Возвышение Волшебников (джен)

Однообразие. Этим одним словом можно было точно описать его работу и жизнь. Так размышлял Харон, откинувшись на спинку кресла в своем кабинете посреди ночи. С другой стороны, он предпочел бы однообразие холодному отчаянию и безысходности, которые царили здесь каждый день с тех пор, как он занял эту должность, и вплоть до прошлого года. Они витали прямо за дверью его кабинета и границами ментальных щитов, ожидая шанса прорваться и поглотить его.

Быть смотрителем тюрьмы Азкабан было нелегко. Хотя Харон предпочел бы другую работу, реальность была такова, что эта должность передавалась по наследству. Из-за договора, заключенного между одним из его предков и десятым герцогом Азкабана, старший сын семьи должен был присматривать за тюрьмой с момента ее постройки и передачи в пользование Министерству магии. Из-за извращенного чувства юмора герцога всех смотрителей звали Харонами. И хотя Харон не родился с таким злополучным именем (при рождении его, на самом деле, назвали Грегори), ему пришлось принять это имя и все, что с ним связано, с тех пор, как его старший брат, Харон, трагически погиб в результате несчастного случая в возрасте четырнадцати лет.

Конечно, быть Хароном было не так уж и плохо. Платили достаточно хорошо, и жилье было роскошным. Кабинет, в котором он сидел, — яркий тому пример. Большой и просторный, с массивным столом в центре, обращенным к камину, за которым с комфортом могли бы сидеть по одну сторону пятеро взрослых мужчин. Дом (и прилегающие к нему владения), где жила его семья, находился далеко от тюрьмы под защитой древних кровных чар. Эти чары не только не позволяли мерзким созданиям, которых Министерство принудило охранять тюрьму, добраться до них, но и препятствовали распространению их уныния, делая это место относительно счастливым для семейной жизни.

Однако все это не избавляло от чувства подавленности и ужаса, которое Харон ощущал в воздухе по пути на работу. Каждый раз, проходя через ворота тюрьмы, Харону приходилось убеждаться, что его ментальные щиты — результат уникальных навыков окклюменции, разработанных его семьей, — работают на полную мощь. Находясь внутри, он благодарил чары Патронуса, которые держали дементоров на расстоянии. Но депрессия и отчаяние все равно каким-то образом умудрялись просочиться внутрь. Возможно, дело было в погоде, возможно, в унылом виде самой тюрьмы, а может, чары ослабевали. Но в этом месте всегда витала атмосфера мрака, которая не исчезала вместе с тварями.

По крайней мере, это означало, что чары не слабеют (хотя толку от этого было мало).

Харон был рад хотя бы тому, что тюрьма функционировала исправно. Она была хорошо и в достаточном количестве укомплектована боевыми магами. До сих пор у него не было причин нажимать тревожную кнопку, вызывая подкрепление из Министерства на случай осады тюрьмы. И это несмотря на то, что Сами-Знаете-Кто снова восстал из мертвых и терроризировал волшебный мир, а одиннадцать его самых верных сторонников в данный момент томились в крыле строгого режима.

И все же он не мог не испытывать ужас каждый раз, когда думал о Малфое и ему подобных. Было что-то неправильное в том, как спокойно они там сидели. Харону продолжали сниться тревожные сны о вспышках света и резких звуках битвы, от которых он неизменно просыпался посреди ночи, тяжело дыша, словно пробежал милю.

Что-то определенно было не так. Лишь немногие из охранников выказывали хоть какой-то энтузиазм при необходимости идти в то крыло. И он их не винил, поскольку сам испытывал такое же опасение даже при мысли о том, чтобы пойти туда.

Возможно, его гость, который должен был скоро прибыть, сможет пролить свет на эти странные происшествия. Он выпрямился в ожидании, когда желтое пламя в камине сменилось зеленым.

— Верховный чародей! — поприветствовал он высокого волшебника, вышедшего из камина. — Надеюсь, у вас все хорошо?

— Ах, Грегори, да, все в порядке. Как твои дела? — заботливо спросил старый волшебник.

— Не жалуюсь, — ответил Харон. Единственное, что ему нравилось в его бывшем директоре, так это то, что он был одним из немногих, кто помнил или использовал его прежнее имя.

— Что ж, не хотелось бы прерывать нашу беседу, но время не ждет...

— Понимаю, сэр, — кивнул Харон. — Заключенная ждет вас в комнате номер три. Так же, как и в прошлый раз. Хотя не знаю, что вы сможете от нее добиться. Эльфийка уже довольно давно безумна. Чудо, что она вообще так долго прожила.

— Полагаю, это заслуга магии домашних эльфов. Их разум устроен не совсем так, как наш... — задумчиво протянул Дамблдор. — В любом случае, у нас обоих есть дела, так что, если вы не возражаете?...

— Конечно, сэр, — Харон встал из-за стола и проводил пожилого мага из кабинета. Он не упомянул, что в последнее время дела шли довольно тихо, а значит, работы у него было немного. К примеру, количество поступающих заключенных сократилось. Сначала в среднем прибывал один новый узник в день. Теперь же заключенные появлялись лишь изредка. Похоже, Скримджер поумерил свой пыл. И это было хорошо, потому что, если бы темпы сохранились, Харон был уверен, что тюрьма уже была бы переполнена.

Наконец они добрались до места назначения. Легким взмахом палочки Харон снял замки. Кивнув ему, Верховный чародей вошел в комнату, закрыв за собой дверь.

Когда дверь закрылась, Харон вспомнил, что хотел кое-что сказать директору. Что-то о нехорошем предчувствии, которое в последнее время вызывали у него заключенные из крыла строгого режима. Ну что ж, он сможет упомянуть об этом, когда директор закончит с эльфом.

Примерно час спустя Харон, как его и просили, вернулся к комнате и постучал в дверь. Дверь открылась, и на пороге появился измученный Дамблдор.

— Надеюсь, вы получили информацию, за которой пришли, Верховный чародей? — спросил Харон.

— Пока нет, — устало ответил Дамблдор, пока они возвращались в кабинет. — Но я все еще не теряю надежды, так что, боюсь, мне придется попросить вас назначить еще одну встречу с эльфом на следующей неделе.

— Вы — Верховный чародей, сэр, — пожал плечами Харон. — Вы можете приходить и уходить, когда вам будет угодно. В конце концов, у вас есть на это полномочия.

Дамблдор усмехнулся.

— Верно, верно... однако, Харон, это твоя тюрьма. — Его глаза блеснули, когда он взглянул на молодого человека.

— В то же время, в том же месте на следующей неделе, сэр? — спросил Харон, когда они дошли до его кабинета.

— Именно так. Доброго вечера, Грегори. — С этими словами Дамблдор шагнул в камин и исчез во вспышке зеленого пламени.

— Черт! Я же хотел поговорить с ним! — произнес смотритель, глядя, как гаснет последняя искра зеленого пламени и огонь снова становится обычным, желто-оранжевым. — Ну ладно, может, в следующий раз... — пожал он плечами и вернулся к своим бумагам.

* * *

Устало шагая по проходу, заваленному хламом по краям, Гарри заметил вдали слабый отблеск, сразу за сломанным Исчезательным шкафом, в который в прошлом году запихнули Монтегю. Прищурившись, он увидел, что это была часть торчащей диадемы. Ранее обнаруженные подделки не умалили того восторга, который Гарри испытал при виде этого предмета. Издав торжествующий клич, он рванулся вперед, убирая палочку в кобуру. Он очень надеялся, что это именно то, что он ищет. Хотя логика подсказывала, что крестраж находится где-то здесь, в этой комнате, его не покидало ощущение, что с ним что-то случилось. В конце концов, прошло много времени с тех пор, как Реддл в последний раз поместил диадему в эту комнату. С тех пор с ней могло произойти что угодно. Ее могли переместить, или кто-то другой мог забрать ее по какой-либо причине. Если это случилось... то, мягко говоря, у Гарри будут очень большие неприятности.

Днем Гарри удавалось поддерживать видимость нормальной жизни, погружаясь в тренировки и школьные будни. Это помогало отвлечься от нависшей над ним реальности. Однако, когда солнце наконец садилось, домашние задания были сделаны, а друзья отправлялись спать, когда он оставался один в своей постели, на него накатывал пессимизм, и он думал о том, что ждет его впереди. Он застрял между двумя могущественными волшебниками (с таким же успехом их обоих можно было назвать Темными Лордами), которые по той или иной причине желали его смерти. Хуже всего было то, что он был совсем один, в то время как и у Дамблдора, и у Волдеморта были последователи и влияние, которые им помогали. Конечно, были Невилл, Сьюзен, Ханна, Гермиона и Рон (хотя от последних двух он отдалился, он все еще на них рассчитывал). Но что могла сделать горстка школьников против любого из них? Все сводилось к нему. Пророчество предначертало ему покончить с одним Темным Лордом, а обстоятельства — с другим.

Его единственной надеждой сейчас было найти эту трижды проклятую диадему, реликвию основателя, величайшее изобретение Кандиды Когтевран. Артефакт, который внезапно исчез из учебников истории за несколько месяцев до смерти основательницы. Прошел почти месяц, а он все еще не нашел его. Он начинал отчаиваться. Он стал проводить в комнате все больше времени, либо тренируясь как маньяк, либо часами напролет обыскивая Комнату Хлама в поисках диадемы. Хотя сейчас он чувствовал себя нормально, он знал, что нехватка сна рано или поздно даст о себе знать. Уже сейчас ему становилось все труднее придерживаться своего обычного расписания. Ему постоянно казалось, что он что-то забыл. И хотя окклюменция помогала, он не мог не чувствовать, как его характер портится, до такой степени, что его начинали раздражать даже самые незначительные мелочи. Это был лишь вопрос времени, когда он окончательно сорвется на публике. Он стал более жестким в дуэлях с Невиллом и Сьюзен. Если они это и заметили, то пока ничего не говорили.

Внезапно он прыгнул влево, врезавшись в какой-то мусор. Благодаря этому заклинание, которое он почувствовал, лишь скользнуло мимо.

Призвав палочку в руку, Гарри выбрался из-под хлама. Он пристально посмотрел в ту сторону, откуда прилетело заклинание, и потер ноющее плечо. Заметив клок платиново-белых волос возле чучела тролля, он крикнул:

— Можешь выходить, Малфой. Твои светящиеся в темноте волосы до смешного легко заметить.

Когда он это сказал, его кровь забурлила, а гнев начал выходить на поверхность. Ему хотелось драки. И, похоже, Малфой был готов ее устроить.

Увидев, что Поттер в последнюю секунду увернулся от заклинания, Драко на мгновение остолбенел. Придя в себя, он нырнул за тролля, надеясь, что был достаточно быстр.

Очевидно, его надеждам не суждено было сбыться. Глаз Драко дернулся от насмешливого тона. Насмешка над его волосами напомнила ему об их нынешнем состоянии, и это только разозлило его еще больше. Позволив всей накопившейся за последние месяцы ярости вырваться наружу, Драко выскочил из-за тролля с нечленораздельным боевым кличем. Он покажет Поттеру, кто здесь главный. «Посмотрим, что святоша Поттер скажет о дуэлянте, которого тренировали лучшие Пожиратели смерти», — дикая мысль пронеслась у него в голове.

Гарри дико ухмыльнулся, когда Драко выскочил из-за тролля, крича во все горло. Похоже, блондин был довольно чувствителен к теме своих волос. Какая неженка. Гарри обнаружил, что с нетерпением ждет этой схватки. Это даст ему шанс стереть самодовольную ухмылку с лица этого напыщенного засранца. Блондин выбрал не того, с кем стоило связываться!

Гарри изящно увернулся от первого заклинания, оказавшись совсем близко к куче мусора напротив того места, куда он врезался. Он рассеянно заметил, что заклинание, которое его чуть не задело, было заклятием обезноживания. Через несколько секунд он шагнул вправо, давая второму заклятию Малфоя достаточно места, чтобы пролететь мимо. Стоя на месте, он лишь наклонил голову влево, чтобы увернуться от третьего луча света. Из того, что он усвоил на своих многочисленных тренировках, из дневников Слизерина и техник Волдеморта, в дуэли было лучше использовать минимальные движения. Зачем блокировать проклятие, если безопаснее увернуться? И зачем бросаться в сторону от заклинания, когда того же результата можно достичь, сделав всего один шаг?

Сделав вид, что он разглядывает пролетевшее мимо проклятие, Гарри обернулся и жестоко произнес:

— Это все, на что ты способен, блондинчик? Мерлин, какой же ты медленный!

Блондинчик рыкнул и швырнул в Гарри новую порцию безмолвных порч, проклятий и сглазов, на этот раз гораздо быстрее. Злорадно рассмеявшись и неосознанно напоминая Малфою его тетю, Гарри грациозно развернулся влево, уклоняясь от первого заклинания. Взмахнув палочкой, он с легкостью отбил следующие три заклинания, отступая назад. Малфой был быстр, но недостаточно.

— Вот это уже лучше! — поддразнил его Гарри, когда последнее заклинание отскочило высоко вправо. Он оскалил зубы. — Ты меня почти достал! Но тебе придется постараться получше!

К этому времени они переместились в центр комнаты, где проходы, очерченные горами хлама, скопившегося за многие века, сходились, образуя нечто вроде площади с большой обезглавленной статуей в центре. С рыком «Сражайся, Поттер!» Малфой начал применять более серьезные проклятия. Однако в ярости его прицел стал неточным. Вскоре Гарри едва ли нужно было уворачиваться.

— О-о-о, это было близко, — сказал Гарри с тяжелым сарказмом, когда взрывающее проклятие разнесло большую обезглавленную статую, стоявшую в нескольких шагах слева от него.

Драко окончательно дошел до ручки. Взбешенный до потери рассудка, он направил палочку на Гарри и, собрав всю свою ненависть, ярость и отчаяние, проревел свое первое вербальное заклинание:

— Круцио!

Держа палочку как дирижерскую, Гарри щелчком кисти направил ее в сторону тяжелого, покрытого пятнами сундука слева от себя. Еще одним взмахом он заставил предмет меблировки взлететь на пути приближающегося проклятия. Не теряя ни секунды, он плавно описал палочкой круг против часовой стрелки, отбрасывая осколки, образовавшиеся при взрыве сундука от столкновения с проклятием. Уколов палочкой вперед, он наложил оглушающее заклинание малой мощности, за которым последовало обезоруживающее — чрезмерной.

Увидев летящие на него острые тяжелые деревянные обломки, Драко поспешно воззвал к самому сильному щиту, на который был способен, вложив в него немалую часть своей угасающей силы и много отчаяния. Щит выдержал осколки. Однако он не так хорошо справился с оглушающим заклинанием: он разбился при ударе, отбросив Драко на несколько шагов назад. Слегка оглушенный, Драко был не в том состоянии, чтобы что-то предпринять против обезоруживающего заклинания, которое последовало сразу за оглушающим.

Гарри с легким удивлением наблюдал за выражением лица Драко, прежде чем блондина отбросило назад, сбив с ног, а его палочка была вырвана из руки. Блондин с глухим стуком приземлился на пол, проехался несколько футов на спине, а затем со стоном остановился у входа в один из проходов.

Драко в шоке смотрел, как Поттер рассеянно поймал его вращающуюся в воздухе палочку, одарив его высокомерной ухмылкой. Он тренировался, и тренировался усердно, все каникулы с одним из лучших дуэлянтов в рядах Темного Лорда. Несмотря на это, его победил Поттер. Поттер, который, как он заметил, в течение всего учебного года ничего не делал, кроме как легко справлялся с уроками и бездельничал. Мало того, что Поттер его победил, Драко понял, что тот играл с ним. Это означало, что у него действительно не было шансов. Эти заклинания летели так быстро...

Тот факт, что его, так усердно тренировавшегося, победил обычный парень, стал последней каплей. Он почувствовал, как в нем нарастает безысходность...

Гарри с превосходством посмотрел на поверженного врага, поднимая палочку и размышляя, не применить ли огненный хлыст или свое любимое проклятие молнии. Его пульс участился, вызывая эйфорию, когда он почувствовал первые признаки жажды крови.

— Это было легко! Знаешь, блондинчик, Невилл был... — он оборвал свое хвастовство на полуслове, услышав всхлип со стороны Малфоя.

— О, Мерлин Всемогущий, — тихо сказал Гарри сам себе в ужасе. Хотя ему и доставило огромное удовольствие поставить этого пижона на место, видеть блондина, лежащего на полу и плачущего (причем плакал он не по-мужски сдержанно, а навзрыд, в стиле Чанг) — это было... У него не было слов, чтобы это описать.

Внезапно чувство жажды крови сменилось чувством вины. Несмотря на то, что Малфой был пижоном, мерзким типом, сыном Пожирателя смерти, который с удовольствием бы посмотрел на страдания Гарри, он не был источником проблем Гарри. Гарри на мгновение задумался, не зашел ли он слишком далеко, но тут же отбросил эту мысль. Он использовал всего лишь оглушающее, отбрасывающее и обезоруживающее заклинания. Он не поддался жажде крови, хоть и был близок к этому (не то чтобы он не чувствовал вины за это).

«А я-то думал, плачущая Чанг — это неловко», — подумал он, глядя на рыдающего перед ним блондина. Почему-то он почувствовал себя так, словно ударил маленькую девочку по лицу и толкнул ее на землю. Неловко подойдя, он сел рядом с Малфоем (предварительно наложив на всхлипывающего парня заклинание обнаружения — осторожность не повредит).

— О, да ладно тебе, дружище, — тихо сказал Гарри, неловко похлопывая рыдающего парня по спине. — Все не так уж плохо... тебе просто нужно немного больше практики... мы можем устроить реванш позже, если хочешь... — Не то чтобы это помешало бы ему выложиться на полную и победить. А потом показать этому типу все те крутые заклинания, которым он научился. — Не плачь...

Сквозь громкие всхлипывания Малфой пробормотал: «Ты не понимаешь», — и снова разрыдался.

— Тогда почему бы тебе не рассказать мне? — сказал Гарри. Чувство вины сделало его голос низким и мягким. «Мерлин, как же это неловко», — подумал он, неохотно обнимая Малфоя за плечи и внезапно осознав, что обнимать плачущую Дафну ему нравилось гораздо больше, чем плачущего Малфоя. Он внимательно посмотрел на парня. Вблизи Гарри увидел, что Малфой выглядел очень болезненно, словно не ел и не спал нормально последние несколько месяцев. Гарри задался вопросом, не в депрессии ли он. Выглядел он так, будто был на грани самоубийства. «О, отлично, еще больше вины».

Драко ничего не мог с собой поделать. Слишком давно его никто не утешал. Вскоре он обнаружил, что прислонился к плечу Поттера, а рыдания стали громче. В обычной ситуации он был бы в ужасе от того, что не только рыдает как ребенок, но его еще при этом обнимает и утешает его заклятый враг, и, что еще важнее, парень. Но сейчас ему было все равно. Когда Поттер начал успокаивающе поглаживать его по спине круговыми движениями, Драко почувствовал, что бремя на его плечах стало невыносимым.

Гарри был внешне спокоен, слушая признания Драко. Внутри же в нем зародилась надежда. Драко мог помочь ему с проблемой Дамблдора. По крайней мере, Гарри не придется увеличивать интенсивность своих дуэльных тренировок в Выручай-комнате. Хотя он чувствовал, что пока справляется, он знал, что на самом деле медленно выгорает. Но если он поможет Малфою, то ему не придется так много сражаться!

Потратив одну наносекунду на признание того, что Рон и Гермиона были правы насчет Драко, Гарри начал строить планы.

Драко замолчал, закончив свой рассказ. Он был слишком истощен, чтобы беспокоиться о последствиях раскрытия всех своих секретов врагу. Все, что его волновало, это легкость, которую он почувствовал, наконец-то выговорившись. Его тело напряглось в ожидании реакции Поттера. Он больше не хотел сражаться. У него больше не было на это воли.

— Знаешь, мы с тобой очень похожи, — лениво сказал Гарри, глядя вдаль.

Удивленный этим заявлением, Драко отстранился и хрипло спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, нас обоих отправили на самоубийственные миссии. На нас возложили задачу убить волшебников, гораздо более могущественных и опытных, чем мы могли бы когда-либо надеяться стать. И что иронично, нас обоих втянули в эти задания цели друг друга, — он замолчал, осознав всю правду своего заявления.

Драко тут же перестал всхлипывать и украдкой вытер глаза, когда до него дошел весь смысл слов Поттера.

— Погоди, ты намекаешь на то, о чем я думаю? — сказал он со смесью насмешки и недоверия в голосе. — В смысле, я знаю, что Дамблдор сумасшедший и любит маглов, но он не может быть таким же, как Темный Лорд!

Гарри пусто рассмеялся.

— Ты такого хорошего мнения о нем? Я тебя не виню... я раньше тоже так думал. А потом мои глаза открылись. Дамблдор хорошо умеет скрывать свою истинную натуру от остального мира.

Драко онемел, когда увидел лицо своего заклятого врага — Гарри на мгновение позволил своей маске соскользнуть. Выражение на лице гриффиндорца было до жути похоже на то, что он сам иногда чувствовал. Он не успел долго об этом размышлять, так как маска быстро вернулась на место.

— На мой взгляд, Малфой, мы оба в одинаковом затруднительном положении. Так что вот твой выбор. Либо мы ничего не делаем и расходимся своими путями, либо мы помогаем друг другу. Я помогаю тебе с твоей задачей, а ты — с моей.

— Откуда мне знать, что это не какой-то трюк? Откуда мне знать, что ты делаешь это не для того, чтобы сдать меня или что-то в этом роде? — подозрительно спросил Малфой.

— Трюк? — недоверчиво спросил Гарри. — Малфой, у меня твоя палочка. Моя палочка у меня в рукаве, и я могу призвать ее одной мыслью. Другими словами, я вооружен, а ты — нет. Если бы я действительно хотел тебя сдать, думаю, я бы уже это сделал. В конце концов, я более чем способен тебя одолеть! Не говоря уже о том, что у меня было много возможностей с того момента, как я тебя обезоружил, и до сих пор.

— В этом ты прав, — неохотно признал другой парень. Он посмотрел на своего школьного соперника. Во время разговора они пересели так, что теперь сидели друг напротив друга. Если подумать, у Поттера действительно не было причин его обманывать. Не тогда, когда гриффиндорец держал его в своей власти. В его груди начала зарождаться надежда. Возможно, он нашел союзника. Ирония того, что его потенциальным союзником был его главный школьный враг, не ускользнула от него.

— Ты прав, Поттер. Но откуда мне знать, что ты не предашь меня? — ответил Малфой, сделав вид, что задумался. — Я тебе не очень-то доверяю.

— И было бы монументально глупо с твоей стороны доверять, Малфой, — ответил Гарри. — И если тебе от этого станет легче, я тебе тоже не доверяю. Поэтому я предлагаю магическую клятву. Таким образом, никто из нас не сможет предать другого.

— Как насчет Непреложного Обета? — вызывающе сказал Малфой.

Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд.

— Хорошо, — наконец сказал Гарри, подумав. — Но я хочу увидеть текст клятвы, прежде чем приносить ее.

— Я как раз собирался это предложить, — фыркнул Малфой, доставая уменьшенный свиток пергамента и перо, быстро возвращая себе высокомерие. Хотя эффект был испорчен красными глазами и текущим носом.

— Что? — сказал Гарри с притворным простодушием, видя, как Малфой многозначительно на него смотрит.

— Могу я получить свою палочку обратно, пожалуйста, Поттер? — наконец процедил Малфой сквозь зубы.

— Твою палочку? Ах да, для снятия уменьшающего заклинания! — радостно сказал Гарри. — Почему ты раньше не сказал? Знаешь, ты бы добился гораздо большего, если бы четко выражал свои мысли, а не смотрел на меня так, будто у тебя запор, Малфой...

С дергающимся глазом Малфой принял палочку от ухмыляющегося Гарри. На мгновение Драко поддался искушению проклясть гриффиндорца, но затем заметил палочку, незаметно направленную на него другим парнем, который все еще безумно ухмылялся.

Фыркнув, Драко написал несколько строк на пергаменте своим самозаправляющимся пером. Затем с видом мученика он положил палочку в карман и протянул пергамент Гарри, в глубине души ожидая, что тот разозлится на формулировку.

Ухмыляясь, Гарри читал пергамент, краем глаза наблюдая за своим кузеном, его палочка все еще была нацелена на блондина.

— Неплохо... кузен, — сказал наконец Гарри. — Похоже, ты все-таки можешь быть честным.

Драко вздрогнул при упоминании их родственной связи.

— Рад, что ты так думаешь, кузен. — Он практически процедил последнее слово, удивленный, что гриффиндорец не обиделся на формулировку. Это определенно означало, что Поттер не поклонялся земле, по которой ходил Дамблдор. Он задался вопросом, что изменилось...

Гарри лишь закатил глаза и, взмахнув палочкой, подвинулся вперед, пока не оказался на коленях перед Драко.

— Итак, если ты не против?

Драко тоже подвинулся вперед, зеркально отражая позу Гарри. Сжав палочку в левой руке, он схватил правую руку Гарри.

— Клянешься ли ты, Драко Люциус Малфой, помогать мне, Гарри Джеймсу Поттеру, в моем стремлении избавить мир от твоего хозяина, Волдеморта, также известного как Том Марволо Реддл?

— Клянусь, — ответил Драко, рефлекторно вздрогнув при упоминании страшного имени. Сразу же из палочки Гарри вырвался тонкий язык яркого пламени и обвился вокруг их сцепленных рук.

Восприняв это как сигнал, заговорил Драко:

— Клянешься ли ты, Гарри Джеймс Поттер-Блэк, помогать мне, Драко Люциусу Малфою, в моем стремлении избавить мир от твоего хозяина, Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора?

— Клянусь, — тихо ответил Гарри. Еще один язык пламени вырвался, на этот раз из палочки Драко. Он обвился вокруг первой огненной веревки, образуя тонкую цепь, окружившую их руки.

— И клянешься ли ты, что мы не будем говорить об этом Обете никому без явного разрешения друг друга? — заключил Гарри.

— Клянусь, — Драко сначала удивился, но решил согласиться. Ему следовало бы об этом подумать. Из обеих их палочек вырвались языки пламени. Свившись друг с другом, они переплелись с первыми двумя огненными языками, пока не стали похожи на толстую огненную веревку, связывающую их запястья.

Как только веревка впиталась в их кожу, они расцепили руки и отпрянули на свои места, глядя на ладони. Осознание того, что они только что сделали, медленно проникало в их сознание.

Глядя на своего нового союзника, Гарри сказал:

— Ну, думаю, это стоит отпраздновать.

Щелчком палочки он вызвал бутылку огневиски из своего погреба. Открыв ее, он сделал глоток и протянул Малфою.

Бросив на Гарри взгляд, полный глубокого отвращения, Малфой наколдовал себе стакан и налил выпить.

— Варвар, — пробормотал он.

— Напыщенный придурок, — отрезал Гарри, демонстративно сделав глоток из бутылки. Он с удовольствием промычал, чувствуя, как напиток обжигает ему горло.

— По крайней мере, у тебя есть вкус, Поттер, — сказал Малфой, сделав глоток виски. — Честно говоря, я ожидал какой-нибудь бурды.

— Пожалуйста, раз уж мы теперь заговорщики, зови меня Гарри, — с юмором сказал Гарри. — К тому же, мы кузены. Если, конечно, ты не предпочитаешь «Поттер-Блэк»? — он высокомерно ухмыльнулся.

Драко лишь фыркнул, сделав еще один глоток своего напитка.

Вскоре алкоголь сделал свое дело и растворил все оставшиеся барьеры между двумя бывшими врагами. Они быстро прикончили первую бутылку, и Гарри решил вызвать еще две.

— У меня вопрос, Гарри, — заплетающимся языком произнес Драко, забирая бутылку у другого парня (стакан лежал на боку, забытый). Сделав паузу, чтобы сделать глоток, он продолжил. — Что ты собираешься делать... ну, знаешь... после?

Гарри, сам чувствуя легкое опьянение, ответил вопросом на вопрос:

— После?

— Да, после! — сказал Драко, размахивая бутылкой. — После того, как все это кончится? — он многозначительно посмотрел на Гарри.

— Не знаю, Драко, — Гарри выхватил бутылку у блондина и сделал глоток. — Думаю, я осяду. Женюсь... заведу детей... буду играть в квиддич... может, куплю необитаемый остров и перееду туда, — он рассеянно улыбнулся, глядя вдаль.

Драко фыркнул, забирая бутылку обратно.

— Звучит чертовски скучно, приятель. Переехать к Гринграсс и жить с ней вдвоем? — он внезапно захихикал, а потом затих. Сделав глоток, он серьезно сказал: — Но серьезно, Поттер... Гарри... как только мы убьем этих старых придурков, мы больше не будем пешками. Мы дойдем до другого конца доски. Ты же не хочешь сказать, что не собираешься воспользоваться повышением? — Он протянул бутылку Гарри.

Гарри принял бутылку с рыгнувшим «спасибо».

— В этом ты прав, — сказал он через некоторое время. Сделав глоток, он еще глубже задумался над словами Драко. — Да, стать королевой — хорошая идея. Тогда никто больше не сможет нами помыкать!

— Не знал, что ты любишь наряжаться, Поттер! — сказал Драко, хихикая. Он внезапно икнул, заставив Гарри рассмеяться над ним.

— Ты понял, что я имею в виду, придурок! — сказал Гарри. Подняв бутылку, он понял, что она пуста. Пожав плечами, он отставил ее рядом с первой и переключил свое внимание на оставшиеся две. Выбрав одну, он открыл ее. Сделав большой глоток из бутылки, он с удовлетворением причмокнул губами. Не в силах больше сдерживать свои мысли, он выпалил: — Знаешь, вся эта заваруха не началась бы, если бы не эти проклятые маглы!

— Что ты имеешь в виду? — с любопытством спросил Драко, глядя на него.

Будь Гарри трезв, он бы не выпалил предыдущую фразу. В конце концов, он был гриффиндорцем, и у большинства его однокурсников были какие-то семейные связи с миром маглов. Летом, когда он выходил по ночам, Гарри контролировал потребление алкоголя, чтобы случайно не сболтнуть лишнего среди маглов. Однако здесь он был не только на пути к тому, чтобы напиться в стельку (не то чтобы он уже не был пьян), но и поблизости не было никого, кто мог бы обидеться на то, что он сказал или собирался сказать.

— Ну, во-первых, без этих маглов Том Реддл старший не был бы соблазнен сквибкой, и у Томми-младшего не было бы проблем с отцом. Тогда Волдеморт не существовал бы, и мы все были бы намного счастливее! Во-вторых, первые десять лет моей жизни не были бы такими дерьмовыми. — Он почувствовал, как в нем нарастают гнев и горечь, когда он подумал обо всех маглах, которых он встречал до Хогвартса и до прошлого лета. От учительницы в его старой магловской школе, которая обвинила его в том, что ее парик стал синим (хотя доказательств не было), до соседей, которые обращались с ним как с мусором, и, наконец, до Дурслей. — Но не-е-ет, эти маглы просто обязаны быть и все портить! — Тяжело дыша, Гарри не осознавал, что сжимает бутылку, пока не услышал скрип стекла. Испугавшись, он передал бутылку Драко.

Драко не понял и половины того, что сказал Гарри, но был слишком пьян, чтобы об этом беспокоиться.

— Слышу, слышу, — сказал он, резко поднимая бутылку, из-за чего часть жидкости пролилась на бок.

— Вот что мы должны сделать, — сказал наконец блондин, облизав пролившийся виски с бутылки и руки, словно это было тающее мороженое. — Эти чертовы маглы ни черта не понимают, как растить магического ребенка! Гребаные животные. — Он протянул бутылку Гарри.

— Э-э, нет, спасибо, оставь себе, — сказал Гарри с отвращением на лице. Он был не настолько пьян, чтобы брать в руки бутылку, покрытую слюной Драко Малфоя. Открыв последнюю бутылку и сделав глоток, он заявил: — Да, ни один магический ребенок не должен расти с животными! Против этого должен быть закон!

— Да! — сказал Драко, ударив по полу. Внезапно он задумался и прокомментировал: — Нам надо это записать, чтобы не забыть.

— Гениальная идея, кузен! — Гарри поднял свою бутылку. — Ты все-таки не такой уж и глупый.

Драко одарил его грязным взглядом, прежде чем взяться за перо и пергамент. После нескольких мгновений яростного писания он снова посмотрел на Гарри и подвинул ему свиток.

— Вот, держи. — Сказав это, он допил остатки виски из своей бутылки, пролив немало на себя. Издав последний рык, блондин тут же отключился.

Гарри покачал головой, глядя на блондина.

— Пить не умеет... жалко, — пробормотал он. Встав, он немного пошатнулся, пытаясь сориентироваться. Закрыв глаза, он попытался усилием воли протрезветь. Открыв их, он заметил, что это не сильно помогло. Мысленно и физически шлепнув себя, он почувствовал, как голова немного прояснилась. Он поднял кусок пергамента, исписанный каракулями Драко, и оставил тихо храпящего парня. В последнюю минуту он вернулся и, используя перо блондина, нацарапал записку о будущей встрече на тыльной стороне ладони самого слизеринца. Он подумал, что мог бы использовать пергамент, лежащий рядом с парнем, но потом рассудил, что Малф... Драко (надо запомнить, что его нужно так называть) может его потерять. Так было надежнее — прямо у него под его острым носом.

Блондин даже не вздрогнул, когда Гарри нацарапал свое послание. Воспользовавшись возможностью, Гарри развлекся, еще немного порисовав на Малфое, подавляя смех, пока тот спал.

Хихикая, Гарри отступил, чтобы оценить свою работу. Удовлетворенный, он позвал Кричера, сунул в руки эльфа свою недопитую бутылку и велел отправить ее обратно в погреб.

Снова сильно тряхнув головой, Гарри пошел обратно, вспоминая свой путь до того места, где он стоял, прежде чем его прокляли.

— Что я тут искал? — спросил он себя, хмуро оглядываясь. Он снова сильно тряхнул головой. «Думай, Поттер, думай!» — он снова шлепнул себя. — О, диадема! Где же она была? А! — Заметив диадему, он прищурился, пытаясь рассмотреть ее поближе. Она была похожа на ту, что он искал, но он не был уверен. Он сильно зажмурил глаза, а затем, открыв их, уставился на предмет, словно пытаясь заставить его себя идентифицировать. Когда украшение не подчинилось, он раздраженно фыркнул. Поддавшись порыву, он поднял диадему и сунул ее в карман. Затем, развернувшись (и слегка споткнувшись), он побрел к выходу из комнаты.

На полпути к гостиной Гриффиндора он немного пришел в себя и протрезвел настолько, чтобы успешно активировать свою карту. Увидев, что поблизости никого нет, он заключил, что комендантский час давно наступил. Тихо крадясь, он добрался до портрета, который открылся (изображенная на нем дама решила воздержаться от лекции, которую собиралась прочитать, заметив его явно пьяное состояние, когда он бросил на нее взгляд).

Войдя в гостиную, он на цыпочках пробрался в спальню шестикурсников, где рухнул на кровать, полностью одетый.

* * *

Драко медленно пришел в себя на следующее утро. Со стоном он сел, держась за пульсирующую голову. Во рту было сухо, как будто его подвергли действию очень сильного Осушающего зелья, и он был уверен, что в его голове сейчас бушует целое стадо уменьшенных взрывопотамов.

Смутно оглядевшись, он заметил, что находится не в своей спальне. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать обстановку и вспомнить события прошлой ночи, которые привели его сюда (пустые бутылки из-под огневиски и запах того же напитка на его мантии помогли). Поклявшись себе, что больше никогда не будет пить, он медленно встал на ноги.

Драко все еще не мог уложить в голове тот факт, что Гарри Поттер, проклятие Темного Лорда (судя по тому, как дергался глаз волшебника при каждом упоминании имени парня), человек, которого многие считали наследником Дамблдора, эталонный гриффиндорец и вообще хороший парень, не только узнал о заговоре против директора, но и предложил помощь! Он даже зашел так далеко, что принес Непреложный Обет. Чтобы убедиться, Драко вытащил из кармана пергамент, на котором записал слова клятвы, и прочитал его. Да, это было официально: мир окончательно сошел с ума. Что дальше, самонаводящиеся палочки?

Почувствовав легкое головокружение, Драко оперся руками о колени, глубоко дыша и борясь с тошнотой. Убедившись, что он пришел в себя, он открыл глаза и уставился на предмет на полу. Наконец, его мозг зарегистрировал то, что говорили ему глаза.

— Это мое перо? — озадаченно спросил он себя. Подняв его, он подтвердил свои подозрения. Роскошное самозаправляющееся перо из орлиного пера определенно было его. В конце концов, на его золотом, магически укрепленном наконечнике в двадцать четыре карата были выгравированы его инициалы и герб семьи Малфой. Однако, если верить маленькой полоске на стержне над наконечником, половина чернил в пере уже закончилась.

Драко недоумевал, выпрямляясь. Он отчетливо помнил, как заправил перо прошлым вечером перед тем, как прийти в Комнату. Именно тогда он заметил руку, держащую перо. А затем и кусочек обнаженной плоти на руке, к которой крепилась кисть. В ужасе он поспешил к треснувшему зеркалу.

— Будь ты проклят, Поттер!

* * *

Альбус Дамблдор выпрямился, выходя из камина в кабинете смотрителя Азкабана.

— Добрый вечер, Грегори, — кивнул он смотрителю.

— Добрый вечер, Верховный чародей, — сказал Харон, вставая из-за своего стола. — Думаю, нам стоит поторопиться, сэр. За ту неделю, что вас не было, здоровье заключенной резко ухудшилось. Боюсь, ей осталось недолго на этой земле.

— Действительно, — сказал Дамблдор с легкой тревогой, ускоряя шаг, заставляя более низкого мужчину бежать трусцой, чтобы не отстать. Хотя Альбус и подождал бы смотрителя, но, как сказал Грегори, время не ждало. Он не хотел, чтобы Хоки умерла, прежде чем он извлечет все ее секреты. Ну, на самом деле, он вообще не хотел, чтобы Хоки умирала. Он знал, что она была лишь жертвой манипуляций Тома Реддла, как и Морфин Гонт, и была несправедливо заключена в тюрьму. Но увы, нельзя было получить все, что хочется. Как гласила эта ужасная поговорка? «Если бы желания были гиппогрифами...»

Едва удостоив смотрителя взглядом и беглым кивком, Альбус вошел в комнату для допросов и, закрыв дверь, посмотрел на бывшую домашнюю эльфийку Дома Смитов. Смотритель был прав: эльфийке оставалось жить недолго.

Вытащив палочку, он глубоко вздохнул и погрузился в ее разум.

— Ваш допрос прошел успешно, Верховный чародей? — спросил Харон час спустя.

— Вполне, — мрачно ответил Дамблдор. Ему не понадобилось много времени, чтобы найти то единственное неуловимое воспоминание. Во время своего «изгнания» из Хогвартса в прошлом учебном году он провел много времени в Лютном переулке под маскировкой. Было хорошо известно, что его бывший ученик когда-то искал работу в «Горбин и Бэркс». Зная репутацию этого заведения по поиску редких артефактов, Альбус понимал, насколько этот магазин мог привлечь Тома. В конце концов, молодой человек мог встретить очень богатых клиентов и иметь дело с редкими предметами. Более того, магазин сообщил о значительном росте бизнеса за время работы Тома, поскольку все больше клиентов приходили, желая продать редкие вещи и семейные реликвии. Естественно, это требовало дальнейшего исследования.

Из всех клиентов, которых магазин обслуживал за годы до и после работы Тома, пятеро умерли при загадочных обстоятельствах. Из этих пяти его внимание привлекла смерть Гепзибы Смит. О смерти было объявлено за семь дней до того, как Том уволился и впоследствии исчез из поля зрения общественности. Следовательно, Том, должно быть, получил от Гепзибы что-то очень ценное.

Найти, кто на этот раз стал козлом отпущения для Тома, было простым делом — достаточно было просмотреть старые записи. Хотя это могло бы произойти и раньше, если бы у Альбуса было больше времени.

И вот, после нескольких дней поисков в разуме пожилой эльфийки, он наконец нашел то воспоминание, которое искал. Том спрятал его довольно хорошо. Альбус все еще не нашел в разуме эльфийки ничего, что указывало бы на причастность слизеринца к убийству ее хозяйки.

Альбус сомневался, что когда-либо найдет что-то, что хотя бы намекало на то, что в разум эльфийки вмешивались. Что было тревожным, так это то, что даже приближение к этому воспоминанию вызывало ухудшение здоровья эльфийки. Нечто подобное, как Альбус с опозданием понял, происходило и с разумом Морфина. Альбус всегда знал, что Том был одарен в ментальных искусствах. Он был прирожденным талантом, вундеркиндом. Впрочем, то же самое можно было сказать обо всех областях магии, к которым Том удосужился приложить руку.

Кроме трансфигурации, конечно... в ней парень был относительно безнадежен. Конечно, он был хорош, лучше большинства волшебников. Но он не был велик. И Альбус знал, как сильно это беспокоило этого извращенного человека. И нельзя забывать о силе любви. Это было то, что многие недооценивали.

Альбус надеялся, что Гарри удастся выманить воспоминание у Слизнорта. Было жизненно важно узнать, что его старый друг сказал Волдеморту о крестражах. Это могло дать ему подсказку о том, сколько их создал этот извращенный монстр.

Харон смотрел, как великий волшебник покидает его кабинет.

— Черт! — снова выругался он, вспомнив, что опять забыл упомянуть о своих подозрениях относительно Пожирателей смерти. — Ну что ж, может, в другой раз. — С этими мыслями он вернулся к своим делам.

Не осознавая этого, он делал так каждый раз, когда к нему приезжал чиновник с материка, и повторял одни и те же слова, когда они уезжали.

* * *

Гарри проснулся поздно утром после своего импровизированного запоя с Драко Малфоем, испытывая сильную жажду. Это был первый раз, когда он всерьез увлекся выпивкой, и, честно говоря, он ожидал почувствовать похмелье, о котором много слышал. Вместо этого, кроме урчащего желудка и желания выпить много воды, он чувствовал себя прекрасно.

Не собираясь испытывать судьбу, он встал с кровати. Поскольку было воскресенье, он решил отказаться от пробежки и тренировки. Этого он не делал с тех пор, как увидел испорченное воспоминание Слизнорта. Прошлая ночь несколько облегчила его бремя. Как только Драко починит шкаф с помощью Гарри, ему останется лишь наблюдать, как Драко и Пожиратели смерти расправятся с директором. Конечно, справиться с Дамблдором будет не так-то просто. Директор, вероятно, счел бы дуэль десять на одного скучной. Но если Гарри все правильно разыграет, он сможет нанести смертельный удар старому магу, когда тот отвернется, и при этом избежать подозрений. Ему просто нужно было придумать, как и когда.

Гарри ненадолго задумался, не должно ли ему быть стыдно за это, но потом вспомнил, что старик планировал его убить. Это несколько облегчило чувство вины.

Теперь ему оставалось только найти ту диадему и способ уничтожить крестражи.

Войдя в ванную, он собирался снять мантию, но остановился, почувствовав незнакомый вес в кармане.

Нахмурившись, он начал вытряхивать содержимое карманов. Вместе с несколькими безделушками он наткнулся на кусок пергамента, исписанный неряшливым почерком. Нахмурившись, он попытался разобрать написанное. Мгновение спустя его лицо прояснилось, когда он смутно вспомнило, как Драко дал ему этот пергамент.

Пожав плечами, Гарри отложил его в сторону вместе с другими предметами, а затем пошарил в другом кармане в поисках более крупного предмета. Его рука тут же наткнулась на что-то холодное и металлическое. Испугавшись, Гарри с трудом попытался вытащить застрявший предмет.

Наконец ему удалось вытащить его на свет. От увиденного он чуть не уронил то, что держал.

— Диадема Когтевран! — прошептал он себе, разглядывая потускневшее украшение. Оно выглядело точно так, как он помнил из воспоминаний. На его лице расплылась улыбка, а тело постепенно наполнилось восторгом.

Дрожа, Гарри позвал одного из своих эльфов и передал ему диадему, велев спрятать ее в надежном месте.

Закончив с умыванием, Гарри спустился по лестнице, намереваясь пойти в Большой зал на завтрак.

— Привет! — весело поприветствовал он Невилла, заметив его в гостиной. Он был немного озадачен, увидев там же Сьюзен и Дафну, но все равно с энтузиазмом поприветствовал и их.

— Пожалуйста, садись, Гарри.

Озадаченный мрачным выражением лица Сьюзен, Гарри сел на указанный диван.

— Что происходит? — настороженно спросил он, когда Дафна установила чары приватности.

Не отвечая, его два друга и невеста сели: девушки по обе стороны от него, а Невилл — напротив.

После минутного молчания наконец заговорил Невилл:

— Эм, Гарри, ты в порядке?

— Как никогда, Нев, а что? — ответил Гарри, озадаченный серьезным лицом друга.

— Просто... — Невилл с трудом подбирал слова, — эм...

— Этот болван пытается сказать, — раздраженно вмешалась Сьюзен, бросив на Невилла такой взгляд, от которого тот покраснел, — что в последние несколько недель ты был не в порядке, так что мы не очень-то уверены, что ты, как ты выразился, «как никогда».

Гарри повернулся к Сьюзен. Он заметил, что и на ее лице было мрачное выражение беспокойства.

— Что ты имеешь в виду? — медленно произнес Гарри, глядя на друзей. Что происходит?

— Ну, Гарри, — деликатно начал Невилл, — просто в последние несколько недель ты был... — он замолчал.

— На ум приходят слова «замкнутый», «напряженный» и «подавленный», — сказала Сьюзен, закатив глаза и бросив на Невилла взгляд с немым «Ну честное слово».

— Конечно, еще есть «капризный», «раздражительный» и «отстраненный», — вставила Дафна, которая до этого молчала, заставив Гарри вздрогнуть и повернуться к ней.

— Да, Гарри, ты загоняешь себя. Мы тебя почти не видим, а когда видим, ты усталый, — воскликнул Невилл.

— Мы не можем смотреть, как ты убиваешь себя, Гарри, — страстно сказала Дафна, взяв его за руку. — Я понимаю, что тебе предначертано убить Темного Лорда, и тебе нужны все возможные тренировки, но это уже слишком.

— Но... я не...

— Ох, пожалуйста, Гарри, мы заметили, что ты пропадаешь неизвестно где, — немного резко прервал Невилл. — Ну, чаще обычного, но ты понял, что я имею в виду! И хотя ты пытаешься это скрыть, я знаю, что ты валишься с ног от усталости, потому что не спишь до поздна. Черт, я только сегодня утром видел, как ты лежишь в отключке на кровати! Что еще хуже, ты стал очень вспыльчивым. Я лично не раз замечал, как ты чуть не срывался. Не говоря уже о том, каким безжалостным ты стал в наших дуэлях. Если ты так и будешь продолжать, я не думаю, что мы сможем драться, не рискуя жизнями!

— Что значит «в отключке»? — ахнула Сьюзен.

— Я имею в виду, что он пришел далеко за час ночи, я знаю, потому что ждал так долго, прежде чем уснуть, а сегодня утром, когда я проснулся, он лежал на своей кровати, полностью одетый. Он даже ботинки не снял! — коротко сказал Невилл, не сводя глаз с Гарри, пока Сьюзен и Дафна ахали.

Гарри почувствовал, как его щеки горят от смущения при мысли о том, что другие видели его пьяным и спящим.

— Ха, я так и знала! — воскликнула Сьюзен. Схватив другую руку Гарри обеими своими, она потянула ее. — Ты не можешь игнорировать знаки, Гарри. Ты слишком сильно себя нагружаешь. Это должно прекратиться.

— Это не то, о чем вы думаете!

— О? — скептически сказала Сьюзен. — Тогда почему тебя нашли в отключке на кровати, м-м? И почему ты решил прийти после часа ночи? — она вызывающе посмотрела на Гарри.

— Это не... я был... — лепетал Гарри, пытаясь что-то придумать. Он не мог же им сказать, что пил с Драко Малфоем, и именно поэтому был в таком состоянии.

— И ты пропустил вчерашнее занятие, знаешь ли, — слова Дафны прервали мысли Гарри.

Гарри замолчал и задумался над тем, что ему только что сказали друзья. В этом была своя правда. Оглядываясь назад, он понял, что был довольно отстраненным и поглощенным своими мыслями.

— Я пропустил занятие? — ошеломленно спросил он Дафну. В ответ Дафна лишь чопорно кивнула.

— И это был не первый раз, — строго сказала она. — Мне пришлось дважды прикрывать твою задницу, Поттер!

Гарри поморщился.

— Ладно, полагаю, вы трое правы, — медленно сказал он. — Но в то же время я хотел бы сказать, что больше нет причин для беспокойства. Прошлой ночью произошло нечто удивительное, и благодаря этому часть бремени с меня снята. Так что, да... — закончил он неуверенно, исчерпав слова.

— И что же это за «нечто»? Прости, Гарри, но нам нужно что-то большее. Откуда нам знать, что ты снова не натворишь какой-нибудь глупости?

Гарри глубоко вздохнул и посмотрел на друзей. Его первой реакцией было послать их куда подальше и сказать, что это не их дело. Но потом он передумал, увидев на их лицах искреннее беспокойство. Невилл, Сьюзен и Дафна за последние несколько месяцев стали ему близки, так же близки, как Рон и Гермиона. Если он мог рассказать Рону и Гермионе о полном содержании пророчества и об «уроках» с Дамблдором и о том, что он из них узнал, то он мог рассказать и своей будущей жене, Невиллу и Сьюзен. Этим троим он определенно мог доверять.

Приняв решение, Гарри выдохнул и сказал:

— Хорошо, я расскажу вам. Но не сейчас... — он обвел взглядом комнату. — Не здесь. Мы поговорим вечером. Хорошо?

Его друзья бросили на него скептический взгляд, но согласились.

— Отлично, а теперь, не знаю, как вы, но я голоден. — Гарри похлопал себя по животу, который в этот момент издал громкое урчание. Смеясь, они вчетвером направились к кухням.

* * *

В тот вечер, в безопасной Выручай-комнате (месте, которое бесконечно восхищало Дафну), Гарри рассказал им все. Хотя они знали, что существует пророчество о Гарри и Волдеморте, они не знали его полной формулировки. Затем Гарри рассказал им об «уроках» Дамблдора и истории Тома Реддла. Сначала он думал рассказать им всю правду: что он знает о крестражах, что это такое и как он об этом узнал. Но в последний момент он сдержался, придерживаясь версии, что ему нужно было вытянуть подлинное воспоминание из Слизнорта. Он не чувствовал, что они смогут вынести всю правду. Нет, этот факт он оставит при себе.

— Так, дай-ка я уточню, — сказал наконец Невилл. — Ты единственный человек, который может избавиться от самого темного Темного Лорда в истории волшебства, и решение Дамблдора помочь тебе — это водить тебя по воспоминаниям? — Увидев кивок Гарри, он резко выдохнул. — Этот человек в своем уме?

— Я думаю, у Дамблдора есть веская причина так поступать, — сказала Сьюзен. — В конце концов, важно, чтобы ты знал о прошлом Сами-Знаете-Кого и что им движет, чтобы ты знал, как он думает и как его победить.

— Верно, — признал Гарри. — Думаю, воспоминание Слизнорта станет ключом к поиску слабости Волдеморта. Но ты должна признать, Сьюзен, мне также нужно знать, как победить этого ублюдка. А у Волдеморта много опыта. Так что Дамблдор мог бы хотя бы научить меня, как с ним правильно сражаться, вместо того, чтобы оставлять меня одного. В конце концов, я видел их двоих в деле. И Дамблдор более чем способен победить Волдеморта. Только из-за пророчества он не может.

— И не то чтобы у него не было времени. Эти мои уроки с директором нерегулярны, с большими перерывами. Хотя я знаю, что он занятой человек, он мог бы хотя бы дать мне какие-нибудь книги или рассказать о заклинаниях, которые я мог бы практиковать. Но он этого не сделал.

— Но зачем ему так поступать? — озадаченно спросила Дафна. — Это почти как будто его не интересует твое выживание.

— В этом ты права, — мрачно сказал Гарри.

— Зачем ему это?

Гарри недоверчиво посмотрел на Невилла.

— А ты как думаешь? — спросил он, как будто ответ был очевиден.

Невилл сидел мгновение, глядя на Гарри, прежде чем заговорить.

— Нет, Гарри... Мы же договорились, что она сумасшедшая, помнишь?

— Мы ни о чем таком не договаривались. Мы договорились, что не будем об этом говорить. Ты просто предположил, что она выжила из ума.

— Простите, но о ком вы говорите? — растерянно вмешалась Сьюзен.

— Батильда Бэгшот, — ответил Гарри. — Знаешь, та самая Батильда Бэгшот, автор «Истории магии»? Милая старая леди, живет в Годриковой Впадине, знала моих родителей.

— А еще она совершенно безумна и живет в иллюзии, что Дамблдор — тайный Темный Лорд, который сделал Гриндельвальда темным волшебником, — перебил Гарри Невилл.

— В любом случае, я не об этом, — пренебрежительно сказал Гарри. — Нет, я смотрю на факты. — Он сделал паузу, собираясь с мыслями. — Думаю, вы все знаете, как я ненавижу тех маглов, с которыми жил? — Увидев их кивки, он продолжил: — Что ж, вероятно, вы не знаете, что я оказался у них благодаря Дамблдору. И еще один неизвестный факт: он оставил меня на гребаном холоде, как бутылку молока в ноябре! Мне было всего чуть больше года, и он счел нужным оставить меня на пороге, на холоде, посреди ночи, лишь с одеялом и письмом! Он даже не удосужился прийти в нормальное время, чтобы сначала с ними поговорить. Будто ему было все равно, что со мной случится, или, может быть, он надеялся, что я умру от пневмонии или чего-то подобного. Я имею в виду, каковы шансы, что годовалый ребенок выживет на холоде?

— И это не считая того, как мои так называемые родственники со мной обращались. Не буду вдаваться в подробности, но моя жизнь там была адом. — Гарри глубоко вздохнул, чтобы сдержать эмоции. — Иногда я поражаюсь, как мне удалось выжить там десять лет... но самое интересное — это то, что все эти годы Дамблдор за мной следил! Одна из его шпионок даже была моей няней, черт возьми!

— Никто из них не сделал ничего, чтобы мне помочь. Более того, эта моя няня имела наглость сказать мне, что ей приходилось делать мою жизнь в ее доме несчастной, чтобы Дурсли не заподозрили неладного. Так что она не только доказала, что знала, но и ни черта не сделала. — Голос Гарри дрожал от гнева при воспоминании о том, что сказала ему миссис Фигг. Сделав еще один глубокий вдох, он продолжил спокойно: — Конечно, потом был мой первый год. Помните, как в конце года мы втроем спасли Философский камень? Ну, вот вам забавный факт: все те ловушки, которые стояли между нами с Роном и Гермионой и камнем, были шуткой! Любой из нас мог бы их пройти. Черт, трое первокурсников прошли их с легкостью! Сам Слизнорт сказал, что одно из самых эффективных препятствий было легко преодолеть!

— И с тех пор до сих пор Дамблдор не сделал абсолютно ничего, чтобы меня обучать. Он даже не сказал мне, почему Волдеморт охотится за мной, держа меня в неведении о чем-то настолько важном. Черт, он никогда не говорил мне ни о моих семейных хранилищах, ни о том, где похоронены мои родители, ни о моем семейном наследии. А он должен был быть моим магическим опекуном! И когда его наконец заставили раскрыть мне пророчество, вместо того, чтобы наконец оторвать свою морщинистую старую задницу, он начинает эти киносеансы и называет их «уроками». Так что в лучшем случае ему плевать на меня и мою жизнь, а в худшем — он на самом деле хочет моей смерти, но слишком труслив, чтобы сделать это самому. Я даже начинаю сомневаться, не он ли организовал все те события со второго по пятый курс.

— Конечно, он мог бы также играть в эти игры, чтобы манипулировать мной ради какой-то своей гнусной схемы, где он использует мою популярность для повышения своего статуса в обществе. Но я в этом сомневаюсь, поскольку он и так довольно известен сам по себе.

В комнате на некоторое время воцарилась тишина, пока Невилл, Сьюзен и Дафна переваривали сказанное Гарри. Наконец заговорила Сьюзен.

— Похоже, так оно и есть, — медленно начала она. — Но ты уверен, что не слишком много в это вкладываешь, Гарри? В конце концов, этот человек сделал немало великих дел для волшебной Британии. Он был точкой сплочения в первой войне против Сами-Знаете-Кого и остается ею сейчас.

Гарри откинулся назад, закрыл глаза и устало ответил:

— Сьюзен, уверяю тебя, я думал об этом довольно долго, и, боюсь, не могу придумать другой причины, почему он сделал то, что сделал, или почему он продолжает делать то, что делает по отношению ко мне. Конечно, если у тебя есть другая теория, пожалуйста, поделись. Я серьезно не буду против. Все, что угодно, лучше этого. — Открыв глаза, он вопросительно посмотрел на Сьюзен. Увидев, как она качает головой, он откинул голову назад и тихо усмехнулся: — Я так и думал. И нет, я не хочу идти и говорить с ним об этом. Если моя догадка о нем верна (а я уверяю тебя, что это так), то, скорее всего, он отреагирует неблагоприятно.

В комнате снова воцарилась тишина.

— Так что ты собираешься с этим делать? — спросила наконец Дафна у Гарри.

Гарри молчал так долго, что Дафна уже собиралась спросить еще раз. Наконец, пожав плечами, Гарри ответил:

— Я буду продолжать как обычно. Конечно, я немного сокращу тренировки. Но в то же время я буду начеку. Этот старый ублюдок больше не втянет меня в очередную смертельно опасную ситуацию.

* * *

На следующее утро за завтраком в Большом зале устроили представление, чтобы развеять тоску понедельника.

— Ромильда, о, Ромильда, — писклявый высокий голос первокурсника привлек внимание некоторых гриффиндорцев, сидевших поблизости.

— Моя милая, прекрасная Ромильда, — вмешался другой мальчик, на этот раз второкурсник.

— Эй, отвали, я ее первый увидел!

— Нет, не отвалю, коротышка! И лучше следи за своим языком, пока я его не заколдовал!

— Что происходит? — немного испуганно спросила девушка, нервно поглядывая на двух младших мальчиков и растущий интерес, который она вызывала. Последние несколько недель были для нее не лучшими. Сначала никто не знал о провале с любовным зельем, но это быстро изменилось. Хотя учителя посчитали, что быть пронзенной собственным мечом — достаточное наказание, они все же сообщили ее родителям. А ее мать сочла, что хорошая взбучка не помешает. Благодаря полученному Вопиллеру вся школа узнала, что Ромильда пыталась подмешать кому-то любовное зелье. Хотя не было известно, кому она пыталась его подсунуть (к счастью, профессор МакГонагалл решила не продолжать расследование, так как все улики зелья таинственным образом исчезли), тот факт, что она сама выпила свое любовное зелье, был достаточно смешным для ее сверстников. И вот, она стала объектом многих шуток. Большинство из них были ужасными и обыгрывали ее фамилию.

При звуке ее голоса оба сражающихся мальчика внезапно оживились и повернулись к ней с сияющими улыбками.

— Ромильда! Твой голос так прекрасен! — сказал старший ученик тем, что, по его мнению, было обходительным тоном.

— Я принес тебе лягушку! — сказал младший, вытаскивая земноводное и практически сунув его ей под нос.

Ромильда долго смотрела на лягушку, как завороженная. Заклятие было разрушено, когда лягушка громко квакнула, заставив ее закричать во все горло.

— Идиот, она не любит лягушек! — голос второкурсника был отчетливо слышен в внезапно затихшем зале, где все взгляды были прикованы к этой сцене. Сердито стукнув младшего мальчика по голове, двенадцатилетний сказал: — Я слышал, что она любит пауков! — с этими словами он повернулся к ней и полез в карман. — Зацени этого красавца... детка!

С этой фразой он достал особенно большого паука, который выглядел еще больше на его маленькой ладони.

— Убери его от меня! Убери его от меня! — завизжала Ромильда, отползая от обоих мальчиков и взбираясь на стол. Продолжая кричать, она побежала по столу, не обращая внимания на то, куда ставит ноги, в отчаянной попытке убежать от жутких скользких тварей.

— Стой, вернись! — закричали оба мальчика, бросившись в погоню.

В зале на мгновение воцарилась тишина, прежде чем кто-то фыркнул. Это подхватили остальные ученики, и разговоры возобновились с новой силой, со смешанными с ними смешками.

Незаметно для своих друзей, Дафна просто безразлично улыбнулась на суженный взгляд Невилла.

* * *

— Я не могу в это поверить, — пробормотал Невилл под нос позже на этой неделе. Он был очень зол на Дафну, и на то были веские причины. Неделя стала более интересной, к несчастью Ромильды и к общему развлечению всех остальных. К обеду следующего дня за ней уже бегали пятеро третьекурсников, требуя ее внимания и следуя за ней, как маленькие потерянные щенки.

После этого «тайные поклонники» начали в случайное время заваливать Ромильду подарками, которые оказывались ассортиментом различных амфибий, рептилий и насекомых.

Все достигло апогея к концу недели, когда бедная девушка получила особенно изобретательную коробку с личинками, зачарованную так, чтобы при приближении получателя она с силой извергала свое содержимое.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, Невилл, — холодно произнесла Дафна, наблюдая, как ее жених практически задыхается от смеха, пока Ромильда Вейн уходит, вытаскивая личинок, запутавшихся в ее волосах.

«Похоже, ей очень понравился мой подарок», — Дафна позволила зловещей ухмылке появиться на ее лице, думая о коробке с личинками, которая только что взорвалась перед лицом Вейн.

— Ты не можешь просто подмешивать всем этим бедным детям Любовное зелье! Это просто жестоко! — яростно прошептал Невилл. Не в силах сдержать любопытство, он добавил: — Как тебе удалось достать столько, чтобы подмешивать его в течение всей недели? — Он поморщился, осознав, что задал этот вопрос вслух.

— О, я разломала все те начиненные кексы на маленькие кусочки и посыпала их в пудинг, — безмятежно сказала Дафна. — Так что это была слабая доза. Недостаточно, чтобы у Вейн появились преследователи, но все же достаточно, чтобы причинить ей... некоторое неудобство. А анонимная записка о том, что Вейн любит всех этих животных, принесла ей эти маленькие подарки. — Она ухмыльнулась. — О, да ладно тебе, Лонгботтом, признай! Тебе было смешно!

— Это не смешно! — сказал Невилл. Ему пришлось сжать зубы, говоря это, потому что он обнаружил (к своему ужасу), что смешок так и просился наружу.

— Как скажешь, Невилл, как скажешь... — сказала Дафна с загадочной улыбкой.