Лед и Пламень (гет)

Весна с привкусом пепла — ДЕЙНЕРИС​

Сжав ладони в кулаки, Дейнерис обвела взглядом бескрайний лагерь, раскинувшийся на правом берегу Черноводной. С холма, на котором она стояла, открывался вид на город...

Королева сглотнула.

С холма отлично просматривалось то, что осталось от Королевской Гавани. Часть внешних стен рухнула, две трети построек или была разрушена взрывами и обвалом грунта, или сгорела в пожарах. Прежде огромный город на берегу лишь несколько дней назад перестал гореть, хотя его до сих пор заволакивала пелена черного дыма.

Обломки стен, черепица, разлетаясь во все стороны от взрывов, крушили незатронутые кварталы. Досталось даже стенам вокруг Красного Замка и самому замку. Но, будто в издёвку над всеми, даже с выбитыми волной стеклами и пострадавшими строениями, Красный Замок уцелел лучше других построек в городе. Даже лучше Драконьего Логова и построек на склонах холма Рейнис, где в подземных тоннелях не были спрятаны бочки с диким огнем.

Глядя на Красный Замок, Дейнерис раз за разом ловила себя на том, что ее потряхивает от гнева. Если бы она могла, она бы своими руками убила Серсею за разрушение города. Но Серсея Ланнистер была мертва. Как и Джейме Ланнистер. Как и оба брата Клиганы.

Об этом сообщила Арья.

Два дня никто не знал, выжила ли девушка, но потом она заявилась в лагерь вместе с Бриенной Тарт и едва живым наемником Бронном. Они обходили замок, расправляясь с немногочисленными железнорожденными Эурона, когда начались взрывы, и не пострадали. Но потом они потратили очень много времени, разыскивая безопасный выход за пределы города.

Об этом Дени узнала позже, очнувшись на третий день после событий в столице. Ей снилось испуганное лицо Джона, освещенного зелеными сполохами, голос Мормонта. Придя в себя, Дени не спросила верную Миссандею о произошедшем. Она будто и так знала, что случилась трагедия.

— Если бы мы не пришли, этого бы не произошло, — прошептала Дейнерис, бережно обняв живот руками. — Если бы…

Её не могло утешить то, что в трагедии все, даже жители столицы, в одночасье оставшиеся без крова, винили Серсею Ланнистер. Горечь вины черной тенью нависла над Дейнерис.

Еще три дня Королева не вставала с походной кровати, то и дело погружаясь в беспокойное забытье. Просыпаясь, она корила себя за слабость, за бессилие, но ничего не могла с этим поделать. Миссандея находилась с ней почти постоянно, рассказывая обо всем, что происходило за пределами шатра. Джон почти не появлялся днем, но ночью Дени ощущала его рядом, хотя порой начинала гадать, не был ли он еще одной тенью. Дела требовали постоянного внимания, и Джон позволял себе лишь несколько часов сна подле Дени, а все остальное время Королеву согревал и стерег Призрак.

Волк вскакивал на кровать, укладывался рядом, накрывал ее своим пушистым хвостом и жарко дышал в макушку. Сквозь дрему Дейнерис иногда начинало казаться, что волк не только греет ее, но и утешает, лечит зияющую дыру в душе.

Дыру, появившуюся там из-за вины. Дыру, которую прожгла злость на себя.

Столько лет Королева убеждала себя, что оглядываться нельзя, нельзя сомневаться, нельзя жить прошлым, но здесь и сейчас все те ошибки, что она когда-то совершила, настигли ее.

Дейнерис почти до крови закусила губу и на миг прикрыла глаза, пытаясь унять охвативший ее озноб.

— Ваше величество, возможно… вам стоит прилечь? — спросила Миссандея, подступив ближе. — Вы бледны.

Дейнерис покачала головой и заставила себя посмотреть на то, что осталось от столицы. Она не собиралась дать шанс слабости вновь завладеть собой. И так провела в полудреме гораздо дольше, чем могла себе позволить!

Долгих семь дней Королева не видела ничего, кроме убранства своего шатра, Джона, Призрака и Миссандеи. После ей пришлось преодолевать слабость, чтобы не только встать, но и пройтись по лагерю, опираясь на руку верной советницы. От удара о стену Дени повредила руку и плечо, но в остальном чувствовала себя неплохо. То и дело она прижимала ладони к животу, опасаясь за ребенка, но и с ним так же все было хорошо.

За неделю лагерь на берегу превратился в безумное поселение. Большая часть людей обосновалась в Королевском лесу, где постоянно рубили деревья для времянок. Переменившаяся погода взбодрила людей, так что, гуляя по стихийным улочкам, Дени не чувствовала злобы и отчаяния. Дело нашлось для каждого. Даже жители столицы, едва избежав гибели, стоически переносили тяготы.

Рыбаки целыми днями пропадали в море, чтобы к вечеру каждый мог получить миску густой рыбной похлебки. В глубине леса дети и подростки ловили силками кроликов и птиц, а взрослые выслеживали кабанов. Запасами делились южане. Арья Старк показала проход, которым выбралась из замка, и отряды под присмотром Безупречных добывали из хранилищ под Красным Замком зерно и другую снедь.

Время шло, люди все меньше посматривали в сторону продолжавшего тлеть города, который пока нельзя было обследовать, а Дейнерис все чаще ловила себя на мысли, что видит перед собой не внезапный лагерь, а тот самый, деревянный город Эйгона, который тот возвел на берегу Черноводного залива триста с лишним лет назад.

Из рассказов Миссандеи Дени узнала, что за зиму в столице погибло много людей. Холод и голод выкосили половину бедняцких кварталов. От дикого огня удалось спасти большую часть жителей, но не всех. Погибли некоторые Безупречные, которых Дени знала в лицо. В сражении у стен полегло много дотракийцев, но бывших защитников Королевской Гавани и железнорожденных осталось еще меньше. Тех, кто сдался, заковали в цепи. Их судьбу еще предстояло решить.

Погиб Джорах Мормонт, которому Дени так и не успела отплатить за преданность.

Обыскивая замок, один из отрядов обнаружил лабораторию, где бывший мейстер Квиберн проводил свои опыты. Бледнея и зеленея, люди говорили про ужасный запах и то, что они там увидели. Самого ученого обнаружили в одном из коридоров замка с множеством ножевых ранений.

В темницах под замком нашлась Эллария Сэнд, но даже родной отец не признал ее сразу, когда люди привели женщину в лагерь. Дорнийка взирала на всех затянутыми пленкой слепыми глазами, ее волосы побелели. Она раскачивалась, будто баюкая младенца, и напевала что-то севшим голосом. Дейнерис хотела повидать ее, но Миссандея отговорила Королеву.

Тирион Ланнистер, когда ему сказали, что его брат своими руками убил сестру, впервые за то время, что Дени его знала, не нашел слов. Королева видела, как он смотрел на тела своих родственников, когда тех вынесли из замка. Карлик после долго сидел рядом с телом Джейме Ланнистера, твердил: «Дурак, какой же ты дурак!», и слезы градом катились по его щекам.

Не смотря ни на что, многие говорили о победе, о возрождении рода прежних Королей. Дени не нравилось слышать это, и она спасалась от лордов и советников, гуляя по лагерю в компании Миссандеи и Призрака.

О какой победе могла идти речь? О каком возрождении? У победы был привкус пепла. У самой весны, которой дышало все вокруг, был привкус пепла.

— Где?.. — прошептала Дейнерис, смахнув слезу.

— В городе, — поняв вопрос, ответила советница. — Его величество вместе со всеми отправился осмотреть развалины…

Миссандея не договорила, но Дейнерис и сама поняла, что хотела сказать наатийка. Никто не верил, что кто-то мог выжить во взрывах и пожарах. Дикий огонь никого не пощадил. Две недели полыхала столица, две недели все горело. Будет чудом, если поисковые отряды хотя бы тела найдут. Но скорее… и город, и погибшие жители города давно стали единым серым пеплом на земле...

Дени прикрыла глаза и постаралась унять эмоции. Будто почувствовав ее боль, отозвался Дрогон, огласив окрестности протяжным криком.

Когда Дейнерис очнулась, Миссандея рассказала ей, что раненый дракон улетел в неизвестном направлении, и никто его не видел все то время, что Королева была без сознания. И даже многие дни спустя дракон не появлялся. Дени тревожилась за Дрогона, но старалась не думать, что он умер из-за полученной раны. Лишь две недели спустя дракон соизволил возникнуть на горизонте, принеся облегчение не только Дени, но и Джону. Дрогон был слаб, его рану закрывала корка подсохшей крови, и он еще долго не давал Королеве приблизиться, не то что взобраться на себя.

— Пойдем, — решила ее величество, обратившись к советнице, — я хочу… увидеть замок.

* * *

— Красный… — прошептала Дейнерис, спускаясь с лошади.

Когда-то давно, еще ребенком, слушая рассказы Визериса, ее величество представляла, как однажды войдет в тронный зал Красного замка, ощутив прилив сил и радость. Гордость. Связь с предками. Но сейчас вид замка ничего не задевал в душе.

— Этот замок построил Мейгор, — прошептала Дени, всходя по ступеням. — Эти стены возведены из красного кирпича. И триста лет эти стены впитывали кровь… Кровь рабочих, что возводили их. Кровь защитников… Кровь захватчиков… Кровь тех, кого пытали и убивали в здешних казематах…

Дейнерис закусила губу и медленно вошла в тронный зал. Его крыша оказалась полуразрушена, пол и трон устилали обломки, снег и пепел. Сквозь снег кое-где проступали кровавые лужи, растекшиеся по плитам. Даже на троне, к которому Дени подошла ближе, виднелись следы крови.

С отвращением сглотнув, Королева отступила.

Позади раздалось сопение и шум. Дени оглянулась и увидела Джона. Он вошел и остановился на середине зала, пустыми глазами разглядывая Железный Трон. Позади него, недовольно перебирая лапами, лез в зал Рейгаль.

Со вздохом вновь посмотрев на трон, Дени попятилась. Она не желала владеть им. Не желала оставаться в тронном зале замка, залитого кровью. Не желала быть Королевой, принявшей такое наследие.

— Мой дед погиб в этом зале… — произнес Джон тихо, когда Дени остановилась в шаге от него. — Его убили здесь… по приказу… моего второго деда.

«И моего отца», — добавила про себя Дейнерис с болью.

— Мой дядя погиб здесь, — продолжил Джон. — Мой отец...тот, кого я считал отцом погиб из-за этого трона… Я не знал настоящего отца, потому что он погиб… из-за этого трона. Моя мать... Мой брат… твой брат… тысячи умерли из-за этого трона.

— Он не нужен мне, — с болью прошептала Дени.

— Как и мне, — с горечью ответил Джон.

— Наши семьи враждовали, умирали… Люди гибли… Я не хочу… Я… — Дени сглотнула. — Столько лет я верила… я старалась быть достойной величия предков. Но в чем их величие? В чем величие тех, кто был до нас? Джон?

— Мы не можем изменить прошлое, — покачал головой он и взглянул на Дейнерис, — но мы в силах построить свое будущее.

Джон потянул Дени в сторону, на галерею. Рейгаль неторопливо пробрался вперед, принюхиваясь к уродливой конструкции из мечей. Сжав ладонь Дени, Джон негромко повторил слово, которому она его научила. Глядя, как дракон поливает трон пламенем, Дейнерис не ощутила боли и разочарования. Лишь понимание, что Джон поступил верно. Под напором огня, трон корежился, плакал и оседал на постамент, растекаясь огромной железной кляксой.

«Один Эйгон создал его, а другой разрушил, — подумала Дейнерис. — Все верно. Так и должно быть».

— Мы можем создать свое будущее, — прошептала она, глядя на раскаленный металл.