Наследие из сейфа № 666 (джен)

Ой, как все обрадовались! Осчастливленные дети первого и второго курса плотными кучами окружили Тельцов и кошек и принялись ласкать и чесать лобики и шейки. За всем этим внимательно наблюдала Гамаюн, сидящая на краю пюпитра. Гарри насторожило то, что она кого-то выцелила в толпе и не сводила с него глаз.

— Что случилось? За кем ты следишь? — вполголоса спросил он.

— За Нивой… и вон за той золотистой девочкой, — так же вполголоса ответила Гамаюн. — Они будущие жертвы пророческого шантажа. Ты, кстати, тоже… — вставила она, бросив взгляд на Гарри. — Тебе в недалеком будущем будут предрекать скорую смерть. Но ты не верь ему… или ей? Короче, шарлатану.

— Ко мне на вокзале подойдет цыганка и напророчит мне несчастья? — попробовал угадать Гарри.

— Возможно… — туманно согласилась Гамаюн. — Только цыганка не на вокзале будет себе ручки озолачивать, а где-то здесь… — взгляд Гамаюн скользнул к широкому окну, за частым переплетом которого виднелась вершина Северной башни. Снейп, ставший свидетелем сего тихого диалога, посмотрел туда же и негромко переспросил:

— Трелони? И почему я не удивлен? Она каждому новичку, особенно чемпиону или знаменитому, всегда предрекает скорую смерть…

— Да? — вежливо усомнилась Птица и пояснила: — Но мне не нравится, что она собирается убить кролика золотистой девочки.

Гарри и Северус, встревоженные словами Птицы-Правды, зашарили глазами по толпе, ища золотистую головку. И нашли её возле Невилла, около Тельца.

— Лаванда Браун, — опознали её ученик с учителем и посмотрели на Гамаюн.

— Значит, кролика… — многозначительно протянул Северус.

— А Ниве она чего? — невпопад бухнул Гарри.

— Но… она же вроде верно предсказала пришествие и падение Темного Лорда? — засомневался вдруг Северус, незаметно — как он думал — поглаживая левую сторону груди. Гарри закусил губу.

— Вот это, что ли? — мило съязвила Гамаюн. И процитировала, своим певучим голосом, невольно привлекая внимание всего зала: — «Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… И Темный Лорд отметит его, как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… Тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…» Это пророчество не один век хранится в… где-то там, — туманно сбилась Гамаюн, не видя сокрытое. — И оно, как минимум, уже трижды исполнялось. В первый раз это пророчество прозвучало в исполнении Мишеля де Нострадама, автора центурий, они же катрены. Оно содержит письмо королю Генриху, целиком пророческое по содержанию. Вот оно: «Я рассчитал почти столько же событий грядущего времени, сколько и прошедших лет… до самого второго пришествия в начале седьмого тысячелетия».

Неясно, видел ли это письмо номинальный адресат — король Генрих, погибший на турнире в тысяча пятьсот пятьдесят девятом году. Известно только, что катрены из последних центурий цитировались ещё при жизни Нострадамуса. Потом это с горем пополам переведенное пророчество перехватил Гераний Асмус, переделав его на свой вкус, стиль и время. По содержанию оно немного ближе по смыслу к нашему: «И пронзит карающим мечом он сердце нечестивца на исходе сентября, и падет тот, кто трижды бросал отцу вызов».

Далее, то саксонское пророчество, переделанное из французского, прибывает в Англию и попадает в руки Радола Лестрейнджа, тогдашнего министра Магии. И я не знаю, насколько надо быть неучем, чтобы неправильно перевести с французского латинское слово «септимус»…

Чтобы вам стало понятно, давайте ненадолго окунемся в историю древнего Рима, вернее, в основание создания римского календаря.

Январь назван в честь римского бога Януса, который покровительствовал всем входам, дверям, а также началу и концу. Его имя происходит от латинского «януа», которое означает «дверь», а также «начало». Янус часто изображался двуликим, одновременно смотрящим вперед и назад, что породило термин «Двуликий Янус» — двуличный и лицемерный человек, или слова с противоположным значением.

Февраль — от латинского фебриарус, которое, в свою очередь — от Феба: название римского ритуального праздника, позже трансформировавшегося в Луперкалии — праздник плодородия, которые в свою очередь заменил День Святого Валентина.

Если говорить о богах, то Марсу явно повезло больше всех: в его честь назвали не только месяц, но еще и планету, а также всем известную шоколадку. Насчет месяца все логично — празднования в честь Марса как раз начинались в марте в рамках подготовки к походам.

Апрель происходит от латинского Эйприл, четвертого месяца римского календаря.

Снова к богам, точнее, к богиням. Богиня Майя, кормилица, в честь которой назвали последний месяц весны, была дочерью титана Атланта и матерью Гермеса. Она являлась символом плодородия и земли, что и позволило назвать первый месяц урожайного сезона в честь неё.

От греческой мифологии снова переходим к римской. Июнь обязан своим названием богине Юноне, жене Юпитера, покровительнице брака и материнства.

Первый месяц, который был назван в честь реальной исторической личности — в честь Юлия Цезаря, само собой, который был рожден в июле. До этого месяц назывался квинтус, что значит пятый. Это если вы ещё не сбились со счета и помните, что июль отнюдь не пятый месяц. Разберемся с этим, когда дойдем до сентября и октября.

В восьмом году до нашей эры месяц секстилис — шестой, нас снова запутали! — был переименован в честь Октавиана Августа, первого римского императора. До того, как стать императором, он звался просто Октавиан, а латинское августус он добавил уже после. В современном английском август — уважаемый, впечатляющий.

А вот и причина расхождений в счете: продолжая римскую традицию, вслед за квинтом-пятым-июлем и секстилом-шестым-августом, сентябрь (септем — семь) был назван, являясь седьмым месяцем в десятимесячном календаре, который начинался в марте. Сейчас, конечно, система забыта, а названия всё ещё остались.

Дальнейшая схема та же: окто по-латински — восемь. Два остальных месяца были добавлены к десяти предыдущим в конец календаря примерно в семьсот тринадцатом году до новой эры, и только в сто пятьдесят третьем году до нашей эры январь стал первым месяцем в году.

Ноябрь — девятый месяц, называется от слова новем — девять. Ну и напоследок, декабрь, от декем — десять. Именно по григорианскому календарю, считая с января, седьмым месяцем стал июль. А до этого, по юлианскому календарю, седьмым, считая с марта, был именно сентябрь. Вам всё ясно? Таким образом сентябрь, он же септимус, септембер, седьмой, был ошибочно назван седьмым месяцем современного календаря — июлем.

Ну а остальное дело техники: выбрать подходящее пророчество, «удачно» перевести его с какого-либо языка и подогнать под него подходящие события, былые или грядущие, зависит от предпочтений и целей шарлатана. Иначе говоря, некая мисс, желая устроиться на работу, позаимствовала некое предсказание, отшлифовала его и впарила работодателю под своим соусом, якобы напророчив своими устами сахарными, проявив при этом свои несомненные актерские таланты… Хм, весьма ловко, как настоящая мародерка, сыграв на чувствах напуганного народа в преддверии грядущих событий, в разгар войны, с сообщениями о смерти каждый день, и почти ничего не проиграв. Все как раз хотели, чтобы Темный Лорд пал, сгинул, исчез, пропал, перестал всех тут кошмарить-терроризировать… и тут она, вся в белом, с ангельскими крылышками, поет о том, что тот, кто грядет, будет уничтожен кем-то, кто родится на исходе седьмого месяца… Причем учтите, она из предосторожности не сообщила, о месяце какого года идет речь, то есть всё довольно неоднозначно.

Замолчала Гамаюн, молчал и опешивший зал, переваривая услышанное. Потом Дамблдор осторожно кашлянул.

— Дорогая мисс Гамаюн, а как это у вас получается? Что у вас за дар?

— Это не дар предвидения, это сама моя природа, — вежливо ответила Гамаюн. — Я Птица-Правда, и это мое предназначение — знать всё на свете. Я не могу объяснить причину своего умения, просто чем больше я смотрю на человека или существо, тем больше вижу его прошлое, настоящее и немного будущее.

— Вот как, мисс Гамаюн… — лукаво сверкнул глазами директор. — А вы не хотите занять пост профессора истории заместо призрака Биннса? Или, может быть, займетесь прорицаниями, что, не сомневаюсь, будет вам по душе и гораздо ближе?

Гамаюн с интересом оглядела старика. Улыбнулась и легонько повела девичьим округлым плечиком.

— Могу совместить для удобства оба предмета, досточтимый сэр, благодарю вас за предложение.

Гарри просиял. Обрадованно заулюлюкали нынешние третьекурсники, которым уже довелось побывать на уроках Трелони, и с интересом уставились на деву-птицу парни из старших классов, оценивая её весьма экстравагантную внешность и не зная, как на неё реагировать — прекрасное кукольное личико и маленькая девичья грудь странно контрастировали с птичьим телом… Её вполне человечьи плечи продолжались крыльями, сами понимаете, как смутились парни: вроде есть чего потрогать, а в то же время и нет!

К Гарри подошел Рон и отдал ему Мышку. Забрав Дейзи и выпустив её в Книгу, Гарри поинтересовался:

— Значит, ты любое животное возьмешь?

Рон быстро закивал, думая, что ему предложат купить Зверя из Книги, но у Гарри на этот счет были другие планы.

— Хорошо, Рон, после Рождества привезу тебе зверька, договорились?

— А… разве… — Рон бросил взгляд на Книгу на пюпитре.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Зверей из Книги раздавать нельзя, они из другого мира, в безопасности они чувствуют себя только рядом с хозяином, и то не с каждым, а с хорошим. Да ты сам слышал, Гамаюн рассказывала, как некоторые «хозяева» посылали их на темные, противоестественные дела. Заставляли делать то, что им противно по самой их природе.

— Я понял, — кивнул Рон. — Только, знаешь… ты мне не очень дорогого привези, ладно? У меня есть два галлеона и…

— Погоди, — замахал на него руками Гарри. — Какие галлеоны? Многие люди зверушек бесплатно отдают. Печатают в газете объявления: «отдам в добрые руки кошку, собаку, хомячка, канарейку»… У вас, у волшебников, это что, не практикуется?

— Неа… — Рон завороженно помотал головой, во все глаза глазея на Гарри, так, словно у того вдруг вторая голова выросла.

— Чего? — насторожился тот.

— Н-ничего, — обалдело продолжал таращиться на Гарри Рон. — Просто не знал, что так можно! У нас такое не практикуется, ну, чтобы зверей бесплатно раздавать… У нас их только покупают в зоомагазине или у совятника… в смысле, сову. А ещё можно кого-то нелегальным путем достать, например, паука… но я пауков не люблю! — торопливо вставил рыжик. Гарри на это лишь пожал плечами.

В середине декабря Гарри ждал сюрприз. Придя на завтрак, он вдруг увидел необычно бледное небо, не синее, не голубое, даже не серое, а именно белесое, безоблачное, с каким-то холодным оттенком. Ничего не поняв, он подошел к окну и с трепетом уставился на снежно-белые поля окрест замка. Доселе Гарри видел снег только в швейцарских высокогорьях, куда он ездил с тётей, дядей и кузеном, поэтому и предположить не мог, что увидит снег прямо здесь, в горной Шотландии. Его охватил восторг — а всё-таки в островной Британии бывают снежные районы! Сколько он себя помнил, у него всегда вызывали недоумение диснеевские мультики «Леди и Бродяга» и «Сто один долмацкий дог», где на Лондон к Рождеству всегда выпадал снег, когда на деле зимы в окрестностях Лондона были обычно бесснежными, не считать же снегом дюймовый осадок, который держится от силы пять дней за всю зиму, и то выпадает он редко-редко и в марте… Однажды он спросил дядю Вернона, почему создатели мультфильмов так безбожно врут, на что дядя предположил: «А пёс их знает, Гарри, может, не знают там, что в Англии никогда не выпадает снег. Американцы, чего с них взять?»

Дело в том, что снег в Британии — это все-таки, скорее, исключение, а не норма. В холодное время на юге страны можно увидеть снегопад всего пару раз в году. Можно и ни разу не увидеть. Снег может выпасть и тут же растаять. И, кстати, чаще всего, именно так и бывает. Если же что-то в погодном механизме заклинивает, и он не просто падает, но и на земле задерживается, вот тогда и возникают проблемы.

Сами подумайте, насколько целесообразно содержать большой штат снегоуборочных машин, если они могут понадобиться один раз за несколько лет? Их же придётся обслуживать, смазывать, как-то поддерживать в рабочем состоянии, чтобы не ржавели и были на ходу. Ну сколько денег тогда вылетит? Народ травмируется тоже не потому, что такой неуклюжий, а от отсутствия навыков. В странах, где снег может лежать более полугода, у всех местных жителей вырабатывается особая технология ходьбы по скользкой поверхности. Этот навык жизненно необходим, но полностью утрачивается после нескольких лет жизни в бесснежных странах. А если у вас этого навыка вообще никогда не было? Тогда что? Да ничего, собственно говоря, пересидеть снегопад дома, да и всё, чего паниковать-то? Его же много не бывает и тает почти сразу…

Ну хоть и не было у ребят должного навыка правильной ходьбы по снегу, а посему и немало шишек насажав себе на лбы от частых падений, никто даже не подумал жаловаться. Напротив, сморгнув слезы и сцепив покрепче зубы, Гарри упрямо поднимался и, схватив ком снега, с радостным воплем кидался в атаку на снежную крепость. Две союзные команды и один общий противник — студенты третьего курса. У тех был уже двухлетний опыт по зимним сражениям, и новым противникам они были только рады. Сказывался спрос: чем больше армия — тем лучше битва. Крепость наращивалась и укреплялась, защитники, поднаторевшие в прошлых сражениях, теперь с гордостью передавали свои знания зеленым новобранцам — младшим школьникам.

Падал с неба снег, пушистый, легкий… Падал на поле, на снежные башенки, сглаживая углы, и словно выступал в роли поставщика новых снарядов, потому что его запасов быстро становилось недостаточно, так что он был кстати. Зачерпывая его, свежевыпавший, мягкий, и такой лепкий, что прямо сердце екало от счастья: лепишь круглый шарик, чтобы тут же запульнуть его в чью-либо смеющуюся рожу и ликовать, если снаряд достигал цели!!! Наспех слепленный снежок, как правило, никого серьезно не калечил, лишь вызывал досаду и восторг от меткости оппонента-союзника.

Рождество Гарри провел дома, на Тисовой. Две недели зимних каникул… это было просто охренеть какое счастье! Дадли, тётя Туни, дядя Вернон, поездка в Коукворт на рождественского гуся, запеченного в яблоках, родная бабушка Роза, такой же родной дедушка Гарри, в котором внук увидел всё большее сходство с собой. У деда тоже зеленые глаза, хоть и не такие яркие, как у младшего Гарри, но черты лица точно те же… На колени к деду Гарри теперь не решается сесть, поэтому садится рядом на скамеечку для ног, заглядывая в родное лицо снизу вверх, Гарри рассказывает дедушке про фестралов.

— В первый раз мы в Хогвартс прибываем на лодках, а на каникулах нас от школы увозили в школьных каретах, представляешь, дедушка? Но не это странно, а лошади… Они тощие-тощие, как скелетики, каждый позвонок виден — от атланта до крупа, там такие маклоки, торчат, как штыри. На спине у них крылья, кожистые, как у дракона… Знаешь что, дедушка? — понизил голос Гарри.

— Что? — склонился к внуку Гарри Эванс. Гарри Поттер зашептал в ухо:

— Мне кажется, они — не лошади. Хоть и написано в учебнике, что это фестрические кони, но на самом деле это не так… Они едят мясо, видны только тем, кто видел смерть, имеют чувство направления, всегда знают, где кто находится…

— Кошмары, — с лету определил дедушка. — Весьма интересные личности. Упоминаются во многих мифах. В германском мифологическом ареале Кошмары представлялись злобными духами в виде призрачной лошади. Часто — охваченной пламенем. Именно на Кошмаре ездил Оле Лукойе, навевая страх в сны непослушным детям — кошмары.​‌​‌‌‌‌ ​‌​‌Другой англосаксонский миф — название. Слово «фестрал» своим корнем имеет «thester», что переводится как «темнота, темнеть, темный», происходит от англо-саксонского «þeostru» (темный, неясный). ‌‌‌‌А так, в задачу фестрала входят проводы умершего за Грань, сиды и сильфы так и говорили: «уйти по фестральей тропе», «отправиться по пути фестрала на лунную дорожку».

— Деда-а-а… а как же их заставили служить, кареты школьные возить? — вытянулся личиком Гарри.

— Приручили их, видимо, — лукаво улыбнулся дедушка. — Ты ж вон, мантикору вытаскиваешь на прогулку, что ж ты думаешь, другие хуже?

Засмеявшись, Гарри заполз со скамеечки на колени к деду, и Гарри Эванс любовно прижал к себе внука. Вздохнул умиротворенно. И с улыбкой подумал, что иногда сказки продолжаются очень и очень долго: сначала у них была волшебная дочка, потом появился Северус, сынок соседей, теперь вот внучек любимый, продолжает радовать тем, что волшебство существует…

— Гарри, пообещай-ка мне кое-что…

— Что? — тревожно заглянул Гарри в лицо.

— Будь добрым волшебником, Гарри, ладно? Не как Мерлин, тот был способен на подлость, а… как Гэндальф, пожалуй. Магом-воином, честным и неподкупным, справедливым и храбрым, всегда приходящий на помощь слабым. А не те, о которых мне твоя мама рассказывала, Лили… Жалкая кучка трусов, трясущихся за свои статуты секретности, такие пальцем о палец не ударят, чтобы к кому-то на помощь прийти. Разве это волшебники? Помню один постыдный случай: шли мы с Лили со школы мимо почтамта, ей шесть лет было всего, навстречу шум — только что почту грабанули, кассу обчистили, полиция кругом, народ-машины держат, следствие полным ходом… а моя малявка вдруг какому-то мужчине в оцеплении пищит:

— Эй, мистер, вы не хотите помочь?

Мужик стрельнул глазками по сторонам, коротко бросил ей:

— Нельзя нам вмешиваться в дела магглов!

‌‌‌‌И прочь похромал, громко стуча деревянной ногой. Лили на меня недоуменно моргает.

— Папа, а я не поняла! Он же волшебник, почему не помог?

Вот и я теперь думаю, почему не помог? Что ему стоило — махнуть палочкой, шепнуть какое-либо заклинание, и никаких забот, а так в тот день многие честные рабочие остались без зарплаты, был ранен сторож, обижены ограбленные семьи.

Прижавшись к худой дедушкиной груди, Гарри тоже горестно задумался о том же, сам он давно понял, что маги что-то чересчур цепляются за свою незаметность… и, пригревшись, засыпая, он дал себе клятву не быть таким равнодушным бездушным монстром. Я буду как Гэндальф, дедушка, обещаю.