Теневой Танцор (гет)

Маленький флакон, который Гермиона увидела в своих руках после ухода Снейпа, казалось, был по самое горлышко наполнен расплавленным золотом. Спрятав «Феликс Фелицис» в карман мантии, она неуверенно позвала:

— Майки!

Как и ожидалось, он не откликнулся на зов.

Не теряя ни секунды, Грейнджер побежала к выходу, но едва поднявшись по ступенькам из подземелий, поняла, что следует найти другую дорогу: главные входные двери были заперты на десяток разномастных засовов от пола до самого верха. В памяти всплыли рассказы Гарри, и ноги сами понесли ее вверх по мраморной лестнице. Звуки боя не долетали до нижних этажей замка, но о спокойствии говорить не приходилось: волшебники, громко причитая, перебегали с картины на картину и делились друг с другом последними новостями. То тут, то там, раздавались детский плач, воинственные кличи и просто испуганные восклицания. До слуха долетали обрывки фраз, создавая впечатление, что в Хогвартс проникла вся армия Пожирателей смерти.

Уже на четвертом этаже Гермиона встретилась с неожиданным препятствием. Прямо на лестничной площадке прохаживалась миссис Норрис, сводя на нет все надежды проскочить мимо нее, не привлекая внимания.

Пытаясь отдышаться, Грейнджер прислонилась к стене и услышала тихий звон стеклянного флакона в кармане, соприкоснувшегося с камнем.

— Ну конечно! «Феликс»! — прошептала она, доставая зелье удачи.

Один небольшой глоток изменил все: тепло разлилось по коже, казалось, отмечая потоком жидкого солнечного света ее горло и грудь. Перспектива встретиться лицом к лицу с Люциусом Малфоем больше не казалась пугающей, а Филч и вовсе вылетел из ее головы, будто сухой лист из оранжереи. Выглянув из-за угла и с удовольствием отметив, как в отдалении промелькнула тень миссис Норрис, Гермиона заторопилась к статуе Одноглазой ведьмы. Грейнджер хоть и не привлекала перспектива оказаться ночью в Сладком королевстве, интуиция точно подсказывала, что сегодня это был единственный шанс выбраться из замка.

— Диссендио! — произнесла гриффиндорка, как только добралась до цели. Каменный горб старухи раскрылся, обнажая темную дыру тоннеля, и, не испытывая ни капли сомнений, Грейнджер нырнула в него.

Темнота больше не представляла для Гермионы проблемы: то ли у нее по счастливой случайности открылись способности к эхолокации, как у летучих мышей, то ли кочки на земляном полу и выступы на потолке потайного коридора сами отпрыгивали от нее, как столбы от «Ночного рыцаря». Тоннель петлял и изгибался, словно побеги дьявольских силков, то заставляя из последних сил карабкаться вверх, то внезапно уходя из-под ног, но все происходящее воспринималось ее затуманенным разумом, как легкое и приятное путешествие. Гермиона торопилась как могла, а все панические мысли о том, что за полчаса, которые прошли с момента ее побега из замка, София могла уже проститься с жизнью, очень быстро вытеснялись волшебной самоуверенностью.

Вскоре неприятный удар макушкой о люк в потолке подсказал о прибытии в «Сладкое королевство», и Грейнджер без каких-либо проблем выскочила на улицу через черную дверь.

— Ты слышал шум? — долетело до ее слуха. — Они могли устроить засаду?

Гермиона замерла, словно хотела слиться со стеной. В другой ситуации она бы побежала, не раздумывая, но сейчас «Феликс Фелицис» останавливал ее от такого безрассудного поступка.

В другой стороне спящей деревни послышался визг петель, собачий лай и чуть в отдалении от притаившейся девушки заговорил другой мужчина, в котором Грейнджер узнала Люциуса Малфоя:

— А я тебе говорил, что Долишем уже занялся Трэверс! Если ты будешь вздрагивать от каждого шороха, мы не найдем этот дом и до утра, так что пошевеливайся.

— Как знаешь, — рыкнул первый говоривший, и глухо зазвучали его удаляющиеся шаги. Мысленно поблагодарив Снейпа за зелье, Гермиона продолжила свой путь.

Она кралась за домами, безошибочно определяя свое расположение: красные огоньки на вывеске отбрасывали свет — значит, прошла Зонко; миновала крашеные отвратительно-розовой краской стены кафе мадам Паддифут — значит, следующим будет магазин волшебной одежды, а оттуда уже и рукой подать до последнего дома в Тенистом переулке.

Гермиона повернула за неприметное серое жилище и, наконец, достигла задней двери коттеджа Морган. Рациональный мозг Грейнджер уже подготовил несколько проверочных заклинаний, но, повинуясь внезапному порыву, она коснулась палочкой двери. Перстень Принцев на ее левой руке вспыхнул тусклым изумрудным свечением и тут же погас, а дверь приоткрылась сама собой. Как бы ни было велико любопытство, Гермиона не стала задаваться вопросом, могло ли кольцо оказаться ключом от всех дверей, зачарованных Снейпом, списав удачное стечение обстоятельств на действие «Феликса».

Осторожно, не создавая шума, она кралась по темному дому, словно ночной вор. Старая лестница заканчивалась в просторном коридоре, который вел в две комнаты. Не раздумывая, Гермиона толкнула дверь в спальню, выходившую окнами на проулок. Если Северус прислал Майки к Софии, она не могла не знать о том, что за ней охотились.

Все, что успела уловить Грейнджер, переступив порог, это легкое движение воздуха у левого уха, а затем звук глухого удара где-то рядом с собой. Обернувшись, она увидела торчащий из стены нож, который просвистел в дюйме от ее головы и лишь чудом не задел копну непослушных волос.

— С ума сошла? — возмутилась она, одаряя ошеломленным взглядом свою недо-подругу.

Морган не ответила, лишь передернув плечами — мол, «сама виновата», — и вернулась к наблюдению за глухой ночной улицей в щель между стеной и занавеской. Волшебную палочку она держала в левой руке, а правую прятала в складках мантии. Стоявший рядом с ней домовой эльф заламывал тонкие ручонки и тихонько причитал:

— Майки говорить, что надо бежать! Майки мочь перенести хозяйку, но госпожа София не слушает Майки!

— Заткнись, — огрызнулась брюнетка, присовокупив к этому еще что-то очень нелестное себе под нос. — Я тебе уже сказала, что сама в силах справиться с несколькими Пожирателями смерти.

Гермиона спокойно подошла к окну с другой стороны от Морган и осторожно выглянула в проулок. Фонарь, прибитый к стене соседнего дома, легко покачивался, но ни одна тень не двигалась в пятне его света. Даже ветер не шевелил тонкие ветви высокого ракитника.

— Северус тебе не говорил? — прошептала гриффиндорка, снова обращаясь к хозяйке дома.

— Что он должен был мне сказать? — почти не заинтересованно спросила София. — Что пообещал защищать моего ребенка, а сам прислал вместо себя ушастое чучело?

— Что у тебя могут истощиться магические силы, — терпеливо ответила Гермиона и потянула Морган к выходу из комнаты. — Мы должны спрятаться. Есть одно надежное место, но оно закрыто Фиделиусом. Я попробую провести тебя через камин, хотя не уверена, что получится. На крайний случай останется двойная аппарация.

На самом деле, Грейнджер даже не сомневалась, что дом на площади Гриммо, 12 не позволит перенестись к нему с Софией, но «Феликс Фелицис», плескавшийся в крови, заставлял ее лгать. Причем лгать так легко и непринужденно, словно она всю жизнь только этим и занималась. А в том, что ей удастся провести двойную аппарацию, она не сомневалась ни с зельем, ни без него.

Морган явно не испытывала удовольствия от того, что ее вели на привязи, точно циркового медведя, поэтому, когда Гермиона остановилась на лестнице, прислушиваясь к шорохам, послышавшимся ей на первом этаже, просто выдернула руку и зашагала по скрипучим ступеням сама. Она казалась настолько самоуверенной, что вызывала безотчетное, страстное желание оглушить заклинанием и выволочь из дома, как мешок с тыквами. На шепот «Постой!» София не среагировала, на семенившего у ног домовика внимания не обратила. Было не совсем понятно, рвалась ли она в бой или просто пыталась отделаться от опеки Грейнджер, но Гермионе не оставалось ничего, кроме как поспешить за гордячкой.

Сквозь неплотно запахнутые шторы на окнах в торце дома в гостиную проникал болезненный лунный свет, позволявший едва-едва разбирать дорогу. Нелепый сиреневый диван, казавшийся черным, расставленные в беспорядке стулья и стопки книг превращали путь к камину в полосу препятствий, и Морган, шипя себе под нос проклятья и еще что похлеще, шла, натыкаясь на них через каждые три шага.

— Слушай внимательно, — инструктировала Гермиона Софию, подталкивая ее к высокому порталу камина. — Я брошу порох и назову адрес, а ты должна будешь крепко прижать руки к бокам, чтобы не зацепиться за каминные решетки, потому что путь до Лондона не близкий. Майки, ты сможешь аппарировать вслед за хозяйкой?

Домовик согласно закивал, а Морган, казалось, собралась бунтовать, но ровно в тот момент, когда она повернулась к Грейнджер лицом и открыла рот, чтобы огрызнуться, входная дверь заискрилась. На превратившихся в экран для театра теней занавесках отразился силуэт в балахоне.

Не раздумывая, загнанные в угол девушки опустились на пол. Скрываясь в густой тени дивана, Гермиона оглядывала комнату в поисках укрытия — подошло бы что угодно, лишь бы добраться до черного входа. Но так ничего и не найдя, она сосредоточилась на сложной формуле трансфигурации неживых предметов, чтобы сделать диван длиннее и выше.

Дверь отворилась бесшумно; лишь по рассеявшейся в комнате темноте можно было понять, что они больше не одни.

За годы жизни в волшебном мире рациональное мышление не раз спасало и саму Гермиону, и ее друзей, и теперь, в критической ситуации, она снова тяготела к разумным решениям, пытаясь игнорировать интуицию. Безо всяких оснований ее тянуло просто подняться из-за укрытия, ударить Пожирателя смерти оглушающим заклятием и бежать к камину, но зародившийся в груди страх, что это не зелье удачи направляет ее движения, а гриффиндорская тяга лезть на рожон, заставлял колебаться.

Легкую поступь незваного гостя было почти не слышно за шумом крови в ушах. Гермиона считала шаги. Или удары сердца. Разобраться невозможно.

Ну же, пусть только подойдет еще чуть ближе. Тогда — и только тогда! — она сможет застать Пожирателя смерти врасплох. Слова заклятия горели на губах, а палочка в руках подрагивала от напряжения.

Но если удача и была на стороне Гермионы, то Морган она обошла стороной: за спиной послышался шорох, полузадушенное оханье, а затем звучный голос Софии:

— Петрификус тоталус!

Возможно, противник оказался быстрее, а возможно, с Морган произошло то же самое, что с ее отцом шестнадцать лет назад: она потеряла свою магическую силу. Пожиратель смерти не упал навзничь, парализованный заклинанием — он направил на нее свою палочку.

— Остолбеней! — раздался голос лениво растягивающего слова Люциуса Малфоя, а красный луч ударил Софию прямо в грудь. Вместо того, чтобы потерять сознание, девушка лишь покачнулась и сделала несколько шагов назад. Медальон на ее шее, казалось, поглотил все алое пламя, а камень в середине запылал не хуже саламандрового сердца.

Малфой не отвлекся на то, что бы высказать свое удивление, хотя высокий аристократический лоб прорезали морщины, выдавая его замешательство. Он снова приготовился к атаке, едва заметно подворачивая кисть для боевого заклинания.

— Инкарцеро! — бросил он раньше, чем его руки и ноги свело невербальным заклятьем Гермионы, а волшебная палочка с треском отлетела к противоположной стене.

Но и толстым канатам не удалось достичь цели: они упали черными веревками к ногам Софии, столкнувшись с внезапно появившимся щитом, который, почему-то, был не прозрачным, а отливал красным перламутром.

— Мерлиновы кальсоны, что ты творишь? — дрожащим шепотом потребовала Гермиона, отворачиваясь от вытянувшейся на полу фигуры. Сердце заходилось в страхе, ладони вспотели, а комната перед глазами качалась, как корабельная палуба, в такт бушующему пульсу. — Сумасшествие бросаться в лоб на противника! Он же мог мокрого места не оставить от нас!

— Ну так не оставил же, — парировала Морган, подходя к мужчине и пихая его тупым носком ботинка в бок. — Майки, приклей это надменное дерьмо спиной к стене, — приказала она холодно. — Я хочу видеть его глаза, когда мы будем разговаривать.

Но Гермиона не собиралась пускать ситуацию на самотек.

— Никаких разговоров! — воскликнула она. — Ты сейчас же отправишься в штаб Ордена и будешь ждать там Северуса.

Домовик, не проронив ни слова, щелкнул пальцами, и Люциус, словно стойкий оловянный солдатик, застыл у стены.

— А что ты станешь делать с этим? — кивок в сторону дико вращавшего глазами Малфоя у Софии вышел настолько пренебрежительным, будто он был не больше, чем грязным, бродячим псом.

Сжав гудящую от напряжения голову, Гермиона отвернулась к каминной полке. Малфой инсценировал свою смерть в Азкабане, понимая, что Волдеморт не станет помогать ему в этот раз. Если верить Гарри, наоборот — втянул Драко в какую-то опасную игру. Для всего магического сообщества он мертв. На глаза ей попалась чаша с летучим порохом, и решение пришло само. Самое верное в данной ситуации, самое справедливое. Лишить его того, чего он добился своим преступлением — признания своей смерти.

— Свяжу чарами и сообщу в штаб-квартиру мракоборцев. Уходи скорее, пока здесь не появились остальные Пожиратели, — добавила она, надеясь прекратить разговор, и взяла с каминной полки керамическую чашу.

Морган не шелохнулась.

— Он откупится. Готова отпустить его, чтобы завтра он прикончил кого-нибудь из твоих друзей или Снейпа? Ты знаешь, сколько жизней этот скользкий ублюдок разрушил ради благосклонности Темного Лорда? — продолжала давить она. Из облика свирепой немезиды сильно выбивался ее выступающий живот, но пыла и жажды мести ей хватало за глаза.

— Я не хочу уподобляться Пожирателям смерти, — тихо призналась Гермиона, чувствуя, что лучшее в этой ситуации — говорить правду. Так она быстрее избавится от настырной девицы. — Я потеряю себя, если сделаю по-другому.

И София действительно перестала препираться. Она бросила парализованному Люциусу «Лучше бы ты сдох в Азкабане, Малфой!», отодвинулась от него на шаг и хлестнула рукой, как плетью — наотмашь. А в следующую секунду резко развернулась к Гермионе. На бледном лице двумя черными дырами выделялись ее пылающие глаза.

— Хорошо быть благородными, когда рядом есть те, кто выполняет всю грязную работу? — зло осведомилась она, а до Гермионы медленно, словно в бреду, стало доходить произошедшее. Чаша с порохом выскользнула из ее рук, когда она кинулась к Малфою, пришпиленному к стене заклинанием домовика.

Сзади послышался высокий писк, и чары, которые удерживали Люциуса, спали, заставив того сползти на пол безвольной тряпичной куклой. В голове не осталось ни одной мысли — кристально чистая, пронзительная пустота. Даже если бы Гермионе кричали в ухо заклинание для остановки кровотечения, она бы не смогла ни услышать его, ни понять. Тонкими, слишком слабыми руками она попыталась пережать артерии, из которых крохотными фонтанами через ее пальцы сочилась кровь, вторя судорожным сокращениям сердца. Почти оглохшая от пронзительных хрипов и мокрых, сочных булькающих звуков Грейнджер пыталась сделать хоть что-то, но осознание бесплотности усилий придавило ее своей неподъемной тяжестью.

Это не было правдой. Не могло быть. На ужасную, хладнокровную месть был способен Волдеморт, но не та молодая женщина, которая скоро собиралась стать матерью. Балорт или Лестрейндж, но не тот человек, с которым еще вчера Гермиона обсуждала школьные занятия. Снейп или Каррингтон… Дыхание перехватило. Она не хотела в это верить.

Не в силах оторваться от серых застывших глаз, Грейнджер не замечала, что ее мантия и школьная форма пропитывались чистой, липкой, как компот, кровью аристократа. Руки безвольно соскользнули с его шеи, а когда, так громко, что казалось над самым ухом, заговорила Морган, Гермиона вздрогнула.

— Смотри на это проще. Есть много способов творить добро, — глухо произнесла София. — Можно спасать хороших людей, а можно убивать плохих. И та сторона, на которой стою я со Снейпом, тебе не по нраву.

— Северус не стал бы так поступать, — прохрипела Гермиона в ответ и, наконец, отвернулась от трупа. Смотреть в лицо своей соучастнице она тоже не решалась, опасаясь, что тогда ее вывернет прямо на цветастый ковер под ногами.

— Так — нет. Снейп тот еще чистоплюй.

Морган нервно теребила цепочку на шее. Случайные прикосновения ее руки оставляли на серой мантии бурые разводы; перепачканный в крови амулет зловеще поблескивал рубином в слабом освещении комнаты. Но, скорее всего, это потрясенное сознание Грейнджер приписывало Буревестнику вину за те ужасы, которые произошли в доме. Ведь проще обвинить во всем и возненавидеть Балорта и порождение его черной души, чем дочь любимого человека.

— Где я должна его ждать? — Морган.

Гермиона с трудом попыталась воскресить в себе воспоминания о том, что привело ее в дом в Тенистом переулке. Могло ли быть так, что все случившееся — большая удача? Могло ли оказаться так, что Люциус, уйди он из коттеджа Морган в сопровождении мракоборцев, изменил бы всю историю в худшую сторону? Даже думать об этом не было ни сил, ни желания. Но как можно было даже помышлять о том, чтобы впустить наполовину Пожирательницу смерти в штаб Ордена Феникса?

«Мне нужна твоя помощь», — тихо произнес Снейп вечность назад. Он искал Софию несколько лет. Не зависимо от того, как Гермиона стала относиться к дочери Ребекки теперь, она была обязана выполнить обещание Северусу.

— Площадь Гриммо, двенадцать, — не поднимая глаз, ответила гриффиндорка. Кончики пальцев покалывало, будто по ним текло волшебство, но она ничего не замечала и не чувствовала. Полное эмоциональное оцепенение, отупение. Словно мозг предпринимал отчаянные попытки забыть все, что произошло в этом доме за последние пятнадцать минут, как страшный сон, просто выключая ощущения по очереди. Она уже даже не раздумывала над тем, что не входит в число хранителей тайны и просто физически не может открыть ее Софии.

В комнате прозвучал севший на пару октав голос Морган — слов Гермиона не разобрала, — за ним полыхнуло зеленое пламя камина, но пришла в себя староста лишь тогда, когда дверь снова бесшумно отворилась.

Почти не осознавая, что делает, Гермиона встала в боевую позицию. Ей было безразлично, чей темный силуэт показался на пороге дома: мракоборцы или Пожиратели смерти. Разбитая, растерянная, она даже не могла вспомнить о том, что должна была уже быть на полпути обратно в замок.

Посетитель не выказал и тени беспокойства, получив холодный прием. В собранной позе не чувствовалась агрессия или инстинктивное желание защититься от нападения — лишь полный, сухой и апатичный контроль.

— Ты снова променяла его на своего любовника, — прозвучал мужской голос. До ужаса знакомый, как и мантия, которая была лишь на пару тонов темнее крыльев ястреба-тетеревятника, увлекшего Поттера на поиски приключений.

— А вам какое дело до меня и Гарри? — дерзко отозвалась Гермиона.

Нет, она не собиралась грубить монстру перед собой, но слова вырвались сами. В присутствии Буревестника в ней поднималась волна черной вязкой паники, закипал гнев, природу которого она понять не могла. Но сейчас она готова была благодарить незваного гостя за то, что он отвлекал ее от тела, распростертого на полу, и мыслей о том, что с ним делать.

Из открытой двери в комнату проникал грязно-желтый свет фонаря, и сцена кровавого побоища выглядела пожелтевшим от старости рисунком. Только стойкий медный запах крови, витавший в воздухе, не позволял обмануться.

— До тебя — никакого. Ты не интересна мне, женщина, — светским тоном ответил Балорт, и Гермиона почувствовала, как на сознание навалилась блаженная дремота, а рука с волшебной палочкой опустилась сама по себе. — А что до твоего друга… то это обычное любопытство. Он похож на меня в юности. Какие благородные помыслы, какая одержимость идеями… Откуда тебе, примитивному созданию, знать, что за красота заключена в медленном загнивании чужой души?

Балорт не приближался, оставаясь в нескольких ярдах от Грейнджер. Блаженство, которое окутывало ее коконом, постепенно сходило на нет, но желания противостоять больше не возникало. Рука с волшебной палочкой будто налилась свинцом и тянула ее к земле. Полностью очнулась Гермиона лишь тогда, когда почувствовала, как кто-то потянул ее за рукав форменной мантии.

Скосив глаза вниз, она встретилась с взглядом перепуганного до смерти домовика; со стороны двери его низенькую фигуру было невозможно увидеть из-за высокой спинки дивана. Губы Майки беззвучно шевелились, а весь вид выражал мольбу поскорее убраться от этого человека. В голове Гермионы родился план. И хотя вероятность того, что Балорт расскажет ей больше, чем Гарри была минимальной, она все же решила попытать удачу. Вернее, «Феликс Фелицис».

— Вы опоздали, если пришли за Буревестником, — заявила гриффиндорка. — Теперь он надежно спрятан там, где даже вы не сможете его достать.

Балорт улыбнулся, и черты его красивого лица исказились в плотоядном оскале. Уродливо, пугающе. Страшно. Мерлин, как же страшно было находиться с ним в одной комнате.

— Не существует стен или расстояний, когда Эреда зовет меня, — возвышенно заключил он, раздувая крылья тонкого носа и втягивая тошнотворный запах крови. — Она пробудилась сегодня, но еще не пришло время нам воссоединиться. И пускай маленькая воровка, которая жила в этом доме, цепляется за иллюзию безопасности, если так хочет. Она жива до сих пор лишь потому, что нужна мне.

— Амулет подчинил ее? — спросила Гермиона, неосознанно опускаясь до шепота. Она чувствовала, что правда ускользает от нее, она отчаянно пыталась найти хоть какие-то зацепки, чтобы понять, как быть дальше.

Буревестник казался незаинтересованным разговором, но все же ответил в своей неподражаемой манере — так, что и сомнений не оставалось, в его правоте:

— Ты глупа, женщина. Рабы, лишенные воли, слишком скучны и безлики для того, кто видел их тысячами. Эреда показывает каждому из недостойных, посмевших коснуться ее амулета, путь, полный темного и сладострастного искушения. И после этого они сами выпускают внутренних демонов. — Балорт замолчал на мгновение, а потом продолжил без единой эмоции в голосе: — Я даже отчасти сожалею, что не вижу это представление изнутри, как она.

— И много их было? Этих недостойных? — вырвалось у Гермионы. Нет, ей не было интересно. Она, вообще, пожелала бы оказаться от этого дома подальше, но что-то удерживало ее на месте. Что-то, граничащее с волшебной самоуверенностью зелья удачи. Интуиция, которая никогда прежде не играла в жизни Грейнджер заметной роли, да и вряд ли сыграет по истечении времени действия «Феликса».

— Много, — с едва уловимой ноткой самодовольства ответил Балорт. — Но Эреда верна только мне, и ни один не смог подчинить амулет по-настоящему. Твой любовник оказался самым стойким за эти века.

— Северус тебе не по зубам, — с гремучей смесью гордости и трепета произнесла Гермиона. Крепко держась за тонкую ручку домовика, она отступала все дальше вдоль дивана, пытаясь увеличить дистанцию между собой и Буревестником.

Балорт холодно рассмеялся. И в звуках этого бездушного смеха впервые почудилась угроза.

— Ненадолго. Я перестал чувствовать Эреду лишь на время, когда он смог избавиться от морока видений, которыми я приветствовал твоих друзей. Но после того, что его маленькая воровка устроила в этом доме, — лишь незначительный, почти незаметный наклон головы в сторону Люциуса Малфоя, давал понять, что Балорт в принципе заметил труп мужчины в комнате, но не посчитал нужным удостоить его вниманием, — он, наконец, решится сделать то, что должно.

Горькая усмешка тронула губы девушки. Снейп слишком многим волшебникам вокруг был «должен» что-то. Слишком многие вокруг что-то ожидали от него и что-то требовали.

Торжество вспыхнуло в груди Гермионы и тут же сменилось жгучим страхом: она смогла добиться информации от Буревестника, но сможет ли теперь уйти от него невредимой? Он не выказывал ни гнева, ни недовольства: будто хотел, чтобы она передала его сообщение Северусу, но решать эти шарады в присутствии Балорта?.. Увольте.

— Хорошо, что вы в этом так уверены, — покладисто сообщила Гермиона и стиснула ладошку Майки.

В следующую секунду ей показалось, что ее всасывает в тонкую резиновую трубочку, легкие сдавливает, а из головы выбрасывает все мысли до единой. Отчаянно пытаясь не выпустить теплые пальцы домовика, она не сразу заметила, что оказалась в ярко освещенном коридоре замка и, судя по суете, которая творилась за портретными рамами, она пропустила что-то важное.

Майки щелкнул пальцами, и засохшая кровь, которая стягивала кожу на руках, как паутина, исчезла. Ткань мантии, очищенная магией, была жесткой и царапала запястья, но Гермиона почти не обращала на это внимания.

— Спасибо, — прошептала она за долю секунды до того, как Майк, не проронив ни слова, с тихим хлопком дисаппарировал.

Прикрыв глаза, Грейнджер подумала о том, что ей следует найти Полумну Лавгуд, чтобы выполнить главный урок Снейпа: «Никто не должен догадаться о том, что происходит под самым их носом». Лучшим вариантом ей показалось перехватить Луну на подходе к больничному крылу, хотя Гермиона не видела рациональных причин для подобных предположений. Ведь останься Гермиона с Флитвиком, она бы из кабинета Снейпа повела его прямиком к мадам Помфри, а за время, которое она отсутствовала в Хогвартсе, это можно было сделать несколько раз.

Интуитивно чувствуя, куда следует повернуть в узких коридорах замка и какую дверь нужно открыть, Гермиона вскоре достигла третьего этажа и тут же заметила неторопливо бредущую когтевранку. Лавгуд, казалось, больше рассматривала сводчатые потолки, нежели следила за тем, куда ступает.

Не высказав и тени удивления от внезапного появления Грейнджер, Луна сообщила, что большой удачей оказалось то, что они смогли сегодня попрактиковаться в заклинании Мобиликорпус, хотя и очень жаль бедного, упавшего в обморок профессора Флитвика. Гермиона молча кивнула, отчаянно надеясь лишь на то, что никому в голову не придет спросить у нее, где находится кабинет декана Когтеврана, куда она, якобы, помогла отлеветировать крохотного профессора.

А потом, разрываясь между неверием и ужасом, она увидела в палате Билла Уизли и в общих чертах узнала о том, что произошло в замке. Тревога за Северуса давно вытеснила из ее воспоминаний ужас от того, что произошло в доме в Тенистом переулке, но теперь к ней добавились еще и переживания о Поттере. А слова Люпина о том, что он видел Сивого, пытавшегося напасть на Гарри у лестницы в Астрономической башне, едва не погнали Гермиону вслед за Уизли, побежавшей искать юношу.

Дверь порывисто распахнулась, являя взору грязного, всклокоченного и угрюмого друга и не менее печальную, чем он, Джинни. Неподатливая, напряженная фигура юноши казалась каменной статуей в объятьях Гермионы, но причины такой отстраненности она смогла понять лишь тогда, когда Джинни сипло произнесла:

— Рон... Дамблдор мертв.

А когда Гарри припечатал безжизненным «Его убил Снейп», поняла, что это не может быть правдой. Слишком страшной, слишком откровенной правдой. Не тогда, когда она всей душой верила в то, что это нереально. Гермиона прикрыла рот руками, боясь, что горькие, предательские слова вырвутся из нее.

«Я тебе не верю», — раздирало горло.

«Он не мог так поступить», — горело на губах.

Но она не смела произнести их вслух. Не под пронзительным, надсадным взглядом Поттера. Лишь когда молчать больше не было никакой возможности, Гермиона, всеми силами стараясь не показать своих истинных чувств, рассказала то, что Гарри хотел от нее услышать. Но гораздо быстрее, чем она от себя ожидала, стойкость ей изменила. Не в силах выносить себя и свою ложь, Грейнджер прикрыла горящее лицо ладонями и продолжила вполголоса:

— Мы вошли в кабинет, чтобы узнать, чем можно помочь профессору Флитвику, и увидели его лежащим на полу без сознания… и ох, теперь все очевидно: Снейп оглушил его, а мы не смогли понять, Гарри, мы не поняли и просто дали Снейпу уйти!

Почти не вслушиваясь в слова поддержки, Гермиона думала только о том, что же на самом деле означала фраза Северуса «Буду делать то, что должен». Она не хотела верить в то, что он выбрал свою сторону в этой войне. Потому что тогда они действительно оказались на разных полюсах.

А выбирать между тем, кого она больше любит: Снейпа или весь остальной магический мир — не хотелось.