Любительская картография (гет)

Все утро пятницы Гермиону мучили дурные предчувствия. Когда, как обычно, к одиннадцати появился Рон (он уверял, что ее личный запас чая намного превосходит качеством казенный чай в аврорате), она приготовилась к допросу. Вместо этого он, хихикая, заявил, что, по слухам, она указала Малфою на дверь. Давно было пора с треском выставить этого придурка!

Так что, похоже, никто не заметил, как сильно разговор в коридоре напоминал прерванное свидание. Конечно, ничего такого скандального не случилось. Его мантия помялась, а ее лицо раскраснелось по вполне разумным и логичным причинам: от переживаний и ярости.

Нервы были виной тому, что в животе у нее похолодело, когда в два пополудни в окно влетел величавый филин. Она с изумлением прочла письмо. Малфой ждал ее в восемь часов в маггловском баре где-то в Сохо. Разумеется, идти она не собиралась. Филин ухнул, требуя ответа. И ей пришлось отмахиваться от него, пока он не улетел.

Остаток дня прошел среди груды ненужных бумаг и бесконечных жалоб сослуживцев. К пяти Гермионе следовало бы считать секунды до конца рабочего дня. Вместо этого она обнаружила, что возится с очередной бумагой, в пятый раз переписывая параграф номер три, пока министерство стремительно пустеет. Она не виновата, что у нее срочная работа, которую невозможно отложить. Предложения должны быть готовы к концу месяца — осталось всего три недели! К семи ей удалось довести параграф до приемлемого вида. Она упругой походкой прошла по пустым коридорам и беззаботно зачерпнула горсть каминного пороха. Уже слишком поздно, чтобы куда-то выбираться. Тем более, она все равно никуда не собиралась. Она планировала провести вечер на диване: поднос с едой, книга и Живоглот для компании.

Только вот книга со вчерашнего дня стала скучнее. В сюжете обнаружилось несколько явных пробелов, которые не давали как следует сосредоточиться. У еды был какой-то неприятный привкус. А Живоглот оказался не в духе и устроился на подоконнике, вместо того, чтобы прижаться к ней на диване. Но Гермиона была твердо намерена получать от вечера удовольствие, хотя получалось это все хуже. Пробило восемь. Она влезла в пижаму, подумав, что ей просто не хватает уюта. К девяти настроение не улучшилось.

И почему время течет так медленно? Это все книга виновата: не может увлечь, так что она все время думает, который сейчас час, и что делает Малфой в каком-то чертовом баре в Сохо. Наверно, ее дожидается. Не дождется. Она же не ответила на письмо. Гермиона глядела в книгу, не разбирая ни единого слова.

Ей кажется, или часы тикают особенно громко? Она мрачно посмотрела на циферблат. Ей что, придется считать каждую секунду между десятью и одиннадцатью? Можно подумать, ей нужно напоминать, что брошенный ею Малфой тоскует в баре. Он ей сам говорил на прошлой неделе, что не в восторге от маггловских баров. Просто там его никто не знает: в толпе магглов никому нет дела до того, кто такие Малфои.

А теперь она нарушила запрет на воспоминания о прошлой неделе. Гермиона хмуро уставилась в несчастную книгу, стараясь не обращать внимания, как чувство вины ползет от пальцев ног вверх к самому сердцу. Может, следовало четче разъяснить, что она не придет? Например, послать записку? Короткую и строго по делу? Нежелание отвечать выглядело двусмысленно.

— Ты вела себя грубо, Гермиона Джин Грейнджер, — прошептал внутренний голос. Ужасно напоминавший материнский.

Гермиона виновато поерзала по дивану. Надо бы послать записку. Но если он в маггловском Лондоне, сову ему не отправишь. А тем более — Патронуса (который у тех, кто прошел войну, ассоциировался со смертельной опасностью). И, вообще, запоздалая отмена не назначенного свидания в счет не пойдет. Оставался обычный, безо всякого волшебства, способ. А именно прийти и лично объяснить, что к чему.

Гермиона хмуро поглядела в книгу, потом мрачно — на свою пижаму. Выхода не было: чувство вины все равно не даст заснуть. Она вздохнула и отправилась подбирать наряд, в котором можно появиться в Сохо в пятницу вечером.

* * *

Когда Гермиона протолкнулась внутрь, на часах было десять. Само собой, в Сохо она аппарировала, иначе не добралась бы раньше полуночи. Посетителями были в основном студенты, так что топ, широкая юбка и туфли на низком каблуке позволили ей слиться с толпой. Малфой, скорее всего, уже ушел — все-таки она опоздала на два часа, но для очистки совести следовало проверить бар. Она оглядела толпу и тут же наткнулась взглядом на слишком знакомые светлые до белизны волосы. В желудке что-то оборвалось — он не ушел. И не думал уходить. Что означало — она ошиблась минимум в двух отношениях. Во-первых, что он догадается — она и не собиралась приходить. И, во-вторых, что любой разумный человек к этому времени уже перестал бы ждать. Хотя она никогда не считала Драко Малфоя разумным человеком.

Она пробралась к бару, протискиваясь мимо клиентов и заваленных работой официантов. В баре было полно народу, но в пятницу вечером в этом не было ничего необычного. Сиденье рядом с Малфоем пустовало. Она удивилась, что он пребывает в одиночестве, учитывая, насколько эффектно тот выглядел. Но, очутившись совсем близко, увидела выражение его лица. Он с мрачным видом водил пальцем по ободку наполовину пустого стакана. Одного этого было достаточно, чтобы отпугнуть всех, кроме самых решительных. Остальное, вероятно, довершил острый язык, с которым Гермиона была отлично знакома.

Она откашлялась.

— Тут свободно? — спросила она, положив руку на пустое сиденье. Он вскинул глаза и открыл рот, видимо, чтобы сказать какую-то гадость, но узнал ее и резко повеселел.

— Прошу прощения, что задержалась. Дела, — соврала она, опускаясь на табурет.

— Не ври, Грейнджер, тебе не идет.

Он сделал глоток, и Гермиона залюбовалась, как волна проходит по гладкому горлу. Он пил из дешевого стакана так, словно в нем было шабли. В баре, битком набитом маггловскими студентами, ему полагалось выглядеть неуместно. Что-то должно было указывать, что он с детства носил мантии и летал на метле, а не втискивался в узкие джинсы и покупал футболки с дурацкими надписями. Но, похоже, Гермиона была единственной, кто сознавал, насколько странно, что он вообще оказался в этом баре.

Он продолжал:

— Ты и не собиралась приходить, не то не опоздала бы на два часа. Так почему передумала?

Малфой выжидательно смотрел на нее, и Гермиона внезапно осознала, насколько близко они сидят. Опуская стакан, он чуть не промахнулся мимо картонной подставки. Она прищурилась. Это сколько же он успел выпить? Она решила спросить напрямую. Он криво усмехнулся, отчего она испытала странный трепет.

— Ох, Грейнджер! Откуда мне знать? Много — хотя и недостаточно, вот и все. Ты же меня кинула. Что еще оставалось делать?

Он ухватил ее за руку и поцеловал кончики пальцев, приведя в полное оцепенение. Он явно хватил лишнего. И изрядно хватил. Иначе как объяснить, что он только что наговорил? Было бессмысленно втолковывать ему, что прошлое свидание было ошибкой, а новое только ее усугубило. И тем более не имело смысла разъяснять сложную связь моральных обязательств, которая подразумевала, что ему достаточно попросить (а не подкупать), чтобы она промолчала. Пока она приходила в себя, Малфой помахал барменше.

— Огневиски! — громко крикнул он.

— Малфой, — прошипела Гермиона, — просто виски. Не огневиски.

— Какая разница? Эта леди понимает, что я имею в виду.

И леди действительно понимала — по стойке к руке Малфоя скользнул стакан.

— У меня есть эти смешные раскрашенные бумажки, которые вам, магглам, так нравятся.

Малфой вытащил пачку купюр и уронил несколько на стойку. По прикидкам Гермионы, либо Малфой выбрал самый дорогой бар, о каком ей приходилось слышать (что было маловероятно, учитывая обстановку и клиентов), либо оставлял на чай по двадцать фунтов. Скорее, последнее, учитывая, с какой скоростью барменша спрятала деньги.

Гермиона подалась вперед и взяла его за руку: надо было увести его из бара. Он удивленно посмотрел на нее. Удивление быстро сменилось удовольствием, и Гермиона обнаружила его ладонь на своей талии, пока он подтягивал ее табурет поближе. У него был до смешного довольный вид. Гермиона застыла, но не могла заставить себя отодвинуться. Вероятно, она оставалась его единственной поддержкой: ей вовсе не хотелось, чтобы он рухнул на пол. Уходить нельзя — надо убедиться, что Малфой не ввяжется в неприятности. Его теплая ладонь лежала у нее на талии, но ничего неприятного в этом не было. Она вздрогнула, когда он большим пальцем принялся поглаживать ее бедро, отчего внутри все обдало жаром.

Стакан с виски так и остался на стойке. Малфой потянулся за прядью ее волос, подался вперед и прошептал, щекоча дыханием шею:

— Мне всегда нравились твои волосы. Из-за них у тебя такой страстный вид.

Гермиона с усилием выбралась из болота совершенно неподходящих мыслей, развивавшихся в самом соблазнительном направлении. Так вот в чем дело! Он не просто пьян — он упился до зеленого змия. В таком виде его ни в коем случае нельзя оставлять с магглами.

— Идем домой, Малфой, — заявила она. Повинуясь давлению ее руки, он покорно слез с табурета на пол.

Гермиона потянула Малфоя за собой. Тут вмешалась барменша:

— Знаешь, он не переставая рассуждал о войне.

— Что? — переспросила Гермиона, чувствуя, как по спине пробежала дрожь. О войне? Среди магглов? Ей вовсе не хотелось тратить свободное время на вызов дежурных авроров.

Барменша фыркнула.

— Ну да! Обычно они бывают на пару десятков лет старше. Я не могла понять, о какой войне вообще речь, пока он не принялся толковать, что о второй.

Она помахала пальцем.

— Это все из-за экзаменов, можешь мне поверить. От них у студентов вечно крыша едет.

Гермиону затопило чувство огромного облегчения. Барменша вообразила, что Малфой говорил о Второй мировой. Даже в пьяном виде у него сохранились остатки инстинкта самосохранения, заставлявшие употреблять настолько обтекаемые выражения, что барменша решила — речь о маггловской войне шестидесятилетней давности.

Тем временем барменша продолжала.

— Забери его домой и втолкуй, что чем переживать по поводу древней истории, лучше обратить внимание на то, что происходит сейчас.

Она многозначительно посмотрела на руку Малфоя на талии Гермионы (другой тот перебирал ее волосы). Гермиона слабо улыбнулась и потащила Малфоя к двери.

— Я знал, что ты придешь, — прошептал тот, выпрямившись в пародии на трезвую походку, — потому что я неотразим, и ты это знаешь.

Гермиона не удостоила его ответом.

* * *

Спотыкаясь, они выбрались в проулок за углом бара. С каждой минутой Малфой виснул на ней все сильнее. Гермионе срочно требовалось место, куда можно было бы его сгрузить. Она сморщила нос. И чтобы там не воняло прокисшим пивом и мочой.

— Трахаться в проулке? Не знал, что тебе такое нравится, Грейндж’р — пробурчал Малфой ей в плечо.

Гермиона внесла «не теряющий надежды» и «ничего не соображающий» в список выражений, описывающих текущее состояние Малфоя. Так что теперь в этот список входили «не теряющий надежды», «ничего не соображающий» и «пьяный». Аппарировать Малфой не мог — его бы наверняка расщепило. Да он бы палочку в руках не удержал! Так что придется аппарировать с ним вместе, уповая, что сразу же удастся сунуть головой в подсоединенный к сети камин. Она крепче обхватила Малфоя и приготовилась к тяжкому испытанию.

Они с размаху приземлились в ее квартире. У Малфоя начисто отсутствовали контроль и координация, так что он зацепился за чайник и упал, потянув ее за собой.

Застонав, Гермиона неуверенно поднялась на ноги. Малфой любезно — хотя и ненамеренно — выступил в виде прокладки между ней и твердым полом. Она планировала отправить его домой камином, но усомнилась, что сейчас он способен даже на это.

— Грейндж’р, тебе только п-пр’сить. Я тебя с р’достью втрахаю в пол, — пробормотал единственный наследник рода Малфоев, продолжая возлежать лицом вниз на полу гостиной.

Похоже, камин исключается. Неизвестно, где может оказаться Малфой. Так что выбор у Гермионы был невелик. Ни при каких условиях она не собиралась отправлять в Малфой-мэнор сову с просьбой забрать блудного сына (словно случайно позабытый свитер). Она тут же вообразила подобное послание:

«Ваш сын и наследник у меня. Если хотите вернуть его в целости и сохранности, освободите домовиков, добейтесь запрета Реестра оборотней и обеспечьте международное соглашение по расширению прав магических существ».

Гермиона фыркнула. Идея была недурна, но закончилось бы все штурмом ее двери отрядом магического спецназа. Раз министерство до сих пор не объявило всеобщий розыск, значит, Нарцисса Малфой не догадывается, что ее драгоценный сыночек общается с магглами. И с одной магглорожденной ведьмой. Похоже, Малфой использовал сложную систему лжи и умолчаний и был намерен продолжать так и далее. Гермиона отложила эту гипотезу на будущее. Пригодится, когда потребуется задавать вопросы.

Придется пожертвовать диваном. Взмахом палочки она отлевитировала Малфоя с пола на подушки, медленно вращая в воздухе, чтобы его не стошнило. Приземлившись на диване, тот слегка очухался. Он медленно сел и потер глаза.

— Грейнджер, я, похоже, напился, — выпалил он.

Подумать только! Всего час с последнего стакана виски, и уже догадался, что произошло!

— Протрезви меня, — он слабо помахал ладонью вокруг головы.

Чары протрезвления славились сложностью. Кроме того, они с пятидесятипроцентной вероятностью гарантировали мучительную головную боль. Обычные средства, такие как еда, вода и сон, были однозначно предпочтительнее, и ей не хотелось возиться с ноющим Малфоем. Может, тот пришел в себя достаточно, чтобы влезть в камин?

— Нет. Отправляйся домой и разбирайся сам. Камин прямо перед тобой, — она раздраженно ткнула пальцем, — так что хватай летучий порох и двигай с моего дивана.

Он с изумлением посмотрел на нее и медленно потряс головой.

— Не-а. План был совсем другим. — Он икнул. — Ты не возьмешься, тогда я сам.

Он вытащил палочку из заднего кармана и направил в голову.

— Экспеллиармус! — выкрикнула она.

Он с удивлением проследил глазами за своей палочкой, которая вылетела из пальцев и покатилась по полу.

— Грейнджер, так нельзя-а-а… Если у нас дуэль, ты должна пр’дупредить за день. И секунданта у меня нет, — заявил он, обвисая на диване.

— Драко Малфой, ты что, решил голову себе снести? — поинтересовалась Гермиона сквозь сжатые зубы.

Колдовать в пьяном виде (и особенно накладывать заклятья на людей) было очень опасно.

Он растянулся на софе, напоминая самого Диониса и не выражая ни малейшего намерения двинуться к камину. Гермиона была уверена, что на лице его каменного двойника в Британском музее она видела ту же смесь беспутства и дерзкого очарования. С этим образом в голове Гермиона быстро бросила взгляд на часы (стрелки которых приближались к абсолютно ужасающей цифре) и наложила чары.

Малфой сморгнул и схватился за виски. Похоже, головную боль он таки заработал. Гермиона не чувствовала ни малейших угрызений совести. К ее изумлению, он тут же опустил руки и, улыбаясь, поднялся на ноги. Никто не может так улыбаться с раскалывающейся после заклятья трезвости головой, так что…

— Похоже, удача ко мне благосклонна, — сказал он.

Гермиона осознала, что он стоит совсем близко (слишком близко, чтобы она чувствовала себя уверенно) и подалась назад.

— Ладно тебе, Грейнджер, — укорил он. — Столько сил потратила, чтобы заманить меня к себе, а теперь поджала хвост и убегаешь!

Он протянул руку и провел пальцами по ее предплечью. Гермиона вздрогнула, когда живот свело от желания. К черту Малфоя! К черту за ослепительную внешность, к черту за манеру сводить с ума и к черту за то, что заставляет себя желать!

Он придвинулся и пустил в ход обе руки, водя вверх и вниз по ее предплечьям.

— Если хочешь, я уйду. Только скажи, и полезу в камин.

Гермиона ощутила на лице его горячее дыхание. Она еле заметно качнулась в его сторону. Он склонил голову и поцеловал ее. Гермиона закрыла глаза и отдалась чувствам. Через несколько сводящих с ума секунд она отодвинулась и посмотрела на него. Она не знала, что хотела увидеть, но на мгновение ей почудилось, что на его лице промелькнула обида. Он опустил руки и отступил назад.

— Оставайся, — выдохнула она и подалась вперед, чтобы притянуть его к себе.