Невеста Призрака (гет)

Бланш Бувье нельзя было назвать выдающейся артисткой Opéra Garnier. Ей доставались незначительные роли, она хорошо отыгрывала только определённый тип персонажа — плакальщицу, страдающую вместе с главными героями. И Бланш не стремилась к большему, она не хотела становиться примадонной, не мечтала о мировой славе, какая была у младшего Валуа.

Ей в театре с его интригами, драмой и карьеристами попросту было страшно. Всегда страшно.

Бланш была сторонним свидетелем войны Эрика и Луи, она не первый год наблюдала за их противостоянием, за их зреющей ненавистью друг к другу и боялась однажды попасть под горячую руку. Эрик, как и его отец, был вечно острым на язык, высокомерным, вспыльчивым и капризным. А Луи, этот новичок с амбициями императора, не мог смириться с таким надменным отношением к себе. Однажды Эрик раскритиковал его актёрскую игру, Луи в ответ едва не накинулся на тенора с кулаками.

И это многое говорило о характерах одного и другого.

Большие дети, добившиеся громких успехов.

И, если принимать чью-либо сторону, то Бланш скорее выбрала бы Эрика де Валуа. Он был вредным и злым, вспыльчивым и прямолинейным, но никогда не зажимал Бланш в углу и не пытался обесчестить.

В отличие от Луи.

Когда Блез узнал об этом, он стал провожать Бланш от дома до самой гримёрной. Он приходил к ней во время обеда, захаживал в театр при каждой удобной возможности.

Девушка не ожидала от своего спокойного, доброго, даже несколько нервного мужа большего. Не знала, что он способен вспылить на кого-то, наброситься с кулаками, ранить. Блез всегда был милым и дружелюбным.

А потом он одним ударом сломал Луи нос.

Эрик де Валуа в тот день хохотал до колик.

Блезу Бувье отныне и впредь запретили вход в Opéra Garnier, но он всегда находил способ обойти строгие запреты. К тому же, у него давно был ключ от чёрного входа.

В один злополучный день он должен был зайти за Бланш. Должен был забрать её после репетиции из гримёрной. Должен был, но опаздывал.

Именно поэтому девушка задержалась допоздна. Когда труппа расходилась, когда её коллеги отправлялись по домам, Бланш ждала. Ждала, потому что ей было страшно выходить из безопасной, знакомой и уютной гримёрки, страшно идти одной по мрачной улице, страшно испытать на себе гнев отвергнутого мужчины. Луи не отказывали, у него было много любовниц, а холодность Бланш от воспринимал, как оскорбление своего достоинства.

Но сколько бы Бланш ни пряталась, ей не удалось сбежать от интриг. Сидя у двери, она услышала, как Леру эмоционально обсуждал план расправы с Эриком.

Услышала то, чего не должна была слышать.

Заговор. Опиум. Бензин. Пожар. Поджечь дом, когда каждый выпьет размешанного в воде морфина. Перед этим следовало перерезать провода телефонов, охранной и пожарной сигнализаций. Уезжать нужно с выключенными фарами. Когда в этом отдалённом поместье заметят пламя, когда вызовут спасателей, будет уже поздно.

Всё просто и эффективно.

Бланш слышала каждое слово. Каждая деталь заговора раскалённым клеймом впечаталась в её сознание.

Она раньше остальных узнала, что все Валуа умрут.

Вот только Эрику де Валуа она ничего не сказала.

Будучи человеком добрым и мягкосердечным, она не могла поверить, что Луи планировал такое хладнокровное, такое жестокое убийство своего врага. Она решила, что это либо очередная злая шутка, либо хитроумный шифр.

Наверное, из-за своей доброты Бланш и рухнула в обморок на похоронах Валуа — среди чёрно-красных, обитых бархатом гробов. А потом, придя в себя, она со слезами упала на гроб Эрика де Валуа и, содрогаясь от спазмов рыданий, исповедалась. В истерике она рвала на себе волосы, заламывала руки в молитве и рассказала обо всём, что слышала и о чём не предупредила.

Она считала себя ещё одним убийцей.

Она молила Бога покарать её.

Блез с трудом смог совладать с этой слабой женщиной, успокоить её, усадить в машину и отвезти домой. У Бланш был до того тяжёлый нервный срыв, что она потеряла связь с реальностью. Она без конца повторяла свою страшную, жестокую исповедь, глядя в одну точку. На что-то, чего никто кроме неё не видел.

На кого-то.

Ей казалось, будто Эрик де Валуа был жив. Будто он навис над собственным гробом мрачным привидением, чьи лицо и тело были изуродованы страшными ожогами.

Блез своими любовью, заботой и терпением помог ей успокоиться, помог прийти в себя. И в конце концов заставил написать заявление на увольнение.

— Я, может, сейчас обыкновенный новостник, но дай мне пару месяцев. Вот увидишь, я найду золотую жилу! — обещал он.

Бланш не успела порадоваться его энтузиазму, не дождалась его успехов.

Конечно, она написала заявление на увольнение, но по контракту обязана была отыгрывать свою крохотную роль до конца сезона.

И с каждым днём ей было всё тяжелее появляться в Opéra Garnier.

Луи из насильника превратился в монстра, его окружение — в мерзких чертей, а от его пения Бланш не испытывала ничего, кроме горечи и гадливости. С каждым днём ей казалось, будто от скопившегося отвращения из горла должна была выплеснуться желчь.

И в один из таких тягостных, бесконечных, отвратительных дней к ней пришёл Призрак Оперы.

Она была одна в женской гримёрной. Другие артистки уже отправились за кулисы.

— Бланш.

— Мсье! — вскрикнула она, подскочив с места. Стул с грохотом свалился на пол, со стола полетели стоявшие на краю косметические принадлежности. — Мсье де Валуа!

Она дрожала от ужаса, и в то же время ей хотелось броситься на шею чудом спасшемуся мужчине.

Но Бланш, как обычно, сдержалась. Сделав к нему шаг, она вспомнила свою вину перед ним. Вспомнила, что своим молчанием уничтожила его. Вспомнила, что была на его похоронах.

Вспомнила наставления врачей.

"Мадам Бувье, в вашем состоянии возможны галлюцинации, если вы будете брезговать успокоительными препаратами".

Бланш отвела взгляд, потом снова подняла его на Эрика, потёрла воспалённые глаза. Призрак не исчез.

— Мсье де Валуа... вы живы? Господи, вы живы!

— Мсье де Валуа мёртв, — холодно бросил мужчина, впившись в неё взглядом. В его карих глазах, обычно надменных и полных блеска жизни, сейчас была непроглядная пустота. — И ты одна из моих убийц.

— Мсье де Валуа, позвольте мне объясниться!

— Тебе не кажется, — процедил он, выйдя из тени, сорвав с себя маску. — Что для объяснений уже поздно?!

Бланш закричала, побелела, рухнула на колени. Она видела Эрика де Валуа во всём блеске его славы, в какой-то момент его утончённая красота даже пленила её.

Поэтому зрелище, представшее её глазам, было так неописуемо ужасно.

В тот момент Бланш увидела не просто отвратительное уродство.

Она увидела крах всех своих надежд.

Эрик, если он реален, пришёл не просто так.

Только жажда мести заставила бы его вернуться в Opéra Garnier. В театр, лишивший его семьи, дома и будущего.

Подступившие слёзы пришли на помощь девушке. Из-за них перед глазами всё начало плыть, и прозрачная пелена скрыла гротескное уродство некогда великого артиста.

— Простите... Простите меня.

— Бланш, — он выпрямился, его голос звучал спокойно и размерено. — Ты знаешь, зачем я здесь?

— Да.

— Тогда ты должна понимать, что уже не покинешь стен Opéra Garnier.

Девушка сжала губы в тонкую линию.

— Ты жалкое, омерзительное, трусливое существо, — без каких-либо эмоций произнёс Эрик. — И всё же... не ты сожгла мой дом. Поэтому с тобой Призрак Оперы в первый и последний раз проявит милосердие.

— М... милосердие?

— Садись. И пиши исповедь. Пиши завещание, прощальные слова, признание в любви — плевать! Я даю тебе час, трусливая скотина. Не уложишься — это твоя — и только твоя — беда. Второго шанса я тебе не дам.

Он достал часы на цепочке, посмотрел на время. Бланш закусила губу. Как раз через час начинался её рабочий день, ей требовалось выйти на сцену и отыграть опостылевшую маленькую роль.

Блез не придёт так рано. Не спасёт. Не поможет.

А если и попытается, его настигнет та же участь, что и её.

Призрака Оперы не остановят ни мелкий журналист, ни его рыдающая супруга. Он выбрался из Ада, чтобы утолить жажду мести.

Схватив сценарий, Бланш стала судорожно, дрожащей рукой записывать роковую встречу на чистых сторонах листов.

Встречу с Призраком Оперы.

* * *

— Мне не хватило времени сказать тебе самое важное, — произнёс Блез лишённым эмоций голосом. — Я одна во всём виновата. Я люблю тебя. Пожалуйста, забудь обо мне, живи дальше, найди иное счастье. Ты был моим лучом надежды, и мне жаль, что я собственными руками, своей трусостью уничтожила себя. Нас. Прости.

На последнем слове он сжал губы в линию. Блез цитировал последние слова Бланш, которые она с трудом вывела на листе из-за дрожащих пальцев. Когда журналист нашёл письмо супруги, оно было всё ещё мокрым от слёз.

Он надолго замолчал, уронив голову, глядя вниз, на сцену. И, наблюдая за Блезом, Изабель понимала, почему в какой-то момент журналист сорвался с цепи. Ему больше было нечего терять. Он спешил восстановить справедливость.

Вот только справедливость уже была восстановлена.

Мрачная, жестокая, неумолимая справедливость гения, свергнутого с пьедестала.

— Она ждала ребёнка, — прохрипел Блез. — А её повесили. Прямо на этих проводах.

Изабель сжала губы в линию. Краски схлынули с её лица. Теперь девушка понимала, почему Эрик выбрал такое необычное и неудобное место для встречи.

Удивительно, каким жестоким мог быть человек, которого до безумия любила Изабель.

Но даже сейчас она мысленно оправдывала его, ни в чём не винила, желала спасти.

Бланш стала жертвой чистой, неконтролируемой ярости.

Бедняжка.

— Изабель, — произнёс Блез, встретившись с ней взглядом, — я уверен, что и вы ждёте ребёнка. Только он об этом не знает.

Она встретилась взглядом с Эриком и невольно сжалась. Конечно, у неё уже возникали подозрения на этот счёт, но полной уверенности у девушки не было. И ей не хотелось, чтобы посторонний судил о её состоянии.

— Не твоё дело, Бувье, — отреагировал Эрик.

— Как раз моё. Думаешь, я позволю тебе испытать хоть каплю счастья?

Эрик стиснул зубы, его руки затряслись и потому Изабель крепче сжала их. Нельзя было допустить, чтобы он снова выхватил оружие, применил его.

В прошлый раз Блез оскорбил Изабель, но прямо ей не угрожал.

А зная, как болезненно Эрик относился к своей семье, к близким людям, девушка не сомневалась, что в этот раз лезвие точно окажется у журналиста в горле.

— Мсье Бувье, — произнесла Изабель. — Избавитесь от меня... и что с того? Я умру, но Призрак Оперы будет жить, как прежде.

— Изабель.., — прошептал мужчина.

— Может быть, — процедил Блез. — Я уверен, вы ничего не значите для этого психопата. Знаете, что было после того, как он повесил Бланш посреди постановки? Он вам говорил, Изабель?

Блез болезненно, сдавленно хохотнул, зарывшись пальцами в тёмные волосы. Его лицо исказилось от гнева и давней, не дающей покоя скорби. И сейчас журналист больше походил на сумасшедшего, чем на здравомыслящего человека.

— Он запер все выходы. Он дождался, когда большая часть зрителей, актёры, мелкий персонал соберутся в фойе. Начнут расталкивать друг друга, топтать, чуть ли не драться, наваливаясь в едином порыве на двери.

Он тяжело дышал и уже не сдерживался. Должно быть, его речь слышали артисты, выступавшие на сцене, но судить об этом было трудно. Во время работы они не имели права отвлекаться.

— Сначала он шутил, — хохотнул Блез. — Разбрасывал сверху афиши со своими постановками, копии своего свидетельства о смерти, приказа, по которому "артист Эрик де Валуа был уволен из Opéra Garnier по причине смерти". Никто не обратил на них внимание. Их потом нашёл я.

Он прервался, сжав губы в линию, медленно обретая над собой контроль. Блез стиснул кулаки, стал дышать ровнее и глубже, а в его чёрных глазах отразилась мрачная решимость.

— Он обрушил люстру. Тяжёлую, весящую не меньше тонны груду хрусталя, металла и раскалённого стекла. На толпу. На людей. Как — спросите вы? Opéra Garnier был построен позже Lacroix, в нём нет лабиринтов, и до инженерных сетей добраться несложно. Как и перерубить крепления.

Эрик молчал. Его лицо было безжизненным, лишённым эмоций, чувств. В нём не было ярости, не было гнева, но и сожаления Изабель тоже не увидела.

А что хуже всего — девушка понимала мотивы его поступков. Он был в отчаянии, он лишился всего, объявил себя мертвецом. Эрик был из тех людей, кто обращал страх в гнев. Неудивительно, что он озлобился и на артистов, оставшихся в ненавистном театре, и на публику, пришедшую веселиться, когда для него — для их прежнего кумира — мир рухнул.

Изабель смотрела на Эрика, сжав дрожащие губы.

— Милый, — произнесла она, пальцами коснувшись лица мужчины. Эрик встретился с ней взглядом, и в его карих глазах она видела мрачную настороженность. Он ожидал увидеть ужас на её лице, услышать обвинения и проклятия, быть может, вновь схватить и пленить девушку. Но не дождался. — Это правда?

— Да. Каждое слово.

Ни капли сожаления. Изабель сделала шаг навстречу и обняла Призрака Оперы, носом ткнувшись в его плечо. Он напрягся от такой реакции девушки.

Эрик больше не мог соболезновать другим людям, не мог жалеть их и переживать за них. Его личное горе было слишком бездонным и слишком мрачным, губящим любые зачатки симпатии к окружающим.

И, тем не менее, этот мужчина ещё раз — должно быть, в последний — полюбил. Пускай его любовь и была нездоровой, одержимой, ранящей и губящей.

Какой бы ужас ни вызывали его поступки, никогда прежде Изабель не была так счастлива, как рядом с ним.

— Я... так рада, что ты позволил мне узнать это.

— Изабель...

— Зачем же ты молчал? — она прерывисто вздохнула, чувствуя подступающие к щекам слёзы. — Ты думал, что я не пойму? Что я испугаюсь? Эрик... я ведь знаю, из какого Ада ты вернулся.

Он тяжело вздохнул, сжав губы в линию, опустив голову.

— Изабель, — глухо произнёс мужчина. — Что же ты не сбегаешь? Мне нет прощения.

— Я, — произнесла она, встретившись с ним взглядом, ладонью коснувшись лица. — Я тебя прощаю. Прощаю всё то, что ты не можешь простить себе сам. И надеюсь... однажды ты перестанешь терзать себя.

На мгновение его лицо просветлело. Маска хладнокровия дала трещину, исчезла, словно тень, рассеявшаяся от луча солнца. На мгновение. Потом он нахмурился, стиснул зубы, сжимая Изабель в крепких объятиях.

Она улыбнулась, закрыв глаза. Её Эрик вернулся. Призрак Оперы ненадолго отступил, ушёл, но не исчез насовсем. Он ещё вернётся во всём своём строгом и мрачном величии, ещё проявит себя. В конце концов, Эрик поделился не всеми тайнами.

— За что ты мне? — прошептал Эрик, стискивая её в объятиях. — Я же тебя недостоин.

Она улыбнулась, чувствуя, как по щекам текут слёзы.

— Как — за что? Я тебе в наказание.

Мужчина улыбнулся — Изабель ощутила это по движению губ у себя на щеке.

— Тут не поспоришь.

— Зараза.

Он хмыкнул:

— За это ты меня и любишь.

Спустя пару мгновений он неохотно разжал руки, освободил Изабель. И, глядя на улыбку, осветившую его лицо, девушка решила, что ничего прекраснее она в жизни не видела. Залюбовавшись им, она чувствовала, что её лицо вновь зарделось.

— Кхм-кхм.

Но радость длилась недолго. Блез Бувье всё ещё был здесь, он не отличался тактичностью людей, которые стремятся оставить влюблённых наедине.

— Пойдём, — произнесла она, сжав руки мужчины. — Нам здесь больше нечего делать.

Эрик скосил взгляд на журналиста, и если раньше Изабель видела в его глазах желание убить, то теперь оно переросло в решимость.

— Эрик, — шепнула она, проведя ладонью по его щеке. — Довольно крови. Прошу тебя. Он тоже скорбит, одинок и напуган. Ты должен его понять.

— Я понимаю, — прохрипел мужчина. — Меня тоже лишили семьм. И я на его месте убивал.

Эрик сделал шаг навстречу Блезу, но Изабель вышла перед ним, расставив руки в сторону. Она стояла на железном мостике, который содрогался от каждого шага, и от этого ощущения ей мигом стало дурно. И всё же, девушка не подала виду. Гораздо важнее было не допустить кровопролития.

— Не смей, — произнесла она. — Не позволю.

Эрик смерил её взглядом, в котором не было гнева, лишь печаль и страх.

Изабель стиснула зубы.

— Я не прощу себе, если ты убьёшь из-за меня! Я не смогу с этим смириться!

Это подействовало. Эрик замер, задержав ладонь на рукояти револьвера. Но облегчённо выдохнуть Изабель не успела.

— Зачем? — раздался голос Блеза у неё из-за спины. Он приближался, и от того, как качался железный мостик с каждым его шагом, у Изабель сердце уходило в пятки. — Я могу по-разному испортить вам жизнь. Могу напасть из-за угла, могу разрушить репутацию, могу оклеветать.

Он слишком быстро приблизился вплотную, сжал подбородок девушки, прижав между лопаток дуло пистолета.

— А могу и уничтожить. Это не так сложно, особенно если ваша цепная псина не может вас защитить.

Голос Блеза звучал холодно, отстранённо — так, словно он уже простился и с жизнью, и с этим миром. Так, словно ему было уже нечего терять.

Эрик стал белее своей маски.

— Без резких движений, Изабель, — произнёс Блез, не сводя глаз с Призрака Оперы. — Иначе пуля окажется не в сердце, а в печени. Итог тот же, но перед смертью намучаетесь.

Она прерывисто выдохнула, когда журналист потянул её на себя, уводя от Эрика. Мост ходил под ними ходуном, и как бы осторожно ни двигалась девушка, пару раз она всё-таки наступила на ноги Блезу. Ей далось титанических усилий не закричать, не дёрнуться, и не попытаться вырваться.

Она смотрела на Эрика и не видела его. Изабель мутило. Она не осознавала, что могла в любую секунду умереть — все её чувства были сосредоточены на шаткой опоре под ногами и дуле оружия между лопаток.

— Прости меня, Изабель, — произнёс Блез, и его голос почти заглушил звучавший внизу оркестр. — Мне жаль, что тебе не повезло связаться с этим ублюдком.

Если Блез рассчитывал, что от этого ей станет легче, он глубоко ошибался. Изабель сжала кулаки, жмурясь, что есть сил подавляя тошноту.

— Изабель, — прогрохотал Эрик. — Ты мне веришь?!

О чём он? Что это ещё за вопрос?

— Молчи, — прошипел Блез.

— Изабель, — вновь грянул Призрак Оперы. — Знай, что я люблю тебя. Больше. Жизни.

Блез за её спиной болезненно хохотнул, крепче прижав пистолет к её спине, будто хотел оружием пробить тело насквозь.

— Теперь не солжёшь, Идо. Не скажешь, что ему на тебя плевать.

Заткнитесь. Оба.

— Жизнь моя. Закрой глаза.

— Да, Изабель. Закрой.

В этот раз она послушалась, стиснув кулаки, зажмурившись, сжавшись. Тело била крупная дрожь, колени подгибались и, если бы не рука Блеза, державшая её за подбородок, девушка давно бы рухнула.

Блез взвёл курок.

Выстрел прогремел под громогласную мелодию органа.

Примечания:

Всех непослушный детей отпаиваем после главы чаем с ромашкой: https://vk.com/misternevermore

Или отпеваем.