Орфей (гет)

Прошла неделя. Северус заставлял себя следить за временем. Он не должен расслабляться, и позволить дням мелькать без счета. Не сдаваться, главное не сдаваться. Нужно так много сделать. Поэтому он был начеку, в постоянном напряжении, и считал, сколько раз ночь превратится в день, сколько раз тени от закрывающей окно решетки добегут до противоположной стены и снова укоротятся. Он знал, что прошла неделя. Очевидно, у них было время, кем бы ни были эти "они". Чего они добивались — пытались сломить его, или же просто хотели, чтобы он полностью восстановился — Северус не знал, но подозревал, что первое более вероятно.

Какой бы ни была причина его изоляции, она продолжалась ровно неделю. Открылась дверь, и в комнату вошел человек, которого Северус прежде никогда не видел. Это был не колдомедик. Неприметная внешность, мужчина среднего роста и среднего веса, лет семидесяти-семидесяти пяти. Коротко стриженные седые волосы. Цвет глаз напомнил Северусу о Дамблдоре, но у этого человека глаза были круглыми и слегка навыкате. Лицо тоже было круглым, низкий лоб испещрен морщинами, а между густыми темными бровями залегла глубокая складка, придававшая лицу хмурый вид. Тонкие губы сложились в легкую улыбку, когда он пристальным взглядом изучал Северуса через круглые очки в металлической оправе, плотно сидящие на кривоватом носу. Ясно, нос был сломан, и неумело залечен, подумал Северус, машинально потерев свой собственный кривоватый нос.

— Добрый день, мистер Гриффит, — сказал мужчина, еле заметно кивнув.

— Добрый… э… меня зовут не… — Северус замолчал, когда второй колдун поднял руку.

— Вас зовут Джереми Гриффит, и не говорите мне, что вы этого не помните.

Впервые после прибытия сюда, Северусу захотелось рассмеяться. — Менее оригинальным было бы только имя Джон Смит.

— У нас уже есть Джон Смит, — последовал лаконичный ответ.

— Понятно. А вы, я полагаю, проходите под именем Икс?

— Не совсем, — он подвинул стул к кровати Северуса. Не используя магию, отметил Снейп. Может, он магглорожденный? — Меня зовут Кокс.

— Кокс, — Северус оглядел его плотную крепкую фигуру. Мантия была довольно короткой, с узкими рукавами, воротник напоминал о военной форме. — Вы работаете на министерство?

— Да. Так же, как и вы.

— Кажется, есть некоторые различия. Вы выбрали эту работу. Я нет.

— Да ну? — Кокс вскинул бровь. — Насколько я понимаю, это был ваш выбор. Это или Азкабан, не так ли?

— Едва ли это можно назвать выбором, — огрызнулся Северус, не в силах сдержать в себе вскипевшую злость. Ему будет легче справляться с собой, когда он получит возможность хоть какой-то физической активности. Такое поведение вряд ли обрадует Кокса.

В ответ тот только пожал плечами. — Так или иначе, вы сделали свой выбор. Кроме того, я пришел поговорить не об этом. Вам повезло, и…

— Просто невероятно повезло.

Кокс кинул на него уничтожающий взгляд. — Мистер Гриффит, если вы решили нарушить закон, надо было сразу подумать о возможных последствиях.

— Я не… — Северус замолчал, понимая, что возражать бессмысленно. Ему нужно держать себя в руках, сопротивление не поможет. С другой стороны, чрезмерная покладистость тоже может вызвать подозрения, так же как и недостаточное любопытство. Пожалуй, нужно начинать. — Итак, о чем же вы хотели поговорить? И где, черт побери, я нахожусь?

— Вы же не ожидаете услышать ответ, правда? Неважно, где вы находитесь, к тому же это место прекрасно охраняется. — Кокс сложил руки на груди, разглядывая свой ботинок. Так же как и брюки с мантией, ботинок был черным. — Отвечая на другой ваш вопрос — я хотел поговорить с вами о вашей подготовке. Я читал личное дело, переданное мне министром, и… — У него задергался уголок правого глаза. — Кажется, в прошлом у вас была неплохая… подготовка. Так что я полагаю, что нам придется работать в основном над немагической частью.

— Я не знаю, о чем вы говорите. Что вы имеете в виду? Военная подготовка?

— И это тоже. Например, маггловское оружие. Маскировка в маггловской среде. Электронные устройства. Маггловские машины. И многое другое.

— Вы уверены, что вы с вашим министром не пересмотрели слишком фильмов о Джеймсе Бонде?

Очевидно, мистеру Коксу абсолютно не было знакомо слово "ирония". Он ответил. — Что ж, прекрасно. Значит, начальные знания о маггловском мире у вас есть.

— У меня… — нет, остановил себя Северус. Не нужно рассказывать ему о Гермионе. Даже если о ней и написано в его личном деле. Лучше вообще не упоминать о Гермионе, не показывать свою слабость и как можно меньше касаться личных тем. — У меня довольно неплохие знания о маггловском мире, — продолжил он.

— Судить об этом буду я, — Кокс поднялся и поставил стул на место. — В шкафу вы найдете одежду и белье. Жду вас внизу через пятнадцать минут. — С этими словами он повернулся и вышел из комнаты.

Внизу. Значит, дом больше, чем Снейп предполагал. Конечно, он бы выяснил это сразу после того, как вышел на лестницу, но нужно восстанавливать прежние навыки выуживания информации из всего — слов, жестов, взглядов.

Снейп подошел к шкафу, задумчиво потирая колючую щетину и размышляя, придется ли ему отращивать бороду. Они определенно не дадут ему в руки бритву. А без палочки он не сможет применит бреющие чары. Точнее, он мог бы, но пока не стоит разыгрывать свою козырную карту.

Одеваясь, он восстанавливал в памяти Кокса. Что еще нужно запомнить об этом человеке? Возможно, нервный тик. Нужно проследить — если это признак волнения, можно этим воспользоваться.

* * *

До затуманенного алкоголем мозга Гермионы не сразу дошло, что кто-то настойчиво колотится в дверь. Сначала она вообще не поняла, что это за звук — ей снился какой-то сон. Перед глазами вставали картины бушующего моря, ливня, грозы, и где-то вдалеке слышались раскаты грома. Потом шум разбудил ее, она осторожно поставила бутылку на пол и потерла лоб. Голова отозвалась тупой болью. Кто бы там ни долбился в дверь, Гермиона не собиралась открывать. Легко представить, кто это мог быть — Минерва или Сириус. Минерва прислала ей письмо, после прочтения которого пришлось отхлебнуть хорошую порцию виски. Потом Гермиона сожгла его с каким-то странным удовольствием. Ее жизнь была вообще лишена удовольствия, поэтому приходилось удовлетворяться малым. Нищим выбирать не приходится.

Стук продолжился. Гермиона перевернулась на живот и накрыла голову подушкой. Когда-нибудь он прекратится. А она так устала, так ужасно устала, что ей лучше поспать. Она закрыла глаза. Странно, подумала вдруг Гермиона, что ей не снятся кошмары. Были только какие-то полусны, в которых не было людей и действий, а только тени и леса, озера и деревья… Ее убежище…

Она ахнула, когда ее вдруг схватили за плечи и подняли с кровати, как щенка. Она посмотрела на темную фигуру, не понимая, кто это.

— Ух'ди, — пробурчала она, садясь.

— Да, конечно.

Хмури. Гермиона сглотнула, вдруг очень ясно осознав, как она должна сейчас выглядеть, и как он нее несет алкоголем. Но следом за смущением пришла ярость. Она ведь заперла и зачаровала дверь, чтобы к ней не вошли ни магглы, ни маги. Мать с уважением отнеслась к ее желанию побыть в одиночестве, так почему Хмури не может поступить так же? — Я сказала, уходи, — повторила она.

В ответ раздалось рычание. Потом она почувствовала, как к ее лицу прикасаются грубоватые пальцы. — Ты хоть представляешь, как ты сейчас выглядишь? Ты грязная, пьяная, и, помоги мне Мерлин, от тебя же воняет! И это все, на что ты способна? Сидеть в своей комнате, напиваться до упаду и купаться в жалости к себе?

— Да! — рявкнула она. — Да, это все, на что я способна! И не смей обвинять меня! Ты не имел права врываться в мою комнату, потому что я ясно дала понять… — она сделала глубокий вдох и продолжила более спокойным тоном — … предельно ясно дала понять, что хочу побыть в одиночестве! Кем ты нахрен себя вообразил?

— Я твой друг, и друг твоей матери. Кроме того, я на пятьдесят лет тебя старше…

— Не смей, — Гермиона подалась ему навстречу, сжав кулаки. Она вся дрожала от ярости. — Не смей говорить покровительственным тоном! У меня больше нет друзей в колдовском мире, ты понял? Никого! С меня хватит! Я не хочу больше вас видеть! Иди нахер из моей комнаты!

Хмури молчал. Казалось, весь дом замер, ожидая ответа. Тишину в Гермиониной комнате нарушало только ее тяжелое дыхание. — Нет друзей, — наконец, сказал Аластор. — Нет друзей. Понятно. А неужели было трудно сообщить нам об этом? Ты не ответила на письмо Минервы!

Гермиона хохотнула. — Письмо Минервы. Вы что, правда ожидали получить ответ? Думаете, я вернусь после того, что случилось? Я сказала, с меня хватит. Пожалуйста, сообщи остальным о том, что я не желаю больше их видеть. Никогда. Никого.

— Гермиона… — Хмури вздохнул. — Мы все пережили страшную потерю…

— Да, конечно, мне так жаль вас. Ты шутишь, да? — она изо всех сил ударила его в грудь. — Вы все еще живы! Вы продолжаете работать, думать, наслаждаться жизнью! Жизнь продолжается — это ты хотел мне сказать? Так вот, моя жизнь тоже продолжается, только не так, как хотелось бы тебе. Это моя жизнь, и мне решать, что я с ней сделаю! А не вам! Поэтому убирайся отсюда, пока я тебя не прокляла!

— Гермиона…

Она повернулась и увидела в дверях маму, которая стояла на пороге, не зная, стоит ли входить. — А ты, — Гермиона указала дрожащим пальцем на миссис Грейнджер. — Как ты смеешь прятаться за него? Если у тебя даже не хватает смелости столкнуться со мной…

— Я не прячусь. А что касается смелости, я не знаю, у кого из нас ее меньше. Сидеть за запертой дверью и напиваться до полусмерти тоже не самое храброе решение!

Хмури поймал Гермиону за руку прежде чем она успела швырнуть в мать тяжелую книгу. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать ее.

Не обращая внимания на боль в удерживаемой Хмури руке, Гермиона кинулась к миссис Грейнджер. — А ты сучка! — закричала она. — Ужасная, бессердечная сука! Ты не проронила ни слезинки на папиных похоронах, и думаешь, что можешь мне указывать? Ты бессердечное чудовище, вот ты кто! Ты беспокоишься только потому, что кто-нибудь может обнаружить, что я здесь заливаю свое горе виски. Ты боишься, что об этом узнают твои так называемые подруги! Ты даже про Аластора им не сказала, потому что в твоем возрасте иметь бойфренда неприлично! Ты хренова…

Свободной рукой Хмури дал ей пощечину, так что голова откинулась назад. — Хватит. — Сказал он, отпуская ее запястье. Гермиона снова упала на кровать. — Не смей так разговаривать с матерью. И… — вытащил из кармана пачку банкнот и швырнул ей в лицо. — Возьми деньги, чтобы покупать выпивку, а не воровать. Пойдем, Маджорити! — Он подошел к двери, где стояла белая, как снег, миссис Грейнджер. Она плакала, и слезы стекали по щекам, размазывая остатки туши. — Мы ей не нужны. Пойдем.

— Но… — у Маджорити задрожали губы.

Хмури покачал головой и подмигнул ей. — Пойдем, — повторил он, беря ее под руку и выводя из комнаты.

Спустившись на первый этаж, они услышали звон разбившегося о стену стекла.

— Отлично, — прорычал Хмури. — Она разбила эту чертову бутылку. У нее больше нет виски, поэтому ей придется подумать.

— Но… — миссис Грейнджер с ужасом посмотрела на него. — Осколки, Аластор! Она может…

— Она этого не сделает. — Он похлопал ее по плечу. — Не сделает, потому что пообещала Северусу не убивать себя. И поверь мне, она сдержит обещание.

— Ну если ты так уверен… — Маджорити вздохнула.

— Я уверен. А теперь… — он прижался щекой к ее волосам. — Чем бы заняться двум любовничкам? Может, стоит избавиться от стресса?

— Аластор! — она возмущенно посмотрела на него, но глаза озорно блеснули.

— Ага, вот он я. Это было да или как?

— Я думаю, это не совсем прилично, — ответила миссис Грейнджер.

Хмури вытащил палочку. — В задницу приличия. Wingardium Leviosa! А пока ты висишь там, моя милая, может быть, ты объяснишь, почему не рассказываешь обо мне своим подружкам?

* * *

Последние дни были сплошным кошмаром, но Люси была уверена, что такого ужасного дня, как проведенный в Хогварц-Экспрессе, у нее больше никогда не будет.

После прибытия на Оушент она вместе с родителями — конечно, с помощью домовых эльфов — обошла все комнаты, чтобы решить, что стоит оставить, а что взять в Англию. Они занимались упаковкой и сборами, пока совершенно не вымотались. После разговора с отцом в первый вечер после приезда, директор Снейп больше не упоминался. Им и без того было чем заняться, особенно после прибытия в Уолтширское поместье.

Однако это не означало, что Люцертола о нем не думала.

Она очень мало спала, а в минуты одиночества в своей спальне предпочитала подумать. Было что-то необычайно особенное в спокойной ночной тишине, когда все в радиусе тысячи километров уже спят. Люси садилась на кровати, скрестив ноги, опершись локтями на колени и опустив подбородок на переплетенные пальцы. Мир спал, и его обитатели витали в дебрях снов, и это ощущение придавало особую остроту мысли.

Люси пыталась понять, действительно ли она стала пешкой в чужой игре, или же смерть директора была результатом несчастливого стечения обстоятельств, как пытался убедить ее отец. Она отчаянно надеялась на второе. Снова и снова она проигрывала в памяти все мелочи, складывая кусочки в мозаику. В конце концов она убедила себя, что дед не виновен. Это все вина министра. Из рассказов Люциуса о упрямстве и узколобости Гарри Поттера Люцертола сделал вывод, что министр ненавидел Северуса Снейпа даже сильнее, чем ее дед. Рассудив так, она почувствовала облегчение. Пока она ненавидела себя, жизнь была невыносимой. А теперь она могла ненавидеть Поттера.

Теперь Люси обрела некоторый внутренний покой. К тому же отец снова стал прежним, и настроение мамы значительно улучшилось, когда они устроились в Поместье Малфоев. Портрет Люциуса повесили над камином в библиотеке, как и во Франции, а в первый день после ее возвращения из Хогварца Люси с Драко посетили могилу деда. Или, скорее, мавзолей. Это было внушительное сооружение у озера, построенное домовыми эльфами после изгнания семьи. Да, на землях поместья было озеро, как с радостью обнаружила Люси. Она представила, как загорает и купается здесь в жаркий солнечный день, и в этот момент была почти счастлива.

На следующее утро отец аппарировал ее на Книг Кросс. Люцертола была так увлечена всеми этими переменами в жизни, то даже не ожидала, какое сильно впечатление произведет на нее возвращение в Хогварц. Она даже не представляла, что все будут обсуждать случившееся с директором, что последуют споры, перепалки и слезы. Все это навалилось на Люси невероятной тяжестью.

Путешествие длилось около семи часов, и к концу пути Люцертола была как никогда близка к нервному срыву. С одной стороны, было приятно слышать, что многие оплакивают директора, но Люси пришла в ужасную ярость, потому что все они не имели на это права. Они не любили его, они не потерпели крушения надежд. Это она должна скорбеть. Ну, может быть, еще его жена. Даже если она его предала, хотя теперь это уже и не важно. Больше ничего не имеет значения. Он умер.

Когда Люси вышла на платформу станции Хогсмид, прищурившись от яркого света фонарей, отражающегося от мокрого тротуара, она чувствовала себя такой же несчастной, что и неделю назад. Экипажи доставили их в школу, и хотя это была первая подобная поездка Люси, она не придала ей должного значения. Вот она уже сидит в Большом зале, не помня, как там оказалась. Ей не хотелось есть, хотя она с утра ничего не ела. Люси ковырялась вилкой в тарелке, пытаясь не слушать, о чем говорят вокруг. Гораздо сложнее было не слушать речь МакГонагалл. Люси невольно подняла голову и посмотрела на учительский стол. Абсолютно все учителя были в черном, многие сидели с красными заплаканными глазами. Возможно, грязнокровка… Люси вздохнула. Почему-то оскорбление этой женщины больше не доставляло ей удовольствия. Так все-таки, где она?

Разглядывая учительский стол, Люси услышала голос новой директрисы.

— … учитель маггловедения, профессор Винсент Преториус. Он любезно согласился занять место профессора Гермионы Снейп, которая оставила эту должность.

Неудивительно, подумала Люси. Учитывая, в каком состоянии она была во время той встречи… Эта мысль заставила ее вспомнить профессора Блэка, который той ночью весьма грубо с ней обошелся. Она прищурилась, разглядывая его. Он ужасно выглядел. Даже с такого расстояния были заметны тени под глазами. Но выдавало его чувства даже не изможденное лицо. Он вел себя и двигался по-другому. Его руки дрожали, и он едва поднес стакан к губам. Он ни на кого не смотрел. Профессор Блэк, преподававший в школе до каникул, всегда переглядывался со студентами (особенно с симпатичными студентками), помигивал, оживленно болтал с коллегами… Сейчас там сидел другой человек. Молчаливый, мрачный, угрюмый.

Несмотря на жалость к нему, Люси с некоторым удовлетворением подумала, что в таком состоянии он вряд ли вспомнит о дополнительных занятиях по Чарам. Они должны были начать заниматься в этом семестре, и Люси этого совершенно не хотелось. Она знала, что Чары были не само сильной ее стороной, но это не имело особого значения. Нельзя же быть совершенной во всем.

Она не могла решить — подойти к нему и прояснить этот вопрос или же пустить все на самотек. Она бы предпочла последнее. Но потом он может об этом вспомнить, и это произведет дурное впечатление. Не то чтобы ее это волновало, но все же… Проклиная себя за дурацкую сентиментальность, Люси вынуждена была признать, что не хочет, чтобы лучший друг директора Снейпа плохо о ней думал. Да, это было глупо. Да, это было неразумно. Но она чувствовала именно так, поэтому выждала за столом Равенкло, пока большинство студентов не покинули зал. Профессор Блэк неловко поднялся из-за стола, едва не уронив стул. Он остался в зале последним из учителей, поэтому для Люси не составило труда подойти к нему на выходе.

— Профессор, простите, что отвлекаю вас, но можно с вами поговорить? — Он повернулся с заметным усилием, как будто у него на плечах лежал тысячефунтовый груз. Увидев Люси, Блэк нахмурился. — Да, мисс Малфой?

— Я просто… Помните, до каникул вы предлагали мне дополнительные уроки Чар? И я подумала… — она замолчала, увидев боль на его лица. Блэк прикрыл глаза и схватился за дверной косяк, чтобы не упасть. — Профессор? С вами все в порядке?

Оно открыл глаза и попытался улыбнуться, но вышла только болезненная гримаса. В его глазах была та же пустота, что и в глазах жены директора. Люси закусила губу и зажмурилась, чтобы не видеть этого отчаяния. Она не могла его выносить.

— Да, — он, наконец, собрался с силами. — Со мной все в порядке, мисс Малфой. А уроки… Вас устроит вечер по вторникам и четвергам? Сразу после ужина.

— Да, я просто подумала, что… Учитывая то, что произошло… — она не смогла подобрать слова.

Блэк потер переносицу. — Как тактично с вашей стороны, мисс Малфой. Но… — он вдруг уставился в никуда. — Жизнь продолжается… Кажется, именно так принято говорить… — Он покачал головой. — Вторник и четверг, мисс Малфой. Приятного вечера. — Блэк повернулся и вышел в темный коридор, едва не споткнувшись о порог.

Люцертола осталась на месте. Она не могла двигаться. Слишком много мыслей и эмоций овладели ей. Она ужасно не хотела заниматься дополнительными уроками наедине с профессором Блэком. Не из-за его репутации, нет, она не боялась, что он будет к ней приставать. Люси просто чувствовала, что все логические аргументы, все тщательно продуманные объяснения, которые она придумала для себя за каникулы, могут не выдержать силы эмоций этого человека. Она и двух минут не могла вынести его взгляд. С другой стороны, отказаться от уроков тоже было проблемой. Люцертола помнила инструкции отца: не привлекать внимания, не болтать, держать все в секрете, абсолютно все, иначе то, что произошло со Снейпом, может случиться и со мной.

У нее не было выбора. Она не могла отказаться от уроков, не привлекая внимания. Ей придется пройти через все это. И Люси было страшно.