Возвышение Волшебников (джен)

С той самой минуты, как Невилл увидел Гарри, он понял, что с ним что-то случилось. Хотя парень и шёл самостоятельно, что-то в его поведении указывало на то, что не всё в порядке.

— Какого чёрта с тобой случилось? — спросил он друга.

Гарри лишь неопределённо хмыкнул, проковыляв мимо Невилла и скрывшись в доме.

Министр Боунс, всё ещё стоявшая там, заговорила:

— На нашей встрече произошёл небольшой инцидент.

Не вдаваясь в подробности, она развернулась на каблуках и аппарировала.

Недоумевая, что происходит, Невилл вошёл в дом в поисках Гарри. Он нашёл его на полпути по лестнице — тот медленно поднимался в гостевую комнату.

Обеспокоенный, Невилл последовал за ним по лестнице и вошёл в комнату, где Гарри рухнул на кровать.

— Ты в порядке, дружище? — спросил Невилл встревоженным голосом.

— Голова болит, — коротко ответил Гарри, его голос заглушала подушка.

— И спина немного побаливает. — Он поморщился, поворачиваясь и садясь. Напряжённые мышцы спины снова растянулись. Он медленно стянул с себя куртку и критически её осмотрел. На спине виднелось огромное пятно от чая, а левый локоть был порван.

— Ну вот, куртку в утиль, — сказал он, слегка поморщившись. Он только вчера купил эту вещь, когда Августа Лонгботтом чуть ли не силой потащила его в «Хэрродс». И хотя это была практически первая попавшаяся вещь, которую он там нашёл, она ему всё равно нравилась.

— Хочешь, я позову целителя или ещё кого?

— Не, — сказал Гарри, обдумав предложение Невилла. — Меня осмотрел магловский целитель. Он, кажется, не нашёл ничего серьёзного, кроме нескольких ушибов, сильной головной боли и шишки размером с квоффл на затылке. — На сегодня с него хватило представителей медицинской профессии.

— Ладно, — сказал Невилл.

Мальчики сидели в тишине минуту или две, прежде чем Невилл больше не смог сдерживать своё любопытство:

— Так... Какого чёрта случилось?

Гарри пересказал свой визит к королеве и последующие события.

— Так, давай-ка разберёмся, — сказал Невилл, когда Гарри закончил. — Тебе удалось сотворить беспалочковые и невербальные щитовые чары, чтобы остановить две пули на лету? — Получив кивок Гарри, он продолжил: — Допустим. Так почему ты весь в синяках и ссадинах?

Гарри прочистил горло и пробормотал что-то невнятное.

— Прости? Кажется, я не расслышал.

— Сзади меня был кофейный столик, и я... споткнулся об него. Так и повредил спину и голову, — сказал Гарри с таким достоинством, какое только смог изобразить.

Невилл издал какой-то неопределённый звук в горле.

— Кто бы мог подумать? Гарри Поттер, победитель василиска, Избранный, мальчик, который до этого трижды противостоял Волдеморту...

— Вообще-то четырежды. В смысле, на втором курсе я столкнулся с его версией, — пробормотал Гарри, перебивая Невилла.

— Точно, мальчик, который четырежды противостоял Волдеморту...

— Хотя, технически, уже пять раз, — снова перебил его Гарри. Загибая пальцы, он задумчиво произнёс: — Ага, в первый раз, когда мне был год, потом на первом курсе, потом на втором, потом на четвёртом и пятом.

— Да неважно! Я хочу сказать, что ты, совершивший столько подвигов и так усердно тренировавшийся, был повержен кофейным столиком! — воскликнул Невилл, ухмыляясь.

— Да, — задумчиво протянул Гарри. — Странно, правда? Я споткнулся о кофейный столик! Конечно, мне хочется верить, что я бы успел подняться и разделаться с нападавшими... но это заставляет задуматься. Неважно, насколько ты силён, иногда именно мелочи могут тебя подкосить. В конце концов, посмотри на Волдеморта! Он был могущественным Тёмным Лордом, причём самым опасным за последнее время! Он тогда побеждал! Этот человек был почти правителем магической Британии! И его одолел простой младенец.

Улыбка сошла с лица Невилла.

— Ты умеешь испортить всё веселье, Поттер, — сказал он, надув губы.

— Я стараюсь, — криво усмехнулся Гарри. — С другой стороны, это была не такая уж плохая попытка для моего первого беспалочкового щита. Думаю, я сделал всё, что мог в тех обстоятельствах. Хотя, проверить окружение было бы неплохой идеей. — Он снова поморщился. — Завтра утром я это точно почувствую.

— Уилфред! — позвал Невилл, и тут же с хлопком появился домовой эльф.

— Хозяин звал? — сказал эльф, глядя на Невилла снизу вверх.

— Принеси, пожалуйста, пузырёк зелья от головной боли и немного мази от ушибов.

— Сию минуту, хозяин. — С этими словами эльф исчез и тут же вернулся с заказанными вещами.

— Вот, это поможет от головной боли, — сказал Невилл, протягивая Гарри пузырёк. — А это, — он поднял баночку, — поможет со спиной.

Гарри выпил зелье и вздохнул, чувствуя, как оно начинает действовать. Открыв глаза, он задумчиво посмотрел на баночку с мазью. Ему придётся сильно попотеть, чтобы как следует нанести её на спину...

— Тебе помочь? — спросил Невилл, верно истолковав выражение лица друга.

Гарри молча посмотрел на него.

— Э-э, давай, — наконец сказал он, начав расстёгивать рубашку. — Я как раз думал, насколько лучше было бы, если бы это делала Дафна. — Он усмехнулся другу, отбрасывая рубашку в сторону. Лёжа на животе, он ждал, пока Невилл начнёт.

— Да, тут ты прав, — усмехнулся Невилл. — В конце концов, я бы тоже не отказался, если бы на её месте была Сьюзен.

— Кстати, о ней. Как у вас дела? — спросил Гарри, когда Невилл закончил наносить мазь и откинулся назад.

Гарри встал и потянулся, наслаждаясь облегчением от уходящей боли. Прислонившись к изголовью кровати, Невилл ответил:

— Дела идут, наверное. — Он задумчиво уставился в пространство. — Мы не то чтобы безумно влюблены друг в друга, мы не целуемся по первому поводу в ближайшем чулане. Но да, она начинает мне очень нравиться. И я думаю, она чувствует то же самое... хотя это трудно сказать. Она немного, ну, ты знаешь... — он запнулся.

— Да, — сказал Невилл. — Она довольно тихая. Я помню, мы встречались в детстве, до Хогвартса. Она и тогда была такой же тихой... будто витала в своём собственном мире. Честно говоря, с тех пор она стала намного общительнее.

Слова Невилла заставили Гарри задуматься. Возможно, у отстранённости Дафны была иная причина. В конце концов, никто не бывает таким с самого начала. Дафна чем-то напоминала ему Полумну, только без того явного налёта чудаковатости, который всегда её окружал.

* * *

Леди Лонгботтом, уезжавшая на весь день, вернулась в поместье вечером. За ужином она, не теряя времени, расспросила Гарри о его встрече. Это послужило поводом для ещё одного пересказа инцидента.

— Совсем неплохо, Гарри, — сказала пожилая женщина, оценивающе на него глядя. — Ты хорошо справился в данных обстоятельствах. Поставить щит без палочки — это определённо немалое достижение. Однако, в следующий раз, возможно, тебе стоит быть более внимательным к своему окружению.

Гарри почтительно склонил голову, молча принимая её замечания.

— И кстати, что ты вообще делал без палочки? — резко спросила леди Лонгботтом.

— Ах, спасибо, что напомнили, — сказал Гарри. — Я отправил свою палочку Олливандеру. Хотел, чтобы в неё внесли некоторые изменения. Он сказал, что она будет готова вскоре после Нового года. Боюсь, до тех пор я без палочки. — Увидев поднятые брови леди Лонгботтом, Гарри поспешил объяснить: — Это скорее необходимость. Мне добавляют ещё одну сердцевину.

— Что ж, надеюсь, у тебя хватит ума не рассказывать всем и каждому, что у тебя сейчас нет палочки, — чопорно произнесла леди Лонгботтом. — Будет нехорошо, если не те люди услышат, что ты безоружен и беззащитен. Длинный язык до добра не доводит, знаешь ли.

— Конечно нет! — с лёгким возмущением ответил Гарри. — На самом деле, вы первая, кому я об этом рассказал.

Леди Лонгботтом одобрительно кивнула. Повернувшись к Невиллу, она сказала:

— Думаю, завтра мы можем навестить Фрэнка и Алису. Немного позже, чем обычно, но ничего не поделаешь.

Щёки Невилла покраснели, и он тихо ответил: «Хорошо».

— Эй, Невилл, не вешай нос, — сказал Гарри, прежде чем леди Лонгботтом успела открыть рот, чтобы, без сомнения, отчитать внука. — Могло быть и хуже. В смысле, ты хотя бы можешь навещать своих родителей. Всё, что есть у меня, — это фотографические отражения чужих воспоминаний, — сказал он с горечью. — Мне даже не дали возможности увидеть их могилы.

— Но почему? — ужаснулась леди Лонгботтом. — Уж твои-то родственники наверняка возили тебя туда...

Гарри горько рассмеялся.

— Мои родственники — это, по сути, магловская версия Пожирателей Смерти: они ненавидят всё, что связано с магией, включая меня. Моя тётя люто ненавидит мою мать и всё, что с ней связано. Мысль о том, что она отведёт меня на могилу мамы, просто смехотворна! На самом деле, до самого письма из Хогвартса мои «родственники» заставляли меня думать, что родители были пьяницами-бездельниками, которые погибли в магловской автокатастрофе, потому что не могли контролировать свою тягу к выпивке. Хагрид был первым, кто рассказал мне правду, знаете ли.

За столом воцарилась тишина после этой неожиданной вспышки. Леди Лонгботтом прочистила горло:

— А что насчёт твоего магического опекуна? Я точно знаю, что всем воспитанникам маглов назначают опекуна.

Гарри фыркнул:

— Кого, Альбуса Дамблдора? Умоляю! Я только в октябре на первом курсе узнал, где похоронены мои родители, и то из библиотечной книги! Дамблдор не счёл нужным сообщить мне, что у меня есть магический опекун, не говоря уже о том, что это он сам! Если бы я не поговорил этим летом со своим поверенным в «Гринготтсе», я бы до сих пор об этом не знал. Если он не соизволил сказать мне такое, какая надежда, что он отведёт меня на их могилы? — Голос Гарри к этому моменту дрожал от сдерживаемой ярости. Глубоко вдохнув, чтобы взять себя в руки, он продолжил: — В любом случае, мне уже всё равно. Теперь, когда я наконец выбрался из-под его контроля, я волен делать, что хочу. Как только летом начнутся каникулы, я планирую найти это место. А Дамблдор может катиться ко всем чертям, мне плевать.

— Что ж, в этом нет нужды, — произнесла леди Лонгботтом в наступившей тишине. — Я имею в виду, тебе не нужно ждать лета, чтобы это сделать, потому что завтра я сама тебя туда отвезу... после того, как мы навестим Фрэнка и Алису, конечно.

Ошеломлённый этим предложением, Гарри неловко проговорил:

— Я не хочу вас утруждать, мэм.

— Ничего страшного, — ответила грозная женщина, махнув рукой. — Я всё равно хочу навестить могилу своего крестника. Слишком давно я там не была. Думаю, будет правильно взять тебя с собой, ведь он и твой отец.

— Я... спасибо, — ответил Гарри слегка сдавленным голосом. — Я и не знал, что вы крёстная моего отца.

— Да, это так, — сказала леди Лонгботтом с ностальгией во взгляде. — Он был таким счастливым мальчиком. Они с Фрэнком были очень близки. Не так, как Джеймс с Сириусом, но это и понятно, ведь Фрэнк был на два года старше... Я... жаль, что я потеряла связь с Джеймсом в последние годы его жизни... — она замолчала, её взгляд устремился вдаль. Быстро придя в себя, она прочистила горло: — Что ж, похоже, завтра у нас будет насыщенный день.

Когда все разошлись по комнатам, Гарри тихо достал фотоальбом, который так давно подарил ему Хагрид. Сидя на кровати, он рассматривал старые фотографии своих родителей, улыбающихся и машущих ему со снимков — всё, что у него от них осталось. Он собирался домой, собирался вернуться в то место, где у него когда-то была семья. Именно в Годриковой Впадине, если бы не Волдеморт, он бы вырос и проводил все школьные каникулы. Он мог бы приглашать друзей к себе домой... У него даже могли бы быть братья и сёстры... И торт на его семнадцатилетие и совершеннолетие испекла бы его мать. Жизнь, которую он потерял, вряд ли когда-либо казалась ему столь реальной, как в этот момент, когда он знал, что вот-вот увидит место, где её у него отняли.

* * *

Быстро позавтракав, Гарри и Лонгботтомы отправились в больницу Святого Мунго, чтобы навестить родителей Невилла. Проведя несколько неловких минут в разговоре с безучастной парой, Гарри остался один в палате для неизлечимых, в компании остальных пациентов. К двоим из них он имел прямое отношение, поскольку так или иначе был виновен в их состоянии: его впавшая в кому учительница Защиты с пятого курса и его свихнувшийся учитель Защиты со второго курса. Вот бы к ним присоединился ещё и учитель Защиты с шестого курса...

Когда Лонгботтомы освободились, все трое пообедали в дорогом ресторане, хитро спрятанном в другом здании в нескольких кварталах от больницы Святого Мунго. Трепеща от волнения, Гарри почти не обращал внимания ни на еду, ни на обстановку.

Ближе к вечеру они появились на пустынной дороге. Громко завывал ветер, неся с собой мягкие снежинки. Хотя был уже почти вечер, дорога пустовала: жители деревни предпочитали оставаться дома, вдали от воющего ветра и холодного кружащегося снега, с кружкой или стаканом любимого напитка в руке, сидя перед каминами, закутавшись в одеяла и глядя сквозь запотевшие окна на лютый холод и падающий снег, пока темнота быстро окутывала землю.

Из-за этого никто не заметил, как внезапно появились три фигуры с оглушительным хлопком, который, впрочем, заглушил ветер.

Спрятав портал, который их сюда доставил, леди Лонгботтом повела своего внука и его друга по дороге в деревню Годрикова Впадина.

Следуя за Лонгботтомами в деревню, Гарри осматривался по сторонам. По обеим сторонам узкой дороги стояли коттеджи, в их окнах всё ещё мерцали рождественские украшения. Немного впереди свечение золотистых уличных фонарей указывало на центр деревни.

Они беспрепятственно продвигались вперёд, ледяной воздух обжигал лица, пока они проходили мимо всё новых и новых коттеджей. Любой из них мог быть тем, где когда-то жили Джеймс и Лили. Гарри всматривался в парадные двери, заснеженные крыши и крылечки, пытаясь понять, помнит ли он что-нибудь из этого, хотя в глубине души знал, что это невозможно, ведь ему был всего год, когда он навсегда покинул это место. Затем узкая улочка, по которой они шли, повернула налево, и им открылось сердце деревни — небольшая площадь.

Она вся была украшена цветными огоньками, в центре находилось что-то вроде военного мемориала, частично скрытого растрёпанной ветром рождественской ёлкой. Там было несколько магазинов, почта, паб и маленькая церковь, витражные окна которой сияли на площади, словно драгоценные камни.

Снег здесь был утоптан: твёрдый и скользкий там, где люди ходили по нему весь день. Перед ними пересекались фигуры жителей деревни, на мгновение освещаемые уличными фонарями. Они услышали обрывок смеха и поп-музыки, когда дверь паба открылась и закрылась.

— Думаю, тебе стоит на это взглянуть, — сказал Невилл, когда они приблизились к военному мемориалу.

— Что? — с любопытством спросил Гарри, отрывая взгляд от маленькой церкви и кладбища, где, он был уверен, покоились его родители. Увидев Невилла и леди Лонгботтом у мемориала, Гарри шагнул вперёд и резко вдохнул, приблизившись к сооружению.

На его глазах мемориал преобразился. Вместо обелиска, покрытого именами, появилась статуя трёх человек: мужчины с растрёпанными волосами и в очках, женщины с длинными волосами и добрым, красивым лицом и младенца, сидящего на руках у матери. Снег лежал на их головах, словно пушистые белые шапки.

Гарри подошёл ближе, вглядываясь в лица своих родителей. Он никогда и представить не мог, что здесь будет статуя... Как странно было видеть себя, изваянного в камне, — счастливого малыша без шрама на лбу...

— Бабушка приводила меня сюда, когда я был маленьким, — тихо сказал Невилл. — Я смутно помню это место. — Он посмотрел на церковь и пояснил: — Ты знал, что Годрик Гриффиндор, как говорят, родом отсюда?

Гарри знал. Салазар встретил молодого Годрика Гриффиндора в этой деревне.

Вернувшись из своего путешествия, Салазар не терял времени и убил каждого магла в деревне, где погибла его семья. Подробное описание того, что он сделал, было, мягко говоря, пугающим. Однако Гарри не мог не восхититься тем, что придумал Салазар.

Ведь заключить тела убитых врагов в камень сразу после смерти, а затем использовать эти статуи в качестве защиты своего замка — само по себе довольно коварно. А сделать это с теми, кто был непосредственно виновен, пока они были ещё живы, — ещё коварнее. Благодаря камню и магии тела никогда не состарятся и не разложатся. Гарри задавался вопросом, сколько времени потребовалось живым жертвам, чтобы умереть.

Как только строительство его замка было начато, Салазар отправился на поиски ученика. Так он и встретил Годрика в этой самой деревне. Хотя его впечатлила хитрость молодого человека, купившего гоблинский меч на имя своей семьи (тем самым обеспечив его передачу наследникам), и его ум, Салазара куда меньше впечатлили его дерзость и любовь к сражениям, его привычка тыкать мечом во всё подряд и, наконец, его моральный компас, который делал его «наивным, дерзким и заблуждающимся глупцом с нереалистичным взглядом на мир».

Честно говоря, размышлял Гарри, подходя к церкви, его это не особо волновало.

Толкнув калитку у входа на кладбище, Гарри медленно вошёл, за ним последовали Лонгботтомы. Снег по обе стороны скользкой тропинки, ведущей к дверям церкви, был глубоким и нетронутым. Августа Лонгботтом взмахнула палочкой, раздвигая снег перед собой и создавая путь, по которому они втроём могли без труда пройти вокруг здания.

За церковью ряд за рядом выступали заснеженные надгробия из-под бледно-голубого покрова, испещрённого ослепительно-красными, золотыми и зелёными бликами там, где отражения от витражей падали на снег. Гарри подошёл к ближайшей могиле.

— Смотрите, это Аббот, может быть, какой-нибудь дальний родственник Ханны!

— Действительно, Гарри, — сказала леди Лонгботтом. — Многие старые семьи родом из этой деревни. В результате некоторые сохранили традицию хоронить своих усопших здесь, на кладбище. У более состоятельных семей, конечно, есть свои частные кладбища. — Она на мгновение замолчала, раздвигая ещё снег перед ними. — Твоих родителей похоронили бы на частном кладбище рядом с родовым поместьем, но, поскольку ты остался последним из Поттеров, защитные чары сделали поместье недоступным. Поэтому они похоронены здесь. Ну и ещё некоторые люди посчитали, что будет неплохо, если могилы родителей Мальчика-Который-Выжил будут доступны широкой волшебной общественности. — Заметив хмурое выражение на лице мальчика позади себя, она сказала: — Я вижу, тебе эта идея не по душе. Однако радуйся, что их похоронили здесь. Могло быть и гораздо хуже. Твоих родителей могли заключить в хрустальные саркофаги и выставить где-нибудь в Косом переулке или в здании Министерства на всеобщее обозрение. — Она презрительно фыркнула. — Здесь они в компании многих знаменитостей и светил нашего мира. Например, тут похоронен Боумен Райт!

— Полагаю, вы правы, — неохотно согласился Гарри.

После минутного молчания, в течение которого она внимательно изучала юношу перед собой, она заговорила:

— Если хочешь, позже ты можешь перенести останки своих родителей на семейное кладбище. Никто не сможет тебе помешать.

Гарри обдумал это предложение. Мысль о переносе останков родителей до сих пор не приходила ему в голову. Он мог это сделать. Заодно он мог бы установить памятник Сириусу. Возможно, он мог бы похоронить старую одежду Сириуса и прочее вместо тела. Это бы их как бы воссоединило. Гарри уже видел это: большое надгробие с именами его родителей, а останки всех троих лежат бок о бок.

— Спасибо, — наконец сказал он, улыбнувшись пожилой женщине. — Думаю, мне бы это понравилось.

Леди Лонгботтом улыбнулась в ответ:

— А теперь, я полагаю, могилы твоих родителей находятся немного дальше. Так что, если вы не против, следуйте за мной... — С этими словами она снова двинулась вперёд, а мальчики последовали за ней.

Они остановились через несколько футов, и леди Лонгботтом, подняв зажжённую палочку, прищурилась, осматриваясь.

— Думаю, нам придётся разделиться. Я довольно давно здесь не была. А свет и снег не помогают.

С этими словами она пошла вперёд, а Гарри и Невилл разошлись в разные стороны. Бродя среди надгробий и вглядываясь в каждое в поисках имён своих родителей, Гарри наткнулся на надгробие с надписью «Кендра Дамблдор» и, чуть ниже дат её рождения и смерти, подпись: «и её дочь Ариана».

Гарри невидящими глазами прочёл цитату под надписью. Он не мог не думать о том, что у них с Дамблдором были глубокие корни на этом кладбище. Судя по датам, нетрудно было догадаться, что Кендра была матерью директора, а Ариана — его сестрой. У него была своего рода связь с Дамблдором. Они могли бы посещать это место вместе; на мгновение Гарри представил, как приходит сюда с Дамблдором, какой крепкой связью это могло бы стать, как много бы это для него значило. Но, похоже, для Дамблдора тот факт, что их семьи покоились бок о бок на одном кладбище, был незначительным совпадением, даже неважным. Но даже если это и не так, разве не было долгом Дамблдора хотя бы привести его сюда? Он же, ради Мерлина, был его опекуном!

Из раздумий его вывел зов Невилла.

— Да? — отозвался он, подходя к светловолосому мальчику, который снова наклонился, чтобы рассмотреть камень.

— Думаю, это один из твоих предков, Гарри, — сказал Невилл, смахивая снег с древнего на вид надгробия. — При таком свете я не могу точно разобрать.

— Позвольте, — вмешалась леди Лонгботтом, которая тоже услышала Невилла и подошла. Она подняла свою зажжённую палочку над замшелым надгробием. — Нет, это не Поттер, — наконец сказала она, прищурившись, чтобы разглядеть имя. Раздражённо хмыкнув, она взмахнула палочкой, и лишайник исчез, открыв имя. — Игнотус Певерелл... Если я не ошибаюсь, последний Певерелл женился на одной из Поттеров в шестнадцатом веке. С тех пор род давно вымер.

Они мгновение смотрели на надгробие, прежде чем снова отправиться на поиски могилы Джеймса и Лили Поттеров. Гарри медленно направился к могиле семьи Дамблдора, по пути разглядывая надгробия. Время от времени он натыкался на знакомые фамилии, которые слышал в Хогвартсе.

И вот наконец он нашёл её. Надгробие находилось всего в нескольких рядах за могилой Кендры и Арианы. Оно было сделано из белого мрамора, что облегчало чтение, так как камень словно светился в темноте, подчёркивая выгравированные на нём слова.

Не обращая внимания на то, что он пришёл с двумя людьми, которые в этот самый момент искали по всему кладбищу то, что он только что нашёл, Гарри медленно прочёл слова на надгробии, словно у него был лишь один шанс осознать их смысл, и прочёл последние из них вслух.

— «Последний же враг истребится — смерть»... — Он нахмурился, услышав эту фразу. Что она вообще означала? Единственный способ победить смерть — это жить, а они не жили. Их не было. Пустые слова не могли скрыть тот факт, что истлевшие останки его родителей лежали под снегом и камнем, равнодушные, ничего не знающие. И слёзы хлынули прежде, чем он смог их остановить — горячие, они тут же застывали на его лице; и какой был смысл их вытирать или делать вид, что их нет? Он позволил им падать, крепко сжав губы, глядя на густой снег, скрывавший от его глаз место, где лежали последние останки Лили и Джеймса — теперь, наверняка, лишь кости или прах, не знающие и не заботящиеся о том, что их живой сын стоит так близко, его сердце всё ещё бьётся, он жив благодаря их жертве и в этот момент почти желает спать под снегом вместе с ними.

Тихий шум позади оповестил Гарри о присутствии Лонгботтомов, которые, как он заметил, стояли немного поодаль, давая ему уединиться. Глубоко вдыхая воздух, Гарри медленно пришёл в себя. Украдкой вытерев глаза, он отступил на шаг, сожалея, что не догадался принести что-нибудь, чтобы положить на их могилы.

Прежде чем Гарри успел повернуться, леди Лонгботтом шагнула вперёд и, взмахнув палочкой, возложила на могилу венок из роз.

Кивнув ей, Гарри развернулся и вместе с Лонгботтомами направился обратно к калитке. Почему-то он не мог вынести здесь ни минуты дольше.

Выйдя с кладбища, Гарри повернулся к пожилой женщине.

— Леди Лонгботтом... можно ли... можно ли нам посмотреть дом, где... это случилось?

— Конечно, можно, молодой человек, не нужно и спрашивать, — бодро ответила женщина, похлопав подростка по плечу. — Я и так собиралась вас туда отвести, если бы вы, конечно, были готовы. — Увидев кивок Гарри, она продолжила: — Что ж, тогда прошу сюда.

Гарри и Невилл последовали за леди Лонгботтом мимо паба, который стал ещё более оживлённым, и по тёмной улице, ведущей из деревни в противоположном направлении от того, откуда они пришли. Гарри смог разглядеть место, где заканчивались коттеджи и улочка снова переходила в открытую местность. Лёгкими взмахами палочки леди Лонгботтом расчищала перед ними путь от утоптанного снега, делая его менее скользким. Наконец Гарри увидел его: в самом конце этого ряда домов виднелась тёмная громада. Гарри ускорил шаг, обогнав леди Лонгботтом, и приблизился к месту, где его семья была разрушена, а его мир изменился навсегда.

Заклятие Фиделиус умерло вместе с Джеймсом и Лили. Изгородь разрослась за пятнадцать лет с тех пор, как Хагрид забрал Гарри из-под обломков, разбросанных среди травы по пояс. Большая часть коттеджа всё ещё стояла, хотя и была полностью покрыта тёмным плющом и снегом, но правая сторона верхнего этажа была взорвана; именно там, Гарри был уверен, проклятие отразилось. Он стоял у ворот, глядя на развалины того, что когда-то, должно быть, было таким же коттеджем, как и те, что стояли по бокам.

Из папки, полученной в «Гринготтсе», Гарри знал, что хотя он и владел этой собственностью, это было лишь на словах, так как дом был превращён в памятник его родителям Комиссией по историческим зданиям и памятникам магической Британии с согласия Альбуса Дамблдора. Комиссия решила оставить здание в его нынешнем состоянии в память о Поттерах. Обычно Гарри это бы не понравилось, но он точно знал, что дом был подарком его деда по отцовской линии Джеймсу Поттеру на семнадцатилетие. Его родители прожили там в общей сложности три года, а он сам — всего год, который едва помнил. Так что, по большому счёту, дом не имел для Гарри никакой связи, кроме того, что это было место, где погибли его родители, оставив его единственным выжившим. С тем же успехом это могла быть гостиничная комната или арендованный коттедж, Гарри было всё равно. Комиссия позаботилась о том, чтобы перенести все личные вещи, найденные в доме, в семейное хранилище, что делало дом ещё менее личным. Конечно, даже если бы Гарри захотел вернуть дом, он всё равно мало что мог бы сделать, так как участок был законно передан его магическим опекуном. Чтобы вернуть его, потребовались бы время, деньги и усилия, которые, как сказал ему его поверенный, можно было бы потратить на строительство точно такого же дома.

Небольшой процент, который Гарри получал от платы за экскурсии (проводившиеся с весны до осени) как владелец собственности, причём не облагаемый налогом, помогал сгладить любые затяжные чувства недовольства, которые он мог испытывать. Так что, если смотреть на всё логически, собственность была более полезна как памятник, чем как частный дом.

Он схватился за заснеженные и сильно проржавевшие ворота, не желая их открывать, а просто чтобы прикоснуться к какой-то части дома. При его прикосновении из земли перед ним и Лонгботтомами, которые наконец догнали его, прямо сквозь клубки крапивы и сорняков, поднялась табличка, словно какой-то причудливый, быстрорастущий цветок, где золотыми буквами на дереве было написано:

На этом месте, в ночь на 31 октября 1988 года, погибли Лили и Джеймс Поттеры. Их сын, Гарри, остаётся единственным волшебником, когда-либо выжившим после Убивающего проклятия. Этот дом, невидимый для маглов, оставлен в разрушенном состоянии как памятник Поттерам и как напоминание о насилии, которое разрушило их семью.

И вокруг этих аккуратно выведенных слов были добавлены каракули и различные другие магические граффити от ведьм и волшебников, пришедших посмотреть на место, где спасся Мальчик-Который-Выжил. Некоторые просто расписались Вечными чернилами; другие вырезали свои инициалы на дереве, а третьи оставили послания. Читая некоторые из них, Гарри не мог не проникнуться поддержкой, которую ему оказывали простые ведьмы и волшебники. Это было доказательством того, что широкая общественность не верила слепо «Пророку». Гарри мог видеть, что некоторым сообщениям было около года.

— Хочешь войти внутрь? — спросила леди Лонгботтом из-за спины Гарри.

Гарри мгновение посмотрел на дом, прежде чем ответить:

— Да.

Он открыл ворота. Поскольку он был владельцем, пусть и номинальным, защитные чары, окружавшие это место, узнали его и его спутников, когда он вошёл.

Пробираясь по тропинке, заросшей сорняками, Гарри провёл Лонгботтомов через дверной проём: самой двери уже не было, её снесло взрывом.

Бродя по дому, Гарри ощущал странное чувство узнавания, будто это место хранило воспоминания, о которых он и не подозревал, и которые теперь всплыли на поверхность при виде самого места, но не более того. Хотя, благодаря упорядочиванию своего сознания, у него и остались какие-то воспоминания о младенчестве, они были в лучшем случае туманными. Всё, что он мог вспомнить о том времени, — это пятна цвета, обрывки звуков и смутные чувства, самые базовые: голод, сонливость, счастье и грусть. Чётких воспоминаний о его годе, проведённом здесь, не было.

Однако ему удалось вспомнить голоса родителей. Так что он не был слишком разочарован.

Они постояли мгновение в детской, где Гарри выжил после Убивающего проклятия. Они осматривали комнату, пока ветер и снег боролись с защитными чарами, пытаясь проникнуть внутрь через остатки крыши. Комната выглядела так, будто в ней взорвалась бомба: каждая поверхность была обуглена. Единственным относительно нетронутым местом была маленькая кроватка, которая чудом осталась целой и всё ещё стояла. Гарри предположил, что именно здесь он находился, когда в него ударило проклятие. Небольшая медная табличка, прикреплённая к внешней стороне кроватки, возможно, помогла ему прийти к этому выводу.

Когда они вышли из дома и закрыли ворота, то заметили одинокую фигуру, медленно приближавшуюся к ним. Они тут же напряглись, а леди Лонгботтом и Невилл наставили палочки. Гарри тоже отошёл немного в сторону и назад, горько сожалея, что у него нет палочки. До сих пор он мог выполнять только призывающее, изгоняющее и щитовое заклинания. Остаётся надеяться, что если дело дойдёт до драки, нападающий не будет ожидать беспалочкового изгоняющего заклинания. На скользкой земле это могло бы стать серьёзным преимуществом.

Прищурившись в темноте, леди Лонгботтом широко раскрыла глаза и расслабилась. Опустив палочку, она помахала фигуре, крикнув:

— Батильда?! Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь?

Старая женщина остановилась, а затем, помедлив мгновение, пошаркала к группе, которая теперь, во главе с леди Лонгботтом, направлялась к ней.

— Да? — спросила старушка тихим голосом. Её лицо, настолько изрезанное морщинами, что казалось покрытым паутиной, поднялось, в глазах читалось замешательство.

— Это Августа, — сказала бабушка Невилла.

Глаза загорелись узнаванием.

— Августа?! О боже, и правда, сколько лет прошло! Как ты? — лицо женщины расплылось в улыбке. — Не хотите зайти на чай? — спросила она с надеждой.

— Конечно, вот, пусть Невилл тебе поможет, — сказала леди Лонгботтом, указывая на сумки с продуктами, которые несла старушка. Невилл тут же взял их, передав одну Гарри.

Дом Батильды, хотя и был чистым, имел отчётливый запах старости, который Гарри почувствовал, как только крошечная, сгорбленная от возраста старушка открыла им дверь.

— Садитесь, садитесь, — сказала старушка дрожащим голосом, взмахнув такой же древней на вид палочкой, как и она сама, и зажигая свечи. Она с кряхтением опустилась на один из диванов у камина и сняла шарф. Устроившись поудобнее, она с любопытством посмотрела на двух мальчиков, которые присоединились к ней в гостиной, оставив сумки на кухонном столе.

— Это мой внук, Невилл, а это его друг, Гарри Поттер, — сказала Августа Лонгботтом, медленно обращаясь к пожилой женщине. — Мальчики, это Батильда Бэгшот.

— Сын Фрэнка, да? — сказала старушка, вглядываясь в Невилла. — Ты очень на него похож. Приятно наконец познакомиться. — Затем она сосредоточилась на Гарри. — А это маленький Гарри? — спросила она с улыбкой. — Мой дорогой мальчик, как ты вырос! Подойди сюда, дай-ка я на тебя посмотрю. — Она похлопала по месту рядом с собой.

Гарри неуверенно подошёл к старушке и сел рядом. Батильда Бэгшот протянула старую, морщинистую руку и взяла его за лицо, внимательно вглядываясь.

— Ох, маленький Гарри, — снова сказала она с тихим смешком и нежной улыбкой, поглаживая его по щеке. — Ты был таким крошечным, когда я видела тебя в последний раз! Я до сих пор помню, как ты бегал по саду в одних подгузниках, а твоя мама гонялась за тобой, пытаясь одеть! Знаешь, у тебя был настоящий талант снимать с себя одежду... Лили всегда говорила, что ты не очень-то любил её носить. — Она говорила это безмятежно, совершенно не обращая внимания на пылающее лицо подростка рядом с ней. — Если бы не детские защитные чары на твоих подгузниках, думаю, ты бы бегал совершенно голым.

— Значит, вы знали мою маму? — спросил Гарри, пытаясь сменить тему и справиться с румянцем. Заметив ухмылку на лице Невилла, он послал ему гневный взгляд.

— О, конечно, дорогой, — сказала Батильда. — Помню, как-то раз она была вне себя, когда тебе на первый день рождения подарили игрушечную метлу. Ты был прирождённым летуном. Разбил вазу и чуть не убил кошку своей мамы! Хотя твой отец считал, что это самое смешное, что он когда-либо видел!

Гарри усмехнулся. Это объясняло смутное воспоминание о ветре в лицо и о том, как мама гонялась за ним, пока отец заливался смехом. Пытаясь представить тот день, он почувствовал, как защипало в глазах. Трудно было вообразить, что когда-то он был счастлив и у него была счастливая семья.

— Ох, где же мои манеры? — риторически спросила Батильда. — Полагаю, вы все хотите чаю? — обратилась она к гостям. — Конечно, хотите, кто ж откажется в такую погоду? Вот, позвольте мне... — начала она, пытаясь подняться с дивана.

— Ну-ну, Батильда, не нужно, — твёрдо сказала леди Лонгботтом. — У нас здесь двое молодых, здоровых мужчин. Думаю, они будут более чем рады приготовить нам чай, не так ли, мальчики? — спросила она их. — Хорошо, — добавила она, не дожидаясь ответа.

Пять минут спустя они все сидели в гостиной, попивая чай. Гарри сидел рядом с Батильдой, напротив леди Лонгботтом и Невилла. Он рассеянно слушал, как две пожилые женщины предавались воспоминаниям о былых днях. Ему всё ещё с трудом верилось, что он сидит рядом с той самой Батильдой Бэгшот, автором «Истории магии».

— Эм, профессор Бэгшот, не могли бы вы рассказать, кто это на фотографиях? — спросил Гарри, когда они остались втроём. Леди Лонгботтом ушла наверх, чтобы освежиться. Он осматривался и заметил златовласого молодого человека с весёлым лицом на нескольких фотографиях, стоявших на комоде, особенно на самой большой и наиболее искусно обрамлённой.

— Хм? Пожалуйста, зови меня Батильда, дорогой. Не нужно этого «профессор Бэгшот». Я уже такая старая, что скоро меня только так и будут называть. Хочется иногда услышать и своё имя. А то, боюсь, я его забуду! — сказала женщина с очередным тихим смешком. Повернувшись, она посмотрела на комод, где стояли фотографии. С грустной улыбкой она произнесла: — Это мой внучатый племянник, Геллерт. — Она стёрла пыль с большой фотографии весёлого молодого человека, которую Гарри услужливо беспалочково призвал с комода и подал ей. Заинтригованный, Невилл подошёл к дивану и встал за спиной старушки.

— О, — сказал Гарри. Судя по тону, он предположил, что этот Геллерт умер. — Соболезную вашей потере.

— Что? О, нет, дорогой, он не умер, — сказала Батильда, взглянув на Гарри. — Он... его изгнали.

— Изгнали?

— Да, — медленно произнесла старушка. — Он в тюрьме, понимаешь. И всё из-за него. — Она выплюнула это с внезапной яростью, указывая на изображение человека рядом с Геллертом.

Гарри присмотрелся к спутнику Геллерта; как и Геллерт, он тоже улыбался и весело махал им обоим. Он был высоким и худым, с рыжеватыми волосами до плеч и длинным прямым носом. Гарри был уверен, что где-то уже видел этого человека.

— Он и его бредни! — тихо разглагольствовала старушка, не обращая внимания на слушателей. — Вскружил Геллерту голову, вот что! Геллерт был таким милым мальчиком до встречи с ним! Геллерт был в него влюблён. А он вскружил Геллерту голову иллюзиями власти и величия. Теперь Геллерт в тюрьме, а он вышел сухим из воды! Если я когда-нибудь его снова встречу, ему не поздоровится! — Её голос затих, и она начала бормотать себе под нос. Гарри уловил несколько слов, таких как «неблагодарная свинья» и «после всего, что я сделала для него и его сестры».

— Эм, о ком вы говорите, э-э, Батильда? — спросил Невилл, которого несколько встревожила ярость в голосе старушки.

— Альбус, Альбус Дамблдор, — тихо сказала Батильда, бросив на рыжеволосого подростка на фото кислый взгляд.

При упоминании этого имени Гарри опешил.

— Что... — произнёс он, слово оборвалось, когда он с недоверием посмотрел на Батильду, а Невилл ахнул. Обоим мальчикам было трудно осмыслить полученную информацию. Хотя Гарри и знал, что Дамблдор — манипулятор, он сомневался, что Дамблдор мог быть настолько плох, чтобы отправить другого человека в тюрьму!

И всё же, вот Батильда утверждает, что Дамблдор стал причиной того, что её племянник-гей попал в тюрьму.

Это подняло другой вопрос:

— Дамблдор — гей? — вслух произнёс Невилл, наполовину спрашивая, наполовину восклицая, тем самым озвучив мысли Гарри. Гарри это не то чтобы оттолкнуло, но он не мог не счесть это немного странным. Хотя, наверное, он должен был это предвидеть. Это объясняло довольно... эпатажный характер директора. Тряхнув головой, чтобы прояснить мысли, Гарри посмотрел на Батильду, которая, как он заметил, витала в своих мыслях, всё ещё сердито глядя на юношеский образ директора, который весело махал ей в ответ. Гарри заметил во взгляде юного Дамблдора превосходство, которого не было у нынешнего.

Прочистив горло, Гарри заговорил:

— Что такого сделал Геллерт, чтобы оказаться в Азкабане?

— О, Геллерт не в Азкабане, — ответила старушка. — Он в Нурменгарде.

— Где это...

— Что ж, мне жаль прерывать, Батильда, но нам пора, — внезапно раздался голос Августы Лонгботтом, прервав Гарри и заставив обоих мальчиков подпрыгнуть. Она спускалась по лестнице. Остановившись и увидев сцену перед собой, она подняла бровь: — Я что-то прервала?

— О, как жаль, — весело сказала Батильда, казалось, забыв о разговоре с мальчиками. — Пожалуйста, заходите в любое время. Здесь иногда бывает одиноко... особенно когда Герберта и детей нет рядом.

Не имея выбора, Гарри и Невилл тоже попрощались и, сгорая от любопытства, вышли из дома. По крайней мере, у них было название тюрьмы. Возможно, они смогут выяснить, кто такой этот Геллерт.

Гарри и Невилл не обсуждали то, что сказала им старушка, так как не хотели впутывать в это бабушку Невилла. Это означало, что они оба молчали о том, что рассказала им знаменитая историк. Когда бабушка Невилла ушла спать, они оба, по негласному согласию, встретились в библиотеке.

— Ты знаешь, о чём она говорила? — спросил Гарри у Невилла.

— Не совсем уверен, — сказал Невилл. — Я где-то слышал это название. — С этими словами он подошёл к секции истории в библиотеке, проводя рукой по корешкам книг.

— Кажется, я читал это название в этой книге... — сказал он, вытаскивая экземпляр «Современной европейской магической истории», написанной, как ни странно, самой Батильдой Бэгшот. Невилл бормотал себе под нос, перелистывая страницы.

— Ага, вот оно! — сказал Невилл, остановившись на странице. — Слушай: «...Именно в это неспокойное время в магической Германии был создан Нурменгард. Изначально использовавшаяся для содержания диссидентов и политических врагов, крепость также была оплотом своего создателя, тёмного лорда Грин-де-Вальда...»

— Похоже, Геллерт был одним из врагов Грин-де-Вальда, — прокомментировал Гарри, пока Невилл переворачивал страницу.

— «Однако после поражения Грин-де-Вальда в 1945 году крепость была разграблена силами Света, и все её узники были освобождены», — продолжал читать Невилл вслух. — «Завладев крепостью, Свет вскоре вывел её из эксплуатации, разрушив главное здание и оставив остальное, включая стены и хорошо укреплённую тюремную башню, которую они затем использовали для заключения в тюрьму захваченных офицеров армии Тёмного Лорда вместе с их предводителем...» — Невилл побледнел, дочитав предложение, — «...самим Геллертом Грин-де-Вальдом».

— Что?! — недоверчиво воскликнул Гарри.

— Геллерт Грин-де-Вальд, — как в трансе произнёс Невилл. — Внучатый племянник Батильды был чёртовым Геллертом Грин-де-Вальдом. — Он присвистнул. — Мерлинова борода.

— И не будем забывать, что именно Дамблдор упрятал туда Грин-де-Вальда, — сказал Гарри. — Он ведь знаменит своей победой над тёмным волшебником Грин-де-Вальдом, помнишь? — сказал он, цитируя информацию, которую запомнил с карточки от шоколадной лягушки.

Оба мальчика сидели за столом в тишине, размышляя о последствиях. Невилл первым нарушил молчание.

— Как думаешь, Дамблдор — тайный Тёмный Лорд? — он нервно огляделся по сторонам, словно ожидая, что волшебник выйдет и проклянёт их за эти слова.

Гарри на мгновение замолчал, его разум так быстро приходил к выводам и строил теории, что сознание с трудом формировало связную мысль. Потирая голову, он наконец сказал:

— Доказательства, похоже, действительно подходят под эту теорию, но сама идея, что он — настоящий Тёмный Лорд, слишком...

— Страшная? — закончил Невилл.

— Да.

— Может, мы просто делаем поспешные выводы, — сказал Невилл. — В конце концов, у него же нет планов по захвату мира или чего-то в этом роде.

— О, разве? — возразил Гарри, озвучивая одну из своих теорий. — Кто Верховный Чародей Визенгамота? Дамблдор. Кто Верховный волшебник Международной конфедерации магов? Дамблдор. Кого все хотели видеть министром магии, когда Бэгнолд ушла в отставку? Дамблдора. И кого слушал Фадж, когда стал министром? — Гарри сделал паузу, изображая глубокую задумчивость. — О, я знаю, Дамблдора! Когда Фадж перестал его слушать, он продержался год, всего год! Да к чёрту всё, он чёртов директор нашей школы! Он обучает или обучал почти каждого в магической Британии! Я бы сказал, что с «захватом мира» у него всё схвачено! По крайней мере, что касается британского магического общества. — Он закрыл глаза рукой. — Единственный человек могущественнее его — это министр, и даже это спорный вопрос!

— И он победил Грин-де-Вальда, который оказался его любовником, что сделало его очень знаменитым по всей Европе, — закончил Невилл.

Они мгновение сидели в тишине.

— Мне это совсем не нравится, — сказал Гарри. Хотя он и знал, что Дамблдор — коварный, манипулирующий, двуличный старик, он не думал о старом директоре как о злом Тёмном Лорде. Мысль была откровенно тревожной.

— Мне тоже, — ответил Невилл.

— Я голосую за то, чтобы мы забыли об этом и никогда больше об этом не говорили.

— Поддерживаю. Батильда, похоже, была немного не в себе. Вероятно, она сама не понимала, о чём говорит.

Хотя Гарри горячо кивнул и полностью согласился, он не мог избавиться от маленького червячка сомнения, который поселился в его мозгу, когда он ложился спать.

* * *

На следующее утро за завтраком на подносе рядом с тарелкой Гарри появились два письма. Удивляясь, кто мог ему написать, так как он накануне написал своим друзьям и Дафне и ещё не ждал ответов (он не упоминал ни визит, ни инцидент), он вскрыл верхнее письмо. Пробежав его глазами, он удивлённо воскликнул.

— Наконец-то, моя палочка готова!

— Отлично, — сказала леди Лонгботтом. — Мы заберём её днём. Я всё равно планировала отправиться в Косой переулок за кое-какими припасами. Можешь пойти со мной, чтобы забрать свою палочку.

— Спасибо, мэм, — сказал Гарри.

— Невилл, я так понимаю, ты хотел бы пойти с нами? — спросила леди Лонгботтом, вопросительно глядя на внука.

— Да, бабушка.

Кивнув, женщина вернулась к завтраку. Гарри потянулся за вторым письмом. Не глядя на конверт, он вскрыл его и достал содержимое. По мере чтения письма его брови неуклонно ползли вверх, пока на лице не появилось слегка ошеломлённое выражение. Отложив письмо с тихим «хм», он посмотрел на свою тарелку, обдумывая его содержание.

— Что случилось? — спросил Невилл, заметив странное выражение на лице друга.

— Хм? — рассеянно отозвался Гарри. Подняв глаза, он сказал: — А, да... э-э, помнишь, я рассказывал тебе о своей встрече с королевой, да? — увидев кивок друга, Гарри продолжил: — Так вот, я только что получил от неё письмо... — он на мгновение замолчал, глядя на письмо. — В день Святого Георгия я получу право добавлять к своему имени буквы KG! — он улыбнулся, глядя на друга. (Прим. пер.: KG — аббревиатура рыцарей Ордена Подвязки)

Невилл мгновение смотрел на Гарри, прежде чем до него дошло. Широко раскрыв глаза, он улыбнулся в ответ и сказал:

— Ух ты, поздравляю, Гарри! Или теперь тебя называть «сэр Гарри»?

— На самом деле, это будет только в июне, — сказал Гарри, снова перечитывая письмо. — Тогда и состоится посвящение. И кстати говоря, — он повернулся к леди Лонгботтом, — когда будут приводить к присяге новых членов Визенгамота, мэм?

— В первый понедельник августа, а почему ты спрашиваешь? — ответила пожилая женщина.

— Ну, я передал Её Величеству некоторые документы, доказывающие моё право на титул графа Грантабриджского. Очевидно, этот титул довольно устарел, так как Грантабридж — это современный Кембридж. Поскольку не может быть графа и герцога одного и того же места, она решила прикрепить титул графа к фамилии, которая изначально его носила.

— Да, теперь это стандартная практика, — сказала Августа Лонгботтом. — Все магические дворянские дома претерпели такие же изменения, поскольку географические названия были отданы магловским дворянским семьям. Могу сказать, что большинство магических семей были не слишком рады потерять свои географические названия. В конце концов, многие старые семьи старше магловских дворянских родов. А некоторые даже уступили свои названия новоиспечённым магловским дворянам.

— Но почему? — спросил Гарри. — Ведь у нас эти титулы были первыми!

— В основном из-за Статута о секретности, — ответил Невилл. — Мы не можем владеть титулами, привязанными к магловским землям. Иначе маглы могут что-то заподозрить. Это было частью сделки с королём Вильгельмом III и королевой Марией II, когда мы окончательно отделились от магловской Британии, кажется, в тысяча шестьсот девяносто втором году. Король или королева должны были иметь власть над магическим миром. Нашего министра магии назначает монарх. И ещё один интересный момент: документ, который магловские бароны заставили подписать короля, недействителен в магическом мире. Всё это проходится на курсах ТРИТОН по Истории магии, если тебе интересно.

— Ты ходишь на этот курс? — с лёгким недоверием спросил Гарри.

— Да, Биннс, может, и скучнее флоббер-червя, но сам предмет я нахожу достаточно интересным. Особенно сейчас, на шестом и седьмом курсах, где мы изучаем более свежие события. Тебя, кстати, будут упоминать в следующем году! В общем, суть в том, что власть суверена не ограничена, как в магловском мире. Конечно, поскольку магического короля или королевы Британии не было целую вечность, это не большая проблема. Но, в то же время, никто не хочет выяснять, что произойдёт, если монарх решит активно использовать свои королевские полномочия, поэтому мы в целом соглашаемся с любыми указами. Которых, честно говоря, не так уж много, поскольку магический мир до сих пор вызывал малый или почти нулевой королевский интерес.

— Но почему наши предки просто не решили спрятаться от маглов? Зачем вообще заключать такую сделку? Я думаю, мы были бы более чем способны провернуть такое без помощи маглов... — сказал Гарри.

— Настоящая причина неизвестна, Гарри, — сказала леди Лонгботтом. — Никаких записей того времени не сохранилось. Что подозрительно, так как не было ничего, что могло бы привести к уничтожению этих записей, а документы старше тех времён всё ещё в хорошем состоянии, — она на мгновение замолчала, чтобы собраться с мыслями, прежде чем продолжить. — Общее мнение таково, что эта сделка была заключена из-за маглорождённых. Заметь, это единственная существующая теория, так что она не обязательно верна. Вкратце, за возможным исключением титулов герцога Хогсмида, герцога Азкабана и маркиза Диагона, все остальные члены знати не имеют титулов, привязанных к местности. А теперь, — продолжила она бодро, — мы достаточно отвлеклись, вернёмся к изначальному вопросу, какой новый титул ты теперь имеешь, Гарри?

— Граф Слизерин, — коротко ответил Гарри.

Невилл, пивший тыквенный сок из кубка, поперхнулся, услышав слова Гарри, в то время как единственным признаком удивления Августы Лонгботтом было лишь лёгкое расширение глаз.

— В самом деле? — рассеянно произнесла она, взмахнув палочкой, чтобы облегчить состояние своего внука.

— Прежде чем вы спросите, я понятия не имею, откуда у меня право на этот титул, — сказал Гарри. — Всё, что я знаю, это то, что он мой. У меня есть какая-то связь с потомком Слизерина.

— Интересно, — сказала леди Лонгботтом, бросив на него расчётливый взгляд.

* * *

Несколько часов спустя Гарри стоял у лавки Олливандера с накинутым капюшоном. Леди Лонгботтом и Невилл ушли во «Флориш и Блоттс» и должны были присоединиться к нему позже.

Войдя, он был встречен взволнованным Олливандером.

— А, лорд Поттер, я вас ждал! Не могу дождаться, чтобы показать вам вашу улучшенную палочку.

Привыкший к тому, что Олливандер называет его по титулу с тех пор, как он проговорился, что эмансипирован, Гарри лишь кивнул, чувствуя растущее предвкушение. Ему тоже не терпелось увидеть свою новую, изменённую палочку.

Олливандер скрылся в глубине своей лавки, чтобы вернуться с красивой чёрной коробкой, которую он и вручил Гарри.

Открыв коробку, Гарри увидел свою палочку. На первый взгляд, кроме того, что она стала длиннее и немного толще, палочка не выглядела иначе. Однако, присмотревшись, он заметил две тонкие белые полоски, закручивающиеся в двойную спираль от рукоятки и сливающиеся на кончике, который, как он заметил, теперь был острее, чем раньше. Полоски были не слишком заметны, так как хорошо сочетались с естественным белым цветом древесины.

— Я измельчил в порошок часть клыка и соединил его с первоначальной сердцевиной из пера феникса, используя смесь слёз феникса и яда василиска, которые вы также предоставили мне, когда отдали палочку, — объяснил Олливандер, пока Гарри молча восхищался палочкой перед ним. — Остаток был вырезан в форме рукоятки и двойной спирали, которую вы сейчас видите. Наконечник — это кончик клыка василиска, немного отшлифованный, чтобы сделать его безопасным в использовании (в конце концов, это палочка, а не кинжал), и насаженный на кончик первоначальной палочки. Должен сказать, я очень горд этой палочкой. Надеюсь, она вам понравится.

— Она прекрасна, — прошептал Гарри, проводя пальцем по одной из полос на корпусе палочки, ощущая прохладную слоновую кость, которая была на оттенок белее древесины остролиста, с которой была сплавлена. Прикоснувшись к палочке, он почувствовал, как по пальцам пробежало знакомое тепло. Ощущение было очень похоже на то, что он испытал, когда впервые купил палочку пять лет назад.

Не в силах больше сдерживаться, он взял палочку левой рукой и глубоко вдохнул, чувствуя, как по нему разливается тепло.

Ощущение было одновременно знакомым и иным. Вместе с приятным теплом пришла прохлада, столь же комфортная и успокаивающая. Он также почувствовал более тесную связь со своей палочкой, чем прежде.

Сдержанный кашель вывел его из блаженного состояния. Открыв глаза, которые, как он и не заметил, были закрыты, Гарри посмотрел на улыбающегося Олливандера.

— Я рад, что она вам нравится, милорд, так как с костью и зубами я работаю редко. В любом случае, я вырезал на слоновой кости несколько рун нерушимости, а также на рукоятке — руны для лучшего хвата. — Он указал на руны, которые были не сразу заметны. — Зуб и кость немного более восприимчивы к рунической магии, чем дерево. К сожалению, палочка уже не так гибка, как до модификаций. — Он вздохнул, слегка разочарованно. — Но тут уж, боюсь, ничего не поделаешь.

— Большое спасибо, мистер Олливандер! — с благодарностью сказал Гарри с такой же восторженной улыбкой, как у Олливандера. — Вы действительно лучший мастер палочек в Британии, если не во всём мире. — Как и в тот раз, когда он впервые купил свою палочку, Гарри взмахнул новой палочкой в воздухе. Глядя на множество искр, последовавших за ней, он понял, что сотворить заклинание теперь потребует меньше усилий, чем раньше, хотя и тогда это не требовало от него особых усилий.

— Я думаю, вы преувеличиваете мои способности, — скромно возразил Олливандер. — Но всё равно спасибо. Что до палочки, то это было мне в удовольствие, лорд Поттер. Изготовление палочек — моя страсть, и иметь возможность работать с таким редким материалом, как клык и яд василиска, — это привилегия.

Поместив палочку в ножны, Гарри ещё раз поблагодарил Олливандера, и тот с поклоном проводил его из лавки.