Традиции волшебного гостеприимства, или Гость из забытого прошлого (джен)

…Сириус уворачивается от красного луча, посланного Беллатрикс, — он смеётся над ней…

— Ну же, давай! Посмотрим, на что ты способна! — восклицает он, и его голос раскатывается эхом по огромной комнате.

Блэк делает шаг назад, поднимаясь на одну из ступеней, ведущих к страной каменной арке, в проёме которой колышется полуистлевшая ткань… или это и не ткань вовсе — и вдруг слышит шёпот: очень тихий, манящий, ласковый. Он прислушивается невольно: ему кажется, что среди множества этих шепчущих голосов можно разобрать знакомые — он только не может понять, чьи именно, но он, конечно же, хорошо знает их… Беллатрикс вскидывает палочку вновь… Гарри, перепуганный, бледный, глядит то на Сириуса, то на Дамблдора, и в его глазах уверенность в том, что они победят, непременно ведь победят, начинает сменяться страхом — он снова смотрит на помост с аркой, но бежать туда далеко, очень уж далеко…

Из палочки Беллатрикс вырывается яркий малиновый луч — и летит прямо в Сириуса. Блэк глядит непонимающе и удивлённо, отшатывается… и последнее, что он видит перед тем, как тот ударяется о его грудь — это как посреди наполненного вспышками и криками зала, словно соткавшись из воздуха, возникает его давно уже мёртвый брат, облаченный в длинные светлые одеяния. Регулус совсем как живой и почему-то держит на руках ребёнка, нежно прижимая его к себе — и Сириус вспоминает, как очень давно… или же совсем недавно — он не может точно сказать, что-то странное произошло то ли со временем, то ли с его памятью — отдал маленького Гарри… кому-то — видимо, Регулусу? И Блэк, наконец, понимает, что о Гарри теперь позаботятся и что он всё сделал правильно — и свободен, и может уйти туда, куда так ласково и настойчиво зовёт его шёпот. Луч достигает, наконец, его груди и, обездвиживая, толкает назад — Сириус запрокидывается, его тело выгибается дугой и…

В суматохе боя, в шуме, который перекрывает восторженны крик миссис Лестрейндж, не все обращают внимание на негромкий характерный хлопок, с которым в зале появляются двое: человек, держащий на руках старого угрюмого эльфа. На мужчине серебристая мантия и яркий красно-жёлтый шарф — ни Джинни, ни Невилл, ни Луна, которые замечают их появление из разных частей зала его не знают. А вот Гарри уже видел это лицо — несколько недель назад, в зеркале со своим крёстным, совершенно пьяным и декламирующим какие-то дурацкие вирши…

Полубезумный крик Беллатрикс сразу привлекает к себе внимание Мальсибера — тот видит её, потом замечает Сириуса, неумолимо летящий луч… и успевает сделать то единственное, что приходит ему в голову в такой ситуации: выставить за спиной Блэка щитовые чары — потому что арка вызывает в нём ужас, холодом прокатывающийся по позвоночнику. Его чары слишком сильны, пожалуй: Сириус ударяется о них спиной и падает, но уже вперёд и, всё-таки не сумев скинуть до конца заклинание и тем более удержаться на ногах, кубарем скатывается с пьедестала, успев услышать, как ставший при его падении голодным шёпот становится рассерженным и чуть ли не разочарованным… Блэк вскакивает тут же — и трясёт головой: реальность, почти уплывшая, скрывшаяся за обманчивым и плотным туманом, обрушивается на него без всякого милосердия, и он понимает и то, что едва не погиб сейчас, и что роковое видение, зовущее его за край, и не думает исчезает, и, Мерлиновы кальсоны, это вовсе не Регулус с годовалым младенцем, а вполне живой Мальсибер с Кричером на руках, и более странное зрелище даже вообразить сложно.

Беллатрикс издаёт ещё один крик — на сей раз ярости — и вдруг падает, связанная Мальсибером: верёвки опутывают её щиколотки и икры… Она кричит — а Ойген с яркой, широкой улыбкой говорит ей:

— Белла! Здравствуй, — и медленно идёт к ней, держа палочку наготове.

— Мальсибер! — яростно кричит она — с такой ненавистью, что если бы та могла убивать, он мгновенно рухнул здесь замертво.

— Привет, — он смеётся очень громко и радостно… но почему же её муж ничего не делает? Ни муж, ни свояк: Люциус Малфой стоит с невероятно изумлённым лицом, но не предпринимает ни одной попытки как-нибудь помешать Ойгену, а Родольфус увяз в бою. Блэка всё еще немного шатает — от падения у него слегка шумит в голове, и всё ещё чудится этот же шёпот, очень требовательный и злой — но он встряхивается и наводит палочку на Малфоя. — Уходим отсюда, — почти что кричит Мальсибер, кидаясь к нему и хватая за левый локоть. — Уходим, Блэк. Скорее!

Гарри чувствует, как тяжёлый ледяной ком, в который, как казалось ему, смёрзлись все его внутренности, когда он увидел, как его крёстный падает в эту странную арку, тает — несмотря на сложность и почти что трагичность момента, он глядит изумлённо то на черноволосого мужчину в нарядной серебристой мантии и гриффиндорском шарфе, которые сочетаются так же, как квиддичная форма и фрак, то на невесть почему и откуда взявшегося здесь Кричера, который так и стоит на месте и мнётся, переводя совершенно несчастный взгляд с Сириуса на Беллатрикс.

Невилл, которого Гарри до сих пор держит, вдруг дёргается, с отвращением глядя на крысу, невесть откуда свалившуюся — или, напротив, вскарабкавшуюся — на его плечо, потом на руку, оттуда — на мантию, на пол и — прочь… Она тяжёлая и большая — и он знает её, отлично знает: он столько раз видел её когда-то у Рональда. Да даже если бы и не видел — сколько на свете крыс с тяжёлой серебряной лапкой?

— Гарри! — дёргает его за мантию Невилл. — Гарри, сбадри! Кдыта! Там!

Вздрогнув, Гарри оборачивается — и видит улепётывающую от них крысу, очень знакомую крысу с облезлым хвостом и взъерошенной шерстью. Он вспоминает мёртвые глаза Седрика, и то проклятое кладбище, и вдруг понимает, что это шанс — нет, не шанс отомстить, а шанс хотя бы исправить то, что случилось два года назад в Визжащей хижине, шанс оправдать, наконец, Сириуса, шанс наказать, наконец-то, истинного убийцу родителей… Позабыв обо всём, Гарри кидается к проклятому грызуну, но тот, увидев его, шмыгает за дверь — и исчезает. Зарычав, Гарри бросается следом, распахивает дверь — и успевает увидеть исчезающий под обломками мебели кончик хвоста. Он бежит следом — и миновав наконец «комнату с мозгами», как назвал её кто-то из его друзей, снова оказывается в круглой комнате, которая начинает вращаться…

В Отделе же Тайн продолжается битва — Сириус бьётся с Малфоем, Дамблдор — сразу с двумя Пожирателями, в одном из которых, кажется, можно узнать старшего Лестрейнджа… один лишь Мальсибер просто стоит, прикрываясь лишь щитовыми чарами и оглядываясь. Кричер жмётся к его ногам — Ойген легонько гладит его по голове и говорит тихо:

— Спасибо, — и снова оглядывается. Что-то не так… куда подевался Поттер? Мальсибер сосредотачивается, пытаясь разобраться в той каше, что увидел за последние пару минут — бесполезно… Пригибаясь от летающих вокруг заклинаний и прикрываясь щитовыми чарами, он пробирается к юноше, рядом с которым видел Гарри в последний раз. У того сломан нос и всё лицо в крови — вздохнув сочувственно, Ойген сперва останавливает льющуюся у того из носа кровь, а потом накладывает обезболивающие чары — жалея, что умеет так мало и почти совсем ничему подобному не учился. Спрашивает:

— Разве Поттер не с вами был?

— Бдыл, — соглашается Невилл.

— А где он теперь?

— Победал дуда, — Невилл машет рукой, очень стараясь говорить понятно — но ему это сложно. — Кдыса, — добавляет он.

Ойген хмурится, силясь его понять, потом вздыхает коротко, наводит на него палочку, говорит искренне:

— Простите меня, но времени мало… Легилименс!

Сознание подростка открыто полностью, он и не думает закрываться — и, кажется, вовсе не знает, как — и Мальсиберу требуются секунды, чтобы увидеть нужное.

О-о-о. Он знает эту крысу. Отлично знает.

— Блэк! — кричит он так громко, как только может. — Блэк!

Но Сириус целиком поглощен дуэлью с Малфоем — и Мальсибер, очень виновато взглянув на того, выпускает из палочки малиновый луч:

— Экспелиармус!

Никак не ожидавший подобного Люциус отлетает на несколько футов и падает — Блэк оборачивается изумлённо и радостно, и Ойген, который, на деле, отнюдь не испытывает удовольствия от того, что приходится драться с одним из своих друзей, подбегает к нему и говорит на бегу торопливо:

— Твой крестник убежал за крысой… и, по-моему, это Петтигрю. Он один — идём следом?

— Питер? — переспрашивает Блэк, разом позабыв про Малфоя.

— Питер. В дверь, — показывает Мальсибер.

И они бегут — вдвоём, не замечая следующего за ними Кричера.

Одна дверь, вторая… Они оказываются перед лифтом, но кабины на месте нет — и слышно, как она движется куда-то наверх. Сириус оглядывается в отчаянии — и видит на удивление молчаливого Кричера, мнущегося поодаль. Удивляться некогда — он обещает себе выяснить позже, откуда тот взялся, а сейчас просто приказывает:

— Отнеси нас наверх.

— В Атриум, — торопливо уточняет Мальсибер, вновь подхватив его на руки, потом крепко берёт за руку Блэка — и Кричер аппарирует.

Вовремя.

Потому что они видят Гарри и Петтигрю, на сей раз уже во вполне человеческом облике — они стоят друг против друга с палочками в руках.

— Питер, — почти ласково произносит Сириус. — Ну наконец-то.

Тот дёргается, но бежать ему некуда: он окружён с трёх сторон, и ему хватает одного взгляда на Ойгена, чтобы понять, что помощи от того не будет:

— Попался, — весело говорит Мальсибер, спуская с рук эльфа и наводя палочку на Питтегрю. — С каким наслаждением я прикончил бы тебя сам … но я уступлю эту честь Блэку.

— И сейчас тебе никто не поможет, — говорит Гарри слегка подрагивающим от усталости и боли голосом — шрам пульсирует все сильней, и та с каждой секундой становится всё нестерпимее, а потом и такой свирепой, что ему кажется, будто его череп вот-вот разлетится на куски.

Но, видно, не время ещё Питеру умирать…

— Неужели, Поттер? — говорит высокий холодный голос.