Цветок ацеласа (джен)

Дядин наказ не шататься по женщинам Фили честно выполнил.

Вернее, сил на неисполнение наказа практически не осталось: это только дураку покажется, что король сидит себе на троне и знай царствует! Сейчас же словно события шестилетней давности повторялись: Фили и Балин в качестве советника тут за главных, только дел в разы прибавилось и сейчас Кили никто не позволил отлынивать. Казалось, в дурноватых гномьих головах мозги опухали от рун и цифр — свитки, свитки, свитки, книги, снова свитки… Как Торин умудрялся говорить, не сочинив свою речь заранее? Как умудрялся держать в уме все приходы-расходы?

Словом, косвенно и заочно, но очередное лето дядя ох и подпортил. И не погулять вдосталь, и не уехать далеко и надолго: да Кили по Горе за день успевал так набегаться, что в дни отдыха предпочитал поспать и полениться. Разве что на берег озера доехать и проспать и пролениться там. Только совесть вела себя как-то особенно грызуче, когда думал, что благополучно слил на Тауриэль все, что вообще связано с оружейными, да и все наружние караулы рыжая давно тянула наравне с Двалином… А в итоге, добираясь вместе до кровати, Кили и Тауриэль занимались в первую очередь отчаянным и безудержным сном — и да, наверстывать упущенное приходилось днем. Торопливо и втихушку, будто только-только дорвавшимся друг до друга подросткам. Пару раз они чуть не спалились перед Фили.

— Может, и вправду жениться? — вздыхал тот, видя, как брат и невестка торопливо шнуруют обратно куртки и штаны, словно пойманные строгим отцом влюбленные раззвездяи. И краснеют еще при этом, а что на весь коридор орали вот только что, там то ж чего глаз не видит — о том вроде и сердце не болит.

Даже остроухий шатался какой-то пришибленный, тоскуя по веселым денечкам и даже мечтая об скором возвращении Короля-Под-Горой… Ну, пришиб-то его, наверно, не иначе опять мельник, а вот блудить и шкодить без компании оказалось совсем не так весело.

Об скором возвращении Торина мечтать и не приходилось. Несколько раз он исправно присылал ворона, оповещая, куда успел благополучно добраться, но после «Я в Шире» уже оставалось только, что гадать, что-как-когда…

— Проорутся друг на друга — глядишь, что-то и решат, и хорошо, что никто из нас под горячую руку не попадется!

— И быстренько обратно! А то лето идет, а свежих сеновалов еще не опробовал, а?

— Тролль ты, Кили!

Изредка Тауриэль вспоминала, что замужество — это не только законное право на общую спальню и таскание трубочного зелья, но и какие-то женские обязанности. Правда, все попытки быть рачительной хозяйкой ограничивались тем, чтоб, Эру с ним, после мыльни принести пива на всю компанию. Мимоходом прижималась — теплая под своей намотанной простыней — и целовала Кили в теплую мокрую макушку:

— Тролль ты…

Хотя троллями порядочными они точно были оба, шушукаясь и быстренько потом вместе сматываясь, оставляя прочих скорбеть о вольных денечках и прелестях обделенных ныне вниманием чужих жен и дочерей.

Снова дядя отписался только к осени: «Мы возвращаемся»

* * *

Матушка Дис, конечно, не знала всей правды о том, что это в действительности было за «мы» такое, и за дело взялась с таким жаром, будто дорогие гости уже были на пороге. Все самое лучшее должно было в этот раз встречать полурослика в Эреборе, коль скоро он помирился с Торином и даже решил прибыть в гости к другу!

Роскошные покои вместо обжитых драконом закоулков. С окнами, разумеется, с красивой мебелью — гномы ведь не только искусные кузнецы, но и встречаются среди них отличные резчики по дереву, а что делается гномом, то, известно, делается на века. Фили на такое только хмыкнул и вроде закашлялся при виде здоровенной кровати:

— Навряд ли она хоббиту сильно пригодится!..

Потому что наверняка Бильбо и Торин, поорут-поорут друг на друга, потом помирятся-помирятся и домирятся до нырка в одну кровать. Оба они упертые, как два козлотура на мосту, но если уж не убили друг друга и едут куда-то вместе, то наверняка дядя Торин своего полурослика дожмет до того, чтоб ехать еще веселее… Помнится, они даже в Лихолесье в эльфийских темницах времени не теряли, если судить по тщательно приглушаемым звукам. Кили сам тоже попытался спрятать смех, но матушка все услышала и рассердилась:

— Мы — не какие-нибудь люди или остроухие, чтоб пренебрегать законами гостеприимства! Для друга Торина все должно быть самое лучшее! Даже если он всего-то приехать собирается туда и обратно!

Самая лучшая еда: ведь известно, что хоббиты — большие любители вкусно и плотно потрапезничать раз шесть или семь на дню. Матушка Дис лично инспектировала кухню, ледники и кладовые, и сама жаждала приложить руку к праздничному пиру по прибытии любимого брата и его друга. А чтоб редко готовленные прежде яства удались в совершенстве, практиковалась на окружающих. Была у нее такая слабость, особенно после плохого времени — чтоб всем вокруг никогда не было голодно.

— Четыре вида рыбы, матушка, за что! То есть зачем?! — попробовал раз вякнуть Кили, после давнего путешествия на лодке Барда на всю оставшуюся жизнь почти что возненавидевший не то, что вкус, а даже вид и запах этих чешуйчатых тварей. Естественно, от матушки он получил отповедь, что быстро же разучился ценить полную тарелку и где-то растерял уважение к чужому труду, вон, эльфы только хвалят, а этот!.. Что делать, эльфы и в самом деле всю дорогу были охочи до рыбы, а за еду с матушкой было лучше не спорить. Матушка Дис почему-то всегда слегка теряла адекватность…

Дис сама соткала те ткани, что были изведены потом на предназначенную в подарок одежду. Искусство свое она тоже щедро растрачивала на окружающих, и даже король эльфов из Лихолесья… то есть, Зеленолесья, хоть раз в год да получал подарочки. Правда, сам не оставался в долгу, то вот прислал шелковый шарф, весь тонкий и расписанный бабочками так, что будто и соткан полностью из бабочкиных крыльев. Это если не приглядываться, потому что, если приглядеться, становилось понятно: тела у бабочек абсолютно человеческие. И эти крошечные человечки с бабочкиными крыльями то по двое, а то и по трое переплелись друг с другом в позах, срисованных прямиком с «Трактата о телесных наслаждениях»…

А каким чудесным шитьем Дис все украсила! Она с вышивкой вообще управлялась быстро, даже с самой тяжелой, но тут просидела долго и саму себя превзошла. Сунувшуюся полюбоваться Тауриэль, чтоб почувствовала себя причастной, заставила перематывать нитки. Иголка в руках у матушки Дис просто порхала, а сама матушка, будто и не была занята чем-то особо тонким, размышляла, как было бы неплохо, если бы и здесь сделали красильню наподобие той, что была в Синих Горах, чтоб делать краски для ниток и холстов… Оторвавшись на секунду, проводила рукой по волосам сидящей у ее ног эльфийки:

— …Ольф каких только красок не мешал, вечно руки — будто радугу за хвост поймать пытался!.. А в ту зиму почти совсем заказов не было, вот и пошел наемничать. Говорил, мол, и мальчишке привезу игрушек, и тебя как куклу одену. Фили только и остался игрушкой, что его старый меч, а самой только и пришлось наряжаться — в черный платок. Из-за этого и Кили тогда не усидел положенного времени, слабеньким таким был, что даже не плакал почти…

Потом Дис будто встряхивалась и обрывала свои рассказы:

— Не дело ведь делаю!

Тауриэль даже вслух ахнуть не успевала, что неужели собирается весь уже вышитый край переделывать, а Дис отмахивалась:

— Не дело это, девочка, о плохом над работой говорить! Наворожить можно! — и или замолкала, или принималась петь. И чаще — что-то веселое: друг брата и сам как брат!

— Ох и сюрприз мать ждет… ох и сюрприз!

— Может, намекнуть, что, если прежний расклад сохранился, то могла бы уже и свадебные начинать петь?

Осталось совсем немного — как бы помягче втолковать все это матушке. Чтоб без ущерба для ее нервов и при этом остаться живыми и одним куском самим.

А под раздачу попал в итоге Двалин. Просто и без задней мысли брякнувший в ответ на все:

— Да какой он ему нахрен друг! Спали они вместе! А раз вместе сюда едут, значит, и теперь снова спят!

Дис была настоящей сестрой своему брату, и потому утренний вид подбитого сурового гнома никого не удивил. Сама же гномская принцесса была хмурой и решительной:

— Брат поступает как ему велит сердце, а я не стану ему перечить…

Наверняка она еще и проплакала полночи.

— И будет праздник, и никто не посмеет дурного слова сказать его… другу.

Потом перевела взор на Кили и Тауриэль:

— Значит, придется вам стараться не только за себя!

Фили не выдержал и заржал, но быстро утих и подавился собственным голосом под материнским оком:

— Надо будет написать Даину, чтоб привез свою старшую дочь.

* * *

Никто тогда не знал, что в действительности за сюрприз ждет жителей Эребора.

Возвращение узбада не было неожиданным, да и эльфы из Зеленолесья успели донести, кто именно едет по старому тракту: за отдельную плату остроухие ныне всегда были рады помочь с охраной от живущих в чаще многоногих тварей, буде такие еще попадутся, или по своим каналам передать весточку…

Дис сбивалась с ног, готовя все к праздничному пиру, все, что должно было быть прибрано, — было прибрано, а то, что должно было быть начищено — было начищено до зеркального блеска. Уезжал Король-Под-Горой чуть ли не тайно, но возвращаться должен был непременно при поднятых флагах и распахнутых воротах!

Привезший вести Леголас, кстати, и не думал убираться восвояси. Наверняка от Фили был в курсе всей истории (а может, и с самого начала знал, что тут к чему) вот и решил полюбоваться на шибко обрадованные гномьи лица. Или же сразу после пира сманить Фили отрываться после вынужденного целибата. Или в лишний раз этим двоим напомнить, мол, стараться придется не только за себя — а потом побыстрее исчезнуть, чтоб по дружески не огрести…

Так или иначе, но узбада и его друга встречали толпой и с полагающимися почестями, и вернувшийся Король-Под-Горой даже в покрытой пылью странствий простой одежде выглядел настоящим королем, когда въезжал в город-гору на своем огромном Резвом. А хоббит… а хоббит выглядел хоббитом — и все тут! Только краснел под любопытными взорами, до самого носа замотанный в теплый плащ, правда, и оглядываться восторженно не забывал: ведь он еще не видел Эребор во всем его блеске! Торин, казалось, просто лучился гордостью и довольством — как будто только что раздобыл свой собственный личный Аркенстон. И принцесса Дис, видя такое, радостно и искренне улыбалась в ответ, и принцы Кили и Фили… И потому никто сразу не обратил внимания на то, что сюда вернулись не двое путников, а трое.

Третий примостился на седле перед Торином, увернутый в гномий плащ вовсе почти с головой, и оглядывался вокруг с не меньшим любопытством, чем взрослый полурослик. И, видно, важной же он был персоной, раз не только ехал на одном пони с Королем-Под-Горой, да и снят с седла был Торином собственноручно. Правда, сам маленький полурослик не слишком-то собственной значимостью упивался, смутившись и спрятав лицо в ториновом теплом воротнике — но Торин и не думал спускать его с рук, приветствуя собственный народ.

А народ, кстати, в большинстве своем умилялся. Гномки так точно умилялись; и принцесса Дис только горько вздохнула:

— Дурак ты, Торин, король, а такой дурак…

Но подошла, и поздоровалась с королем и его… кх… другом… как можно приветливее — и осеклась на полуслове, когда черноволосый и кудрявый, точно детеныш тонкорунного тура, ребенок поднял лицо и глянул на Дис абсолютно сапфировыми глазами Торина.

Приветствие в итоге вышло скомканным, но кто бы обратил внимание на то, когда самое время сесть и пировать!

— Ты когда успел? — злым шепотом поинтересовалась Дис. — А какого назгула мне ничего не сказал? И где, скажи на милость, его мать?

— Я не знал! — так же шепотом отмахнулся Торин в ответ на все претензии. — И вообще, это хо…

— Торин, а куда папочка ушел? — поинтересовался ребенок.

Ну конечно, эти двое охламонов, Фили и Кили, уже шустро сманили полурослика. Наверняка показать комнаты — и уж точно не упустят повода пожелать полурослику воспользоваться спальней поскорее и по назначению, поганцы.

— Переодеться к праздничному ужину. Да и тебе, наверно… сейчас, попрошу кого-нибудь принести твои вещи из сумки! И умыться.

— Я чистый! Я еще позавчера у эльфов мылся и зубы чистил!

Матушку Дис пробило смехом:

— Ну точно Кили маленький! Поймаешь его, чтоб в мыльню загнать, а он орет на всю улицу, что на той неделе в пруду купался и еще не успел испачкаться!

С этими словами она мягко, но решительно отобрала ребенка у Торина:

— Ты что, тоже вроде как позавчера мылся, а? Вот и ступай, и по-быстрому за стол! Если жаркое перестоит, я тебе лично его за шиворот спущу… Иди сюда, детка. Можешь звать меня тетя Дис. Можешь не умываться, если не хочешь, но, знаешь, там как раз в ванных вроде лежало такое забавное мыло, из которого огромные радужные пузыри получается выдувать прямо с рук! Хотя его, может, уже успели извести…

— А жаркое за шиворот не спустишь?

— Это я пошутила на самом деле.

— А Торин мне один раз тарелку с наперченной кашей прямо на башку надел!

— Ах он… Идем, малыш, научу выдувать пузыри с рук. А потом будем ужинать!

— Тетенька Дис… а можно спросить?

— Что угодно!

В синих глазах ребенка будто застыла вся скорбь неприкаянного гномьего народа.

— Тетенька Дис, а папочке тоже за шиворот ничего, да?.. И это… а туалет тут где?