Молли навсегда (гет)

Проснувшись, Рудольфус ещё ощущал слабость и ноющие мышцы во всём теле, но боли не было. Неслышно поднялся, чтобы не разбудить Магнуса, спящего на диване у противоположной стены, и прошёл в ванную. Осмотрел спину в зеркале и убедился, что и шрамов уже не осталось. Видимо, та женщина, чей голос он слышал в полубреду, хорошо знала, что делает. Сам Нотт к шрамам относился пренебрежительно и не стал бы так стараться, даже если бы смог.

Свою одежду Руди нашёл здесь же, уже приведённую в порядок. Видимо, домовуха Антуана постаралась. Быстро одевшись, Рудольфус, хорошо знавший планировку дома Робертса, где они с братом много времени проводили на летних каникулах, бесшумно спустился вниз и покинул дом профессора ЗОТИ, чтобы вернуться к себе в покои. Пока по утреннему морозцу быстро шагал к родительскому дому, ему пришло в голову, что отец мог послать старика Мэтьюза привести в чувство старшего сына, а заодно подлечить. Мэтьюз когда-то служил в Мунго, но на старости лет женился на вдове вассала Мэрдока, да так и остался жить в её доме, присягнув отцу на верность. Стыдно не было — не в том состоянии находился вчера Рудольфус, чтобы связно соображать. Но обеспокоиться стоило. Неизвестно, что мог надумать отец, когда колдомедик не застал наследника в конюшне.

Дом ещё спал, когда Руди прошмыгнул через дверь чёрного хода, только с кухни долетали слабые звуки и аппетитные запахи свежей выпечки и кофе. Эльфы уже готовили завтрак для хозяев.

Поднявшись на третий этаж, Руди сперва осторожно приоткрыл дверь в комнату брата. Рабастан спал на животе, сбросив на пол одеяло и обнимая подушку. На спине у него тоже не осталось следов наказания, что немало порадовало. Руди до этого ни разу не видел, как лечит Сольвейг.

Слухи, конечно, ходили, была даже семейная история о её умениях. С Сольвейг отец познакомился, когда вслед за отцом и братом сбежал из школы на фронт. Правда знакомство сначала произошло заочно — в первом же бою разорвавшаяся близко мина буквально изрешетила парня превратив его тело в нечто невообразимое. За жизнь Ричарда не давали и кната. Бабуля Сольвейг работала санитаркой в полевом смешанном лагере — маглы, правда, были не в курсе, кем являются врачи и некоторые офицеры.

Бабушка ворвалась в палатку-операционную, растолкала колдомедиков, сыпавших матами, подхватила окровавленное тело парня, да так рявкнула, что все вмиг расступились. Сольвейг унесла отца в свою палатку на руках, ни разу не остановившись, хотя весил Ричард и тогда прилично — был крепким парнем, и в течении трёх суток не отходила от постели больного и никого к нему не пускала. Целители между собой уже строили предположения о некромантии и прочих использованиях трупа парнишки. А потом увидели совершенно здорового, но очень бледного Лестрейнджа, который бодро направлялся к походной кухне. Едва успели перехватить — маглы не должны были видеть такого чудесного исцеления, а главное — настолько быстрого.

Молодой маг пытался возмутиться, но суровая Сольвейг опять удивила всех, лишь кивком головы похвалив расторопных колдомедиков, когда нашла Ричарда в их палатке разве что не связанным. Парень ожидаемо рвался в бой, заявляя, что готов выпить оборотное, раз уж маглы считают его мёртвым. Сольвейг правильно оценила обстановку и бесстрастно назвала плату за лечение — немедленное возвращение бывшего пациента в школу. О том, что не для того она собирала его по кусочкам, чтобы сгинул в следующем бою, Сольвейг промолчала — и без того было понятно. Целители лишь сочувственно переглянулись, когда бледный Ричард, почти не скрывая разочарования и злости, рухнул на колени и прижался лбом к руке ведьмы, подтверждая исполнение долга жизни.

В тот же день беглого школьника вернули в Хогвартс. А вскоре очень молодой Лестрейндж узнал, что стал лордом — отец и брат так и не вернулись с войны. Не оказалось рядом с ними в нужный момент такой же бестрепетной леди.

Ричард разыскал Сольвейг только через пару лет, когда окончил Хогвартс. До этого никак не мог узнать ни фамилии, ни других данных спасшей его ведьмы, чтобы поблагодарить и предложить богатые подарки. Гампы встретили его доброжелательно, дали провожатого в маленький домик на берегу чудного озера и оставили там одного дожидаться хозяйки. А в озере как раз купалась девушка, не ждавшая никаких гостей, а потому не позаботившаяся о маломальской одежде. Так отец познакомился с юной Бастиндой, не захотевшей сразу простить излишне любопытного нахала.

Всю осень Лестрейндж таскался в домик у озера, принося каждое утро цветы и фрукты, пока красавица не соизволила сменить гнев на милость. И ещё два года ушли на ухаживания. Сольвейг только посмеивалась и не вмешивалась. Ричард ей нравился, лучшего жениха, а их, по слухам, хватало, она для дочери и не желала. Поженились летом сорок восьмого, домик продали, Сольвейг переселилась к молодым в Лестрейндж-холл, а на следующий год Бастинда подарила мужу первенца.

Первенец усмехнулся, и совсем было собрался закрыть дверь, когда бросил взгляд на кресло у занавешенных тяжёлыми шторами окон. Открыв рот, он несколько мгновений не мог оторвать взгляда от увиденного — отец сидел в кресле, а у него на коленях спала мама. Она обнимала мужа за шею, пристроив голову на широкой груди. Рука отца обхватывала её талию, не давая упасть.

Ричард не спал и выглядел измученным — или так падали тени. Он подмигнул Рудольфусу, приложил палец к губам и чуть качнул головой — мол, проваливай.

Сын послушно прикрыл дверь, подумав, что у Рабастана слишком удобные кресла, и некоторые этим пользуются. Картина никак не хотела покидать его мысли и за завтраком, который состоял из крепкого кофе и хрустящей французской булки, ещё горячей, смазанной маслом и мёдом. Нечасто отец и мать демонстрировали на людях нежные чувства, — а если быть честным, то почти никогда.

Увиденное взволновало Рудольфуса. Невольно задался вопросом, будет ли он когда-нибудь вот так же сидеть в кресле, обнимая Беллатрикс и охранять сон своего сына? Кто знает.

— Хозяин, — появился рядом с его креслом эльф, покаянно повесив голову. — Фентер не смел беспокоить хозяина, Фентер очень виноват.

— В чём дело, Фентер? — Руди потянулся за вазочкой с фисташковым мороженым, которое иногда ему готовили по семейному рецепту, когда он был дома. — Говори уже.

Эльф протянул письмо.

— От мисс Прюэтт.

Руди не донёс ложечку до рта, застыв в изумлении.

— От кого?

— От мисс Александры Прюэтт, — торопливо повторил эльф. — Это передала Лакки, её домовой эльф. Сказала —лично в руки.

Мороженое было забыто. Руди поспешно вскрыл конверт, вспоминая заодно, что так и не поговорил с Бель через сквозное зеркало. А теперь уже и поздно, в Хогвартсе начались занятия.

Письмо он читал медленно и внимательно, кривя губы в невесёлой усмешке, когда в его малую гостиную влетел Рабастан.

— О, я так и знал, что ты уже здесь. Фентер! Мне то же самое, только в кофе добавь сливок. Ты не поверишь, я проснулся, а там… В общем, решил сбежать.

— Я видел, — кивнул Руди, — эй, руки прочь от моего мороженого! Мама всё ещё спит?

Басти озорно облизнулся, очищая ложку чарами и возвращая брату.

— Ага, спит. Отец одним взглядом сказал всё, что меня ждёт, если я её разбужу, — и обиженно добавил: — Как будто вчерашнего было мало! Я думал, они обо мне беспокоятся, а они…

— Что о тебе беспокоиться? — фыркнул Руди, — здоровый лоб! А они, наверное, всю ночь не спали, за тебя, оболтуса, переживали.

— Ты прямо как бабуля говоришь, — хихикнул Рабастан. — Что пишут?

Рудольфус медлил, оценивающе оглядывая брата.

— Что-нибудь болит?

— Кроме сердца? — беспечно поднял бровь Рабастан, хватая чашку с кофе, появившуюся на столе. — Ой! Горячо. А сливки где?

Сливки появились следом, как и блюдо с гренками, блестевшими от масла. Рядом на тарелочке высились горкой полоски поджаристого бекона. Эльфы хорошо знали вкусы обоих братьев.

— Ну, так от кого письмо? — сделав большой глоток, Басти блаженно прикрыл глаза. — Как же вкусно, Руди! В Хоге так не умеют, скажи?

— Поешь сначала, не хочу тебе аппетит портить.

— Мой аппетит испортить невозможно, — возразил младший брат, водружая на гренку сразу несколько полосок бекона. Одним укусом он ополовинил это великолепие, активно жуя. — Я говодный, ак мантыкова.

— Прожуй, бестолочь!

— Сам такой, — огрызнулся Басти, примериваясь ко второй половине гренки. — Это от Беллатрикс?

— От Санни, — не удержался Рудольфус.

Рабастан поднял взгляд и отложил недоеденную гренку, уронив на стол полоски бекона. Всю беспечность как рукой сняло.

Рудольфус мысленно застонал, ругая себя за несдержанность. Ох, уж эта Прюэтт!

— Всё, наелся? — спросил он.

Брат не отрывал от него настойчивый взгляд.

— Ладно, читай! Но послание для меня, имей в виду. Будем вместе ответ сочинять.

Младший сглотнул и согласно покивал. Руди протянул ему лист пергамента. Схватив письмо, Басти вскочил и отошёл к окну, словно за столом было мало света. Глядя на его напряжённую спину, обтянутую простой льняной рубахой, Рудольфус без всякого аппетита доедал подтаявшее мороженое. Такое утро было хорошее, и надо было Фентеру отдать письмо этой девчонки так не вовремя!

Басти читал долго, словно те несколько строчек превратились в поэму. Когда он повернулся, по губам блуждала задумчивая улыбка, а глаза и вовсе затуманились.

— Ты доедать будешь?

— Ага.

Так и не выпустив из руки письма, Басти вернулся к завтраку, жуя гренки и витая в облаках. Едва ли он чувствовал их вкус.

Только глотнув кофе, немного пришёл в себя.

— Эй, Фентер, ещё кофе! И сливок больше! Э-э, Руди…

— Что?

— Я возьму его себе?

Рудольфус вздохнул.

— Ответ напишем, и делай с ним, что хочешь! Фентер! Перо, чернила и пергамент! Живо!

— Сейчас всё будет, хозяин, — пискнул эльф, ставя перед Рабастаном новую порцию кофе и сливок. Щелчок пальцев — и лишняя посуда исчезла. А взамен появились писчие принадлежности.

Руди взял перо, удобно положил перед собой пергамент и выжидательно взглянул на брата.

— «Милая Санни» — устроит?

— От тебя? Нет! — возмутился тот. — Пиши: «Уважаемая мисс Прюэтт».

— Обалдел? Мы не в таких официальных отношениях.

— А в каких?

— Слушай, будешь ревновать — можешь проваливать! Сам напишу, понял? Только письмо оставь.

— Всё-всё, я понял! — Басти даже руки поднял. — Можешь написать «Дорогая Санни».

— Как банально! Я просто напишу «Доброго дня». Без имени. А потом можно так: Басти жив-здоров, думает о тебе, роняя слюни, и посылает мокрый, но горячий поцелуй.

— Придурок! Сам ты… Она отставку мне дала на два месяца, забыл?

— О как мы заговорили, — хищно улыбнулся Рудольфус и подмигнул кусающему губы Рабастану. — Тогда заинтригуем девочку, а?

Басти задумчиво хлебнул кофе, скривился, вылил в чашку половину сливок из кувшинчика и решительно кивнул:

— Давай.

* * *

Джейсон Прюэтт настороженно следил за женой, которая почти проснулась, но всё ещё не открыла глаз, блаженно потягиваясь и вертясь на разворошённой постели. К сожалению, времени было в обрез, а так хотелось присоединиться к ней и заняться самым приятным делом, а потом поспать несколько часов. Ночь выдалась длинной, но мантикоровы книги на английском, добытые дочкой, он прочёл полностью.

Летиция открыла глаза, увидела его и живо натянула на себя одеяло.

Джейсон усмехнулся и поднялся из кресла. Хрен с ним, со сном, но приятное дело займёт не так много времени.

— Ты что, не ложился? — спросила она, застенчиво глядя из-под ресниц.

— Дела, — ответил он, стягивая через голову рубаху. — А теперь и поздно уже, в полдень у меня две встречи назначены. Но немного времени для тебя, радость моя, всё же есть.

— Что… Что ты делаешь?

— А на что похоже? — Джейсон взялся за ремень, как же ему нравилось её смущать! Почти ничего не изменилось в их отношениях за все эти годы, а стоило ей смущённо отвести взгляд и заполыхать ушами, как он по-прежнему ощущал мгновенную готовность к подвигам. Ложась рядом, он зачем-то вкрадчиво поинтересовался: — Или плохое самочувствие?

— Я, — Летиция чуть отползла, стоило положить руку ей на живот, втянула носом его запах и вдруг зажала рот обеими руками.

Лорд Прюэтт изумлённо наблюдал, как его жёнушка шустро выпрыгнула из кровати и бросилась в ванную. Услышанные звуки не оставили места воображению. Ну вот, накликал!

Тяжело вздохнув, Джейсон одним прыжком вскочил, натянул обратно брюки и рубашку и несколько секунд спустя уже осторожно придерживал волосы любимой жены, пока она прощалась со вчерашним ужином. А возможно, и обедом.

— Целителя? — спросил он наконец, помогая ей подняться с колен. — У меня как раз появился хороший знакомый. Практически родственник.

Побледневшая Летиция смотрела на него испуганно.

— Джей, а вдруг это…

— Вот и проверим! — бодро ответил он. — Дай-ка я тебя умою.

— Ты что, я сама. Ой! Кажется, опять!

— Держись, радость моя! — Прюэтт ловко её перевернул, удерживая на весу. — Давай, девочка. Скоро будет легче, — и громовым голосом позвал: — Оскар!

Эльф явился мгновенно.

— Быстро в Мунго, найдёшь Сметвика и скажешь, что вопрос жизни и смерти. Перенесёшь прямо сюда. Живо!

Эльфа как ветром сдуло.

Джейсон успел полностью вымыть жену и, закутав в простыню, перенести обратно на кровать, когда Сметвик наконец появился.

— Всем утра, — буркнул он, сразу направляясь к кровати. — Высушивающее, или сам? — бросил он Прюэтту.

— Сам, — так же кратко ответил мокрый с головы до ног хозяин дома, не двинувшись с места.

А Сметвик уже деловито водил палочкой над бледной как полотно Летицией. Та переводила испуганный с вкраплениями робкой надежды взгляд с мужа на колдомедика.

— Не буду тянуть, — наконец выдал целитель, кладя ладонь на лоб пациентки, — пополнение в семье планировали?

— А разве…

— Да, — мягко перебил жену Джейсон. — Не томи уже!

— Поздравляю, вам удалось, — хмыкнул Сметвик, с любопытством глянув на широко улыбнувшегося Прюэтта. — Срок ещё очень мал, но тем не менее. Джейсон, мне бы её понаблюдать у себя. Не нравится мне эта бледность и реакции организма. Да и возраст, сами понимаете. Сильно тошнило? И сколько дней?

— Только сегодня, — щёки Летиции порозовели, а глаза теперь сияли умиротворённостью. — Мерлин, я надеюсь, что это девочка.

Джейсон мрачно поглядел на целителя и вздохнул:

— Надолго?

— На пару дней, а там видно будет.

— Милая, ты не против слегка подлечиться?

— Вас там никто не съест, — вставил Сметвик, — проверим всё, чуток понаблюдаем, назначим курс зелий и отпустим.

— Хорошо, — ответила леди Прюэтт, — но мне уже гораздо лучше.

— Не сомневаюсь, — Сметвик вытащил из раскрытого чемоданчика зелёный флакон. — Выпейте это. Общеукрепляющее особого рецепта.

Летиция осторожно понюхала зелье, удивлённо распахнула глаза и послушно выпила зелёную жидкость.

— Вкусно, — призналась, облизнувшись. Выглядела она очень трогательно и молодо, трудно было сказать, что ей уже больше сорока лет.

Мужчины переглянулись с понимающими улыбками.

— Я сразу её заберу, — сказал целитель. — Навестить можно вечером.

Джейсон кивнул и отдал приказ домовикам. Целителю, спасшему дочь, он доверял.

Поднялась суета. Пока эльфы собирали необходимые вещи, а Сметвик, отвернувшись, что-то строчил в записной книжке, Прюэтт собственноручно одел смущённую и счастливую жену.

— Вечером приду, — сказал он, целуя её в лоб. — Целитель, а аппарировать не опасно в таком состоянии?

— После того зелья и с эльфом — можно. Как тебя там, ушастый, возьми хозяйку за руку.

— Оскар, — строго произнёс Прюэтт. — Вместе с Энке переместите хозяйку и целителя в Мунго, Энке останется там.

Наконец все отправились в больницу, и в спальне воцарилась тишина. Джейсон подошёл к бару и налил коньяка в широкий бокал. Осушил его одним глотком и принялся стягивать мокрую одежду. Высушивать было лень. Сказывалась бессонная ночь. Он открыл гардеробную и задумчиво оглядел ровный ряд мантий, рубашек и брюк. До приёма гостей оставалось меньше часа, стоило уже переодеться и, пожалуй, выпить крепкого кофе — не меньше литра.

* * *

Магнус Нотт проснулся поздно и долго не мог понять, где находится. Пока не вспомнил вчерашний вечер, лорда Лестрейнджа, встретившегося в конюшне, Руди, исполосованного тяжёлой рукой отца и, наконец, Ванессу, гонявшую его, наследника Нотта, как своего домовика.

Рудольфус уже сбежал — что же, вполне ожидаемо. Ванесса славно над ним поработала, недаром обучалась у какой-то светлой головы целительскому искусству. Правда, работать в Мунго не пошла, хотя ей и предлагали. От мужа у неё осталось приличное наследство, и, по слухам, миссис Дэшвуд занималась то ли благотворительностью, то ли ещё чем-то таким же бесполезным. Ванесса ушла только под утро, наотрез отказавшись ночевать. И бросив напоследок что-то о варварстве сволочных аристократов, избивающих младенцев.

Что б она понимала, Нотт смог в ответ лишь усмехнуться; в самом деле — не спорить же с маглорожденной о вековых традициях. Себе дороже. Хотя Ванесса ещё разумнее многих. Традиции чтит и вроде как даже все ритуалы нужные проводит. Ну, уж это, видать, наследство Теда. Муж у неё умник был из нормальной чистокровной семьи.

От дивана, не рассчитанного на его рост, все члены затекли. Даже не потянуться толком. И плечо побаливало, сильно его Лестрейндж приложил. Магнус, едва войдя в конюшню, услышал характерные удары. Но всё закончилось прежде, чем он дошёл до центрального отсека. Увидев лорда Лестрейнджа, мрачного как тысяча гарпий, решивших устроить маленький геноцид, Нотт сразу проклял идиотское желание оседлать местного гиппогрифа.

Да ему и слова сказать не дали, реакция у сволочного Ричарда отменная, прижал к стене мгновенно, больно саданув плечом о железную скобу.

— Какого хрена? — прорычал почти беззвучно Ричард, сдавив его горло стальными пальцами, а палочка уже упиралась под рёбра.

— В гостях у Робертса, — сумел прохрипеть Нотт, подняв руки. Мог бы спалить всё к мантикоре, да только понимал, что это он сам неудачно зашёл. Аристократы своих детей при свидетелях не наказывали.

Впрочем, Лестрейндж тут же остыл, горло отпустил, дав доступ кислороду, но палочку не убрал.

— Ты не попутал, Магнус? — спросил уже без злости. — Дом Робертса отсюда в трёх милях. А сам он в Хоге.

— Разрешил пожить до субботы. Но я был у его отца.

Его смерили тяжёлым взглядом, и, кажется, потеряли интерес. Нотт решил рискнуть:

— Там Руди? — спросил он, мотнув головой в сторону отсека. — Позволь заняться парнем, твоя светлость!

— Не лез бы, — устало отреагировал Ричард.

— Я всё ещё его наставник, — не сдавался Нотт.

Его просверлили ещё одним взглядом, но Лестрейндж вдруг кивнул головой, лёгким прищуром предупредив о последствиях неправильного поведения. Любого.

Не впечатлило, но обострять Нотт не стал — ни к чему.

— Целитель из тебя, Магнус… — вздохнул Лестрейндж, потом махнул рукой и просто ушёл.

Вот с этим Нотт был вполне согласен, потому и позвал Ванессу, жалко стало парня, красавец и хороший боец. А ученик так и вообще — золото.

Дэшвуд откликнулась почти сразу, хладнокровно осмотрела парня и послала домовушку в какую-то аптеку в Лютном с целым списком зелий и мазей. Магнуса оставила подле себя эдаким мальчиком на побегушках. Впрочем, Нотт не жаловался, смотреть, как работает Ванесса, было одно удовольствие.

Магнус закончил разминку, отмахнулся от воспоминаний о вчерашнем вечере и ночи и отправился на пробежку с обязательным купанием в ледяной речке. Попутно позанимался с ребятнёй, тоже окунавшейся в ледяном омуте под присмотром тренера — самый удобный спуск к речке был как раз недалеко от дома Робертса. Вассал Лестрейнджей Трой Хейли встретил его куда радушней своего патрона, пусть и без улыбки. Но тренер Хейли и не умел, кажется, улыбаться, хотя слыл вполне нормальным мужиком. Устроили для малышни показательный бой, здорово размялись.

Мальчишки и одна девчонка — все младше одиннадцати лет — глазели на него с любопытством и восторгом. Нотт изобразил пару приёмов, поправил самого бойкого, показав нормальную боевую стойку под снисходительным взглядом тренера, перекинулся с Троем парой слов о погоде и вернулся в дом Антуана.

Завтрак ему подали, хотя домовушка ворчала, что у неё и без всяких нахлебников дел невпроворот. Мол, скоро семью хозяина принимать, а комнаты толком не готовы. И откуда у Антуана такая сварливая эльфийка взялась? Впрочем, кормила она вкусно и сытно, а больше Магнусу от неё ничего не требовалось.

А после он аппарировал в Лондон, на Косую Аллею, решив заранее прикупить что-нибудь к субботе, чтобы впечатлить девчонку Прюэтт, не разозлив её отца, и задобрить Мюриэль. Задача оказалась непосильной. Нотт понятия не имел, как соблюсти все эти условия и бессмысленно таращился на неувядающие цветы, симпатичные артефакты на все случаи жизни и прочую ерунду, в которой не видел ни малейшего смысла.

Отчаявшись, он зашёл в почтовую лавку, послал сову Ванессе и устроился в маленьком открытом пабе в ожидании ответа. Выпив пару пинт прекрасного эля, он на лету ухватил подлетавшую почтовую сову за лапу, не обращая внимания на недовольный клекот возмущённой птицы.

Записка от миссис Дэшвуд словно тоже дышала праведным негодованием:

«Магнус, ты не обнаглел? Не расплатишься! Даю совет: лучший подарок — книга. И не дёргай меня сегодня больше. У меня свидание».

Нотт хмыкнул, лениво представляя Ванессу в постели с неизвестным счастливчиком. Фыркнул, расплатился и пошёл в книжный магазин.

Побродив битый час без всякого толка между стеллажами с бесчисленным количеством книг на самые разные темы, Магнус готов был уже совсем впасть в уныние, когда неожиданно столкнулся с Долоховым, уверенно двигающимся по проходу.

— Тони! — взмолился он, загораживая дорогу. — Помоги, будь другом!

— Отвали, Нотт, — отозвался Долохов, посмотрев недовольно, — у меня задание от Лорда, где тут словари, знаешь?

— Какие, к дракклам, словари? Мне один совет всего!

Долохов скрестил руки на груди и усмехнулся:

— Ладно, у тебя минута! Что за совет?

— Что девчонке подарить?

— Нижнее бельё?

— Сдурел? Она из приличной семьи.

— Жениться собрался? Тогда ничего не дари, не приучай заранее. Это всё?

— Не смешно!

Позади Магнуса какая-то дама холодно поинтересовалась:

— Молодые люди, вы не могли бы пообщаться где-нибудь в другом месте?

— Так, — Долохов дёрнул Магнуса за руку, заставляя посторониться, — а ну быстро прекрати полыхать! Тут книги, к твоему сведению. Проходите, мадам, прошу вас. Простите моего приятеля, у него большое горе.

— Что ты несёшь? — прошипел Магнус, вжимаясь в книжный стеллаж.

А дама, как нарочно, никуда не торопилась. Заинтересованно глянув на черноволосого и кареглазого красавчика Долохова, она едва не прижалась к нему значительным бюстом, продвигаясь бочком.

— Что за горе? — на Нотта она глянула лишь вскользь, явно не впечатлившись.

— Женится он, — обаятельно улыбнулся Антонин, сверкнув белоснежными зубами.

Дама смешливо фыркнула и наконец прошла.

— Иди на улицу, — велел Долохов, оглядывая книги на полках, — и жди меня в пабе «Горец». Найду словарь и поговорим.

Нотту ничего не оставалось, как вернуться в тот же самый паб. Угрюмо листая меню, он медленно потягивал горячий глинтвейн — как раз по погоде. Мысли блуждали где-то далеко.

Какая-то маленькая оборванка приставала к посетителям паба, предлагая непонятные маленькие дощечки. Посетители грубо или безразлично-вежливо отшивали ребёнка. Наконец, она подошла к Магнусу.

— Сэр, — большие васильковые глаза на грязном лице смотрели одновременно умоляюще и дерзко. — Возьмите говорилку, совсем недорого, зачаровано на сотню лет.

— Что за говорилка? — лениво поинтересовался он, нашаривая в кармане монеты.

— Ну вот же, всё просто. Видите, сэр — дощечки две. Одна у вас, другая у вашего друга или подруги. Или жены. Или невесты…

— Понял, понял, дальше что?

Дощечки напоминали когда-то виденную магловскую губную гармошку, разве что по размеру меньше, но отверстия с боков присутствовали.

— Ну как что — говорите туда, — она ткнула пальцем в отверстия, — а вот тут — пишется, — она указала на вторую такую же деревяшку. — Попробуйте.

Нотт заколебался, но всё же достал палочку и наложил очищающие на дощечки, а заодно и на девчонку. Та ахнула, разглядывая свои руки и подол платья, сменивший цвет с серого на нежно-голубой. А дощечки тоже посветлели, причём сразу стало видно отличие — одна была бежевой, а другая темнее и с красноватым оттенком.

Он взял ту, что темнее и поднёс дощечку к губам.

— Что же вы так торопитесь! — девчонка накрыла вторую дощечку ладошкой. — Вы не должны её видеть. Иначе не получится. Всё — можете говорить.

— Мерлинова борода, — Нотт хохотнул.

А потом с интересом отодвинул её руку и прочитал на широкой части более светлой дощечки: «Мерлинова борода. Ха-ха-ха». Недоверчиво провёл пальцем по гладкой поверхности и надпись растаяла.

— Сколько? — спросил он девчонку, которая оказалась даже симпатичной, когда личико очистилось.

— Всего галеон, — жалостливо сказала она. — Это очень редкая штука, стоит дороже…

— Возьму за десять сиклей.

— Семнадцать! — азартно включилась в обсуждение малявка.

— Не смеши, двенадцать, — Нотт не стал лишать пигалицу удовольствия.

— Пятнадцать, — не согласилась девочка. — Вон они какие чистенькие — как новенькие просто.

— Ха, — Магнус поглядел строго. — Вообще-то, это я их очистил.

— Ага! — девчонка разве что язык не показала ему. — Только почистили вы их, когда они были мои, вот и стали дороже. Не хотите — не берите, я теперь такая приличная, что эти хорошенькие дощечки и за два галеона продам.

Нахалка смотрела самоуверенным и притворно-равнодушным взглядом. Но её выдавали подрагивающие пальцы, лежащие на краю стола.

— Ах вот как, — Магнус выбросил руку, ухватив не успевшую увернуться девчонку за растрёпанную косу, мгновенно намотал её на кулак. — Признавайся, где украла этот артефакт! Ну?

— Ай, больно, мистер! — девчонка дёрнулась, и на глазах у неё появились слёзы. Шмыгнув носом, обиженно сказала: — Это моё, от деда осталось. Пустите, сэр!

— И много ещё от него осталось? — не поверил Нотт.

Васильковые глаза глянули с ненавистью, заставив его мысленно поёжиться.

— Только эта говорилка и кольцо, — выплюнула девчонка. — Но кольцо не продам никогда. Моё оно! А это… — брата покормить хочу, три дня не ели. А он маленький совсем.

Нотт отпустил мрачную оборванку и выложил золотую монету с изображением дракона:

— Возьми свой галеон и дуй отсюда, мелкая. И говорилку свою забери.

— Вы так добры, сэр, — улыбнулась девочка, сразу преображаясь, и сгребла золотой в широкий карман на юбке. — А хотите вам погадаю? Не думайте, я умею.

— А ну брысь отсюда! — рявкнул он.

— Ну и дурак, — отскочив подальше от него, девчонка всё же показала язык, шмыгнула между столиками, устремляясь к выходу, и пропала из виду.

Магнус усмехнулся — такая не пропадёт.

Дощечки так и остались лежать на столе.

Покачав головой, Нотт сунул их в карман мантии. Мелким отдаст, когда завтра навестит Яксли — пусть позабавятся.

К приходу Долохова идей насчёт хорошего подарка для Санни Прюэтт так и не появилось.

Антонин опустился на стул напротив Магнуса и громко потребовал пива, выгребая из вазочки на столе большую часть орешков.

— Мордредова печень! — воскликнул он громко, заставляя немногочисленных посетителей паба обернуться в их сторону. — Задолбался искать этот словарь. И ни одна сука помочь не захотела.

— И что, не нашёл? — вежливо поинтересовался Нотт.

— Чтобы я — и не нашёл?! — Долохов усмехнулся. — Самый лучший попался. Пишешь незнакомое слово на обложке специальным стилусом, и словарь сам открывается на нужной странице.

— Поздравляю.

— Ну а ты чего? Правда что ли жениться собрался?

Нотт пожал плечом и скривился:

— Пока только на обед позвал. С дуэньей будет. Так что надо что-то подарить помимо цветов, возможно — что-то маленькое, но милое.

Долохов даже присвистнул.

— Ого, как тебя в оборот взяли! Это так важно? Ладно, ладно, не злись, понял. Значит, так, во-первых, скажи мне, что любит девица. Ну, чем увлекается, там — кошечки, собачки, туфли, драгоценности, вышивка, книжки?

Магнус оторопел.

— Да кто ж её знает! — наконец вздохнул он.

Антонин выразительно посмотрел на него, как на идиота:

— Друг мой, ты точно уверен, что она тебе нужна?

— Нужна, — холодно кивнул Нотт.

— Тебе или твоему бате?

Магнус хмыкнул и переждал, пока Антонин возьмёт своё пиво у хозяйки паба, полюбезничает с ней и, наконец, вернёт ему своё внимание.

— Без всех этих знаний что — не обойтись? Есть же какие-то универсальные подарки.

— Магнус, ты меня убиваешь! Никакой куртуазности, хоть плачь! Будь эта дама твоей любовницей или просто хозяйкой вечера, справляющей день рождения, тут бы сошло что-то универсальное. Но невеста, Нотт! Ты же с ней жить будешь, предположительно, а не только спать. И что — совсем не интересно, чем она заниматься будет, пока муж воюет и пытается бездарно сложить свою дурную голову?

— Интересно, разумеется, — нахмурился Нотт, — но мантикора меня задери, если я знаю, как раздобыть эти сведения.

— А что за дуэнья? Её никак подкупить, обаять? — Долохов рассеянно осматривал небольшой зал.

— Дуэнья? — Нотт невесело усмехнулся. — Это Мюриэль, может, слышал случайно? Мюриэль Прюэтт, вдова.

— О как! — развеселился Антонин, откидываясь на спинку стула. — Слышал, Магнус, слышал, и совершенно случайно… Кощеевы яйца! Да я подкатывал к ней не так давно. Случайно встретились, как говорится. Шикарная баба, вот только отшила меня, как пацана. Меня, прикинь?

— Да-а-а, — протянул повеселевший Магнус, — ну как же — это же просто край, чтоб тебя и не оценили, кобелина ты мантикорова!

— От такого же слышу, — Долохов невозмутимо глотнул пива и облизнулся. — Значит, дуэнья — Мюриэль… Очень интересно! Так, стоп! А барышня у нас кто?

— Мисс Александра Прюэтт, дочь…

— …мастера проклятий, тёмного фестрала Прюэтта! Твою кавалерию! Нотт, ты с папой-то знаком?

— Не скалься. Имел честь, — осадил его Магнус. — И я тебя не семью девушки обсуждать позвал, а просто подсказать, какой презент прилично будет сделать.

— Не-е, Нотт, это ты лучше Малфоя спроси, что там прилично. Я в этих танцах-плясках с чистокровными невестами разбираюсь как русалка в гоночных мётлах. И вообще мне пора. Патрон ждать не любит.

— Ладно, понял тебя, — спрашивать манерного Абраксаса Малфоя, способного высмеять похлеще Антонина, не хотелось от слова совсем. — Меня не звали?

— Нет, дорогой, сейчас Лорду точно не до тебя, там что-то новое появилось, ему обмозговать надо.

Долохов поднялся, щёлкнул пальцами и с интимной улыбкой отсыпал серебра на поднос появившейся рядом румяной кабатчицы.

После чего, сказав: «Бывай», чистокровный маг в двадцать втором поколении, а по совместительству сын русских эмигрантов, аппарировал.

Магнус поспешил расплатиться и тоже покинул уютный паб. На улице подморозило — ноябрь выдался промозглым и дождливым, сегодня хотя бы осадков не было. Пришлось плотнее запахнуть тёплую мантию и замотать вокруг шеи шарф.

Бредя по Косой Аллее, сын Лорда Дракона думал о Санни. Его сильно раздосадовало замечание Долохова, что он совсем не знает ту, которую намеревается назвать своей невестой. И понял, что ему на самом деле интересно, что она за человек.

Задумавшись, не заметил, как свернул в Лютный. А когда огляделся, краем глаза заметив какое-то шевеление, выхватил взглядом подозрительную личность на фоне неприметной серой двери. Личность округлила глаза, узнавая Нотта, и сгинула со скоростью, доступной только оборотням. Нотт хмыкнул и направился к этой двери, решив заглянуть к скупщику краденого, старику Крайтхаузу.

Собственно, в Лютном купить краденое был согласен почти любой лавочник, а потом и продать втридорога, но об этом, естественно, не кричали. Лавка «Крайтхауз и сын» не отличалась в этом плане от других и имела вполне благопристойный для аврорского глаза ассортимент из разного рода более-менее легальных артефактов и книг.

В темной полуподвальной лавочке его встретил запах плесени, сухого тепла и пыли. Звякнул колокольчик на двери. Из подсобки в лавку выглянул любопытный мальчонка лет семи и тут же скрылся. А спустя минуту перед Ноттом уже раскланивался сгорбленный годами старик Крайтхауз.

— Мистер Нотт, какая честь! У меня для вас есть чудная вещица, специально берёг, никому не показывал ещё.

Верить старому пройдохе было нельзя, но Магнус благосклонно кивнул, выражая этим желание поглядеть, что за вещица.

Старик с готовностью зарылся под прилавок и скоро выложил на него нечто, завёрнутое в серую тряпицу. Разворачивал с таким трепетом, словно внутри находилось что-то хрупкое и бесценное.

Магнус ощутил зуд в кончиках пальцев, едва взглянув на зеркало в изящной рамке невероятной красоты, невольно притягивающее взгляд. Перед глазами вместо отражения стали проноситься подозрительные картинки, а до слуха, словно издалека доходили слова старика Крайтхауза:

— Прекрасный подарок, увидеть будущее, получить ответы. Может, у благородного сэра есть невеста…

Огненные смерчи всё же сорвались с кончиков пальцев, впились в зеркало, разрывая его хищными пастями. Картинки враз исчезли, заставляя прийти в себя. На тряпице издавали зловоние оплавленные осколки зеркала, а пальцы Нотта впились в горло продавца с посеревшим лицом.

— Подарок, говоришь, сумасбродный старик? Откуда у тебя эта пакость?

— Сэр, пощадите, — лепетал Крайтхауз, в глазах которого плескался ужас. — Я не знал, не мог знать… Там просто… Там были безобидные картинки. Кто же знал. Просто ответы о будущем… Сэр!

Нотт быстро пришёл в себя и отшвырнул старика.

— Даже в таком виде от него фонит тёмными проклятиями, — холодно произнёс он. — Хватит уже трястись. Я знаю, что сам его активировал, скажи спасибо, что есть защита. Собери это всё в какой-нибудь свинцовый сундук. И лучше бы закопать глубоко под землю, запечатав ритуалом.

— У меня есть, я понял, — старик быстро приходил в себя, суетливо вытягивая из-под прилавка неприметный сундучок, куда невесть откуда взявшейся кочергой смёл осколки. — Не губите, сэр, всё, что скажете, сделаю. Я же не знал, оно выглядело так безобидно! О таких вещах не напишут в книгах, а если напишут, то не дадут прочитать…

А у Магнуса в голове что-то щёлкнуло. Подарок, ответы, будущее, прорицание.

— Замолчи! — медленно произнёс он. — Лучше скажи, есть ли у тебя что-то вроде маленькой шкатулки.

На прилавок тут же была выставлена малахитовая шкатулка великолепной работы.

— Вот, дорогой сэр! Примите в дар, очень ценная вещь.

Нотт сделал палочкой несколько пассов, удовлетворённо кивнул и взял зелёную шкатулку в руки.

Она легко помещалась на его ладони. Открыв, убедился, что для его цели, весьма сомнительной и в какой-то мере подлой, шкатулка подходит идеально.

— Сколько? — резко спросил он, но тут же вспомнил. — Ах да. Никогда больше не проверяй на мне всякую дрянь!

— Как можно, — бормотал старик, — кто же знал! Простите, сэр! Не повторится!

— На первый раз, — кивнул Магнус. — Отличная шкатулка, благодарю. До свидания, Крайтхауз!

— До свидания, сэр.

Выйдя из лавки, Нотт сразу аппарировал в дом Робертса. Комната была чисто убрана, постель застелена свежим бельём. Магнус поставил на стол шкатулку и вынул из кармана дощечки-говорилки. Более светлую он осторожно опустил в шкатулку. Легла идеально, словно для такой дощечки и была создана эта чудная шкатулка. Подарок для мисс Александры Прюэтт был готов.

Ну а что, скажет, что это такая игрушка, вроде оракула. Задаёшь вопросы, а она тебе ответ пишет. «Да, нет, возможно». Можно и ещё что-то придумать. Отвечать, конечно, будет сам Нотт. Оставалось найти сообщника на те несколько часов, что будет длиться обед — проверить же захочет сразу. А потом он и сам справится. Это должно быть забавно. И возможно, таким образом он очень хорошо сможет узнать интересы будущей невесты. Девчонки ведь любопытные, так что должно получиться.

Найти сообщника было непросто. Нужен был человек, которому Магнус бы полностью доверял. Ванессе точно не понравится его коварный план, Робертс осудит, он очень трепетно относится к чужим тайнам вообще и к личным секретам школьников в частности. В итоге выбор пал на друга детства из ковена отца, молодого и жутко умного Юджина Уркхарта.

Тот выслушал предысторию и просьбу молча, повертел в руках говорилку и без улыбки спросил:

— Магнус, тебе давно морду не били? Хочешь, устрою?

— Да брось, что такого?

— Ты сказал, что Джейсон Прюэтт тебя предупреждал?

— Ну да…

— Опустим на минуту, что это неэтично — выведывать обманом тайны девушки и влиять на её решения своими ответами.

— Да я бы никогда…

— Соблазн — такая вещь, Магнус. Вчера — никогда, а сегодня уже и того. Но беспокоит меня другое. Знаешь, что за клеймо стоит на этой твоей говорилке? Безобидная, ага, — Юджин показал ему торец деревяшки и даже ткнул пальцем. Морда улыбающегося кота постепенно растаяла, оставив только улыбку, но и она почти сразу исчезла. — Ну, узнаёшь?

— Мерлин, — Магнус побледнел. Сумасшедшего артефактора, последнего представителя некогда славного рода отец не раз хотел заполучить в ковен. Да только тот ни к кому не шёл, предпочитая жить сам по себе. О его страшных и забавных поделках ходили легенды. А за голову периодически назначали награды. — Мне надо разыскать эту девчонку.

— Вот-вот, не удивлюсь, что сюда вшит экстренный портал, пробивающий любые барьеры, или ещё какая хрень. А эту девчонку найти стоит, если это действительно её дед и у неё правда есть братишка…

— Похоже, не врала, не знаю.

— А в шкатулку, — Уркхарт достал из нагрудного кармана цепочку с маленьким лунообразным камнем, — вот. Купил одной девахе по случаю, да не срослось. Подари, абсолютно безобидная вещица с полезной функцией хорошего настроения.

— Спасибо, — Нотт взял цепочку, рассмотрел камень и, вздохнув, опустил в шкатулку. Не успел закрыть, как шкатулка засветилась и уменьшилась вдвое.

— Мордред, — прошептал Уркхарт, оторвав взгляд от клейма на дощечке. — А это ты где взял? Стой! Не открывай её!

Клеймо на шкатулке искали вместе. Нашли. Крошечный фестрал скалился, показывая страшные зубы и обмахиваясь хвостом.

— Мерлин мой, Магнус, я от тебя сегодня поседею. Не, я понимаю, что Прюэтт вроде как к тебе хорошо относится. Только дарить его дочери им же зачарованную шкатулку… Тебе шляпа Гриффиндор не предлагала? А учитывая специфику увлечений Тёмного Фестрала, проклятие можно и не обнаружить.

— Я убью Крайтхауза! — простонал Нотт. — А потом разыщу детишек и приведу их в ковен. Что мне делать с подарком, Юджин? Ты же умный, скажи.

— Ну, твоя грязнокровка Дэшвуд тебе умную мысль подсказала: подари книгу. Что ты лучше всего знаешь? По защите что-то подбери, в этих книгах ты точно разбираешься.

— По защите — девчонке?

— Ну а что? Пусть у Робертса станет лучшей ученицей. Да и всем полезно уметь себя защитить. И папаша оценит. А это — верни Прюэтту, мой тебе совет. И хрен с ней, с цепочкой. Жизнь дороже. Но сначала я бы разыскал этих деток, раз уж дело решённое, — неровен час, не успеем.

— Решённое, — твёрдо ответил Магнус и бросил взгляд на окно, за которым уже стемнело. — Отправлюсь прямо сейчас. Уверен, детишки где-то в Лютном.

— Погоди, — Уркхарт вскочил и быстро вышел из гостиной, вернувшись в тёплой мантии. — Пойдём вместе. Не терпится увидеть живых наследников сумасшедшего артефактора Честершира. А я был уверен, что у него нет семьи.

— И не только ты, — кивнул Нотт, — пройдём камином?

Ночью в Лютный соваться — не лучшая идея, но имея рядом хорошего бойца, вполне реально уйти живыми. Да и хотелось Нотту чего-то такого, — хорошей драки, к примеру.

— Сначала к старухе, — предложил Магнус. — Изергиль тут всё про всех знает.

— Магнус, я тебя не узнаю. Пытать будешь?

— Не скажет, думаешь?

— Уверен, — Уркхарт нахмурился. — Есть у меня тут один должник, его спросим. Не выгорит, тогда уже к Изергиль, но очень не хочется.

Желание Магнуса частично осуществилось. Они попали в засаду каких-то тёмных личностей, поджидавших зазевавшихся путников в очередной мрачной подворотне. А может, кого-то конкретного ждали. Но даже разогреться не удалось — Нотта узнали, о чём оповестил истошный крик одной тщедушной тени, и нападавшие мигом растворились в темноте.

— Слава твоя впереди бежит, — философски заметил Юджин, залечивая порез на руке, — но, печень дракона! Как слаженно действуют, суки! Здесь направо. Поспешим, пока о присутствии твоей милости в Лютном не узнала половина Британии.

— Мордред раздери эту славу, — мрачно проворчал Нотт, шагая рядом, — хоть Оборотное пей!

— Нашёл время! Я же тебе предлагал морду набить… Вот разыщем детишек, и я весь твой.

Должником Уркхарта оказался тощий косоглазый парень по прозвищу Щепка, попытавшийся выскочить в окно, когда они без стука зашли в его хибару — Юджин был мастером открывать нужные двери. Ухватить хитрым фамильным заклятием беглеца за ногу, заставив истошно верещать, и вернуть его обратно — удалось без проблем. Заклятие Юджин снял, но палочкой поигрывал красноречиво.

— Честершир? — пролепетал Щепка, трясясь то ли от холода, — окно так и осталось открытым — то ли от страха. — Да помер он, уже месяц как. Народ и не знал, что это он, пока этот псих коньки не отбросил. Авроры были и коронер. Только так и не выяснили — убийство или от старости умер.

— А дети? — холодно прервал быструю речь Магнус.

— Какие дети? — испугался парень. — Не знаю ничего!

— Дом покажешь? — спросил Уркхарт.

— Да покажу, что там, — поспешно согласился должник, натягивая сапоги. Гости его разбудили. — Только не дом это, а так, нора. И проникнуть нельзя, зачаровано похлеще сейфа в Гринготтсе. Кто только не пытался. Если бы Чешир внутри помер, его бы и не достали. А так, возле аптеки свалился замертво среди бела дня. Авроры его дом искали, да кто же им скажет. Тоже думаете, что сокровища свои оставил в норе? Банда Грюнера ищет взломщика проклятий, может, нашли уже, хотят проникнуть. Не совались бы Ваши милости.

— Поговори мне тут, — сверкнул глазами Магнус. — Веди уже.

Добраться до трущоб на окраине Лютного удалось почти без приключений. Дверь Щепка указал и попытался сбежать, пришлось обездвижить. А вот открыть не удалось даже хитрыми приёмами Уркхарта.

— Что будем делать?

Нотт поглядел на друга задумчиво и несколько раз пнул дверь ногой, отчего гул стоял по всей округе — дверь оказалась металлической. Ни одно окно ближних халуп не открылось — Лютный ведь, никому не нужны лишние неприятности.

Ответа не было. Магнус наклонился к щели между дверью и косяком.

— Эй, — позвал он негромко, — девочка, ты меня слышишь? Ты продала мне сегодня говорилку. Я — Магнус Нотт. Помогу вам.

Молчание было ответом.

Магнус хотел ещё постучать, но Юджин дёрнул его за рукав.

Рядом, но чуть в отдалении стояла давешняя девчонка. Дрожала, скрестив руки на груди. Дырявая шаль, в которую она куталась, явно не спасала от холода.

— Чего надо? — спросила сурово.

— Есть другой выход? — удивился Нотт. — Хитро.

А Уркхарт вдруг опустился на корточки.

— Здорово, — сказал он. — Ты внучка Честершира? Я Юджин Уркхарт.

— Что вам надо? — повторила девчонка, отступая на шаг. Но, замявшись, добавила: — Дед умер. Уходите!

— Знаешь, кто он? — кивнул Уркхарт в сторону Нотта.

— Магнус Нотт, сын лорда Дракона. Кто ж его не знает!

— А про ковен?

— И про ковен знаю.

— Умница, — Уркхарт поднялся. — Братца своего веди и вещи возьмите, Магнус Нотт забирает вас отсюда.

Нотт ждал истерики или, по крайней мере, долгих препирательств, уговоров, отказов и прочей головной боли, но девчонка смогла удивить:

— В ковен возьмёте? — её глаза сверкнули жгучим интересом. — Я много чего умею, правда. А у Мэтта уже выбросы были, он сильный вырастет.

— Возьмём, — ответил Нотт, прикидывая, как сообщит отцу радостную новость. Если у пацана дар, учителей придётся искать. — Переночуете у Юджина, он не обидит. А утром представим вас главе ковена.

— Я сейчас, — девчонка куда-то нырнула, а минуты через две уже загремела, открываясь, железная дверь.

— Проходите, господа, — позвала она. — Мэтт только заснул, он немножко приболел. Можно его не будить? Он лёгкий совсем, я понесу. Вещи я сейчас соберу, их немного.

Вещей действительно было мало — небольшой узел, связанный из простыни. В комнате не было мебели, вообще ничего, в углу в куче тряпья угадывалось тело ребёнка.

Магнус осторожно поднял его, прижав к себе. Вряд ли малышу было больше трёх лет. Он весь горел, даже сквозь множество окутывающих его тряпок чувствовался жар.

— Лекарство не помогло, — спокойно сообщила девочка, — ему стало хуже.

Она отвернулась и всё же всхлипнула, но быстро взяла себя в руки. Магнус восхитился.

— Юджин, отпусти своего должника и уходим, — тихо сказал он другу.

— Да убёг уже, минуту назад должно было отпустить, — Уркхарт с беспокойством вглядывался в лицо малыша. — Патрон, может в Мунго сразу?

— Не надо, — Магнус скривился, вспомнив Сметвика, да и не хотелось светить наследников сумасшедшего артефактора. — Давай на цитадель, Марта Яксли меня как-то выходила, и с этим разберётся. Да и целитель у них есть.

— Ну да, — понимающе улыбнулся Уркхарт. — Своих детей у Яксли нет…

— Вот-вот. Аппарируем. Девочка, как тебя… возьми Юджина за руку.

Марта выслушала их молча, не сказав ни слова о том, что подняли среди ночи. Потрогала лоб малыша и покачала головой, отбирая у Магнуса совсем лёгкую ношу.

— Как тебя зовут? — спросила она девочку, а друзья переглянулись — узнать имя они не удосужились.

— Шани, — ответила та, но сразу поправилась: — Джоанна Честершир.

— Поможешь мне, Шани, лечить брата? Вот и славно. Кидай вещи в угол, там за ширмой кушетка, спать будешь там пока, — распоряжалась миссис Яксли. — А сейчас беги на кухню, направо. Поешь, что найдёшь, ночь будет долгой.

Девочка закивала и бросилась выполнять.

— А вы чего встали, своих дел нет? — грозно спросила Марта, уже положившая ребёнка на высокий топчан. — Идите, идите, нечего вам тут делать.

— Завтра расспросим, — негромко сказал Уркхарт, но Марта, уже закрывавшая дверь, услышала.

— Никаких завтра! Дайте детям обжиться, и ребёнка вылечить надо. Через неделю приходите, умники, — но тут же добавила озабоченным тоном: — Магнус, Лео хотел тебя видеть. Останешься? Он сейчас на обходе.

— Останусь, — кивнул Нотт. Леонард Яксли просто так его дёргать не стал бы. — Всё равно завтра к вам собирался. Переночую в башне, если срочное что — пусть сразу разбудит.

— А тебе, Юджин, жениться пора! — Марта захлопнула перед ними дверь.

— Кто ж спорит, — пробормотал Уркхарт, направляясь вслед за Ноттом к башне. Там был камин. — И всё же завтра к вам загляну. Разомнёмся.

— Ага, — сказал Нотт, — поможешь мне книгу подобрать?

Уркхарт усмехнулся:

— Помогу, ладно уж, — он подошёл к камину, швырнул туда порох и шагнул в зелёное пламя, называя адрес.

День вышел длинным и бестолковым, и на душе у Нотта книзлы скребли. За мелкого переживал, — судя по взгляду Марты, ничего хорошего там не было. И девчонку с валлийским именем Шани было жалко. Девчонка с характером, но видно, что брата любит и сильно переживает. Не забери они их сегодня…

Но об этом думать точно не стоит. Не случилось — и славно. Встряхнув головой, Магнус отправился искать себе место в башне, чтобы поспать жалких четыре часа, остающихся до побудки.

* * *

Санни быстро записывала ответы на вопросы, которые Робертс взмахом руки изобразил на доске. У них была неприятная особенность постепенно исчезать, начиная с верхнего. Блиц-опрос, твою Моргану. И на добрую треть она не знала правильного ответа. Вот что за заклинание нужно для заморозки огня? Наверняка изучали на прошлых курсах. А Санни при всем своём прилежании и выматывающем изучении материалов и учебников младших курсов просто не в состоянии была охватить абсолютно всё. Банально времени не хватало, да и передышки нужны.

Увлеклась ответом на вопрос о Круциатусе и упустила следующий, нахально растаявший, едва прочитала первое слово. Попыталась незаметно заглянуть в пергамент Флинта, но неудачно.

— Мисс Прюэтт, два балла с Гриффиндора! Кто ещё хочет посоветоваться с соседом — не стесняйтесь.

Флинт жалостливо улыбнулся ей, но баллов с него не сняли.

Наконец, профессор встал перед доской, прекратив своё маниакальное блуждание по рядам, и взмахнул палочкой:

— Время!

Пергамент вылетел прямо из-под пера, Санни даже фразу не успела закончить.

— Кто не успел ответить на все вопросы, можете сразу писать эссе по защитным заклятиям к следующему уроку. Протего можете не упоминать — это материал второго курса.

Санни тут же взяла на заметку прочитать всё про Протего. Если Робертс говорил, что это материал прошлых курсов и небрежно разрешал не упоминать его в эссе, на следующем уроке обязательно спрашивал.

— Все свободны. Мисс Прюэтт, задержитесь.

Вообще-то Санни проспала завтрак и очень рассчитывала на обеденную перемену. Но возражать профессору не решилась. С него станется из принципа продержать её до следующей пары.

Чтобы немного задобрить находящегося явно не в духе Робертса, она поспешила достать из сумки его палочку. Учебники были убраны ещё перед опросом, оставалось ждать, когда все выйдут.

— Мисс Прюэтт, — Робертс придвинул стул к её парте и сел, пристально разглядывая. — Я заметил, что вы плохо знаете материал сегодняшнего опроса. Мне даже не нужно заглядывать в вашу работу, чтобы в этом убедиться.

Вопреки своим словам, он взмахом палочки призвал её пергамент, птичкой выпорхнувший из пухлой стопки.

Санни ощутила, как краснеет. Робертс быстро чиркал пером, оставляя красные пометки и щедро зачёркивая целые предложения.

— Тролль, мисс Прюэтт.

— Да, сэр, — вздохнула она.

— Я понимаю, что вы только в этом году взялись за ум, — холодно продолжал профессор, отчего Санни с ужасом ощутила, что сейчас расплачется. — И неизменно показывали хорошие результаты. К вашим эссе практически не придраться. Но стоит копнуть глубже, задать, как сегодня, задание по прошлым годам, как вы выдаёте полное незнание. Если уж взялись за учёбу, найдите время проштудировать учебники прошлых лет. У вас неплохой потенциал, вы прекрасно воспринимаете новое. Мордред знает, почему раньше вы вообще не желали учиться, но раз уж это пришло, нужно стараться.

— Я стараюсь, — сглотнув комок в горле, тихо ответила она. — Только есть и другие предметы…

— Ответ лодыря, — оборвал профессор. — Я понял бы, если бы к ЗОТИ у вас не было ни малейшей склонности. В конце концов, девицам это не столь важно. Но вы же делаете успехи. Ваши заклинания почти хороши. Реакция почти приемлема, соображаете неплохо. Но знаете, в чём ваша проблема?

Он не ждал ответа, но Санни всё же пробормотала:

— В чём же?

— Вы ленитесь, мисс.

— Да, сэр, — она бы поспорила, но только не с Робертсом.

— Мне не нравится ответ, мисс Прюэтт. Мне хотелось бы увидеть заинтересованность и действительное желание освоить мой предмет.

— Но…

— Вы прекрасно знаете, что по вторникам и четвергам я даю дополнительные консультации для шестых и седьмых курсов. Почему я ни разу не видел вас на них?

Да откуда ей было знать? Возможно, это все знали с прошлых лет, но никто из гриффиндорцев никогда эти занятия не обсуждал.

— Молчите? Что ж, надеюсь увидеть вас завтра. В семь вечера. И постарайтесь не опаздывать.

— Да, сэр, — ну не спорить же. Придёт, куда деваться. А учить остальное будет по ночам.

— Свободны.

Возможно, она ещё успеет на обед. Санни поднялась, но вовремя заметила палочку на парте.

Робертс уже отошёл к преподавательскому столу и, заняв удобное кресло, придвинул к себе остальные пергаменты.

— Сэр, ваша палочка, — Санни положила её на край его стола. — Мне купили новую.

— Вот как? — Робертс открыл ящик и сбросил туда палочку. — Покажите.

Санни вздрогнула. Хотела же не светить палочку от Мюриэль, но почему-то взяла сегодня с собой именно её, а ту, что купили братья, оставила в комнате.

Но делать нечего. Поднесла правую руку к левому рукаву, и палочка мгновенно скользнула в её ладонь. Хорошая вещь — эта волшебная кобура.

— Чёрное дерево? — Робертс, прищурившись, внимательно разглядывал палочку в её руке. — Изобразите какой-нибудь щит.

— Солидум Клипеус! — как хорошо, что щиты она недавно повторяла, и не пришлось позориться с Протего. Её полностью загородил прозрачный, но видимый глазу щит, переливающийся радужными бликами. Странно — на прошлой неделе, когда она его тренировала, он был гораздо тоньше и как-то невзрачнее. Видимо, от переживаний вложила больше магии.

— Превосходно, — произнёс профессор. — Уберите.

— Финита.

— О чём я и говорил, мисс. Можете, когда хотите. Три балла Гриффиндору.

Улыбку сдержать было невозможно, слишком редко Робертс её хвалил.

— Не радуйтесь так, мисс, в идеале этот щит должен быть вдвое больше. Но не после пары десятков тренировок. Потому дополнительные занятия — самый лучший выход для вас. Сколько раз вы тренировали его?

— Два, — пожала она плечом. Словно у неё было время по сто раз гонять каждое заклинание. Получился — и хорошо.

— Даже так? — профессор внезапно протянул руку к её палочке. — Можно?

Ужасно не хотелось отдавать, но Санни пересилила себя и протянула ему палочку по всем правилам — рукоятью вперёд.

Робертс с интересом повертел её в руках, зажёг крошечный Люмос, вызвал тонкую струйку воды, наполнившую наколдованный стакан.

— Очень слабая… Странно. Какое у неё содержимое?

— Я не знаю, — честно призналась Санька. — Могу спросить. Её подарила мне тётя Мюриэль.

— Отсутствие у вас любопытства в таком вопросе тоже мне не нравится, — качнул головой профессор. — Возьмите. И идите уже, иначе останетесь без обеда.

Санни выскочила из класса, пылая праведным гневом — сам же задержал!

В Большом зале народу было много, и её отсутствие заметила лишь Эжени, грустно ковыряющая бифштекс.

— Наконец, — воскликнула она. — Чего к тебе опять прицепился Робертс?

— Поставил Тролль за зачёт и сказал, что я лентяйка.

— Ты? — изумилась Эжени. — Да у нас никто столько не учится. Даже зубрилка Стенли.

— А он мне назначил дополнительные занятия, — вздохнула Санни, накладывая себе пюре и аппетитные на вид бифштексы.

— Вот гад! Слизеринский змей! Только своих любит.

— Точно! А ты чего такая?

— Вчера с родителями Регана знакомилась, — тихо призналась Эжени. — Я боюсь их! И ещё мои рисунки, я хотела с тобой поговорить о них. Может вечером?

— О! Ну и как родители?

— Обед уже заканчивается, — вздохнула Эжени. — Я пойду, у нас Прорицания сейчас.

— А, ну давай вечером. И рисунки принесёшь. Я на Руны.

После окончания занятий, на каждом из которых профессора устраивали мелкие и крупные опросы, словно сговорившись, Санни ощущала себя выжатой, как лимон.

Лакки поджидала её в комнате с горячим чаем и пирожными. А ещё на столе лежало письмо.

— От Рудольфуса Лестрейнджа, — пояснила Лакки. — Фентер передал.

Санни ощутила, как дрожат руки и усиленно бьётся сердце, и поспешно вынула пергамент, разорвав конверт. Ровные строчки префекта всегда удивляли — как можно так красиво писать? Специально, что ли, обучают?

«Добрый день, Санни, — писал Рудольфус. — Сколько вопросов! Я скоро вернусь и обязательно найду время, чтобы поговорить лично. Пока же отвечу лишь на некоторые. Можешь не винить себя, ты совершенно не при чём. Отец давно хотел перевести Рабастана на домашнее обучение, так как он сильно обгоняет программу Хогвартса. Возможно, уже к Рождеству сможет сдать СОВ в министерстве. Рабастан удивлён твоим беспокойством о его судьбе, и искренне не понимает, чем оно вызвано, и почему ты не написала ему лично, если действительно так волнуешься. Передавать тебе что-либо он отказался, но думаю, у него просто сейчас полно других забот. Кто будет ловцом, пока не знаю. Вернусь в среду к занятиям. Твой друг, Рудольфус Лестрейндж, Лестрейндж-холл».

Письмо оставило неприятный осадок. Санни сильно пожалела, что вообще написала Руди. Ничего нового, кроме того, что Басти даже ответный «привет» не передал, она не узнала. Только сама подставилась. Надо же — искренне не понимает! Ужасно хотелось написать ему лично. Да так, чтобы мало не показалось! Занят он!

Пересилив бурное негодование, Санни нарочито медленно сложила письмо и испепелила его взмахом палочки. Перечитывать снова про своё идиотское беспокойство, «искреннее непонимание» Рабастана и то, что она «совершенно не при чём» не было никакого желания.

Сморгнув предательские слёзы, она не стала слушать причитаний Лакки о нетронутых пирожных, пошла к себе в спальню и вытащила все семь учебников ЗОТИ за все годы обучения. Будет читать их до посинения! Чёртов Робертс! Родственник, называется.

Эжени застала её в растрёпанных чувствах — Санни не нашла ни единого заклинания, требующегося в зачёте. Скорее всего, они давались дополнительно или были в конспектах. Стоило поискать дополнительную литературу. Должны же они быть где-то!

Но передышка обрадовала. Лакки накрыла им чай в гостиной и исчезла. К счастью, мистер Даркер куда-то ушел с портрета, и можно было спокойно поговорить.

Отвлечься от ЗОТИ и жестокости Басти было жизненно необходимо. Поэтому Санни решительно велела подруге рассказывать о визите к Мэдисонам. Со всеми подробностями.

— Я, конечно, боялась этого визита, — начала Эжени, — но не думала, что всё будет так…

— Плохо? Ужасно?

— Страшно, — вздохнула девушка. — Знаешь, какой у него отец?

— Откуда же?

— Он здоровенный, а смотрит так, словно ты букашка какая-то, которую надо раздавить. Реган в основном молчал, а мне задавали вопросы, — в её голосе звенели слёзы.

— Неужели такие страшные вопросы? — посочувствовала Санни.

— Не знаю, половины уже не помню. Что-то про хозяйство, что я умею, к чему имею склонность, и действительно ли люблю Регана, — Эжени покраснела.

— И что ты ответила. Ну, про Регана.

— Ничего, Рег отвлёк отца, но мог бы это сделать раньше, я почти охрипла, пока отвечала, и даже уже не очень соображала, что вообще говорю. Запуталась. Потом вернулась миссис Мэдисон, она ничего, добрая, по крайней мере, мне так показалось. Не понимаю, как она живёт с таким… мистером Мэдисоном. А потом Реган повёл меня показывать дом. Большой такой, много комнат, но всё по-простому. И хозяйство у них огромное. Но, к счастью, занимаются им домовики. Там теплиц, Молли, больше чем в школе. И в доме оранжерея вдоль всего третьего этажа со стеклянной крышей, представляешь?

— Не очень, — честно призналась Санни.

— Я бы могла там рисовать, — задумчиво сказала Эжени. — Цветы обалденно красивые. И очень много дневного света.

— О кстати, совсем забыла, — Санни вызвала Темпус. — Через час мне надо будет в теплицы. Профессор Спраут просила зайти. Не представляю зачем.

— А у меня отработка по Астрономии. Не знаю, что там делать, когда светло.

— Ну а дальше-то что? — поторопила её Санни. — Ушли в школу, или ещё что-то было.

Эжени вдруг залилась румянцем, поспешно закрываясь чашкой.

— Потом он показал мне свою комнату, — сказала она. — Там такая кровать огромная, я таких и не видела.

— Так-так, — усмехнулась Санни, — кровать, значит.

— Он врал мне, что не умеет целоваться, — пожаловалась Эжени. — Или очень быстро научился. И кровать тут не при чём! Понятия не имею, как на ней оказались. Всё начиналось совсем в другом конце комнаты. Он какие-то книги показывал ещё…

— А дальше, — поторопила Санни, улыбаясь во весь рот, — Ну, когда оказались на кровати.

— Дурочка! Ничего не было! Ну, почти.

— Подробнее!

Эжени зажмурилась.

— Он видел мою грудь. Я ничего не могла сделать.

— Только видел?

— Молли!

— М-м?

— Не только. Но как только я сказала: «Хватит», — он сразу прекратил всё это. И мы пошли в школу.

— Сразу прекратил? — уважительно спросила Санни.

Эжени смутилась.

— Ну не совсем сразу. Он сказал, что надо ещё потренировать поцелуй… А потом вошёл его отец! Молли, я чуть не умерла! Я была в таком виде!

— Ничего себе! — Санни искренне посочувствовала, скрыв улыбку. — И что отец?

Эжени закрыла лицо ладонями и говорила глухо.

— А ничего. Хохотнул и заявил, что можно и на Рождество свадьбу сыграть, если нам не терпится. У них никакого стыда!

— А Реган что?

— Этот гад нагло заявил, что хоть сегодня! Я была в таком шоке. Только поэтому не убила, когда его отец вышел. А Реган продолжил целоваться, как ни в чём не бывало! Хотя нам было велено спуститься на чай через пять минут. Я просто не могла им потом смотреть в глаза, Молли.

— Ну и не смотрела бы. И что, тебе нисколечко не понравилось?

— Не знаю. Если бы не его отец, то вообще нормально. Представляешь, они собираются навестить моих родителей. Ужас! Что мама скажет?!

— В каком смысле? Без предупреждения?

— О нет, они сразу отправили сову. И мой папа прислал ответ через час, что рад будет принять их в четверг. А вдруг его отец расскажет папе, ну, что увидел… Я ужасно рада, что меня там не будет.

— Да уж! Но я тебе завидую, Эжени. Реган такой парень классный!

Эжени всё же улыбнулась:

— Иногда да. Ой, альбом посмотришь? Реган хочет увидеть рисунки. Мне надо решить, какие убрать.

Рисунки произвели на Санни неизгладимое впечатление. Тут были все — и Роб, и подлый Артур, и много скотины Вестерфорда, и все с седьмого курса, даже Рудольфус с Беллой, Флинт, Валери и Рабастан на метле — со своей нахальной улыбочкой и в картинно-красивой позе. А уж Реган Мэдисон — просто как живой, задумавшийся о чём-то над тарелкой с кусочками фруктов. Был даже надменный красавчик-третьекурсник Люциус Малфой в очень характерной позе, изящный и высокомерный.

— Кстати, возьми их себе. — Эжени поспешно отделила рисунки все слизеринцев. — Не хочу, чтоб он видел. Я же не думая рисую, понимаешь?

Санни не смогла отказаться. Очень захотелось рассмотреть их наедине.

— И эти.

Санни ахнула. Это был бал. Танго с Рабастаном — лиц не видно, но позы! Все три картинки потрясающе передавали атмосферу горячего танца.

— Почему-то так и не поняла, кто это был, — заметила Эжени. — Вот эти ещё.

— Ух ты! — только и смогла сказать Санни.

Там были снова и слизеринцы, и Рита Скитер, танцующая с подлецом Артуром, и Руди с Беллой. А самое главное, она сама — в объятиях Магнуса Нотта, слишком крепких объятиях, на её взгляд. И с таким дурацким, доверчивым выражением лица! И Магнус Нотт отдельно, мрачный и опасный.

— Забирай, — вздохнула Эжени. — Но это ещё не всё. Ещё из летней поездки.

А вот теперь Санни открыла рот, не веря своим глазам. Целая серия картинок была посвящена молодому мужчине в разной степени обнажённости. И на двух — вообще без одежды.

— Вот эти семь вообще надо, наверное, сжечь, — мрачно сказала Эжени. — Их тоже никто пока не видел. Не думай, у нас ничего не было, ну, кроме поцелуев. Он просто позировал. Сам предложил, мол, это хорошо руку набивает и вообще модно.

— Обалдеть, — выдохнула Санни, решив не уточнять, что для «ничего не было» картинки выглядели слишком откровенно, выдавая художницу с головой. — Какой красавчик!

— Ага, это наш гид по Вероне был. Если кто узнает…

«Например, папа Мэдисона», — мысленно закончила за неё Санни, — или сам Реган».

— И ты просто так всё хранила в этой папке?

— Нет, конечно, как раз собрала всё в одну, чтобы с тобой посоветоваться. Ну, парочку, с Мэдисоном, я оставила в комнате.

После бурных споров было решено уничтожить все рисунки с Вестерфордом, хоть и жалко было — красив, мерзавец. И итальянца тоже испепелили следом, рисунки шикарные, но такой компромат лучше вообще нигде не хранить. Всех слизеринцев и Нотта Эжени всё же оставила Санни.

— Ну ты же с ними общаешься, — уговаривала она. — Можешь продать им, они там все не бедные, или подарить. А мне не хочется, чтобы Реган знал.

— Продавать точно не стоит, а если подарю, ты представляешь себе, если Реган их увидит?

— Да уж. Тогда пусть твоими будут!

А вот новый рисунок, сделанный прямо с утра, Санни сама у Эжени выпросила. Малыш Северус абсолютно неотразимый, ужасно серьёзный, с внимательным взглядом больших чёрных глаз. Эжени удалось ухватить самую суть, как и на многих портретах.

— Я не знаю, откуда взялся этот мальчик, — призналась она. — Сидел среди первокурсников на завтраке. У слизеринцев. Но он просто создан, чтобы писать с него портреты. Само как-то нарисовалось.

Портретов было множество, ещё с прошлых курсов. Но, пересмотрев все, большинство решили оставить. Ничего криминального в них не было, а интересного много. Пусть Реган любуется, раз оценил.

Вот только «свои» портреты прошлых лет Санни не захотелось оставлять себе. Всмотрелась жадно и разочаровалась.

— Это я? — невольно вырвалось при виде картинки, где Молли-пятикурсница с презрением смотрит на Рудольфуса Лестрейнджа. И вид такой… Ужас.

Эжени засмеялась.

— Ты, конечно. Но не волнуйся, ты теперь совсем иначе выглядишь. Ты же видела новые портреты. А раньше ты именно этот обожала.

Распрощавшись с Эжени, Санни спрятала все рисунки, доставшиеся ей, в спальне и поспешила к Помоне Спраут. Было интересно, почему та просила зайти.

Теплица номер семь была длинной и узкой. Там Санни ещё не была. Дверь была приоткрыта и Санни зашла.

Помону она увидела сразу — профессор ухаживала за цветами, поливая их из палочки и подрезая каким-то коротким заклинанием лишние листочки и ветки.

— Мисс Прюэтт! — обрадовалась она. — Я как раз вас жду. Пойдёмте.

Заинтригованная, Санни поспешила за ней следом. Пришлось идти почти в самый конец.

— Вот! — указала профессор Спраут на самую крайнюю полку. В широкой глиняной вазе стояли семь разных цветков, изготовленных из какого-то металла. Санни удивлённо рассматривала произведения искусства. До мельчайших деталей были воссозданы настоящие цветы. Даже с тонкими прожилками на листочках и с капельками влаги на лепестках в виде драгоценных камней.

— Какая красота! — благоговейно произнесла Санни, узнавшая в цветах розу, фиалку, маргаритку, герберу и лилию. Набор странно смутил, заставляя вспомнить. Рабастан отпирался тогда, но ведь это он сделал браслет! Значит, и эти цветы — его рук дело! И у неё вырвалось сомнение: — Но они были живыми!

— Именно, — торжествующе ответила Спраут. — А наутро превращались вот в такие железки. Так что я прошу вас, мисс Прюэтт, заберите их. Они были для вас сделаны или куплены. И этим красивым безделушкам, даже в виде цветов, тут всё же не место.

Конечно, она согласилась. Взяла бумажный пакет, в который сложили все цветы, и понесла к себе в комнату. Не обошлось и без травм, острый шип розы колол её сквозь пакет. А когда она трансфигурировала вазу, чтобы поставить цветы в своей гостиной, то была потрясена. Роза снова была живой.

— Магия, — сказала Санни, без сил опускаясь на диванчик.

— Очень интересные чары, — раздался с портрета голос Даркера. — Попробую угадать. Мистер Лестрейндж?

— Рабастан, — тяжело вздохнув, закивала Санни, не открывая взгляда от прекрасной распустившейся розы.

* * *

Антуан Робертс проверял все работы очень быстро, желая провести вечер с сыном, которого лишь мельком видел на завтраке и обеде. Мальчишка выглядел довольным и оживлённо болтал с первокурсниками. А на обеде уже сидел рядом с третьекурсником Малфоем, и слизеринский принц явно был рад найти свободные уши, что-то в своей неповторимой манере высокомерного доверия рассказывая открывшему рот Северусу. Это не слишком нравилось Робертсу, но поделать он ничего не мог. Вчера малыш так устал от осмотра Хогвартса, что уснул, едва оказавшись в комнате отца. Антуану пришлось переодеть его в пижаму самому, и ребёнок даже не сопротивлялся, сонно позволяя его вертеть. А утром помалкивал, быстро одеваясь и послушно умываясь. Было видно, как ему не терпится побывать на уроках.

И Робертс очень рассчитывал на этот вечер. Поймав Валери на большой перемене, он попросил её привести Северуса сразу после занятий первачков, и та с готовностью согласилась.

Горка эссе третьекурсников ещё ждала проверки, когда послышался стук в дверь.

Сын выглядел недовольным, как это ни странно, а вот Валери Нотт улыбалась, что было редкостью. Обычно сестра Магнуса всегда была серьёзна и сосредоточена.

— Мисс Нотт, — осенило Антуана, — я благодарен вам, но есть ещё одна просьба. Можете не писать эссе по щитам, если поможете проверить эти, от третьекурсников.

— Настолько мне доверяете? — усмехнулась она. И торопливо добавила: — Конечно, профессор. Я с радостью помогу. Мне заняться этим здесь или взять с собой?

— Лучше здесь, — кивнул Робертс, — постарайтесь быть строже, мисс Нотт.

— Разумеется, — усмехнулась Валери. — Не одолжите красные чернила?

Он показал, где лежат перья и чернила, после чего, оставив девушку за своим столом, повёл сына в свои комнаты.

— Как прошёл день? — спросил Робертс, устраиваясь за столом напротив молчаливого мальчишки, пока домовушка спешно накрывала чай.

— Хорошо, — сдержанно ответил Северус, глядя куда угодно, но только не на отца.

— Ты познакомился с Люциусом Малфоем?

— Да.

— И как тебе он?

— Интересный.

— Северус, ты можешь сказать, в чём дело? Я же вижу, что ты недоволен.

Мальчишка взглянул возмущённо и притянул к себе тарелку с пирожными.

— Как мне учиться, если нет палочки? — выпалил он, а на глазах показались слёзы. Вытерев их кулаком, Северус сердито засопел и вгрызся в пирожное.

— Нет палочки, — повторил Робертс, понимая, что это не единственная проблема, которая его ждёт в эту неделю.

— Я не маленький, — снизошёл до объяснений сын. — Я умею! Я уже колдовал. И два года назад. Зачем ждать до одиннадцати лет?

— Так положено, — медленно произнёс Антуан. — У тебя ещё не стабильная магия, сынок.

— Неправда! У меня всегда получалось! В этом году — точно!

— Дай угадаю. Ты брал палочку мамы?

Он всё же смутился и прошептал:

— Да. Не говори ей, что знаешь.

Антуан вздохнул:

— Я не могу дать тебе палочку…

— Но почему?

На вскрик Северуса, идущий, казалось, из глубины души, рядом тут же появилась домовушка. Робертс раздражённо щелкнул пальцами, и та понятливо испарилась.

Северус глотал чай, роняя в него крупные, как горошины, слёзы и шмыгал носом.

Будь это чужой ребёнок, Антуан бы нашёл нужные слова. Да даже Рабастану в таком возрасте удавалось доходчиво всё объяснить. А что делать со своим собственным ребёнком? Когда сердце обливается кровью от каждой его слезинки.

— Ты понимаешь, — начал Робертс мягко, — что палочка — это не игрушка?

— Я что, дурак, по-твоему? — Северус так возмутился, что забыл о чае и даже перестал плакать.

— Нет, я так не думаю.

— Тогда зачем говоришь, как с малышом? — ребёнок отодвинул чашку и собрался вылезти из-за стола. — Я хочу пойти на башню!

— Сядь, Северус!

Испуганные заплаканные глаза заставили тут же пожалеть о резком тоне. Сын заколебался, но всё же сел обратно.

— Что?

— Я дам тебе палочку, но у меня есть несколько условий, — Антуан сам не верил, что это говорит. Но сияющие глаза сына того стоили. Северус даже чашку опять придвинул и шумно отпил чай. И только потом посмотрел настороженно:

— Какие условия?

— Первое. Пользоваться палочкой ты будешь только в моём присутствии, или же на уроках с разрешения профессоров.

— Хорошо, ладно, — сразу согласился сын. Он чуть ли не подпрыгивал на стуле. — А сейчас?

— Ты не дослушал. Есть ещё условия.

Мальчишка тяжело вздохнул и положил обратно обкусанное пирожное.

— Я уже понял, что просто так ты ничего не дашь, — выдал он.

Антуан закашлялся, в первую очередь подумав о мелком Малфое. Люциуса ждёт разговор.

— Просто так, Северус, вообще в жизни ничего не бывает.

— Бывает, — тихо ответил ребёнок, заслонившись чашкой. — У мамы.

— Северус…

— Говори уже условия!

Иногда ему казалось, что сын его ненавидит. Поганое ощущение.

— Ещё два условия, — сказал Робертс, которому захотелось напиться прямо сейчас. — Никаких заклинаний, не спросив меня. И по часу в день будешь со мной заниматься.

— Что, каждое спрашивать? — расширил глаза ребёнок, проигнорировав условие о занятиях. — Даже всякую дурацкую Алохомору?

— Что ты открывать собрался?

— Ничего, я к примеру!

— Хорошо, какие заклинания ты уже знаешь? — терпение — это добродетель!

А Северус оживился:

— Много! Только без палочки не могу.

— Всё ты можешь, не умничай.

И к насупленной рожице Антуан уже привык. Как-нибудь переживёт.

— Но это глупо!

— А как ты учил эти заклинания?

Красноречивое молчание доказывало, что он прав.

— Но я уже не маленький, чтобы с прутиком! — наконец воскликнул сын. — Ты ведь хочешь, чтобы я стал сильным волшебником?

Против воли Антуан усмехнулся. Мелкий шантажист!

— Да, хочу! Именно поэтому и спрашиваю. Магия может быть опасной для самого волшебника, если неправильно ею пользоваться... Ладно, хватит уже мучать это пирожное. И сперва вымой руки.

— Ладно.

Ребёнок быстро убежал в ванную и вернулся с мокрыми рукавами мантии и сияющим лицом.

— Я готов!

Покачав головой, Робертс применил высушивающее и протянул сыну палочку, что так удачно вернула сегодня Санни Прюэтт.

— Показывай!

Надо было видеть, с каким благоговением Северус взял палочку в руки. Оглядел её со всех сторон, понюхал, разве что на зуб не попробовал.

— Твоя?

Робертс кивнул.

— А когда мне купишь? У тебя вон две, а у меня ни одной.

— Северус! Я жду!

— Люмос! Нокс! Акцио, чашка! Ой! Репаро!

— Ой, Северус? Я понял, молодец. Опусти палочку и просто перечисли мне, какими заклинаниями ты уже пользовался.

А потом он слушал длинный список, от которого волосы становились дыбом. Вот зачем ребёнку семи лет заклинание, заводящее остановившееся сердце? Или заклинание, приводящее в сознание. Или связывающее, или чистящие чары для всего помещения. Или заклинание, вызывающее неукротимую рвоту! Но пришлось дослушать до конца.

— Ты понимаешь, что некоторые заклинания отнимают очень много сил.

— Знаю, — тихо сказал ребёнок. — Я копил.

Робертс был выбит из колеи.

— Копил?

— Мама совсем не могла колдовать, — пояснил он, словно это всё объясняло. — А если пробовала, то долго болела. Можно, я пойду в башню?

— В какую?

— В совятню. Не думай, я знаю где. Мне показали.

— Зачем тебе совятня, Северус?

— Я написал письмо маме. Надо отправить.

— Покажешь?

Мелкий отчаянно замотал головой.

— Хорошо, положи палочку и пойдём.

— А можно, я один? — Северус послушно оставил палочку ровно посередине своей тумбы. — Я уже знаю дорогу.

Робертс испугался, что если ещё раз услышит, что он «не маленький», то просто сорвётся.

— Иди, но потом не жалуйся, если что.

Ответом был удивлённо-возмущённый взгляд. Да-да, глупость сказал. И ещё не раз скажет! Кто бы знал, что быть отцом так выматывает!

Посмотрев, как Северус выскочил из комнаты в класс, Робертс подошёл к бару и вынул бутылку дорогого коньяка. Поглядел её на просвет, подержал немного в руке и поставил обратно в бар.

Вызвав домовушку, коротко приказал следить за сыном, но не показываться ребёнку на глаза. Та понятливо кивнула и исчезла.

Валери всё ещё проверяла эссе.

— Можете идти, мисс Нотт, — сказал он, — спасибо за помощь. Дальше я сам.

— Не за что, сэр. Тут осталось совсем немного. Может, я… ладно, я поняла. Всё в силе? Эссе по щитам писать не надо?

— Не надо, но повторите всё же. Проверочная работа будет для всех.

— Ясно, сэр, я пойду?

— Идите, мисс Нотт, — устало откликнулся Робертс и взял первое эссе из непроверенной стопки.

Люциус Малфой, м-да. Неизменно отличные работы. Хоть не глядя ставь «Превосходно». И с Северусом зачем-то налаживает контакт.

Робертс вздохнул и потёр ладонями лицо. Похоже, теперь, когда Северус добился своей мечты и попал в Хогвартс, отец маленькому шантажисту уже совершенно не нужен.

Антуан с мстительным удовольствием вдруг увидел, что работа уже проверена, и, более того, абсолютно неверный вывод мелкого Малфоя умница Валери не пропустила. Ну что ж, справедливость существует! Красная жирная линия была нарисована очень ровно, перечёркивая наискось кусок аккуратно написанного текста. И порадовал отличный комментарий: «Умничайте тогда, когда уверены в своих знаниях, мистер Малфой. Тролль!».

Мелочно, да, но как приятно! Робертс усмехнулся и потянулся за следующим эссе.