Founder Effect: Hamming Code (гет)

People are people

So why should it be

You and I should get along

So awfully?

Depeche Mode, People are People

Бывают такие люди, которым абсолютно насрать на всё, на что можно насрать. Люди, которые могут просто забить на тебя, на других, на жену, детей, девушку, чувства, эмоции, разум или даже на самих себя. Хотя этот на себя вряд ли когда-либо забьёт.

Именно таким было это мудло по имени Мориц Лобковиц. Скрипач. Австрияк. Причем австрияк, даже несмотря на то, что у нас как бы национальностей нет. И мудло подколодное. Сейчас Джагарян пытается уговорить его на то, чтобы он наконец вышел на сцену этого долбанного театра и взял в руки «Пушку». А у нас счетчик-то тикает, спасибо этой продуманной до мозга костей воровке…

Я закрыл глаза.

Сделал быстрый вдох.

И на медленном выдохе повернул голову к напружинившимся уже Рэду и Стару. Они каким-то образом поняли ход моих мыслей, и на их лицах начали растягиваться подозрительно схожие ухмылки. Могу поспорить, я сам сейчас лыбился не хуже.

— Давай-ка вдарим рок в этой дыре.

После непродолжительного молчания и переглядываний посыпались реплики, на которые я незамедлительно отвечал. И отчего-то в моей душе появилось такое ничем не заменимое и при этом удивительно редко ощущаемое чувство, которое и идентифицировать-то как-то иначе, чем счастье, нельзя. Хотя ни черта это не обычное счастье, скорее, необоснованный восторг, но…

— Ты ещё не забыл, как держать в руках скрипку?

— И я что, снова альт?

Они спросили это почти одновременно.

— Нет, не забыл. Да, будешь альтом, я просто не помню нужную партию.

— Что играем?

— Ты помнишь, какой сейчас день?

— Утром пришло оповещение от социалистической партии, что сегодня годовщина…

— Ага.

— Вива ла революсьон, да?

— Ага.

— И вновь продолжается…

— Ага.

— Зачем ты это делаешь?

— Мы дадим Мэтту немного времени.

— Тебе-то это зачем?

— Мы вдарим рок в этой дыре. Этого недостаточно?

Ухмылки стали шире.

— Кенни, канифоль! — напомнил Рэд. — Мы-то уже, а ты-то ещё не!

— Вы знали, что так будет, — немного нервно ржанул я и прошёл к столу, на котором находился футляр с Канонной.

Лобковиц выперился на меня как будто я краду его собственность и порывался было перехватить меня, но Джагарян, ухмыляясь чуть менее явно, но также в том же ключе, что и мы, переспросил пафосного скрипача, собрался ли он-таки играть или нет. Лобковиц чуть ли не подскочил на месте — я же в этот момент заметил на нём какой-то разочарованный, что ли, взгляд ведущей-азари, которая только-только вошла в наше закулисье, дабы банально понять, где потерялись дирижёр и исполнитель. Она перевела свой взгляд на меня и приподняла брови в немом вопросе.

— Я — Лейф Хэмминг. И только что произошло временное воссоединение первого состава «Red Star Light». Это такая… м-м-м… такое трио струнных инструментов, вот. Прикажи найти наш старый логотип и подать голограмму над оркестром.

— Хэмминг, — она почти сразу сориентировалась, сделав стойку на мою фамилию. — Ясно. Время?

— Три минуты. Максимум, — я обезоруживающе улыбнулся, не давая ей ни шанса к отступлению.

Она кивнула, неловко улыбнулась, показав зубки, и быстрым шагом нас покинула, оставив после себя шлейф приятного аромата и уже более адекватные улыбки на наших лицах. Лобковиц и Джагарян негромко лаялись до самого её прихода двумя минутами позже.

— Сделано. Удачи! — пожелала она и, остановив нас повелительным жестом, выглядевшим крайне естественно в её исполнении. — Меня зовут Мавера Т’Вали. Так, для справки.

— То есть, я гонял по поручениям азари, которая является в этом театре как бы главной? — я тоже быстро вспомнил эту фамилию, но даже не подумал напрягаться. — Должен буду ужин.

— Сделка, — прищурилась она и протянула руку.

Я пожал её ладонь, другой рукой уже подцепив скрипку со смычком.

— Представляй нас.

После жидких аплодисментов мы с ребятами переглянулись и вышли на сцену.

Открывался прекрасный вид, на немаленький зал с разношёрстной публикой, а позади нас восседал симфонический в полном составе. Ничего не понимающий симфонический, надо заметить. Джагаряна — нет, дирижировать не кому. И что мы трое, спрашивается, собираемся делать?

Часом ранее я и не думал, что до такого вообще дойдет — я возьму в руки инструмент на публике и буду играть как раньше и то же, что и раньше. И я не думал, что воровка Касуми Гото сопрёт мою любимую скрипку, чтобы сообщить мне о готовящемся теракте со стороны, по сути, каких-то ходящих под «Цербером» шавок. И вот ещё чего я и подумать не мог — что, когда мы закончим играть, мой привычно блуждающий по залу взгляд вперится в очаровательно, но крайне искусственно улыбающуюся одними губами Телу Вазир, которая не даёт выйти из дверей зала ни Лиаре, ни Лори, одну придерживая под локоть, а другую — за запястье.

Кажется, её всё-таки принесло.

Хорошо, что эту… Спектра не принесло раньше, когда я увлекательно проводил время в погоне за Гото, на тот момент ещё и не подозревавшей, что она привлекла внимание не просто Внутренней Службы Безопасности Корпорации, а меня лично. Если бы Спектр меня выловила до встречи с японкой, мой разговор с этой таинственной воровкой вряд ли бы прошёл в том ключе, в котором мне было необходимо…

* * *

— Я и не предполагала, что мной заинтересуется сам Король-Чародей! — немного растягивая слова, весело произнесла воровка.

Мы стояли в проулке одного из жилых секторов, нас пас Дайнмар в трех лицах, то есть, в трех дронах, но Касуми об этом не подозревала. Ну, я подозревал, что она не подозревала. Судя по тому, что она сумела взломать мои пароли, она могла знать многое из того, что я не доверяю широкой публике.

— Опять это тупое прозвище, данное мне нашей любимой прессой, — я закатил глаза. — Колись давай, прекрасная незнакомка, какого черта заманивала меня? Ты ведь не убийца, я надеюсь? Мне всегда тяжко давались предотвращения покушений, если они совершаются столь прекрасной леди с такой приятной глазу фигурой…

— Самоуверенный и флиртующий со всем, что движется и имеет женский пол, — Гото едва слышно фыркнула. — Ты такой, каким тебя описывали.

— Я всегда такой, каким меня ожидают видеть, о, прекрасная незнакомка, — я спокойно улыбнулся и поправил очки на лбу, а затем произнес ничего не выражающим тоном. — Говори.

— Вот так?

— Вот так вот.

— Хм-м-м… А тебя не интересует, где скрипка?

— Интересует. Это ведь моя Пушка. Капризная и дорогая девочка, но целиком и полностью моя. Так где она?

— Не так быстро, — Касуми приложила указательный палец к губам и пристально сверкнула глазами из-под капюшона. — Хэмминг. Ты ведь сотрудничаешь с Цербером? Тебе не передали, что одно из их… якобы, не их, но всё-таки их подразделений курирует террористический акт, напрямую связанный с твоей Корпорацией?

— Нет, — я сдвинул очки со лба ниже, туда, где им надо бы быть изначально, и уставился на Гото уже не невинным взглядом человека со зрением минус семь, а сощуренными и подкрашенными цветом омни-экрана глазами. — А вот с этого места давай поподробнее…

Разговор наш изобиловал тогда крайне секретной информацией, неприкрытым восхищением, смешанным с желанием убить — с моей стороны, и нескрываемым весельем, смешанным со вполне обоснованным опасением знающего мне цену человека — с её стороны. Сказать, что вербовка удалась, было бы неправдой, потому как я её так и не успел нормально, с чувством, с толком, с расстановкой, агитировать, но вот нечто вроде пакта о ненападении и сотрудничестве, ежели припечет, мы всё же заключить сумели.

Тащусь с умных людей.

Но всё же её можно было купить, как и всех, всегда и везде. И я не говорю только о деньгах.

Ведь люди есть люди.