Морок и Пламень (гет)

Салли едва успела сунуть скальпель во внутренний карман — так стремительно приблизились шаги. Вот оно. Дождалась определённости, подушечка для иголок…

На этот раз свет был, и не только от фосфоресцирующих жуков. Жёлтый огонь керосиновой лампы разодрал тьму на лоскутки — слишком много света для забывших его глаз.

Салли зажмурилась, следя за ярким пятном сквозь веки. Оно покачивалось и дрожало в руке несшей его Крыто. А за её плечом — это Салли заметить успела — грудой тряпья возвышался он, Бугимен.

Салли приподняла веки на миллиметр. Крыто, вся вымазанная землёй, мокрая, без шляпы, вид имела самый пришибленный. Уги, напротив, потирал конечности, как сытый упырь.

Салли чуть задержала взгляд на бандитке, и та едва заметно качнула головой и закрыла воспалённые глаза.

Она пыталась, поняла потрясённая Салли. Пыталась и была поймана. И… что он ей сделал? Или… ещё сделает?..

Бугимен по-отечески приобнял Крыто за худенькие плечи и сделал красивый жест щупальцем.

— Ну давай, моя хорошая побегушка, покажи папочке, как ты это делала. Начни, пожалуй, с платья — нам нужен кусок на галстук волчаре. — Мешок осклабился и приготовился со удовольствием смотреть, уперев щупальца в «колени».

Крыто сняла с пояса старомодный остро отточенный нож для бумаг да так и застыла.

— Кукла второй раз не приманится, — выговорила она тихо. — Даже она учится.

— А! — Мешок выпрямился. — Ну и это иногда бывает. — И выплюнул откуда-то из своих недр здоровый заржавленный ключ.

Да уж, эта железяка не могла сравниться с тоненьким лезвием складного скальпеля.

— На! — Уги щедро протянул Крыто ключ. — И ни в чём себе не отказывай.

Та медленно протянула руку, медленно взяла ключ, медленно вставила его в замочную скважину… Как ещё она могла повлиять на ситуацию? Только тормозить на каждом шагу, как какой-нибудь Корыто… Ржавый ключ крепко засел в замке́, и Крыто, подёргав его ещё для вида в разные стороны, беспомощно показала на него мешку. Но тот не стал долго возиться, одним мощным движением провернув ключ два раза.

Дверь открылась с противным скрипом, который, казалось, должны были услышать в самом городе. Салли инстинктивно отступила на шаг. Уги закрывал весь дверной проём своим массивным телом. Побеги она — он просто перехватит её поперёк туловища. А что она может сделать с ним своим коротким лезвием? Ну нанесёт ему несколько в прямом смысле слова рваных ран. И получит ещё более затейливое наказание…

Салли с усилием распрямилась и опустила руки. Почётно, наверное, умереть в бою, только вот умереть он ей пока не даст.

— Давай, — кивнул Уги застывшей Крыто.

Та вздрогнула, оглянулась на него, потом бросила взгляд на ту, кому вечность (и прокопанный голыми руками ход) назад собиралась «отчекрыжить» конечность, и робко взялась за подол платья Салли. Потом занесла свой нож и полоснула по струящейся ткани. Кусок остался в руке. Крыто поднесла его к глазам и поняла, что он чем-то испачкан — там, где Салли вытирала скальпель от своей крови.

— Смотри, — показала она обрезок мешку, — здесь уже всё есть. Если запачкать больше, никто не узнает её платья.

— Хм-м… Ладно. Но нам понадобится ещё, посвежее, — а то вдруг этот глупец тебя не найдёт, кукла. — Мешок заржал. — Позже.

Салли почти физически ощутила, как с облегчением выдохнула Крыто. Позже — это ведь не сейчас, мало ли что ещё случится…

Сама она чувствовала всё возрастающую тревогу — начиналась большая охота. И главной приманкой станет она. Хищника ловят на живца, и Салли искренне надеялась, что этот хищник будет ОЧЕНЬ опасен!

* * *

Но «позже» наступило раньше, чем думала Крыто. И ей пришлось резать не только ткань.

* * *

Джек, как в ночном кошмаре, вихрем домчался до входа в подземелье. Отсюда он в полубессознательном состоянии с таким трудом выбрался всего-то — сколько? Десять дней назад. От воспоминаний веяло безумием. Отсюда каких-то бесконечных четыре месяца назад его на верёвке вытащил Мэр, а за руку его держалась Салли… Тогда всё казалось безоблачным, и в груди росло и разливалось теплом незнакомое прежде чувство…

Кто выйдет победителем на этот раз? Не время предаваться вопросам и фобиям.

Джек на мгновение замер перед узким, проплавленным им самим входом. Туда или искать другие пещеры?.. Что-то цвета травы на пепельно-сером камне привлекло его внимание. Ещё обрывок зеленой ткани! Повелитель тыкв бережно поднял его и пригляделся. Бурые, бывшие когда-то алыми полосы, отпечатались на нём узкими линиями — будто кто-то вытер о ткань нож. Джек сжал материю в кулаке. Значит, сюда. Его, как Мальчика-с-Пальчик из полузабытой сказки, поведут по следам, где хлебными крошками будут служить куски окровавленной ткани. В самое сердце подземелья и ловушки. А там ещё посмотрим, кто на кого поохотится.

Каждая развилка, каждый ход были помечены лоскутом материи, а было таких разветвлений немало. Джек раскладывал обрывки по карманам и шёл, шёл, шёл — вперед и вниз; маленький огонёк в ладони, не больше пламени свечи, освещал ему путь.

Джека бросало то в жар, то в холод при мысли, ЧТО же он найдёт в конце, и каждый раз он боялся обнаружить материю не платья, а тела Салли — если это ещё была материя.

Наконец ход вильнул в последний раз, обходя подземную реку лавы, и раскрылся в огромный зал, потолок которого казался ночным небом древних людей — плоским и твёрдым, с колючими блёстками пришитых звезд. Стены как будто и вовсе растаяли в подземной тьме — так велик был грот.

Джек зажёг огонь поярче и поднял руку повыше, стараясь раздробить мрак, но только показался сам себе ещё меньше по сравнению с грандиозной пещерой.

Зал был пуст. Джек ожидал увидеть примерно такую картину: в центре привязанная к столбу Салли, рядом Бугимен с ножом, а вокруг армия послушных зомби-скелетов. Но впереди зияла пустота, тишина и темнота.

Нет, не совсем тишина. Что-то гудело низким электрическим гулом, что-то как будто знакомое. Джек догадался пригасить огонь. Не совсем темнота — когда синеющее пятно послеобраза пламени перестало заслонять обзор при каждом моргании, он разглядел мятущиеся светлячки, разбросанные тут и там по далёким стенам. Не совсем пустота. Частично Джек получил то, чего ждал: из невидимых прежде боковых ходов грязевыми потоками выливались толпы живых скелетов. Ловушка захлопнулась, а он даже не успел вкусить приманку.

Сзади тоже простучали шаги босых костяных ступней. Прямо почётный караул: похоже, Уги вознамерился принять старого врага по-королевски, со всем своим дешёвым шиком. Он ведь так долго готовился к этой встрече! Непонятно только, зачем столько раз пытался убить и лишить себя удовольствия.

Джек обернулся и, осветив их огнём, увидел знакомые лица. А вот и они — пропавшие кости убитых скелетов, «в девичестве» Доб и Боб. Все постепенно начали находиться…

Выглядели скелеты скверно. Тот, кто, как конструктор, опять собрал воедино их распиленные кости, явно не был перфекционистом. Криво спаянные стыки придавали скелетам сходство с плохо сделанными игрушками, но в руках они держали отнюдь не игрушечные короткие мечи. И глазницы смотрели осмысленно и мрачно. Крыто назвала бы их «живчиками»: грудные клетки были пусты, никакой живности.

Джек и сам уже понял, что Уги, по своему усмотрению, оживляет скелетов с разумом и без, и тех, которые без, он заполняет своим содержимым. Когда-то в груди Доба и Боба сверкали разбитым стеклом склянки из-под жуков. Теперь же убитые и опять воскрешённые скелеты жили сами по себе. Жили и готовились напасть.

Повелитель тыкв ещё снаружи решил не жечь Пламя понапрасну — мало ли, на сколько его хватит… Длинный рондельный кинжал его самого и второй, чуть покороче, Харриса — вот его оружие, пока есть возможность.

Джек аккуратно стряхнул огонёк на каменный выступ и вытащил оба клинка. Пламя не потухло, продолжая озарять кости и камень колеблющимся светом.

Секунда зрительного контакта — и Джек напал. Первым. Не надо разговоров — все разговоры, вся дипломатия и гуманизм остались там, сверху. А здесь, в удушающей тьме подземелья, у него нет и не может быть друзей среди скелетов. И пока волна остальных ещё не докатилась до него, он избавится хотя бы от этих двух.

В прошлой жизни, в битве с ругару, они себя проявили не очень умелыми бойцами. Такими они остались и сейчас: рондельный кинжал не встретил преграды, описав оранжевую дугу, и снова прервал недолгую и несчастливую посмертную жизнь Доба вместе с его плохо прилаженными шейными позвонками. Боб, будучи разумным, отскочил назад, верхняя половина его тела клонилась вбок — когда-то перекушенная ругару поясница сделала его ещё более неуклюжим. Но Джек уже не испытывал жалости. Он замахнулся, чтобы снести и этому скелету черепушку, и вдруг тот заговорил, поднимая вперёд свободную ладонь:

— Подожди!

— Чего ждать? Пока подоспеют твои дружки? Хотя… Ты знаешь, где Салли, девушки-кукла? — Джек угрожающе оскалился, тесня скелета обратно в ход, откуда он пришёл.

— Я не знаю, в некоторые коридоры нам вход закрыт…

— Тогда зачем ты мне? — Джек кинул мимолётный взгляд через плечо: полчище скелетов не торопилось, но и не останавливалось.

— Я могу рассказать про штуковину в лаборатории у вашего учёного… И про него самого… И… Я умер за тебя в схватке с ругару! — воскликнул Боб отчаянно, косясь на разбитое тело Доба.

Это было странно, но этот скелет сейчас выглядел гораздо живее, чем раньше, и в его голосе даже послышалась обида.

Он был прав. Джек опустил оружие и оглянулся — через две минуты толпа скелетов будет здесь. Он быстро заговорил:

— Ты можешь сражаться за меня, и скорее всего тебя опять убьют — свои. Ругару на скелетов натравил твой хозяин, я уверен. Но я не могу оставить тебя у себя за спиной.

— Я уйду к ним и затеряюсь…

— Говори, только быстро.

— Мы снова осознали себя в лаборатории учёного, — затараторил скелет, отступая назад. — Кости срослись, как лежали, ощущение было, как будто тебя окунули в холодное желе, а потом внутрь каждой кости ткнули раскалённой железкой. Больно, между прочим!

— Дальше.

— Только одна мысль была в голове у нас обоих: разрушить какой-то металлический шар из листов… Как за ниточку кто-то вёл к нему. Доб сунул внутрь дырки в этом шаре какой-то штырь, и шар тут же раскалился, а потом всё, видимо, отключилось. Я не понял. Мы выпрыгнули в окно и поковыляли на кладбище, уже мало что соображая.

Теперь понятно, что случилось с малым генератором.

— Почему вы не участвовали в схватке?

— Боялись. И не хотели… Залезли в склеп и просидели там. Пощади!.. Я не хочу опять… — Он оглянулся на безжизненные кости.

— Что про Дока?

— Ну… Это мы его украли… Стояли и ждали, когда сможем войти, у границы, которую почему-то не могли пересечь. Старик распилил нас, и мешок хотел, чтобы мы распилили его, если будет артачиться. Но пока не понадобилось…

Изящное решение — вполне в духе Уги. Значит, когда Джек-морок разрушил основной генератор, эти скелеты проникли внутрь и в темноте и сумятице похитили Финкельштейна.

Загадки постепенно получали свои разгадки, но это были не главные загадки.

— Кто скрывался под моей личиной?

— Я рассказал, всё, что знаю… — Боб развёл руками, боязливо поглядывая на Повелителя тыкв.

Джек напряжённо думал, как же поступить с этим вроде бы не совсем пропащим скелетом, и уже сожалел, что так поспешно расправился с его братом — если они действительно братья, а не просто похожие по комплекции скелеты.

— А Джим и Стоун — кто они? — спросил он.

— Они всегда были другими… — загадочно ответил Боб.

Джек уже не успел вытрясти из него более подробный ответ. Наступающие скелеты наконец преодолели разделявшее их расстояние и готовы были смять его своей массой.

Джек в последний раз взглянул на Боба. Подхватил его и швырнул в нападавших. Внутренний огонь, даже не вырываясь, давал физическую силу. Мельком Джек заметил, что оживлённый скелет остался относительно цел, зато завалил несколько других. Как раз затеряется.

Передний ряд нарушился, Боб заполз куда-то подальше, лавируя между костяными ногами, но потом… Теперь уже было не обойтись силой двух рук и двух кинжалов — даже преумноженной Пламенем. Только само Пламя остановит эту ораву. Может быть. Хватило бы сил…

Джек зажёг огонь на ладони — скелеты, из которых большинство были «трупаками», не отреагировали никак. Они только пялили на пламя пустые глазницы и поднимали перед собой странные сетчатые щиты с ячейками разных размеров, очевидно, наскоро сплетённые из толстой проволоки. Издали Джек этих щитов не заметил. Он на пробу запустил небольшой пламенный шар в такой щит, но огонь лишь разошёлся по жилкам щита, как разряд тока по проводам, почти не опалив скелета, который его держал.

Да что же это… Хэллоуинское пламя, плавившее камень, оказалось бессильно против этого неизвестного металла. Не это ли Уги заставил сделать Дока?

Щиты были не у всех, но за спинами защищённых ими зомби-скелетов «живчики» оживились ещё больше и заулюлюкали, потрясая своими кинжалами.

Джек запустил огненный шар повыше, чтобы он перелетел ряд щитоносцев и приземлился как раз в смеющиеся рожи этих болельщиков. Это сработало, и те сразу перестали веселиться и балагурить. Но нападающих было слишком много, и подпустил Джек их слишком близко, потратив драгоценное время на разговор с Бобом. В черепе даже мелькнула мысль, что в этом и крылась очередная дьявольская хитрость Бугимена.

Повелитель тыкв попробовал окружить себя огненным кольцом — это получилось, и скелеты остановились. Отражение пламени мерцало на внутренних стенках их черепов.

И что дальше? Эти дружеские посиделки у костра никак не продвигают его к цели. Хотя, если цель — остаться в живых, то пожалуй… Но огонь вскоре истощится, а скелеты никуда не денутся.

Джек внимательнее пригляделся к проволочным щитам, хорошо видимым в свете пламени, — они смотрелись достаточно хрупкими. А что если... Хэллоуинское пламя послушно стекло в ладони, и оба клинка запылали. Грубая сила плюс Пламя, возможно, сделает больше, чем просто Пламя.

Джек шагнул вперёд и вступил в огонь, горевший на каменном полу, — ему он не причинял никакого вреда, но надёжно прикрывал от атаки. Скелеты щурили глазницы на пламя, не понимая, что Джек собрался делать, в их черепах вообще не укладывалось, почему он не сгорает с воплями. А Повелитель тыкв пылающими клинками уже щекотал ближайшие щиты.

Он рассудил верно. Проволока легко поддавалась стали и, рассечённая, оплавлялась в Пламени, как обычное железо, стекая багровыми каплями на землю.

Скелеты отпрянули назад. Джек вышел за пределы кольца огня и одним движением намотал его на кинжал — вот, оказывается, как можно. Интуиция вела его, а Пламя само подсказывало путь. С бешеным напором налетел он на проволочников, пока те не очухались и пока не свалился без сил он сам — и несколько упали на землю. Кости смешались с оплавленными кусками металла. Главное не останавливаться, не гасить Пламя. Он должен добраться до Салли и до мешка!

Скелеты с щитами с видимым усилием развернулись к Джеку и сомкнули строй — словно провернул ржавый рычаг их кукловод. А потом они вдруг посыпались на Джека со всех сторон — кольцо огня его больше не защищало. Он еле успел снести ещё пару щитов и голов и очертить вокруг себя преграду. Скелеты замерли опять, а посерьёзневшие «живчики» сзади перестраивались вокруг какого-то сооружения, напоминавшего катапульту. И когда они успели вывезти его из хода?

Сквозь шум огня Джек расслышал отдалённое: «Пли!» — и, пролетев над головой, призрачная, но звонкая тень, с бряцаньем ударилась о каменную стену у него за спиной.

Разумные скелеты разочарованно выдохнули. «Перелёт», — прокомментировал кто-то, и они засуетились с новым снарядом. Джек оглянулся: на каменистом полу лежала металлическая сеть, сплетённая, несомненно, из той же самой проволоки, что и щиты. А ты хорошо подготовился Уги, — сколько забот, чтобы изловить одного-единственного скелета. Причём, очевидно, живьём. А значит, можно особо не опасаться, что ему в пылу азарта отхватит голову какой-нибудь лихой и везучий скелет — наверняка им дан чёткий приказ.

Джек вышел из своего огненного укрытия и, окружив себя сиянием Пламени, бросился в самую гущу — туда, где стояла злосчастная катапульта. Клинки мелькали крыльями златоглазки, и все, кто стоял на его пути, мгновенно загорались и обугливались, как хорошо просушенные мумии.

Какая она впечатляющая вблизи, эта катапульта! И сделана не из дерева, а из металла и камней. Но если он рядом с ней, то она уже ему не опасна, ведь так?

Джек взобрался на постамент катапульты, смахнул оттуда стрелка и окинул взглядом поле битвы. Много, ещё так много скелетов… Пламя окутывало Джека ореолом, но он уже чувствовал первые признаки истощения. О, он хорошо успел их запомнить за время своего подземного заточения. Кости начинали гудеть, как трубы под ветром, и становились слишком горячими. Некая критическая черта — и Пламя начнёт не давать, а забирать силы, как вампир кровь или Умертвие силу связи…

Повелитель тыкв силой воли загнал Пламя внутрь грудной клетки, и оно сжалось в очень маленькое и очень сердитое рыжее солнце, жаждущее устроить очень большой взрыв. Некогда гладкая поверхность погасших клинков теперь стала ноздреватой и выщербленной.

Катапульта была заряжена, спасибо скелетам. Джек потянул за рычаг, и звенящая цепями сеть сорвалась с чаши и накрыла нескольких противников Минус четыре. Но что такое четыре в этом кипящем котле? Нужна другая стратегия.

Джек отчаянно пытался думать. Он отбивал и отбивал атаки лезущих на катапульту скелетов обычными стальными кинжалами. И за их целостность уже можно было начать опасаться: звучный лязг хорошей стали сменился невнятным дребезжанием старой чугунной сковородки.

Но враги же хотят взять его живьём! Значит, у него преимущество. Зато у них преимущество в количестве, и очень значительное…

Четверо попавших под сеть скелетов уже выпутались из-под неё с помощью товарищей, и взяли её за края. Другие подобрали и распутали первую сеть. И ещё около десятка сетей лежало близ катапульты — их уже растаскивали группы скелетов, по пятеро на сеть, один живчик командовал четырьмя зомби-скелетами. И все они с разных сторон окружали катапульту, держа сети перед собой, как щиты.

Когда они подошли уже почти вплотную, Джек зажёг свой уставший рондельный кинжал, надеясь, что он крепче, чем кажется с виду. Свесился с одного края, держась длинной рукой за механизм, и полоснул по одной из сетей — она тут же распалась палёными нитками, а Джек быстро подтянулся обратно. Ещё два раза он успел проделать такой манёвр, а потом верный кинжал, который он так хранил и который столько раз выручал его, недобро заискрил, вспыхнул ещё ярче и разлетелся осколками раскалённого добела металла.

Джек тут же подхватил кинжал Харриса, но того вообще хватило только на одну сеть — он предательски брызнул осколками, один из которых чуть не залетел Джеку в глазницу. Весь в бывшего хозяина!

Пламя потухло, и стало совсем темно, только постепенно проступали «звёзды» на потолке и светлячки на стенах.

Нападающие, похоже, видели в темноте, как кошки, ведь они столько времени провели в подземелье. Во внезапной ночи сразу стал отчётливо слышен скрип костей, стук ног и звяканье сетей — одна группа скелетов быстренько начала карабкаться на катапульту. Джек, конечно, их слышал: может, видели они и как кошки, но двигались отнюдь не как кошки, а не в пример шумнее.

Он подождал, пока они подберутся поближе, и ослепил их неожиданной вспышкой огня, перебросив шар через сеть. Они попадали вниз с криками, разумный держался за пылающий череп. Но Джек уже ощущал усталость — не ту, которую можно преодолеть усилием воли, а ту, которая давит, как шесть футов земли над головой. И пока он разбирался с этими скелетами, другая группа незаметно для него взобралась с другой стороны. Шум Пламени и крики падающих скелетов заглушили шаги и прерывистое дыхание. Повелитель тыкв опоздал повернуть голову буквально на миг. И увидел звёзды на потолке уже сквозь перекрещивающиеся линии сети.

Самый первобытный, животный инстинкт подбросил его вверх, и он неистово забился, стараясь вырваться, как муха из паутины. На помощь удачливым скелетам быстро лезли остальные, и держали, и прижимали, и накидывали ещё и ещё сети…

Но у Пламени были свои планы. Как почти разумное существо, оно хранило своего обладателя — хранило, как могло, даже в ущерб ему самому. А пленённый Джек перестал его сдерживать.

Сердитое маленькое солнце уже не сидело послушно в груди, оно разбухало, росло, наливалось нестерпимым светом — какими бы хитроумными ни были сети, они не выдерживали, едва их касалось это рыжее и злое, как рассерженная оса, солнце. И жалило оно немилосердно, не выбирая кого и что: кость, камень, металл…

Державших сети скелетов уже не существовало, а Хэллоуинское пламя всё расширялось, выпускало языки и протуберанцы, которые догоняли живые мишени и сжигали дотла. Даже праха не оставалось.

Скелеты, что разумные, что неразумные одинаково бросались в бегство, пытаясь скрыться в подземных ходах, из которых пришли, но огненные языки, как змеи, следовали за ними по пятам и охватывали, и не отпускали, пока не оставалось пустое место.

Джек смотрел на это как будто со стороны, смотрел с ужасом. Он думал, что он владеет Пламенем, но это Пламя сейчас владело им. Джек словно враз забыл, как ходить или дышать, — он не знал, как загнать назад этого огненного зверя, который выл и бушевал, и дожигал последних скелетов, и катапульту, и сети… Такова была сила полностью пробуждённого и выпущенного на свободу Хэллоуинского пламени.

И когда в пещере не осталось ни одного вражеского скелета, и всё, что могло сгореть, — сгорело, зверь вдруг умер, жалобно взвыв напоследок. Солнце погасло, схоронив последний луч в груди Повелителя тыкв. А сам он упал почти без сознания. Мысли путались. Как будто вернулся в то подземелье, где не хватало воздуха…

Джек лежал на спине, не в силах пошевелиться, и смотрел на плоские звёзды, ощущая их космическое одиночество. Оставалось только думать и вспоминать.

Он перешёл черту, которую не переходил никогда и которую нельзя было переходить. Он отдался Пламени вместо того, чтобы владеть им. И сейчас он чувствовал лишь пустоту. Никакого внутреннего огня, к которому он настолько привык, что уже почти не обращал внимания. Только пустые холодные кости. Вот как, стало быть, ощущают себя обычные оживлённые скелеты… А он и забыл. Оказывается, он чувствовал это тепло с коронации, несмотря на то, что живьём познакомился с Пламенем только недавно.

Оно, тепло, тоже появилось не сразу. Хранитель библиотеки и традиций вампир Влад строго взял тогда новоиспечённого Повелителя тыкв под локоток и проинструктировал насчёт ритуала коронации. Джек был окрылён довольно лёгкой и бескровной (у скелетов же нет крови) победой над многолетним диктатором, он был молод, и не задавал лишних вопросов.

Взять левой рукой специально подготовленный факел и подержать над ним правую? Пожалуйста. Пока не почернеет? Ну, раз такая традиция… Хорошо, что плоти уже нет… Сказать: «Священное Хэллоуинское пламя, я отныне владею тобой, а ты — мной, мы неотделимы друг от друга, как огонь от дыма. Я — король Хэллоуина и твой король, а ты моя корона. Храни и оберегай меня вечно, пока я жив»? Лихо закручено!

И никогда больше не вспоминать об этом.

Обгоревшая правая рука постепенно будто всосала в себя черноту и стала опять белой и гладкой. Джек порадовался и забыл, про себя подивившись варварской традиции.

А потом, постепенно, он стал чувствовать тепло, растекающееся по костям, как живая кровь. Почувствовала его и Салли, когда они обменивались сердцами. Салли… Он здесь за ней. И без неё не уйдёт.

Но странно: никто не идёт взять его таким беззащитным, что и слепой зомбёнок справится.

Джек попробовал пошевелиться: на удивление это ему удалось, хотя в каждую кость воткнулось по тысяче ледяных иголок. Как он слаб… Может, скелетов и не осталось, но впереди сам Уги, отнюдь не беспомощный, и неизвестно какие ещё ловушки и опасности…

Ох, Пламя, как плохо я тобой распорядился и как мало ценил!.. Как же я спасу нас…

И словно в ответ на эти отчаянные мысли в груди едва различимо шевельнулся огонёк — как игривый котёнок тёплой лапкой тронул бантик на ниточке.

Нет, не всё ещё пропало.

«Пламя даётся навсегда, покуда ты король», — торжественно сказал тогда Влад, но Джека отвлёк Мэр, и он не переспросил, решив, что это фигура речи старого вампира.

Новорождённый огонь теплился в груди и разливался по костям согревающим теплом. Но он пока слаб — как только что родившийся котёнок. Зверёныш. Джек нежно погладил слепого котёнка.

Расти. Ты мне ещё понадобишься. И… спасибо.

* * *

Похоже, копать — их судьба. Хорошо, хоть на этот раз им дали инструменты — он явно спешит, в отличие от того раза.

Крыто прицельно долбанула киркой в промежуток между тремя камнями, и верхний скатился прямиком Корыто на ногу. Шито еле успел отскочить от второго.

Пещеру огласил писклявый крик пополам с руганью, от которой бы и у взрослых хэллоуинцев свернулись уши в трубочку при их наличии.

— Ты чего, совсем?! — выговорил Корыто вдогонку.

— Чего, чего — копаю! — ядовито ответила Крыто. — Делаю, что велено, и не торможу, как ты!

— Да если бы не ты… Если бы ты не запульнула в господина камень, может, он бы нас так не наказал! — высказался Корыто и шмыгнул носом.

— Какие глубокие мыслишки для такого дебила! — не осталась в долгу Крыто и сунула ему свою кирку. — Давай, копай уже, опыт, небось, есть! — И отошла в сторонку, демонстративно сложив руки на груди.

Корыто упрямо вздёрнул нос и ударил киркой в середину большого камня. Отскочив, она едва не зарядила ему в физиономию.

— Не умеешь — не берись! — Крыто, плотоядно наблюдавшая за напарником, только этого и ждала.

Шито, молчаливо слушавший перепалку, вздохнул и почесал затылок.

— Эх, жаль, всех скелетов того…

— Да один вроде улизнул, такой, кособокий. И там ещё два шатаются, — поправила его атаманша.

— А копать опять нам, — снова вздохнул Шито. — Эх, динамиту бы… — Он мечтательно потёр шею.

— Да, — с преувеличенным энтузиазмом согласилась Крыто. — Чтоб нам на бошки пятьсот тонн потолка свалилось! Он-то нас откапывать не будет!

— А куда ты, кстати, постоянно сваливала последнее время? — поинтересовался Шито, поплевав на руки и берясь поудобнее за лом.

— Не твоё чертячье дело! — нахамила Крыто. — Это наши с Уги дела! — А сама из зеленоватой стала серой.

— Ну ваши, значит, ваши… — миролюбиво сказал пацан. — А мы здоровее будем.

Это уж точно…

Скулёж Корыто постепенно затихал. Инструменты мерно долбили и отваливали камни. Этот завал был не очень большой, и вскоре ребята уткнулись в стену из сплавленных камней.

— И что теперь? — озадаченно спросил Шито, ткнув на пробу стену своим ломом. Стена, естественно, не дрогнула. — Вот хоть захудалую динамитинку бы сюда…

— Пойдем, скажем ему, — решила за всех Крыто. «Динамитинка» у неё была, но она зачем-то берегла её; никогда ещё интуиция её не подводила. — Пусть потрясёт старикана насчёт взрывчатки.

Она-то заметила, как взаправду испугался Бугимен, увидев с галереи огромного грота самое начало огненного безумия, как он подобрал мешковатые чресла и натурально дал дёру подальше оттуда.

И про план его она догадывалась. Сами же донесли про схватку Джека со скелетами на кладбище. Про то, как он жёг. И главное — про то, что с ним было потом, как бессильно валялся он после битвы незнамо сколько. Им тогда не хватило смелости, да и желания это утаить, и на этом Уги и построил свой план: максимально измотать Джека Пламенем и взять его «тёпленьким», а точнее уже «холодненьким».

Но расчёт провалился — Пламя, оказавшись сильнее, чем все думали, заплавило все входы в пещеру. Так что Джек там, наверное, сейчас восстанавливает силы и рушит мешку планы. Поэтому…

Не до конца разобравшись в своих симпатиях и мотивациях, Крыто предложила:

— А давайте минут пять-девять перекурим. А то плечо ломит, — сказала она жалостливо и потёрла локоть.

* * *

Силы действительно постепенно возвращались к Джеку. Он уже обошёл похожие на соты входы в грот, в том числе и тот ход, по которому попал сюда. Все они были заплавлены. Выходит, Джек сам себя здесь замуровал. Не только от врагов, но и от Салли и выхода на поверхность. И сделать с этим прямо сейчас ничего было нельзя — сама мысль об огне вызывала бессилие и тошноту — это почти забытое человеческое ощущение.

Безразличные каменные звёзды на потолке и лучистые точки на стенах давали немного света привыкшему взгляду. Джек не питал иллюзий на тему того, что его тут бросят одного на веки вечные — не для того Уги положил столько усилий и скелетов. Наверняка вскоре послышится ковыряние из какого-то хода, а там — очередной раунд увлекательной игры «Поймай Повелителя тыкв живьём, если сможешь». Только уже без Пламени. И без оружия. Джек прошёлся по пещере: бесполезно. Все мечи, которые были у скелетов, остались на полу застывшими озерцами мутного металла. Все камни, которыми можно было бы вооружиться, приплавились друг к другу и к полу.

Джек прислушался к себе: зверёныш дремал.

Спи, во сне ты растёшь быстрее. А уж я постараюсь разорвать мешок голыми руками! Победил же я его в тот раз! А если он припас в складках мешковины ещё одну армию, то я буду заговаривать его, пока ты не вырастешь настолько, чтобы прихлопнуть врага огненной когтистой лапой. Негодяи любят поговорить. А Уги наверняка захочет сделать для себя шоу. О, я буду благодарным слушателем, буду задавать наводящие и уточняющие вопросы и смотреть ему в полный жуков рот. А ты пока расти.

И часа через два Повелитель тыкв и правда услышал, как кто-то шебуршится в одном из ходов. Неритмичные стуки сменялись тишиной. Но потом прекратились и они, и снова безмолвие разнообразил лишь негромкий стук шагов самого Джека, капли воды и еле слышное гудение.

Джек взобрался наверх по выступам на стене и обследовал второй ряд ходов, вроде балконов, но и они были непроходимы. Тогда он спустился обратно, присел на пол и, вытащив из карманов, начал раскладывать на камнях лоскуты от платья Салли, собирая их, как пазл, и лелея свою ненависть. Зверёныш проснулся, оживился и открыл глаза. Что ж поделаешь, Хэллоуинское пламя любило живые эмоции, особенно негативные…

Джек пытался вспомнить длину платья и рукавов, чтобы понять, сколько на Салли ещё могло остаться материи, когда позади что-то оглушительно бахнуло. Он подскочил с места, как сидел, в черепе зазвонил колокол. Лоскутки потоком воздуха от ударной волны унесло на несколько метров.

А вот и за ним. Быстро! Не иначе как без Дока не обошлось…

Из хода валил дым пополам с каменной пылью, кто-то тоненько кашлянул, раздалось звериное рычание… И когда пыль осела, а дым рассеялся, Джек убедился, что сегодня пропавшие находятся с поразительной скоростью: на него злыми, светящимися в темноте жёлтыми глазами смотрел Оборотень.

* * *

Громкий лязг поворачиваемого ключа выдернул её из трясины безрадостного сна. Там, на поверхности, была уже середина дня, но счёт времени для Салли давно уже шёл от визита до визита Уги и Крыто в её темницу.

Но сейчас это были не они. В камеру вошли два существа, и даже в темноте Салли безошибочно узнала в них скелетов. Ей стало страшно — удивительно, что она ещё способна на такое живое чувство, — и она инстинктивно забилась в угол, натягивая на колени изрядно укоротившееся платье.

— Пора на арену, мисс гладиатор! — прошептал один из скелетов. — Славься, Уги, идущие на смерть приветствуют тебя¹! — Салли услышала короткий злорадный смешок. — Вставай.

Она осторожно поднялась, не выпуская из виду скелетов. Второй подошёл к ней и завязал глаза. А первый шепнул у самого уха:

— Твой скелетик на волколаке уже на подходе. И скоро ты с ним воссоединишься — так, что потом никто не разберёт, где были твои атомы, а где — его! — И опять этот леденящий кровь смех.

Хорошие статисты у Бугимена, нечего сказать. Мало чем уступают ему самому в обходительности…

Конвоиры взяли Салли за локти с двух сторон и вывели из камеры.

Значит, Джек всё-таки почувствовал зов и пришёл за ней. У неё бы потеплело на душе, если бы не эти жёсткие холодные руки, держащие её за локти. Их хватка напомнила ей о нападении Джека-морока, о кошмаре… и о том, что гладиаторы на арене вообще-то выживали не так уж и часто.

* * *

— Вервольф! — воскликнул Джек. Он не мог сказать о себе, что сильно обрадовался, но увидеть знакомую морду во всяком случае было как-то уютно. Но вот его реакция…

Оборотень ещё больше оскалил и без того всем прекрасно видимые зубы, неприятно напомнив выражением физиономии и диких глаз ругару.

— Вервольф? Это же я, Джек, — попробовал ещё раз Повелитель тыкв.

Оборотень резко мотнул головой, словно назойливого слепня отогнал.

— Как ты сюда попал? Тебя тоже похитил мешок? — Полуволк молчал и, как заведённый, покачивал головой из стороны в сторону, не глядя на своего короля. — Или… — Джек нахмурился.

Оборотень остановил покачивание, вперил жёлтый, безумный взгляд Джеку в глазницы и, приподняв верхнюю губу, негромко зарычал.

Ох-х, ты ж Хэллоуин… Джеку вспомнились ругару, особенно последний, Одноухий. Они смотрели так же. «Отнял разум… почти у всех», — прохрипел Одноухий, когда сознание его ненадолго прояснилось. «Морок… Туман…» — сказал он перед смертью. Не "мешок".

Оборотень, морща нос в оскале, наступал, и Джек сделал несколько шагов назад. Он приложил руку к груди. Огненный котёнок ещё слишком слаб. Может, когда волк будет перекусывать позвоночник пополам, он и вырвется, но сейчас Повелитель тыкв не мог вызвать ни искорки. К тому же это всё-таки его подданный, и убивать друг друга из-за «самки» перед лицом общего врага как-то глупо.

— Вервольф, ты помнишь, как мы свергали Уги много лет назад? — обратился Джек к Оборотню. Да, поговори со мной, может, разум возобладает на мороком… — Без тебя бы я не справился.

— Р-р-р, — очень ёмко отозвался тот и раскрыл алую пасть. Капелька слюны упала на пол.

Кажется, или у этого челюсти ещё больше, а зубы — острее, чем у ругару?

— Давай повторим, м-м? — предложил Джек.

Оборотень оглянулся на обкусанный взрывом тёмный ход, и Джеку показалось, что там кто-то шевельнулся.

И он не ошибся. Сколько мерзких приказов отдал когда-то этот голос! И сколько ещё отдаст, если его обладателя не расшить окончательно…

— А-а, Джек, сынок! Хорошо, что заглянул на огонёк, мы тебя та-ак ждали! — Из темноты выплыл сам одиозный, эпатажный, развращённый — да, прошу любить и жаловать — Уги-Бугимен.

Джек с досадой вспомнил о своём мудром намерении не разговаривать, а сразу убить гада. Это было бы не героически, зато эффективно. Но сейчас, без прямой угрозы жизни, он не мог этого сделать физически. Придётся много говорить. Может, удастся достучаться до Оборотня…

— Сгинь, морок, — наугад сказал он без особой надежды. Смысл Уги сейчас создавать иллюзию самого себя…

Бугимен так заржал, что чуть не подавился жуком. А что, это идея... Отсмеявшись, Уги растянул уголки рта в мерзенькой улыбке.

— Время мороков прошло. Теперь вы все встретите свои худшие кошмары живьём! Я весь в предвкушении! — Глаза мешка загорелись двумя выползшими жуками, и он потёр щупальца друг о друга.

Джек оскалился, забыв про Оборотня и про то, что он здесь теперь не самый зубастый.

Первый раз он увидел Уги во плоти после возрождения. Да уж, лучше один раз увидеть… Нет, лучше такого не видеть вовсе. Мешок как будто стал страшнее. Выглядел он примерно так же, только мешковина потемнела, но он излучал страх, от которого внутри всё завязывалось узлом. И что-то ещё такое, от чего хотелось залезть рукой в череп и извлечь оттуда противное копошащееся и вечно жрущее насекомое. Недаром он свёл с ума ругару, чуть не свёл самого Джека, а сейчас Оборотень смотрит на своего короля волком и собирается им закусить. Но у Джека уже был ключик от этого страха — найденный им на кладбище.

— Уги… Не хочу тебя огорчать, но мы тебя не ждали и не скучали — совсем, представь себе.

— А я вот скучал и ждал, так ждал, ты даже не представляешь! Во-олосы на себе рвал от нетерпения! — И Бугимен заходил кругами, артистично теребя верхний остроконечный конец мешка.

— Как-то не похоже, без обид. Где красная ковровая дорожка? Где оркестр? Короля принимаешь!

— Ах, Джек, ты всё так же пыжишься быть остроумным! Не переживай, ты сам себе позавидуешь, когда увидишь, ЧТО я для тебя приготовил. Ты не будешь разочарован, уверяю тебя, и ещё похвалишь выдумку старины Уги-Буги! Пошли. — Он стёр радушную улыбку, повернулся к Оборотню и приказал:

— Фас его! Но живьём!

Вервольф перестал маяться и раскачиваться и, подскочив к Повелителю тыкв, попытался заломить ему руки, но того там уже не было.

Жил же Джек как-то без Пламени столько лет, и Бугимена он сверг без Пламени и победил его несколько месяцев назад тоже без Пламени. Слишком он стал избалованным — вот что. Всего-то пыльный мешок с жуками и саблезубый волк с раздвоением личности…

Джек отпрыгнул подальше от Оборотня и, как кошка, взлетел по уступам стены. Опасно свешиваясь с верхнего уступа, он поинтересовался:

— И что тебе обещал этот мешок с паразитами, Вервольф?

Оборотень не ответил и только деловито и неспешно полез наверх, периодически взрыкивая и сверкая звериным взглядом.

— Наверное, он обещал тебе самку и власть, — ответил за него Джек.

— Не слушать его! Лезь быстрее! — скомандовал Уги от входа в пещеру, и Джек счёл это добрым знаком.

Полуволк только тряхнул головой — зажимать уши ему всё равно было нечем, но полез быстрее, мощными рывками сильных лап подтягивая тяжёлое, мускулистое тело.

Джек забрался ещё выше и перелез через ограду «балкона» галереи. Происходящее всё сильнее напоминало ему первую схватку с ругару, когда он пытался скрыться от них на деревьях. Тогда дело окончилось сломанной ногой и первым проявлением Пламени. А как всё сложится сейчас… Ругару!

— Вервольф! — Тот дёрнулся на своё имя, и Джеку удалось ненадолго поймать его взгляд. — Уги убил ругару! — Спорное заявление, но если зрить в корень, то верное. — Уги убил твоих собратьев! — Джек понизил голос, чтобы мешок не слышал и не опровергал тут же.

Оборотень, казалось, слушал. Во всяком случае, он завис на очередном уступе, глядя прямо перед собой в каменную стену. Надо было развивать успех, и Джек, наклонившись к нему, зашептал:

— Мешок приказал ругару напасть на скелета, он затуманил им разум и лишил воли, и они нападали на всех скелетов, которых видели. А мы только защищались. Помнишь похороны Боба и Доба? Их разорвали ругару. Они и меня чуть не разорвали, дважды. А натравил их он. — Джек пальцем показал в сторону Бугимена. — Верь мне! Я говорил с последним ругару в Чёрном лесу. Я никогда не обманывал никого из хэллоуинцев. Я ошибался, был высокомерен и невыносим (да и сейчас такой), но я всегда был честен с вами.

Оборотень чуть опустил губы, и его оскал принял какой-то грустный и задумчивый вид.

— Вервольф, ты помнишь Рождество? — проникновенно говорил Джек. — То Рождество? Как ты отряхивался от снега и не понимал, что это за белые холодные хлопья падают тебе на нос? Это же было так красиво: блеск и белизна! А всё потому, что мы тогда победили и Санта остался жив. А как хэллоуинцы радовались, когда мы победили в первый раз, ты помнишь?.. А какое будет чистое небо и свежий воздух, когда мы победим сейчас! Ты снова сможешь повыть на луну над Спиральным холмом… А как прекрасно у нас на Хэллоуин! Факелы, тыквенные фонарики, страхолюдные монстры всех мастей… С ним не будет никакого праздника. — Джек говорил всё размереннее, и Оборотень, отпустив одну лапу, держался за уступ второй и покачивался в такт словам.

Но Бугимену ждать уже надоело, и вообще подозрительно, что этот блохастый воротник там застрял и явно слушает басни скелета. Того и гляди из повиновения выйдет.

— Эй ты! Оборотень! Бери его! Тебя тёпленькая самочка заждалась, ты не забыл? — Уги неприятно заулыбался. — Ты уже почти вожак!

— Слово Оборотня, — негромко напомнил Джек.

Вервольф, который вздрогнул и оскалился от слов Уги, вдруг вскинул голову и посмотрел Джеку в глазницы. Из уголков его глаз едким дымком изливались остатки тумана. Они поняли друг друга. Оборотень развернул морду к мешку.

Нет, подожди, ну не так же явно!..

Но прямой и бесхитростный полуволк уже сорвался со стены и огромными прыжками понёсся обратно — драть мешка. Джек был бы не против уступить ему эту честь, но…

Уги, завидев приближающуюся со всех ног клыкастую ярость, широко раскрыл рот, и потоки воздуха, завихряясь, подхватили Оборотня. Его протащило по камням и с силой швырнуло на землю — слышно было, как хрустнули его кости. Не удержался на галерее и Джек — с его-то лёгкостью. Переломов каким-то чудом удалось избежать — основной поток достался Оборотню — и он жёстко, но почти невредимо приземлился недалеко от волка и мешка. Только в черепе всё загудело от удара. И прежде, чем Джек вернул покачнувшееся сознание на место, Уги с неожиданной для его габаритов резвостью накинул ему на руки и на ноги непонятно откуда взявшиеся путы, которые сами собой закрутились и защёлкнулись магнитными замками. Видимо, не одно задание у Бугимена было для Дока.

— Всё приходится делать самому, — картинно вздохнул мешок и состроил жалобную гримасу. А потом повернулся к лежащему неподвижно Вервольфу.

— Глупец, — мрачно изрёк он. Всё его шутовское веселье слетело с него, как плохо пригнанная маска. — Я мог бы сделать тебя своей армией, а ты всё прохэллоуинил. Хотя… Скажи, что ты отказываешься от него, — он качнул головой в сторону Джека, — и клянёшься служить мне, и я, может, по доброте душевной, тебя и пощажу. Дай мне слово Оборотня, — гаденько улыбнулся он.

Оборотень на земле попытался сгруппировать вывернутые под нездоровыми углами конечности. Но он был слишком горд, чтобы показывать, как ему больно. И слишком силён, чтобы перестать быть опасным.

— Дай-ка я тебе обрисую круг возможностей, которые ты упускаешь, вшивая псина, — продолжил вещать мешок. — Ты можешь получить не только эту вашу недобитую самку и стать вожаком. Ты можешь получить Хэллоуинское пламя! Да-да, не надо так выкатывать глазищи.

Вервольф с трудом повернул голову и вопросительно посмотрел на Джека. А он извивался на земле, пытаясь как-то снять путы, но это было бесполезно. Путы — это ещё не прямая угроза жизни, поэтому упомянутое Хэллоуинское пламя молчало.

— Был король-оборотень, его звали Джонатан, — выдавил из себя Джек. — Можешь спросить у мешка, что с ним стало.

— Некая благородная, близкая мне сумасшедшинка всегда отличала королей Хэллоуин-тауна, — невинно пожал плечами Уги.

— О, бесспорно. — Повелитель тыкв понимающе и зубасто улыбнулся. — Ты хочешь Пламя, Вервольф? — Он вывернул, как мог, и показал волку пустую ладонь. — Оно имеет привычку предавать в самый нужный момент. Я чуть не погиб в схватке со скелетами на кладбище — потому что оно оставило меня. И теперь посмотри на меня.

Оборотень молчал, окидывая взглядом фигуру связанного и беспомощного скелета.

Но если бы Уги был прозорливее, то он в первую очередь заткнул бы Джеку рот.

— А ещё оно отнимает самое дорогое, — продолжал Джек, никем не останавливаемый. — Король-оборотень сначала убил свою… самку, сойдя с ума из-за Пламени, а потом своих собратьев. Он утратил право быть вожаком.

Вервольф широко разинул пасть и злобно рыкнул. Для него такие вещи были непростительны. Нет, это для всех они непростительны, а для оборотня — НЕПРОСТИТЕЛЬНЫ.

— А теперь из-за Пламени я не могу дотронуться до своей… самки. — Так ему будет понятнее. — Ты всё ещё хочешь его?

— Ой, всё это дела давно минувших дней! — нараспев сказал Уги, легкомысленно махнув конечностью.

— А хочешь знать, что было дальше, Вервольф? — Джек смотрел только на Оборотня. — Его не судили по вашим законам — некому было. Этого безумного и преступного короля съели жуки. Он съел. — Джек перевёл обвиняющий взгляд на Бугимена.

А Оборотень уже весь подобрался для решительного рывка. Джек буквально чувствовал его ненависть, густую, как мозговой студень, и горячую как Хэллоуинское пламя.

Секунда — и Вервольф прыгнул на мешка. Но сломанные кости подвели его, и он промахнулся на какие-то полшага. Уги с удивительным проворством отскочил и наступил упавшему волку на грудь.

— Никогда тот, кто поднял на меня лапу, не будет мне служить, даже цепной собакой! — злобно прошипел он. — Хотя тебе бы больше пристало подносить тапочки.

Оборотень попытался вывернуться, но мешок навалился на него крепко. И тогда волк заговорил хриплым, срывающимся голосом — впервые, с тех пор, как появился здесь.

— Я бы заднюю лапу на тебя поднял, драный мешок!

Даже Уги на миг опешил от такой наглости, но потом злорадно ощерился:

— Ты мог получить самку, будку и миску. Про Пламя я пошутил: чтобы его получить тебе бы пришлось меня пришить, но для этого ты слишком туп. Поэтому тебя и выбрал, — Бугимен загоготал. — А теперь благодари Джека, он подал мне ди-ивную идейку! История требует закрепления! Кушать подано, мои маленькие! Сожрите бешеную собаку! — Уги приблизил уродливую рожу к морде Оборотня, раскрыл огромную пасть, и оттуда прямо в рот волку полились ползучие обитатели мешковины. Казалось, что их целые тысячи, они сухо стрекотали, пищали, жужжали и переливались всеми цветами навозной мухи. Часть падала на шерсть Вервольфа и зарывалась в неё, разве что не причмокивая от наслаждения.

Трудно напугать Оборотня, но сейчас он весь задрожал крупной дрожью, дёргаясь, как в припадке. Трудно удивить короля кошмаров, но сейчас он смотрел на эту картину с совсем нешуточным ужасом.

А Уги, очевидно, решив, что достаточно, отошёл и довольно обхватил похудевший живот.

— Всегда приятно сбросить пару кило! Сразу чувствуешь себя на сотню лет моложе.

А жуки начали своё дело. Они пожирали Вервольфа живьём, снаружи и изнутри. Каждый укус в отдельности был неопасен, но все вместе они причиняли волку адскую боль и оставляли страшные раны-дыры. Он катался по земле, выл так, что все стены звенели от перекрёстного эха, и обкусывал себе бока в кровь.

Смотреть на это и ничего не делать было невозможно — НЕВОЗМОЖНО! К чёрту все расчеты, все планы, сейчас важно только остановить эти мучения! Гори оно всё Хэллоуинским пламенем!

Уги, жадно смотревший на дело жуков своих, тем не менее, предусмотрительно отошёл подальше от Джека, но Оборотень был близко — доползти можно. Изо рта и носа его уже текли струйки крови, а дыхание как будто вырывалось прямо сквозь мелкое сито на груди. Джек пополз к нему. Жизнь — не спасти...

Питайся и расти, рыжий тигрёнок. Ты уже открыл глаза. Питайся моей ненавистью к мешку, моей болью за Оборотня, моим страхом за Салли, моей тревогой за будущее…

Джек добрался до Вервольфа, повернулся так, чтобы коснуться его рукой и изо всех сил обратился к Пламени.

Ну давай…

Звереныш молчал.

— Напади на меня! — крикнул Джек в самое ухо Оборотню. — Давай, напади, и твои мучения окончатся! Выполни последний приказ своего короля!

Вервольф уже мало что соображал, но слово «приказ» зацепилось за его ускользающее сознание, и он, раскрыв пасть, потянулся к шее Джека.

Тигрёнок тут же оскалился и выпустил когти — кто-то посягнул на его хозяина.

Ещё несколько укусов насекомых — и Оборотня со скелетом охватило Пламя — словно нехотя, не очень жаркое. Камень бы такое не расплавило. Но Вервольфу и этого было довольно. Жуки трещали и лопались, пытаясь спрыгивать с его горящей шкуры, но языки Пламени ловили их на лету и превращали в хрустящие угольки.

— Ах, как это трогательно! — прожурчал мешок, в умилении подняв «брови» и прижав конечности в лицу, когда от Оборотня не осталось ничего, кроме остывающей золы и противоречивых воспоминаний. — Воистину заботливый король!

Джек лежал на спине, и не слушал эти издевательские речи, и почти ничего не ощущал, уставясь в звёздчатый потолок. Его ещё скрутит виной и бесконечным перебиранием вариантов «а что было бы, если…», потом. Но сейчас уснувший, съёжившийся зверёныш опять не подавал признаков жизни, и непонятно, будет ли это «потом»…

И вдруг Джек почувствовал, что ногам и рукам как-то слишком свободно — путы сгорели в огне вместе с Вервольфом.

Мысли потекли быстрее. Джек закрыл глазницы и застыл неподвижно, стараясь дышать размеренно.

Ну давай, подойди ко мне мешок. Попинай беспомощного врага ногой. Тебе понравится.

Уги, понаблюдав за ним с минуту, и правда подошёл и навис сверху, скептически разглядывая ненавистного скелета и сам будто не веря, что всё удалось. Мешок ещё успел заметить, что руки и ноги его врага свободны, когда Джек, как разжавшаяся пружина, молниеносно бросил тело ему навстречу и вцепился остренькими пальцами в боковой шов.

Что же это за нитки такие?! Шов не желал распадаться, да и сама мешковина была чем-то армирована. Джек успел рассмотреть металлический блеск неразрываемых нитей, как сзади раздался стук камня — как споткнулся кто-то. Джек инстинктивно повернул голову, и последнее, что он увидел, было лишённое выражения лицо Боба и приближающаяся со скоростью выстрела лопата — прямо в череп.

* * *

И первое, что он услышал:

— Никогда не доверяй скелетам, оживлённым более одного раза, даже если кажется, что они разумны и обладают своей волей. Слышишь? — наставительно сказал Уги, прошёлся взад-вперёд и поправил воображаемые очки. — Никогда не доверяй скелетам, оживлённым более одного раза. Запиши. Это будет на экзамене.

Джек на пробу повертел головой — и очень зря. Удар тяжёлым тупым предметом — лопатой, собственно, хорошо хоть плашмя. Эти полтора землекопа недаром копали тыквенные поля далёкого, как радуга, Хэллоуин-тауна…

Словно прочитав его мысли, Бугимен расплылся в улыбке.

— Да, очень почётный конец для великого и ужасного Повелителя тыкв!

Нет, ещё не конец.

Джек открыл глазницы.

А может, и конец.

Это, несомненно, была его арена. Зрители уже приготовились и в волнении предвкушали действо. В первом ряду, конечно, сам император всея жуков. Чуть поодаль нерешительно жмущаяся троица. Нашлись, голубчики! Большая и Маленькая ведьмы, привязанные к железным креслам (у Зельдаборн у единственной был кляп во рту, остальные, видимо, и так умели сдерживать свои словесные порывы). Док с низко опущенной головой, также обездвиженный.

И совсем рядом — Салли, прикованная к столбу — как Джек и предполагал. Всё внутри рванулось к ней, но он был связан в положении стоя. А между их встретившимися взглядами встала почти прозрачная, вибрирующая, но непроницаемая стена. Личный купол для него одного, какая щедрость! Хвалю тебя, Уги, ты действительно хорошо подготовился к встрече. Ведь поле — самое полезное, самое ценное (после создания живых существ) изобретение Финкельштейна. Пропускающее свет и звук, но не кость или Пламя.

Примечания:

¹ Такой фразой гладиаторы приветствовали императора, выходя на арену.

Я надеюсь, вы простите мне смерть канонного персонажа. Весь фик это было для меня табу, и именно оно удержало меня от того, чтобы убить зомби-семью и на их примере продемонстрировать силу связи сердец.

Но сейчас как-то так сложилось, что убийство Оборотня показалось мне единственно логичным.

Прости меня, Тим Бёртон, прости меня Вервольф…