Орфей (гет)

Как Гермиона надеялась и ожидала, студенты постепенно потеряли интерес к отдельным аспектам ее жизни. Сейчас она была для них просто одним из учителей, причем сумела попасть в число любимых и уважаемых. Прозвище "Профессор ПГС" (от Поттер-Грейнджер-Снейп) ее не особенно беспокоило, потому что детям не приходило в голову называть ее так в лицо. Про прозвище ей рассказал Сириус, который, в свою очередь, узнал о нем от Агриппины Вилкокс, префекта и его нынешней пассии. Сириус нашел прозвище очень забавным, и Гермиона с ним согласилась, хотя предпочла не рассказывать о шутке Северусу — он бы вряд ли посчитал ее смешной.

К концу ноября она полностью освоилась с повседневными учительскими заботами и была довольна тем, как развивались их отношения с Северусом. Ни для кого не было секретом, что между директором и преподавателем Маггловедения роман, так что они не считали нужным что-то скрывать от окружающих. Конечно, они не позволяли себе выставлять свои чувства напоказ — Северус, как бы сильно он ни изменился, оставался человеком, не склонным к излишней открытости и никогда не заходил дальше легкого пожатия руки или пары слов, сказанных шепотом на ухо, когда они сидели за Учительским Столом. Но все же они могли свободно садиться рядом, улыбаться друг другу, не изображая при этом полного безразличия. А еще они составили расписание для вечеров и ночей, проводимых вместе. Это необыкновенно развеселило Блэка и заставило его бормотать себе под нос что-то про "навязчивые неврозы" и 'жуткое занудство". Но на самом деле расписание было полезным: по воскресеньям, вторникам и средам они ночевали в комнатах Гермионы, потому что по понедельникам, средам и четвергам у нее был первый урок, а она терпеть не могла в спешке убегать из комнат Северуса. С неизбежным стрессом от раннего пробуждения она предпочитала справляться на своей территории, где могла с чистым сердцем первой занимать ванную. По понедельникам и четвергам они проводили ночи в комнатах Северуса. А выходные… Ну, выходные — это особая история.

С того времени, как Гермиона приняла решение остаться в Хогварце, Сириус стал кем-то вроде второго заместителя директора. Конечно, это не было официальным назначением. Его роль была похожа на ту, которую Северус играл при Дамблдоре. Третий человек в коллективе, который всегда оказывается под рукой, но никогда не упоминается в отчетах. Сириус против этого не возражал, МакГонагалл тоже. А для Северуса и Гермионы это означало, что время от времени они могли покидать замок на выходные. Пока они только один раз уезжали в поместье Снейпа, но имели твердое намерение продолжать пользоваться такой возможностью и раз в месяц выбираться за границу.

В Хогварце или за его пределами, они теперь каждое утро просыпались рядом друг с другом. Как и у всего в жизни, у этого обстоятельства было две стороны. Удовольствие наблюдать за любимым человеком, когда он еще спит, возможность легонько провести по щеке пальцем и наблюдать, как приоткрываются его глаза; первый момент растерянности; улыбка — абсолютно умопомрачительная улыбка понимания того, где он и с кем; еще немного сонные, мягкие прикосновения. Это с одной стороны. А с другой были совершенно разные утренние и вечерние привычки. Склонность храпеть, любимые положения во сне, привычка читать в кровати — множество белых пятен на картах их характеров. Теоретически (а возможности проверить теорию на практике почти не было, не считая первых месяцев жизни с Гарри) Гермиона знала, что она любит пообниматься по утрам. И еще она любила читать в кровати. Первое Северус с удовольствием одобрил, но второе его раздражало. Сам он ложился в кровать только для того, чтобы спать (или заниматься любовью, естественно) — привычка, вызванная постоянной бессонницей. Простое заклинание Obscuro, наложенное над одной стороной кровати, решило проблему к общему удовольствию. И так они постепенно находили решения, разбирались, достигали компромиссов, привыкали друг к другу и учились жить вместе, учитывая все странности и особенности, открытые друг в друге.

Другими словами, их любовь постепенно обретала твердую основу, вплетаясь в повседневную жизнь — и это было то, чего оба они хотели и в чем они нуждались.

* * *

Во вторник, 4 декабря, во время завтрака, прибыло два письма. Хотя в них не было ничего, способного непосредственно изменить жизнь адресатов, их прибытие стало первой попыткой Судьбы проверить, нет ли в сверкающем монолите их счастья трещин и щелей, в которые можно втиснуть палец и постепенно расширять отверстие, пока оно не станет достаточно широким, чтобы просунуть руку и разрушить всю конструкцию, оказавшуюся на деле смехотворно хрупкой. По крайней мере, так все представлялось Гермионе, когда она вспоминала этот день годы спустя. И она была уверена, что если бы она была восприимчивей к окружающему, то почувствовала бы в воздухе мимолетные колебания — как будто высоко над их головами Рок несколько раз взмахнул своими огромными черными крыльями. Но в тот день Гермиона было полностью поглощена своим новым счастьем.

Итак, утром 4 декабря она удивилась, когда перекормленная Министерская сова, пыхтевшая, как бывший министр Фадж, принесла ей письмо официального вида. Северус наклонился, чтобы разглядеть отправителя и вынужден был резко пригнуться, так как его голова оказалась на пути крупного филина. Тот, в последний момент увернувшись от столкновения, с недовольным уханьем взмыл вверх, сделал элегантный разворот и приземлился справа. Северус сердито посмотрел на студентов, осмелившихся захихикать, и отвязал от правой ноги филина свиток пергамента.

Гермиона и Северус дружно застонали и синхронно повернулись друг к другу.

— Малфой…

— Гарри…

И потом резко замолчали. После пары столь же одновременных попыток заговорить, они улыбнулись и обменялись письмами.

* * *

Вечером того же дня они собрались в комнатах Гермионы — МакГонагалл и Сириус присоединились к ним, чтобы обсудить письмо Малфоя. Послание, адресованное Гермионе, тоже было источником живейшего интереса, но оба заместителя старались до времени скрыть свое любопытство. Попытки МакГонагалл оказались почти столь же безуспешны, как и старания Блэка. Правда, он пока не очень настаивал. Было ясно, что придется подождать, потому что Гермиона положила любопытное письмо в карман мантии, а мантию повесила на вешалку за дверью.

Второе письмо было сейчас в руках у МакГонагалл. Блэк стоял за ее креслом, слегка наклоняясь над плечом, чтобы тоже прочитать неожиданное послание.

— Что ж, я бы не назвал эти новости хорошими, — заявил Блэк, выпрямляясь и направляясь к своему креслу. — Мне кажется… спасибо, Гермиона, — он прервался, чтобы принять протянутую ему чашечку эспрессо. Когда все взяли свой кофе и бренди, Блэк продолжил. — Чертовски неприятная проблема, вы согласны? Запретить девочке учиться в Хогварце — несправедливо, но мне не улыбается мысль о Малфоевском отродье среди остальных учеников. Даже учитывая, что она поступит сразу в пятый класс, — он взглянул на Северуса, который кивнул, — так что другие, возможно, и не попадут под ее влияние.

МакГонагалл кивнула, сняла очки и начала протирать их белым накрахмаленным платком. Северус улыбнулся — возня с очками была у Минервы верным признаком волнения. Она протирала стекла так ожесточенно, как будто вместе с ними прояснятся и все вопросы. — Ты читаешь мои мысли, — призналась она. — Люцертола Малфой была в списке первоклассников четыре года назад, и раз теперь министерство дало ей разрешение… Но мысль об этом меня тоже смущает.

— Я встречала их несколько раз, когда Гарри был Послом во Франции, — сообщила Гермиона. — И маленькую девочку я запомнила очень хорошо — они приводили ее с собой на ежегодный семейный пикник. Ей тогда было года три-четыре. Красивый ребенок и развитый не по годам — поэтому я прекрасно помню тот день. Она не смогла выиграть в одном из шуточных детских конкурсов и так разозлилась, что от ее ярости взорвалась огромная бутыль Сангрии. Все оказались с головы до ног облиты вином, и были этому не особенно рады… — Гермиона ухмыльнулась.

— А как среагировал Малфой? — Поинтересовалась МакГонагалл.

— Забавно, что вы спросили. Признаться, я была удивлена и немного пристыжена, потому что ожидала, что он ее накажет. У него самого вся голова была в апельсиновых корках. Но он только напомнил девочке, что к поражениям нужно относится с достоинством, без истерик.

— Удивлена? А что тебя удивило? — Спросил Северус.

— Я думала, что Малфой обращается с ней так, как с ним обращался его отец, и…

Северус раздраженно отмахнулся от продолжения фразы. — Это так типично… извините, — оборвал он себя, увидев, как ощетинились три Гриффиндорца. — Я хотел сказать, что Люциус Малфой был ужасным человеком, жадным до власти и беспринципным. Но это не значило, что, вернувшись домой, он сразу кидался избивать жену и сына. Наоборот. Он очень любил их. Иначе почему, как вы думаете, люди типа Фаджа покупались на его заверения в невиновности?

— Потому что Фадж был идиотом, — мрачно ответил Блэк.

— И это тоже. Но вспомни те времена….

— Лучше не буду.

— Знаю. И все же, люди верили в непогрешимого Люциуса, потому что не все в этом образе было фарсом. Он был любящим мужем и отцом. Поэтому многие не верили в слухи о его зверствах — до самого падения Волдеморта, когда открылись конкретные доказательства. Но разговоры о Люциусе не приближают нас к решению проблемы. Как вы думаете, должен ли я принять приглашение Драко и поговорить с ним лично?

Гермиона подскочила в кресле. — Ты с ума сошел? А если это ловушка?

— Ежик, постарайся рассуждать логически. Зачем ему нужно заманивать меня в ловушку именно сейчас, а более того — зачем делать это с помощью письма, которое я получил при нескольких сотнях свидетелей? Если бы он захотел заманить меня во Францию, он придумал бы что-нибудь похитрее.

— Мне кажется, — задумчиво сказала МакГонагалл, — что "почему именно сейчас?" — это не вопрос. Если Драко Малфой захочет отомстить за отца, ему хватит терпения выжидать и сотню лет, если необходимо. А разрешение, данное Люцертоле, дает ему безопасную возможность…

— Если ты собираешься поехать, — вклинился Блэк, — учти, что одного мы тебя не отпустим.

Северус фыркнул. — И кто, скажите на милость, желает составить мне компанию?

— Я или Сириус, — быстро ответила Минерва. — И ты, конечно же, должен спросить разрешения Министерства….

— При всем моем уважении, Минерва, ты хорошо себя чувствуешь? Зачем мне разрешение Министерства?

— Во-первых, — МакГонагалл начала объяснение тоном, каким она разговаривала с упрямыми студентами, — это обеспечивает дополнительную безопасность. В Министерстве будут знать, куда ты собираешься. И кроме того — Драко официально изгнан из Англии, объявлен врагом… Да, ты не обязан спрашивать разрешения, но твой вопрос никого не удивит, потому что будучи директором Хогварца…

— Ты рассуждаешь на удивление по-слизерински, — признал Северус, салютуя ей бокалом.

— Я приму это за комплимент, мой мальчик, — улыбнулась она. — А теперь давайте перейдем к более приятным вопросам: я права, подозревая, что твое письмо, — она повернулась к Гермионе, — содержит новости о разводе?

Гермиона вздохнула, но ее попытка изобразить раздражение только заставило пожилую ведьму улыбнуться. — Да. Это официальное свидетельство о разводе. Я снова Гермиона Грейнджер.

— А когда ты собираешься стать Гермионой Снейп? — Поинтересовался Сириус, искоса поглядывая на директора.

— Блэк!

— А что? Я всего лишь задал вопрос!

— Поосторожней с языком, Блэк. Дуэль против меня ты проиграешь!

— А-а-а, — протянул Блэк, откидываясь на спинку кресла и ухмыляясь, — значит ты не намерен жениться на бедной женщине?

— Блэк, я тебе предупреждал… — но Сириус уже превратился в собаку и начал носится по комнате с отрывистым лаем, подозрительно напоминающим смех.

Северус вскочил, выхватил палочку, прицелился и рявкнул. — "Pulcifex!"

Собака остановилась, с забавным удивлением на морде прислушалась к своим ощущениям и начала ожесточенно чесаться.

— Так ему и надо, — кивнула МакГонагалл. — Может хоть это научит его манерам. Итак, — она сняла очки и улыбнулась Снейпу, — учитывая, что ты джентльмен и не позволишь себе проклясть даму, скажи пожалуйста, каковы твои планы насчет свадьбы?

Северус со стоном упал в кресло и закрыл лицо руками.

* * *

Мой дорогой Ежик,

твой Северус.

* * *

Дорогая Гермиона,

Сириус.

* * *

Дорогая Минерва.

Сириус.

* * *

— Иногда, — сказала Гермиона, возвращая письмо МакГонагалл, — Сириус меня удивляет. Неужели ему в голову не приходит, что мы можем обменяться письмами?

В воскресный полдень они пили чай в комнатах Минервы, в ожидании возвращения Северуса и Сириуса из Франции. Гермиона, всегда относившаяся к своему бывшему декану с неподдельной любовью и уважением, по пути к ее комнатам внезапно начала нервничать. Ощущение было знакомым — нечто подобное она испытывала всегда при встрече с кем-либо из своего прошлого. Так и не исчезнувший до конца, ноющий страх перед людьми, знавшими ее в прежние дни, когда она подавала такие надежды. Перед людьми, которые могли сравнить ту женщину, какой она стала, с той, какой она могла бы стать — блестящим ученым, выдающимся лекарем, прекрасным Аурором. Она не боялась критики в лицо, нет, она трепетала от страха быть молчаливо оцененной, взвешенной и признанной "несостоявшейся". Только лишь по этой причине она не стала поддерживать и развивать дружеских отношений с семьей Рема. И именно поэтому каждый раз придирчиво изучала список приглашенных на очередной прием. Не был ли этот человек бывшим школьным знакомым? Вдруг это одна из девушек, вышедших замуж, которых больше нельзя опознать по фамилии?

С тех пор, как она начала преподавать, эти страхи понемногу развеивались. Но все-таки в начале разговора Гермиона чувствовала себя немного скованно, и МакГонагалл не могла этого не заметить. Возможно, она даже правильно поняла причину. Впрочем, страхи довольно быстро забылись, благодаря искренней симпатии Минервы к бывшей ученице.

— Удивляет? — Фыркнула МакГонагалл. — Да уж, такое простодушие в пятьдесят шесть лет. Хотя, возможно он просто хотел пощадить твои чувства.

— Спасибо, что вы решили их не щадить, — улыбнулась Гермиона. — Конечно, я беспокоюсь — от Малфоев не приходится ждать ничего хорошего. Но Северус предпринял все мыслимые меры безопасности. Если подумать, волноваться особенно не о чем.

— Пожалуй. К тому же меня забавляет мысль о Малфое, вынужденном терпеть присутствие Сириуса в своем доме. — Минерва наполнила чашки и положила в свою сахар. — Послушай, Гермиона, я, конечно, не хочу навязываться или вмешиваться, но… она сняла очки и начала их протирать — …скоро Рождество, и я просто хотела спросить… тебе не надо помочь с подарками?

Гермиона, ожидавшая вопроса о дне свадьбы, надеялась, что по ее лицу не видно, какое облегчения она испытала. — Я уже давно об этом размышляю, — призналась она. — Проблема в том… передайте молоко, пожалуйста…что пока я была женой Гарри, я на это не тратила ни времени, ни усилий. Просто заходила в самый дорогой магазин и говорила, что хочу купить подарок для Министра. Не очень мило, понимаю, но я, по крайней мере, делала это лично.

МакГонагалл удивленно подняла брови. — Ты хочешь сказать, что Поттер посылал кого-нибудь выбирать тебе подарки?

— Ага. — Сейчас эти мелкие обиды — которые усугубляло сознание того, что Гарри удивился бы, узнав, что она недовольна — казались чем-то далеким и вызывали всего лишь улыбку. — Деннис знал мое белье, ночные сорочки и драгоценности гораздо лучше мужа. — Эхо собственных слов заставило Гермиону поднять голову и с ужасом посмотреть в глаза МакГонагалл. Последние события и воспоминания практически полностью заслонили мысли о Денисе Криви. — Минерва, я же совсем про него забыла! Можете вы себе представить такое? Я абсолютно забыла про бедного Дениса! И никто не рассказал мне, что случилось. Что с ним сделали? — Вдруг ей стало тяжело дышать, от шрама вверх и вниз по спине начала растекаться острая жгучая боль. Комната поплыла перед глазами и Гермиона протянула руку, пытаясь схватиться за что-нибудь устойчивое. Казалось, это спасет от головокружения, вызывающего у нее слабость и тошноту. Наконец, ее пальцы нашли холодную, крепкую руку МакГонагалл.

Пожилая ведьма говорила что-то, пытаясь успокоить Гермиону, и постепенно слова стали яснее, и мутная стеклянная стена, отделяющая Гермиону от остального мира, исчезла. — Тебе лучше? — Заботливо спросила Минерва.

— Да, спасибо, я… извините, Минерва, понятия не имею, что…

— Тихо, тихо, дай-ка я… — прохладные пальцы ловко расстегнули три верхние пуговицы Гермиониной блузки, и ей сразу стало легче дышать. — Так хорошо?

Гермиона кивнула. — Да, почти все прошло. Только голова немного кружится.

— Обычное последствие гипервентиляции. Не вставай, я сейчас принесу успокоительное зелье.

При всем желании в данный момент Гермиона не смогла бы подняться. Она не понимала, что случилось. Она слышала про посттравматический шок, но не через шесть же недель! А если не это, то с чем связан такой сильный приступ… чего бы там ни было? Может быть опасения за Северуса наложились на воспоминания о бедном, доведенном до отчаяния, и пострадавшем за это Денисе? Но нормально ли, когда подобные мысли вызывают такую мощную реакцию?

Шаги в смежной комнате и скрип двери известили о возвращении МакГонагалл, и Гермиона заставила себя улыбнуться. — Спасибо, — сказала она, протягивая руки за сосудом с густой светло-голубой жидкостью. Но не успела она прикоснуться к холодному стеклу, как Минерва резко отдернула сосуд. Гермиона удивленно взглянула на МакГонагалл. — Вы не… разве я не должна выпить это. — Она показала на зелье.

— А ты уверена, что тебе стоит это пить? — Спросила МакГонагалл со странной улыбочкой, которую, впрочем, пожилая ведьма старалась спрятать.

— Да, а что… — Гермиона постаралась отделаться от ощущения, что она просто видит странный сон и через минуту проснется. — Вы же сказали, что это успокоительное зелье, и я думаю, что оно может помочь… Разве нет? — Минерва покачала головой.

— Я не уверена. Ты ведь говорила, что тебя подташнивает и голова кружится?

— Да, кружится… ох! — Несмотря на слабость, Гермиона еле удержалась от смеха — она не хотела обижать МакГонагалл своей реакцией. — Нет, это не то, о чем вы подумали. Я пока не собираюсь произвести на свет маленького Снейпа. Наверное, я просто переволновалась… — Слегка разочарованное выражение лица Минервы заставило Гермиону слегка сжать руку бывшей учительницы. — Извините, если я разочаровала вас, но боюсь, что в ближайшее время мы ничего подобного не планируем.

— Да что ты, просто я вдруг подумала, — безразличный голос Минервы плохо сочетался с хмурым видом.

— Слишком быстро обзаводиться детьми не хочется, — объяснила Гермиона, забрав, наконец, свое зелье. — Вам не кажется, стоит сначала немного пожить для себя?

— Конечно, конечно… Простите старуху за излишнюю сентиментальность… Что ж, — продолжила МакГонагалл, взяв себя в руки, — пора нам все-таки вернуться к вопросу о Рождественских подарках. Ты уже придумала, что получит Северус?

Гермиона, благодарная за то, что не нужно больше обсуждать скользкую тему продолжения рода, переключилась на более безопасную, хотя и не менее сложную тему подарков.