Невеста Призрака (гет)

Тело медленно, мучительно медленно перевалилось через перила, рухнуло вниз, на сцену, едва не раздавив артистов. У него во лбу зияла красно-чёрная дыра. От головы на светлый пол разливалась, словно расцветающая роза, кровь.

Изабель пришла в себя, только когда услышала снизу крик.

Пахло дымом. Щёку невыносимо жгло. Изабель коснулась лица и ощутила жёсткий бугорок. Должно быть, порох въелся в кожу после выстрела.

Выстрела!

Схватившись за перила, Изабель тут же пожалела об этом. Чёртов железный мост вновь качнулся под ней, заставив сердце уйти в пятки.

Подавив ужас, она смотрела вниз, и зрелище, представшее её глазам, навсегда въелось в память девушки. Надменное лицо Блеза, округлившиеся от ужаса глаза, белая — слишком белая на фоне крови — кожа. Рана во лбу зияла, словно чёрная дыра. Его сердце ещё билось, и потому кровь вырывалась фонтаном из тела.

Мёртв. Теперь точно. Окончательно и бесповоротно, без надежды на спасение.

Эрик тронул её руку, заставив Изабель подпрыгнуть.

— Ты цела? — только и спросил он, коснувшись пальцами обожжённой щеки. Девушка зажмурилась от боли. — Идём.

— М... м...

— Пошли. Нельзя здесь оставаться.

Изабель не могла дышать. Эрик сжал её плечи несильно, но твёрдо, провёл её дальше по мосту. Девушка не помнила, как они добрались до выхода. Знала лишь, что они вышли в толпе паникующих зрителей через центральный вход.

Выйдя, Изабель хватала ртом воздух. Её трясло, но на холоде девушка постепенно пришла в себя. Эрик вёл её к машине, но ноги Изабель отказывались шевелиться.

Он убил человека.

Он спас ей жизнь.

Он не имел права распоряжаться чужой жизнью.

Он думал только о ней.

Эти противоречия метались в голове Изабель с такой неистовой силой, что она взвыла сквозь стиснутые зубы, вцепившись пальцами в свои волосы.

Она уже видела смерть. Человек уже умирал из-за неё. И в обоих случаях Изабель была беспомощна.

Изабель хотела потерять сознание, хотела сбежать от реальности в непроглядную черноту. Но сейчас эта милость обошла её стороной.

— Изабель.

Казалось, голос Эрика звучал издалека, был глухим и безжизненным. Он стиснул девушку в объятиях с такой силой, что на мгновение у неё перехватило дыхание.

— Изабель, — только и произнёс он, и на последнем слоге его голос дрогнул.

Он не сказал, что испугался за её жизнь, не сказал, что выстрелил, не подумав, не сказал, что никому не позволил бы отнять её у него. Впрочем, Изабель этого и не требовалось. Она поняла мужчину и без слов: по едва ощутимой дрожи в руках, по тяжёлому дыханию, по бешено колотящемуся сердцу.

— Эрик, — всхлипнула она, — он...

Изабель зажмурилась. Ей казалось, что она должна была разрыдаться, но слёзы не шли.

Когда Эрик поцеловал её в лоб, у Изабель дрогнуло сердце.

Он защитит её от чего угодно. От кого угодно.

Даже если ради неё придётся пролить кровь.

Сжав губы, Изабель зажмурилась, стиснув пальцами пальто мужчины. Она ничем не заслужила таких жертв, такой страсти, такой отчаянной любви.

Впрочем, и быть убитой от руки журналиста она тоже не заслуживала.

— Эрик, — девушка выдохнула облачко пара в морозный воздух. Её голос звучал ровно и тихо. — Я верю тебе. И я люблю тебя.

Она перевела дыхание.

— Но так продолжаться не может!

Он крепче сжал её в объятиях.

— Я тебя не отпущу. И не отдам никому. Ты моя.

— Эрик, — с ноткой отчаяния ответила Изабель, — я не об этом. Я боюсь, что из-за меня... что из-за меня... у тебя появится ещё одно кладбище!

Покачав головой, она зажмурилась и с силой отстранилась, упираясь ладонями в его грудь. Эрик разжал объятия, не сводя с неё обеспокоенного взгляда.

— Мне лучше уйти.

— Ты не посмеешь, — процедил он.

Изабель попятилась назад, когда он двинулся навстречу. Она не в первый раз видела ярость в его глазах, но впервые стала её причиной.

И мужчина имел право злиться. Он спас ей жизнь.

А она этого не оценила.

— Эрик, — произнесла девушка, и её голос прозвучал тонко, слабо. — Прошу тебя. Успокойся.

— Я. Спокоен.

Изабель опустила голову, стиснув пальцами подол пальто.

— Эрик... если бы он хотел убить меня... он бы не тащил меня к выходу.

Призрак Оперы закатил глаза.

— И чего ты хотела?! Чтобы я дождался, когда бы он тебя изрешетил?! — Эрик сжал зубы, хлопнув ладонью по крыше своего автомобиля. — Очнись! Твоя жалость лишает тебя рассудка!

Изабель вздрогнула, как от пощёчины.

— Эрик, — её голос дрогнул. — Я не хочу, чтобы ты убивал... хватит крови... не надо.

— Хорошо, — огрызнулся мужчина. — В следующий раз, когда на тебя направят пистолет, я не шевельну и пальцем. Довольна?!

Изабель стиснула зубы.

— Счастлива!

— Отлично! Лезь в машину!

— Нет!

Её лицо пылало, и потому боль от порохового ожога стала совершенно невыносимой. Перед мысленным взором Изабель всплывали лица погибших по её вине мертвецов, такие бледные и такие непохожие друг на друга. Папа был печален в момент смерти, мама — свирепой, а Блез навсегда замер в смертельном ужасе. Девушка прерывисто выдохнула.

Смерть снова так близко подобралась к ней, что Изабель почти ощущала её ледяное дыхание на своей коже.

Сжав губы, она покачала головой.

— Я не вернусь в твой склеп.

На лице Эрика отразилась злоба, потом — сомнение, затем — мрачная скорбь.

И, наконец, пугающая решимость.

— Прекрасно. Отправляйся к себе. Твоя ледяная конура заждалась.

Эрик сел в машину, закрыл дверь и выехал с парковки, оставив Изабель в одиночестве. Крупные хлопья снега падали на её пальто, осыпали волосы, плечи, путались в кудрях. Девушка смотрела вслед удаляющемуся автомобилю и ждала, что он в любой момент повернёт назад.

Но Эрик не развернулся. Он никогда не возвращался, если был задет за живое.

Он вновь чувствовал себя чудовищем, недостойным счастья.

Закрыв глаза и покачав головой, Изабель коснулась ожога и ощутила влагу на щеке. Ей казалось, что слёз у неё не осталось. Но вот же они. Шли. И остановить их девушка не могла.

Пряча от прохожих лицо, она шла по холодным улицам Парижа, не разбирая дороги. Наверное, будь она нормальным человеком, тут же отправилась бы к своим друзьям изливать душу.

Но кто её услышит?

Гаскон? Он был опорой для всего театра, чуть ли не названным отцом, но вряд ли он понял бы Изабель.

Жиль? Нет. Ни за что. Его светлый взгляд не должен был омрачиться тревогой за девушку.

Единственным, с кем ей было хорошо и свободно, был её невыносимый, резкий, склочный Эрик.

Дойдя до дома, Изабель вытащила запасной ключ из почтового ящика, забрала скопившиеся счета, вошла в свою тесную мансарду, заперлась от всего мира.

И, оказавшись в неуютной, холодной и одинокой квартире, впервые за месяц вздохнула свободно, успокоилась.

И даже взялась за черновики.

В подземельях театра она не могла заставить себя написать ни строчки. Она училась, исследовала возможности своего голоса, читала как книги из библиотеки Эрика, так и написанные им партитуры. Но сама не могла создать ничего своего.

Всхлипнув, позволяя тяжёлым слезам течь, Изабель стала шкрябать ручкой в тетради. Теперь ей казалось, что она стала лучше понимать своего главного героя.

Он стал беспечным от высокомерия, а высокомерным — от своей исключительности, от своих талантов. И его требовалось наказать.

И в драматургии нет лучшего наказания, чем наказание любовью. Но разве мог её герой влюбиться в кого-то так сильно, чтобы от этого страдать? Классический образ хрупкой барышни не подойдёт, она только взбесит зрителей.

А вот властная, хладнокровная женщина им понравится. Но критики разнесут этот образ в пух и прах.

Женщина, которую не сковывал бы стыд, которой было бы плевать на нормы и правила, которая была бы хозяйкой своей судьбы. Проще говоря, стерва.

Такую любой мужчина послушался бы. Даже Эрик.

Зажмурившись и тряхнув головой, Изабель решила набросать пару строк. Она понимала, что этот персонаж родился из её обиды, переживаний и беспомощности, поэтому хотела записать задумку и отложить в долгий ящик, пока не утихнут эмоции.

В итоге она просидела за столом до тех пор, пока на горизонте не забрезжил рассвет.

Её руки и лицо были в чернилах, под глазами обозначились круги, тело ныло от недосыпа. Но Изабель чувствовала болезненное, жгучее удовлетворение творчеством. То же самое ощущает человек, который наблюдает за страданиями ненавистного ему индивида — мрачное торжество.

Умывшись и взглянув на себя в зеркало, Изабель неохотно вернулась в реальность.

Сегодня ей придётся вернуться в театр. Только сегодня. Пусть Гаскон обращается хоть во все суды мира, Изабель не останется в Lacroix.

И тогда появится хоть маленький шанс, что Эрик покинет свою усыпальницу, вернётся к людям.

Найдёт её, если его чувства хоть что-то значат.

Девушка взглянула на обручальное кольцо у себя на руке.

Её любовь была искренней. И, чтобы Эрик наконец-то вернулся к людям, она была готова уйти от него. Изабель делала это не только ради мужчины, не только из-за своего эгоизма.

Но и ради того маленького человека, который мог появиться от их страсти. Или даже нескольких — кто знает.

Девушка понимала, почему Эрик хотел удержать её в мрачном и безопасном замке. И надеялась, что созданный им Призрак Оперы тоже поймёт, почему ей так нужно было вытащить Эрика оттуда.

Изабель привела себя в порядок, переоделась и отправилась в метро, по пути прокручивая в голове диалог с Гасконом. С собой она взяла свежие черновики — на случай, если вдохновение придёт совершенно неожиданно.

У входа Изабель дождалась Жиля и попросила его пройти с ней в кабинет начальника. Парень вскинул брови, стряхнув снег с шапки с помпончиком.

— Я думал, тебе наш мрачный гость не страшен.

— Мы повздорили, — вздохнула Изабель.

— Опять? Из, — парень покачал головой, закрыв глаза, — даже моя грымза меня меньше пилит.

— Вот и радуйся, что встречаешься с грымзой, а не со мной.

Жиль хмыкнул. Изабель не сразу обратила внимание, что по его мнению это она была виновницей всех ссор.

Девушка постучалась и вошла в кабинет Гаскона. Начальник сидел за столом, курил и с кем-то разговаривал по телефону.

Он излучал такое неподдельное счастье, что Изабель стало горько его огорчать.

— А вот и моя золотая рыбка явилась, — Гаскон широко улыбнулся. — Фурнье, сейчас я переговорю с ней и приму решение. До связи.

Он повесил трубку и снял её с рычага, чтобы никто не смог дозвониться в ближайшее время. Изабель вскинула брови. Золотая рыбка? Переговорю и приму решение? Что случилось прошедшей ночью?

Кроме убийства.

— Идо, — Гаскон цвёл от счастья. — Не знаю, как ты это сделала, но чёрт тебя дери, я начинаю тебя бояться!

— ...о чём вы?

— Да не скромничай. Проходи, садись. Коньяку, виски, шампанского? Выбирай, что хочешь, я угощаю.

Глаза Изабель округлились.

— ...моя постановка так хорошо окупается?

— А? Да какая, к чёрту, постановка? За "Джекилла и Хайда" нам хотят отвалить, как минимум, миллиард!

Изабель перестала дышать и осела на диване.

— Как..?

— Это ты мне скажи — как? Как ты заставила Призрака Оперы захотеть снова выйти на сцену?

У девушки отвисла челюсть.

— Сегодня он заявился ко мне, — хмыкнул Гаскон. — Швырнул партитуру со своими правками, сказал, что лучше него главную роль никто не сыграет. И потому он "великодушно сделает это". Я чуть сердца не лишился — в таком бешенстве он был!

Сердца не лишился — как же.

— ...и тут же поспешили обзвонить продюсеров?

— Само собой, — Гаскон расплылся в улыбке. — Ничто так не снимает стресс, как шелест купюр.

Изабель стиснула полы пальто.

— Это всё? Больше никаких распоряжений от него не поступало?

— Ты меня удивляешь, Идо. В постели с ним не наговорилась?

Вопреки собственным ожиданиям Изабель вспыхнула.

— Нет, — отмахнулся начальник, не дождавшись ответа. — Сказал только, что ты явно испугаешься такого внезапного успеха, а потому велел, чтобы я приложил усилия, чтобы удержать тебя в кресле режиссёра.

Изабель закрыла глаза, веля себе успокоиться.

Как ловко Эрик лишил её путей отступления. Как удачно обыграл их ссору. Как изящно оставил позади убийство.

Она восхищалась этим мужчиной так же сильно, как и злилась на него.

Но, по крайней мере, он не заставлял её выступать.

— Мсье Мартен... — девушка вздохнула, опустив голову. — Об этом я и хочу поговорить.

— Даже не смей заикаться об увольнении. Никуда я тебя не отпущу.

Она закусила губу. Эрик собрался исполнить на сцене не короткую арию и даже не её часть. Он решил сыграть главную роль.

Как когда-то давно.

Не этого ли она от него добивалась?

— Мы... не сработаемся с Призраком Оперы.

Гаскон расхохотался.

— Мы поссорились! Серьёзно! И не хотим друг друга видеть!

— Ах, во-о-от в чём дело, — Гаскон утирал слёзы смеха. — Идо, тебе не кажется, что лучше извинения не придумаешь?

Она сжала губы в линию, отчаянно краснея.

— Но... виновата в ссоре я, — тихо произнесла девушка. — Эрик делает это мне назло.

Гаскон вздохнул, потирая голову.

— Идо, — он затянулся. — Главное правило любого мужчины: если женщина не права — извинись.

Она подскочила, чувствуя хлынувший к щекам жар. Теперь Изабель казалась себе маленькой, капризной девочкой.

— Вздумаешь сбежать — пожалуюсь Валуа. А потом — сама знаешь — буду болтаться в петле за невыполнение его приказов.

Изабель задохнулась от такой наглости и равнодушия Гаскона. Подойдя, она выхватила партитуру с правками Эрика.

— Я вас ненавижу!

— Зря. Лично я готов расцеловать каждый франк, что ты мне приносишь.

Изабель вышла, стиснув кулаки, сгорая от стыда и злобы. Жиль вскинул брови, глядя на неё. Он не успел ничего спросить — так быстро девушка ринулась в свой кабинет.

Изабель чуть ли не вышибла дверь, подошла к столу. На нём лежал букет чёрных роз — явно, от Эрика, — от которого она поспешила избавиться.

Однако стоило ей увидеть конверт с подписью "П.О.", злоба оставила её. Пальцы задрожали, сердце дрогнуло, руки остыли.

Она боялась, что в этом послании Эрик потребует, чтобы она вернула ему обручальное кольцо.

Примечания:

https://vk.com/misternevermore