Джонни Уокер (джен)

— Вы смеётесь.

— Я — плачу.

Чуя брезгливо переступает через брошенное на пол пальто и с кривой ухмылкой на лице обводит взглядом полупустую, аскетичную комнату.

Мебель в ней, как и всё в Башне Мафии, космически дорогая, но несмотря на то, что малец живёт у них уже добрые три месяца, на полках нет ни одной личной вещи, а кровать выглядит так, словно парень на ней не просто не спит, а даже не дышит возле. Накахара, в общем-то, не удивится, если окажется, что тот ночует на карнизе вверх тормашками, но для этого Расёмон откровенно не годен, а Акутагава выглядит так, будто умрёт, попытавшись хоть раз подтянуться.

Сам Рюноскэ стоит к нему спиной, в распахнутой настежь ванной, у раковины. Острые лопатки под накрахмаленным хлопком рубашки еле заметно дрожат, пальцы до белых костяшек сжимают бортик керамической раковины, а волосы мокрыми сосульками свисают вниз.

Акутагава выглядит жалким, злым и до смешного обиженным. Сплёвывает кровь из разбитой губы, отбрасывает в сторону испорченное полотенце и поворачивается. Хмурится, от чего подбитый глаз вовсе пропадает между распухшими веками, и почти шипит:

— Нет, вы смеётесь.

— Потому что есть над чем. — Накахара передёргивает плечами, носком ботинка отпихивая с дороги чёрную жилетку, и боком прислоняется к распахнутой двери.

С ним всё было совсем не так.

Когда они познакомились, Чуя смотрел в спину Дазая, и ему казалось, что он со всей своей овечьей дури сиганул в какую-то ловушку, но как он ни силился, не мог припомнить того момента, когда именно всё пошло не так.

Ситуация с самого начала, кто спорит, была патовая: Мори держал в заложниках две трети его людей. На то, что тот страдал излишним гуманизмом, рассчитывать не приходилось, и, по сути, Накахаре действительно ничего не оставалось. Только согласиться. Сюрреалистичность нахального суицидника слегка настораживала, но кого только Чуя не встречал до очной явки к Мафии. Единственное, что могло нанести ему вред — это он сам, против всего остального работали гравитация и скорость, так что за свою жизнь Чуя переживал мало.

Так он думал сначала. Спустя пару очень долгих часов, понял, что в чём-то фатально просчитался, но давать задний ход было уже поздно: за полтора часа до просветления Дазай четырнадцать раз выстрелил в труп. За полчаса до попросил Мори отпустить заложников невредимыми, и тот отпустил. Много позже пространно рассуждал о жизни, смерти, то дохлом, то живом коте, неизбежно уводил его прочь от Овец — как можно ближе к себе, к Мафии. И хотя, спустя годы, Осаму втирал ему дичь про исторический детерминизм и теорию струн, Накахара был уверен: всё, что с ним случилось — грёбаная неизбежность.

А Дазай…

— …мудак и бессердечный ублюдок. И чем быстрее ты это поймёшь, тем целее будешь, — устало говорит он Акутагаве и по отчаянному блеску в глазах понимает — не убедил.

«Да и слава Богу, — думает он, — значит, не такой уж малец идиот».

«Да чтоб тебя, — думает он, — просто запомни и не цепляйся».

Думает ещё о том, что иногда Дазай исключительно специально делается ещё невыносимее обычного, но вслух, конечно же, не говорит.

Помнит те четырнадцать выстрелов.

И ещё много всякой жути, что творит Осаму, когда привычные разрушительные удовольствия кажутся ему слишком скучными и обыденными.

Помнит, а несчастному парнишке говорит:

— Слушай, пацан. Это не с Дазаем что-то не так. — Отрывается от лакированного дерева и, поправив шляпу, идёт обратно к выходу.

Смотрит напоследок на побитого парнишку, и про себя думает, что переводить с мудацкого на человеческий он не нанимался, а проблемы дазаевских птенчиков — это проблемы дазаевских птенчиков, и нечего его, Чую, ими грузить. Хотят они уплывать всё дальше и дальше в чёрное море рефлексии в надежде где-то там у горизонта схватиться за буёк с табличкой «Дазай», дело их. Вместо буйка их, безусловно, будет ждать камень, ибо нехрен хвататься за Дазая, пока он сам не протянет руку, но надежда подыхает последней.

Если подумать, в глубине души Чуя даже восторгается тем, как просто тому удаётся внушать доверие на абсолютно пустом, как Нара Дримлэнд, месте.

— Это вы, идиоты, каждый раз покупаетесь на одно и то же.