Вне подозрений (гет)

«Главное, чтобы он не притащился сегодня с букетом. Или, того хуже, с подарком», — подумала Гермиона, посылая очищающие заклинания на книжные полки, на которых и так не было ни пылинки. Когда у неё портилось настроение, она приступала к уборке, и ей было совершенно не важно, что убирать. Энергичные действия, пусть даже простые взмахи палочкой, настраивали на позитивный лад и позволяли освободить голову от лишней шелухи.

После вычищенной до блеска посуды и выскобленной плиты очередь дошла до любимого книжного шкафа Гермионы, который, по мнению Рона, заполонил их крошечную гостиную. У шкафа, действительно, не было ни начала, ни конца: поднимаясь от пола справа от двери, он оплетал стены, прерываясь только в дверных проёмах, местами разделяясь на отдельные полочки и позволяя в просветах приютиться другим предметам мебели, и возвращался к левой стороне двери в виде ящичков с книжным каталогом.

Как только они обустроились на новой квартире, Гермиона перевезла сюда все свои книги, и Рон заявил, что у него такое чувство, будто он поселился в библиотеке. Она ответила, что в их большом, настоящем доме для этих целей непременно будет выделена отдельная комната. Это так порадовало Рона, что он сиял весь вечер и потом ещё неделю рассуждал о том, как хорошо было бы иметь дом на юге, но подальше от Норы, и непременно с полем для квиддича.

Мерлин! Даже уборка не помогала ей отвлечься от мыслей о Роне и его родственниках. Об утренней беседе с Джорджем и вовсе вспоминать не хотелось, и именно поэтому она не шла у Гермионы из головы.

«Почему люди такие невнимательные? — думала она. — Не умеют наблюдать за другими, не замечают, как ведут себя, когда врут. Магия — это прекрасно: легилименция, сыворотка правды... Но есть и другие способы понять, что у человека на уме».

Почему никто в Аврорате и ухом не повёл, когда она предложила сама, на общественных началах, провести для сотрудников семинар на тему исследований Адама Кендона о способах невербальной коммуникации? Когда Гермиона за ланчем в министерской столовой попыталась втолковать Гарри, как важно знать про социальные и дискурсивные функции мимики, Гарри покивал из вежливости, быстро доел омлет и честно сказал, что ему проще обездвижить подозреваемого и влить ему сыворотку правды, чем разобраться в языке жестов. К тому же, язык жестов не прикрепишь в качестве даже слабого доказательства, добавил он.

Гермиона любила читать жесты и мимику. Она увлеклась невербальной коммуникацией и физиогномикой после командировки в Болгарию: её постоянно сбивало то, что болгары «кивают наоборот». Впоследствии она перечитала немало трудов на эти интересные немагические темы. Рон, который зачем-то потащился вместе с ней в Болгарию и умудрился в первый же день обгореть под зимним солнцем, в итоге ныл и скучал, потому что она была всё время занята. Зато потом, после возвращения в Лондон, он долго веселился, мотая головой не так, как нужно, и доводя Гермиону до белого каления.

— Шею сломаешь, — сердито сказала она, глядя на его энергичные «кивания наоборот».

— А теперь представь, Гермиона, что ты могла бы путаться так всю жизнь, — сказал Рон.

Гермиона закатила глаза, потому что ей всё стало ясно. Она сто раз пожалела, что в Болгарии предложила Рону (исключительно из желания хоть как-то развлечь его) сходить на матч болгарской сборной по квиддичу, в котором Крам превзошёл самого себя.

— Невозможно понять, что у этих болгар на уме, — продолжил Рон, — они машут головами, как им угодно, и кружат головы невинным иностранным девушкам.

— Виктор женился два года назад, — напомнила Гермиона, — на своей соотечественнице.

Рон оставил этот комментарий без внимания и задал риторический вопрос:

— Как ты вообще понимала, что говорил этот самодовольный придурок?

— Мы общались без слов, — мстительно заявила она, и отвернулась, игнорируя его недовольное «так я и знал».

Подойдя к самой высокой книжной полке, Гермиона смахнула несуществующую пыль с недавно прочитанного «Эссе по физиогномике», в котором автор подробно описывал соотношение между чертами лица и характером. Всё это было невероятно интересно и работало на практике. К сожалению, ни Гарри, ни Джинни, ни Луна, ни коллеги из министерства почему-то не разделяли увлечение Гермионы невербальной коммуникацией, так что язык жестов ей пришлось обсуждать с Роном.

Это было не так уж бесполезно, как могло показаться на первый взгляд.

Взгляд Гермионы скользнул по длинной полке, где рядком выстроились прочитанные ею за несколько месяцев труды по кинесике, гаптике и одорике.

Первая — наука о мимике и жестах — в своё время очень повеселила Рона. Проверяя, всё ли Гермиона усвоила, он показал ей немало рож, вполуха выслушал её интерпретации, но они чуть не поругались, когда дело дошло до комбинаций из пальцев.

Гаптику — науку о тактильных ощущениях — Рон вызвался применить на практике.

— А так? — сосредоточенно спрашивал он, ощупывая её ночью в постели, делая умное, серьёзное лицо. — Хорошо? А вот так? Прекрати стонать, отвечай на вопросы... Ещё лучше? Я так и знал. Умные у тебя книжки! Там такого не было? Инсендио на них!

После испытаний гаптики на практике про одорику — науку о запахах тела — Гермиона решила Рону не рассказывать. Во-первых, она не вынесла бы его пошлых шуточек, а во-вторых, ей вполне хватало того, что Рон сказал о физиогномике.

— Наука о лицах и характере? Серьёзно? Физио-что? Только не рассказывай гномам из огорода в Норе.

Все эти знания, безусловно, помогали Гермионе в общении с самыми разными людьми — особенно незнакомыми, особенно во время деловых переговоров, на которые Кингсли приглашал её всё чаще и чаще. Но иногда эти знания мешали. Например, в общении с близкими. В голове у Гермионы снова завертелся утренний разговор с Джорджем в магазине, и она недовольно поморщилась. Давно, ещё до знакомства с физиогномикой, Гермиона заметила, что улыбка Джорджа слегка искривляется влево, когда он врёт.

Невербальная коммуникация помогала распознать ложь, но, к сожалению, не могла раскрыть правду.

Гермиона как раз закончила расставлять туфли на полке для обуви и уже почти убедила себя в том, что усмешка Джорджа никогда не была ровной, как в гостиной раздался хлопок аппарации, и появился довольный Рон, вооружённый до зубов букетом тюльпанов, коробкой конфет и своей неподражаемой улыбкой.

Несмотря на то, что Рон купил её любимые молочные пастилки, Гермиона весь вечер была не в духе. Сославшись на усталость, она отправилась спать, предварительно доведя до блеска ванную комнату. Она притворилась уснувшей, когда Рон пришёл в спальню, а потом ещё долго лежала с закрытыми глазами, слушая его равномерное сопение. «Вредилки», валлийские эльфы, пухленькие блондинки, кривые усмешки, красные тюльпаны и молочные пастилки полночи водили хоровод в её несчастной голове, и только когда в ней созрел план, как избавиться от дурацких подозрений, не обидев при этом Рона, Гермионе вспомнилась его утренняя записка с криво нацарапанным постскриптумом, и она провалилась в сон.