Избыточная реакция (джен)

—… Расскажи кому — не поверят, да что там! Я и сама-то до сих пор не очень верю, что вот так вот ручкаюсь с настоящим стопроцентно живым киборгом, и не в музее, а… Ладно, ладно, не обижайся — киберживым альтернативно модифицированным. Так правильнее? Ну что ты глаза закатываешь, ну откуда же мне знать, как к тебе и прочим тебе подобным обращаться, у нас же таких практически и не сохранилось, отказались лет триста назад, посчитали, что нерентабельно, съемная броня намного эффективнее, да и по затратам…

— Доброе утро.

Упс…

Некоторые базовые установки чрезвычайно трудно искоренимы как в машинном, так и в человеческом коде, и если бы Элли не была и раньше в этом твердо уверена, сейчас было бы самое время убедиться окончательно и бесповоротно.

— И тебе доброе утро… Дэн.

Делать вид, что каждый раз слегка затрудняешься с припоминанием его точного имени, уже давно вошло у нее в привычку. Да почитай с первого дня знакомства и вошло. Больно уж хорошо он на эту заминку реагирует. По сути тот же самый код, разве что не базовый, а благоприобретенный и приправленный солидной дозой иронии.

— И что же заставило тебя подняться в такую рань? Неужели куда-то идти собираешься?

— Да.

Ну кто бы сомневался!

И ведь специально, зараза рыжая, уселся не на верхней ступеньке трапа, там его сразу из шлюза видно было бы всем, кто выходит. И можно было бы быстренько отыграть и вернуться назад, не теряя собственного достоинства: а мы чего? а мы ничего, мы так, подышать на минуточку вышли, а гулять вовсе и не собирались даже! Нет, он выбрал наиболее стратегически выигрышное место для своей засады: на корабельной опоре, под прикрытием корпуса. Правильное место. Элли и сама выбрала бы именно его, если бы вдруг ей понадобилось.

Бывший наемник, ясное дело, такое впечатывается на подкорку не хуже тех же самых базовых установок — во всяком случае, у тех из наемников, кто выжил и сумел вернуться к относительно мирной жизни относительно целым.

Элли подавила смешок, скорее одобрительный, чем ехидный. Подняла брови в благожелательном интересе:

— И куда же, если не секрет?

— Гулять.

— А куда конкретнее?

Легкая, почти незаметная заминка. А краснеет он все же очаровательно.

— Не знаю. Возможно, в парк. А вы куда?

— Да вот как раз, представь себе, в противоположную сторону!

Пауза. Чуть более заметная, но именно что чуть.

— Ну, тогда и я тоже. В противоположную. — Он засунул в карман комбинезона пустую упаковку от чипсов, вставая. — Но вообще-то если в противоположную — это вам обратно в пультогостиную нужно, на здешней гасилке коридор только один, я узнавал. И ведет он в парк. — Брови он тоже умел поднимать очень выразительно, особенно левую, рассеченную тонкой белой полоской старого шрама. — Ну так что, возвращаемся на корабль и сидим до самой отправки, играя в мафию, как вчера… или все-таки погуляем?

Наглый, рыжий и невозмутимый — ну, во всяком случае, очень желающий именно таковым выглядеть. Симпатичный провинциальный мальчик с симпатичным военным прошлым. Такой уверенный и надежный, приходящий на выручку даже тем, кто не просит, даже совсем постороннему, и не считающий при этом, что такая помощь кого-то к чему-то обязывает. И в то же время — так легко и мило краснеющий по любой ерунде. Короче, хорош, куда ни ткни. Этакая холодноглазая красноухая конфетка.

Пожалуй, он Элли даже нравился. И нравился бы куда сильнее, если бы последние несколько дней все остальные члены команды, словно сговорившись и с упорством, достойным куда лучшего применения, не пытались бы ей его сосватать.

— Ой, ребята, привет-привет, доброе утро, как хорошо, что я вас застала! Ой! — Из шлюза выпорхнула корабельная медсестра Полина и сразу же чуть не загремела вниз по трапу, споткнувшись о теодоровский ботинок. Наверное, и загремела бы, если бы пилот ее не придержал со свойственной киборгам ловкостью. — Ой, спасибо, Тедди, а вы в парк, да? А я с вами, можно, да? Ведь это же у вас не свидание, да? О, привет, Дэнька! Ну точно ведь не свидание, вас же трое и, значит, я никому не помешаю, правда?

Голосочек умильный, а глазки такие наивные-наивные, ресничками хлоп-хлоп. Ну с этой-то хотя бы все понятно: наверняка сама имела виды на симпатичного и донельзя брутального кибермодификанта, а может, и не только виды имела. А тут, понимаешь, влезла наглая мимопролетная пассажирка, уводит из-под носа ценное и симпатичное оборудование. Любая бы на месте этой малышки возмутилась и начала отстаивать свое кровное. Малышка еще хотя бы вежливая и морду расцарапать конкурентке не пытается (ее счастье, конечно), а вполне себе доброжелательно стремится переключить внимание пролетайки на другой объект, вполне достойный и со всех сторон симпатичный. Годная стратегия, в других условиях при прочих равных могла бы и сработать.

Элли фыркнула.

— Нет. Теперь уж точно не свидание.

И — не услышала, нет, скорее почувствовала, как осторожно выдохнул все это время молчавший красавчик-киборг. Интересно, в какой момент он перестал дышать? Когда медсестра сказала про свидание? Или все-таки раньше?

— Ну что, пошагали? — спросил рыжий и наглый. Выражение лица у него при этом было странным: вроде бы и нейтрально-спокойное, с легким интересом и таким же легким ехидством в уголках почти незаметной улыбки. Но в то же время проблескивало и что-то еще, что-то очень знакомое, только вот слишком глубоко и неуловимо, никак не докопаться, не вытащить на свет, не разглядеть толком.

Ну и пусть его. Потом разберемся. Если что-то действительно важное — само проявится, ну, а нет — так и зачем тогда на него, на неважное, тратить нервы и время?

* * *

— И о чем ты себе думаешь, Хаим? Причем думаешь молча и безо всякого на тот демарш основания или там мельчайшего повода, вместо того чтобы оказать помощь посильную своему несчастному брату в его нелегком умственном труде за ради общественного гешефта? Впрочем, о чем это я, какая с тебя помощь касательно до подобных занятий, не смеши мине мозг своим многозначительным молчанием, Хаим, его и так есть кому кучерявить.

Хаим всегда завидовал своему кузену Менахему: тот был старше, умнее. предприимчивее, и вообще слыл дядиным любимчиком и со всех сторон положительным авшуром. И говорил, опять же, куда более правильно и шустро. Завидный родственник, пример для подражания. Так всегда было, и было это в порядке вещей. И если им двоим поручали какое-нибудь общее дело малое (а такое, как ни странно, случалось довольно часто), — вовсе не надо было быть великим ребе, чтобы догадаться с трех раз, кто у кого окажется в подчинении, а кто без кого ну точно не справится.

Получив персональное задание по поимке «белого дракона», Хаим довольно продолжительное время испытывал противоречивые эмоции, раздираемый между паникой (он не справится! один! он никогда сам не справлялся! и теперь точно не справится!!!) и восторгом (его оценили! его заметили! впервые доверили важное! одному! он должен справиться!!!) — но теперь это все в прошлом: продолжительное время оказалось не бесконечным, да и не таким уж и продолжительным, если разобраться. Хаим таки не справился, и старый Ицхак прислал Менахема. Все вернулось на круги своя, можно расслабиться. И впасть в привычную молчаливую зависть. И слушать, что тебе говорят старшие и умные. И только кивать время от времени в подходящих местах.

Молча.

— Таки мы будем что-то решать — или мине прямо сейчас огорчить старого ребе Ицхака известием, чтобы он и думать забыл за наш маленький совместный коммерческий интерес? Что же ты до мине молчишь таки до сих пор, а, Хаим? Так нет и чего же мине было смешно с тебя, Хаим, и твоих попыток сойти за умного…

На самом деле Менахем только вид делает, что о чем-то спрашивает и вроде как даже советом интересуется. На самом деле все будет так, как решит Менахем, и мнение на этот счет Хаима-неудачника его не интересует ни в коей мере. Ну разве что на предмет посмеяться.

Хаим склонил голову — покорно. И молча.

Центаврианское прогулочное блюдце дрейфовало вдоль парковой дорожки чуть выше крон станционной растительности — то ли огромных лианоподобных трав, то ли низкорослых деревьев. Медленно так дрейфовало, со скоростью неспешно прогуливающегося пешеходного хуманса. Абстрактного хуманса по абстрактной аллейке.

— Ой, смотрите, смотрите! Это же настоящий малоохрянский хищный псевдожук-вонючка! Нет, он и на самом деле жутко воняет, но только если его испугать или раздразнить, ну или не покормить вовремя… Ну так и правильно, а не надо его пугать или дразнить, он же такой бубочка! А псевдожук потому, что он на самом деле рептилия, а вовсе не насекомое, а еще он так потешно скрежещет своими псевдожвалами, когда…

Четверо пешеходных хумансов неспешно брели по аллейке. Четверо вполне конкретных хумансов по вполне конкретной аллейке. Блюдце следовало за ними, словно детский воздушный змей на невидимом поводке. Невидимый и неслышимый никем (даже киборгом!) воздушный змей. Односторонняя мембранная экранировка по высшему разряду, очень дорогая и пока еще довольно редко встречающаяся во внешних мирах центаврианская технология, блюдце не заметил бы даже таможенный сканер (во всяком случае гражданский — точно бы не заметил, с военным бы уже могли возникнуть проблемы), не то что слабосильная щупалка рядового DEX’а. Собственно, за ради этого самого DEX’а экран и был поставлен на арендованную по поддельным документам обычную прогулочную внутриатмосферную мини-тарелку, в народе чаще именуемую блюдцем.

Односторонняя сканирующая мембрана не только делает блюдце невидимым для постороннего наблюдателя и не позволяет непрерывному брюзжанию Менахема достичь ничьих неназываемых, окромя бедного Хаима (ой-вей, и что же так не везет с родственниками?!), но еще и работает как направленный микрофон — от блюдца до хумансов шесть метров по вертикали, но Хаим отлично слышит даже хруст гравия под подошвами их ботинок.

— Нет, ну какие же это жвалы, ну вы что?! Это же хелицеры! Смотрите, какие они… Ой… убежал… А я уже было подумала, вдруг Станислав Федотович передумает и разрешит, когда увидит, он же такой красавчик… Ну да, ядовитый, но это же не повод…

Четверо хумансов на расстоянии буквально протянутой руки, для центаврианского тяглового луча шесть метров — даже не смешно. Дело трех секунд: хватай и рви когти.

Только вот которого?

— А я верю в Станислава Федотовича! Он не мог такое всерьез, он добрый! И если с ним как следует поговорить…

Хумансы всегда удивляли Хаима тем, что основным мужским оружием — словом — у них куда лучше владели и куда охотнее пользовались как раз таки самки. Вот и из этих четверых самой разговорчивой оказалась молодая самочка по имени Полина, корабельная медсестра, значения не имеет, поскольку белым драконом точно быть не может. Отбросить. Как и вторую самку, говорившую мало, но успешно идентифицированную по особенностям фигуры именно что в качестве женской особи.

Белый дракон особью был мужской. Хаим чуть ли не наизусть выучил его досье — Денис Воронцов, он же Дэн, Дэнька, Дэнечка, навигатор, рыжий, голубоглазый, предпочитает собирать волосы в хвост, имеет алькуявское гражданство. Рост, вес, возраст — как биологический, так и с момента выпуска. Киборг, естественно, DEX, шестая модель, боевая программа (Хаим поежился). Проблема была в том, что все эти знания в данную конкретную минуту были абсолютно бесполезны.

Хаим мало работал с хумансами лично, и для него они все были на одно лицо, различаясь разве что размерами, ростом или пышностью волосяного покрова. Из того, как поморщился Менахем при виде увеличенного изображения объекта, которое Хаим вывел на вирт-экран еще в самом начале, тот сделал вывод, что и для старшего кузена эта проблема является таки проблемой. Да и странно было бы, окажись иначе — ранее они оба по большей части занимались внутренними делами клана и аналитикой. Окажись тут Ейна или сам Ицхак — они наверняка бы сразу опознали нужную особь в лицо, но Хаим был вынужден руководствоваться исключительно побочными признаками.

Мужских особей из прогуливающейся четверки была ровно половина. И ни один из них не был так любезен, чтобы облегчить стоящую перед Хаимом с Менахемом задачу — например, нацепив перед прогулкой футболку с большим светящимся логотипом «DEX-компани» на спине. Ну ладно, ну Хаим понимает, что слишком многого требует от бедных хумансов, Хаим согласен и на меньшее — пусть будет маленький, не светящийся и на груди! Надписи «Лучший навигатор галактики» или там «Просто зверски боевой DЕХ» на верхней одежде обоих хумансов отсутствовали тоже. Как и пилотско-навигаторские эмблемы. Одинаковые форменные комбинезоны, словно издеваются! И волосы, что характерно, в хвосты стянуты у обоих! Что же касается цвета…

С цветом глаз и волос была отдельная печаль, если не сказать боль. Глаз сверху видно не было, но Хаим имел таки большое подозрение на тот счет, что опусти он блюдце и загляни хумансам в глаза — и это ничего бы не решило. Потому что портретную характеристику на белого дракона составлял не авшур, и в этом-то и заключалась основная проблема.

Авшур никогда не написал бы таких глупых и пустых ничего не говорящих слов, как «рыжие» и «голубые». Авшур указал бы номер тона. И если бы это был достойный со всех сторон солидный авшур — он указал бы этот номер с точностью до третьего знака после запятой!

Зрение авшуров довольно сильно отличалось от такового у хумансов: то, что последние в своем стремлении все усложнять именовали разнообразными цветами и их соединениями, благородные авшуры воспринимали как тысячи оттенков благородного серого. Может быть, даже и сотни тысяч или миллионы оттенков. Но — серого.

«Бедняжки! — говорили наивные хумансы. — У них почти полностью отсутствует цветовое зрение!» Авшуры в ответ молчали, скаля острые зубы в улыбке, заметить в которой самодовольство не смог бы ни один хуманс со всем его пресловутым и никому не нужным умением видеть цвета. Вы называете это цвет красным? Что ж, называйте и дальше, мы таки даже не будем вам возражать, если это способствует коммерции, хотя для нас он останется тем же самым черным, как и тот, который считаете черным вы. И да, жалейте нас, жалейте по пустякам и как можно сильнее — это чрезвычайно выгодно для бизнеса. Тем более если жалеете из-за таких никому не важных пустяков…

Оказалось — важных.

Волосы обоих потенциальных драконов, были, конечно, разными по тону, хотя и оба — темно-серые, почти черные. Но все-таки разные: 13,42 и 17,12. Вот только о столь любимых хумансами цветах эти цифры не говорили ровным счетом ничего.

Два хвоста спускались на две спины в форменных комбинезонах — два хвоста, один чуть светлее, другой чуть темнее. Дразнили. Ритмично покачивались в такт шагам. Какой из них хуманс назвал бы рыжим? Какой из них — тот самый? За какой надо хватать удачу — и тащить домой, к умному старому ребе Ицхаку, бережно оглушив, чтобы не вырвалась, и ласково придерживая, чтобы не пострадала? Какой?! Тот, что посветлее и поровнее — или тот, что потемнее и погуще? И как жаль, что у белого дракона белые только крылья, те самые метафорические крылья, которых никто не видит, а вовсе не хвост, который видят все, — с белым хвостом не было бы никаких проблем, у него тон наверняка был бы под сотку…

— Я бы не советовал…

Это произнес тот, что посветлее. Но кто скажет наверняка — могут ли такие слова принадлежать белому дракону? Или не могут? Кто рискнет утверждать? Не Хаим.

Жаль, что блюдце — не полноценная всестихийная тарелка, его тягловый луч не потянет сразу двоих. Насколько было бы проще приволочь досточтимому ребе Ицхаку сразу обоих — и пусть он сам разбирается, кого из них приручать. Но на здешней гасилке запрещены иные транспортные средства, такая вот прихоть местного руководства. И высадить Менахема (или самому сбежать, что в последнее время выглядит куда привлекательнее) — не вариант, одному не справиться с управлением и лучом одновременно…

Женские особи уходят слегка вперед, беседуя о чем-то своем, Хаим их не слушает, Хаим следит за мужчинами. Блюдце притормаживает, упрямо сохраняя прежнюю дистанцию до двоих хвостатых человеческих самцов, микрофон мембраны держит фокус.

Почему они так мало говорят? Вот и сейчас, остались вдвоем, самое вроде бы время помериться силой, устроить легкую тренировочную пикировку (ну, а заодно и обратиться друг к другу по имени, разрешив все проблемы Хаима!), — а они продолжают молчать, слышен лишь хруст гравия. Тот, что посветлее, смотрит в сторону. Тот, что потемнее — себе под ноги. И оба молчат. Вот что им, спрашивается, молчать? Это Хаим молчит, оно и понятно, с таким кузеном лучше молчать, целее будешь, но у них-то нету таких кузенов!

— От тебя никакой помощи, — наконец произносит тот, что потемнее.

Почти обиженно произносит. Есть ли в этих словах какая-то польза для Хаима? или, может быть, в интонации? Может ли белый дракон обижаться? Стоп, не так! Может ли белый дракон не оказывать помощи? Причем не кому-то там постороннему, а партнеру, ведь пилот с навигатором — ближе, чем семейные партнеры. Что ж это тогда за белый дракон, который…

Хаим почувствовал, как его губы сами собой расползаются в хищной улыбке. Вскинул голову — и так и не успел ничего сказать, потому что наткнулся на острый взгляд своего кузена. Менахем — о чудо! — тоже молчал. И улыбался.

— А я и не обещал помогать, — говорит второй. Голос у него нейтральный.

Рука Менахема лежит на джойстике тяглового луча, но он медлит с активацией. Словно ждет какого-то еще подтверждения. Хаим не понимает, чего ему еще надо, но потому он и не главный в их паре.

— Зато ты обещал не пытаться удрать при каждом удобном случае! — яростно шипит тот, чей хвост на три тона темнее. Второй пожимает плечами:

— Зато с вами Полина.

Тот, что темнее, резко выдыхает. И вдруг словно теряет всю свою ярость. Хмыкает и тоже пожимает плечами.

— Э-э-э… ну да, ты прав. — Он снова хмыкает и продолжает: — Знаешь, я никогда не понимал — то ли это мне всегда так везло с девушками, то ли девушкам со мной…

Всегда так везло… им со мною...

Резко бросая блюдце в пике для лучшего контакта и видя краем глаза, как палец Менахема вдавил до упора кнопку активации тяглового луча, Хаим успел благоговейно подумать, что его старший кузен не зря считается любимчиком дяди Ицхака.