Хавроша (джен)

Невилл зря опасался своей бабушки. Ушлая старушка, оказывается, с самого начала знала, где находится и чем занимается её безголовый внучок. Ещё бы, ведьма-то первого поколения, ей ли не знать простейшее заклинание Следа…

Получив письмо от внука перед Пасхой, леди Августа настороженно оглядела пергамент — что-то почерк чересчур аккуратен. Невилл писал так, словно долго обдумывал каждое слово, прежде чем написать его. Почесав бородавку на носу, Августа поднялась с кресла и прошла к книжному шкафу, порывшись на полках, нашла карту Британии, расстелила её тут же на столе. Ногтем поколупала местечко под названием Северный Хайленд, где-то там, она знала, находится Хогвартс. Подумав, она громко позвала:

— Стефания!

С тихим хлопком перед ней появилась моложавая домовушка в платьице и кружевном чепчике. Вытирая ручки о передник, эльфушка чопорно вопросила:

— Звали, мадам?

— Да, Фанни, звала, принеси-ка мне зелье Подорожника.

Стефания, не задавая никаких вопросов, исчезла исполнять поручение, а леди Августа с сомнением посмотрела на письмо, некоторые буквы расплывались, смазанные не то слезами, не то потом Невилла. Хм, ну, может, пота вполне достаточно, не обязательно волосы искать. Кивнув самой себе, Августа положила пергамент поверх карты и любовно разгладила листы. Вернулась Стефания и протянула хозяйке пузырек, пробка и горлышко которого были залиты сургучом. Взяв его и заклинанием открыв, Августа вылила на пергамент и карту густую коричневую жидкость, источающую сильный запах гуталина и кофе. Домовушка любопытно вытаращилась на всё это священнодействие, ей было очень интересно смотреть, как колдует хозяйка. Вот что она увидела.

Жижа цвета грязи залила всю карту с письмом, при этом почему-то не покидая их пределов и не касаясь лакированной столешницы. Потом она начала ме-е-едленно впитываться в оба листа. Пока не впиталась вся, до последней капли. А потом письмо и карта покрылись пятнами, которые сначала росли и ширились, в следующий миг листы слились в один, да и тот вдруг вспух и пошел волнами. Вскоре перед глазами восхищенной Фанни на столе возник макет Хогвартса с прилегающей к нему территорией — с озером, лесами и горами. И это ещё не всё… Постояв, макет-голем поплыл, меняя очертания и формы, пока не трансформировался в Большой зал, где за столом Пуффендуя застыла маленькая синяя капелька. Следилка была поставлена и включена. Августа удовлетворенно кивнула:

— Отлично. Невилл сейчас в Большом зале.

И потекли дни спокойного наблюдения. Сперва всё было нормально, Невилл перемещался в пределах замка, сидел на уроках и лекциях, обедах и ужинах, находился в гостиной и спал в спальне. А потом, в день отъезда учеников, Августа, приподняв левую бровь и спустив на бородавку пенсне, с легким недоумением смотрела, как капелька Невилла вместе со всеми покидает территорию школы и садится в карету. Далее со всевозрастающим беспокойством встревоженная бабушка наблюдала за тем, как Невилл забирается в поезд и едет до Лондона. В чем дело? Он что, передумал? Его обидели, и он решил всё-таки ехать домой? Бросая взгляды на карту, Августа начала собираться и уже накидывала на плечи лисий палантин, когда следилочка испуганно тявкнула, через силу следуя за Невиллом к… барьеру. Августа приросла к месту, глядя, как её невозможный и непостижимый внук пересек грань между мирами и смело ступил на территорию магглов. Невилл, дорогой мой, ты куда?

В первый миг она хотела трансгрессировать на вокзал за внуком, но тут вспомнила про письмо и усомнилась, что Невилл обрадуется её появлению. Ведь письмо-то написано с тем расчетом, чтоб её дома удержать, чтобы она не приходила его встречать. Попросту говоря, Невилл сбежал. И бабушка в его планы — не вписывалась. А раз так… Августа вдохнула-выдохнула-вдохнула, сняла с плеч рыжий воротник и продолжила наблюдения, готовая, впрочем, переместиться к внуку при малейших признаках опасности.

Полицейский участок, чей-то дом, ночь. На следующий день — госпиталь и снова чей-то дом. А по тому, как Невилл свободно перемещался по этому дому, Августа уяснила себе, что её внук не пленник там, а гость. И лишь укоризненно покачала головой умудренная жизнью пожилая леди — вот же паршивец! Знал же, что разрешения не получит, вот и удрал без спросу в гости к другу… Что за друг, она вычислила уже от фонаря, в школе Невилл познакомил её с Гарри Поттером, стало быть, и в гости к нему отправился. Вот только… Августа внимательно посмотрела на адрес — графство Суррей, Литтл Уингинг, Тисовая, 4 — получается, что знаменитый Гарри Поттер проживает в маггловском доме и на маггловской территории. Интересный коленкор. Это ж кому такому вумному взбрело в голову упихнуть волшебного ребёнка к стопроцентным магглам? Леди недовольно поджала губы — как кому? Лже-Дамблдору, конечно. Настоящий Блэку или Малфоям отдал бы. Или Алисе с Френком, если б те не подверглись нападению Пожирателей, всё же Алиса крестная мать Гарри.

Так что, дождавшись конца каникул и прибытия внука на вокзал, Августа только хмыкнула, зорко следя за тем, как беглец садится в поезд. Ишь ты… провернул-таки аферу, паршивец, далеко пойдет! Августа ощущала понятную гордость — самостоятельный мальчик растет, конечно, но потакать такому не стоит. Ей совсем нежелательно, чтобы внучек ещё и лгуном вырос. А значит, придется его приструнить, когда увидятся на летних каникулах.

Августе хватило такта и мудрости, чтобы не сорваться прямо сейчас и не опозорить блудного внука при всем честном народе. Потом успеется, наедине и с глазу на глаз.

* * *

Северус ушел ещё рано утром, чтобы за день подготовиться к прибытию школьников, а Гарри и Невилла на вокзал доставил Вернон. И, прежде чем отпустить к барьеру, крепко прижал Гарри к себе.

— Будь осторожен, сын, прошу тебя…

— Хорошо, папа… — благодарно хлюпнул носом Гарри, пытаясь обнять необъятное пузо.

Рядом прощались Невилл и Дадли. Взявшись за руки и глядя друг другу в глаза, они страстно шептались, обещая писать-звонить-приезжать… Обнялись, за пазухой у Невилла задушено квакнул Тревор. Спохватившись, тот достал жабу, повертел в руках и… протянул Дадли:

— Бери. Насовсем, я его тебе дарю!

В свою очередь Дадли скинул с плеч рюкзак, достал безымянную черепаху и сунул в руки Невиллу:

— А я тебе хотел подарить… Держи. Её никак не зовут, но ты сам придумай ей имя, ладно?

Гарри только глаза вытаращил, глядя, как парни обмениваются питомцами. Заметив его удивление, Дадли и Невилл вопросительно посмотрели на него. Гарри пожал плечами и примиряюще вскинул руки:

— Я ничего, я молчу. Но жаба, надеюсь, не волшебная?

— Тревор-то? — с сомнением протянул Невилл. — Обычный. Вредный и непослушный.

— И не жаль тебе? — придрался Гарри. — Дядя же подарил…

— Ага, подарил… После того как со второго этажа меня скинул! — разозлился Невилл. — А второй этаж башни равен четвёртому этажу стандартного дома!..

На это заявление всем пришлось заткнуться, попрощаться с Верноном и пройти на платформу Хогвартс-Экспресса. Обиженный Невилл пыхтел вплоть до самого купе, и Гарри несколько раз порывался извиниться непонятно за что. Открывал рот, но тут же передумав, закрывал, так и не найдя слов. Поезд давно уже пересчитывал колесами стыковки рельс, а мальчики молчали, сопели и глазели в окно на проплывающие мимо виды. Потом Гарри рискнул задать нейтральный вопрос:

— Невилл, а я много пропустил?

— Нет, — ожил Невилл. — С зимних каникул ничего нового не было, мы только повторяли и заучивали вводные уроки. Это из-за директора, ты же помнишь, что к Хэллоуину вернулся настоящий Дамблдор?

Гарри кивнул, и Невилл продолжил:

— Так вот, он пока сам разбирается — что, к чему и как, — профессора школьные программы уточняют, с бумагами на подписи к нему бегают. А у первого курса практические уроки начинаются после Рождества, но из-за всей этой катавасии все программы застопорились… Поэтому ты ничего не пропустил.

— Ладно, — благодарно улыбнулся Гарри. — А ко мне ты зачем сбежал? Нет, я помню, ты за меня испугался, но всё-таки?

— Понимаешь… — Невилл насупился и дальше говорил, обращаясь к своим коленкам: — Мы с бабушкой каждое Рождество посещаем Мунго, где мои папа с мамой лежат. Ну и… вот.

Я их и раньше видел, но как-то… боком, что ли? Ну, сторонне как-то, понимаешь? Не затрагивало меня это. А тут… как в ледяную воду с пирса столкнули, увидел вдруг, что папа лежит и бессмысленно в потолок смотрит, а мама мычит и фантики сует… А я их собираю. А потом, когда в школу вернулся без тебя, страшно стало. А уж когда профессор Гранд про тебя в газете прочитал, я вообще умом тронулся, представил вдруг, что ты как папа будешь лежать, смотреть в потолок и слюни пускать… или как мама мычать… и фантики…

Тут Невилл совсем съежился, стал маленьким-маленьким, грустным и очень одиноким, совершенно беззащитным. На правую коленку капнула с ресниц хрустальная слеза. И с тихим звоном разбилась о плисовую ткань. Ошарашенный Гарри перестал дышать, с ужасом глядя на мокрое пятнышко на штанине — по нему ещё никто не плакал. Ох, Невилл, что же ты такого пережил, что друзей по первому же чиху хоронишь?.. Подумав об этом, Гарри окончательно растерялся и не придумал ничего лучше, как пересесть к нему, сгрести друга в охапку и прижать к своей тощей мальчишечьей груди. Невилл уткнулся ему в плечо носом и жалобно завыл. Да. Он терял. Имея живых маму с папой и не получая при этом возможности прижаться к ним, ощутить их объятия, выслушать совет от папы и ласковое слово от мамы, Невилл очень хорошо знал, что такое потерять то, что имеешь.

Гарри виновато шепнул ему в макушку:

— А что с ними случилось? С твоими мамой и папой…

— Их приспешники Того-Кого-Нельзя-Называть запытали Круциатусом. Когда Тот исчез, Лестрейнджи и Крауч напали на моих родителей и запытали до потери рассудка. Мне бабушка рассказывала. Преступников арестовали в ту же ночь, что и Блэка. Они до сих пор в Азкабане сидят. Ненавижу их.

Невилл шмыгнул носом и замолчал, а Гарри задумался. Потом неуверенно забормотал:

— А не слишком ли быстро их арестовали? Прямо сразу после смерти Того… Что-то тут не увязывается. Да и Сириус, вспомни, невиновен оказался…

Тут и Невилл задумался, отстранился и уставился в стенку напротив, напряженно морща лоб. Начал размышлять вслух, прикидывая что-то на пальцах:

— А правда… Если подумать, то и впрямь, с чего они вообще на моих родителей набросились? Ну откуда Долгопупсы могли знать, где находится их господин или мальчик, который их господина того… Или кого они там искали? Кстати, Гарри! — спохватился он вдруг. — Я кое-что из младенчества запомнил, мне три года было и я сидел на руках у дяди Элджи, он с тётей Энид о чем-то спорил, о чем, не помню, но вот фразу, которую он выкрикнул, я запомнил накрепко.

— Какую фразу? — осторожно подтолкнул Гарри.

Невилл зажмурился и выпалил:

— Откаты от магии не лечатся. И пока они не отдадут долг Трисе, не встанут. Вот такая фраза, Гарри. Как ты думаешь, что она означает?

Но Гарри только плечами пожал, искренне не зная, что она означает и как её понимать. Невилл не рассердился — понимал. А дальше до самого Хогвартса они ехали в компании девочек, при которых не поговоришь на личные темы.

На станции Хогсмида Гарри ждал сюрприз в виде весенних лошадей. Ожидал увидеть тех зимних красавцев-моронов, но вместо них в кареты были запряжены нечто трудноописуемое — тела вполне себе лошадиные, но внешне похожи на окапи, длинные ноги и короткая шея — даже непонятно, как их впрягли? На шеях и головах — веселенькие веночки из первоцветиков, ландышей и подснежничков. Челюсти мерно двигаются, пережевывая те же веночки, сдернутые с шеи или с головы партнера — они были запряжены попарно.

— Господи, Невилл, у вас нормальные лошади есть?! Кто это такие???

— Моропы… — растерянно ответил Невилл.

— И что? Чем они отличаются от моронов? — на нервной почве съехидничал Гарри.

— Ну… травоядные. Весенне-летние, — неуверенно выдавил Невилл. — А насчет их наименований Хагрида спрашивай, это он их разводит.

— Хорошо, — покладисто согласился Гарри. — А гибриды они кого?

— Ну, кажется, глиноклока и морагуса…

Гарри стиснул зубы и, больше ничего не спрашивая, забрался в карету. Всё, с него хватит!

* * *

Сириуса из Мунго забрали Малфои. На этом настояла Нарцисса, аргументируя свое решение тем, что он всё-таки её родственник по Блэкам — кузен. Проваландавшись с чиновниками «паспортного отдела» не один час, потом столько же времени потратив на подписание всех бумаг — справки и направления от целителей, — вспотевший от прений Люциус переправил жену и шурина в гостиную мэнора, собрал новоиспеченные документы и прошел в свой кабинет, чтобы прибрать их в домашний сейф. Открыл его и уныло уставился на многолетний пергаментный завал. Зачем-то потыкал пальцем, ему навстречу устремилась соскучившаяся по хозяину пыль, радостно забиваясь в нос и запорошивая глаза, заставляя сиятельного лорда жмуриться и чихать.

Как хозяин, Люциус оказался суров — взмахнув палочкой, он заклинанием Тергео уничтожил преданную и доверчивую пыль и занялся делом. Выгреб из сейфа прямо на пол всё его содержимое. Крикнул в сторону двери:

— Добби!

Тихо хлопнуло у его левого колена, и появившийся домовик, подобострастно помаргивая, задрал на него остроносую голову. Тоненько пискнул:

— Хозяин звал Добби? Что Добби должен сделать?

Люциус махнул рукой на бумажную кучу:

— Рассортируй это. Документы на стол, хлам — в топку.

И отошел к столу, рассеянно перелистывая родословную на гиппогрифа по имени Кандида, пытаясь при этом припомнить — жива она или подохла? Добби обреченно посмотрел на бумажно-кожаную гору и сглотнул — Хозяин задал сверхответственное дело неграмотному слуге. Читать Добби умел поскольку-постольку, так, чтобы отличить список продуктов от перечня гостей на званый ужин. Но делать нечего, Хозяин ВЕЛЕЛ. И Добби, вытерев вспотевшие ладошки о подол наволочки, принялся за архисложную работу. И в большом светлом кабинете настала мирная тишина, нарушаемая лишь шелестом пергаментов со стола и от стены с сейфом. Люциус с головой зарылся в прошлое Кандиды де Ламберо Фила Шоппенгауэр, продираясь сквозь дебри её предков и потомков и выписывая на отдельный листок прибыли-убыли с продажи последних гиппогрифят. С таким же неимоверным трудом продирался сквозь мешанину букв и Добби, до рези в выпученных глазенках вчитываясь в слова и стараясь понять, чем отличается конституция Закона от конституции (стати) собак.

Черный дневничок, затесавшийся среди бумаг, Добби без раздумий и с облегчением — чистый, читать не надо, но старый — с легкой душой отправил в хлам. И сжег потом во дворе. Дневник Тома Реддла, бывшего Темного Лорда, покорно сгорел, будучи простой и честной тетрадкой.

Покончив с этим сложным делом, Добби покосился на хозяина и, видя, что тот по-прежнему занят родословной, тихо и благоразумно смылся, опасаясь, как бы его к спариванию гиппогрифов не припрягли… Глаза Люциуса к тому времени сияли жаждой наживы. Оказывается, его папенька неплохо заработал на разведении этих тварей! И кажется, правнучка Кандиды ещё жива и продуктивна…

Нарцисса Малфой, жена сиятельного лорда и мать небезызвестного Драко, в этот день тоже ломала свою прелестную головку. Забирая кузена к себе домой, она кое-чего не учла, и вот теперь эта неучтенная проблема встала перед ней во всей своей красе, а именно — Сириус был мужчиной. Добби, личный домовик Люциуса и Драко, где-то пропадал, очевидно, был занят, а мисс Пеллигрина, её домовушечка, являлась всё-таки леди. Припомнив о Блэк-хаусе, Нарцисса неуверенно спросила у кузена:

— Скажи, Сириус, у тебя дома домовые эльфы ещё сохранились? Мне кажется, тётя Вальбурга их не всех перебила…

Сириус пожал плечами и застенчиво улыбнулся кузине:

— А я не помню… Да я к ним редко обращался за помощью.

— И всё-таки позови их сюда, дорогой, — попросила Нарцисса.

— А как их надо звать? — кротко поинтересовался Сириус.

Нарцисса подумала и подала ему свою палочку. Подсказала:

— Подними перед собой и произнеси формулу вызова — эльфы Блэк-хауса, ко мне!

Сириус так и сделал. Нарцисса на всякий случай подобрала подол платья и отступила к стенке, но вместо ожидаемой толпы оголодавших без магии домовиков перед ними возник всего один. И какой! Древний-предревний, трясущийся от старческой немощи, с распухшими подагрическими суставами на локтях, коленях и пальцах. Глаза глубоко провалились в глазницы, в ушах свалялась шерсть… вдобавок ко всему он был практически наг, если не считать за одежду набедренную повязку и кулон-медальон на шее. Подслеповато моргая, древний эльф обвел взглядом гостиную, оглядел Нарциссу и Сириуса, сжал зачем-то руками медальон, прижал к груди кулачки и проскрипел:

— Хозяин не должен сердиться на Кикимера. Кикимер много лет старался исполнить последнюю волю хозяина Регулуса. У Кикимера ничего не получалось. Но оно само получилось, Кикимер не знает как. Это получилось осенью прошлого г-года…

Из этой тарабарщины Нарцисса и Сириус ничего не поняли и, естественно, потребовали объяснений. Можно я не буду пересказывать эту всемирно известную историю о посмертном подвиге Регулуса Арктуруса Блэка? Спасибо.

Историю выслушали, в медальоне признали краденную-перекраденную побрякушку Хепзибы Смит, а в её каталоге она значилась как медальон Салазара Слизерина. Потом, вслед за первой реликвией Люциус припомнил о чаше Пенелопы Пуффендуй, хранящейся в сейфе Лестрейнджей. И загорелся идеей вернуть пропавшие ценности Хогвартсу, к истокам основателей.

Сказано — сделано. За неимением настоящих владельцев сейфа пришлось выбивать доверенность через родственника. А кто у Беллы ближайший и живой родственник по прямой линии Блэков? Правильно — Сириус. Ну, Сириуса только попроси… Бывший узник Азкабана кротко подписал доверенность, смущенно улыбаясь, поставил две буковки, которые долго и старательно выводил стальным пером — S. B.