Listen to your heart (гет)

Солнце уже садилось за длинный западный отрог, когда отряд выехал из Изенгарда. Гэндальф посадил за собой в седло Мерри, Арагорн — Пиппина. У ворот выстроились энты. Они стояли вдоль всего пути торжественным рядом, как статуи с поднятыми руками. Когда отряд миновал эту безмолвную аллею и двинулся вниз по вьющейся дороге, Мерри и Пиппин оглянулись. Небо ещё светилось, но на Изенгард уже надвинулась тень горных склонов, и серые руины медленно погружались во тьму. Энты ушли, у стен остался только Древобород. Издали он казался старым деревом с обломанной верхушкой, и хоббитам вспомнилось, как они встретили его впервые — на солнечной скале у границ Фангорна. Впереди показался столб. Он стоял на прежнем месте, но Белая Рука лежала на земле, расколотая на мелкие кусочки. Прямо посреди дороги белел в сумерках длинный указательный палец. Теперь ноготь на пальце казался чёрным.

Извилистая дорога неторопливо приближалась к выходу из долины. Шум Исены, бурлившей в каменном русле, то приближался, то отдалялся. С гор спустилась ночь. Туман рассеялся без остатка. Подул свежий ветер. Округлившаяся луна заливала восточную половину неба холодным бледным сиянием. Справа горы плавно перешли в голые холмы. Впереди раскинулись бескрайние серые степи. Наконец всадники приостановились. Отряд свернул вправо, на мягкую горную траву. В полутора верстах от дороги отыскалась удобная лощина. По склонам лощины лохматились буйные заросли прошлогоднего папоротника, из остро и приятно пахнувшей земли уже торчали туго скрученные весенние побеги. Всадники разбили лагерь под колючими терновыми кустами, густо росшими понизу. До полуночи оставалось ещё часа два. Костер разожгли у корней огромного раскидистого, как дерево, шиповника, огрубелого от старости, но крепкого.

Менеланне не давали покоя слова Сарумана, поэтому она вызвалась дежурить ночью. Остальные, поужинав, завернулись в плащи да одеяла и заснули. Хоббиты улеглись в сторонке, на куче прошлогоднего папоротника. Мерри клонило в сон. Пиппину, наоборот, словно соли на хвост насыпали. Он ворочался с боку на бок и всё никак не мог устроиться. Листья папоротника под ним шуршали и потрескивали.

— Ты что там ёрзаешь? — шёпотом спросил Мерри, не выдержав копошения друга. — На муравейник, что ли, улёгся?

— Да нет, — отозвался Пиппин. — Не очень-то здесь удобно, понимаешь? Я всё пытаюсь вспомнить, когда я в последний раз на кровати спал.

— Посчитай на пальцах, — зевнул Мерри. — Но вообще ты и без меня должен помнить, когда мы уплыли из Лориэна.

— Это не то, — возразил Пиппин. — Я имел в виду настоящую кровать, в настоящей спальне!

— Значит, надо считать от Ривенделла, — произнесла Менеланна.

— Спать пора, — хмыкнул Мерри. — Ёще один зевок, и рот у меня разорвётся до ушей. Спокойной ночи!

Пиппин не ответил. Он перестал ворочаться, но сна у него по-прежнему не было ни в одном глазу. Пример мирно посапывающего Мерри — тот уснул, едва успев договорить «спокойной ночи» — не вдохновил его.

— Менеланна. — Пиппин аккуратно поднялся и сел рядом с эльфийкой. — Что имел в виду Саруман, когда сказал, что тебя не должно быть в этой эпохе?

— Тактичности тебе явно не занимать, — усмехнулась Менеланна, подкинув дров в костёр. — Эльфы рождают мало детей. И это происходит в юности или ранней молодости. Это связано с тем, что в зачатии, а ещё более — в вынашивании ребенка наш дух и тело принимают большее участие и тратят больше силы, чем у смертных. — Менеланна слегка улыбнулась. — Я четвёртый ребёнок, который не должен был появиться, но родители каждый день просили Эру Илуватара, и он смилостивился, подарив им меня.

— То есть, у вас может родиться не больше трёх детей?

— В принципе да. — Менеланна вздохнула. — Но есть и исключения. Самое большое количество детей было у Феанора и Нерданели — семь сыновей.

— А теперь ещё и ты, — произнёс Пиппин, но моментально осёкся. — Извини.

— Ничего страшного. — Менеланна печально улыбнулась, ковыряясь тонкой палкой в горевшем костре. — Тебе надо поспать. Нас ждёт долгая дорога.

Спустя пару часов отдыха отряд был готов продолжить путь. Они затушили костёр, собрали вещи, и через полчаса всадники уже мчались в Рохан. Но не успели они миновать брод на Исене и курган, как Менеланна подъехала к королю и сообщила:

— Государь, нас догоняют двое всадников. Ещё у брода мне показалось, что я слышу конский топот, а теперь я в этом уверена. Всадники скачут гораздо быстрее и вот-вот настигнут нас.

Теоден немедленно велел отряду остановиться. Эомер и Гамлинг развернулись, держа мечи наготове. Арагорн спешился и, опустив Мерри и Пиппина на траву, застыл у королевского стремени с обнажённым мечом в руке. Менеланна и Леголас натянули стрелы на луки, а Гимли, спрыгнув с коня, достал свою секиру. Мерри и Пиппин как никогда чувствовали свою ненужность и лихорадочно соображали: как должен вести себя в бою ненужный мешок? И что будет, если весь немногочисленный королевский отряд погибнет? Пусть даже двум маленьким хоббитам удастся скрыться, благо в поле темно, — но что дальше? Куда они пойдут одни, без дороги плутая в бескрайних лугах Рохана?

— Плохо дело! — решил Мерри, вытащил меч и потуже затянул пояс. Пиппин, посмотрев на друга, сделал то же самое.

Тем временем луна на небе скрылась было в облаке, но тут же опять выплыла, ясная и огромная. От брода явственно донёсся стук копыт, и на дороге показались тёмные силуэты всадников. В лунном свете блеснули мечи.

— Стой! Кто скачет по лугам Рохана? — громко крикнул Эомер, когда двое всадников приблизились шагов на пятьдесят.

Преследователи резко осадили коней. Наступила тишина. Один из чужаков, спешившись, медленно направился к королевскому отряду. Лунный свет упал на его белую в темноте ладонь, которую он протянул вперёд в знак мира, но никто не пошевелился.

— Рохан? Так это Рохан? — Тёмная высокая тень незнакомца, озарённая луной, остановилась. Он помедлил. — Мы рады слышать это слово, ибо спешили сюда издалека.

Голос показался Менеланне до боли знакомым, и она сделала пару шагов вперёд.

— Вы на роханской земле, — молвил Эомер. — Перейдя брод, вы пересекли границу. Этой землёй правит король Теоден, и никто не смеет вступать в его владения, не имея на то королевского соизволения. Кто вы? Куда держите путь и почему так спешите?

— Элладан. — Менеланна убрала стрелу в колчан, бросилась к брату и крепко обняла его. — Я ожидала всего, но только не этого!

Мерри и Пиппин вздохнули с облегчением и сунули мечи в ножны.

— Всё в порядке, — объявила Менеланна, обращаясь к друзьям. — Это мои братья. Что вы тут делаете?

— Мы приехали за тобой. — Элрохир спрыгнул с коня и подошёл к Менеланне.

— Если ты решил, что я всё брошу и просто уеду, то ты глубоко заблуждаешься. — Менеланна резко развернулась и пошла в сторону отряда.

— Думаю, ты достаточно наигралась в героя, пора возвращаться домой, — крикнул Элрохир, делая шаг в сторону сестры.

— Наигралась? — возмутилась Менеланна. — По-твоему, это всё игры?

— Война не игры. — Элрохир гордо посмотрел на неё. — А вот твоё участие в ней всего лишь детская забава. Ты всегда была слишком безрассудна и своевольна. — Он выдохнул. — Почему ты не можешь хоть немного походить на сестру?

— Потому что я не Арвен! — Голос Менеланны сорвался на крик, который, как показалось всем присутствующим, был слышен даже в Мордоре. — Возможно, в самом начале этот поход и был всего лишь моей прихотью, чтобы доказать всем, что я на что-то способна, что я не просто так была рождена в этой Эпохе, что я хоть чего-то да значу. — Она прожигала Элрохира взглядом, стиснув зубы и стараясь сдерживать слёзы. — Но сейчас я как никто понимаю, что такое война! Когда твои друзья гибнут у тебя на руках, когда родители лишаются своих детей и наоборот, когда каждый день может стать последним. — Менеланна вплотную подошла к брату и ткнула в него пальцем, сжав зубы. — Поэтому не смей говорить мне, что это всего лишь моя глупая прихоть. Если мне суждено погибнуть, я умру сражаясь. Сражаясь не за себя, а за своих друзей и всех, кто мне дорог.

— Что ж. — Элрохир выдохнул. — Я передам твои слова отцу. — Он обнял Менеланну и поцеловал её в лоб. — Будь осторожна. И, — он провёл тыльной стороной ладони по её щеке, — прости, что сравнил тебя с Арвен. Помни, что мы любим тебя и переживаем. Особенно отец.

— Я тоже люблю вас. — Менеланна улыбнулась и направилась в сторону Гимли и Леголаса.

— Арагорн. — Элладан и Элрохир подошли к Арагорну. — Мы хотим передать тебе дар от сестры нашей, — произнёс Элладан. — Она ткала его втайне, ткала долго — и вот теперь шлёт тебе со словами: «Дни коротки! Надежда наша вскоре сбудется, а если нет — конец всем надеждам! Посылаю тебе работу своих рук. Счастья тебе в пути, Элессар!»

— Я знаю, что в этом свёртке, — молвил Арагорн. — Но пока пусть он останется у тебя! Сохрани его, друг мой.

— Хорошо, брат, — произнёс Элладан. — Но у нас к тебе есть ещё одна просьба. — Элладан взглянул на Менеланну, беседовавшую с Леголасом и Гимли. — Присмотри за ней. Порой она бывает импульсивна.

— Думаю, — Арагорн улыбнулся, глядя на то, как Леголас убирает прядь волос за ухо Менеланне, — есть кое-кто другой, кто присмотрит за ней лучше, чем я.

Близилось утро, и край неба уже побледнел, когда отряд прибыл в Эдорас. В чертогах Медусельда было тихо, но каждый знал, что тишина эта долго не продлится. По залу разнесся громогласный голос Теодена, возвещавший о том, чтобы все готовились к пиру в честь победы в Хельмовой Пади.

В зале царила тишина, лишь тихие шаги Эовин отдавались от стен. Девушка подошла к дяде и протянула ему кубок, наполненный до краёв вином. Эовин выглядела воистину прекрасно в своём бежевом платье, украшенном золочёной вышивкой. Сложно сейчас в ней было узнать ту девушку, которая успокаивала и поддерживала стариков во время осады в Хельме.

— Сегодня мы поминаем тех, кто пролил кровь, защищая нашу страну, — возводя кубок вверх, произнёс Теоден. За ним последовали и остальные, люди поднимались со своих мест, держа в руках деревянные кружки. — Слава павшим воинам. 

Чувство сострадания и какого-то духовного единства охватило, наверное, каждого в эту секунду. И стало абсолютно не важно, кто ты, эльф, гном, человек или хоббит.

— Слава! — крикнули ему в ответ.

Менеланна стояла возле Леголаса и Гимли, которые так же, как и все остальные, поддались всеобщей скорби и почтению к погибшим. Она преуменьшила бы, если бы сказала, что сопереживает каждому, кто потерял близких и родных в этой битве. Мысленно она молилась Валар Намо Мандос о справедливом суде над всеми умершими галадримами. «Пусть их судьба будет столько беспечальна, как была когда-то», — произнесла про себя Менеланна.

Спустя какое-то время залы Медусельда оглушила весёлая музыка, песни не очень трезвых рохиррим, смех, топот и звук льющегося пива. В залах было тепло и уютно, в каминах горел огонь, а изнутри согревал эль.

Менеланна оглядела зал. Разносилось весёлое пение Мерри и Пиппина, танцевавших, топая босыми ногами по столу. С самого утра у хоббитов начался праздник: в Изенгарде нашлись два бочонка их любимого табака, потом они наконец встретились с друзьями, а теперь пир с бесконечным элем и публикой, способной до самого утра слушать резвые песни. Менеланна невольно рассмеялась.

Она осмотрела залу, и её взгляд упал на Арагорна, который в отличие ото всех не веселился, а наоборот был хмурым и напряжённым. Она взяла со стола две кружки роханского эля и направилась в сторону Арагорна.

— Не вино из Ривенделла, но всё же. — Менеланна протянула ему кружку и присела рядом.

— Благодарю.

— Что с тобой? Всё ли хорошо? Чувствую, тебя что-то тревожит, — произнесла она, делая глоток.

— Мы выиграли битву, но не войну. Мы разгромили войска Изенгарда, но в Мордоре орков целые легионы. Если все народы Средиземья не соберутся вместе против общего врага, мы все падём, один за другим. — Арагорн всматривался в свою кружку, будто пытаясь найти на её дне сокровища.

— Я знаю. Но сомневаюсь, что это терзает тебя сейчас. Всё дело в ней? В Арвен? — Она положила свою руку поверх его.

— Арвен уплывает на запад. Она будет в безопасности в Валиноре, но я не могу отпустить её, не могу представить, что больше никогда её не увижу. — Арагорн крепко сжал серебристый кулон на шее.

— Ты же знаешь, что она не поплывёт в Валинор. Даже если будет умирать, она ни за что не откажется даже от малого шанса быть с тобой. — Менеланна слегка улыбнулась, крепче сжимая руку друга.

— Знаю, — произнёс он, допивая эль. — И это пугает меня больше всего. Мысль о том, что она умрёт, выбрав меня, не даёт мне покоя.

— Так же, как и ей не даёт покоя мысль, что она проживёт все эпохи мира без тебя, — произнесла Менеланна и, допив последний глоток эля, ушла к образовавшейся неподалёку толпе.

По пути она заметила Гэндальфа. Он с улыбкой на лице наблюдал за хоббитами. Даже такому могущественному волшебнику иногда надо развлечься, не всегда же ему блюсти за порядком в Средиземье. Они с Менеланной встретились взглядами, улыбнулись друг другу и поклонились, и Менеланна продолжила путь к толпе.

— Прекрасная Менеланна, — произнёс громко Эомер. — Прошу сюда.

Она заметила в центре этой толпы Леголаса и Гимли, которые стояли около стола. Возле них скопилась достаточно большая толпа рохирримов, которые, к слову, притащили сюда четыре бочки эля. На секунду она остановилась, с наслаждением глядя на расслабленное и умиротворённое лицо Леголаса. Он, словно бы чувствуя её взгляд на себе, быстро нашёл её среди людей. Менеланна слегка кивнула и, желая утолить любопытство, пробралась через всю толпу и заняла место около Эомера за столом.

— Звёздочка, ты как раз вовремя! — возбужденно произнёс Гимли, потирая ладони. Мужчины зашлись заразительным смехом, Менеланна же вопросительно выгнула одну бровь.

— Я что-то пропустила? — поинтересовалась Менеланна, наклонившись к Эомеру.

— Самую малость, — прошептал Эомер на ухо Менеланне, совершенно не замечая сурового взгляда Леголаса. — Всего лишь небольшой спор.

Услышав это объявление, Менеланна тяжело вздохнула — чего уж только не придумают мужчины для поддержания веселья. Хотя после всех выходок и поединков между Гимли и Леголасом это казалось детской забавой.

— Не останавливаться и не проливать! — С этими словами Эомер, который, видимо, был тем, кто не поставил кружки пустыми, протянул им эль.

— И не отрыгивать, — добавил Гимли, любовно поглядывая на свою кружку, полную эля. Леголас же скептически перевёл взгляд с Менеланны на свой напиток.

— Что? Кто кого перепьёт? — уточнил Леголас.

— Побеждает то, кто останется на ногах, — заявил Гимли.

И гном чуть ли не с головой окунулся в кружку и начал с огромной скоростью глотать содержимое.

— Я, конечно, в соревновании не участвую. — Менеланна протянула Эомеру свою кружку. — Но не нальёшь ли ты мне эля?

— Всё, что пожелает госпожа. — Он улыбнулся, открыл в бочке кран и наполнил кружку Менеланны.

Ей нравилось наблюдать за этим ребячеством. Смотреть на то, как нехотя и без энтузиазма Леголас опустошает кружку за кружкой, не сводя глаз с Менеланны, было одно удовольствие. Гимли же пытался не отставать. Чем больше пустых кружек выстраивалось на столе, тем веселее становилось. Менеланна, громко смеясь над очередными шутками Эомера, наблюдала за стараниями Гимли. Он всячески пытался перепить эльфа, хотя уже было видно, что хмель ударила в голову.

— Гимли, тебе пора остановиться, — встревоженно произнесла Менеланна, но тот, кажется, её и вовсе не слышал.

Состояние гнома её несколько тревожило. Она перевела взгляд на Леголаса и встретилась с его блестящими азартом глазами. Тяжело вздохнув, Менеланна закатила глаза. Они вели себя словно дети, которые пытались догнать друг друга в догонялках. Впрочем, она не лучше, ведь веселилась от всего этого.

— Сейчас гномы пойдут купаться, — подпрыгивая на своём месте, пьяно произнёс Гимли. Его слова вызвали смех у рохирримов. — С маленькими волосатыми женщинами, — веселясь, произнёс Гимли и рыгнул, отчего Менеланна залилась смехом и, пряча лицо в ладони, уткнулась в плечо Эомеру, чтобы её смех не было слышно.

— Я что-то чувствую, — неожиданно для всех произнёс Леголас, который до данной секунды молчал и был крайне серьёзен в своём занятии. Менеланна и Эомер удивлённо уставились на него. — Какое-то покалывание в кончиках пальцев. — Услышав это, Менеланна подавилась сделанным глотком эля из-за нового приступа смеха. — Кажется, мне от него плохо. — Леголас кинул встревоженный взгляд на Менеланну, которая никак не могла успокоиться и продолжала звонко смеяться.

— А я что сказал? — вставил свое слово гном, стукнув кружкой о стол. — Он не умеет пить. — Протянул Гимли и свалился под стол.

— Игра окончена! — не скрывая радости объявил Леголас.

Менеланна громко расхохоталась при виде лежащего на полу гнома, а затем увидела подбегающих к ней Мерри и Пиппина. Они взяли её за руки и потащили в центр залы.

— Твоя очередь петь, Менеланна, — произнёс возбуждённый Мерри.

— Ребята, — подавив шок, заговорила Менеланна. — Я не думаю, что это хорошая идея.

— Спой! — поддакивали хоббитам воины. Двое рохиррим подхватили её под руки и подняли на стол, туда, где раньше танцевали хоббиты. Весь зал стал скандировать «Спой! Спой!». Каждый считал своим долгом на каждое «Спой!», ударить кружкой по столу или рукой. Когда гул стал невыносим, Менеланна сдалась.

— Ну, всё, хватит! — После её слов все разом замокли. — Хорошо, я спою.

И зал вновь взорвался воплями, но теперь радостными.

— Даже не знаю, о чём спеть.

Воцарилась тишина. Первые несколько секунд Менеланна выбирала, что ей спеть, блуждая взглядом по собравшимся вкруг неё воинам, пока в конце зала не заметила улыбающегося ей Леголаса.

— Спою о нелёгком выборе, что когда-то пришлось совершить двум братьям. — Она вспомнила одну из песен, что была переведена с эльфийского на весторн*.

Три крови в нас. Мы равно принимали

Трёх рас и недостатки, и дары,

Мы предков разделять не помышляли…

Но изменились правила игры.

Наследникам невероятных судеб,

Теперь из двух нам выбирать одно:

Жить медленно, как недоступно людям,

Или взахлёб, как эльфам не дано.

Восхищённо вздохнув, рохирримы поняли, что Менеланна поёт одну из самых знаменитых баллад эльфов о двух братьях, которым представился удивительный выбор: прожить человеческую жизнь или выбрать бессмертие эльфов. Необычная история и эльфийское происхождение в сочетании с чистым нежным голосом вызывало восхищение даже у самых мрачных и скупых на эмоции и похвалу мужчин.

Но что есть ткань: уток или основа?

Едины в бронзе олово и медь,

Едины в песне музыка и слово,

Иначе песне вовсе не звенеть!

Жестокий выбор предоставлен братьям:

Самим решать, кто эльф, кто человек.

Бессмертие — дар эльфов и проклятье,

Или людской короткий долгий век?

Допев и выслушав похвалу, Менеланна взглянула в ту сторону, где раньше стоял Леголас. Эльф по всей видимости ушёл, что немного взволновало её. Пробравшись сквозь толпу изрядно подпивших людей, Менеланна вышла из замка. Оказавшись на улице, она вдохнула прохладный ночной воздух. В долине было тихо и пусто. В ночном небе сверкали редкие звёзды, кое-где жужжали насекомые. Так хорошо и так спокойно! Только сейчас она по-настоящему почувствовала, как сильно устала.

— Не хочешь поговорить? — Заметив одиноко стоявшего Леголаса, Менеланна подошла к нему и встала рядом. — Я вижу, что тебя что-то беспокоит после отъезда из Изенгарда.

— Песня, которую ты пела, — произнёс Леголас глядя куда-то вдаль. — Она ведь о твоём отце?

— Да. — Менеланна взглянула на небо. — Но я считаю, что она скорее о выборе, который не каждый осмелится сделать. Отец выбрал бессмертие эльфов и пережил смерть брата, а Арвен готова прожить человеческую жизнь из-за любви к Арагорну. — Леголас усмехнулся, всё так же всматриваясь в горизонт. — Их любовь тебе кажется безумной? — возмутилась Менеланна, переводя сердитый взгляд на Леголаса.

— Не безумнее, чем моя, — еле слышно произнёс Леголас, и от его ответа у Менеланны кольнуло в сердце.

«Ты никогда не получишь девы, которую столь страстно вожделеешь», — вспомнились Менеланне слова Сарумана.

— Какая она? — Менеланна сама не поняла, зачем задала этот вопрос. Возможно, из-за простого любопытства, а возможно, из-за того, чтоб понять, какой она должна была бы быть для того, чтобы хоть немного понравиться Леголасу.

— Кто? — Леголас удивлённо взглянул на Менеланну.

— Эллет, что не даёт покоя твоему сердцу. — Менеланна смотрела на Леголаса и надеялась, что сейчас он просто рассмеётся и скажет, что он просто пошутил и никакой эллет нет, но Леголас внимательно смотрел в глаза Менеланны, а на лице у него не было и намёка на улыбку.

— Она единственная, — промолвил он, не отводя взгляда. — Безрассудная и своевольная, и этим — особенная. Я слышу её всегда потому, что она единственная, кого я хочу слушать. Я готов молить Эру, лишь бы она ещё раз позвала меня или просто назвала имя. Я готов быть кем она хочет… кем прикажет. Лишь бы не исчезала. Не прогоняла. Не молчала. — Леголас смотрел на Менеланну и при каждом его слове она видела, как поблёскивает огонёк в его голубых глазах, когда он описывал свои чувства к неизвестной эллет.

Ей безумно хотелось расплакаться, убежать и спрятаться где-нибудь так, чтобы никто не нашёл её, как бы ни старался. Сердце билось, в венах начинала кипеть кровь то ли от злости, то ли от отчаяния, а к горлу подступал комок горечи и обиды.

— Ты помнишь нашу первую встречу? — неожиданно поинтересовался Леголасc, переводя взгляд на неё.

— Да. — Менеланна проморгалась, стараясь убрать подступающие слёзы. — Я тогда приехала с Элладаном в Лихолесье.

— И устроила целое представление, начиная от поединка со мной, заканчивая брошенным в меня камнем из-за сбежавших гномов. — Леголас усмехнулся, и Менеланна улыбнулась, вспомнив события их первой встречи. — Помнишь ли ты слова, что я сказал тебе тогда?

— Что нужно быть совсем сумасшедшим, чтобы связать свою жизнь с такой взбалмошной девчонкой, — процитировала его слова Менеланна, ещё больше осознавая, что в тот момент он был абсолютно прав. С такой как она свою жизнь захочет связать только орк и то лишь для того, чтобы позабавиться.

— Да, — произнёс Леголас и, повернувшись к Менеланне, снова взглянул в её печальные серые глаза. Она резко опустила голову, пряча текущие по щекам слёзы, и отвернулась, собираясь уйти. — Видимо, я стал совсем сумасшедшим. — Леголас развернул Менеланну, и она вынуждена была взглянуть на него. В синеве глаз, устремлённых на неё, виднелась теплота и искренность. — Знаешь ли ты, как сильно я возненавидел тебя, когда Элладан впервые привёз тебя во дворец моего отца? Ты пробудила во мне безумную страсть с первого взгляда. Почти за три тысячи лет со мной ни разу такого не случалось, и вот появляешься ты, которая ввергает меня в пучину безудержного вожделения. Я возненавидел и себя за то, что обезумел от влечения, за то, что позволил вывести себя из привычного состояния. Я был мучим этим разрушающим чувством. За семьдесят семь лет я едва ли смог оправиться, но ты появилась вновь! — Вытерев со щёк Менеланны слёзы, он аккуратно, словно боясь спугнуть, взял её за руку. — Потом на совете ты ввязываешься в этот поход, и от этого я начинаю переживать ещё больше. Я говорил тебе, что переживаю за всех тех, кому суждено погибнуть, когда на самом деле переживаю всего лишь за одну жизнь — твою. И это чувство стало для меня таким болезненным, противоречивым, нелогичным и противоестественным… Твои серые глаза с первой встречи преследовали меня. Но я должен был презирать тебя. И я обманывал себя, я обижал тебя и делал тебе всё больнее. Я уверял себя, что это ненависть… — Леголас вздохнул. — Я злился, глядя на тебя, злился оттого, что мне хотелось дотронуться до твоих волос, ощутить биение сердца и увидеть улыбку в глазах лишь для меня одного. Ты разбудила во мне вулкан, который пожирал меня, который был чужд тем светлым томным чувствам, которые испытывает эльф, глядя на возлюбленную. И я презирал тебя за это. И… любил.

— Леголас. — Менеланна едва коснулась кончиками пальцев щеки Леголаса. Она не могла поверить, что он испытывает к ней такие чувства. Боялась, что это просто его глупая шутка или очередной спор с Гимли. — Я никогда не верила в любовь. — От этих слов сердце Леголаса пропустило удар. — Я знаю эльфов, что, полюбив, были несчастны, ведь их любовь была не взаимна, и мне не хотелось испытать такого же чувства. Когда ты начал говорить об эллет, которая украла твоё сердце, мне было больно. Захотелось убежать. А лучше умереть, лишь бы не мучиться. — Она положила руку ему на грудь. — Ты сказал, что она единственная, кого ты хочешь слушать. — Менеланна сделала шаг вперёд, потупив взгляд. На щеках её горел румянец, который в ночи было не разглядеть, но ей казалось, что Леголас отчётливо его видел. — Ты единственный, Леголас, кого я хочу слышать. Прошу лишь об одном — не исчезай. Я люблю тебя.

Она посмотрела на него своими большими серыми глазами, полными нежности. Теперь, зная о её чувствах, Леголас неловко улыбнулся, положил руку ей на щёку и, поборов робость, коснулся её губ. Это было лёгкое, почти невесомое прикосновение, но им казалось, что от него закружилась голова. Сделав шаг назад, он заглянул в глаза Менеланне и, по привычке нежно коснувшись щеки, убрал прядь волос ей за ухо. Ему казалось, что от прикосновения его губ она расцвела для него, как цветок. Что она стала ещё прекраснее. Менеланна коснулась горловины своей туники, а затем завела руки себе за шею и расстегнула цепочку, подаренную ей матерью.

— Я дарю её тебе. — Она подошла к Леголасу и застегнула цепочку с кулоном у него на шее. — Она теперь принадлежит тебе, как и моё сердце. — Менеланна робко посмотрела на него из-под густых чёрных ресниц. — Доброй ночи. — Приподнявшись на цыпочки, Менеланна поцеловала Леголаса в щёку и быстро ретировалась, столкнувшись в дверях с Арагорном.

Сейчас, в этот момент, счастью её не было предела. Казалось, что мир заиграл новыми красками и что все невзгоды отошли на второй план и остались где-то позади. Но не успев пройти и пятисот метров, Менеланна ощутила присутствие Ока и услышала душераздирающий крик Пиппина и зовущего на помощь Мерри. Она сорвалась с места и побежала со всех ног в комнату. Ворвавшись в помещение, она на секунду застыла от ужаса при виде корчащегося на полу Пиппина, который не выпускал из рук палантир. Всё пространство вокруг хоббита стало похоже на чёрную дыру, затягивающую в себя весь свет, но руки хоббита, соприкасаясь с шаром, пылали.

— На помощь. Помогите, — едва шевеля губами, говорил Мерри.

Менеланна дёрнулась вперёд, порываясь забрать палантир из рук Пиппина, но вбежавший в комнату Леголас остановил её, прижав к себе. Арагорн немедля кинулся на помощь извивающемуся в болезненном хрипе хоббиту, вырывая огненный шар из рук. Но сила зла была непреодолима: колени Арагорна вмиг подкосились, и он выронил шар, падая на деревянный пол. Подорвавшись со своего места, Гэндальф взглянул на лежащего на полу Пиппина. Менеланна кинула Митрандиру шарф, и он накрыл им катящийся по полу палантир.

— Болван Тук! — Гэндальф обернулся, взглянув на бессознательно лежащего на полу хоббита. Леголас сидел возле Арагорна, помогая ему привстать, а Менеланна и все остальные тем временем не спускали глаз с хоббита, пустым взглядом уставившегося в потолок. Гендальф метнулся к Пиппину, коснулся рукой лба и прочёл заклинание. Кажется, все задержали дыхание, а Менеланна невольно сделала шаг вперёд, переживая за мальчишку. Облегчённый выдох охватил комнату, когда Пиппин, несколько раз моргнув, дёрнулся и вновь задышал. — Успокойся, — держа его за руку, шептал Гендальф.

— Гэндальф, прости, — хватая ртом воздух, произнёс Пиппин.

— Что ты видел? — Гендальф гладил мальчишку по голове, успокаивая.

— Дерево… Белое дерево в каменной крепости… Всё в огне. — Пиппин расплакался.

— Минас Тирит, — произнёс Гэндальф. — Это всё, что ты видел?

— А ещё я… я видел его… Я слышал в себе его голос! — Страх отразился на лице Пиппина.

— Что ты сказал ему?!

— Он спрашивал моё имя. Я не сказал, — ответил хоббит.

— Что ты сказал ему про Фродо и кольцо? — Гэндальф тряхнул лежащего хоббита.

— Ничего.

После этого происшествия был незамедлительно созван совет.

— Глаза Пиппина не лгали. — Гэндальф расхаживал по залу. — Он — дуралей… но дуралей честный, — добавил Гендальф, опустив взгляд.

Всё братство и король с несколькими слугами собрались в тронном зале обсудить произошедшее. Мерри внимательно вслушивался в каждое слово, Пиппин же уже в который раз сидел с виноватым взглядом, глядя в пол. Менеланна оперлась на колонну плечом, сложив руки на груди, и пока не принимала участия в разговоре.

— Он не сказал Саурону ни слова про Фродо и кольцо, — продолжил Гэндальф.

— Что это вообще за шар такой? — вдруг вклинился в разговор Мерри.

Менеланна закрыла глаза вспоминая слова песни:

Трижды три королей,

Трижды три кораблей

Из-за моря явились давно.

Из погибшей земли

Корабли привезли

Семь звёзд, семь камней

И белое древо одно…

— О чем это ты поёшь, Менеланна? — спросил Мерри.

— Да так, — отозвалась она. — Вспоминаю кое-что. В этих песнях хранится древнее предание.

— Эта песня о палантирах древних королей, — ответствовал Гэндальф.

— Палантиры? А что такое палантир? — не унимался Мерри.

— Это значит «далеко видящий». Шар Ортфанка, в который сегодня заглянул Пиппин — один из нескольких. — Менеланна взглянула на поникшего Пиппина. — Ты же хотел узнать, что это за шар, Мерри. — Она перевела взгляд на другого хоббита.

— Так его… — Пиппин запнулся, — его, получается, не враг сделал?

— Нет, — успокоил его Гэндальф. — Саруман таких делать не умел, да и Саурону это не по плечу. Палантиры привезены в Средьземелье из дальнего Элдамара, страны, лежащей на Западе Солнца. Их изготовили Нолдор, а возможно, и сам Феанор — как знать? Возраст их в годах не исчисляется. Но нет такой вещи, которую Саурон не мог бы использовать для своих чёрных целей. Увы Саруману! Палантир погубил его. Пользоваться вещью, в которую вложена мудрость, много превосходящая твою собственную, всегда губительно. Но вина остаётся на нём. Глупец! — выругался Гэндальф. — Держать этот шар в тайне, пользоваться им ради собственной корысти! Какое безумие! На Совете он о палантирах никогда и словечком не обмолвился. А нам было недосуг думать о палантирах Гондора и о том, какие судьбы постигли их за время пронёсшихся над этим королевством разрушительных войн. Сами же люди просто-напросто позабыли о волшебных камнях. Даже в Гондоре о тайне палантиров знали разве что немногие, а в Арноре, у дунадайнов, сохранилась о них одна-единственная песня — и всё.

— А как люди прошлых времён использовали эти самые палантиры? — подкинул новый вопрос Пиппин, дивясь, что получает ответ за ответом.

— С их помощью они видели, что происходит вдали, и могли мысленно беседовать друг с другом. Именно благодаря палантирам им так долго удавалось сохранять Гондор единым и успешно защищать его границы. Палантиры были и в Минас Аноре, и в Минас Итиле, и в Ортфанке — везде по одному. Главный гондорский палантир, которому подвластны были все остальные, находился под Звёздным Куполом в Осгилиате, пока город не подвергся разрушению. Остальные три хранились далеко на севере, — объяснил Гэндальф.

— В Ривенделле, — вклинилась в разговор Менеланна. — Отец рассказывал, что один из них обретался в Аннуминасе, другой — на Амон Суле, а третий — Кристалл Элендила — среди Башенных Холмов, что смотрят на реку Митлонд и серые корабли, выстроившиеся в заливе Льюн. Палантиры могли свободно сообщаться друг с другом, причём Осгилиату Гондорские камни были открыты постоянно.

— Скала Ортфанка выдержала все бури — и, видимо, Изенгардский камень никогда не покидал своей башни, — констатировал Гэндальф. — Но что мог дать своему хозяину палантир, лишённый связи с остальными? Он мог только показывать разрозненные картинки, наугад выхваченные из давнего прошлого или дальнего далёка, вот и всё. Конечно, Саруману и это было как нельзя кстати, но он желал большего. Он искал, он вглядывался, и наконец взгляд его упал на Барад-Дур. Тут-то он и попался. — Он усмехнулся. — Кто знает, где нынче камни Гондора и Арнора, земля их скрывает или толщи морских вод? Но по крайней мере одним из них, по всей видимости, удалось завладеть Саурону. Я думаю, что это камень Итиля, ибо Минас Итиль уже много лет как принадлежит Чёрному Властелину. Он сделал крепость обителью зла и превратил в Минас Моргул. Нетрудно представить, как, один раз глянув не туда, куда следует, пытливый взгляд Сарумана оказался в ловушке и уже не смог выбраться из неё. А оттуда, издалека, начали потихоньку управлять им. С того времени Саурон действовал беспрерывно — то убеждением, то, если не помогало, угрозами. Хотел бы я знать, сколько лет он вынужден был вот так являться перед камнем, чтобы доказать свою благонадёжность и услышать очередные приказы? Должно быть, немало — иначе как могло получиться, что любой, кто ни посмотрит в этот палантир, немедленно переносится именно в Чёрную Крепость, если только воля его не твёрже адаманта?

— И что теперь? — поинтересовался Мерри.

— Нам странным образом повезло. — Гэндальф посмотрел на хоббитов. — Пиппин увидел мельком в палантире планы врага. Саурон готовится нанести удар по Минас-Тириту. Его поражение при Хельмовой Пади кое-что показало ему. Он узнал, что в битву вступил наследник Элендиля. — Гэндальф перевёл взгляд на Арагорна. — Род людей не так слаб, как он думал. Они готовы бросить ему вызов. Саурон боится этого. Он не станет рисковать, позволив народам Средиземья объединиться под одним знаменем. Он сравняет Минас-Тирит с землёй, но не допустит возвращения короля людей на трон. — На этих словах Арагорн вздохнул полной грудью и задумчиво почесал подбородок. — Если зажгутся сигнальные огни Гондора, Рохан должен готовиться к войне, — предупредил он.

— Скажи мне, — подал голос Теоден, подняв голову, — почему мы должны идти на помощь тем, кто не помог нам? — От этих слов все находящиеся в зале напряглись. — Чем мы обязаны Гондору? — Менеланна оттолкнулась от колонны и, подойдя к Арагорну, положила ему руку на плечо.

— Я пойду, — твёрдо сказал Арагорн.

— Нет. — Гэндальф даже не обратил взгляд на него.

— Надо предупредить их! — произнёс Арагорн.

— Предупредят. — Гэндальф подошёл ближе к Арагорну и тихо промолвил: — Ты отправишься в Минас Тирит другой дорогой. Следуй вдоль берега реки и перехвати чёрные корабли. — Дальше он говорил громко. — И запомните! Теперь у нас нет права на ошибку. Я отправлюсь в Минас Тирит. — Гэндальф выдержал паузу и взглянул на Пиппина. — И отправлюсь не один.

Совет был окончен. Гендальф принял решение отправиться в Минас-Тиррит вместе с Пиппином, остальных же ждал другой путь. Они должны были ждать сигнальные огни Гондора и явиться на зов вместе с армией Рохана. Менеланна стояла на небольшом пригорке, наблюдая за горизонтом. Она увидела, как из конюшен выскочили Гэндальф и Пиппин верхом на Серогриве, а затем заметила бежавшего к стене Мерри. Кинувшись в его сторону, Менеланна взбежала по лестнице. На стене с группой воинов стояли Мерри и Арагорн.

— Он всегда был со мной. — Мерри прислонился к деревянной стене, глядя на удаляющихся Гэндальфа и Мерри. — Куда бы я ни пошёл, ещё с детства. Я втягивал его в самые большие неприятности, но всегда был рядом, чтобы спасти его, а теперь его нет, как нет Фродо и Сэма. — Мерри взглянул на стоящих рядом Арагора и Менеланну.

— Одно точно я знаю о хоббитах — вы смелые ребята. — Арагорн смотрел на карапуза, улыбаясь, А Менеланна, подойдя сзади к Мерри, обняла его, прижимая спиной к себе.

— Скорее, безрассудные, — усмехнулся Мерри и, запрокинув голову посмотрел на Менеланну. — Он же Тук.

Менеланна и Арагорн потрепали Мерри по волосам. И, улыбнувшись, снова взглянули на горизонт, за которым скрылись Гэндальф и Пиппин.

Примечания:

Весторн* — всеобщий язык в Средиземье