Bringing failure (гет)

Она прилагала немало усилий, чтобы выглядеть в седле достойно, и в какой-то момент скованность пропала, плечи расправились, осанка выпрямилась. Конь перестал самовольничать и покорно исполнял каждый приказ: замедлял ход, когда тропа сужалась, проходя сквозь анфиладу дворов, или ускорялся на безлюдной дороге вдоль высокой стены, окружавшей дворец. Множество разных домов, выраставших золотыми шпилями, и футуристичные скульптуры привлекали причудливостью форм, заставляя останавливаться и широко распахивать глаза; у водонапорной башни в форме полумесяца, возвышавшейся к небу одним концом, Фелиция с интересом наблюдала за работой механизма — большое колесо, напоминавшее шестеренку из старых механических часов, с шумом забирало воду и перекачивало её в акведук, ведущий к дворцовым садам. Круглые купола обсерваторий и широкие, выложенные золотыми пластинами мостовые, по которым звонко стучали копыта — всё это не имело ничего общего с земной архитектурой, как Фелиция ошибочно предполагала ранее. Асгард раскинулся на многих уровнях над бушующими внизу потоками воды, его дороги петляли, возносились и спускались к подножиям скал. Оказавшись среди всего этого, Фелиция поневоле крутила головой из стороны в сторону, притормаживала, разглядывая новые диковины, и снова неслась вперед, поспевая за Локи.

Он старался держаться наравне с ней, но иногда обгонял или, напротив, оставался позади, наблюдая за развевающимися на ветру атласными лентами её платья, за неспокойными волнами белых волос. Восхищение Асгардом оттесняло на задний план смятение и тяжелые мысли, хотя бы на время приглушая тревогу о происходящем в Мидгарде, и Локи понимал, что был прав, решив показать ей родные места — положительные эмоции действительно заглушали зов кристалла, он почти не чувствовал его, не прерывая с Фелицией ментальной связи. В мыслях её не было ни одного воспоминания о Роджерсе, что не могло не радовать, и нужно было создать все необходимые условия, чтобы сохранить в ней эту умиротворённость ради спасения других, ради её собственной безопасности...

Они миновали малые дворцовые ворота, когда начало темнеть, но Фелиция ни разу не обмолвилась об усталости или голоде, она не хотела возвращаться в свои покои и за время пути не произнесла ни одного скверного словца в адрес спутника, ощущая только благодарность. Однако он знал, что чувство вины за то, что она оставила мстителей в Мидгарде, совсем скоро настигнет её, и это принесет неминуемые проблемы.

— Почему здесь так светло даже ночью? — спросила она, остановив коня возле опушки леса.

— Звезды и другие миры освещают Асгард, они видны даже днем сквозь свет солнца, — пояснил Локи и взглянул вверх, заставляя её сделать тоже самое.

Красные, голубые, желтые и белые туманности окрашивали космос, подсвечивая его не хуже, чем огни — Нью-Йорк в сочельник, а звезды, горстями разбросанные по такому красивому и незнакомому небу, лили свет на золотые крыши. Отсюда, с окраины, когда они отъехали так далеко от последних городских построек, Асгард казался еще более недостижимым для смертной из Мидгарда. Фелиция чувствовала небывалый подъем, уверенная, что ей оказана великая честь лицезреть подобную красоту. Она не знала, существуют ли иные города за этими непроходимыми лесами и снежными шапками горных хребтов, видневшимися вдали, и даже забывала о присутствии Локи, что стал ей молчаливым спутником.

Сегодня этот противный скользкий тип, которого в прошлом она клялась ненавидеть и старалась избегать, не раздражал её и не пытался унизить, а его шутки на тему её неопытности как наездницы вовсе не казались обидными. Он лишь безмолвно наблюдал за ней, и изредка уголки его губ приподнимались в беззлобной усмешке. Вспыльчивый и заносчивый, такой непохожий на своего брата бог из далекого мира сейчас был собран, спокоен и не выглядел устрашающе.

Фелиция вспомнила, что, в отличие от Тора, он предпочитал книги. Однажды, забредя в мужскую спальню в поисках Стива, она обнаружила на кровати Локи томик "Старик и море" Хемингуэя. Где он его нашел в тех условиях, где они жили, оставалось загадкой, но Локи на заданный без ехидства вопрос о книге, сделал вид, что не понимает, о чем она говорит, изо всех сил изображая антипатию к любым проявлениям мидгардской культуры. Он постоянно старался быть колючим, частенько ругался с обитателями бункера и добился того, чтобы они свели все общение с ним к минимуму, однако сам отчего-то любил доставать Фелицию, мотивируя это участием в её воспитании. И с какого, спрашивается, черта он решил, что может позволять себе нечто в таком духе? Из-за этого между ними постоянно происходили мелкие стычки, а иногда и крупные ссоры. Принц, гордо восседающий на коне в своих асгардских одеждах, был тем ещё задирой... Не зря в мидгардской мифологии его образ является стереотипным образом обманщика, озорника с противным характером.

— Я думаю, нам стоит возвратиться. Ты, кажется, хотела встретиться с моей матерью? — сказал Локи, поглядывая в звездное небо.

— Насколько я помню, я тебе об этом не говорила, — недовольно заметила Фелиция. — Ты снова роешься в моей голове?

Она и впрямь хотела увидеть Фригг и Одина, а также друзей Тора, о свершениях которых он много рассказывал, но не смела надеяться на подобное, решив, что её пребывание в Асгарде должно оставаться неприметным, дабы не мешать его обитателям. А встречаться с главными героями скандинавских сказаний было, возможно, пределом мечтаний с самого её пробуждения.

— Твои мысли как на ладони, они слишком яркие, чтобы не заметить, — пояснил он без ехидства. — Ещё я должен попытаться научить тебя преодолевать зов или найти способ подавить Хранителя Хельхейма.

Улыбка вмиг погасла на её лице, именно эти мысли она старалась отогнать подальше весь сегодняшний чудесный день, но Фелиция прекрасно понимала, что не замечать проблему — не выход, и не хотела принести вреда асам, даже если для этого нужно было крепко постараться.

Локи провел их короткой тропою к самому входу во дворец, легко и непринужденно спрыгнул со своего коня и, опередив воина, подоспевшего на помощь, первым протянул руку спутнице.

— Такое впечатление, что ты ко мне подкатываешь, — вскинув бровь, сказала Фелиция, испортив момент, однако руку приняла.

Локи спустил её с лошади, будто бы намеренно оказавшись ближе, и прошептал ей прямо на ухо:

— Такое впечатление, что у тебя слишком завышена самооценка, смертная, — и тотчас довольно грубо отстранил её от себя и двинулся ко входу во дворец.

Не удержавшись, она показала ему в спину язык, скроив противную рожицу.

— Я всё вижу! — отозвался он, не оборачиваясь и подняв указательный палец вверх.

— Стесняюсь спросить, где у тебя запасная пара глаз, — огрызнулась она, догоняя; Фелиция никогда не забывала о том странном поцелуе в бункере, но сейчас воспоминания о нем не вызывали у нее отвращения. — Твоё гостеприимство заставляет меня думать, что ты что-то замышляешь. А все твои задумки обычно заканчиваются жертвами, — выстроила она логическую цепочку.

Локи остановился и, обернувшись, взглянул на неё чуть свысока.

— Я бы и впрямь на твоем месте не стал расслабляться. И умоляю, не веди себя как дикарка, ты все-таки во дворце, — напомнил он, когда она собралась было состроить еще одну недовольную гримасу.

Высокие арочные двери раскрылись перед ними словно по волшебству, Фелиция не заметила кого-либо из слуг. Локи свернул от широкого зала направо, уводя её по лестницам вверх. Из встречающихся на пути окон веяло прохладным вечерним ветром, заставляя её ёжиться и потирать оголенные предплечья в попытке согреться. Локи провёл её по незнакомым пустым коридорам к приоткрытым дверям, за которыми оказалась крытая терраса с окруженным массивными золотыми скамьями и креслами очагом, в котором полыхали языки пламени. Меж внушительного диаметра круглыми колоннами как на ладони простирался город, по которому Фелиция весь день гуляла, но всё равно вид отсюда не мог не завораживать. На одной из скамей полулёжа-полусидя развалился рыжебородый крупный мужчина, у которого на брюхе стоял поднос с недоеденным мясом — гора обглоданных костей возвышалась во второй тарелке, нашедшей место на подлокотнике.

Локи молча указал Фелиции на одно из кресел с мягкими подушками, взял со столика графин, разлил бордовое содержимое в два кубка и протянул один ей.

— Это вино? — спросила она, не понимая, как он так легко дозволяет ей пить, позабыв про её "ма-аленькую" проблему с самоконтролем.

— От одного кубка тебе ничего не будет, — видимо, прочитав мысли или просто догадавшись по её опасливому взгляду, ответил Локи. — Скоро принесут ужин.

— А, это очередная маленькая смертная, решившая посмотреть Асгард? — донесся веселый, чуть издевательский голос рыжебородого мужчины; он икнул, и блюдо с едой едва не скатилось с его пуза.

Фелиция с ехидной улыбкой шевельнула пальцами, и борода рыжеборода наэлектризовалась, растопырившись во все стороны подобно гигантскому одуванчику, мешая ему есть. Он, похоже, нашел шутку забавной и расхохотался, отставив блюдо и приняв сидячее положение, а Локи только одобрительно усмехнулся, салютовав Фелиции своим кубком.

— Да, леди, похоже, вы не так просты! — поплевав на ладони и пригладив бороду, мужчина поднялся с места и подошел к обидчице, с добродушной улыбкой протянув руку. — Я — Вольштагг, красавица, а как величать вас?

Фелиция, отставив кубок, поднялась с места, намереваясь вежливо принять рукопожатие одного из друзей Тора, с которым хотела познакомиться, однако Вольштагг принял её руку и галантно поцеловал, оставив жирный след на коже. Скрыв мимолетное отвращение, она дождалась окончания приветствия и, чуть скривившись, утерла руку о юбку платья. Локи, заметивший её манипуляции, не стал скрывать ехидства и негромко кашлянул, скрыв вырвавшийся смешок.

— Меня зовут Фелиция, — наконец представилась она, присев обратно.

— Стало быть, Фелиция, вы не такая уж простая смертная, — разгладив усы, заметил Вольштагг.

— Она одна из девяти Хранителей миров, — пояснил Локи. — И представляет далеко не Мидгард.

Вольштагг нахмурился, на миг погрузившись в мыслительный процесс; Фелиция представила, как в его голове крутятся золотые шестеренки, подобные тем, что она видела у водонапорной башни.

— Я — Хранитель Хельхейма, — уверенно и ничуть не смущенно поведала она, похоже, чувствуя себя в своей тарелке.

— Ого! — Вольштагг всерьез удивился, наклонив голову вбок. — Очень странно, а разве такое возможно? Вы же живая..

И только в этот момент она почувствовала неприятный укол — напоминание, все те горькие слова о её мертвой душе, некогда произнесенные Локи.

— Вот именно, но она связана с Хельхеймом, с его кристаллом, как Тор связан с Мьёльниром, — поспешил вклиниться в разговор Локи; на его лице вдруг проступило легкое непонимание — словно он не ожидал чего-то.

Он пристально взглянул на Фелицию, быстро взявшую себя в руки, затем на Вольштагга, который не должен был говорить о таком, и задумчиво отпил вина из кубка.

— Фелиция, идем, как и говорил, я должен снова обучать тебя самоконтролю.

— Что, сейчас? — она возмущенно воззрилась на Локи. — Ты обещал мне встречу с царицей, а ещё ужин...

— Мало ли что я тебе обещал? — неожиданно повысил он голос, явно ощущая беспокойство, о сути которого Фелиции лучше было не знать. — Идём, у меня есть одна идея, — нашел Локи отговорку и, не говоря больше ни слова, отобрал у нее кубок с вином и поднял на ноги.

— До встречи, — с полупоклоном попрощалась Фелиция.

— Не смей обижать её, маленький засранец, — донесся вслед голос Вольштагга, и эта грубость удивила не только её, однако Локи проигнорировал слова.

Он шел так быстро, не отпуская её руки, что Фелиции приходилось перепрыгивать через ступеньку, поспевая следом. Она пыталась спросить, что его так огорчило, но не получила никакого ответа, только тихая брань доносилась из его уст. Добравшись до покоев, Локи усадил её на кровать и сел рядом, без разговоров заключив лицо Фелиции в ладони и принудив к прямому зрительному контакту.

— Что ты делаешь? — немного нервно спросила она, не смея опустить взгляда.

— Не сопротивляйся! — шикнул он, а у неё от возмущения открылся рот.

— Эй, ты же не собираешься...

Но внезапно всё вокруг замелькало — то были не свечи — картина помещения стала расползаться во все стороны, возле окна появилась воронка, подобная той, что она видела в лаборатории — неужели это были не галлюцинации? Паника, ворвавшаяся в сознание, заставила Фелицию задышать прерывисто и быстро, а пальцы Локи слишком сильно сдавливали ей виски, разрывая голову болью. Он оскалился, когда по его рукам от места прикосновений побежали искорки электричества; взгляд бога стал безумным, похоже, ему было больно, и Фелиция не могла ничего изменить — она не контролировала силу, ощущая, что тот жуткий гомон звуков постепенно нарастает в её голове.

— Прекрати это, пожалуйста... — простонала она, уже не слыша собственного голоса, и внезапно обстановка её покоев померкла, словно выключилась, оставив вокруг непроглядную тьму, но затем замелькали какие-то события...

Локи что-то говорил, но она не могла разобрать, безуспешно пыталась отстраниться — то было жестокое истязание разума, то, о чем он не предупреждал, окуная её в океан боли с головой. Он обещал обучить её самоконтролю, но это было больше похоже на пытку. Фелиция ощущала, как в её голове странным образом смешиваются картинки — лаборатория, Асгард, его ночное небо, каминный зал дворца, Вольштагг... Увидев себя со стороны, сидящую будто бы в обнимку с Локи на кровати, она поняла, что этот калейдоскоп — всё произошедшее с ней за последние дни после первого инцидента. А потом — ничего, темень, пустота, и два монстра — йотун и дитя Хель — такими предстали они оба посреди пространства. И Фелиция вздрогнула, глядя в своё уродливое мертвое лицо, вскрикнула от ужаса и захватила ртом воздух… Ведь она и представить не могла, что хельхеймский Хранитель выглядит именно так. Отвращение к самой себе подняло внутри такую всепоглощающую ярость, что она наконец ощутила ту мощь, которую несла в себе эта магия. Сильный всплеск энергии, и Локи внезапно отбросило в сторону, а помещение, вытянувшись из воронки, вернуло свою четкость.

Он лежал на полу и тяжело дышал, глядя на неё, похоже, он нехило приложился затылком о стену и шипел от боли, но Фелиция, не замечая ничего вокруг, сохраняла маску ужаса на лице, ощущая отвращение и страх перед самой собой. Вскочив с кровати, она бросилась отнюдь не к Локи, но к зеркалу.

— Я чудовище… — выдавила она и отступила на шаг; на нее смотрело её собственное привычное лицо, но подсознание подсовывало картинку монстра с мертвецки бледной, плотно натянутой на череп кожей, неестественно тёмными кругами вокруг глаз без зрачков и лоскутами подгнившей кожи, слезавшей с рук.

Фелиция осела на пол возле кровати, прижимая руки к груди, не в силах успокоиться. Она и раньше видела проявления своей силы и даже напугала преступников во время знакомства в бункере — но то было несерьезно, словно наружу вылезала только часть этой сущности, а сейчас… Она была похожа на Гарма — мерзкого зловонного пса, и ей мерещился запах мертвечины.

Дрожащими руками комкая ткань платья на груди, она всё ещё пыталась прийти в себя, странные звуки больше не беспокоили её, головная боль исчезла, словно и не появлялась. Фелиция не заметила, как Локи приблизился и сел рядом, облокотившись на край кровати.

— Что, моя йотунская сущность даже отчасти не так страшна, как лик смерти? — спросил он, не в силах сдержать злости: ему всё ещё было больно, затылок саднило, но эта женщина не обращала на него никакого внимания, утонув в своей собственной слабости; она казалась беспомощной и никчёмной.

Наконец, Фелиция взглянула на Локи осознанно, с беспричинной ненавистью, словно он был повинен в её смерти.

— Ты смеешь жаловаться на жизнь? — найдя в его словах скрытый смысл, спросила она. — Ты жил в роскоши, в достатке, пускай как и приемный ребенок, но у тебя было всё в этой жизни, а сколько ещё будет… Сколько тысячелетий у тебя впереди, Локи? — в её глазах сверкнула ярость. — Не смотри на меня свысока, не смей больше упоминать об этом чудовище внутри меня. Возможно, только благодаря ему я всё ещё жива… Возможно, для меня исход этой войны неважен…

Он схватил её за запястье и резко притянул к себе.

— Ты забываешься! — проскрежетал он. — Ты снова пытаешься вывести меня из себя? Ты думаешь, мне доставляет удовольствие постоянно находиться подле такого чудовища как ты? Пускай ты сгинешь, но из-за твоей слабости не должен сгинуть Мидгард! Возьми себя в руки, истеричка! — он встряхнул её, почувствовав насколько же она скована, точно окаменела.

Локи понимал её состояние, но был зол не меньше. Он не умел поддерживать, зная, что она в этом нуждается, и только подливал масла в огонь. Но зато после его слов оцепенение спало, одеревеневшие руки понемногу расслаблялись, а на глазах выступили слёзы, и тогда испугался Локи. Тотчас он отстранился и встал на ноги, не в силах узнать в этой слабой девке сильную и храбрую Фелицию. В таком сломленном состоянии она казалась ещё более уродливой, нежели в хельхеймском обличье.

— Жалкое зрелище, — бросил он, поднялся и уже на выходе из комнаты сообщил, что скоро принесут ужин и приказал ложиться спать.

Но Фелиция как будто и не ожидала чего-то другого, Локи всё еще оставался тёмной личностью и уж точно был последним, к кому она обратилась бы за поддержкой.

— Сбежал, поджав хвост, увидев плачущую женщину, — неожиданно она засмеялась, неискренне, несвоевременно, но это помогло перебить тревогу. — Можешь катиться на все четыре стороны, — она осклабилась в закрытую дверь, — тоже мне…

И всё же, чуть успокоившись, она отвернула зеркало в другую сторону, ещё чувствуя неудобство, ей даже показалось, что её альтер-эго наблюдает за ней — неужели это признаки подступающей шизофрении? И что с ней сделал Локи? Он не объяснил столь грубого вмешательства в её разум…

* * *

— Вижу, ты прекрасно спала этой ночью…

— Вот только не надо сарказма, — ехидно процедила Фелиция в той же манере, чувствуя небывалую усталость, ведь ночью ей так и не удалось сомкнуть глаз; обычно люди боятся монстров, приходящих по ночам, но что, если монстром является она сама? — Я бы хотела вернуться в свои покои.

— Нет, не хотела бы, — спокойно ответил Локи, скользнув по её усталому лицу взглядом. — Тебе ведь страшно находиться одной в пустой тёмной комнате?

Цокнув языком, Фелиция пришпорила коня и понеслась вперёд по залитой солнцем опушке леса. Локи пригласил её на очередную прогулку, имея какие-то дела в городе, и попросту не мог оставить её одну. Но сейчас они просто гуляли, изучая дальние уголки Асгарда, и снова добрались до лесной чащобы, обгоняя друг друга, словно вели ожесточенную схватку, намереваясь унизить противника поражением. Локи сегодня был особенно немногословен, он не обращал на спутницу особого внимания, отвечал кратко, если вообще отвечал, задумчиво и неглядя направляя коня по городским и лесным тропам.

— И за что мне такое наказание? — задала риторический вопрос Фелиция, а Локи внезапно решил вспомнить, что совершает “променад” не в одиночку, и обратил на неё неожиданно оскорбленный взгляд.

— Тебе наказание? — искренне удивился он, ахнув. — Неужели ты настолько преисполнена эгоизма, что не замечаешь ничего вокруг? Ты думаешь, мне настолько интересно заниматься тобой, что даже ночью я не разрываю с тобой связи? Мне до смерти надоели твои пустые мысли о том, как тяжела твоя судьба! Я нормально не спал больше недели, а ты жалуешься? — оскалившись, точно дикий зверь, Локи смотрел на неё с ненавистью и вместо того чтобы защищать, похоже, мечтал прикончить голыми руками.

Фелиция неожиданно остановила коня, не без труда слезла, потерла уставшую поясницу и отправилась от опушки к лесу, разглядывая диковинные цветы, внешне похожие на астры, но невероятного голубого цвета с фиолетовыми прожилками.

— Куда собралась? — рявкнул Локи ей в спину, его конь заржал и вздыбился от внезапности. — Стоять!

Но она шла, не замечая окликов в спину, озлобленная, проклинающая судьбу за такую неприятную компанию. Но почему-то именно Локи мог влиять на её состояние, избавлять от этого жуткого гомона в ушах, предвещающего зов Хранителя. Локи говорил только гадости и не раз напоминал, что не получает удовольствия от того, что всё время находится рядом. Он был для неё оковами и в то же время спасительной соломинкой; все красоты Асгарда померкли рядом с его сегодняшним недовольством. Локи никогда прежде не приходилось нести ответственности за какую-то, по его словам, нелепую смертную, ведь он не щадил никого, нападая на Нью-Йорк, и всё еще оставался исчадием Ада на исправительных работах. Если бы не Тор, то он непременно приложил бы руку к уничтожению Фелиции — так её ненавидел. Она с трудом мирилась с его присутствием, но в тоже время понимала, что в каком-то смысле он спасает ей жизнь, пускай и вопреки своим желаниям.

— Я сказал: стоять!

И она внезапно остановилась у самой кромки леса, когда в миллиметре от уха пролетел острый кусок льда. Федиция будто бы лениво обернулась, глядя на разъяренного бога, спешившись, несущегося подобно взбесившемуся носорогу прямо на неё.

— Промахнулся! — хмыкнула она, и тогда Локи растянулся на ровном месте, утонув в высоких развесистых кустах, покрытых цветами, вызвав её смех, ведь тут поработало её проклятие.

— Не промахнулся, — раздался голос совсем над ухом; Локи неведомым способом оказался позади и теперь держал её сзади, выворачивая руки за спину.

Фелиция не нашла ничего лучше, чем оттоптать ему ноги.

— Я не твоя пленница! — благодаря спортивной подготовке ей без труда удалось вырваться из захвата, нанести удар локтем в грудь, но, замахнувшись, чтобы ударить его по лицу, она снова была схвачена в тиски, на этот раз оказавшись лицом к нему. — Ну? Что дальше? Посадишь меня в темницу? — невзирая на невыгодное положение, ей все еще хватало наглости смотреть на него с вызовом и стойко игнорировать боль — металлические вставки его костюма больно впивались ей в грудь.

— Вот именно! — прошипел он, подобно змее.

— Но тогда тебе придется разделить со мной камеру!

— О, поверь, себя я окружу комфортом, в то время как ты будешь закована в цепи! — эту фразу Локи прокричал ей в лицо. — Ты и впрямь моё наказание за прошлые деяния, ниспосланное самой Хель... — голос внезапно обессилел, показывая всю усталость его обладателя. — Хорошо, давай вернемся во дворец, только больше не убегай... Фелиция?

Она смотрела куда-то вверх, за его голову: не двигалась, не моргала, кажется, даже не дышала. Локи, отпустив её, оглянулся через плечо и на миг тоже замер, поддавшись импульсу паники... Прямо за его спиной образовалась воронка, бесшумно забирающая реальность; и из самого центра тьмы на него смотрели глаза без зрачков; с острых, подобно акульим, зубов стекала багровая слюна, а во рту копошились черви. Какая насмешка над красотой Фелиции, ведь из кромки подсознания на него смотрела она сама — облик её Хранителя.

— Ты... видишь это? — проблеяла она, не в силах подавить волну ужаса, и дёрнулась, готовясь уносить ноги, но Локи схватил её за руку и закрыл собой.

— Я вижу всё, что видишь ты, — монотонно произнёс он. — Стой! Тебе не убежать от самой себя, как бы ты не старалась...

Он чувствовал, что её бьёт крупная дрожь, а Хранитель, впитывая её страх, оскалился еще сильнее и, не в состоянии выйти из небольшой воронки, протянул к ним свои гниющие руки. Локи сосредоточился и зажмурился, не отпуская руки Фелиции. Он пытался закрыть эту брешь в пространстве её сознания и понимал, что его манипуляции с разумом смертной привели к раздвоению личности... Воронка уменьшалась под натиском его магии, пока не затянулась вовсе, и последнее, что он увидел — это замутнённый глаз мёртвой...

— Почему... почему я видела это? — Фелиция стояла подле него белее полотна.

Затем она бросилась к своему коню, спокойно поедавшему придорожную зелень, но упала на подкосившихся ногах, хватая ртом воздух, пытаясь отдышаться и осознать происходящее. Локи смотрел на её содрогающиеся плечи, все её эмоции проходили сквозь него. Смертные так слабы, им не вынести чужеродной силы, а тем более той, с которой связаны все их сокровенные страхи. Они беспомощны перед Смертью, безоружны против малой сотни лет своего существования. Трупные черви вызывают в них омерзение и ужас, который они не могут преодолеть. Так коротка их жизнь... И умирая в глубокой старости, они всё ещё остаются несмышлеными младенцами, не успевшими завершить свои бессмысленные, никому не нужные дела...

Фелиция была одной из них — слабой, жалкой смертной, и только сейчас Локи понял, что вся её бравада была напускной, такой же зыбкой, как песчаный замок, такой же бессмысленной как и её никчёмная жизнь, и он осознал, что не в праве требовать от неё большего, что магия Хельхейма не возвышала её, а, напротив, уничтожала последнюю надежду на те годы, которые ей остались...

— Поднимайся, — он смотрел на неё без злобы, но свысока, как смотрят на букашку, случайно попавшуюся на пути.

Она безмолвно кивнула и, едва не завалившись снова, все-таки встала и поплелась к коню, оседлав его, к удивлению, с первой же попытки.

Медленно шагая по тропе к городу, Локи часто ловил на себе её странные взгляды, о смысле которых ему приходилось только догадываться, ведь в её голове была оглушающая пустота, словно все мысли разом выключились. Во дворце Фелиция тенью следовала за ним, поражающие воображение интерьеры более не производили на нее впечатления, а Локи размышлял, каким же образом ему удалось разделить её сознание надвое, ведь сущность Хранителя — неотъемлемая часть Фелиции. Стоило ли опасаться внезапного открытия, и имело ли оно значение? Хранитель всё равно тянулся к ней, желая воссоединиться... Сила не могла действовать без разума, ведь она по сути своей неразумна, а значит, Фелиция отдала ей часть себя, и, может быть, именно поэтому она оказалась так слаба и пуглива, оставшись без храбрости и уверенности в себе...

...Она молча прилегла на кровать, а Локи остался в комнате, выбрав место у балкона, ведь стоило ему попытаться уйти, как в глазах Фелиции появлялся страх остаться наедине со своим непосильным бременем, но Локи уже так устал, он был голоден и уже едва мог трезво мыслить, не прерывая с ней ментального контакта...

* * *

...Она проснулась в постели, в гостях у этого прекрасного мира, но всё, что она теперь ощущала — это холод одиночества, приближение неминуемой гибели. Совсем расклеившись, Фелиция чувствовала ноющую боль в груди, досаду, царапающее ощущение несправедливости. Она боялась снова увидеть себя со стороны и понимала, что если даст волю эмоциям — это только поспособствует встрече с Хранителем. Паразитирующее на её разуме существо сводило с ума...

— Локи? — неуверенно позвала она, но, оглядевшись, обнаружила лишь пустоту, и неконтролируемый страх снова стал подкатывать к ней.

Она была виновата перед своим защитником, ведь он действительно спасал её от зова, от прыжка в пропасть этих жутких звуков и картинок. Локи помогал ей преодолевать страх, находясь рядом, отвлекал её от тяжелых мыслей и по-своему был опорой. И кроме него в целом Асгарде у неё никого не было... Фелиция была на грани помешательства, всё еще видя перед собой чудовище Хельхейма. Она больше никогда не сможет без содрогания смотреть в зеркало, и единственный, кто подставлял ей своё плечо теперь, увы, видит в ней лишь только мелкую душонку.

Осторожно выйдя из покоев в ночной коридор, она не обнаружила ни единого стражника или слуги. Свет факелов, мерно отсвечивающий от золотых стен, раздражал едва открывшиеся после сна глаза. Фелиция, ступая босиком по прохладному полу, подошла к соседней двери в надежде на прощение. Постучав и не услышав ответа, она рискнула войти без приглашения, но в комнате, где она прежде не бывала, оказалось пусто. Ветер беспокойно вздымал невесомую ткань оконной завесы и играл пламенем камина в стене. В комнате не было избытка золота, лишь тёмный металл стен и ниши, в глубине которых стояли потертые фолианты в тёмных, кожаных обложках. Откинутое одеяло и неровная гладь черной простыни словно намекали, что хозяин ушел ненадолго. Из-за двери прилегающей комнаты, наверняка служившей ванной, не слышалось плеска воды.

Фелиция понимала, что не должна находиться в этой комнате, но не решалась вернуться к себе, боясь одиночества чужих стен и нескорого наступления утра. Локи вряд ли будет рад тому, что она нарушает все мыслимые и немыслимые границы, вторгаясь в его личное пространство, но сейчас она была похожа на щенка, потерявшего хозяина. Стараясь не думать о плохом, она подошла к его письменному столу и взглянула в открытую книгу, исписанную рунами. Незнакомые закорючки выглядели асимметричным узором на бумаге и, казалось, не имели смысла... На странице так же был рисунок волка, напавшего на змею, нарисованный умелой рукой. Перелистнув страницу, Фелиция с удивлением обнаружила пустой разворот. Она было решила, что это не книга вовсе, а тетрадь, но и в её начале оставались только пустые листы.

Хмыкнув, она подошла к полкам в стене и, стянув первый попавшийся фолиант, озадаченно застыла на месте, обнаружив, что и здесь все листы девственно чисты. Тревожный звоночек прозвенел в голове, и в книге за книгой, не в силах найти объяснение происходящему, Фелиция обнаруживала пустые страницы — ни единой буквы, кляксы... ничего, кроме пожелтевших от времени страниц... Книги с грохотом падали на пол, открывались на пустых страницах, рвались от грубого обращения, древние корешки рассыпались, а страницы ворохом разлетались по комнате, норовя попасть в камин. Даже не глядя содержание, Фелиция уже догадалась, что здесь ей не попадется ни одной "живой" книги, и это пугало. Всё казалось настолько странным, что она не могла справиться с участившимся сердцебиением и бьющей тревогу интуицией.

Она почти отчаялась найти разумное объяснение, когда прямо посреди языков пламени стала разрастаться дыра в пространстве, становясь всё больше, затягивая помещение в темноту... Фелиция почувствовала ледяное дыхание на своей шее, и она уже знала, что это был вовсе не Локи. На её плече оказалась гниющая кисть руки — на одном пальце не было ногтя. И не нужно было оборачиваться, чтобы испугаться ещё больше, когда прямо по её шее спустилось что-то склизкое — Господи! Это был длинный, раздвоенный, как у рептилии, язык, весь в бурых пятнах и язвах...

* * *

— И долго мы продержим её в таком состоянии? — Стив с сожалением смотрел на стеклянную капсулу, больше напоминавшую гроб Белоснежки, в которой лежала Фелиция: руки вдоль туловища, ларингальная маска с трубкой, торчащей изо рта, в которую подавалась разбавленная небольшой дозой диэтилового эфира дыхательная смесь, поддерживающая её в состоянии неглубокого сна, позволяющего Локи контролировать её разум.

— Пока мы не найдём способ совладать с зовом, у нас нет выбора, — задумчиво сообщил Фьюри, но заметив на себе недовольный взгляд, добавил: — Не думай, что мне это нравится...

— Это слишком жестоко, — снова сказал Стив, устало массируя переносицу. — Это не жизнь вовсе — быть заточенной в ловушке собственного сознания, не в силах вырваться на свободу...

— Локи говорит, что она держится. Он старается создавать для неё комфортные условия, — не согласился Фьюри.

— Но она не знает, что так и не очнулась, что даже то пробуждение в бункере — лишь иллюзия! — Стив сказал это несколько громче, чем рассчитывал, и доктор Селвиг, который дежурил в лаборатории этой ночью, обернулся, но только досадливо скривился, безмолвно соглашаясь с последними словами.

Локи полулежал в стоящем возле капсулы кресле, к его голове крепилось устройство с сотней тончайших проводов, ведущих к такому же устройству на голове Харди. Магия и наука вновь доказали возможность сотрудничества, но это были крайние меры, так как после инцидента в бункере в её теле снова пробудился Хранитель, а истинное сознание, по словам Локи, было заперто где-то в глубинах разума. Нешуточная борьба длилась последнюю неделю — чтобы Фелиция окончательно не потеряла саму себя и не "отдала" тело хельхейскому Хранителю, Локи приходилось снова и снова вытягивать её ближе к поверхности, не давать исчезнуть, постоянно латать дыры в иллюзорном мире, чтобы Хранитель не мог до неё добраться.

— Если она догадается — это может вызвать всплеск эмоций, и тогда Хранитель вырвется на свободу... — напомнил Фьюри. — Локи не держит Фелицию в неведении, она знает, что будет, если она расклеится!

— Это не жизнь, это обман! — Стив покачал головой, всё ещё с трудом принимая такую её участь.

— Но по крайней мере она жива, и в этом придуманном мире она живёт...

— Фьюри прав, если она потеряет себя, то уже никогда не очнётся, — сказал Локи и только потом открыл глаза.

Он осторожно снял с головы прибор и устало потёр лицо ладонью.

— Что с ней? — спросил Селвиг, глядя на мониторы, где отражались все жизненные показатели Фелиции. — Она стабильна, а ты здесь... Как тебе удалось?

— Несмотря на то, что её тело находится в покое, сознание живёт, она устала и сейчас спит.

— Но Хранитель может пробудиться! — сразу же вскинулся Стив.

— Я устал, Роджерс, я почти не спал эту неделю, и я хочу хотя бы поесть, — сквозь зубы проговорил Локи, злясь от бессилия; затем он поднялся и вышел из лаборатории, не сказав больше ни слова.

Тор, как назло, оказался на кухне и молча, не считая чавканья, ел нечто с виду напоминающее медузу, на что Локи только скривился в отвращении. В холодильнике обнаружился лоток с четырьмя йогуртами, а так же та самая “медуза”, на пачке которой было написано “желе”.

— Ничего похожего на нормальную пищу! — недовольно проговорил Локи, а Тор указал пальцем на верхний шкафчик, где стояли коробки с лапшой быстрого приготовления. — Не ты ли, братец, опустошил весь холодильник?

— Но-но! Ты как с царём разговариваешь? — в кухне образовался Старк, но решил больше не опускать комментариев — во встречном взгляде Локи недвусмысленно отразилась череда леденящих душу пыток с ним в главной роли, так что Тони предпочел самый разумный вариант: тихо взял из холодильника оставшийся йогурт и исчез из поля зрения.

Вскрыв один из йогуртов, Локи принюхался, скривился, отставил его и придвинул сухую лапшу. Тор, щёлкнул по кнопке чайника и поинтересовался:

— Как успехи, брат?

— Не очень, — отозвался тот, высыпая специи в пластиковый стакан. — Но в Асгарде ей спокойнее, ей там нравится.

Локи не просто так таскал её по всему городу, он создавал обширную иллюзию. Ему не удалось воссоздать целый город, на это ушло бы слишком много сил и времени, но тех улиц, по которым они гуляли, было достаточно для того, чтобы провести Хранителя, закрыться от него пёстрым фасадом, дать Фелиции надежду...

— Но? — глядя на мрачного брата, спросил Тор, ведь всегда должно быть какое-то "но".

Локи накрыл крышкой лапшу и внимательно взглянул на брата:

— Фелиция может влиять на вероятность, и если в пространстве иллюзии теоретически могут появиться дыры, то они непременно появятся — это даёт возможность Хранителю добраться до неё. Она так сильна, что, даже не подозревая об иллюзии вокруг, сумела обратить мысли Вольштагга в свое русло, я им не управлял в тот момент. И... невольно её сознание разделилось надвое, Хранитель стал отдельным существом, он пугает её, и Фелиция не может, боится осознать, что это существо — часть её самой...

— Что ты только что сказал? — Натали, притаившаяся за дверью в кухню, наконец, решила объявить о своём присутствии; она излечилась от ожогов, выглядела бодро и уже принимала участие в операциях ЩИТа. — Раздвоение личности?

— Что тебя так удивляет? — Локи, приступая к заваренной Тором лапше, даже не посмотрел в сторону Романофф. — Этого следовало ожидать…

— Ожидать того, что, если Хранитель вырвется на поверхность, то в нём не будет ничего человеческого? И он просто уничтожит всё живое вокруг?

— Напротив, за счет раздвоения личности Хранитель не может подавить её, не может до неё дотянуться — это даёт мне преимущество держать их на расстоянии. Роджерс, не советую подкрадываться ко мне со спины.

Стив не хотел подкрадываться, он просто застыл на месте, слушая о том, что происходит в придуманном мире.

— Ты уверен, что видеть Асгард для неё наиболее правильно?

— Не знал, что она такого мнения о вас, мстители, — усмехнулся Локи, — но самый большой её страх — нанести вред вам. Да, ей комфортнее находиться там, где тебя нет, Роджерс, — он нутром чувствовал как тот напрягся, принимая издёвку всерьез. — Она уверена, случись что, асам нет до её силы никакого дела, им она не страшна, хотя меня она уже достала! А теперь дайте мне поесть!

Замолчав, Локи продолжил поедать то, что эти смертные называли едой — тесто, залитое водой со специями. Тор одним только взглядом дал понять, чтобы Роджерс не продолжал тему, так как брат находился в весьма мрачном настроении и едва держался на ногах от усталости, засыпая над стаканом с лапшой...

…Селвиг не сводил взгляда с мониторов, размеренное пищание кардиографа и спокойное “облако” томограммы свидетельствовали о том, что Фелиция спит, но передышка не могла продолжаться долго. Невзирая на искусственную кому, её внешний вид оставался прежним, организм не истощался, и даже цвет кожи выглядел здоровым — наверное, Хранитель не давал телу угасать, при этом угнетая разум. Как беззащитна она оказалась в плену жестокой и в то же время спасительной фантазии Локи.

— Труману* пудрили мозги тридцать лет, как долго будет верить во всю эту чушь с Асгардом Фелиция? — Тони, вошедший в лабораторию, поджал губы и присел на стул возле неё. — Пускай она порядочная стерва, но никто не заслуживает такой участи.

— Это не телешоу, — уловил его мысли Селвиг. — Локи проделал колоссальную работу, но это не сможет долго продолжаться — он тоже живой, ему нужна пища и сон. Если он сломается, нам конец.

— Весьма обнадёживающе, док, — ухмыльнулся Тони и вдруг обратил внимание на монитор кардиографа, показывающий учащение пульса. — Что, если она пробудилась?

— Локи сказал, что иллюзия способна действовать и без его присутствия — теперь это автономный мир в её сознании.

— Но также он сказал, что этот мир несовершенен… — Тони с облегчением выдохнул, глядя на то, как прерывистая кардиограмма снова выбрала размеренный темп.

Селвиг взглянул на Локи в другом отсеке лаборатории за звуконепроницаемым стеклом. Он спал сном младенца на койке, доставленной из штабной казармы — истощенный, но не хмурящийся. Когда-то он был монстром, который, используя Эрика Селвига как свою марионетку, едва не свёл его с ума, и сейчас он сводил с ума Чёрную Кошку как минимум заработавшую раздвоение личности. Никакое вмешательство в разум не может пройти бесследно для таких хрупких существ, как люди. Что она видела в своих фантастических снах об Асгарде? Была ли она счастлива? Локи старался, он выбивался из сил и делал это не вопреки собственным желаниям и не из корысти. Мир, который он когда-то пытался захватить, находился на грани гибели, и он встал на его защиту, как и остальные… Только благодаря ему, возможно, они всё ещё были живы....

За размышлениями доктор Эрик Селвиг не заметил, как шевельнулась рука Фелиции, как подскочила мозговая активность, свидетельствуя о её пробуждении в той реальности.

— Док? — обратил его внимание Старк, кивнув в сторону “оживившегося” кардиографа; сама Фелиция оставалась неподвижна, словно кукла, и трудно было представить, что в этом теле ещё теплилось живое сознание.

Селвиг нахмурился, сопоставляя показания.

— Она бодрствует, но всё в порядке, никаких вспышек эмоций.

— Это я вижу, но может, нам стоит разбудить её надзирателя?

— Пока понаблюдаем, Локи нужен отдых, — с пониманием отнёсся Селвиг, однако через каких-то пятнадцать минут он горько пожалел о своём решении и со всех ног бросился в соседнее помещение.

Невзирая на то, кем он был — турсом или же богом, организм забирал своё, и Локи оказалось не так просто разбудить. Только грохот из соседнего отсека заставил его лениво приоткрыть глаза, но тут же подскочить на месте, откинув Селвига, в которого едва не попала молния, в сторону. Без слов и уговоров Локи бросился к Фелиции, готовой к пробуждению… Аппарат, искусственно держащий её в состоянии сна, накрылся от перепадов электричества. На шум сбежались мстители, Стив попытался пройти в лабораторию, но двери оказались заблокированы, он собрался было попросить Тора разбить стекло, однако прочитал по губам Локи, находящегося внутри, просьбу не лезть.

Фелиция, казалось, не замечала того, что творит, она не приходила в сознание, но это не мешало ей бросать молнии в разные стороны. Тони, успевший покинуть лабораторию до всплеска силы, проассоциировал это с фильмом о чудовище Франкинштейна.

— Давай, пусти же меня! — не став надевать на голову наверняка испорченный прибор для непрерывного контакта, Локи, кривясь от боли, сжал голову Фелиции в тиски и зажмурился, пробиваясь в самый центр созданной им иллюзии…

…Картина, представшая перед ним, была омерзительна настолько, что он почувствовал, как его предает собственный желудок. Хранитель, то чудовище, каким он выглядел в её фантазиях, льнул к спине Фелиции, царапая её кожу бурыми ногтями, а его длинный язык обернулся вокруг её шеи, удушая. Воронка поглотила половину комнаты и, становясь всё больше, подбиралась к двум отделенным друг от друга личностям. Хранитель пытался утянуть жертву в темноту, подавить её волю, и Фелиция, овладеваемая страхом, боялась пошевелиться…

— Глупая девчонка, возьми себя в руки, не позволяй собой манипулировать! Ты сильнее её! Это и есть ты!

Локи, понимая, что от страха она даже не слышит его, бросился навстречу, и с каждым его шагом реальность восстанавливалась, как затягивалась и воронка… Но Хранитель успел проникнуть в иллюзорный мир и, похоже, не собирался его покидать, только зашипел, когда Локи попытался разорвать мёртвую хватку. Вот только магия бесполезна, пока Фелиция не захочет бороться сама. Тогда он встал прямо перед ней, игнорируя мертвый взгляд монстра из-за её плеча.

— Открой глаза, взгляни на меня, Фелиция, — речь Локи звучала спокойно, назидательно — он тщательно скрывал собственную тревогу, чтобы не пугать её ещё больше; она подчинилась, но посмотрела на него отстраненно, словно не видела вовсе. — Ты можешь справиться с этим, — заключив её дрожащие руки в ладони, добавил он, а Хранитель внезапно зашипел и только крепче прижал её к себе, почти повиснув на её плечах. — Ты не должна бояться саму себя. Образ Хранителя ты создала сама, и ты в силах управлять им…

Она два раза моргнула, зажмурилась, её пальцы вдруг одеревенели, но Локи чувствовал, что ей не хватает уверенности в себе.

— Я рядом, ничего не бойся, попробуй сконцентрироваться, ты сможешь вытолкнуть его…

— Часть меня… — едва шевеля губами, постаралась осознать она, отодвинув страх.

И Локи почувствовал, как энергия вмиг наполнила воздух, и в следующую секунду монстра с загробным рёвом отбросило прямо к воронке, вытолкнуло в пустоту, а дыра моментально затянулась, и в камине вновь заплясали спокойные языки пламени. Ни жива, ни мертва, Фелиция неподвижно застыла посреди комнаты, её красивое платье, истерзанное кривыми острыми когтями Хранителя, превратилось в лохмотья, на плече остался глубокий порез — всё это было иллюзией, порождением страха — не было никакого пореза, не было разорванного платья… На полу валялись книги, некоторые из них открылись на пустых страницах, и Локи понял, что её так испугало. Он не успел придать значения таким мелочам, как содержание, выстроив только внешний фасад вещей…

Он осторожно отпустил её руки и взял за плечи, но не грубо, не собираясь встряхивать, приводя в чувство. Не зная что делать, Локи не сразу осознал, что Фелиция прильнула к его груди, спрятав лицо в ладонях, и только когда её ноги подкосились, он вместе с ней опустился прямо на груду книг. Попытавшись отстранить от себя плачущую женщину, Локи неожиданно почувствовал, как она мертвой хваткой вцепилась в металлические вставки на его одежде.

— Трусиха... — негромко сказал он, и его пальцы осторожно сомкнулись на её вздрагивающей спине, заставив Фелицию прижаться ещё теснее.

— Не уходи… Больше никогда не оставляй меня одну… — совсем тихие слова, затем неуверенный взгляд — она совсем позабыла, кто перед ней находится, видела только единственного, у кого могла осмелится просить защиты.

Всего неделя, а она уже настолько сломлена, что готова доверять самому богу обмана… Какая нелепость… Локи невольно прижал её крепче, прижавшись щекой к мягким белым волосам, и закрыл глаза, пытаясь найти оправдание и собственной слабости…

— Не уйду… — лишь негромко прошептал он, теперь уже уверенно обнимая её.

* * *

Шоу Трумана — отсылка к фильму с Джимом Кэрри в главной роли — http://ru.wikipedia.org/wiki/%D8%EE%F3_%D2%F0%F3%EC%E0%ED%E0

Еще раз огромное спасибо Федоре — она, собака, отказывается региться на фикбуке, следовательно, я не могу добавить её в официальный список бет, но ЗНАЙТЕ, ОНА БЕТА... И ПРИ ЭТОМ ОЧЕНЬ ХОРОШАЯ!

Напоминаю, что вконтакте появился альбом с персонажами, а так же голосовалка (ссылка на группу в шапке)