Невеста Призрака (гет)

В школьные годы Изабель не раз бывала в Opéra Garnier. В театр её с мамой каждый раз приводил папа, и каждый раз девочка с трудом могла досидеть до конца спектакля. Она искренне не понимала, почему родители то смеялись, то плакали, не знала, почему её ругали за непоседливость. Потом, занявшись музыкой, она пытливо вслушивалась в прекрасные голоса артисток и мечтала однажды превзойти их.

Быть может, она видела на сцене и семью Валуа, вместе с Эриком, вступившим в пору юношества. Всё сходилось. Когда Изабель было шесть, Эрику исполнилось восемнадцать. Когда она засыпала от скуки на уроках в младшей школе, он уже самостоятельно зарабатывал себе на жизнь.

Наверное, это странно, но её ничуть не волновала такая большая разница в возрасте.

В детстве Opéra Garnier был её заветной мечтой. Изабель, увлечённая музыкой, стремилась вернуться именно в этот театр, но уже не в качестве зрителя; желала стать примадонной и, быть может, выйти замуж за одного из талантливых артистов.

А теперь театр должен был стать причиной для её ночных кошмаров.

Сжав губы в линию, Изабель перестала дышать, когда они приблизились к белоснежным, укрытым искристым снегом каменным стенам. После гибели папы мама запрещала дочери посещать театры, впрочем она и сама по своей воле не отправилась бы в Opéra Garnier. Девушка считала несправедливым смотреть новые спектакли здесь, в то время как папа не сможет больше увидеть ни одной постановки.

Театр не пустовал. Там сейчас шёл спектакль — об этом говорил свет, льющийся из окон, и десятки припаркованных автомобилей у входа. Opéra Garnier испытывал упадок после появления Призрака Оперы в Lacroix. Люди до того хотели узнать больше о загадочном мужчине в маске, что стремились бывать в его театре как можно чаще.

Эрик повёл её к чёрному ходу. Дверь оказалась не заперта. Вместе они бесшумно пробрались мимо уснувшего охранника в один из длинных коридоров-галерей.

Высокие потолки давили на Изабель своим величием, вдоль стен вились причудливые архитектурные узоры, хрустальные люстры были прекрасны, словно упавшие и застывшие в воздухе звёзды. Едва дыша от сжавшего сердце чувства ностальгии, девушка без конца оглядывалась. Она хотела рассмотреть каждый элемент театра, хотела насладиться рукотворной красотой.

Эрик же словно сжался. Идя дальше, он ладонью закрыл глаза, не желая смотреть на что-то.

— Ох!..

Изабель остановилась, увидев на стене портрет Эрика, но мужчина так резко дёрнул её за руку, не позволив рассмотреть картину, что она против воли пошла дальше. Сжав губы, она не стала с ним пререкаться. В конце концов, Эрик с трудом смотрел в зеркало, когда на нём не было маски, и тяжело переносил осознание своего увечья.

В одном из зрительных залов гремел оркестр. Туда Эрик и провёл Изабель — за кулисы, с привычной непринуждённостью открыв дверь.

— Поднимайся, — он кивнул на лестницу, тянущуюся к балкону под потолком. От него по железным мостикам можно было пройти над сценой. Такие технические постройки использовались, чтобы зафиксировать подъёмные декорации и крепить софиты.

— Эрик, — шепнула она, отняв руку из ладони мужчины. — Скажи хоть слово! Твоё молчание меня совершенно не успокаивает!

— Поднимайся, — процедил он, и его глаза пылали яростью. — Иначе мы уйдём и никогда не вернёмся к этому разговору.

Изабель хмуро смотрела на него. Ей казалось, что в их отношениях давно возникли стабильность и определённость. Она принимала его таким, какой он есть: со всеми изъянами, недостатками, преступлениями. Она понимала причины его поступков, и потому ни в чём не винила, не думала сбегать и планировала совместное будущее.

Но Эрик застрял в прошлом, мучился и с трудом делился болью, сбегал от реальности в искусство.

Вздохнув, Изабель подняла взгляд на лестницу. Будь она благоразумной женщиной, давно бы сбежала от этого вспыльчивого деспота.

Но девушка хорошо понимала боль возлюбленного. В конце концов, если бы ей самой представился случай уничтожить людей, лишивших её папы, представился шанс отомстить, она бы это сделала.

Сжав губы, она молча поднялась по лестнице. Ничего. Наорать на Эрика можно и под потолком: там он не сможет от неё сбежать.

Поднявшись, девушка схватилась за перила. От высоты её колени задрожали, руки похолодели, лоб покрылся холодным потом.

— Изабель, — произнёс Эрик. Впервые за весь день его голос зазвучал мягко, даже заботливо. — Жизнь моя, что же ты не сказала, что боишься высоты?

— Я н-н-ничего.., — процедила она сквозь плотно сжатые зубы.

— Смотри на меня, — сказав это, он пальцем провёл по её линии челюсти, встретился с девушкой взглядом. — Всё хорошо. Эти железки выдержат целый полк.

Изабель нахмурилась, глядя ему в глаза.

— Ты весь вечер ведёшь себя так, будто собрался меня с них скинуть.

Он невесело улыбнулся, пальцами перебирая пряди волос девушки.

— Если кто-то и слетит отсюда, то это либо Бувье, либо я.

— Эрик!

— Ш-ш-ш. Представление идёт, ты отвлекаешь артистов.

Сжав её плечи, он медленно, очень осторожно повёл девушку по узкому железному мостику к другому, более широкому каменному балкону, который располагался над самой сценой. И, стоило Изабель встать на твёрдый камень, так она сразу же вспомнила, как дышать.

Эрик умилённо улыбнулся, поцеловав её дрожащую ладонь.

— Ну надо же. Мой храбрый и пылкий режиссёр боится пары метров пустоты.

Судорожно хватая ртом воздух, Изабель мотнула головой. Притянув её к себе, Эрик обнял дрожащие плечи и коснулся губами лба. Этот его поцелуй каждый раз был безмолвным обещанием защиты, опоры, поддержки. Закрыв глаза, девушка прижалась к нему, обняла в ответ, чувствуя, как рядом с ним в теле унимается дрожь.

Будь они обычными людьми, Изабель воспринимала бы это бунтарское, самовольное проникновение за кулисы, как нечто безумно романтичное. Внизу выступали артисты, лилась прекрасная музыка, двигались декорации. А парочку наверху никто не видел, не подозревал об их существовании и, если бы их обнаружили, у них были бы проблемы. Ощущение тайны и опасности всегда волновало кровь.

Но они пришли вскрывать старую рану. И обычным человеком в их паре была только девушка.

Эрик же был мёртв.

А Изабель изо всех сил пыталась воскресить его. И, честно говоря, уже испытывала отчаяние.

Впервые в жизни ей попался кто-то упрямее её.

— Когда вернёмся в машину, — тихо произнесла она, не открывая глаз, — клянусь, я прибью тебя.

Эрик улыбнулся — Изабель поняла это по движению губ у себя на коже.

— Можешь сразу столкнуть меня вниз, — выдохнул мужчина. — Я не буду сопротивляться.

Девушка подняла голову и ткнулась носом в щёку Эрика, прежде чем поцеловать в губы. Вот только поцелуй длился недолго. Изабель вздрогнула и огляделась, услышав медленные, громкие аплодисменты.

Блез Бувье вышел из тени.

— Жалею, — произнёс он, неторопливо, осторожно подходя к ним, — что не прихватил фотоаппарат. У главреда были бы полные штаны от счастья, если бы я раскрыл личность Невесты.

Изабель незаметно сжала руки Эрика, медленно сплела пальцы, боясь, что он вновь выхватит нож. Мужчина вперил взгляд в журналиста, скривился в отвращении, не обратив внимания на предосторожность девушки.

— Мсье Бувье, — произнесла она, когда молчание затянулось. — Как вы себя чувствуете?

Блез хмыкнул. Изабель ожидала от него хамства или язвительной шпильки, но этого не последовало. Его лицо вдруг стало серьёзным, грустным, уставшим. Он был бледен, держался скованно, напряжённо. И, что самое интересное...

Он боялся.

Блез Бувье впервые по-настоящему кого-то боялся.

— Не стоит волноваться, мадемуазель Идо. Худшее позади.

Подумать только. И этот мужчина когда-то назвал её грязной женщиной.

— Это поправимо, — ответил Эрик.

Изабель крепче стиснула его руки.

— Мы здесь, чтобы поговорить! — напомнила обоим мужчинам девушка. — И. Ничего. Большего.

Блез встретился взглядом с ней, потом с Эриком, убрав руки в карманы пальто. Задумавшись, он прислонился к металлическому ограждению на хлипком железном мостике, свесился с него, из-за чего у Изабель перехватило дыхание.

Блез смотрел на артистов.

Они были погружены в работу, в образы, вслушивались в музыку оркестра, так что ничто в мире не заставило бы их отвлечься от постановки.

И, слушая их, Изабель всё больше приходила к выводу, что с уходом Эрика Opéra Garnier действительно понёс невосполнимую потерю.

Он был не просто гениальным творцом. Именно Эрик де Валуа и был для Изабель настоящим ангелом музыки.

— Ну и с чего же мне начать? — вздохнул Блез. Он был до того спокойным и вежливым после первой в жизни серьёзной раны, что девушке даже было его жаль.

— Начни, — Эрик выдержал паузу, — с моих похорон. И помни, Бувье: солжёшь, нахамишь или недоговоришь — и следующая рана окажется у тебя в горле.

Изабель хмуро посмотрела на него. Эрик не собирался убивать Блеза, но и шансов на нормальную жизнь тоже оставлять ему не хотел. Удар ножом разорвёт голосовые связки, Блез лишится способности разговаривать. А что такое журналист без дара речи? Профнепригодный инвалид.

— Похороны Эрика де Валуа? — Блез посмотрел в пустоту перед собой. Внизу, в оркестровой яме громогласно и сердито запел свою тоскливую песнь орган. — С такими же почестями, должно быть, могли хоронить только королей. Улицы были алыми от роз, тысячи зрителей со всей Европы съехались, чтобы проводить золотой голос Франции в последний путь. Я вижу, вы удивлены, Изабель. Неужели не слышали?

В ответ она только мотнула головой. Блезу было незачем знать, что в тот год, когда для всего мира умер Эрик, она заперлась в университете, отгородилась от людей и коротала дни в библиотеке.

— Это было грандиозно, — продолжил Блез без тени веселья. — Впрочем... умер ведь не только Эрик де Валуа-младший. В нелепом пожаре погибла вся семья, состоящая из выдающихся артистов, музыкантов, сценаристов... была там, правда, пара исключений. Кто-то связал жизнь с медициной. Но я так глубоко в его родословную не закапывался, — вздохнув, он выпрямился. — Проще говоря, оплакивали не только вашего жениха, Невеста. И всех, как одного, хоронили в закрытых гробах. Минус: зрители не могли в последний раз взглянуть на кумиров. Плюс: похороны легко сфальсифицировать.

Изабель прикусила нижнюю губу, встретившись взглядом с Эриком. Она знала, почему и для чего он похоронил себя — когда ты мёртв, легче совершать преступления и запутать следствие — и всё же это решение разрывало ей сердце. Девушка не хотела, чтобы его считали мёртвым, не хотела вообще думать о смерти, находясь рядом с ним. Наоборот, она мечтала однажды вернуть его на сцену, заставить жить, вытащить из мрачной тюрьмы в подземельях театра. И добиться этого Изабель планировала исключительно с помощью своего упрямства.

— Первыми к гробам подходили артисты, — продолжил Блез. — И знаете, мадемуазель... я там тоже был. Вы чувствительны. Подобное зрелище разорвало бы вам сердце.

— Похороны — для всех тяжёлое событие.

Блез пожал плечами.

— Чьё-то горе было искренним. Чету Валуа, несмотря на склочный нрав каждого из семейки, любили. Но ненавистников у них было тоже достаточно, — он хмыкнул. — И... было смешно наблюдать за тем, как Луи Леру бездарно строил из себя благородного человека. Как скорбел по врагу.

Изабель нахмурилась. Эрик сжал губы, отведя взгляд в сторону. Пожив с ним под одной крышей, привыкнув к нему, девушка научилась распознавать эмоциональное состояние мужчины.

Его душила ярость.

К тому же... Эрик ведь не мог пропустить похороны своей семьи.

Себя.

Он был там. Тихий, незаметный, ещё не оправившийся от серьёзных ран, сбежавший из больничной палаты.

Он должен был видеть всё своими глазами. Он был обязан подавить боль, сдержать эмоции, не выдать себя, чтобы из тени наблюдать за лицами, поведением, поступками. И одно дело для артиста — показать чувства, другое — задушить их.

Губы Изабель задрожали. От этой сцены, возникшей перед её мысленным взором, её сердце болезненно сжалось.

Каким безнадёжно, бесконечно одиноким был Эрик в тот страшный день.

У него не было дома, куда он мог бы вернуться, семьи, с которой мог бы разделить боль, работы, в которую он мог бы окунуться с головой. Только пустота. Пустота, выжженная пламенем.

— В конце концов, Леру не сдержался, — продолжил Блез. — Он расхохотался, даже не выйдя из церкви. Интересно, и почему же он не завоевал сердца поклонников Валуа?

Эрик заскрипел зубами. Изабель обняла его, осторожно провела ладонью по затылку, плечам, но это не заставило его успокоиться.

Слишком сильны были эти воспоминания.

Слишком больно от этих кровоточащих ран.

— Мне стало любопытно, — пожал плечами Блез, — да и с деньгами на тот момент было туго, так что я взялся распутывать этот клубок чистейшей драмы. И был настойчив. Так настойчив, что Леру угрожал и меня с женой сжечь. Правда... не успел.

Выпрямившись, он указал пальцем на Эрика.

— Раньше Леру до моей жены добрался Призрак Оперы.

Примечания:

Как обычно, добро пожаловать в гости: https://vk.com/misternevermore