Жанна (джен)

Грейг успел на последний паром через Итр. Это был не совсем обычный путь до дома, в объезд Хилнса, но Грейг старался на всякий случай избегать больших дорог — мало ли, кто мог увязаться следом. К тому же, кошелёк, врученный ему Алессандро Моллой, теперь, вполне возможно, составлял все его имущество, поэтому ночевать в крестьянских домах было удобнее, чем заезжать на постоялые дворы, где с всадника в богатой одежде содрали бы втридорога.

Заезжать за оставшимся дома оружием было безумием, а Алессандро Молла смог вернуть ему только кинжал, которым он пырнул Ксаратаса, поэтому в первом же встреченном на пути городе Грейг купил простой солдатский меч. Первое время, пока он не успел отъехать далеко от Ньевра, Грейг держался настороже, и каждый раз при встрече с незнакомыми людьми рука сама тянулась к рукояти. Зная мстительность Ксаратаса, Грейг был уверен, что, как только маг узнает, что Жанна решила его отпустить — он этого так не оставит и пошлет кого-нибудь ему вдогонку. При его бросающейся в глаза наружности отследить путь Грейга будет не так сложно.

Вместе с мечом Грейг купил у старьевщика потертый плащ — даже не столько для того, чтобы спастись от холода, хотя он и успел продрогнуть на пронзительном ветру, сколько затем, чтобы прикрыть широким капюшоном свои слишком приметные волосы. Однако со своим ростом и с посадкой опытного всадника, ничуть не походившей на повадки непривычных к верховой езде людей, Риу поделать ничего не мог, и был уверен, что жители маленьких городков, прилегавших к Ньевру, при необходимости легко сумеют описать такого необычного проезжего. Однако напряжение, не отпускающее его в первый день пути и достигшее апогея, когда Грейг был вынужден, хочешь-не хочешь, остановиться на ночлег, чтобы дать отдых своей лошади, ослабевало по мере того, как Ньевр оставался позади. Грейг пришел к выводу, что Жанне удалось сохранить его отъезд втайне от Ксаратаса.

Мага наверняка вполне устраивало то, что Риу оказался в руках коменданта Алой башни, и мысли о том, что Грейг в ловушке, ослабили его бдительность.

Перестав постоянно опасаться нападения, Риу вздохнул свободнее и даже начал получать от путешествия своеобразное удовольствие. Его новый (а на самом деле — очень старый) плащ из толстой шерсти колол ему шею и вонял, как всякая лежалая одежда, которую долгое время не носят и не просушивают у огня. Но, если не считать запаха затхлости, он был хорош — не пропускал порывы ледяного ветра и отлично согревал его в дороге. Конь, доставшийся Грейгу, тоже был вполне приличным — покладистым, умным и выносливым. Так что ничто не мешало Грейгу предаваться созерцанию окрестностей и наслаждаться одиночеством, которого он раньше всегда был лишен.

Хотя за годы, проведенные в борьбе с Франциском, Грейг изъездил страну вдоль и поперек, с ним каждый раз были его солдаты — рыцари, сержанты, арбалетчики и неизменный Кайто. Иногда Грей ехал во главе большого войска, иногда его сопровождал лишь маленький отряд из тридцати-сорока человек. Но до сегодняшнего дня ему еще не приходилось путешествовать совсем без спутников, когда не нужно беспокоиться о том, где разместиться на ночлег, как обеспечить своих спутников провизией и даже — по какой дороге лучше ехать. Одинокий всадник, в отличие от целого отряда, всегда может срезать путь через поля, и отыскать себе ночлег и пропитание ему не в пример легче, чем целой толпе прожорливых мужчин.

Грейгу нравилось это ощущение свободы. Уже много лет — с тех самых пор, как он покинул Фэрракс вместе с Ульриком, он ни одного дня не был предоставлен сам себе. Он служил Бьянке, воевал за Жанну, потом боролся с Ксаратасом… и лишь сейчас, впервые за долгие годы, получил возможность немного побыть наедине с самим собой, грея себя мыслью о том, что он едет домой и совсем скоро сможет обнять Саймона и маму.

Грейг чувствовал, что его жизнь слишком запуталась. Ему необходимо было посоветоваться с Саймоном. Тот всегда умел находить правильные решения самых сложных вопросов... Там, где другие люди оказались бы в ловушке и не знали бы, как быть с собственной жизнью, Саймону верные решения всегда давались как-то удивительно легко. Со стороны казалось, что он сделал самую что ни на есть естественную вещь, и что иначе поступить было нельзя — а между тем из сотни человек едва ли хоть один сумел бы отыскать и воплотить в действительность такое очевидное решение.

Взять хотя бы тот случай, когда он вернулся из плена на Островах — и обнаружил дома Грейга. Или же вспомнить момент, когда в конце войны он так легко и без каких-то затруднений решил вопрос с Лорел…

Пока Саймон руководил партизанскими отрядами на Севере, мама с сестрой прятались в доме у суконщика из Беллербрида — городка к западу от Хилнса. Для посторонних людей мама выдавала себя за сестру суконщика, а Лорел — за его племянницу. Считалось, что она вдова, которая перебралась в дом брата после смерти мужа. Это позволило Лорел сблизиться со своими «кузенами» — ведь в глазах даже самых строгих блюстителей нравов нет ничего предосудительного в том, что девушка может дружить с двоюродными братьями.

Дело кончилось тем, что Лорел по уши влюбилась в Бена — старшего сына суконщика, который выдавал себя за ее «дядю».

В последний раз, когда Грейг виделся с сестрой, казавшаяся незнакомой, повзрослевшая и превратившаяся в красивую девушку сестра только и говорила, что об этом парне. Они тогда все вместе собрались в их новом доме, на пожалованной Саймону и Хелен королевой ферме в окрестностях Хилнса. Мама говорила, что после проведенных в Беллебриде лет ей ничего так сильно не хотелось бы, как снова жить в родных местах — и Грейг был рад, что сумел найти для Сайма и Хелен дом недалеко от Хилнса, хотя сам он, хоть убей, не понимал, в чем разница между окрестностями Беллербрида — или той деревней, где он вырос. Это ведь не Ньевр с Рессосом! Все говорят на одном языке, дома похожи до неразличимости, природа — та же самая… Но, если маме это было важно, Грейг готов был сделать что угодно. Даже заплатить за то, чтобы на месте пепелища, оставшегося от их старого дома, выстроили бы его точную копию. Пусть даже это отняло бы больше времени и обошлось бы не в пример дороже, чем покупка готового дома. Лишь бы мама была счастлива. А денег у него теперь было сколько угодно…

Но Хелен не захотела, чтобы Грейг отстраивал их старый дом, и тогда он купил им эту ферму. И воспользовался случаем, чтобы заехать к ним, когда приехал в Фэрракс принимать наследные права. У него был еще один сюрприз для собственной родни, и по дороге к дому Риу предвкушал, в какой восторг его слова приведут Лорел. Он не виделся с ней со времени своего отъезда в Ньевр, так что в его памяти Лорел все еще была его маленькой сестренкой, обожающей истории о дальних странах и о необыкновенных приключениях. И вот — теперь у нее была возможность воплотить все свои детские мечты в действительность.

Жанна, наслышанная о его сводной сестре от Грейга, предлагала Лорел место при дворе. Тронутая тем, с какой любовью Риу говорил о Лорел, Жанна тоже заочно испытывала к ней добрые чувства. Она хотела сделать Лорел своей камеристкой — должность, подразумевающая особую близость к королеве, так что ее добивались для своей родни многие семьи из провинциальной знати, — а со временем помочь ей сделать выгодную партию и выделить ей щедрое приданное. Грейг думал, что Лорел будет в восторге от идеи, что она поедет в Ньевр, увидит дворец и будет служить самой королеве. Да и у кого на ее месте не перехватило бы дыхание от подобных перспектив?.. Она сможет увидеть множество новых мест и замечательных людей. Как камеристке королевы, ей будут пожалованы новые и дорогие платья. В детстве Лорел не особо интересовалась своим внешним видом, но Грейг понимал, что в пятнадцать лет его сестра, скорее всего, будет интересоваться своим внешним видом больше, чем тогда, когда ей было восемь. Наконец, какую девушку не соблазнила бы мысль о придворных праздниках, пирах и рыцарских турнирах?

Так, по крайней мере, думал Грейг. Однако, к своему большому удивлению, вместо его сестренки, которая когда-то слушала его рассказы, затаив дыхание, и вместе с ним мечтала о чудесных приключениях и никогда не виденных вживую городах, он столкнулся с едва знакомой девушкой. Лорел вроде бы искренне радовалась его приезду и в момент их встречи едва не задушила Грейга в объятьях, повиснув у рыцаря на шее. Но при этом она, к его удивлению, не слишком интересовалась подвигами брата и даже его любовной связью с королевой — да и вообще, казалось, не могла подолгу говорить ни о чем, кроме своего Бена. Лорел вбила себе в голову, что хочет выйти за него, как только ей исполнится шестнадцать — то есть в сентябре. Ее девятнадцатилетний «жених» обещал ждать. Они, видите ли, все для себя уже решили и даже заключили помолвку, в знак чего Лорел гордо носила на руке дрянное серебряное колечко от своего воздыхателя.

Когда они с семьей сидели за столом, и Грейг заговорил о предложении Ее величества, глаза Лорел на мгновение загорелись любопытством — но, как оказалось, она совершенно не готова была променять своего Бена на поездку ко двору! «Не могу, Грейг… Это, конечно, очень здорово, но ты же понимаешь — я помолвлена…» — сказала она сразу, не дав себе труда даже поразмыслить над представляющейся ей возможностью. Грейг, который уже заочно испытывал неприязнь к этому Бену, непонятно с какой стати занимавшему такое место в помыслах его сестры, почувствовал досаду. Влюбленность — дело понятное… Но, когда девушка отказывается стать камеристкой королевы для того, чтобы стать женой суконщика, это трудно назвать разумным и естественным поступком!..

«Почему бы тебе не поехать в Ньевр хотя бы на один год? — хмуро спросил он сестру. — Если этот твой Бен на самом деле тебя любит — то он распрекрасно подождет. А ты, по крайней мере, будешь знать, от чего ты отказываешься. Почем ты знаешь, может быть, тебе понравится жизнь при дворе!»

«А ты бы захотел, чтобы с тобой так поступили? — набычилась Лорел. — Сначала девушка говорит, что выйдет за тебя, и сама всячески тебя торопит, а потом ей предлагают место при дворе, и она говорит — знаешь что, подожди год-другой, я хочу посмотреть, не найдется ли партия получше. Ну, а если не удастся выйти за кого-то познатней и побогаче, тогда я вернусь и выйду за тебя… Я бы после такого плюнула бы на подобную «помолвку». Если по поступкам человека видно, что он сам еще не знает, чего хочет — значит, все его слова о том, что он хочет за тебя замуж, пустой звук»

«Не надо все сводить к помолвке и замужеству. Как ты не понимаешь!.. Дело вообще не в том, чтобы найти другого мужа, побогаче…» — поморщился Грейг.

«В самом деле?.. А я думала, что, когда королева говорила, что даст мне хорошее приданное — речь шла как раз об этом!»

«Ты ее совсем не знаешь, — возмутился Грейг. — Если она приглашает тебя в Ньевр — то совсем не для того, чтобы как можно выгоднее выдать замуж. Ты просто не знаешь, как это здорово — видеть разные города, новых людей… узнавать то, чего ты никогда не знала раньше. Это как… даже не знаю… как уметь летать и видеть землю под собой с высоты птичьего полета. А ты хочешь вместо этого всю жизнь провести в Фэрраксе и не увидеть ничего, кроме Хилнса и Беллербрида! Да если твой Бен на самом деле так хорош, как ты его расписываешь — то он первым должен был бы в такой ситуации порадоваться за тебя и посоветовать тебе не упускать такой возможности!»

Тут Грейг немного покривил душой. Будь возлюбленным Лорел кто-то вроде самого же Грейга — то есть человек, который с детства читал книги и слушал рассказы Саймона о его приключениях и путешествиях, то он бы, может быть, и мог, забыв о собственных корыстных интересах, оценить открывавшиеся перед Лорел возможности. И если бы он сожалел о чем-нибудь в подобной ситуации — то исключительно о том, что не может поехать с ней. Но Бен?.. Для парня, выросшего в Беллербриде, чей кругозор с самого детства ограничивался местными проблемами, а интересы сводились к тому, что обсуждали прихожане местного прихода и ремесленники в гильдии суконщиков, поездка Лорел в Ньевр, несомненно, не имела никакого смысла, кроме поиска богатых женихов.

Вот угораздило же Лорел отыскать подобного «избранника»!..

Глаза сестры запальчиво сверкнули. Она явно поняла по выражению его лица, что Риу не в восторге от ее помолвки и от ее обожаемого Бена.

«Нет, Грейг! Дело совсем не в этом!.. Дело в том, что это _ты_ охотно променял бы Ньевр со двором в придачу на возможность жениться на своей Жанне и жить вместе с ней где-нибудь в Беллербриде. И сейчас ты просто мне завидуешь!» — выпалила она — и, трахнув по столу тарелкой, взбежала по лестнице наверх, в мансарду, где располагалась ее комната.

Грейг проводил ее ошеломленным взглядом. Когда он пытался говорить с сестрой о Жанне, то ему казалось, что она совсем его не слушает, полностью потерявшись в мыслях о своем суконщике. Но Лорел, судя по всему, запоминала все, что он ей говорил — и сделала из его относительно скупых и сдержанных рассказов собственные выводы.

Ее слова выбили Грейга из равновесия. С одной стороны, он рассердился на сестру. Лорел не следовало бы вести себя подобным образом. Вскакивать из-за стола, стучать тарелками и убегать наверх, лишь бы оставить последнее слово в разговоре за собой — это черт знает что! Бог с ним, с самим Грейгом — хотя он и старше ее на четыре года, — но Лорел определенно стоило бы проявлять немного больше уважения к маме и Саймону. Сир Ульрик точно влепил бы ему затрещину, вздумай он вот так вскочить из-за стола — даже не при дворе (там подобная мысль никогда не пришла бы Грейгу в голову), а где-нибудь в придорожном трактире, во время одной из их поездок.

Но, с другой стороны, слова Лорел заставили его засомневаться — что, если он с самого начала так враждебно отнесся к ее жениху и к мысли об их предстоящей свадьбе оттого, что он, действительно, завидовал?

Лорел могла носить свое дурацкое дешевое колечко и через слово говорить о Бене и их будущей свадьбе — а Грейг даже и сейчас, когда он стал признанным фаворитом королевы, знал, что Жанна никогда не сможет стать его женой. И что, скорее всего, рано или поздно ему придется увидеть ее перед алтарем рядом с другим мужчиной — ведь стране нужны наследники, принцы и принцессы с незапятнанным происхождением и, по возможности, с влиятельной родней, союз с которой послужит на благо для Алезии. Грейг в подобные планы никак не вписывался, и их любовь с Жанной в счет не шла.

Как тут не позавидовать кому-то, кто способен беззаботно рассуждать о свадьбе и не сомневаться в том, что проведет всю свою жизнь рядом с любимым человеком!

«Она всегда так себе ведет?..» — проворчал Грейг, когда в мансарде грохнула захлопнутая Лорел дверь.

«Не сердись на нее, — мягко сказала мама. — Вообще-то Лорел — очень добрая девочка. У нее золотое сердце. Ты даже не представляешь, сколько раз она меня поддерживала за последние несколько лет! Просто твои слова задели ее за живое»

«Да что я такого сказал?» — искренне возмутился Грейг.

«Ничего, — улыбнулась мама. — Но ведь Лорел же не дура… Она поняла, что ты считаешь, что она сделала плохой выбор и что Бен ее не стоит. Ей это обидно. Она тебя любит, но она… возможно… думает, что ты слегка зазнался. Если жить, то в Ньевре, а если любить — то королеву! Тебе, безусловно, повезло, мой дорогой — твоя жизнь сложилась так, что, кому ты о ней не расскажи — любой тебя поймет и позавидует тебе. И ты поэтому не чувствуешь потребности оправдываться перед Лорел за свою любовь. А Лорел чувствует себя, как человек, чью жизнь оценивают и судят со стороны. Не удивительно, что ей это не нравится! Она ждала от тебя совсем другого. Думаю, она полагала, что, раз ты — ее любимый старший брат, ты постараешься ее понять и будешь рад тому, что она счастлива»

Грейг несколько секунд растерянно смотрел на Хелен. До сих пор ему не приходило в голову взглянуть на дело с такой стороны. И неужели его семья в самом деле думает, что он зазнался и считает себя лучше их?..

«Я с ней поговорю… Скажу, что был неправ» — пообещал он матери.

Сайм, до этого не принимающий участия в беседе, добродушно усмехнулся.

«Ну, на самом деле, ты был прав… по-своему. Загвоздка в том, что правд в таких делах всегда больше одной. Лорел тоже права. Даже если забыть о том, что она в самом деле любит этого своего Бена, в Ньевре она чувствовала бы себя чужой. Ты приехал туда в двенадцать лет, был сыном лорда Ульрика и получил вполне пристойное образование — в отличие от Лорел. Но даже тебе, если я тебя верно понял, поначалу приходилось нелегко. Чего уж тогда говорить о Лорел!.. Среди горничных и камеристок королевы она будет чувствовать себя белой вороной. Королева, что ты там ни говори, хочет возвысить Лорен, выдав ее за кого-нибудь из мелкой знати — такова естественная логика событий. Ко двору стремятся только те, кто думает добиться славы и богатства, другим людям там просто не место. А неравный брак — сложная штука, Грейг… Каким бы блестящим он не казался поначалу, редко делает женщину счастливой. Если бы даже муж Лорел искренне любил ее, его друзья и родственники никогда не дадут ему забыть, что по рождению жена ему не ровня. А Лорел, при ее характере, не сможет пропускать обидные слова мимо ушей. Пусть лучше сделает, как хочет, и выходит за своего Бена. Этот парень ей подходит. Ты же меня понимаешь, правда?"

«Понимаю» — согласился Грейг, помедлив.

«Передай Ее величеству, что я безмерно благодарен ей за ее предложение устроить судьбу моей дочери — а потом объясни, что Лорел прожила всю свою жизнь среди сельских жителей и не самых богатых горожан. Куда уж ей быть камеристкой королевы! Думаю, Ее величество тебя поймет»

Саймон недооценивал степень его близости с Жанной. Грейг не стал приводить ей какие-нибудь отговорки, а просто пересказал весь этот разговор с начала до конца — включая выпад Лорел. А в тот вечер после ужина он поднялся в мансарду, постучал в дверь Лорел и сказал ей, что пришел мириться. И они тогда чуть ли не до рассвета просидели с ней бок о бок на ее застеленной кровати, разговаривая обо всем подряд — о Беллербриде и о Бене (разумеется, куда же без него!..), о Ньевре и о Жанне, о войне и об их общем детстве… Грейг, не видевшийся с Лорел много лет, почувствовал, что этот разговор восстановил и укрепил их близость, сделав ее куда крепче, чем воспоминания о детской дружбе. Он почувствовал, что ему будет жаль расстаться с Лорел и что, когда он вернется в Ньевр, ему будет ее не хватать. Теперь у него были личные причины снова завести с ней разговор о предложении Ее величества и попытаться убедить ее все-таки изменить ее решение — однако теперь Грейг гораздо лучше понимал чувства и мысли Лорел, в том числе и глубину ее привязанности к Бену — и поэтому не стал этого делать.

Грейгу было жаль, что, когда на сей раз они с Лорел наверняка не встретятся. Если не считать той маловероятной возможности, что она именно сейчас гостит на ферме Саймона вместе с детьми, им вряд ли удастся поговорить друг с другом. Грейг не собирался специально ехать в Биллербрид. Он знал, что Лорел с мужем живут счастливо, и что у сестры родились двойняшки, которым сейчас должно быть около двух лет. Но Бен до сих пор был ему известен исключительно по письмам Саймона и по рассказам Лорел. Грейг ни разу не виделся с деверем или его родней и полагал, что сейчас не лучший момент, чтобы знакомиться с этой частью семьи и вносить смуту в их простую, упорядоченную жизнь. Так что о его изгнании и осуждении Лорел узнает от соседей, а подробности сможет потом услышать от родителей. Лишь бы эти известия не оказали на нее слишком сильного действия… в последнем письме Саймон, кажется, упоминал, что Лорел снова ждет ребенка. Грейг не слишком разбирался в подобных вопросах, но неоднократно слышал от других людей, что женщинам в подобном положении вредны любые потрясения и даже просто неприятные эмоции.

Через прилегавшие к ферме поля Грейг проезжал уже в глубоких сумерках. Он знал, что Саймон, как и большинство фермеров, нанимает поденщиков для сезонных работ, но в остальное время он справлялся в одиночку.

«Я еще не настолько стар, чтобы мне нужны были помощники, — сказал он шутливо, когда Грейг сказал, что он охотно возьмет содержание его рабочих на себя. — Лет через десять можно будет об этом подумать»

От идеи завести домашнюю прислугу они с Хелен тоже отказались. «Я не привык к чужим людям в доме, — сказал Саймон. — А Хелен, наоборот, слишком долго вынуждена была жить с кучей чужих людей. Теперь нам просто хочется покоя»

И возможности побыть наедине, — подумал тогда Грейг. Саймон и в самом деле был еще не стар, не говоря уже о маме. И Грейг никогда еще не видел двух людей, которые любили бы друг друга больше, чем они — даже после всех этих лет и многократных расставаний. Так что очень может быть, что отсутствие прислуги имело для них и еще один положительный момент — возможность после этих долгих лет разлуки снова почувствовать себя свободными и полностью принадлежащими друг другу, как молодожены, только-только принесшие свои клятвы и ставшие мужем и женой.

Такая мысль о собственных родителях наверняка была нескромной и, пожалуй, даже неуместной (хотя и вполне понятной после многолетней жизни с сиром Ульриком), однако Грейг был рад за Саймона и маму. Уж кто-кто, но они точно заслужили свое право наконец-то быть счастливыми…

Почувствовав по оживлению своего всадника, что они близки к цели, уставший конь Грейга ускорил шаг, должно быть, предвкушая теплую конюшню, отдых и овес. Грейг тоже с нетерпением думал о той минуте, когда сможет, наконец, сесть у огня и вытянуть уже негнущиеся ноги. Хоть он и привык проводить в седле по многу часов в день, с какого-то момента многодневная упорная езда верхом все равно превращалась в пытку.

Ворота фермы были выкрашены темно-красной краской. Днем, при свете солнца, этот цвет смотрелся достаточно жизнерадостно, но сейчас, в сумерках, ворота могли показаться почти черными. Грейг спешился — неловко, как и любой человек, который с самого утра ехал по холоду и теперь едва может разогнуть колени. Он уже собирался постучать в ворота, когда обнаружил, что их створка приоткрыта. Это было странно — в такой час Саймон обычно уже запирал ворота на засов, обойдя перед этим дом и проверив двери конюшни, птичника и загона для коз.

Грейг толкнул тяжелую створку и вошел. Он еще с противоположной стороны двора увидел, что дверь дома распахнута настежь, и темный проем двери зияет, как колодец. Сердце Грейга опалило ужасом. Не помня себя, он промчался через двор и взбежал по ступенькам лестницы.

Спальня Саймона с Хелен находилась на первом этаже — Саймону с его плохо гнущейся после ранения ногой было неудобно постоянно подниматься в мансарду. Так что Грейгу было достаточно просто пересечь прихожую и рвануть внутреннюю дверь.

Тело Саймона лежало на полу, лицом вниз. Кровь на размозженной ударом голове уже запеклась. Окоченевшие пальцы Саймона сжимали меч.

"Мама!" — пронеслось в голове Грейга. Он бросился внутрь дома.

Хелен обнаружилась на кровати, в ворохе окровавленных одеял. В груди у нее зияла рана, нанесённая кинжалом. Белевшее в темноте лицо было испачкано высохшей кровью. Грейг понял, что прежде, чем заколоть женщину, ее оглушили ударом по лицу.

Из груди Грейга вырвалось рыдание.

Кровь запеклась, но еще не успела высохнуть. Мама успела лечь в постель к моменту появления убийц.

Все указывало на то, что их убили совсем недавно — час, от силы два назад. Грейг наверняка уже успел сойти с парома, когда нападавшие ворвались в дом. Если бы он не берег лошадь, а сразу погнал бы ее, что есть силы — он, наверное, еще успел бы их спасти…

Говорят, когда происходит что-то страшное, то человек вначале не способен до конца поверить в то, что это правда. Ему кажется, как будто бы его сейчас разбудят — и окажется, что ничего этого не было. Но Грейг видел в своей жизни слишком много смертей, чтобы поддаться такой утешительной иллюзии. Он слишком ясно понимал, что все это более чем реально, и что Сайма с мамой в самом деле больше нет.

Риу медленно отвел взгляд от лица Хелен и снова взглянул на труп отца, лежавший на полу.

Последние минуты своей жизни Саймон провел так же, как и жил — с мечом в руке защищая тех, кого любил. Судя по пятнам крови на широких деревянных половицах, ему удалось ранить кого-то из нападавших. Если кто-то из них и погиб, то их товарищи, во всяком случае, забрали тело с собой. Сколько всего их было и куда они направились потом?..

Мысли метались, словно моль в шкафу.

Ксаратас… Он недооценивал Ксаратаса… Он думал, что маг будет озабочен тем, чтобы его убить. Но, очевидно, его смерть была для мага только последним пунктом программы. Сперва Грейг должен был потерять свою любовь, свою семью и все, что он ценил или мог ценить в жизни. Всякая другая месть, наверное, казалась магу слишком слабой для того, кто посмел сорвать его планы и вообще выступал против него.

И, как всегда, Ксаратас действовал исподтишка. Если бы даже Грейг сейчас имел возможность обвинить его перед Ее величеством, это бы ни к чему не привело. Маг бы сказал, что не имеет никакого отношения к этому двойному убийству. Саймон нажил себе множество врагов, когда возглавлял партизанские отряды в Фэрраксе. Скорее всего, кто-нибудь из этих старых врагов или из родственников убитых местными партизанами людей и прикончил его вместе с его женой, воспользовавшись тем, что они жили довольно уединенной жизнью, в стороне от населенных мест…

Но Грейг не сомневался в том, что враги Сайма — даже если они у него и были — не имеют никакого отношения к тому, что здесь произошло.

Убийцы, которые хотели бы свести с Саймом какие-то старые счеты, сразу же после убийства подожгли бы дом, чтобы скрыть следы собственного преступления и спрятать концы в воду, как это обычно делалось в подобных случаях. Когда на пепелище найдут пару обгоревших трупов, то будет неясно даже, идет ли здесь речь о преступлении, или же эти двое — жертвы самого обычного пожара, угоревшие во сне и не успевшие спастись. Но те, кто прикончили Сайма с Хелен, не сделали ничего, чтобы скрыть следы собственного преступления. Они _хотели_, чтобы он нашел эти тела. Убийцы, побывавшие здесь до него, знали, что Грейг едет домой и скоро будет здесь. Маму и Саймона убили по его вине, только ради того, чтобы причинить Грейгу боль.

Лорел, — пронеслось у него в голове. — Теперь осталась только Лорел.

Найти Лорел и Бена несколько сложнее, чем его родителей — Грейг никогда не бывал в Беллербриде и не посещал их дом, а значит, никто из его солдат, бывавших в этих местах с ним, не мог выболтать магу, где живет его сестра. Но все же выяснить такие вещи не так сложно — было бы желание. Кто-нибудь из подосланных Ксаратасом людей наверняка способен разговорить жителей окрестных ферм, чтобы узнать, где живут родственники их соседа…

Но, возможно, Грейг еще успеет их спасти.

Мысль о том, чтобы достойно похоронить маму с Саймоном, пришлось отбросить. Спасение Лорел и ее детей важнее похорон, важнее вообще всего, что может быть… хотя ему и тошно было думать, что тела самых дорогих ему людей будут разлагаться здесь до тех пор, пока их не найдет кто-нибудь из соседей.

Грейг быстро вышел из дома, прошел через двор и вскочил на коня. Измученный долгой дорогой конь, почуявший близость конюшни, попытался было заупрямиться, не понимая, почему его уводят от жилья обратно в темноту, но Грейг жестоко натянул узду, вынуждая коня развернуться в нужную сторону. Ему сейчас было не до сантиментов. Ощущение неумолимо утекающего между пальцев времени заставило его забыть о собственной усталости.

Надо было спешить, спешить изо всех сил.