Наследие из сейфа № 666 (джен)

Планы мести, однако, пока пришлось отложить на потом, потому что здесь и сейчас начинались уроки. Услышав за дверью топот ног, ребята выглянули в коридор и, увидев, что староста собирает первокурсников, поспешно подошли к нему. Монтегю придирчиво оглядел их и строго осведомился:

— Жрали?

Гарри, Драко и Невилл с Гермионой отрицательно замотали головами. Монтегю вздохнул, отошел к окну и достал из сумки куски пастушьего пирога, завернутого в пищевой пергамент: густо замешанный на яйце и молоке запеченный картофель схватился так плотно, что прихватил даже рассыпчатый говяжий фарш, а уж охлажденный, он стал и вовсе таким удобно-укусимым. Четверо ребят, сгрудившись возле окна, быстренько обкусали вкусные куски, торопясь и глотая почти непрожеванными. После чего, по очереди вытирая руки платком Гермионы, влились в основную группу и заторопились в класс Трансфигурации.

Войдя, дети робко осмотрелись — длинная сводчатая аудитория была заставлена партами по центру и имела лекционную ложу, расположенную амфитеатром в заднем торце помещения. Место учителя пустовало. На столе сидела всего лишь кошка с широкой мордой и неприятным выражением в круглых глазах, породы скоттиш-страйт, окраса мраморная табби. Она очень вредно смотрела, как дети рассаживаются по своим местам. Гарри это показалось странным — ну не может кошка так явственно выражать человеческие эмоции! Но в следующую секунду понял — может. Кошка встала и прыгнула в пустоту, не на пол, а вперед, в воздух. Прыгнула и приземлилась высокой женщиной в зеленом тартане, в которой ученики с содроганием признали профессора МакГонагалл. Сурово рявкнув приветствие, она, не сбавляя шага, резко прошлась меж рядами парт, четко и ясно, по-армейски, зачитала вводные инструкции, не давая детям опомниться.

— Трансфигурация — один из самых сложных и опасных разделов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе, — подвела она итог. — Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила.

После такой речи всем стало немного не по себе. Затем профессор МакГонагалл перешла к практике и превратила свой стол в свинью, и если все были поражены и начали изнывать от нетерпения научиться колдовать так же, то Гарри не впечатлился. Свинья, по его мнению, свиньей не стала, а осталась тем же столом — безучастно и мертво стояла на месте. Ноздрями не втягивала воздух, ушами не шевелила, не ловила звуков, вдобавок свинья не пахла свиньей, что было совсем нонсенсом.

Драко и МакГонагалл заметили кислое выражение лица Поттера и удивились. Драко удивился молча, а вот профессор придралась, невольно привлекая внимание всего класса.

— Вы чем-то недовольны, мистер Поттер?

Вот тут и остальные дети удивились — как, Гарри не впечатлился высшей трансфигурацией?! Как же так, ведь это ж такое чудо — превратить стол в свинью! А Гарри с сожалением посмотрел в лицо МакГонагалл и сказал таким тоном, как будто маленькой девочке объяснял, что один плюс один равняется двум…

— Профессор, она же не живая. Ну что она может?

Тут и остальные дети прозрели, увидели вдруг неестественную неподвижность псевдосвиньи, её недвижные, не дышащие бока, пустые стеклянные глаза… и так перепугались вдруг, раскошмарились, что некоторые, в частности, магглорожденные и те, кто настоящих хрюшек видел, впали в истерику — заплакали-зарыдали. Пока они весь класс не взбудоражили, Минерве пришлось срочно превратить свинью обратно в стол, после чего она посмотрела на Поттера, гневно раздувая ноздри.

— Я не понимаю ваших претензий, мистер Поттер! Это у меня была обычная практика, я всегда превращала стол в свинью, и никто до сих пор не жаловался на несоответствие живого с неживым! Будьте добры, объясните свою точку зрения.

— Практическую? — невинно спросил Гарри. И пояснил для тех, кто в танке: — Деревянную свинью не зарежешь на стейки, врага она тоже вряд ли способна отвлечь, так как не пахнет, сторожевые собаки за ней не погонятся, разве что люди отвлекутся. Но я не видел, чтобы она двигалась! — перебил Гарри сам себя. — Тогда в чем же её практическая ценность? В украшении сада в качестве статуи? Ну, туда бы подошел гном или гриб…

Баллов у Поттера не было, так что Минерве в качестве наказания пришлось выставить нахала вон из класса. Чем Гарри нагло и беспечально воспользовался — развеселым тушканчиком поскакал в подземелья, никого не встретив, благополучно доскакал до своей комнаты и зарылся в сундук. Выкопал из недр Книгу Зверей и бережно положил перед собой на крышку сундука.

Бестия в целях конспирации была одета в картонную обложку, обшитую серым бархатом, став совершенно неузнаваемой. Она, кстати, не обиделась на то, что хозяин спрятал её красоту под серенькой непритязательной обложечкой, напротив, Бестия чрезвычайно обрадовалась как дополнительной одежке, так и вниманию любимого хозяина, так как прекрасно понимала, зачем именно Гарри прячет её рубины и золото. Понятное дело, для того, чтоб её не увидели и не украли жадные люди.

Полистав картинки и подумав, Гарри притормозил на Птице-Правде. Красавица с интересом осмотрелась, потом по приглашению Гарри села на спинку кровати, удобную и гладкую, и стала внимательно слушать рассказ мальчика о приключениях Невилла, выслушала и вопрос:

— Гамаюн, как лучше всего наказать этого садиста Элджи? Он же Ниву чуть совсем… из окна… Или он таким образом пытался пробудить магию?

— Не думаю… — протянула Птица Вещая, заглядывая в прошлое Невилла. — Гм-ммм… ситуация самая классическая, навроде Гамлета или Моисея с Иосифом. Однако… — тут Гамаюн, судя по всему, увидела что-то из ряда вон выходящее, потому что все её серые и белые перышки встали дыбом. — Вот те раз… А он подкупил убийц, чтобы те убили родителей мальчика. Иуда! Прости, малыш… так что ты хотел, наказать? — перешла она на деловой тон. Гарри побледнел, без труда поняв из коротких междометий общую картину.

— Да. Сначала я хотел послать ему ответный громовещатель с самым громким голосом, таким, чтоб у него уши полопались! Но после того, что ты сказала, это кажется простой шуткой.

— Да, Гарри, — кротко кивнула Гамаюн. — Пошли к нему Грима, Баргеста и Черного Шака. Пусть проводят старика за Грань.

Всё ещё взвинченный страшной правдой о жизни Невилла, Гарри без колебаний последовал совету Птицы Гамаюн — открыл страничку с Адскими Гончими и призвал верных псов. Громадные, устрашающие, совершенно кошмарные, косматые черные Псы с горящими глазами встали перед Гарри и голодно-преданно уставились ему в лицо, подобострастно виляя задами. Однако право последнего приказа приняла на себя ответственная Гамаюн, не дозволив Гарри взять грех на душу.

— Ступайте к Элджернону Долгопупсу и заберите его душу.

Голодные Адские Пёсики радостно оскалились, получив вкусный приказ, дружно тявкнули в пространство перед собой, совместно открывая межмировой портал, и друг за другом скакнули в… А вот не знаю, куда они портал открыли… Жилище Долгопупсов засекречено, так что давайте уважим их и не будем вызнавать-разнюхивать, где живет наш дорогой Невилл. Давайте просто пройдем вслед за собачками и посмотрим на реакцию деда-садиста Элджи. Оу, кажется, мы вовремя…

— Августа, я тебе сказал, он — предатель! Ты читала письмо Дамблдора, ты знаешь, что негодный мальчишка поступил на Слизерин! Разве ты его для этого растила, ночей не спала, стерегла-берегла? И чем он нам отплатил? Негодяй оказался слизеринцем!!! В нем заговорила грязная кровь Блэков! Разве не этим объясняется его лживое сквибство?! Выжигай его имя с гобелена! Долго ты ещё будешь колебаться, дура старая?!

— Но, Элджи… — всё ещё сопротивлялась леди Августа, стоя перед Родовым Гобеленом рядом с мерзкого вида стариком. Тощий, но с выпирающим пузичком, лысый, с дрябло повисшими щеками, он походил на сморщенную черепаху, если можно представить её без панциря и на задних ногах. Видя, что Августа медлит и, скорей всего, снова откажется, старик шагнул назад и направил палочку ей в спину.

— Импе…

Черный Шак, переглянувшись с братьями, коротко гавкнул, перехватывая, перебивая запрещенное непростительное заклинание. За ним гулко грохнул басом Грим и зарычал-зарокотал молчаливый обычно Баргест. Услышав лай призрачных гончих, Элджи обернулся и похолодел, увидев не одного-разъединственного Грима, а целых трех предвестников смерти. Три оскаленные пасти с острейшими клыками, белая пена вперемешку со слюной смачно капала на пол, прожигая в мраморе дыры, словно не слюна капала, а чистая кислота. Три пары прищуренных глаз неотрывно смотрели в лицо старика и, казалось, заглядывали в самую душу: багряно-красные глаза Баргеста, прозрачно-желтые — Грима и болотно-синие — Шака. Эти глаза яснее ясного, даже больше, чем оскаленные пасти, говорили ему — «ну всё, старик, пришел твой смертный час!»

— А… Ав… Ав-густа!.. — с трудом прозаикался Элджи. Августа повернулась к нему и удивленно вскинула бровь, видя его предынфарктное состояние. Элджи поднял дрожащую руку и указал на трех псов, но… К его вящему ужасу, произошла невероятная вещь: Августа посмотрела в указанном направлении, туда, куда показывал его трясущийся артритный палец, и… не увидела ничего. Августа Долгопупс никаких демонических собак не увидела!

Жутко сверкнули болотными огнями глаза Шака, он торжествующе и многозначительно щелкнул клыками, растянув губы в сардонической ухмылке. И Элджи поверил, понял окончательно и бесповоротно, что Псы пришли за ним. Ведь предвестников смерти видит только тот, кто должен умереть… Леденяще-острая боль раскаленной спицей вонзилась сзади под левую лопатку, смертельный холод растекся со спины на всё туловище. Как отнимаются конечности, Элджи уже не чувствовал: бездыханное тело сломанной марионеткой с костяным стуком рухнуло к ногам обалдевшей Августы. Растерянно моргая, она долго смотрела на распростертое у ног тело, потом подняла к гобелену офигевшие глаза и ошарашенно сообщила шелковой миниатюре Невилла:

— А Мерлин-то шельму отметил… — промокнула глаза платочком и растроганно всхлипнула. — Я горжусь тобой, малыш, ты всегда знал, чего и кого держаться!

Братья-Псы снова переглянулись, кивнули удовлетворенно и тихо растаяли в воздухе, прихватив с собой очень одинокую и мелочную душонку нехорошего старика, всю жизнь пакостившего своим родственникам, пытаясь пролезть на первое место, которое, увы, было всё время занято сначала детьми старшего брата Энджела, а потом и паршивым мальчишкой, недоноском Невиллом.

Прежде чем вернуться к Гарри и Гамаюн, три черных брата завернули к больнице святого Мунго. Виртуозно управляя своими телами, пёсики просочились сквозь стены в нужную палату и, на всякий случай оставаясь призраками — ну мало ли, увидит кто… — окружили две койки в дальнем конце помещения. Внимательно оглядели Фрэнка и Алису. Снова переглянулись меж собой, озабоченно хмуря шерстистые брови. Потом Баргест, как самый близкий к Смерти адский сопровождающий, принял материальную форму, взглядом запечатал дверь палаты и, встав между койками, дал знак приступать к поиску. Черный Шак и Грим, оставаясь в инфернальном обличии, аккуратно и бескровно вонзили клыки в запястья спящих людей: Шак взялся за руку Алисы, а Грим — Фрэнка.

Сконцентрировавшись, Псы шагнули в призрачную параллель, следуя по едва заметным отпечаткам дремлющих душ. Здесь было темно и бушевали пустынные ветры Хаоса, их мощные потоки-порывы беззвучно налетывали на двух путешественников, чуть не сбивая с ног и с пути. Но верные Псы-проводники не сдавались и упорно шли, идя за двумя рваными ниточками памяти, попутно связывая и скрепляя их заново, зализывая своими целебными собачьими языками свежие швы соединенных нитей. Иногда шальной ветер вырывал ленточку и относил далеко в сторону, но Псы инстинктивно тут же кидались наперехват, весело ловили ускользнувшую нить и, вернувшись к общей ленте-потоку, ввязывали её на положенное место.

А потом они догнали и самих Фрэнка с Алисой. Радостно гавкая, Шак и Грим восторженно наскакивали на их плечи передними лапами, оглушительно лаяли в лицо и лизали щеки. Мужчина и женщина удивленно смотрели на черных лохматых зверей, машинально отдергивали головы, отворачивали лица от их настойчивых полизушек, отпихивали руками счастливые улыбающиеся морды… И сами тянулись к ним, заглядывая в любящие собачьи глаза. Откуда вы, пёсики, откуда вы, хорошие?.. А Шак и Грим продолжали настойчиво звать, приглашая идти за собой. Ласковый гавк в лицо, тяжелую лапу на плечо… ну пошли же, пошли, пора вам, просыпайтесь, люди!

И они проснулись. И не так, как обычно — с пустым, равнодушным тупым желанием: пора поесть, надо сходить в туалет, перевернуться на другой бок, ибо тот отлёжан… Нет, на сей раз их мысли были четки и ясны, глаза теперь осмысленно смотрели в знакомый-незнакомый потолок. Потолок, который, как они поняли только сейчас, был больничным.

Адские собаки могут быть и ангелами: если они могут увести за Грань темную опустившуюся душонку, то способны сделать и наоборот — найти и вывести из-за Грани невинную, чистую, светлую душу.

Фрэнк и Алиса задумчиво уставились друг на друга. Высокий лоб Фрэнка оголили широкие залысины, в коротко стриженных алисиных волосах сверкала седина… Прожитые в никуда не забытые годы сами вспомнились, как и Невилл, год от года становящийся старше и выше, как и старая седая мама, с горечью глядящая на них.

Фрэнк встал, шагнул к койке напротив, сел и обнял за плечи жену, впервые за много лет. Шепнул в родное ухо:

— Мне приснился черный пёс, ласковый и лохматый Грим.

— Ласковый Грим? — мягко улыбнулась Алиса. И нахмурилась. — А мне тоже черная собака приснилась, и тоже ласковая… Шак, голубоглазый Шак, — озадаченно посмотрела на мужа. — Что это было, Фрэнк? Что с нами случилось? Что… что разбудило нас?.. И… я же всё помню.

— Я знаю, любимая… — вздохнул Фрэнк, прижимаясь губами к седому виску жены. — Я тоже всё помню.

Черные Псы, довольные своей доброй проделкой, невидимо переглянулись, радостно скалясь, и растворились в портальном переходе, на сей раз точно возвращаясь к Гарри и Книге.

Гамаюн только бровью повела, провожая псов-доброхотов. Гарри, недурной физиогномист, вопросительно посмотрел на Деву, без труда сообразив по её лицу, что произошло ещё что-то, помимо задуманного. Гамаюн не стала его истязать неопределенностью, сказала сразу:

— Будет счастлив твой Нива. Навестят его скоро родные…

А в классе Трансфигурации правдолюбка Гермиона устроила кипеш, бойкот и революцию. Едва за Гарри закрылась дверь, девочка возмущенно заклокотала:

— Профессор! Нечестно! Как вы могли ни за что наказать Гарри?!

— Мисс Грейнджер, сбавьте обороты! И сядьте на место, я вам не разрешала вставать!

— Но Гарри! — лохматый дракончик строптиво топнул ножкой. — Гарри-то за что наказан?

Тогда МакГонагалл предприняла тактику полного игнорирования — не обращая внимания на исходящий праведным гневом столбик, она начала инструктаж по превращению деревянной спички в стальную иголочку. Закончив, раздала всем по спичке и велела приступать к выполнению задания. Гермиона свою спичку превратила одним движением брови, даже не смотря на неё, и продолжила сверлить профессоршу оком правосудия. А вот другие прямо чуть заикаться не начали — с какой легкостью возмущенная первоклашка произвела трансфигурацию! И дозрели вдруг — а правда, за что Гарри-то наказан? За то, что высказал свое мнение о бесполезной, растратной и ненужной трансфигурации? Ну куда её, в самом-то деле, деревянную свинью?! Драко сердито пробубнил, глядя на свою спичку:

— А папа мне рассказывал, что Трансфигурацию учат для того, чтобы с толком и пользой применять её в повседневной жизни во всех непредвиденных случаях. Например, превратить падающую скалу в песок, как поступил однажды Гидеон Мальсибер, чтобы спасти пару магглов, оказавшихся в беде при обвале в горах. Песком их, конечно, тоже круто приложило, но хоть живы остались. Тонна песка всё же лучше цельного куска скальной породы.

Слова Малфоя дети выслушали с уважением и с горящими глазами воззрились на МакГонагалл, мол, видите, как надо?! Это вам не какая-то там дохлая деревянная свинина! Минерва с отвращением посмотрела в ответ на малолетних умников — тоже мне, философы: ну что она им тут должна спец-демонстрации устраивать, что ли, создавать критические ситуации и с блеском их решать? Обычно детишкам свиньи хватало для впечатления! Тоже мне вундеркинды!..

В общем, еле-еле, со страшным скрипом Минерва довела урок до конца, невзирая на явные протесты первоклашек. Детки считали себя правыми, а потому и обиженными: ну а как же, ни с того ни с сего прогнать из класса студента лишь за то, что он посмел выразить свою точку зрения. И когда прозвенел колокол-звонок с урока, маленькие строптивцы с такой скоростью покинули класс, что Минерва даже позавидовала их дружному рвению — эк сдружились-то как с этим Поттером! А ребята лихорадочно неслись в подземелья… да-да, все тридцать, со всех четырех факультетов, спеша на помощь несправедливо обиженному поборнику справедливости.

В спальню вбежали, правда, только двое — Драко и Невилл, прочие остались в коридоре и гостиной. Гарри обнаружился на полу перед сундуком, на крышке которого лежала раскрытая книга с картинками. При приближении друзей Гарри поднял голову и безмятежно взглянул на них. И он совсем не выглядел расстроенным, напротив, его лицо выражало веселое недоумение.

— Ой, вы чего? Урок уже закончился?

Где-то в районе обеда в гостиной Долгопупс-Хауса, одной из резиденций, в которой в настоящее время проживали Долгопупсы, звякнул сигнал колокольчика, возвещавший о срочном посетителе. Августа, час назад пославшая в Мунго труп внезапно скончавшегося Элджи, с неохотой подошла к камину. По чести говоря, ей было глубоко фиолетово, отчего скопытился Алджернон. Не любила она его, уж больно мерзким стариком тот был, в отличие от её дорогого Энджела… Но целитель Сметвик, шагнувший из камина, принес ей не результаты вскрытия, а самую невероятную новость.

— Августа! Ну-ка собирай свои кости пошустрее и двигай в Мунго — Фрэнк с Алисой очнулись! Пришли в себя и спрашивают тебя и сына!