с часами. Часы показывали 11 часов. Во избежание кривотолков чья-то, очевидно, не слишком трезвая рука исправила 11 на 23. В итоге цифра стала напоминать скорее Лернейскую Гидру, порядком уже помятую, покоцанную и вообще нетрезвую.

Коллеги, заходившие в обиталище Порока (читай: Томпсона), Ненависти (сиречь Берроуза) и Презрения (конкретнее — Скитер), иногда спрашивали троицу, что призвано означать данное произведение антиискусства.

Ответ вопросом на то они получали незамедлительно, случалось даже, что в три глотки. "Знаете ли вы, за что мы любим работу в журналистике?"

Не важно каким был ответ.

Второй фразой неизменно следовала фраза "ЗА СВОБОДНЫЙ ГРАФИК" и гомерически-сардонический хохот.

* * *

Висел на стене и портрет Армандо Диппета, которому были пририсованы усы щёточкой и на лбу старательно было выведено "Журналистская этика".

Непонятливые коллеги, конечно, спрашивали, к чему бы всё это. Ответом всегда был громогласный и порядочно неприличный хохот и фраза "ДЛЯ ПРАКТИКАНТОВ".

* * *

Наиболее омерзительной в отделе по внешним статьям коллеги считали привычку писать "десятки" в любом случае, когда погибало или травмировалось больше десяти человек.

* * *

Время от времени в Министерстве Магии просили согласовать текст интервью. Стандартным ответом было бумажное письмо с цитатами. В Министерстве бесились, но сделать ничего не могли.

* * *

Утром двадцать второго октября одна тысяча девятьсот девяносто третьего в уютной (за исключением дальнего конца коридора, где сидел отдел по внешним статьям и их корректор) редакции "Пророка" разразилась буря. Пиарщики, написав великолепный хвалебный текст за редакцию, не упомянули Отдел по внешним статьям. А в брошюре внутренней (для гостей) упомянули их как людей нервных и асоциальных.

В тот день Отдел по внешним статьям вышел на тропу войны.

Пиарщиков обливали радугой в каждой статье. Гостям редакции прилетали бумажные самолётики с описанием половой (весьма, надо заметить, разнообразной — но стабильно нетрадиционной) жизни пиар-отдела. Дверь пиар-отдела оказалась украшена вовсе не фоткой дружного и улыбчивого коллектива, а толпой хтонических чудовищ (тут стоит упомянуть колдографа Дина, которого пиарщики по злому ли умыслу или же по невнимательности забыли отметить в брошюре и тексте), очертания которых угадывались в силуэтах хмурых, озлобленных и пьяных в метловище сотрудников.

Буря утихла ранним утром тридцатого, когда до пиарщиков всё-таки дошло, где же они допустили столь былинный провал.