Хроники профессора Риддла (джен)

23 ноября 1967 года

Вчера столкнулся в коридоре с Горацием. По-моему, он надо мной издевался: жаловался, что у его клуба появился конкурент в моем лице. Я и сам всегда недоумевал, почему на консультации приходят наиболее толковые студенты, которые меньше, чем «Выше ожиданий», все равно не получат, а балбесы, которым следовало бы просиживать на консультациях от звонка до звонка, еще и уроки прогуливают. О чем я Слагхорну честно сообщил. Но, оказывается, я недооценил своего язвительного учителя: он потер ручки, словно того и ждал, и доложил мне с елейной улыбкой, что студенты от моего предмета готовы повеситься, но меня самого любят — потому что я добрый.

Я добрый! Нет, подумать только! Это, в конце концов, подрывает мне самооценку. Я Темный Лорд, а не Франциск Ассизский!

А ведь Слагхорн прав: поначалу я думал, что вербую себе молодых сторонников, но теперь уже и не знаю, как их отвадить: приходят, задают вопросы, а потом остаются послушать, что спросят следующие и что я отвечу. В результате к концу каждой консультации у меня в кабинете наблюдается постановка диалогов Платона: вокруг доски сидят, а порой и возлежат студенты, а у доски стоит Сократ, то есть я, и что-то вдохновенно вещает, периодически жаля слушателей язвительными наводящими вопросами. Пока это все происходит ко взаимному удовольствию, но как я буду потом управлять всей этой вольницей...

В последние недели они вообще на шею сели: почувствовали, что я не могу отмахнуться от интересного вопроса, и ловят меня в коридорах, а порой даже стучатся в мои комнаты. Уизли спрашивает о магглах, даже несмотря на то, что я каждый раз заставляю его за это решить задачку по алгебре, Малфой об алхимии, старшая Блэк постоянно интересуется чем-нибудь криминальным... Позавчера заходил Тед Тонкс, мы с ним беседовали у меня на кухне о вопросах маггловской математики... Хотя черт бы с ней, математика, да и физика, у магглов и магов одни и те же. Под одним небом ходим.

Вот! Вот до чего доводят задушевные разговоры с магглами! Дедушка Салазар, наверно, в гробу переворачивается. И ведь совершенно непонятно, как это прекратить: не Круциатусом же их лупить за то, что они умные ребята и интересуются не квиддичем и пивом, а самыми разными вещами, пусть и не всегда относящимися к магии. Лупить надо тех, кто не интересуется ничем и пишет ерунду в домашках, какая бы у них ни была родословная.

15 декабря 1967 года

Как же я устал. За последние две недели я двадцать три раза раскаялся в том, что создал хоркруксы, потому что хотелось только одного — лечь и сдохнуть. Домашки, консультации, курсовые проекты, экзамен, вопросы в приемные часы, вопросы в неприемные часы... Это нечеловеческое что-то. Если бы не Долохов и Мульсибер, я бы все же протянул ноги, несмотря на все хоркруксы.

Но мы победили! Они небезнадежны. Ну или, по крайней мере, безнадежны не все. Старшая Блэк — 98 баллов, Малфой — 95, эта пацифистка Молли Прюэтт — 89. Причем все потеряла по дури на практической части. Нам бы с ней только боевую магию подтянуть, и в аврорате вздрогнут. Уизли — 87, не следит за спиной, Тонкс и средняя Блэк — по 91, хотя друг у друга списывать я им не давал, малыш Квирелл — 83, даже Крэбб и Гойл — 76.

А как сильно они все прибавили за последние две недели перед экзаменом! У меня даже пропало желание язвить насчет того, что так учиться нужно было с начала семестра. Они стали серьезнее, собраннее, положительно возмужали. Некоторыми из них можно было гордиться — да я и гордился ими, словно своими собственными детьми. Если этот чертов Дамблдор скажет мне, что я должен выставлять оценки по нормальному распределению, я его с Астрономической башни сброшу. Какого черта я не могу поставить своим детям 30% «Превосходно», а?

Кстати, на чужих уроках они уже меня цитируют и отстаивают мое мнение, с которым только что спорили на моем уроке. Ради этого стоит потерпеть даже то, что благодаря Уизли я теперь первый авторитет Хогвартса по маггловедению.

А с мантией старшей Блэк надо определенно что-то решать, потому что она укорачивается при каждой стирке. Учитывая, что стирки бывают почти каждый день, а недавно пошли еще и разрезы, после каникул я этого не выдержу. Я, конечно, пережил несколько рискованных трансформаций, но самым дорогим я не рисковал. Но это все потом, потом... сейчас спать.

31 декабря 1967 года

Спасибо, спасибо... ну не стоило, право... мистер Малфой, откуда вы это взяли? Я не про ожерелье с проклятием, это от Борджина, отличная вещица. Я вот про эту бормотуху. Нет, мисс Блэк, я не могу трансфигурировать воду в вино. Вы обо мне слишком высокого мнения. Но у меня есть своя личная Тайная Комната, вернее, тайный шкафчик.

Да, мисс Прюэтт, именно это я и собираюсь сделать: выставить своим гостям хорошего вина. В конце концов, за этот семестр мы вместе много чего нарушили. К своему стыду должен признать, что мы даже два раза удирали от Филча. И если бы я в один момент не подхватил вас, мистер Уизли, я мог бы оказаться первым преподавателем, пойманным нашим сторожем.

Что же, господа, давайте выпьем за... Тааак! Кто повесил за моим окошком Смертный Знак? Мисс Прюэтт, не поджимайте губы, вы знали, к кому вы идете на день рожденья! Итак, я повторяю: кто повесил Смертный Знак? Что еще значит «мы хотели добавить к нему труп маггла»? Что это за уголовщина? Я вас этому не учил. Мистер Малфой, мистер Уизли, немедленно прекратите! И пожмите друг другу руки.

Ну признавайтесь: Долохов научил? Что вы молчите, я же легилимент, а окклюменция у нас даже в Тайной комнате будет только в следующем семестре. Он, конечно же, вам наплел, что если вы его выдадите, я наложу на него Круциатус, потом убью и скормлю василиску. И что я это уже делал с ним девять раз. Слушайте его больше. Ну — Долохов? Так-то лучше. В следующий раз без моего разрешения Смертный Знак не вешайте. Кстати, когда начнется семестр, я добавлю мисс Блэк десять баллов за оригинальный и эффективный мысленный щит. Мисс Блэк, краснеть надо было, когда вы такой щит выбирали.

А теперь, когда все ушли, мисс Блэк, ответьте мне: вы соображаете, что вы делаете? Прекратите меня провоцировать, ради Мерлина. Если вы хотите добиться от меня признания вашей неотразимости, считайте, что вы его уже добились. Нет, по имени меня называть нельзя. Закончите школу через два с половиной года, тогда посмотрим. А пока серьезно подумайте. Я страшный человек, можете справиться обо мне у Розье, он же вам дядя. Так уж сразу и все равно. А теперь ступайте, Белла. Пожалуйста, можно и через мой камин. Чудачка.