Лед и Пламень (гет)

Драконий Камень — ДЖОН​

Готовясь к поездке на Драконий Камень, Джон готовился и ко всем возможным неприятностям. Он помнил о цели, вынуждавшей его ехать. Он помнил о тысячах людей, вверивших свое будущее в его руки. Он помнил о том, как зовут женщину, с которой ему предстояло встретиться. Но он забыл о том, что кроме имени, рода и истории предков у этой женщины есть лицо. Всю дорогу он воспринимал ее лишь как образ, лишь как слияние всех мифов и всей правды о Таргариенах и даже не пытался представить себе, кого встретит в конце пути.

Джона вела важная цель, а остальное казалось несущественным. И его уверенность в этом оставалась нерушимой ровно до того момента, как они с Давосом Сивортом не вошли в тронный зал.

В первый миг мужчина даже не увидел Королеву, пораженный и придавленный величием зала, вырубленного, как Джону почудилось, прямо в скале.

Потом он заметил девушку. Тоненькую, хрупкую. Совсем юную. Ошеломительно красивую.

Джон прослушал большую часть ее титулов, уловив лишь то, что эта миниатюрная красавица и есть та самая Мать Драконов и Таргариен, желающая получить трон своего отца.

Задумайся он о внешности Королевы заранее, никогда бы не смог представить ее такой. И пусть за свою жизнь Джон видел не так много Королев, да и леди тоже, ему не верилось, что перед ним реальная завоевательница.

Он быстро взял себя в руки. В конце концов, это тоже был бой, а он, Джон Сноу, не мог просто стоять и рассматривать своего соперника. Хотя ему этого хотелось. А еще одолевало смущение.

«Забавно, — подумал он. — Я бился с одичалыми, я уничтожал мертвецов, я разносил в ледяное крошево Белых Ходоков. Я рисковал своей жизнью. Даже умирал, а смущение так и не прошло».

Разговор не получился. Он как-то сразу не заладился. То ли Джон был слишком прямолинеен, то ли Дейнерис ожидала совсем иного, но они уперлись, и никто не желал отступать. Не будь в огромном зале посторонних, они вполне могли сойтись вплотную, практически столкнуться лбами.

Джон знал, что умеет воевать, умеет жить среди своих. Но в очередной раз убедился, что с женщинами общаться у него не выходит. Наверное, примени он красноречие, осыпь девушку комплиментами, преклони колено в конце концов, им бы удалось договориться, но, заставив себя сосредоточиться и не думать о внешности Дейнерис, Джон вел с ней беседу так, как привык: прямо, открыто, без скидок на возраст, пол и социальный статус.

«Северный дурень, — мысленно обругал он себя, когда короткая беседа закончилась, так и не дав какого-либо результата. — Нужно было оставаться в Винтерфелле. Накой я поперся на этот Драконий Камень?»

Драконий Камень — ДЕЙНЕРИС

​

Оставшись одна, Дейнерис позволила себе чуть-чуть расслабиться. Здесь и сейчас, за закрытыми дверями ее покоев девушку никто не мог видеть. Она даже Миссандею отослала.

Глядя на бушующее, бьющееся в берега море, Королева позволила себе совсем немного сгорбиться. Когда-то Визерис постоянно одергивал ее, заставлял выпрямляться. Потом были все новые и новые люди, сменяющие один другого незнакомцы, и Дейнерис казалось, что без прямой, будто закаменевшей спины ее посчитают слабой. Осанка стала ее защитой, ее броней.

Но, оставаясь наедине с собой, Дейнерис позволяла себе хоть немного побыть кем-то другим. И как жаль, что теперь почти нет времени на такую малость, как уединение. Не на день, но хотя бы на час. Час, в который не нужно обдумывать захваты, осады, передвижения войск и поиск союзников.

Прибыв в Вестерос, Королева была морально готова тут же начать покорять свою родину. Но все оказалось не так просто. Мало того, что Тирион изрядно тормозил ее, так даже неторопливый план Тириона теперь летел во все стороны ошметками.

Чтобы хоть на миг отвлечься от провала, Дейнерис попыталась не думать о Дорне и кораблях железнорожденных. И ее разум предательски воскресил момент появления в тронном зале Джона Сноу.

Она была готова к этой встрече, пусть и не слишком вслушивалась в речь своего десницы, когда он рассказывал ей о Джоне Сноу, ныне называвшем себя Королем Севера.

Ей казалось, что подобное совершенно ни к чему. Ведь она уже всё видела!

Как много она видела людей!..

Как много их было? Не сосчитать.

Все они были разными, но очень многие чем-то походили друг на друга.

Были в ее жизни люди, вроде Иллирио. Их речи полнились медом, но за сладостью и показным уважением скрывался обман и хитрый расчет. Ее глупый брат верил этим людям, верил их заверениям, хотя сама Дейнерис быстро научилась распознавать ложь.

Были в ее жизни люди, вроде ее собственного брата, видевшего в ней самой лишь товар на продажу. И таким был не только Визерис. Правда спустя годы Дейнерис научилась принимать оскорбительные речи и взгляды куда спокойнее, чем в детстве.

Были рядом с ней те, кто служил ей преданно и питал искреннее уважение, но Безупречные и Миссандея все еще в чем-то оставались рабами.

Были рядом с Королевой те, кто ныне служил ей, но она помнила, что на совести этих людей ей обман и предательство.

Был и тот, кого она считала другом, но... Сердце Дени разрывалось при мысли о сире Джорахе. Она любила его, верила ему, а он растоптал ее доверие.

Дейнерис любили, ненавидели. Желали и мечтали разорвать на части.

Как много людей она встретила на своем пути?

Как много мужчин она встретила на своем пути?

Был Дрого…

Ее продали ему. Но Дейнерис полюбила его. Научилась его любить. Научилась уживаться среди его народа, приняла характер этих людей и их мораль.

Ее Солнце и Звезды…

Девушка дернулась, хватанув ртом воздух, трясущимися руками распахнула окно и глухо всхлипнула.

До сих пор она корила себя за глупость, за доверчивость.

Но она училась.

И теперь была уверена, что уже никто не сможет ее удивить.

Войдя в пламя, Дейнерис переродилась. И перестала полностью верить людям. Перестала быть с ними полностью искренней, боясь, что это может вновь сделать ее слабой. Позволит кому-нибудь воспользоваться ею.

С того дня, что был, казалось, в прошлой жизни, Дейнерис не позволяла себе полностью отдаваться своим чувствам. Особенно с мужчинами.

Одни с первой же секунды желали ее. И не пытались это скрыть, окидывая ее откровенно похотливыми взглядами.

Другие испытывали лишь страх, ведь Королева вполне могла убить их одним лишь коротким приказом драконам.

Третьи преклонялись.

Четвертые ненавидели…

Вот только явившийся на Драконий Камень мужчина оказался другим...

Дейнерис ждала липкого, но такого знакомого ощущения, знакомой гадливости, порожденной пониманием, что она вновь оказалась права. Она ждала подтверждения, что и в этот раз не ошиблась в людях.

Но этого не было.

И это мгновенно выбило Королеву из седла.

Она пыталась выстроить свою речь по обдуманному сценарию, опираясь на прежний опыт, но Джон Сноу увел разговор в совершенно иное русло, сбивая Дейнерис с мысли еще больше. И раздраженная этим, она едва не потеряла над собой контроль.

Теперь, обдумывая тот разговор, девушка с удивлением осознавала, что северянину удалось ее удивить. И со стыдом признавала, что, вероятно, перегнула палку в беседе. А все из-за того, что этот странный человек не походил ни на кого другого.

Он не пресмыкался, не пытался на нее давить. И он говорил с ней так, будто за ней не стояли армии и драконы. В одно мгновение этот Джон Сноу отмахнулся от всего. Он даже от того, что она женщина, кажется, отмахнулся. Он был честен. Прям. Девушка видела, что он чем-то похож на тот край, где вырос.

Северу наплевать на мишуру и фальш. Север суров и прямолинеен. Север дик и спокоен, как сильные северные ветры.

Дейнерис знала, почему Даарио влекло к ней. Знала, что ему нравились ее статус, красота и богатство, хотя временами и пыталась себя убедить, что он на самом деле ее любит.

Вот только она его не любила…

Она знала, что испытывает к ней сир Джорах. Видела эту почти собачью преданность и восхищение. Знала, что он ревнует ее к каждому мужчине. И знала, что он не посмеет вновь открыто предлагать себя ей.

Тем более, что сама она всегда относилась к сиру Джораху, как другу, почти отцу…

Дрого…

Ее любовь, навсегда расколовшая сердце. Те осколки расплавил огонь погребального костра… но... сердце от этого не стало вновь целым.

Все эти годы Дени убеждала себя, что уже не сможет любить. Огонь выжег в ней былые чувства. Место осталось лишь для ее драконов. Ее детей.

Дотракийцы…

Грубые дикари. Но господа вольных городов ничем их не лучше…

Но, представая перед Дейнерис, кхалиси, Королевой, все эти мужчины сами решали, кто она. Кем ей надлежит быть. Какая она.

Невероятно красивая беловолосая женщина.

Диковинка.

Стеклянный сосуд с позолотой.

Мать Драконов.

Завоевательница, которой нужно больше, чем Железный Трон.

Зарвавшаяся девчонка.

Освободительница.

А Джон Сноу отмел все это, как отмел ее слова о праве на трон. Как отмел ее армию, драконов, советников. Как отмел опасность.

На какой-то миг Дейнерис показалось, что она снова пытается приручить Дрогона. Правда, на этот раз зверь перед ней был вовсе не драконом, а спокойным северным волком.

Как и лютоволка с герба своего дома, Джона Сноу не волновало, что и кто может сделать по ее, Матери Драконов, приказу. В тронном зале он стоял без свиты, без войска, без красноречивых слуг, что воспели бы его подвиги.

Волку не нужно что-либо доказывать. Любой увидит когти и зубы. Зверь не станет скалиться попусту, не станет царапать каменные плиты пола без нужды. И волк не станет выть, сообщая всему свету, где и как он сражался и побеждал.

И теперь этот волк не желал опускать перед ней голову, признавая власть, пусть на Юг волк и отправился за помощью.

Дейнерис чуть нахмурилась, осознавая, что в тронном зале, перед совершенно чужим человеком она оказалась одна. И что-либо доказывать Королю Севера придется самой. Без драконов, без армий. Без обмана, уловок. Глядя в спокойные карие глаза северянина. И он увидит ровно то, что она сама захочет ему рассказать.

Щеки девушки потеплели, хотя сквозь распахнутое окно в комнату задувал ледяной ветер. В тронном зале ее щеки тоже тронул румянец, и Дени так до конца и сама не поняла, чего в нем больше: злости или неуверенности.

— Он сбил меня с толку, — пробормотала она себе под нос и поморщилась.

Она так злилась после разговора с Джоном Сноу, после того, как Варис сообщил ужасные новости. Злость была самой простой и привычной эмоцией, позволявшей не копаться в себе.

Иначе…

Иначе бы пришлось признать, что против прямого взгляда и прямых слов Джона Сноу у нее нет ничего. Прямота требует прямоты, а она слишком давно приучила себя закрываться от других.

Разговор с Тирионом не улучшил ситуацию, пусть в тот момент Дейнерис и смогла немного совладать с собой.

— Дайте ему хоть что-то, не дав ничего ценного, — повторила она слова Тириона и вздохнула. — Это легко. Но как мне подмять под себя волка?

Сцепив пальцы в замок, девушка покинула свои покои. Стены и потолки давили на нее. Дени хотелось на свободу. Туда, где высоко в небе парили ее драконы.

Перед своими драконами она тоже была один на один. Никто не мог доказать им что-то за Дейнерис. Но девушке казалось, что с огнедышащими ящерами было куда проще, чем с одним человеком, оказавшимся не таким, как другие.

* * *

​

— Принимайтесь за работу, Джон Сноу, — решительно сказала Дени и отвернулась.

Ей стоило огромных усилий переступить через себя. Переступить через свою гордость, которую он задел, не подчинившись, не признав ее власть. Но последние события и так выбили Королеву из состояния привычной уверенности. Она чувствовала, что кровь в ее жилах бурлит, что ярость разливается под кожей. Чувствовала желание взять все в свои руки, позволить пламени затопить мозг, отбросить все сомнения и…

Дени прикрыла глаза, а потом вновь взглянула на море, чья ярость не утихала тысячелетиями, омывая Драконий Камень, но не разрушая его.

— Я не могу превратиться в своего отца, — напомнила себе Дейнерис. — Иначе… Я лишь укреплю веру народа, что я зло. Тирион прав, я не могу быть Королевой пепла. Но…

С другой стороны Узкого моря, из Эссоса, путь в Вестерос казался прямым и простым. Семь Королевств не были чужой землей, и война здесь казалась простой. Тем более, что страна уже и так разорена войнами последних лет.

— Но вот я здесь… — сама себе сказала Дени. — И все не так, как казалось.

Отправляясь завоевывать родину, Дени была уверена в себе. Уверена в придуманном Тирионом плане. И уверена, что хотя бы три союзника уже готовы биться за нее. Она не слишком доверяла им всем, даже Тириону. Что уж говорить о Варисе, Грейджоях, Сэнд или Тирелл. Но там, за Узким морем, Дейнерис хватало знания, что они ей не враги. Сейчас же…

У нее остался десница, Варис, ее армия, драконы. Она потеряла трех союзников. И ничего не получила взамен. План Тириона провалился…

Она все еще была готова слушать его. Она видела его взгляд. В отличие от многих он верил в нее. А она…

Дейнерис сглотнула.

Внезапно ей захотелось, чтобы в этом огромном мире, где у нее было так много с виду преданных людей, нашелся хоть кто-то, кому она верила бы на самом деле. Кто мог бы стать ее якорем, каким когда-то был Дрого.

Ее окружали тысячи… Она знала, что ее не предадут, за ней пойдут. И умрут за нее. Но для всех этих людей она должна быть сильной.

«Тебе не подходит трон, — сказал ей Даарио. — Ты создана для завоеваний».

Был ли он прав?

Чувствуя, как холодный ветер впивается в лицо крошечными солеными искорками, Дейнерис призналась самой себе, что здесь, уже в Вестеросе ей вновь захотелось стать той маленькой девочкой. Перепуганной девочкой. Девочкой, зависящей от безумного брата. Девочкой, мечтавшей вернуться в дом с красной дверью. Вот только ничего не вернуть и не остановить. Она не может отступить. Гордость не позволит ей остановиться. И нужно держать спину прямо, не давая другим заметить слабость…

Слабость...

Она уже когда-то оказалась слабой, когда поверила людям. А так бы хотелось, чтобы рядом был хоть кто-то, кто не обратил бы ее слабость против нее самой.

Дени вздохнула.

Мысли вновь вернули ее к Джону Сноу. Она оглянулась, радуясь, что бастард из Винтерфелла не мог заметить ее взгляда и прочесть в нем отражение ее эмоций.

Вызванное им раздражение окончательно испарилось. Дени все еще злило, что Север ее страны… ее Королевства ныне считал себя самостоятельным краем, и что Король этого края не признал ее, законную Королеву. Что там, в тронном зале, Джон Сноу выбил ее из седла, заведя речь о каких-то сказках: Белые Ходоки, зима… Злило, что на миг и перед ним она стала девочкой, мечтавшей вернуться в дом с красной дверью. Злило, что она не могла увидеть лжи в его глазах и словах. Но эта злость притупилась, стала едва ощутимой. Пламя, бурлившее в крови, ушло. Разум вновь стал чист. Будто принесенный Королем Севера холод остудил Дейнерис.

Этот мужчина сбивал ее с толку. Он казался грубым, прямолинейным, но в нем чувствовалась порода, воспитание. Он видел в ней политика, личность. А ведь мог посмеяться над тем, что она, женщина, решила воевать за корону, за Железный Трон, как делали многие. Мог бы, как Даарио, подпасть под впечатление от ее внешности или власти, но он этого не сделал. Этот странный северянин мог бы стать ее союзником в войне с Ланнистерами, но не захотел.

Он прибыл на остров с какой-то совершенно идиотской просьбой! И это тогда, когда Дени вовлечена в войну. Когда все ее мысли обращены на столицу и Юг. Он приехал сюда, рискуя собой. Зная, что она в состоянии за несколько мгновений уничтожить как его самого, так и его отряд.

— И даже осознавая это, он не признал мою власть… — напомнила она себе, чувствуя, что последние крупицы раздражения уступили место сомнениям.

Джон Сноу рискнул собой, верой в него вассалов… И все ради какого-то стекла.

Это сбивало с толку. Заинтересовывало. Селило сомнения в сердце.

Северянин мог солгать, но он говорил искренне.

Дени вспомнилось, что именно таким его и описывал Тирион.

— Он рискнул собой ради своего народа, ради Севера, — вслух подумала девушка. — Он верит в то, о чем говорил. И верит, что это стоит того, чтобы не подчиниться первому встречному.

На миг ей захотелось и самой поверить. И довериться.

Показалось, что в мире, где каждый первый мог предать, переметнуться на другую сторону, отказаться от присяги ради собственной шкуры, ударить в спину, Джон Сноу был тем, кто всегда останется при своем слове. Даже ценой своей жизни. И он не принесет клятву верности тому, кто не достоин этой клятвы.

Дейнерис вновь вздохнула.

Достойна ли она?

* * *

​

Следуя за Джоном Сноу вереницей пещер, Дени ошеломленно рассматривала пляску отраженного пламени в обсидиане.

— Я покажу вам еще кое-что, Королева, — позвал северянин и кивнул на более узкий пролом впереди.

Девушка нерешительно приняла факел из его рук и двинулась вперед, чувствуя себя маленькой девочкой, попавшей на страницы тех историй из книг, которые когда-то, на ее свадьбе с Дрого, ей преподнес сир Джорах.

Пламя плясало, отражалось и манило. Кажется, столетия назад, в прошлой жизни, Дени любовалась чем-то подобным, когда пламя свечей отражалось в чешуйках, покрывавших драконьи яйца.

Прочерченные в камне рисунки заставили Дейнерис вздрогнуть.

— Это оставили Дети Леса, — сказал Джон Сноу, и Дени ему поверила.

Она с ужасом и восхищением осознала, что эти рисунки появились здесь тысячелетия назад. И хранили историю, рядом с которой нынешние людские распри — детские игры.

— … До того как появились Таргариены, Старки или Ланнистеры. Быть может, даже раньше людей.

— Нет, — мягко возразил Джон Сноу и повел ее к дальней части пещеры. — Они были здесь вместе.

Взору Дени предстала новая картина, где она увидела изображение двух групп из человекоподобных фигурок.

— Дети и Первые Люди.

— Что они делали? Бились друг с другом? — спросила она.

Северянин молча посмотрел ей в глаза и, взяв за запястье, развернул к последней картине.

Увидев изображенных там тварей с горящими голубым светом глазами, Дени на несколько мгновений перестала дышать от накрывшего ее ужаса.

— Они сражались вместе против общего врага, — сказал Джон Сноу, его голос донесся до Дени, как сквозь годы истории. Истории, которая оказалась не сказкой из книг. Истории, которая не осталась в прошлом. Истории, которая вернулась…

— Не смотря на разногласия, не смотря на подозрения… вместе, — произнес мужчина, и, заглядывая ему в глаза, Дени ощутила, что он не врет. Снова и снова не врет, а она больше не может не верить.

— И вам не победить этого врага без моих армий и драконов? — прямо спросила Дени, ожидая услышать новый честный ответ. Она знала мужчин, знала, что они горды. Знала, что мало кто из них может признать свою слабость.

— Вряд ли у меня получится, — ответил северянин.

Дени сглотнула, глядя в глаза этому сильному и волевому человеку, так прямо и честно признавшему свою слабость, но от этого не ставшего слабым. Девушка шагнула ближе, сокращая расстояние между ними, чувствуя, как сужается круг света, в котором они оказались один на один.

— Я буду биться за вас, — прошептала Дени в порыве, пойдя на поводу у тех чувств, что сейчас переполняли ее сердце, отбросив любые планы, все до одной стратегии. — Я буду биться за Север… — осознав, что сказала, она добавила: — после вашей присяги.

— Мой народ не примет правителя с Юга, — сказал Джон Сноу, — после того, что он пережил.

Дени шагнула еще ближе, поддаваясь новому порыву.

«Так вот почему!» — поняла она.

Не в гордости дело, не в желании Севера быть независимым, не во власти, которая, похоже, даже немного тяготит этого человека. Его народ выбрал Джона Сноу, назвал своим Королем и вверил в его руки свои жизни. И здесь, на острове, он — Король своего народа. За ним стоят тысячи, за ним семьи… люди. И он думает о них, а не о себе.

Дени подступила почти вплотную, не разрывая зрительного контакта.

— Примет, если примет их Король, — произнесла она.

Она могла построить фразу иначе, но Дени сознательно использовала титул, признавая его. Ведь он и правда был Королем. Не человеком, подчинившим себе земли силой. Не лордом, которого не волнуют его люди. А Королем, который ставит чужие жизни выше своей.

Но, где-то между слов, между взглядами, она внезапно осознала и то, что сама отбросила свою гордость, открылась перед ним. Перестала закрываться щитом из титулов. И не ощутила себя униженной.

Пусть он не станет ее вассалом, как должен, но он достоин стать союзником. Тем, кто может стоять рядом, с кем можно идти в бой плечо к плечу.

Потому что они похожи.

Потому что они оба защищают своих людей.

Потому что ими движут одни цели.

Они равны.

Драконий Камень — ТИРИОН​

Сообщения прошли почти одновременно.

— Нам придется ей сказать, — пряча руки в рукава, тихо признал сей факт Варис, кивая на письма с Утеса и от Королевы шипов.

— Если мы скажем, — глухо пробормотал Тирион, — то через час Дейнерис будет в Королевской Гавани, а от Красного Замка останутся лишь камни.

Варис кивнул, но по его взгляду десница прочел, что скрыть правду они не смогут.

— Вам нужно как-то сдержать ее, — посоветовал евнух.

— Как? — ощетинился Тирион, шагая по коридорам замка. — Мы терпим неудачу за неудачей. Королева и так на грани. С ее характером сидеть на месте…

— Нужно найти способ и удержать ее от необдуманных поступков, — еще раз повторил Варис. — Если сейчас она нападет на столицу, то назад дороги уже не будет.

Тирион кивнул, понимая, что евнух прав, но осознавая и то, что ему будет сложно унять ярость Дейнерис. Это и так удавалось не всегда, а сейчас у него может не хватить влияния, чтобы остановить ее.

Сглотнув комок в горле и пожалев, что под рукой нет графина и бокала, карлик направился на встречу с Королевой.

— Возможно, сегодня столица превратиться в руины, — пробормотал он, пытаясь придумать, как смягчить новость.

* * *

​

Спеша и почти придумывая на ходу, десница шагал за Королевой по пляжу, пытаясь разговорами утихомирить Дейнерис. Но более всего сейчас она напоминала раненого, а от того безумно злого дракона. Кажется, размыкая оковы на драконах под пирамидой в Миерине, Тирион и то не боялся так сильно.

Когда Дейнерис повернулась, он даже в глаза ей посмотреть не смог в первый миг. Она говорила жестко, не пытаясь сдерживать эмоции. И по опыту Тирион знал, что уже не сможет ее остановить. Его она не послушает. Уже не послушает. Поздно.

Но когда Королева озвучила свой план, Тирион все равно задохнулся, осознав, что хорошо ее изучил. Он попробовал переубедить ее, воззвать к разуму, но девушка отмахнулась. Ярость хлестала из нее. Пока Королева еще сдерживалась, но карлик не сомневался, что не сможет остановить этот поток.

И в миг, когда Дейнерис посмотрела на Джона Сноу и задала ему вопрос, Тирион не поверил своим глазам и ушам. Он хмурился, наблюдая за этим, внезапно осознав, что между этими двумя за короткий промежуток времени что-то изменилось. И ухватился, как за соломинку. Всего несколько слов, несколько фраз, несколько минут могли не только отсрочить уничтожение столицы, но и вовсе отменить его.

Но Тирион не ожидал того эффекта, который возымели слова бастарда. Он не сказал ничего особенного, лишь суровую правду, которую Королева и так знала, и девушка остановилась, замерла, глядя на своих драконов. Из ее осанки мгновенно испарилась резкость. Вырвавшееся из очага пламя убралось за решетку и замерло среди поленьев.

«Она его послушала, — нахмурился Тирион. — Что между ними происходит?»

Но он отмахнулся от этих мыслей. Разгадать загадку можно и потом, а сейчас важно уже то, что сейчас и сегодня Королева не уничтожит тысячи жизней. Может ее ярость еще не до конца утихла, но теперь у десницы был шанс повлиять на дальнейшие действия Дейнерис.