Дамы семьи Блэк (гет)

Примечания:

Спасибо всем за терпение! Надеюсь, глава вам понравится :) Следующая уже готова и находится на вычитке.

Как всегда, буду рада комментариям, теориям и обсуждениям!

Появление Поликсены на очередной сессии Визенгамота в роли представителя рода Блэк произвело фурор. Стоило ей появиться в массивных дверях с вычурной резьбой, как ее тут же взяли под прицел лорнетов, кто-то одобрительно крякнул, а по рядам амфитеатра пронесся взбудораженный и недоуменный шепот, похожий на шелест осенних листьев.

— Поликсена, mon Dieu⁽¹⁾, — к ней, как чертик из табакерки, подскочил Ренар Розье, как всегда моложавый и лощеный, с тщательно зачесанным набок пробором и проницательным взглядом. Приложился к руке, заглянул в глаза, лихо подкрутил старомодные смоляные усики. — Неужели у тебя появилось чувство сцены? Все взгляды сегодня только на тебе, Кассиопея сгрызла бы перчатки от зависти. Позволь поздравить с новым статусом, ma chère⁽²⁾.

Поликсена улыбнулась и руку забрала. Поправила новую мантию со старательно нашитым Кричером гербом Блэков. В памяти сам собой всплыл холодный и ровный голос maman, когда-то давно преподававшей им с Пандорой генеалогию и геральдику: «В сером поле три чëрных ворона, два сверху, один снизу; в навершии, увенчанном черепом, рука с мечом в красном поле со звездами, числом пятнадцать, из них шесть слева, девять — справа». Воспоминание это всегда погружало Поликсену в уныние.

— Вы, как всегда, мне льстите, крестный, — сказала она, внимательно оглядывая зал. Гринграссов сегодня представлял Амадей, изучавший ее с одной из нижних скамей неожиданно серьезным взглядом, крутился между разными фракциями один из неприметных кузенов Шафика, толпились многочисленные Берки, Абботы, Макмилланы… И со всеми ними придется договариваться, узнавать их слабости и предпочтения, цели и желания. Поликсена страстно ненавидела политику — но что поделать, если в нынешнем мире одного только владения палочкой категорически недостаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности? — Как поживает тетушка Эванора?

— Твоими молитвами, дитя, — вздохнул Ренар и как-то разом потускнел, словно старая колдография, выцветшая на солнце. Эванора Роули, мать Эвана и Феликса, плохо перенесла гибель первенца — поговаривали, она совсем не выходит из дома и считает, что на дворе до сих пор благословенный семьдесят девятый. Ренар подобрался, отвел Поликсену в сторонку, наложил заглушку и тихо заговорил совсем другим тоном, деловым и сухим: — Многим не понравится, что место Блэков снова занято. Рекомендую на первых порах слушать, а не говорить: не давай обещаний и ни к кому не присоединяйся, пока точно не поймешь, кто чего хочет на самом деле.

Он помолчал и добавил с ноткой сожаления:

— Приам никогда-то не готовил тебя к этой роли — но раз ты взвалила на себя эту ношу добровольно, придется ей соответствовать.

Поликсена сдержала досадливый вздох. Дракклова Пандора с ее неземной любовью… Это было ее место и предназначение, Ренар прав: Поликсену не готовили к игрищам в этом проклятом террариуме, и не сказать, чтобы она очень уж об этом сожалела. Из бойцов обычно получаются плохие политики — тяжело доказывать свою точку зрения дипломатичными методами, если точно знаешь, что на поле боя противник запросил бы пощады уже на третьей минуте.

— Многие захотят узнать, как ты провернула свой финт с бракосочетанием, — невозмутимо продолжил Ренар, улыбаясь и кивая кому-то внизу. — Надеюсь, все законно?

— Не извольте сомневаться, — усмехнулась Поликсена краешком губ. — Мои руки чисты.

— И предплечья тоже, — вернул усмешку он. — И это чудесно, это просто восхитительно… Скажи мне, дитя, ты ведь не собираешься совершить какую-нибудь феерическую глупость в честь своей свадьбы? Например, заявить права на опекунство над героем магической Британии?

Выгадывая время, Поликсена перевела взгляд на высокий арочный потолок с резными геральдическими розами. Он напоминал совсем другой, до боли знакомый, — в дуэльном зале дома. Работа кого-то из предков? Или какого-то иного, неизвестного, зодчего, создавшего и роскошный зал заседаний Визенгамота, и Паркинсон-мэнор?

Как, скажите на милость, — подумала она с тоской, — ей тягаться на равных с этими старыми травлеными зверьми?

— Мой ответ будет зависеть от того, почему именно вы считаете это глупостью, — обтекаемо сказала Поликсена вслух.

Ренар хмыкнул и прищурился. Он почему-то всегда щурил левый глаз больше правого, и это придавало ему залихватский вид. Эван был похож на отца — тоже всегда шутил-шутил… и дошутился.

— Это глупость, дорогая, — снизошел до объяснений крестный, — потому что пока что от мальчишки не будет толка, зато хлопот полон рот. Не куксись, держи лицо, на нас смотрят.

Розье улыбнулся в пространство безмятежной улыбкой и продолжил:

— Да, предплечья у тебя чистенькие, многим на зависть, вот только все знают, за кем стояли твои отец и брат. Все важные люди уже в курсе, что Малфои и Паркинсоны переметнулись и обхаживают героя, но пока что вы вели себя на диво разумно: ну дружат дети, что тут такого? Даже Паук не рискнул лезть в вашу, прости Мерлин, интригу — было бы крайне странно и даже скандально, если бы Верховный чародей Визенгамота решал, с кем дружить одиннадцатилетке.

Поликсена машинально поискала Дамблдора взглядом, но его не было — сегодня обязанности Верховного чародея исполнял громогласный Тиберий Огден, как раз перешучивавшийся с секретарем⁽³⁾.

Ренар тем временем стряхнул невидимую пылинку с рукава костюма и поправил тугой бутон белой розы в петлице. Он любил винтажные маггловские костюмы и скрипучие туфли, помадил голову и в целом был до дрожи похож на героев авантюрных картин старого Голливуда — Поликсена пару раз бывала в маггловском кинотеатре и не любила новинок, предпочитая проверенную временем классику.

— Однако теперь ты собираешься сделать ход, который полностью разрушит всю игру Патрокла и Люциуса. Собираешься ведь? — Розье остро глянул на нее и, найдя в ее лице подтверждение, довольно кивнул своим мыслям. — Вместо нежной детской дружбы — официальное опекунство. Это совсем другой уровень, Поликсена, очень серьезное заявление. Сестра и дочь Пожирателя, а также супруга того, кто предал семейство Поттеров, воспитывает их выжившего сына? В каких традициях, позволь узнать? Чему именно она будет учить национальное достояние? Деточка, мальчишку тебе, может, и отдадут — но ты подумала о последствиях этого шага для вас обоих? Для политического будущего Поттера?

Поликсена, помедлив, кивнула, но Ренар только головой покачал.

— Знаю я, как ты думала, небось целых пару часов промаялась… Своим неуместным демаршем ты мало того, что поставишь репутацию героя под сомнение, так еще и развяжешь Пауку руки. У него наконец появится взрослый оппонент, с которым не нужно будет соразмерять силу удара, — ты, дорогая. Законная цель. Ты хочешь потягаться в интригах с Альбусом Дамблдором? Он старше тебя и меня вместе взятых. Можешь представить, что творится в этой голове, если он пережил и переиграл всех, уж на что были хитры, — Гриндевальда, твоего отца, леди Вальбургу… — Ренар запнулся и добавил, прошипел с застарелой ненавистью, почти не разжимая губ: — Даже Риддла, чтоб ему провалиться, мерзавцу.

Конечно, Поликсена думала об этом, и серьезно, как бы на ее умственные способности ни клеветал насмешник-Розье. Будет шумиха в газетах, кампания по очернению ее доброго имени, сомнения в законности брака… Поликсена не боялась этого, она уже проходила через всю эту грязь больше десяти лет назад — и ничего, жива, противно только. Брак законен — экскурсии на Гриммо она, конечно, водить не будет, но если Министерство или Визенгамот пожелают, продемонстрирует им колдографию фамильного гобелена. Ей нечего скрывать.

Ренар усмехнулся и скосил на нее желтовато-карие глаза. Он и вправду был похож на старого лиса⁽⁴⁾, из тех, которые умеют с легкостью уйти от своры, обмануть и псов, и людей. Отец высоко ценил его, но в то же время здраво опасался — впрочем, настоящая дружба без оглядки всегда была большой редкостью среди Священных Двадцати Восьми.

— Если хочешь совет от старика, — сказал Ренар веско, — то он будет таков: не дразни гусей. Особенно если у этих гусей есть способы значительно усложнить тебе жизнь.

— Какие же? — скептически подняла бровь Поликсена.

— Уж найдутся, — неожиданно тяжело вздохнул Ренар в ответ. — Или ты думаешь, Верховный чародей Визенгамота и диктатор школы, в которой учится твоя драгоценная племянница, ни до чего не додумается?

— Вы хотели сказать, директор?

Розье крякнул, будто она удачно пошутила.

— Директор, ma chère, это когда отчеты Попечительскому совету подаются хотя бы раз в декаду, а преподавательский состав набирается через конкурс, а не по знакомству. И еще вопрос, занимаются ли эти протеже преподаванием, а не загадочными тайными миссиями. Так что Дамблдор — именно что диктатор, король маленького такого королевства, — Розье пожевал губами и взглянул на трибуну, где обычно заседал Верховный чародей, невидящим взглядом. — У Хогвартса свой герб, девиз и даже устав имеется. И по древнему праву замок станет убежищем — всем, кому старина Альби щедро захочет его предоставить⁽⁵⁾. А кому не захочет — не станет. Не хватает только армии… Впрочем, был ведь некий орден. И главнокомандующий при нем…

Розье скрипнул зубами, и в его глазах появилось угрюмое, отчаянное и одновременно тоскливое выражение, как у зверя, попавшего в капкан.

Аврор-ветеран Аластор Грюм убил Эвана Розье, вчерашнего выпускника, в бою. Тогда Поликсена думала, что это справедливо: насмешник-Эван был совершеннолетним и умел сражаться, как-то раз даже кончик носа у Грюма умудрился оттяпать! Сейчас ей так уже не казалось. Если всего через шесть лет Гарри встанет против того же Грюма или Лорда, скажет ли она, что это честный бой? И что смерть — справедливая цена за удачное Секо?

— Так что, деточка, не рекомендую принимать поспешных решений. Зачем тебе опекунство? Ребятня играла с героем? Пускай играют себе дальше, безо всех этих… — он пренебрежительно покрутил рукой в воздухе, — громких заявлений. Пожалела бы старания брата и Люция, мальчишки ведь не просто так действовали тихой сапой.

Поликсена хмыкнула и даже немного расчувствовалась: для Ренара все они, взрослые, побитые жизнью дяди и тети по-прежнему оставались детьми старых приятелей. Просто игры у них теперь были взрослые и ставки в этих играх тоже.

Поликсена перевела взгляд вниз, на собравшихся, и нахмурилась. Строгие платья сдержанных осенних тонов, хорошие костюмы, парадные мантии… люди, которых она вроде бы и знает, но далеко не так хорошо, как надо. Кто из них, вернись Лорд, поддержит его? Кто отступится?

Несмотря на ошеломляющие новости о ее браке, нарушившие планы Люция и Патрокла, Поликсену все-таки не стали исключать из клуба охотников за крестражами. И информацией щедро поделились: в Лестрейндж-парке не обнаружилось ничего подозрительнее ожидаемого.

На их последнем собрании вообще царило достаточно упадочное настроение: хранилища Лестрейнджей в Гринготтсе опечатаны, туда хода нет. Не убивать же всех троих, чтобы Нарцисса смогла войти в права наследования! Поликсене было за что поквитаться с Беллой, да и Руди никогда не был особо ей симпатичен, но одно дело — сладкие мечты, и совсем другое — реальная жизнь. К тому же, наследником после супружеской четы становился Басти, а с ним была уже совсем другая история. Впрочем, эта идея засохла на корню после одного только взгляда Нарциссы — несмотря ни на что, Нарси до сих пор любила свою сумасшедшую старшую сестрицу… Может, она и пошла бы на этот отчаянный и бесповоротный шаг, точно зная, что крестраж существует и хранится именно в сейфах Лестрейнджей, но уверенности в этом ни у кого не было.

Надо было копать в другом месте, начать с самого детства Лорда, но об этой вехе в его биографии никто из них толком не знал. Магглорожденный мальчишка, на старших курсах все-таки обнаруживший родню в волшебном мире и заявивший права на мифическое наследие Слизерина. Где он жил до Хогвартса, кто его воспитывал? Да и где поселился потом, после выпуска? Абраксас мог знать часть истории — не зря они семь лет обретались в одном дортуаре, — но просить помощи у старшего Малфоя, чтобы уничтожить крестражи, Паркинсоны опасались. Люциус, конечно, божился, что в последние годы его отец разочаровался в Лорде, но насколько? И как Абраксас поступит, если узнает о том, что Лорда все-таки можно вернуть?

Поэтому опекунство по-прежнему оставалось необходимым шагом, будь Ренар хоть сто раз прав. Впрочем, он и был прав, Поликсена не сомневалась в логичности его доводов — вот только о крестражах Розье не знал, и это опасное знание переворачивало все с ног на голову.

— Утоли мое любопытство, деточка, — тем временем пропел он. — Как отреагировал на радостные вести твой брат? Был вне себя от счастья, я полагаю?

Вопрос был сугубо риторический, Ренар вообще любил такие вопросы. Отец как-то обмолвился, что это его слабое место: слишком любит покрасоваться, прихвастнуть собственной проницательностью. Надо бы запомнить — Поликсена постепенно смирялась с пониманием того, что отныне ей придется собирать такие полезные мелочи, копить их в памяти… или, может, и вовсе завести досье? Блокнот мог оказаться не самой плохой идеей: людей нервирует, когда кто-то при разговоре с ними ведет записи.

Бил крестный по-прежнему метко: Патрокл действительно был вне себя, но счастьем там и не пахло. Впрочем, к его чести, брат не только злился на то, что она влезла в их с Люцием тонкую игру. Он беспокоился за нее, Поликсену, за глупую младшую сестру, которая решила погеройствовать и вызвать огонь на себя, отводя его от Паркинсонов. Обижался за недоверие и жалел о том, что все вышло именно так, по-дурацки. Обещал помощь и поддержку. И снова злился — в этот раз на себя. Но больше всего в их странном разговоре было печали…

— А Малфои? Слышал, они все же отказали Гринграссам, Астории не видать их наследника, как своих ушей. Пока официального объявления не было, но кажется, я догадываюсь о причинах…

Малфои отреагировали куда спокойнее: Люциус, правда, не удержался от того, чтобы встать в позу и проехаться насчет наследства Блэков, в которое норовят запустить лапу все кому не лень, но надолго его запала не хватило. Нарси же, посвежевшая и вернувшая благодушное настроение, усмехнулась, поздравила, а потом взяла Поликсену за руки и сказала, глядя прямо в глаза: «Я рада, что род Блэк не угас. Ликси, я прочла последний катрен. Он не касается Паркинсонов напрямую, но как новая леди Блэк ты должна его знать. Предупреждаю: он тебе не понравится… и, сказать по правде, я рада, что теперь это не моя забота».

Катрен Поликсене и вправду не понравился, Нарси не обманула. Ей вообще не нравились предсказания, а когда они были такими, то и подавно. Тяжеловесные стихи древнего провидца звучали крайне зловеще, Фомальгаут даже личную угрозу в них умудрился добавить, хотя Поликсена считала, что это лишнее: дан тебе дар видеть будущее — так и пересказывай, что видишь, а не добавляй свое ценное личное мнение.

Раскланявшись с Ренаром, Поликсена спустилась вниз по ступенькам и заняла непривычное для себя место на левом фланге⁽⁶⁾, закрепленное за родом Блэк: на спинке обитой темно-красной кожей скамьи красовался герб рода. Поерзала, поздоровалась с соседями и, отметив, что тема заседания рутинная, развернула зачарованный для нее одной пергамент, на котором Нарцисса переписала ей оба катрена: предпоследний, открывшийся самой Поликсене, и последний, за которым охотилась сама. Вместе они составляли весьма удручающую картину:

Дом Блэков будет долго процветать,

Но в этот час предвижу скорбь и боль:

Наложит на наследника печать

Змеиный самоназваный король.

Другого сына будет ждать тюрьма,

Глава семьи пойдет на корм червям,

Его жена, одна, сойдет с ума —

О Блэки, Блэки, вижу: горе нам!

Но славен этот дом и крепок род,

Упорно всходят наши семена:

Мир, затаив дыханье, принца ждет,

В нем Блэков кровь густа, черным-черна.

От нашей крови вновь родится маг —

Как Мерлин, как Моргана, будет он.

Планеты нам укажут верный знак,

И предрекаю: будет он рожден.

Таков потомкам будет мой завет:

Рождения приблизить год и час.

А если мой отринете совет,

Проклятие мечом падет на вас.

Из пророчества было достоверно ясно всего одно: вторая его часть должна была сбыться после первой или одновременно с ней. Но насколько именно после? Прямо сейчас? Или через двадцать, тридцать, сорок лет? Какими категориями мыслил маг, способный заглянуть в далекое будущее, на много веков вперед? Знаменитая прабабка Каролины по слухам баловала клиентов предсказаниями в рамках одного века, а самой Каро был доступен отрезок всего в несколько лет, но даже на ней порой сказывалась особенность дара: подруга часто путалась в днях недели и иногда не могла пересказать, как разворачивались события в реальном мире. У провидца, прозревшего события двадцатого века из глубин дремучего средневековья, мозги и вовсе должны были быть всмятку.

«От нашей крови»… Поликсена задумчиво побарабанила пальцами по колену, обтянутому мягкой темно-синей шерстью платья. Платье пришлось подобрать соответствующее новому статусу, c длинной юбкой и богатой серебряной вышивкой. Поликсена умела носить такие вещи, но не любила их — сказывались инстинкты, тяготевшие к вещам немарким, незаметным и практичным.

Гул прений, которые она бессовестно пропускала мимо ушей, коварно убаюкивал, и Поликсена встряхнулась, сосредотачиваясь. «От нашей крови»… подсказка была так себе, если честно. Этой самой кровью Блэки за последнее столетие щедро поделились с несколькими родами из Священных Двадцати Восьми, поди пойми теперь, на чьей грядке взойдут пресловутые «семена»…

Признаться, Поликсена малодушно сожалела об изысканиях Нарси. Она отдавала себе отчет в том, что информацией нельзя пренебрегать, тем более такой, но все равно жалела. Ей хватало насущных забот, чтобы еще пытаться вычислить, о ком именно говорит древнее пророчество. Да и надо ли вычислять?

Однажды от крови Блэков родится маг, который имеет все шансы стать великим. Возможно, родится. Предположительно, этот самый маг затем возвысит Блэков, но самой Поликсене было наплевать на честь и славу дома, чей герб она отныне носила. Оставить все, как есть, отложить в долгий ящик и сосредоточиться на повестке дня? Немного смущало обещание проклятия в последней строфе, но Поликсена достаточно много общалась с Каро, чтобы понимать, где заканчивается само пророчество и начинается авторский комментарий. Если вредный старик (а почему-то Фомальгаут Блэк представлялся ей именно что стариком, с длинной белой бородой на зависть Дамблдору) и наложил какое-то проклятие, то оно, скорее всего, давно уже выдохлось.

Совсем другой оборот дело принимало, если этот самый обещанный маг уже родился. Поликсена потерла подбородок, навскидку пересчитывая носителей блэковской крови в последнем поколении. А ведь под десяток наберется, но талантов уровня Мерлина пока ни за кем не замечали — впрочем, кто его знает, что из детей вырастет в будущем. Лорд тоже когда-то наверняка был обычным мальчишкой: пачкал пеленки, потом воровал конфеты, читал сказки, стрелял из рогатки…

И при чем тут мордредовы планеты?

Поликсена свернула пергамент и страстно пожелала Фомальгауту Блэку переродиться жабой. Почему нельзя было сказать прямо? Указать год рождения, особые приметы, хотя бы имя ребенка. Поликсена прекрасно помнила, что то самое, особое пророчество, которое провидцы изрекали в полутрансе, всегда было иносказательным, в духе дельфийских пифий, но катрены Фомальгаута вряд ли были именно таким пророчеством — слишком уж толстая была эта книга. И можно было бы просто отмахнуться, но Поликсена не зря штудировала этот талмуд перед сном, забавляясь отгадыванием зашифрованных в катренах событий, — все без исключения пророчества древнего Блэка сбылись так или иначе.

Поликсена убрала пергамент и попыталась сосредоточиться на прениях, но смысл заседания от нее ускользал. Великий маг… уровня Лорда? Или даже круче? Лорду удавались вещи, которые не удавались больше никому, и если он возродится со всеми своими талантами и умениями, было бы отлично противопоставить ему кого-то его же калибра. Поликсена устало потерла глаза и выпрямила спину: ее буравил чей-то неприязненный взгляд, а то и не один.

Мысли опять скакнули в сторону. Ходатайство об опекунстве уже готово, и письма в Попечительский совет и в Министерство отосланы. Осталось только заявить о своих правах и ждать. Поликсена не любила ждать. Она предпочитала догонять или на крайний случай сидеть в засаде, готовясь к решающему прыжку, но не просто стоически ждать, когда от нее больше ничего напрямую не зависит. Прав ли Розье, говоря, что Дамблдор не оставит ей этого просто так? И, если прав, то что именно Паук предпримет?

* * *

Гермиона заметила их издалека. Неразлучная троица друзей: заносчивый Малфой, скользкая Паркинсон и наивный Поттер. И заняли они, между прочим, ее, Геры, место — она еще в конце прошлого года облюбовала тихий внутренний дворик с неработающим фонтаном, зарослями шиповника по периметру и скамьей с изогнутой спинкой, на которой было так удобно читать. Гермиона хотела было потребовать, чтобы они ушли, но замешкалась: в глубине души она отдавала себе отчет в том, что на самом деле ей вовсе не хотелось, чтобы эти трое уходили. Точнее, лишний человек среди них четверых был, но отнюдь не Гера.

Гермиона поправила красно-желтый шарф, пригладила волосы и отступила в сторонку, скрытая за шиповником. А Паркинсон эти цвета совсем не идут, она вообще носит их не по праву, — угрюмо подумала Гера и вздохнула: по всему выходило, что это ни для кого больше не имело значения. Факультет все-таки принял обоих «змеев», окончательно свыкся с их присутствием, и теперь неприязненное отношение Гермионы к ним играло против нее самой — люди не понимали ее возмущения. Ничего нового, люди никогда ее толком не понимали, но почему-то в Хогвартсе это было особенно обидно. Гермиона так надеялась стать своей, найти место, где все будут такими же, как она. Когда ей сказали, что она поедет в Хогвартс, Гера не сомневалась ни секунды: чужая в маггловском обществе, она была уверена, что в школе чародейства и волшебства все изменится.

Тем болезненнее было разочарование.

Среди учеников почти не было похожих на нее: неутомимо ищущих новые знания и при этом следующих правилам. Правила вообще нарушались настолько часто, что Гермиона начала подозревать, что есть какой-то конкурс, о котором ей не сообщили, где лучшим признавался самый сумасбродный и безответственный тип. На Гриффиндоре чемпионами, очевидно, были близнецы Уизли, и уважительное восхищение, которое испытывали к ним остальные, бесило Гермиону до дрожи.

Правила существуют для того, чтобы жизнь была упорядоченной. Чтобы точно знать, где пролегает предел допустимого. Без них наступит анархия, хаос и разброд, а Гера хаос не любила. Он ассоциировался у нее с загнутыми уголками книжных страниц, кляксами в переписанном набело эссе и той унизительной жвачкой, которую ей когда-то залепил в волосы противный одноклассник.

Гермиона снова пристально взглянула на троицу возле фонтана. Паркинсон сидела на скамейке, какая-то до прозрачности бледная, и смотрела на воду, по которой медленно и важно плавали кораблики кленовых листьев, подгоняемые порывами ветра. Малфой устроился рядом, повернувшись всем корпусом, и что-то горячо ей доказывал, а Гарри стоял напротив, засунув руки в карманы брюк и покачиваясь туда-сюда на пятках. Гермиона вздохнула и закусила губу: ей до сих пор было обидно. Променять ее, Геру, лучшую ученицу на курсе, на какую-то невзрачную Паркинсон! Ладно еще Рона на Малфоя — скрепя сердце она могла это понять: у Малфоя хотя бы были приличные манеры, он не чавкал за столом, следил за своим внешним видом и вообще знал и умел возмутительно много.

Но Паркинсон!

Гермиона вгляделась в черты соперницы, пытаясь оставаться непредвзятой, как советовали в книге по научному методу мышления. Ничего выдающегося: тонкий, немного курносый нос, каштановые волосы до плеч, темно-зеленые глаза… ну ладно, глаза красивые, Гермиона готова была это признать. Но все остальное! Нет, совершенно очевидно, что дело не во внешности. Но тогда в чем, не в уме же? Гера намного умнее Паркинсон, она и в школьном рейтинге занимает место куда выше. Ну ладно, Панси тоже входит в десятку первых учеников на курсе, но все равно не может с ней по-настоящему соперничать. И книгу по научному методу мышления она наверняка не читала.

Гермиона подула на замерзшие пальцы и внезапно для себя разозлилась. Вот в чем дело — в происхождении. Сидят себе на холодной скамейке как ни в чем не бывало, пока Гера мерзнет, а все почему? Потому что или Малфой, или Паркинсон наколдовали сферу горячего воздуха вокруг. Гермиона видела, как это делают другие, с курсов постарше, и пыталась повторить, но пока что не получалось. Это естественно, у нее было мало практики, не то что у этих, рожденных с серебряной ложкой во рту. И неважно, что у Гермионы отлично выходит левитировать перья и превращать иголки в спички и наоборот — все равно она мерзнет, пока эта троица сидит себе и наслаждается осенними пейзажами, не чувствуя холода.

Тем временем у фонтана началось какое-то оживление. Малфой вскочил с места, а Паркинсон с рассеянной улыбкой кивнула, протянула ему зажатую в кулаке белую палочку, но движение замедлилось на середине, будто Панси передумала, и она так же медленно вернула руку на место. Малфой что-то настойчиво повторил, и Гермиона пожалела о том, что они стоят слишком далеко: со стороны было очень похоже на ссору. Ну почему, почему их не учат каким-то полезным заклинаниям как раз для таких случаев? Гермиона тут же одернула себя (учителям виднее, и вообще бесполезных знаний не бывает), но все равно втихомолку пожалела.

Паркинсон перевела взгляд на свою руку, словно удивляясь тому, что палочка все еще зажата в кулаке, и, неловко пожав плечами, снова протянула ее Малфою. В этот раз он не стал дожидаться, а потянулся навстречу, но Панси снова отдернула руку, на этот раз быстро, спрятала палочку под мышку, отвернулась всем телом, словно прикрывая палочку собой, и Гермионе показалось — конечно, показалось, что за глупости — что в глазах однокурсницы стоят слезы.

Гера перевела взгляд на Гарри. Тот стоял, глядя на приятельницу исподлобья, угрюмо, и Гермиона робко понадеялась на то, что тот наконец прозрел и понял, что порядочному «льву» нечего водиться со всякими скользкими «змеями». Точно: они поссорятся, и Гарри снова будет искать ее компании. Гера покажет ему, скольким вещам она научилась за первый курс, Поттер восхитится, извинится, и все будет по-старому.

Малфой тем временем снова завел свою волынку: мягко подступил ближе, сел рядом, приобнял Панси за плечи. Та глубоко вздохнула, успокаиваясь, кивнула и снова протянула ему палочку, но на этот раз Малфой не успел даже потянуться за ней — Гарри внезапно сделал резкий шаг вперед, вырвал палочку из стиснутых пальцев Паркинсон и с хрустом сломал ее об колено.

На какой-то миг Гермионе показалось, что она оглохла: разом исчезло завывание холодного ветра, играющего в прятки между башен, и умолкла стайка воробьев, оживленно чирикавших неподалеку. В ушах тонко зазвенело, даже зачесалось от этого звона, а потом звуки вдруг вернулись, навалились на нее со всех сторон. Она перевела осоловевший взгляд на однокурсников и увидела, что Панси неестественно обмякла на скамье, Малфой крутится вокруг нее юлой, то и дело огрызаясь на Поттера, а сам Гарри замер столбом, неотрывно глядя на останки палочки на вытянутой руке. Гермиона покачала головой и решительно шагнула на тропинку: как бы она ни относилась к задаваке-Паркинсон, но было совершенно очевидно, что без Геры тут не справятся.

— Надо отнести ее в больничное крыло, — скомандовала она, подходя ближе. Гарри перевел на нее больной взгляд, и Гермиона вздрогнула — он выглядел так, будто совсем не понимал, где находится и что происходит. — Малфой, Эннервейт пробовал?

— Мерлин, Грейнджер, не учи меня колдовать, — огрызнулся «змей» через плечо и, наклонившись к подружке, нежно потрепал ее по щекам. — Панси! Ты меня слышишь?.. Мордред, Поттер, ну кто тебя просил распускать руки?! Договаривались же! У нас план был!

Гарри медленно перевел взгляд на остатки палочки на ладони, и Гермиона углядела, что из древка торчали клочья серой шерсти. Она нахмурилась: в списке распространенных сердцевин шерсти точно не было.

— Ты же видел, что с ней было, — сказал Гарри глухо. — Она не могла отдать палочку. Не «не хотела», Драко, а не могла. Эта дрянь управляла ею.

Он вздрогнул и позволил обломкам скатиться с руки в траву, а затем судорожно, с нажимом, вытер ладони о брюки, словно пытался содрать с них кожу. Повернулся к Гере.

— Пожалуйста, позови кого-нибудь из взрослых. Лучше всего декана Снейпа.

— Он не наш декан! — возмутилась Гермиона, скрещивая руки на груди.

— Грейнджер! — внезапно рявкнул Поттер, и она почувствовала, как от чужой грубости на глаза сами собой наворачиваются слезы. — Или будь полезной, или вовсе уйди.

Гермиона развернулась на каблуках и стремительно зашагала прочь. От злости слезы высохли, не успев пролиться. Фу, мужлан! И она еще хотела с ним дружить! Нет уж, пускай лучше Паркинсон отдувается, если ей такое обращение по нраву. Впрочем, Гера все равно кого-то позовет, просто потому, что в отличие от некоторых она хороший человек и не бросает других в беде исключительно из-за их хамского поведения.

Как назло, первым же взрослым, на которого она наткнулась, стал именно декан Слизерина. Он шел куда-то в сторону теплиц, как обычно высокомерно не глядя по сторонам, и Гермионе понадобилось все ее мужество, чтобы его окликнуть.

— Мисс Грейнджер? — Гера всегда терялась, когда он так поднимал бровь, ей сразу судорожно хотелось проверить, нет ли в ее одежде беспорядка. — На улице прохладно, а вы одеты не по сезону. Минус балл с Гриффиндора за пренебрежение собственным здоровьем. Надеюсь, это отложится у вас в памяти на будущее.

— Профессор Снейп, — поджала губы Гермиона, частично от обиды на незаслуженное наказание, а частично потому, что так делала декан МакГонагалл, когда разговаривала с неприятными ей людьми. — Там Паркинсон плохо. Я знаю, что она не ваша ученица… — «официально», хотела мстительно добавить она, но Снейп не дослушал.

— Где? — резко спросил он. — Мисс Грейнджер, словами, будьте любезны. И поскорее.

— Внутренний дворик у фонтана, — оттарабанила Гермиона под взглядом этих жутких черных глаз и выдохнула, когда он развернулся и помчался в ту сторону. Она проводила его удивленным взглядом: ну надо же, почти бежит! Гера была уверена, что этого человека ничто в мире не может заставить спешить, но вот пожалуйста, бежит… Она помедлила, раздумывая, стоит ли возвращаться туда, где ей так очевидно не рады, но любопытство и чувство ответственности привычно взяли верх.

Когда Гермиона вернулась к фонтану, профессор Снейп как раз готовился левитировать бессознательную Панси. Гермиона прикусила губу от зависти: левитация крупных объектов ей пока давалась со скрипом.

— Связаться с мисс Паркинсон? — быстро спросил у него Малфой, и Гермиона нахмурилась, а потом догадалась: это он о тетке Панси. В памяти всплыли снисходительная усмешка и внимательные глаза, такие же, как у ее племянницы.

— Да, и чем скорее, тем лучше, — отрывисто ответил профессор и широким шагом направился прочь, осторожно увлекая за собой Паркинсон. Малфой проводил их долгим взглядом, покосился на Гарри — тот сидел на скамейке, уперев локти в колени и обхватив голову руками, — и достал из кармана маленькое зеркало в драгоценной оправе. Гермиона пренебрежительно фыркнула: ну что за человек — любоваться собой в такой момент!

— Грейнджер, — скривился Малфой, будто только что ее заметив. — За декана спасибо, но на этом твое участие окончено.

— Но мне интересно! — возмутилась Гермиона. — Что с Паркинсон?

Малфой со злостью раздул точеные ноздри, и Гера внезапно почувствовала себя в опасности и поймала себя на том, что пятится. Ощущение это было для нее непривычным, и она усилием воли остановилась. Ну что он ей сделает, не проклянет же!

— Грейджер, — снова прошипел Малфой. — Уйди с глаз моих, Мерлина ради. Я никогда не подниму руку на даму, но готов понизить тебя в ранге до досадной помехи. Впрочем… Мордред с тобой, садистка. Можешь наслаждаться чужими страданиями дальше, раз тебе это по нраву.

Малфой крутанул неприметное кольцо на руке и постучал по зеркалу согнутым пальцем. А затем принялся говорить, быстро, но четко, и Гермиона не слышала ни одного слова, хотя прекрасно видела, как он шевелит губами.

— Заглушка, — сказал Гарри мертвым голосом, пристально глядя куда-то вдаль. — Заклинание такое.

— Он разговаривает с зеркалом? — с сомнением уточнила Гермиона, садясь рядом, и Гарри покачал головой.

— Это сквозное зеркало, как телефон. Он связывается с мисс Паркинсон, чтобы сказать… чтобы сказать ей… — он запнулся и закрыл лицо руками.

— Да что случилось-то? — уже по-настоящему испугалась Гермиона и легонько погладила его по плечу. — Что с… Панси?

— Она не дышала, — убрав руки, сказал Гарри, и лицо его было спокойным, замершим, будто из мрамора. — Или дышала, но я не слышал. И Эннервейт не сработал. Это ненормально, чтобы Эннервейт не сработал. Я… сломал ее. Понимаешь, я сломал ее по наитию, потому что мне показалось, что я понял принцип ее работы. Я смотрел, как Панси не может ее отдать, как хватается за нее, и меня будто толкнуло изнутри, как тогда, на башне… и я сломал палочку. А она потеряла сознание и не дышит.

У Гермионы в голове крутился тысяча и один вопрос, но она с удивлением поняла, что любой из них здесь и сейчас будет лишним. Поэтому тоже по наитию приобняла Гарри, прислонила черноволосую голову к своему плечу, и он поддался, неловко, словно деревянный истукан.

— Ну для прилюдных обжиманий на лавочках все-таки повода нет, — вклинился ядовитый голос Малфоя, и хрупкий миг взаимопонимания и поддержки разлетелся на осколки. — Поттер, возьми себя в руки, репутация — дело тонкое, надо беречь ее смолоду.

Гермиона задохнулась от намека и прижала руки к налившимся краской щекам. Покосилась на Гарри из-под ресниц, но тот будто вообще ничего не услышал.

— Почему Эннервейт не сработал? — с нажимом спросил он у Малфоя, и тот пожал плечами.

— Я пока еще не колдомедик, как ты периодически изволишь напоминать, — буркнул Драко, но затем его тон смягчился. — Я не знаю, Гарри. Но крестный разберется, это совершенно точно. Он сразу отправится с Панси в Мунго, ты же слышал.

— Да? — удивился и обрадовался Поттер. — Я, наверно, пропустил мимо ушей. Мисс Паркинсон тоже будет там? Снейп передаст ей палочку?

Драко кивнул и как-то сгорбился, обхватил себя руками. В сером однобортном пальто с меховым воротником он выглядел как модель с обложки подросткового журнала, и Гермиона вскользь подумала, что все-таки может понять страдания Джинни Уизли. Подумала — и сама ужаснулась.

— Ну что, герой, — невесело сказал Малфой, кривя губы. — Ты был прав, а я дурак. Пойду отчитываться перед отцом: он должен знать, что его наследник не видит дальше собственного носа и что будущее рода в опасности.

— Действительно дурак, — проворчал Гарри, встал и крепко обнял Малфоя. Гермиона отвела глаза и шмыгнула носом: почему-то было очень обидно, что ее никто и никогда так не обнимал, кроме мамы. Она глянула еще раз, искоса: Малфой стоял, вытянувшись в струнку и сжав кулаки до белизны, но было заметно, что его потихоньку отпускает. Гарри отстранился, внимательно заглянул ему в глаза и легонько треснул приятеля по белобрысому затылку. — Слишком много думаешь и еще больше от себя требуешь.

Малфой пожал плечами, а потом перевел взгляд на Гермиону и желчно поджал губы.

— Грейнджер, — вздохнул тяжело. — Спасибо.

— Да не за что, — легко сказала Гермиона, хотя в глубине души считала, что без ее непосредственного участия все обязательно пошло бы коту под хвост. — Так что, мне кто-нибудь расскажет, что здесь произошло? И при чем тут палочка?

Малфой покачал головой.

— Извини, я не вправе. Если Панси захочет, потом поделится.

— Все равно рано или поздно нам все объявят, — мстительно сказала Гермиона, и он усмехнулся, словно забавлялся ее наивностью.

— Конечно. Все-все расскажут, до мельчайших подробностей. И в рог еще протрубят, чтобы никто случайно не пропустил. Ладно, идем, герой, попросим у мадам Помфри зелья без сновидений и попробуем дождаться неофициальных новостей — от них, глядишь, толку будет побольше.

Примечания:

PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

1. Оказалось, что есть несколько разных вариантов герба рода Блэк. Я выбрала приведенный на Поттер-вики: https://static.wikia.nocookie.net/harrypotter/images/1/1e/Toujours_Pur.jpg/revision/latest/scale-to-width-down/348?cb=20180306014425

2. Визенгамот объединяет в себе функции суда и парламента. В каноне мы чаще видим его в роли суда, поэтому то, как проходят парламентские сессии, авторы описывают кто во что горазд. Я вдохновлялась антуражем реально существующей Палаты лордов, однако у меня зал выглядит как амфитеатр:

https://www.bipra.org/uploads/1/2/5/0/125029915/hol-chamber-from-woolsack_1_orig.jpg

https://live.staticflickr.com/3007/2701203046_d64e596412_b.jpg

3. У Хогвартса действительно есть девиз («Draco dormiens nunquam titillandus!», что на латыни означает «Никогда не щекочи спящего дракона!»), устав и герб:

https://yoursticker.ru/wp-content/uploads/2022/02/gerb-hogvartsa1.jpg

Несмотря на то, что я не нашла упоминаний об автономии Хогвартса в каноне, я думаю, она у него есть. В нашей истории многие средневековые университеты, например Болонский, были автономными, в том числе обладали судебным иммунитетом (то есть профессора и студенты были неподсудны любым иным судам, кроме университетского).

4. Ну и напоследок, представляю вашему вниманию Ренара Розье:

https://ibb.co/3vTqy8R

1) фр. боже мой

Вернуться к тексту

2) фр. моя дорогая

Вернуться к тексту

3) С Визенгамотом сложно, в каноне информация о его работе путаная. Мы знаем, что он объединяет в себе функции суда и парламента, но в каноне мы чаще всего видим его в судебной роли. При этом как минимум один раз Дамблдора заменял Фадж

Вернуться к тексту

4) Имя у Розье-старшего говорящее — в средневековых сказках Франции есть лис Ренар, воплощение хитрости и ума. Он был настолько популярен, что изначальный термин для обозначения лисы во французском уступил место его имени.

Вернуться к тексту

5) В каноне упомянуты и герб, и девиз, и устав. Однако право убежища я в каноне не нашла, так что грешу на фанон — конкретно на «В борьбе обретешь ты право свое» авторства Кукулькан. Существование такого права мне кажется очень уместным, даже в наше время у университетов может быть автономия, собственные внутренние суды, и т.д.

Вернуться к тексту

6) Так как Визенгамот также исполняет функции парламента, я черпала вдохновение из Палаты лордов и ее антуража в нашем мире

Вернуться к тексту