Кара богов (джен)

Благодаря счастливой случайности Вэй Ину удалось узнать, где находится Сюэ Ян. Правда, это счастье стоило ему кошелька, полного серебра. Его пропажу после столкновения с якобы слепой девушкой Вэй Ин сумел обнаружить лишь благодаря нескольким годам жизни на улице и знанию повадок воришек и попрошаек. Поэтому он сразу догнал воровку и, схватив её за руку, сказал:

— Неплохая работа, но в следующий раз внимательнее выбирай жертву, иначе рискуешь по-настоящему лишиться глаз.

— Бедная девушка не виновата в том, что хочет кушать, а рано почившие родители не научили её никакому ремеслу. Такой красивый, а такой злой, прямо, как он, — перестав притворяться слепой, девушка взглянула ему в лицо.

— Кто «он»? — насторожился Вэй Ин.

— Откуда мне знать. Приходил тут одно время на рынок какой-то хромой и очень злой юноша. Когда один, когда вместе со слепым даоджаном. Однажды я попыталась стащить у слепого кошель, так этот злюка не только отобрал его, но и сломал мне руку. А ещё пригрозил, что выколет глаза, если я ещё хоть раз приближусь к даоджану.

А ведь это мог быть Сюэ Ян, подумал Вэй Ин. Если верить слухам, тот вырос на улице, поэтому не хуже Вэй Ина мог знать повадки воров. Но кто тогда даоджан? Не мог же это быть Сяо Синчэнь. В любом случае, стоило проверить это предположение.

— Я оставлю тебе этот кошель, если ты расскажешь мне, как их найти, — пообещал Вэй Ин, рассудив, что деньги на дорогу, выданные ему Не Хуайсаном, не такая уж большая плата за то, чтобы найти человека, который может оправдать его имя.

Девушка взглянула на зажатый в кулаке кошелёк и затараторила:

— Они всегда приходили в Юэян со стороны города И, но их давно уже не было видно. Может, и до сих пор живут там, а может, ушли из этого гиблого места или померли.

— Почему ты считаешь этот город гиблым местом? — поинтересовался Вэй Ин.

— Не только я, все так говорят. Вроде бы расположен он в плохом месте. Тамошние жители занимаются изготовлением похоронных принадлежностей. Вероятно, этим они притягивают смерть, потому что мало кто там доживает до старости, — пояснила мнимая слепышка.

— Спасибо, ты заслужила деньги, — улыбнулся Вэй Ин. — Потрать их на то, чтобы обучиться какому-нибудь ремеслу и больше не воруй.

— Спасибо, молодой господин. Я постараюсь, — пообещала девушка и проворно припустила прочь, как только Вэй Ин отпустил её руку. Узнав дорогу к городу И, он направился туда.

Город И был окутан густым холодным туманом. В этом месте действительно был очень плохой фэн-шуй. Вэй Ин ощущал скопление тёмной энергии, поэтому двигался по улицам медленно, заглядывая в каждый дом, но не находил никого. Внезапно он услышал шум и поспешил туда, откуда тот доносился. На небольшой площади человек в некогда белых одеждах сражался с несколькими лютыми мертвецами. Недолго думая, Вэй Ин поспешил на помощь даоджану.

Когда мертвецы были перебиты, Вэй Ин смог рассмотреть того, кому он помог. Вэй Ин не знал Сяо Синчэня в лицо, но меч того был довольно известен. Морозные узоры на рукояти меча в руках у этого даоджана и на ножнах, висевших на его поясе, в точности совпадали с теми, которые Вэй Ин видел на изображениях Шуанхуа. Но Сяо Синчэнь, как и Сун Цзычэнь, был ослеплён Сюэ Яном, а этот заклинатель явно был зрячим. Только сейчас Вэй Ин заметил, что с лицом даоджана творилось нечто странное — оно текло и менялось, словно один человек уступал место другому.

Поняв, что неприлично долго пялится на незнакомого человека, Вэй Ин сложил руки на своём мече, слегка поклонился и произнёс:

— Приветствую даоджана Синчэня.

Вместо ответа тот громко расхохотался. Нормальные люди так не смеются.

— Вот уж не думал, что увижу тебя здесь, Мо Сюаньюй, — сказал заклинатель в белом и бросился на Вэй Ина.

Некогда было думать, мог ли Сяо Синчэнь знать Мо Сюаньюя, потому что противник внезапно выхватил из рукава ещё один меч. Теперь Вэй Ину приходилось защищаться от подлых ударов с двух сторон. Как бы он ни тренировался, но это тело было всё ещё недостаточно сильно, и вскоре Вэй Ин выбился из сил. Однако в этот момент на помощь ему пришёл другой заклинатель в белом. Этого человека Вэй Ин узнал бы из тысячи, потому что это был Лань Чжань. Быстрым ударом Лань Чжань выбил из правой руки странного заклинателя меч с морозными узорами на рукояти. Взглянув на него, тот внезапно выронил из рук второй меч и опустился на колени перед Лань Чжанем со словами:

— Прости меня, даоджан.

Вэй Ин поспешил отбросить подальше оба меча и наложить на странного заклинателя обездвиживающий талисман, затем обернулся к Лань Чжаню и поклонился:

— Мо Сюаньюй из ордена Цинхэ Не благодарит Ханьгуан-цзюня за помощь.

Как бы ни был рад снова увидеть Лань Чжаня, но признаваться в том, кто он на самом деле, Вэй Ин не спешил. Сначала хотел убедиться, что может понравиться Лань Чжаню в этом теле, что тот не решит остаться с ним из жалости или чувства долга.

— Пустое, — ответил Лань Чжань. — Этот Лань рад, что смог помочь молодому господину Мо.

— Так кто же ты на самом деле? — обратился Вэй Ин ко всё ещё стоявшему на коленях заклинателю.

— Не знаю, — ответил тот, сосредоточенно пытаясь что-то вспомнить.

— Нужно его допросить, — решил Вэй Ин.

— Не здесь, — сказал Лань Чжань и выразительно посмотрел в сторону ближайшего дома.

Вдвоём они подняли с колен странного заклинателя и потащили его в дом. Как только они вошли внутрь, Лань Чжань установил вокруг дома защитные чары. Усадив своего пленника у стены, Вэй Ин снова стал задавать ему вопросы, но не получил ни слова в ответ. Заклинатель смотрел невидящим взором куда-то вдаль и молчал. Через некоторое время, устав наблюдать за бесплодными попытками Вэй Ина, Лань Чжань надавил на акупунктурную точку на шее их пленника, и тот погрузился в сон. После этого Лань Ванцзи достал гуцинь и заиграл Расспрос. Вскоре он закончил играть, и Вэй Ин нетерпеливо поинтересовался:

— Ну, что?

— Ответы путаные. Он говорит, что он Сюэ Ян и тут же утверждает, что он Сяо Синчэнь. Впервые сталкиваюсь с подобным, — признался Лань Чжань. — Такое впечатление, что в этом теле сразу две души, и они не в ладу между собой.

— Мне нужно узнать, что с ним произошло и кто он на самом деле. Я хочу попробовать другой способ — Сопереживание, — сказал Вэй Ин.

— Молодой господин Мо, это — небезопасный способ. Применив его, вы рискуете и сами лишиться рассудка, — покачал головой Лань Чжань.

— Всё будет в порядке, если Ханьгуан-цзюнь подстрахует меня и вовремя вытащит из Сопереживания, — успокоил его Вэй Ин.

— Хорошо, — выдохнул Лань Чжань.

— Тогда разбудите его, — попросил Вэй Ин.

Лань Чжань снова нажал на акупунктурную точку на шее странного заклинателя, и тот открыл глаза. Вэй Ин взял его руки в свои и позволил своему сознанию слиться с его сознанием.

Сюэ Ян не был дураком. Как бы ни хотел он убить Чан Цяна, но лишаться жизни ради этого не собирался. По закону подлости как только он достаточно повзрослел и набрался сил, чтобы отомстить за обман и свою покалеченную руку, так на Цзянху обрушилось проклятие, не позволявшее никого безнаказанно убивать. Ну, ничего, Сюэ Ян прождал много лет возможности отомстить, подождёт ещё какое-то время и обязательно отыщет способ. Тем слаще будет потом месть.

Чтобы не просто ждать, а учиться заклинательству, он вступил в орден Ланьлин Цзинь. Его сочли недостаточно сильным, чтобы отправить на войну с Вэнями, но не отказались обучать в числе других приглашённых адептов. Поскольку Сюэ Ян начал учиться довольно поздно, то и сформированное им золотое ядро оказалось довольно слабым. От него было мало толку на пути меча, ведь единственное, что давалось ему лучше всего — это фехтование.

Однако Сюэ Ян вскоре узнал, что существует другой, тёмный путь, и что следовавший по нему Вэй Усянь, призвав нечисть с помощью видоизменённых им защитных талисманов, сумел в одиночку расправиться со множеством Вэней в надзирательном пункте Илина. Вэй Усянь также управлял поднятыми им мертвецами, и они безнаказанно убивали врагов под стенами Безночного города, а он сам оставался в живых.

Сюэ Яну как нельзя лучше подходил этот путь. Ему даже не нужно было собирать энергию обиды, потому что обида и злость на всех, кто когда-либо его обидел, были с ним всегда. Через некоторое время у него уже были своя коллекция видоизменённых талисманов и план мести. Вскоре он реализовал его и сполна насладился ужасом и предсмертными криками заклинателей, находившихся в тот момент в поместье Чан, когда их убивала призванная его талисманами нечисть.

Из-за того, что решил остаться поблизости, чтобы понаблюдать и позлорадствовать, Сюэ Ян и был пойман Сяо Синчэнем и Сун Цзычэнем. Эти праведные олухи доставили его в Ланьлин для суда, живописав принявшему их Цзинь Гуанъяо его деяния. Последний обещал им, что накажет отступника, но делать этого не стал. Напротив, поинтересовался, не хочет ли Сюэ Ян попробовать управлять мертвецами, и, получив утвердительный ответ, обеспечил всем необходимым и помог снять с него обвинения.

Несмотря на то, что Сюэ Ян не был наказан, он затаил обиду на даоджанов и в один прекрасный день, выследив их, ослепил обоих ядовитым порошком. Он с наслаждением слушал, как Сун Цзычэнь винит в случившемся Сяо Синчэня, не пожелавшего пройти мимо тёмного заклинателя, а тот просит прощения и, не получив его, уходит странствовать в одиночестве. Сюэ Ян решил, что чуть позже непременно разыщет Сяо Синчэня и сделает его жизнь невыносимой. А сейчас нужно было возвращаться в Башню Кои и выполнять задание, ради которого Цзинь Гуанъяо и сохранил ему свободу.

Сяо Синчэнь спустился с горы, где жила бессмертная Баошань-санжэнь, потому что хотел быть полезным. Он хотел помогать людям, творить добро и искоренять зло. Он думал, что добился небывалых высот в совершенствовании, что его моральные принципы тверды и он всегда поступает правильно. Но когда его друг Сун Цзычэнь, с которым они, как казалось Сяо Синчэню, были родственными душами, обвинил его в том, что ослеп, он не смог с ним остаться. Не счёл нужным навязываться, потому что и сам чувствовал себя виноватым. Ведь если бы Сун Чзычэнь не стал путешествовать вместе с ним, то не встретил бы Сюэ Яна и не лишился бы в итоге зрения.

Сяо Синчэнь тоже был ослеплён Сюэ Яном, но воспринял это не как трагедию, а как очередное испытание судьбы. Ведь как заклинатель с высоким уровнем духовных сил он полагался не только на свои глаза. Слух, обоняние и осязание, конечно, полностью не компенсировали утраченное зрение, но позволяли и дальше странствовать и сражаться с нечистью, что он и продолжал делать.

Сюэ Яну было интересно экспериментировать с лютыми мертвецами. Он не задумывался над тем, что поступает плохо, отнимая жизнь молодого главы Цзинь. Честно говоря, ему плевать было на всех этих расфуфыренных павлинов. Главным было то, что они могут ему дать. И пока Цзинь Гуанъяо давал ему кров, деньги и возможность заниматься любимым делом, Сюэ Ян согласен был выполнять то, чего тот от него хотел.

Нападение лютых мертвецов на Цзинь Цзисюаня было приурочено к облаве на горе Байфэн, дабы сойти за трагическую случайность. Сюэ Ян выждал момент, когда молодой глава остался один, и приказал заранее доставленным на гору и спрятанным под землёй лютым мертвецам напасть на того. Кто ж знал, что на помощь Цзинь Цзисюаню придут главы Цзян и Лань, к которым присоединится не только Ханьгуан-цзюнь, но и сам великий и ужасный Вэй Усянь, который попытается перехватить контроль над лютыми мертвецами. Когда к месту битвы стали прибывать и другие Лани и Цзяны, Сюэ Ян поспешил унести оттуда ноги, чтобы не быть пойманным на горячем.

Цзинь Гуанъяо не простил ему этой ошибки. Сюэ Яна не стали убивать. Его избили до полусмерти и бросили умирать в придорожной канаве на окраине Юэяна. В какой-то момент он потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что его раны перевязывал никто иной, как Сяо Синчэнь.

План мести сразу же зародился в голове Сюэ Яна. Он изменил голос и не стал называть своего имени. Он позволял даоджану заботиться о себе и старался быть ему хорошим товарищем, намного лучшим, чем мог бы стать нудный праведник Сун Чзычэнь. Сюэ Ян развлекал Сяо Синчэня забавными историями и помогал ему чинить прохудившуюся крышу в похоронном доме, ставшем им прибежищем, прибирал в доме. Его вполне устраивало, что они жили в уединённом месте, и даоджан имел возможность тесно общаться лишь с ним.

Однажды на безлюдной дороге Сяо Синчэнь почувствовал запах человеческой крови и ощутил чьё-то присутствие. Пойдя на запах, он обнаружил в придорожной канаве израненного заклинателя, в котором едва теплилась жизнь. Он подобрал беднягу и отнёс его в ближайший город. Город оказался пуст и заброшен. Полуразрушенные дома зияли пустыми глазницами сорванных с петель дверей и ничем не затянутых окон. Единственным пригодным для жизни домом оказался похоронный дом. В нём и поселился Сяо Синчэнь вместе с подобранным им раненым. Придя в себя, тот поначалу держался настороженно, но со временем стал раскрываться и оказался хорошим товарищем.

— Ты не спрашиваешь, как меня зовут и почему я был так изранен, — сказал однажды вечером Сюэ Ян.

— Ты ведь всё равно не назовёшь мне своего настоящего имени, так зачем мне спрашивать? — спокойно ответил, плетя из прутьев корзинку, даоджан. — А если захочешь сказать, то сделаешь это и без моих вопросов.

Никто и никогда не был так добр к Сюэ Яну, никто не был столь тактичен. Но тогда эта доброта казалась ему издевательством, и он хотел окунуть в грязь этого праведника, заставить его забыть все свои принципы.

Они вместе ходили на рынок и даже на ночные охоты, когда срослась поломанная нога Сюэ Яна. К сожалению, срослась она неправильно, и он так и не смог избавиться от хромоты. Другие раны тоже заживали плохо, что неудивительно при его слабом золотом ядре. А вот глаза даоджана благодаря сильному золотому ядру, похоже, потихоньку исцелялись. Вскоре тот уже мог видеть свет, и однажды наверняка прозреет и увидит, кого пригрел. Но пока Сюэ Ян был глазами Сяо Синчэня, а тот стал его солнцем, согревавшим своим теплом и любовью.

Зимой, когда было особенно холодно, за неимением кровати им приходилось спать в одном гробу, и Сяо Синчэнь смущался, как невинная дева, от прикосновений Сюэ Яна, которые становились все откровеннее, однако не останавливал его и даже сам тянулся навстречу его поцелуям. Однажды ночью Сяо Синчэнь не устоял и позволил ему овладеть собой. Кто бы мог подумать, что этот праведник окажется таким страстным...

Через какое-то время Сяо Синчэнь с удивлением понял, что этот человек нравится ему не только как друг, и, судя по заигрываниям со стороны того, это было взаимно. Сяо Синчэнь какое-то время сопротивлялся своим чувствам. Не потому, что считал отношения между мужчинами предосудительными, а потому что избранный им путь совершенствования исключал плотские наслаждения. Но как же сложно было отказать в толике тепла прижимавшемуся к нему юному телу... И вот, однажды ночью Сяо Синчэнь не устоял и поддался своим чувствам, отдавшись своему новому другу. Казалось, их единение стоило всех его моральных терзаний.

С тех пор их ночи стали наполнены жаркими объятиями, в которых сплетались их тела, и стонами наслаждения. Порой Сюэ Яну даже казалось, что он действительно испытывает те чувства, о которых шептал на ухо Сяо Синчэню. Однако он не позволял себе забыть о своей цели — морально растоптать Сяо Синчэня и вынудить его убить себя, заполучив здоровое тело с сильным золотым ядром, чужое тело, которое сможет без подозрений приблизиться к Цзинь Гуанъяо (ведь тот предлагал обоим даоджанам вступить в орден Ланьлин Цзинь) и отомстить ему за всё.

И вот однажды этот день настал, но почему-то Сюэ Ян не испытывал ожидаемой радости от боли Сяо Синчэня, когда говорил ему все те жестокие слова. Ему без особого труда удалось вывести из равновесия даоджана настолько, что тот обо всём забыл и поднял свой меч на человека. Обжигающая вспышка боли и холод стали в груди, миг, когда они посмотрели друг другу в глаза, кровь, хлынувшая из горла, когда Сяо Синчэнь с ужасом на лице вытащил меч из его груди, внезапно ударившая его в спину земля у дома... А через миг Сюэ Ян уже стоял с окровавленным мечом в руках, глядя на своё пронзённое им тело.

Им было хорошо вдвоём в этом заброшенном доме, находившемся в пустынном городе. Сяо Синчэню казалось, что его счастье будет вечным, но однажды его глаза полностью исцелились, и он смог снять повязку, защищавшую их от яркого света. Первым, что он увидел, было улыбавшееся лицо Сюэ Яна.

— Что, даоджан, удивлён тем, с кем всё это время делил постель, — заговорил тот. — А ты оказался горячей штучкой, ни одна шлюха не стонала подо мной так, как ты, и не подмахивала с таким энтузиазмом.

Кровь бросилась в лицо Сяо Синчэню. Он ощутил стыд, гнев и обиду. Он чувствовал себя униженным, обманутым в лучших чувствах, а Сюэ Ян продолжал насмехаться над ним:

— Интересно, что сказал бы твой друг монах, если бы увидел, как низко ты пал? Ты ведь не только спал с преступником, но и помогал ему обирать торговцев на рынке. Даоджан, ты думал, что мы покупаем у них продукты, а на самом деле мы собирали с них дань.

Гнев на этого босяка и пакостника был столь силён, что Сяо Синчэнь не смог сдержаться и пустил в ход Шуанхуа, потому что не хотел больше слушать его наполненные ядом слова. Он пронзил мечом черное сердце негодяя, и лишь после этого понял, что натворил... Его моральные принципы, его хвалёное самообладание не устояли перед намеренной провокацией Сюэ Яна, и он стал не только вором, но и убийцей. Сяо Синчэнь ощутил раскаяние, а потом его сознание внезапно куда-то уплыло.

Сюэ Ян неосознанно вытер меч подолом своих одежд, забыв о том, что они были белыми, затем легко поднял и отнёс своё мертвое тело в похоронный дом, где уложил его в гроб, в котором они столько ночей провели вдвоём.

Он достиг своей цели, но чувствовал лишь опустошение. После нескольких лет, проведенных вместе с даоджаном, Сюэ Яну не хватало его присутствия, его спокойного голоса, мягких и в то же время сильных рук. Пару дней он бродил по городу, как не упокоенная душа, а потом с ним начало твориться нечто странное — временами он словно выпадал из жизни и обнаруживал себя в другом месте и за иным занятием. Его мёртвое тело непонятным образом куда-то исчезло. Отражавшееся в бочке с водой лицо уже не было лицом Сяо Синчэня, но не было оно и лицом Сюэ Яна.

Сюэ Ян понял, что в таком виде он не сможет проникнуть в Башню Кои и приблизиться к Цзинь Гуанъяо. Он утратил ко всему интерес. Больше не ходил ни на рынок, ни на ночные охоты, лишь изредка отбивался от заполонившей город нежити.

Он пришёл в себя возле гроба, в котором лежало тело Сюэ Яна, хотя не помнил, чтобы переносил его туда. Будучи мёртвым, тот уже не казался ему воплощением зла и вызывал жалость. Сяо Синчэнь клялся защищать всё живое, но вместо этого убил человека, которого мог бы попытаться наставить на путь истинный. Не мог же Сюэ Ян столько времени притворяться. Наверняка и в нём было что-то хорошее. Возможно, он действительно испытывал к Сяо Синчэню не только ненависть. Но теперь этого не узнать уже никогда.

Единственное, что мог сделать Сяо Синчэнь, — это должным образом похоронить убитого им любовника и молиться за его душу. Он так и сделал, вырыв могилу за границей проклятого города. Вернувшись в опустевший похоронный дом, он ощутил такую тоску, что хотел лишить себя жизни, но не успел, потому что лишился сознания.

Последующие дни слились в одни невнятные сумерки. Сяо Синчэнь приходил в себя не там, где его настигала внезапная потеря сознания. Иногда ему приходилось отбиваться от ходячих мертвецов, которых словно бы притягивал город. Он снова и снова мучился от осознания своей вины и осознания собственного несовершенства. Он утратил ко всему интерес. Даже за продуктами больше не ходил. Не хотел, чтобы его узнали и сочли вымогателем. Скудные запасы вскоре закончились, но Сяо Синчэня это не беспокоило, ведь он мог обходиться инедией. С каждым днём сознание всё больше затуманивалось, и вскоре он порой забывал, кто он, и не понимал, почему тут остаётся.

— Молодой господин Мо! — выдернул его из Сопереживания голос Лань Чжаня.

Вэй Ин с трудом возвращался в реальность. Теперь его руки держал в своих Лань Чжань. Вэй Ина бросило в дрожь от осознания того, чего он чудом избежал. Ведь если бы он не отказался тогда от своего намерения заставить Мо Сюаньюя убить себя, то стал бы таким же безликим безумцем, как Сюэ Ян.