Resonare Mortis. Отголосок Смерти (джен)

Едва я успеваю закончить предложение, как замечаю, что настроение секретарши портится еще больше, хотя такое трудно представить. Она смотрит на меня так, словно проглотила горькую пилюлю.

— Вам назначено, мисс...

— Гермиона Грейнджер. Нет, мне не назначено, — как можно вежливее выдавливаю из себя, — но он знает, что я зайду.

Листая ежедневник, ведьма раздраженно цокает языком. Я бы с радостью вырвала тетрадь у нее из рук, но, конечно, такое поведение вряд ли ускорит процесс. И поэтому я терпеливо жду, пока она закончит изучать записи.

— Прошу прощения, но мистер Поттер сейчас слишком занят, — радостно заявляет она. — Вам стоит зайти на следующей неделе.

— Мадам, послушайте... — начинаю я, чувствуя, как во мне поднимается раздражение. У меня совсем нет времени на эти дурацкие препирательства.

— Меня зовут Женевьева, — нахмурившись, отвечает ведьма, и от этого на ее лице появляется еще больше морщин.

Интересно, оказывается мы уже называем друг друга по имени. Я вновь пытаюсь изобразить вежливость, но у меня плохо получается, и я ожидаю, что секретарша опять перебьёт меня.

— Простите меня, Женевьева, но все дело в том, что я разговаривала с Гарри через камин не далее, как пятнадцать минут назад.

Ведьма поднимает увесистый ежедневник и в качестве доказательства потрясает им.

— Все может быть, мисс Грейнджер, — отвечает она, слегка улыбаясь. — Однако ваше имя здесь не значится, а раз так, то вы не записаны на прием, а это означает, что...

— Женевьева, я думаю дальше мы разберемся сами.

Я смотрю в сторону и вижу голову Гарри, показавшуюся из-за двери.

— Но сэр, — улыбка ведьмы застывает у нее на губах, — она говорит, что ей назначено, однако в тетради...

— Все правильно, я действительно ожидал ее прихода, — отвечает Гарри и щиплет себя за переносицу, словно пытаясь избавиться от головной боли. Бросив на меня взгляд, он машет рукой. — Пойдем, Гермиона.

Я смотрю на секретаршу и с радостью отмечаю, что она в растерянности.

— Наверно, вам стоит записать меня в ваш талмуд, — произношу я, криво улыбнувшись. Затем разворачиваюсь и следую за Гарри. Я знаю, что веду себя, как вредный ребенок, но не могу ничего поделать. — Да, кстати, четырнадцать по вертикали — это «венгерская хвосторога», — заканчиваю я.

Войдя в скромный кабинет Гарри, я закрываю за собой дверь.

— Ты просто ужасный человек, — тихо смеется мой друг.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — отвечаю я, широко улыбаясь.

— Четырнадцать по вертикали? В лучших традициях Хогвартса.

— Она была просто невыносима! — возражаю я. — К тому же еще и груба. Ведь не могла же я дать ей по голове столь обожаемым ею ежедневником. Хотя очень хотелось.

— Она новенькая, и я еще не успел ее как следует обучить. Прошу прощения, — заканчивает Гарри и, глубоко вздохнув, садится за стол. — Ну, о чем ты так срочно хотела поговорить?

— Да, дело действительно важное, — говорю я медленно, стараясь подобрать правильные слова.

Гарри никогда не ладил с профессором Снейпом, но он несколько переменил своё мнение после событий в Визжащей Хижине и того, что увидел в воспоминаниях. С тех пор Гарри стал относиться к профессору с бОльшим уважением, и я понятия не имею, что он скажет, когда узнает, что мы бросили Снейпа умирать. Так или иначе, но мне придется рассказать все начистоту.

— Почитай это, — я пододвигаю к Гарри протокол о вскрытии, — здесь написано, что профессор Снейп умер четвертого мая, а не второго, как мы всегда считали.

Какое-то время Гарри внимательно изучает бумагу.

— Странно, хотя я уверен, что тут какая-то ошибка. Ты же помнишь неразбериху, творившуюся после войны. Наверно, эксперт случайно написал не то число.

— Возможно, — возражаю я скептически. — Но ведь тебе хорошо известно, что целители из больницы Святого Мунго очень внимательно и серьёзно относятся к своей работе. Они редко делают ошибки. Гарри, ведь могло так получиться...

— Что Снейп был жив, когда мы оставили его в Хижине? Нет. Это совершенно исключено. Я смотрел ему прямо в глаза и видел, как они потухли. Гермиона, он умер, держась за мою одежду. Я абсолютно в этом уверен.

— Как ты можешь быть в этом уверен? — спрашиваю я, хотя вижу, что Гарри не хочет продолжать разговор. — Мы ведь даже пульс не проверили. Я понимаю, что даже предположить такое ужасно, но считаю, что следует во всем разобраться.

— Гермиона, я тебе в последний раз говорю, тут не в чем разбираться, — огрызается Гарри, и я чувствую, что до него начинает доходить весь смысл сделанного мной предположения. — Уж не думаешь ли ты, что я бы вот так запросто бросил его там одного, если бы не был уверен на все сто, что он погиб?

Я подхожу к другу и кладу ему руки на плечи.

— Нет, Гарри, я не думаю, что ты бы так поступил. Я ведь совсем не об этом говорю. Все, что я хочу сказать, так это то, что ты, как и я, думал, что Снейп умер, в то время, как он был еще жив. Конечно, даже предположить, что такое могло произойти — ужасно. Поверь, я уже ругала себя последними словами. Но я так же, знаю, что ни ты, ни я не бросили бы профессора, если бы была хоть малейшая надежда, — заканчиваю я, а по щекам уже текут слезы. — Но все же, Гарри, может быть, мы оба ошиблись.

Гарри качает головой, потом открывает отчет и смотрит на него. При этом он трёт виски так, словно у него разболелась голова. Я сижу молча, ожидая, когда он дочитает документ до конца.

— Гермиона, здесь написана какая-то ерунда, — говорит сбитый с толку Гарри. — Что это за дополнения такие? И что за черт этот От... Отголосок Смерти?

— Я как раз хотела тебя спросить. Я никогда не слышала ни о чем подобном и подумала, что, может быть, тебе приходилось с этим сталкиваться, — объясняю я, — но теперь вижу, что ошибалась.

— Я понятия не имею о чем тут речь, — отвечает Гарри. — Я бы мог поспрашивать коллег, но боюсь, это вызовет подозрения.

— Да, лишние разговоры нам ни к чему. Подожди, пока ничего не рассказывай, а я пойду в...

— Библиотеку, — заканчивает за меня Гарри. — Я так и думал.

Я киваю и направляюсь к двери, но прежде, чем ее открыть, я вспоминаю кое-что еще.

— Гарри, а почему в коридоре нет портрета профессора Снейпа?

— Что? Ах это... Я говорил руководству, что его портрет должен висеть вместе со всеми остальными, но мне ответили, что Снейп — слишком противоречивая фигура, и людям может не понравиться, что его изображение находится рядом с другими героями войны. Бывший Пожиратель Смерти, к тому же убивший Дамблдора. Я настаивал, но меня не послушали.

— Противоречивая фигура, — это словосочетание оставляет неприятный привкус у меня во рту. — А что же такого противоречивого в человеке, отдавшем жизнь ради победы над Волан-де-Мортом? Ну ничего, когда я закончу книгу, профессор Снейп больше не будет противоречивым!

— Хотелось бы мне, чтобы все так и было. Правда, — говорит Гарри и кусает лимонное печенье. — Удачи.

Спасибо, Гарри, — отвечаю я и ухожу из его кабинета.

Выходя из Министерства, я прихожу к выводу, что мне опять придется навестить Хогвартс. В этот момент я твердо решаю во всем разобраться и закончить книгу как можно скорее, чтобы наконец рассеять неправильное представление о профессоре Снейпе. И почему люди до сих пор относятся к нему с подозрением?

Я захожу в свою квартирку для того, чтобы отправить Минерве записку и дать ей знать, что мне нужно с ней срочно встретиться. К счастью, ответ приходит незамедлительно, и она, как и обещала, соглашается помочь. Я кладу тетрадь и стопку чистых листков в рюкзак, беру летучий порошок с полки, кидаю его в огонь и говорю: «Кабинет директора МакГоногалл в Хогвартсе».

Зеленое пламя вспыхивает и тянет меня за собой, перебрасывая на многие мили, и вот я оказываюсь в замке. Выбираясь из камина, я вижу Минерву, сидящую за столом и перечитывающую мою записку. Сняв с носа очки, она поднимает голову и обеспокоенно смотрит на меня. Очевидно, что я застала ее врасплох своей просьбой.

— Прошу прощение за столь неожиданный визит, — говорю я, стряхивая с себя сажу, от которой щиплет глаза. Сквозь навернувшиеся слезы я смотрю на портрет, что висит на стене позади стула Минервы, и его очертания расплываются. Снейп все так же сидит с неестественным выражением лица, смотря прямо перед собой. Я моргаю, стараясь отвлечься от его напряженного взгляда.

— Ничего страшного, — отвечает Минерва. — Похоже, тебе удалось найти новую информацию о Северусе?

— Не совсем так, но я на верном пути.

— Чем я могу тебе помочь? — спрашивает, улыбаясь, Минерва и жестом приглашает меня сесть.

— Когда я изучала различные данные, я наткнулась на одно неизвестное мне явление. Оно называется Отголосок Смерти. Я понятия не имею, что это такое, но надеялась, что смогу найти ответ на этот вопрос в Запретной Секции.

Минерва внимательно смотрит на меня, и мне становится интересно, что ей известно об феномене.

— Отголосок смерти? — наконец переспрашивает она.

— Да, — я опускаю руку в рюкзак для того, чтобы достать отчет о вскрытии, но в последнюю минуту передумываю. — Я натолкнулась на это словосочетание в одном из документов, что принес Гарри. Вам что-нибудь известно об этом понятии?

— В некотором роде, — отвечает Минерва. — Однако сомневаюсь, что у тебя получится найти подходящую литературу в Запретной секции, хотя, возможно, мы сможем обнаружить что-нибудь полезное в библиотеке директора.

Она поднимается и идет к дальней стене кабинета, вдоль который стоят полки с книгами. В замешательстве я наблюдаю за Минервой, которая изучает пыльные тома. Через несколько минут она возвращается обратно с одним из них в руках. Если судить по потрескавшемуся корешку и хрупким страницам, тому изданию не одна сотня лет. К моему удивлению, на обложке нет названия. Минерва протягивает мне находку, я осторожно беру ее в руки и открываю. На титульном листе написано: «О смерти и умирании». Я листаю книгу и замечаю, что она полностью написана от руки.

— Я никогда не слышала такого названия, — говорю я.

— Да, мало кто знает об этой тетради. Она принадлежит перу Сорена Хейдегера, одного из менее известных учеников Бертрана де Понсе-Профонда, и датируется концом восемнадцатого века. Как видишь, эти записи так и не были изданы.

— А откуда она у вас? — спрашиваю я, заворожено смотря на столь древнюю вещь.

— От Альбуса, конечно. Она досталась ему от Николаса Фламеля, а уже после смерти Дамблдора отошла Хогвартсу. Не знаю, сможешь ли ты найти ответы на все свои вопросы, но это, по крайней мере, начало. Альбус считал идеи Хейдегера о смерти и потусторонней жизни более реалистичными, чем те, которых придерживался де Понсе-Профонд, но это, верно, не так уж и важно.

Наконец мне кажется, что я нападаю на верный след, хотя это оказывается подозрительно просто. Скорее всего, у меня появится много новых вопросов после того, как я прочту все, что написано на пожелтевших страницах.

— Можно мне взять эту тетрадь на какое-то время? — спрашиваю я.

— Конечно, — разрешает Минерва. — Ты можешь оставить ее себе на любой срок. В конце концов, именно поэтому Альбус завещал все свои книги школе. Он был бы доволен, что его богатства кому-то пригодились. Все лучше, чем пылиться на полке.

— Минерва, огромное вам спасибо за помощь.

— Не за что, хотя я и не уверена, что смогла как-то особенно помочь. Я дам знать мадам Пинс, что ты можешь пользоваться Запретной Секцией по своему усмотрению, — заканчивает Минерва.

— Если можно, то я бы прямиком направилась туда. Мне работается в библиотеке лучше всего, — говорю я и аккуратно кладу тетрадь в боковой карман рюкзака.

— Тогда решено, — отвечает Минерва, берет чистый лист пергамента из стопки, лежащей на столе, и пишет несколько строк мадам Пинс. — Ну вот, думаю этого достаточно, — директриса ставит дату и подпись. — Надеюсь, она будет не сильно тебя строжить.

Протягивая разрешение, Минерва встаёт из-за стола и провожает меня к двери.

— Полагаю, ты знаешь дорогу, Гермиона? Я бы пошла с тобой, но у меня назначена встреча с советом попечителей. Извини меня.

— Ну что вы, тут не за что извиняться. И, в конце концов, это именно я свалилась вам на голову, — возражаю я и выхожу в коридор. — К тому же, я уверена, что не заблужусь.

Библиотека находится совсем рядом с кабинетом директора. Я вхожу в хорошо знакомое помещение и вижу мадам Пинс, сидящую за высоким столом при входе и зорко смотрящую за всеми посетителями. За прошедшие несколько лет здесь ничего не изменилось.

— Здравствуйте, мадам Пинс... — начинаю я.

— Тс-с-с.

Прикрыв рот одной рукой, другой я протягиваю ей письмо с разрешением. Библиотекарша хватает листок и, поднеся его близко-близко к бледному лицу, внимательно изучает, словно желает обнаружить какой-то подлог. Через несколько минут она хмурится, но признает подлинность документа.

— Ну что же, хорошо. Мисс Грейнджер, следуйте за мной, — говорит она и направляется в Запретную секцию. Я молча иду за ней.

— Похоже, директор МакГоногалл разрешила вам беспрепятственно пользоваться моей библиотекой, — шипит мадам Пинс.

— Да, так оно и есть, — робко соглашаюсь я и смотрю, как ее костлявые пальцы цепко держат пергамент. Видно, что одна только идея о том, что кто-то чужой будет дотрагиваться до ее драгоценных книг, делает мадам Пинс еще более раздражительной.

— Раз так, то выбора у меня нет, — с горечью продолжает она. — Однако, мисс Грейнджер, я должна вас предупредить. Я помню вас еще ученицей в Хогвартсе. И я так же, очень хорошо помню, что вы и ваши друзья постоянно нарушали правила. Так вот, если вы хотите иметь возможность пользоваться библиотекой, вам, к сожалению, придется подчиниться моим требованиям. Вы имеете право брать с полки не более двух книг за один раз. Когда вы закончите с каким-либо изданием, вам следует вернуть его на место. Вы должны обращаться с книгами очень аккуратно, чтобы ни в коем случае не замять или не повредить страницы, в противном случае вас ждет суровое наказание. Мисс Грейнджер, вы меня хорошо поняли?

— Да, мадам. Я обещаю вести себя образцово, — отвечаю я. Меня раздражает, что мадам Пинс говорит со мной, будто я какой-то ребенок. Но в то же время я понимаю, что самый быстрый способ закончить этот неприятный разговор и наконец взяться за работу, это со всем согласиться.

— Я рада, что мы с вами поняли друг друга, — говорит библиотекарша с натянутой улыбкой и возвращается на своё место при входе.

Я нахожу пустой стол в Запретной секции и сажусь за него, положив рукопись перед собой. Аккуратно листая записи, я надеюсь наткнуться на описания Отголоска Смерти. Я медленно изучаю страницы, на которых рассказывается о смертельных случаях, свидетелем которых Хейдегеру пришлось стать или о которых он читал. Здесь также описаны выводы, к которым он пришел на основании своих наблюдений. К сожалению, он рассказывает о событиях со всеми подробностями, и от некоторых из них меня начинает мутить. Проведя часа два или три за чтением, я, наконец, наталкиваюсь на искомое название. На секунду я замираю, проговаривая его про себя, чтобы убедиться, что мне не померещилось. Но нет, слова все так же написаны на пожелтевшей странице.

В этот раз Хейдегер рассказывал о смерти ведьмы, которую зарезал маггл: «По слухам, дух женщины остался на месте гибели, мучительно стонал, взывая к милосердию. Я планирую посетить этот дом, чтобы определить присутствуют ли признаки Отголоска Смерти». Рядом с этим абзацем стоит сноска. Я смотрю в конец страницы, где указано: Файверли Андерклифф. «Волшебное искусство смерти», стр. 493. Я вскакиваю из-за стола и направляюсь к каталогу, что находится при входе в Запретную Секцию. Я быстро просматриваю карточки с фамилиями, начинающимися на «А» и через пару секунд нахожу нужный формуляр. По дороге обратно к полкам я чувствую, как у меня начинают трястись колени. Возможно, мне наконец повезло, и я во всём разберусь. С легкостью я нахожу толстую книгу в тёмно-зелёном переплете с золотым тиснением. Я отношу ее к своему столу принимаюсь быстро листать до нужной страницы, стараясь не повредить старинное издание. И вот я добираюсь до каллиграфически выведенного заголовка:

Феномен: Отголосок Смерти

Отголосок Смерти представляет собой редкий феномен, когда существо волшебного происхождения вынуждено переживать подробности своей зачастую насильственной смерти до бесконечности или до тех пор, пока цикл не прерывается под внешним влиянием. Однако в отличие от настоящих привидений или бестелесных душ, человек может подвергнуться влиянию этого явления, даже если изначально не боялся смерти, и между ним и местом гибели нет какой-то особенно глубинной связи. Из-за необыкновенной редкости этого феномена его характеристики известны только узкому кругу специалистов. Философ, зельевар, а также писатель Виндиктус Виридиан недавно заявил, что, по его мнению, Отголосок Смерти, как правило, проявляется после убийства. Долгая и мучительная смерть также считается необходимым условием для его возникновения.

Характеристики

В отличие от привидений, души, пойманные в порочный круг Отглосока Смерти, имеют для окружающих весьма конкретное материальное воплощение. Однако свидетельства очевидцев сильно разнятся. Иногда этот феномен практически незаметен, а иногда он проявляется в видениях, трудно отличимых от реальной жизни. Количество времени, проведенное под действием этого феномена, может повлиять на восприятие окружающими погибшей души и на восприятие самой душой окружающего мира. Например, душа, находящаяся под воздействием этого явления всего несколько дней, скорее всего не будет толком понимать, что происходит. В то время как душа, замкнутая в повторяющийся круг событий в течение многих лет, будет считать себя еще живым существом, обладающим всеми чертами характера, которые были присущи волшебнику или волшебнице еще при жизни. Именно из-за этого постепенного развития самосознания Отголосок Смерти считается таким опасным. Чем дольше душа подвергается влиянию феномена, тем сложнее разубедить ее и окружающих в реальности происходящего.

Как прекратить действие Отголоска смерти

Считается, что из-за сложности вовлеченных процессов простое заклинание, призванное изгонять нечистых духов, является бесполезным. Основываясь на случаях, описанных Виридианом, я прихожу к выводу, что освободить душу можно, только убедив ее в том, что тело волшебника или волшебницы, в котором она раньше существовала, уже погибло. Это сделать особенно трудно, когда она провела под влиянием Отголоска Смерти значительное время. Важно, чтобы дух осознал свое положение в конце одного цикла, но перед началом другого, что само по себе очень трудно. Более того, Виридиан рекомендует вмешаться сразу, как только появились подозрения в существовании этого феномена. Если этого не сделать, то душа подвергается бесконечным страданиям и в итоге полностью исчезает.

Я не знаю, как долго смотрю на страницу, пытаясь осознать прочитанное. Но когда я поднимаю голову, то вижу, что солнце уже садится, а библиотека опустела. Вокруг царит полная тишина, нарушаемая только приближающимися шагами. Но, несмотря на это, я все так же не мигая гляжу на расплывающиеся буквы. Вдруг книга резко захлопывается у меня перед носом, и этот неожиданный звук выводит меня из задумчивости. Передо мной стоит мадам Пинс, а старинный фолиант парит в воздухе рядом с ее седой головой.

— Ваше время вышло, мисс Грейнджер, — с удовлетворением сообщает она. — Библиотека закрыта.