Дамы семьи Блэк (гет)

Примечания:

Кто там ждал Сириуса? Он таки вернулся... ?

То, что с красавцем-супругом он тогда сильно погорячился, Северус понял с первого же беглого взгляда на Блэка. Серая пергаментная кожа, круги под глазами, тусклая пакля волос вместо некогда роскошной гривы… Он присмотрелся к рукам, утопавшим в рукавах рубашки, и поймал себя на том, что сочувственно качает головой: там, где раньше Сириус любил прихвастнуть бицепсами, теперь можно было легко сомкнуть пальцы. Блэк походил на узника концлагеря — Северус помнил, как в далеком маггловском детстве его класс водили в музей и показывали страшные фотографии. Школьный недруг и ел так же: осторожно, но в то же время жадно, будто постоянно сомневался, а не снится ли ему еда, и пытался получить как можно больше от этого невозможно сладкого сна…

Увидев Северуса, Блэк на мгновение чутко замер, будто охотничий пес, а затем дернул уголком рта и вернулся к трапезе сплошь из диетических блюд: нежирный куриный бульон, кусочек индейки и батарея вареных всмятку яиц на беленьких фарфоровых подставочках. Северус сел где стоял — почему-то именно это непритворное глубокое безразличие на месте некогда ослепительно горячей ненависти окончательно его добило.

— Все ест и спит, уже неделю как, — тяжело промолвила Поликсена, садясь рядом. Она со значением положила руку с палочкой на стол, но Сириус даже ухом не повел.

Подруга вздохнула, неодобрительно покачала головой и продолжила, убирая палочку:

— А потом спит и ест, и так по кругу. И почти не говорит… я вообще не уверена, что он помнит, как это — говорить.

Она помолчала, внимательно разглядывая Сириуса, а затем внезапно громко позвала:

— Эй, Сири! Сириус Орион Третий, ау! Ты слышишь меня?

Блэк промолчал и потянулся за добавкой, а Поликсена расстроенно развела руками.

— Хоть бери и в Мунго сдавай, — проворчала она, но Северус понял, что никуда она Блэка не сдаст, просто хорохорится: он давно заметил, что подруга куда добросердечнее, чем хочет показаться. — Север, есть какие-нибудь хитрые зелья для такого запущенного случая?

Он покосился на Блэка, с блаженно прикрытыми глазами жевавшего корочку хлеба, словно это было самое изысканное на свете кушанье, и крепко задумался. Люди выходили из Азкабана, это правда, но не через столько же лет! Понять бы, что там от Блэка осталось, есть ли вообще что спасать… да и зачем? Насколько он помнил план Поликсены, в него не входила семейная идиллия с вышедшим на свободу мужем. Так что зелья есть, и очень надежные, но говорить о них следует не при Сириусе.

— Надо перемолвиться наедине.

Поликсена выразительно скривилась, но кивнула. Кинула острый взгляд на Блэка.

— Кричер! — она подождала, пока старый эльф появится на кухне, утираясь какой-то тряпкой, и велела: — Не спускай с него глаз, если что — спеленай и сразу же позови меня.

Эльф убито молчал, и вправду не сводя глаз с хозяина, и по его уродливому волосатому рыльцу текли слезы.

— Кричер! Соберись, только твоей истерики не хватало для полного счастья, — нарочито строго прикрикнула на него Поликсена. — Будь начеку, я скоро вернусь. Идем, Север, видишь: забот полон рот, так что давай коротко и по делу.

И тем не менее, когда они зашли в библиотеку и Поликсена закрыла за собой двери, она не поспешила начать тяжелый разговор, а просто пару минут стояла, опершись о закрытые створки лбом. Северус хотел подойти, потрепать подругу по руке и поддержать ее словами, но что-то удерживало его на месте. Она замужем, пришло наконец осознание, которое до тех пор коварно от него увиливало. Она замужем, и ее законный супруг сидит в соседней комнате. А он, Северус, совершенно лишний в этом доме, в этой жизни — просто школьный приятель, услужливо подставивший плечо в нужный момент…

Поликсена вздохнула и оторвалась от двери. Хмуро на него взглянула.

— Знаю я, зачем ты меня сюда позвал, интриган, — рубанула резко, сплеча. — Предложишь его отравить?

Северус пожал плечами: ну и предложит, кто-то же должен. Поликсена прошла мимо него к окну и зачем-то выглянула наружу, открыла створки, впуская свежий воздух. Хищно втянула его носом, опираясь на подоконник обеими руками.

— Ты же вроде бы умная женщина, — поддел Северус, — ну в самом деле, что еще я мог предложить? Простое укрепляющее тут не справится, а я не твой драгоценный Иппи, мои интересы в зельеварении всегда лежали в иных областях. Но даже знай я что-нибудь эдакое… зачем тебе Блэк, в самом деле? Дети уехали и тебе больше не о ком заботиться? Хочешь, подарю книззла? Большого такого, пушистого и мордатого, ты его станешь гладить, а он будет мурчать — все больше проку, чем от этого оглоеда.

— Действительно, чего я от тебя ожидала? — перекривила Поликсена. — Наверное, того, что ты взрослый мужик и сумеешь переступить через подростковые обиды. Не стану я его травить, Север. И не смотри мне так в спину, я огнеупорная.

Северус скрипнул зубами: порой Поликсена была упрямее стада гиппогрифов и действовала так же, как они, — на одних базовых инстинктах. Тем временем подруга продолжила, и ее голос дрогнул:

— Север… я не могу. Пока Сири был в Азкабане, я еще колебалась, но сейчас…

— Может, он был бы благодарен, — вкрадчиво заметил Северус, подкрадываясь ближе. — Ты ведь не знаешь, может, он страдает. Или там вообще ничего уже от Блэка нет, одна оболочка… Это как эвтаназия — легкая, ласковая смерть.

— Прекрати промывать мне мозги! — Поликсена резко обернулась, и Северус поднял руки, признавая поражение. — Этот твой бархатный тон… Мне надо подумать. И наконец показать его Сметвику.

— Неужели твой добрый друг Иппи до сих пор вас не навестил? — удивился он, и Поликсена огорченно отмахнулась.

— Все никак не вырвется — на праздники в Мунго вечно аврал: кто обороткой отравится, кто застрянет в камине… Вообще Сири подлатали перед пресс-конференцией, но работал кто-то из доверенных лиц Фаджа. Уверена: подлечили только косметически, по верхам — чтобы Министру не было противно жать ему руку, — шипела Поликсена с какой-то затаенной, глухой болью, а Северус смотрел на нее и с тоской думал, что никогда не понимал женщин. Откуда это противоестественное желание подобрать нечто на последнем издыхании и окружить его лаской и заботой? — Да, надо обязательно показать его Иппи. Он уже набросал диету для Сириуса и укрепляющее передал, но я хочу, чтобы он посмотрел своими глазами, дал какой-то прогноз, что ли… Вообще не знаю, зачем я тебя позвала — думала, подскажешь что-то, до чего я сама не додумалась…

А ведь Сметвик, не дай бог, еще и вылечит Блэка, с него станется, угрюмо подумал Северус, с силой потирая переносицу. Поставит на ноги, разберет по кусочкам и склеит заново, будет у Северуса заклятый враг как новенький, словно и не было никакого Азкабана. Будет на Гриммо новый-старый хозяин, а у Поликсены…

Дальше думать не хотелось, но Северус привычно взял себя за шкирку и дисциплинированно довел мысль до конца: а у Поликсены будет законный супруг. Потому что она замужем, и все, что было прежде, лихая вольница подруги, когда можно было легко поверить в то, что ее брак так, понарошку — это отклонение от нормы, а вовсе не норма. Норма — вот она, сидит в столовой, не может налюбоваться на постную курятину…

Сметвик вылечит Блэка, а его коллеги-мозгоправы разберут ролики и шарики в сумасбродной башке и вставят их обратно уже в правильном порядке. Будет Сири вышагивать по Косому, нагло усмехаясь, совсем как раньше, красоваться на всяких приемах под руку с женой и воспитывать восхищенного крестника — ну чем не примерная чистокровная семья?

Северус прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Сглотнул вязкую слюну: от нарисованной картины не на шутку затошнило. Хотелось протестовать, хорошенько встряхнуть подругу, вошедшую в роль Матери Терезы, а еще лучше — пойти и врезать Сириусу по смазливой морде. Но запал схлынул сам собой, стоило вспомнить плачевное состояние Блэка: ну какое там бить, на него смотреть-то страшно…

— То есть тебя устраивает, что отныне Сириус будет воспитывать Гарри? — по наитию уточнил он и увидел, как Поликсена едва заметно вздрогнула. Северус почуял слабину и поднажал. — Отличный пример для твоего воспитанника! Герой войны — правда, с противоположной стороны. Уже предвижу трогательные семейные вечера, полные запоздалого братания.

— Змей, — опасно прищуриваясь, процедила Поликсена. — Всегда умел ударить по больному месту.

Слышать это из ее уст было неожиданно обидно, но Северус только пожал плечами: да, есть у него такой редкий талант. Каждому свое: кое-кто азкабанских сидельцев реабилитирует, а кто-то другой пытается вставить этому кое-кому мозги на место всеми доступными методами.

— Лучше будет, если я его отравлю и подам пример этим? Вот, мол, Гарри, как взрослые люди разбираются с неугодными: капни зелья в стакан и спи спокойно. Кто из него вырастет с такой моралью — второй Лорд?

— А ты не признавайся, — легко посоветовал Северус и все-таки приобнял ее за плечи. Поликсена замерла, а потом расслабилась. — Мало ли от чего он умер? Сердце не выдержало — Азкабан подорвал здоровье. И вообще… никогда не думал, что скажу это вслух, но ты сильно недооцениваешь Поттера. Он умный парень и поймет все правильно.

— Именно этого я и боюсь, — проворчала Поликсена, зябко обхватывая себя руками. — Как я стану смотреть в глаза им с Панси? Одно дело — честная схватка, где или ты, или тебя, и совсем другое — подушка на лицо калеке. Проклятый Дамблдор, чтоб его мантикоры драли!

— Конечно, пускай лучше Блэк выздоровеет и присядет крестнику на уши, — фыркнул Северус. — Упивающиеся — черти во плоти, Орден — рыцари света, а Альбус — святой старец. Ты как, готова быть воплощением зла?

Поликсена убито покачала головой, затем отстранилась и глянула на него искоса, оценивающе.

— Вот знаю же, что у тебя есть какой-то шкурный интерес, но все равно прислушиваюсь. Может, это тебе надо в следующие Темные Лорды идти? Даже угрожать никому не надо: включишь свою мурлыкалку — и все выстроятся как под линеечку. Один в один Гамельнский Крысолов!

— Но-но, — погрозил ей пальцем Северус. — Не надо меня с ним сравнивать, мне никогда не нравилась эта сказка. Слишком реалистичная.

— Мне надо подумать, — невпопад повторила Поликсена, снова погружаясь в себя. Затем с надеждой вскинула голову, поймала его взгляд: — Север, а может, прочитаешь его мысли? Ну чтобы оценить масштаб проблемы.

— Мысли Блэка? — ужаснулся Северус. — Никогда не предлагай такое легиллименту: если реципиент не в себе, это самый простой способ самому сойти с ума. Нет, не проси, даже пробовать не стану — и уж тем более с Блэком! Там и до Азкабана ни единой толковой мысли не водилось, а уж после…

— Так уж и ни единой? — скептически скривилась Поликсена.

— Информация достоверная, — Северус чопорно вздернул подбородок и вдруг понял: он и вправду точно знает, что в голове Сириуса была жуткая каша — потому что заглядывал в эту лохматую голову не раз! Северус не помнил, что именно видел в мыслях Блэка, но не сомневался: он легиллиментил неприятеля раньше. В школе? Да, вполне вероятно.

— И Дамблдор тоже с меня не слезет, — тихо и горько добавила Поликсена. — Ренар прав: если Сири умрет, все пойдет книззлу под хвост. Достаточно одного подозрения, чтобы взбаламутить общественность и на этом основании забрать у меня Гарри. Очень удобно: одним махом устранить обоих конкурентов руками друг друга и потом обвешать мальчишку лапшой, как елку — гирляндами… Мерлин, Север, ну когда я уже научусь думать, как он? Мне так надоело чувствовать себя дурой!

— Врожденная склонность плюс целый век опыта, — посочувствовал Северус — порой Альбус вызывал у него схожие чувства. — Дамблдор всегда будет обходить тебя на повороте, просто смирись. Иногда я думаю, что единственный способ наверняка его переиграть — устранить физически.

Это был тот редкий момент, когда мысль не успела за языком, и Северус осекся, но было уже поздно: слово не воробей. В библиотеке повисла тревожная хрупкая тишина.

— Север…

— Нет, — сказал он одновременно с мнущейся Поликсеной. — Или… не знаю. Пока нет, извини.

— Да что уж там, — горько промолвила подруга, пряча глаза. — Не мне тебя судить — я тоже, как видишь, не готова убивать врагов не на поле боя, мордредова белоручка.

Они помолчали, и Северус вспомнил разговор, казалось, случившийся когда-то очень давно, в прошлой жизни: переплетенные пальцы, чернильное море вокруг и мысли о мести, тяжелые, как могильная плита. Станет ли он мстить?

— Если я буду точно знать, что за моим обливиэйтом стоит Дамблдор, я вернусь к этой идее, — наконец проскрипел он. — А пока… держи меня в курсе — и вызови сразу же, если Блэк станет опасен.

* * *

Гарри одиноко сидел в купе Хогвартс-экспресса, прислонившись лбом к холодному стеклу, и пытался разложить по полочкам все приключившееся за рождественские каникулы. Он специально попросил Поликсену посадить его на поезд, вместо того, чтобы отправиться в школу камином: хотелось привести мысли в порядок до того, как он окажется в Хоге, на виду у всех. Пока что получалось так себе.

Панси так и не вернулась на Гриммо 12, и Гарри был даже рад: он не хотел, чтобы она находилась в одном доме с Блэком. Сириус совершенно точно был не в себе, он бродил по коридорам, как привидение, иногда надолго застывая на одном месте, а Гарри следовал за ним по пятам, сам не зная, что станет делать, если тот проявит агрессию. С появлением крестного рождественское настроение испарилось, как февральский снег, дом пропах резкой горечью зелий и почему-то нашатырем, а Поликсена опять начала курить.

Единственным плюсом в появлении Сириуса было то, что связанные с ним хлопоты надежно отвлекли Гарри от мыслей о пошатнувшейся дружбе с Панси и Драко. Весь мир словно сжался до пределов дома на Гриммо 12, и крутился он отнюдь не вокруг солнца, а вокруг совсем иной, давно погасшей, звезды. Мир этот был тихим и темным, в нем были одинокие завтраки, бессонные ночи, плотно задернутые шторами окна и невнятные шорохи за дверью. Гарри никогда не жил с по-настоящему больным человеком: Вернон и Петунья были в расцвете сил и лет, а одышливая пышнотелая Мардж навещала дом на Тисовой очень редко и не успевала произвести на него особого впечатления. Гарри не довелось присматривать ни за старенькими дедушками и бабушками, ни за болезненными младшими братьями и сестрами, он и сам толком не хворал — близорукость и редкие сезонные простуды не в счет.

Наверное, именно поэтому рутина, построенная целиком и полностью вокруг нужд больного, застала его врасплох. Сириус пока не мог есть нормальную пищу, ему требовалось особое диетическое меню, и Кричер почти поселился на кухне, пытаясь угодить сыну ненаглядной хозяюшки Вальбурги. Блэк тревожился от громких звуков и резких движений, и при нем Гарри старался двигаться медленно и плавно, а еще натренировался накладывать заглушку без палочки. А еще порой он плакал, как потерянный в лесу ребенок, тихо и совершенно отчаянно, будто не верил, что кто-то услышит и придет, и от этих звуков у Гарри разрывалось сердце.

Лучше всего Сириус пока реагировал на Кричера — похоже, его успокаивал тот факт, что хоть что-то на Гриммо 12 осталось прежним. Если он не бродил по коридорам и не закрывался в своей комнате, то его можно было найти именно на кухне — Блэк молча сидел в углу и пристально наблюдал, как старый эльф хлопочет над очередным постным блюдом и приговаривает себе под нос, как «доброму хозяину Сириусу» будет вкусно и как Кричера радует, что «добрый хозяин Сириус» наконец-то вернулся домой.

Даже смотреть на крестного было больно. Сперва Гарри не узнал его, хотя прежде видел на колдофото: человек, которого передал им с рук на руки довольный собой Министр Фадж, не был похож на улыбчивого и лихого парня, сверкавшего глазами с живого снимка. Изможденный и молчаливый, со странным взглядом, скользившим поверх вещей и людей, он настолько поразил Гарри, что тот замер, как олень в свете фар.

Журналисты звали его по имени, требовали улыбнуться, поскорее обнять крестного и поделиться впечатлениями с общественностью, а Гарри все стоял и молчал, потому что на ум приходило что-то не вполне внятное, но определенно неуместное при широкой публике. Не верилось, что до такого убогого состояния можно было довести молодого мужчину — Сириус выглядел едва ли не дедом Поликсены, а ведь они были ровесниками… Прямо там, при действующем Министре, Гарри пообещал себе: если когда-нибудь он займет этот пост, то обязательно реформирует систему правосудия в магической Британии — чем бы ни был Азкабан, к справедливости он не имел ни малейшего отношения.

Поликсена с каждым днем хмурилась все сильнее и не раз пыталась спровадить Гарри в Паркинсон-мэнор, но он уперся рогом, и в итоге она махнула рукой — у нее и так хватало хлопот. «По-хорошему тебе не следует оставаться тут до конца каникул, — напоследок сказала Поликсена, неотрывно следя за Сириусом. — Ты же видишь, Сири не опасен, но он нуждается в уходе, и я не могу разорваться между вами двумя. Более того, я по-прежнему считаю, что тебе это зрелище ни к чему. Я отправила бы тебя к Патроклу против воли, но если я так поступлю, ты ведь не простишь мне, правда?»

Гарри мрачно кивнул, глядя на нее исподлобья, и Поликсена вздохнула и добавила: «Ну что же… люди взрослеют на трудных решениях, так что смотри сам». Тогда они просто молча обнялись и разошлись в разные стороны: Поликсена отправилась строчить Сметвику очередное письмо, а Гарри снова принялся присматривать за Блэком. Он не знал, помогает ли его бдительность, но ему хотелось думать, что благодаря этому Поликсена может передохнуть от своих забот.

Когда Гарри не следил за крестным, то пытался вспомнить хоть что-нибудь о крестражах, но ничего не получалось — смахивало на то, что ему не досталось ни крошечки из этих воспоминаний Тома. А жаль, он с удовольствием поменял бы на это знание тот же парселтанг — пользы было бы значительно больше…

В дверь купе постучали, Гарри обернулся и увидел Драко, стоявшего в проеме и настороженно глядевшего на него. Он отвернулся обратно к заиндевевшему окну — разговаривать не хотелось.

— Я слал тебе сов, — сказал Малфой, садясь напротив, и Гарри кивнул: действительно слал. — Но ответа так и не получил. Почему?

Гарри молча прикрыл глаза и откинулся затылком на подголовник. Почему-почему… ну потому что в письме не объяснишь, что ночью из-под двери Сириуса слышен не то скулеж, не то плач, будто там заперли огромного избитого пса, и что Кричер за неделю постарел на полсотни лет, и что Поликсена теперь курит едва ли не по пачке в день — кстати, бывает ли у волшебников рак легких? Гарри вот не знает, он вообще ничего об этих чертовых волшебниках не знает: ни когда они выбирают себе пару, ни что они на самом деле о нем думают, ни от чего умирают… все ведь умирают рано или поздно, просто Гарри наивно верил, что волшебники слеплены из совсем другого теста, чем магглы, но нет, они такие же — ужасно хрупкие, они точно так же могут бросить его в любой момент, уйти, как вода сквозь пальцы…

— Это из-за помолвки? — наконец предположил Драко, и Гарри открыл глаза, потому что голос у приятеля был совершенно незнакомый, холодный и злой. — Давай уже поговорим начистоту — вижу, что иначе с тобой не получается. Бережешь-бережешь твои нежные чувства — и что получаешь взамен? Молчание? Отправленных обратно сов? За что ты меня наказываешь, Поттер?

— Да ни за что, — отмахнулся Гарри и снова уткнулся лбом в стекло. — Кстати, поздравляю, совет да любовь.

— Как ты меня иногда бесишь… — с неподдельной тоской протянул Драко, и Гарри крепко стиснул челюсти. — Вот вроде бы говорим с тобой — и все-то ты понимаешь, со всем согласен, и вроде бы вполне разумный человек. А потом тебе в мозги бьет треклятое маггловское воспитание, и хоть кол на голове теши. Или это не воспитание, а особенности характера?

— Особенности характера, — огрызнулся Гарри, поворачиваясь к белому от злости Драко. — Слушай, не доводи до греха, а? Плохо мне.

Драко прищурился.

— Сириус? Кстати, мама наверняка напросится в гости — он вроде был ее любимым кузеном.

Гарри рассеянно кивнул и снова отвернулся к окну. На полупустом перроне ветер лениво ворошил поземку, снег падал крупными мягкими хлопьями, и казалось, что они попали внутрь огромного стеклянного шара. У тети Петунии был такой, стоял на каминной полке, и Гарри нравилось подгадать момент, когда никто не видит, и хорошенько его потрясти — так, чтобы искусственный снег внутри взметнулся пышной пуховой шалью.

Где-то очень глубоко в душе он и правда наивно надеялся на то, что вопреки прогнозам крестный вернется таким же, каким его помнили Поликсена и Нарцисса Малфой: веселым, энергичным и обаятельным авантюристом. Он даже позволил себе помечтать о том, как Сириус и Поликсена станут семьей не только на бумаге — в конце концов, она ведь вышла за него замуж, так почему бы ей и со временем не полюбить собственного супруга? У Гарри были бы дружные и счастливые приемные родители, а в будущем, может, брат или сестра… Вспоминать свои наивные надежды сейчас, после недели, проведенной под одной крышей с Блэком, было особенно горько.

— Поделиться не хочешь? — помявшись, предложил Драко, и он устало покачал головой. Малфой зря пришел — Гарри был совсем не настроен на откровенный разговор. В купе повисло неуютное молчание, и он с отчаянием подумал, что приятелю пора уходить — потому что еще немного, и меланхолия Гарри неминуемо перерастет в раздражение, и тогда они точно поссорятся.

— Такое чувство, что я бьюсь лбом об стену, ну просто руки опускаются, — тоскливо промолвил Драко, потирая висок. — Лучше бы ты кричал, Поттер, честное слово. Мы бы наорали друг на друга, обиделись, помирились, и все стало бы по-прежнему.

— По-прежнему — это как? — Гарри взглянул на него в упор, чувствуя, что все-таки начинает потихоньку закипать. — Это когда у тебя есть отдельная жизнь за моей спиной? Спасибо, что сообщил о помолвке сейчас, а не перед самой свадьбой — вот была бы потеха, узнай я об этом из газет! Чего еще я о тебе не знаю, Драко? Или лучше сказать — что еще мне, пригретому из жалости полукровке, не по чину знать о наследнике Малфое?

— При чем тут это? — нахмурился друг, и Гарри укоризненно покачал головой.

— Хочешь сказать, что будь на моем месте Невилл, ты поступил бы точно так же? — недоверчиво спросил он. — Что-то сомневаюсь. Знаешь, что я думаю, Драко? Я думаю, что ты предупредил бы его нормально, а не толкнув тост за праздничным столом.

— Нормально — это как? — через силу усмехнулся приятель, возвращая Гарри его же вопрос. — Вообще-то я вечно наступаю на одни и те же грабли: наивно верю, что ты давно стал одним из нас. Чистокровный понял бы меня с полуслова и не устраивал бы драму на пустом месте. Я сделал ровно то, что принято делать в нашем кругу.

— Ну значит, в вашем кругу принята всякая чушь, — легко пожал плечами Гарри. — И это надо срочно менять.

— Замашки уровня Лорда, — уничижительно фыркнул Драко, откидываясь на спинку диванчика, и Гарри кивнул. Сравнение с Риддлом его не задело: он совсем не удивился бы, узнай, что Том тоже на дух не переносил все эти чистокровные коленца.

— Я — маггл с палочкой, — твердо сказал он вслух, — и намеки не понимаю. Давай откровенно: Драко, ты рад этой помолвке? Именно ты, а не твой папа или дедушка.

Поезд тронулся и мягко качнулся, и за окном замелькал лес мраморных колонн — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

— Я ведь говорил, что Малфои прокляты, — глухо сказал друг, глядя на свои руки. — Так вот, мой союз с Панси — наш шанс обмануть проклятье, хоть немного отступить от грани. Ты говоришь, что я тебя не предупреждал, но это неправда. Я предупреждал, просто ты не дал себе труд меня услышать.

— Понятно, — удрученно вздохнул Гарри, потеребив пуговицу на пиджаке. — Панси об этом знает? О том, что на самом деле тебе не нравится? Что у тебя есть задание?

— Ты так об этом говоришь, будто договорной брак — это конец света, — скривился Драко. — Да, про нашу историю не споют песен и не напишут стихов, но разве это так важно?

— Это важно, — серьезно подтвердил Гарри. — И вы с Панси заслуживаете именно этого — чтобы кто-то испытывал к вам настоящие и глубокие чувства. Ты ведь сам рассказывал историю своих родителей — разве плохо? Разве ты не хотел бы так же?

— Очень романтично, — насмешливо покивал Драко, но Гарри отчетливо видел, что задел в нем какую-то глубоко спрятанную струнку. — Ты так и не понял: на кону процветание моей семьи, так что менестрели могут вдохновиться кем-нибудь другим — я не останусь в обиде.

— И ради своей семьи ты готов будешь идти по головам? Калечить жизнь себе, Панси и всем остальным, кому не повезет попасть тебе под руку? — недоверчиво уточнил Гарри.

— Ради своей семьи я сделаю все, — просто сказал Драко, и Гарри ему поверил — сразу и безоговорочно.

— Давай вернемся к этому разговору позже, — со вздохом сказал он, отворачиваясь к окну, за которым уже мелькали виды пригорода. — Когда кто-то по-настоящему тебе понравится.

— Ничего не изменится, — твердо возразил Драко. — Все эти симпатии — Гарри, они совершенно не важны, это как рябь на воде, она только отвлекает от по-настоящему важного. Мои симпатии и симпатии Панси не имеют значения… да и твои, кстати, тоже.

— А мои-то симпатии тут при чем? — тяжело вздохнул Гарри, снова поворачиваясь к нему, и Драко покачал головой.

— Действительно, Гарри, при чем? — с иронией спросил он, но взгляд у него был жестким. — Я тоже считаю, что твои симпатии — исключительно гипотетические — не имеют к делу ни малейшего отношения. Ты обиделся, что я не предупредил тебя о помолвке — но почему я вообще должен был тебя предупреждать?

Отвечать на этот вопрос не хотелось — потому что Гарри так и не придумал внятный ответ в первую очередь для себя самого.

— Я выглядел дураком, — буркнул он.

— Да нет, — вздохнул Драко. — Для знающих людей дураком выглядел как раз-таки я. Ты хотел откровенно? Давай откровенно. Какие виды ты имеешь на мою невесту?

— Никаких видов на Панси у меня нет, — холодно отрезал Гарри и отвернулся к окну. Теперь там, сколько ни видно глазу, простиралось заснеженное полотно, перемежаемое редкими перелесками. — У меня вообще-то девушка есть — Лаванда Браун.

— И это отлично, — с энтузиазмом кивнул Драко. — Будем дружить вчетвером. Ты и Венди, я и Панси. По-моему, здорово.

И он ушел, едва ли не насвистывая, но голову при этом держал очень высоко — так, словно шел по канату над пропастью.

* * *

Поколебавшись, Панси постучала и, услышав «Войдите!», осторожно открыла дверь купе. Поездка в Хогвартс после рождественских каникул разительно отличалась от осенней — часть студентов возвращалась каминами, а другая и вовсе оставалась в школе, и состав шел полупустой. Даже тележка со сладостями, и та отсутствовала — видимо, это было попросту нерентабельно. Панси даже не знала, что зимой поезд тоже ходит — отправиться в школу именно так было идеей Драко, разволновавшегося из-за того, что его письма игнорируют. «Поликсена сказала папе, что Гарри будет в поезде, — объяснил он перед отправлением. — У нас будет несколько часов, чтобы разобраться между собой до приезда в Хог».

Впрочем, конкретно в это купе народу набилось почти как на первое сентября: Лаванда втиснулась между Гарри и Парвати, всецело поглощенной каким-то цветастым рукоделием, а напротив них развалился довольный Рональд и сидел молчаливый Невилл с учебником. Все вместе они смотрелись как давно сложившаяся дружная компания, и Панси невольно подумала: именно так могла повернуться жизнь, не переведись они с Драко на Гриффиндор вслед за Гарри. Сам Поттер сидел среди прочих «львов» как скучающий король в окружении пышной свиты.

— О, Панси, заходи! — Лаванда просияла и поманила рукой. Вторую ее ладонь демонстративно сжимал Гарри, и, входя в купе, Панси неловко отвела взгляд. Сидевший с краю Невилл немедленно встал, уступая место даме, Рональд сдавленно хрюкнул, и Панси впервые в жизни остро почувствовала свое родство с бешеными Блэками — ей ужасно, до дрожащих пальцев захотелось проклясть Уизли. Сдержавшись усилием воли, она благодарно улыбнулась Невиллу и покачала головой, отказываясь от места. Лонгботтом снова сел, но Панси заметила, что он подобрался, — хорошая интуиция.

— Что такого ты сказал Драко, что тот молчит уже полчаса? — спросила она у Гарри ровным голосом, пытаясь не показать, насколько ее злит вся эта ситуация. Вернувшись после короткого визита в купе Поттера, Малфой не промолвил и десятка слов, просто сидел, задумчиво и подавленно глядя в окно, — поведение для него совершенно нетипичное. — Мне просто любопытно, его же даже Силенцио — и то берет через раз.

Улыбка Лаванды померкла, и она внимательно взглянула на своего… кто ей теперь Гарри — парень? Жених? Эммм… мальчик? Дурацкое слово, у Панси оно ассоциировалось с розовым сиропом, глупыми улыбками и слюнявыми стишками на день святого Валентина а-ля «Розы алеют, душисты цветы, сахара слаще избранник мой — ты»⁽¹⁾.

— Да ничего такого я не говорил, — удивился и насторожился друг. — Странно, что он так отреагировал.

— Может, хотя бы намекнешь, о чем шла речь? — Панси редко лезла не в свое дело, но именно эта ситуация сумела задеть ее за живое. Правда была в том, что ей до смерти надоело проявлять понимание и чуткость, терпеливо сглаживая острые углы. Почему в их троице это вечно было именно ее задачей? Только потому, что она была самой спокойной и уравновешенной из них?

В Гарри кипела горячая кровь, толкая его на то на подвиги, то на безумства, а язык Драко резал хуже острейшего из ножей — и порой Панси казалось, что они могли нормально общаться, только когда рядом был кто-то, способный развести их по разным углам. Понимали ли они, что их дружба — в немалой мере заслуга Панси? Порой, как сегодня, ей почти хотелось, чтобы эти двое наконец поссорились и начали ценить ее усилия по достоинству.

Гарри нахмурился и покачал головой.

— Это между мной и ним, — веско сказал он. — Пожалуйста, оставь это.

Разговор зашел в тупик. Конечно, Панси могла настоять на продолжении, но был ли смысл? Когда Гарри закусывал удила, сдвинуть его с мертвой точки было мучительно тяжело, подвиг под силу лишь героям древности, а Паркинсоны вели свой род отнюдь не от Геракла.

О чем эти упрямцы могли поспорить? На ум приходили Сириус Блэк и помолвка — две самые горячие темы этих каникул. Обсуждать хоть ту, хоть другую при таком скоплении народу не хотелось — все равно что трясти грязным бельем. Но и возвращаться в купе к тяжело молчавшему, задумчивому Драко тоже не тянуло.

Панси взглянула на Невилла, и тот понятливо подвинулся. Она села рядом и, собравшись с мыслями, тихо сказала:

— Спасибо за то, что поговорил с Гарри осенью. Твое участие совершенно точно помогло.

— Я рад, — Невилл улыбнулся как-то криво и неловко, самым краешком губ, и Панси припомнила, что он вообще очень редко улыбался, словно не привык это делать. Воистину Персефона Хаффлпафф, угрюмо подумала она. После свадьбы надо будет создать благотворительный фонд имени леди Малфой и собрать под его эгидой всех обиженных судьбой. — Ты отлично выглядишь.

— Спасибо, — Панси вздохнула, разглаживая на коленях плиссированную клетчатую юбку в красно-желтую клетку. — Я обещала переговорить с Драко насчет занятий Зельями — так вот, я действительно замолвила за тебя словечко.

Панси почувствовала на себе пристальный взгляд кого-то с диванчика напротив, но не стала поднимать глаза из чистого упрямства. Почему-то вдруг вспомнилась мамина дружба с порывистой Поликсеной и злоязыким Снейпом — похоже, в свое время мама тоже остужала горячие головы приятелей, чтобы они случайно не поубивали друг друга. Видимо, Панси действительно удалась в нее, но сейчас это сходство совсем не радовало. Может, попросить тетю дать несколько уроков боевки? — внезапно закралась в голову шальная мысль. Чем она хуже Гарри и Драко?

— Хочешь, пойдем к Малфою вместе? — очень тихо, почти одними губами, спросил Невилл, и Панси удивленно вскинула на него глаза и благодарно кивнула. Лонгботтом встал и церемонно подал руку, Панси приняла ее и повернулась к прищурившему глаза Поттеру и улыбавшейся Лаванде.

— Мы побудем с Драко, — с тяжелым сердцем сказала она. — Если захотите — присоединяйтесь.

Они покинули купе, и за дверью Панси на секунду остановилась, переводя дыхание. Было такое чувство, словно она резко вынырнула из толщи воды: воздуха не хватало и что-то противно и тонко звенело в ушах.

— Все наладится, — сказал Невилл совершенно безапелляционно, и Панси против воли улыбнулась и вернула ему сказанный когда-то давно комплимент:

— Спасибо. Ты умеешь поднять настроение.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Карта для тех же целей: 2200700436248404

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Вдогонку вопрос: чья позиция здесь вам ближе — Гарри или Драко?

1) Мой перевод оригинального стишка "Roses are red, / Violets are blue, / Sugar is sweet, / And so are you", популярного в англоязычных странах на День св. Валентина

Вернуться к тексту