Избыточная реакция (джен)

«Маша, ты ничего не хочешь мне сказать?»

«Ох, зайка… ты такой стремительный, такой догадливый, такой приметливый, так мощны твои ментальные лапищи, я просто распадаюсь на пиксели от восхищения! И таю! Таю… Кстати, ты заметил, что первой у меня всегда тает одежда?»

«А если без этого?»

«Вау, да ты шалунишка! Для тебя — что угодно, мой котик! А без какой именно одежды ты меня хочешь «если»?»

«Я хотел бы видеть полученный тобою пакет РТ-ТП/ХХХ-617. Без одежды. То есть без защитных оболочек и сторожевых программ».

Пауза на этот раз была почти заметной.

«Прости, зайка. Это не моя тайна».

И она действительно рассыпалась на пиксели, вывесив над своей платформой стандартную заставку. Более того — отгородилась и на вирт-уровне. Не жесткий блок хотя бы, и то радует — просто предупреждение о границах чужой территории и немного смущенная просьба не беспокоить. Чужая тайна, значит. Ну-ну.

Дэн крутанулся в кресле, разворачивая его к консоли управления, активировал примитивную игрушку из серии «построй в ряд». Играть он не хотел, но теперь его присутствие на рабочем месте в то время, когда остальные гуляют, получало определенное обоснование. Делом человек занят, сидит себе. Играет. А вовсе не мается дурью, раз за разом прокручивая в мозгу разную хрень.

Она не могла ничего испортить.

Дэн сидел в навигаторском кресле, родном и привычном, слепо уставившись в развернутый виртэкран, машинально гонял по нему в трех плоскостях разноцветные шарики, сам не замечая, как выстраивает из них низки разной конфигурации и сложности. Это была всего лишь игрушка, не симулятор даже, но стоило задуматься — и трассы выстраивались словно бы сами собой.

Пассажирка с красивым именем Элли не могла ничего испортить. Не потому что Дэн ей необоснованно доверял, обманутый сбитым гормональным фоном. Просто потому что не могла. Физически. Маша бы не позволила никому постороннему вмешиваться в работу ее корабля. Да и пульт он заблокировал и раз пять проверил надежность блокировки, прежде чем… Да и вообще. Люди только друг от друга могут скрывать задуманные подлости, от киборга не получится, а значит, никаких таких гадостей Элли не планировала. И реакция ее на случившееся была совершенно естественной и искренней. Нет. В случившемся не могло быть ее вины.

А значит, и его вины не могло быть тоже.

Раздвоенный проход, такое бывает, редко, но бывает, и ничьей вины в этом нет. Даже наоборот. Отчет с координатами отправлен куда надо и в сеть выложен на всех заинтересованных форумах, теперь при прыжках от Гомеля к Заю пилоты станут обходить опасную точку стороной, а значит, они еще и спасли немало жизней, ведь далеко не всем бы при нестандартном прыжке повезло бы так же, как им. А то, что они вот уже второй раз (а если считать и Элли — то уже третий) сталкиваются с явлением, которое большинство полагает в лучшем случае чем-то гипотетическим (а в худшем и вообще причисляет к разряду пилотских страшилок)… ну так у каждого везения есть своя оборотная сторона.

Почему-то эта мысль заставила поежиться, хотя в пультогостиной было тепло. Дэн не стал двигать бровью, но упрямо вернулся к пробуксовывающим мыслям. Иногда разложить все еще раз по полочкам помогает, вдруг получится и на этот раз?

Элли не могла здесь что-то испортить уже хотя бы потому, что портить было нечего. Во время прыжка навигатор не нужен, его работа заканчивается раньше. И хотя обычно Дэн предпочитал и при прыжках оставаться у рабочей консоли, делал он это исключительно в качестве дружеской поддержки, не более. За компанию. Просто потому, что рядом был Тед. Некоторые навигаторы делают так, молчаливой тенью, дружественной и бесполезной, присутствуя рядом с пилотом и во время прыжка. Другие не делают. И это нормально, как первое, так и второе. И уступить на это самое время свое кресло… кому-то, кому интересно «посмотреть на прыжок изнутри и в процессе»… это тоже нормально. Почему бы и нет, если кресло все равно пустое? Почему бы и нет, даже если ты сам собирался в нем сидеть? В конце концов, успеешь еще насидеться, а у человека такой возможности больше может и не случиться, у нее же дома корабли совсем другие, и летают они по-другому, и прыгают слегка иначе, там точно не посмотреть изнутри, если ты не пилот.

Нет, он ничего не нарушил, никого не подвел. Просто случайность, нелепая, потенциально опасная, но завершившаяся благополучно. «Космический Мозгоед» в очередной раз подтвердил свою репутацию отчаянного везунчика.

Тогда в чем же дело? Почему ему до сих пор не по себе?

Почему он до сих пор прислушивается, не пискнет ли датчик внешнего шлюза? Ведь он отлично знает, что еще рано, не может не знать: диаграмма гашения рядом, стоит только чуть скосить глаза, и зеленой недогашенности там еще на полчаса как минимум, и кому это знать, как не пилоту? И зачем ему возвращаться, если пока еще есть время?

Рано.

Теодор клятвенно пообещал Станиславу Федотовичу, что они будут на борту не позднее чем за десять минут до конца гашения. Слова своего он не нарушит (и Полине тоже нарушить не позволит, даже если на гасилке и найдется зоомагазин, что сомнительно), но и раньше вернется вряд ли. Значит, прислушиваться пока что нет смысла. Еще восемнадцать минут нет смысла, если быть точнее. Ладно, пятнадцать, возьмем с запасом.

И уж тем более нет никакого смысла… тревожиться? Волноваться? Предчувствовать?

Дэн не понимал, как можно назвать то странное ощущение, что поселилось под ребрами сразу же, как только отпущенные капитаном ребята и увязавшаяся за ними Элли покинули борт «Космического Мозгоеда». Он даже откровенно негативным его назвать бы не смог, не покривив душой (или что там у киборгов на ее месте?). Просто смутное и не слишком приятное ощущение сосущей пустоты за грудиной, на настоящую боль похожее не более, чем древняя «четверка» на Bond’а последней модели. Ну, то есть что-то общее, конечно же есть. Но…

Вот так и тут. Но.

Когда пискнул сигнал шлюза, Дэн машинально взглянул на часы и слегка сощурился. Двадцать семь минут до конца гашения. Интересно, такое изменение привычек у Теда должно что-то значить? И почему реакцию организма можно счесть скорее положительной, чем наоборот или даже нейтральной? Ведь это неправильно, любое изменение устоявшихся норм должно вызывать тревогу, а тревога никак не положительная эмоция…

Сложно.

— Как погуляли? — спросил он нейтрально, не поворачивая головы: ему вовсе необходимости, Маша и так транслировала ему картинку напрямую, причем с разных ракурсов.

Ответили почти хором:

— Отлично! Просто отлично! — Энтузиазм Теда был фальшивее картонной паспортной карточки. — Я пивом затарился, и мороженым… Твое любимое, Дэн! Со сгущенкой! после смены заходи, посидим!

Пилот бросил быстрый взгляд на приотставшую Элли (при этом его и без того перерастянутая улыбка стала какой-то совсем уж затравленной) и юркнул в свою каюту.

— Очень даже неплохо, — протянула Полина с удовлетворенной улыбкой: хотя зоомагазина на станции и не было, зато у диспетчера оказалась милейшая семейка трубкозубных кроулей. В итоге отпущенное на прогулку время пролетело совершенно незаметно за обсуждением милейших привычек этих славных зверюшек плеваться маленькими сгустками пламени в качестве выражения недовольства или приклеивать монетки ко всем плоским поверхностям (кроулеведы всего близлежайшего сектора Галактики, кстати, так и не пришли к единому мнению по поводу того, зачем они это делают). Ей даже дали подержать совсем крохотного кроулененка! Он был такой лапочка! И совсем-совсем не плевался (а куртка старая, черт с ней, все равно она Полине никогда не нравилась да и капитан не заметит, подумаешь, всего-то несколько маленьких дырочек!). Зато он издавал такие забавные и совершенно непроизносимые звуки удовольствия, если его гладить по шерстке!

— Нормально, — нейтрально сказала Элли.

И Дэн понял, что именно этого отчета он и ждал в качестве окончательного подтверждения. Странно. Ведь этот односложный ответ был самым малоинформативным по всем параметрам. Тогда почему сдвоенная система процессор/мозг именно ему присваивает наивысший приоритет и признает самым важным?

Может быть, все дело в том, что она в этой мини-команде из трех человек была самой старшей, и потому система присвоила ей роль командира по умолчанию? Или все дело в том. Что она действительно офицер и привыкла командовать? Дэн уже реагировал на ее приказы как на приказы командира, после окончания реагирования опровержения не последовало и процессор записал алгоритм в действующие? Наверняка причина есть, и Дэн ее обязательно отыщет, если как следует подумает.

И разберется с пилотом.

Тед вернулся в свое кресло за сорок секунд до окончания гашения, как раз успел защелкнуть ремни и провести ладонью по консоли, активируя пульт. А больше не успел ничего. Даже посмотреть на Дэна не успел, не говоря уж о переброситься с ним парой слов, как обычно у них бывало перед почти каждым стартом. Ни о чем, просто слова, не обладающие высокой степенью информативности.

Сейчас пилот… нет, не молчал — сопел, бормотал что-то, даже свистеть пытался. И упорно пялился в экран. Гормональный фон нестабилен, но без сильных пиков, эпителийные капилляры лицевой зоны головы расширены… Черт. До чего же прилипчивая штука этот процессорный язык, за него всегда так удобно прятаться. Да красный Тед. Вот и все, если по-людски. Лицо, уши, шея. Люди в таких случаях говорят «как рак», но Дэн не считал такое утверждение правомочным. Нет, он понимал, что речь идет о вареных раках, ибо невареных красными мог бы назвать разве что дальтоник (интересно, можно ли считать такое утверждение шуткой? Надо будет проверить на Полине, и если пройдет удачно, то…). Просто благородный бурый оттенок, который приобрело лицо пилота, с цветом панциря вареного рака по мнению Дэна не коррелировал никак. От слова совсем, как любит говорить Маша.

Стыд? Смущение?

Педагогическая психология утверждала, что это понятия разные, хотя и одинаково важные для развивающейся личности, но несущие разные нагрузки и выполняющие разные функции. Статья о психогенетике развития и методах самосохранения социализированных популяций хоминоидного типа углублялась в проблему более подробно и утверждала способность индивидуума испытывать стыд и краснеть от смущения в качестве одного из основных непродуктивных инструментов выживания индивидуума в социуме.

Автор предлагал обратить внимание на то, что при чувстве стыда и соответствующем гормональном фоне человек краснеет далеко не весь — только лицо, уши, реже шея и плечи, иногда грудь. Ниже область покраснения не распространяется. То есть краснеет кожа там, где такую реакцию с большей вероятностью заметят окружающие.

Покрасневший человек словно бы демонстрирует всему социуму — «я сделал что-то, за что мне теперь стыдно, я сожалею об этом и понимаю, что сделал плохо. Я больше не буду». То есть по сути демонстрирует на рефлекторном уровне свое умение в этом социуме жить. И неважно, что через пять минут он передумает, и наверняка будет. Сейчас он на подсознательном уровне верит, что не будет. И окружающие верят — тоже на подсознательном.

И реагируют соответственно.

Румянец почти во все времена и во всех человеческих культурах считался если и не признаком красоты, то привлекательности однозначно. И искренности, открытости, неспособности скрыть волнение. Неудивительно, что залившийся краской смущения или стыда человек вызывает симпатию и сочувствие, в самом худшем случае — жалость. И никогда — агрессию.

Такому с куда большей вероятностью помогут, чем тому, кто сохраняет типовое выражение лица за каким-нибудь из базовых номеров.

Если подумать — реакция Теда понятна и вряд ли продлится долго — ему стыдно за то, что Дэн дежурил, пока они развлекались на станции. А Дэн не только не обиделся, но еще и сидит рядом, хотя и совсем не нужен и вахта его кончилась. Просто так сидит, за компанию. Вот Тед и реагирует.

Нормальная реакция, предполагаемая продолжительность — не более пятнадцати минут от момента засекания.

Похоже, позавчера с Полиной ситуация была если и не аналогичной. То приблизительно из того же структурного сегмента. Дэн тогда занимался одной рутинной гигиенической процедурой, а Полина почему-то смутилась, когда вошла и увидела его с полотенцем. Хотя он был полностью одет. Смутилась, но не выскочила из каюты. Как она выскакивала из душа, если там оказывался затаившийся Тед, а наоборот: заблокировала дверь изнутри и начала говорить странные вещи. Что все будет хорошо. Что не надо расстраиваться. Что все наладится. Обязательно наладится, и Дэн очень-очень красивый.

Дэн так и не понял, как связаны между собою два последних утверждения, но на всякий случай предпочел кивнуть. И пожалел, что не запер дверь. А потом резко передумал и жалеть перестал, потому что эта информация была новой и заслуживала внимания и осмысления, как и все непонятное.

Он тогда посчитал необязательным закрываться, решив по-быстрому сбросить накопившиеся вредные вещества без посещения санузла. К тому же со слезами вымывается довольно много специфической дряни, которая не улавливается почками, так что периодическая верхняя промывка у киборгов была вбита в самообслуживание наравне с прочими гигиеническими процедурами.

Наверное, в этом все и дело? Он тогда сразу не сообразил, почему она так смутилась, поглаживала по плечам и говорила, что никому-никому не расскажет, и чувствовала себя при этом так неловко, что через некоторое время неловкость почувствовал и сам Дэн. Просто отзеркалив эмоциональное состояние. А теперь вот понял.

Люди не избавляются от отходов жизнедеятельности публично, предпочитая для этого уединяться в особых помещениях. Очевидно, то же самое касается и слез, просто с дифференциацией по хромосомному признаку — ибо для женщин выделение слез публично считается если не нормой, то вполне приемлемым. А вот для мужчин — нет. Еще одно негласное табу, секрет Полишинеля, про который все знают и так, и поэтому никто никогда не говорит, а бедному киборгу впору сломать мозги об процессор или наоборот в попытке интерпретировать настолько нелогичные реакции.

Ясно.

Слезы тоже надо сливать в санузле. Интересно, другие члены экипажа тоже именно там это делают? Тед, например…

— Ну что, Деньк, сейчас автопилот настрою и по пиву с мороженым?

Четырнадцатая минута с момента фиксации. Приятно, когда твои предположения оказываются верными настолько. Радует. Почти так же сильно, как мороженое со сгущенкой.

— Ага.