Весь мир театр (джен)

— Проходи, дорогая моя! — в комнату вошел мужчина и плавным движением достал шпагу из ножен. Голос его был спокоен, но Генри почувствовал, что мужчина напряжен.

— Нет-нет, я подожду здесь, проверь там все… — раздался голос Арабеллы из гостиной.

— Трусиха… — тихо, чтобы его не слышала Арабелла, пробормотал неизвестный и несколько раз запустил шпагу под кровать. Лоб Генри покрылся потом. Он сначала хотел спрятаться именно туда, в проверенное место!

Незнакомец, взяв свечу со стола, приступил к осмотру ниш, медленно отодвигая портьеры кончиком шпаги и освещая пространство внутри.

Он сделал ошибку, повернувшись спиной к Генри, чем тот не преминул воспользоваться: он тихо, на цыпочках проскользнул за спиной мужчины, занятого осмотром ниш. Бесшумно присев у кровати, можно сказать, привычно втиснулся в щель между полом и краем кровати Арабеллы и сдерживаясь, чтобы не чихнуть, прополз ближе к середине пространства под обширным ложем. Сделал он это вовремя. Узкая щель между кроватью и полом озарилась дрожащим светом свечей. Ботинки с золочеными пряжками протопали к нише, в которой он только что прятался. Послышалось шуршание портьер. А потом молодой мужской голос объявил:

— Арабелла, здесь нет никакого Саттона. Входи, не бойся.

— А под кроватью?

— Я осмотрел там в первую очередь!

В спальню вплыл подол платья принцессы. Генри прикрыл глаза и обратился в слух.

— Кристофер, ты останешься со мной сегодня? — умоляющим тоном произнесла девушка.

— Ну конечно, — ответил мужской голос. — Я готов защищать тебя от всех демонов бездны.

— Не пугай меня, я до сих пор не могу прийти в себя от встречи с этим призраком. — всхлипнула Арабелла. — Как он мог меня обвинять! Я всегда была к нему добра и ни разу даже не повысила голоса на него. А он меня назвал убийцей. А сам… Сам…

— Ну милая моя, перестань. Утри слезы. Если бы это был настоящий призрак, то, согласен с тобой, такое его неведение было бы обидным и непонятным. Но если предположить, что пугал тебя вовсе не дух умершего Джозефа, а кто-то вырядившийся в него, то его неосведомленность вполне объяснима.

Голос говорившего показался Генри знакомым. Но он не мог вспомнить, откуда.

Арабелла шмыгнула носом и упрямо заявила:

— Это был Саттон. Я узнала его голос и лицо.

— Увы, любимая моя. Он умер. Я лично видел его тело при погребении. Ведь мы с ним были очень давно знакомы. С тех самых пор, как он сыграл царицу Дидону в моей первой пьесе. Так что это был не Саттон, а кто-то на него очень похожий.

«Его пьесы? Дидона? Так это… Кристофер Марлоу?!» — вспыхнула молнией догадка в голове Генри. Арабелла тем временем продолжала:

— Милый, тебе легко говорить, ты не веришь в потусторонние силы… Знаешь, я так сильно испугалась! Да еще эти страшные тени на лице от свечи…

— Свечи? У него была свеча?! Боже мой, Арабелла! Ну скажи мне, зачем призраку светить себе на лицо? — в голосе Марлоу появился с трудом сдерживаемый смех. — Призраку не нужна свеча, он сам по себе в темноте источает свет, как луна в тумане! Конечно, это был обычный, живой человек. Но каков нахал, однако…

— Если это был человек, то что он от меня хотел? — Арабелла одновременно испытывала облегчение, но теперь ее беспокоила другая проблема — в ее покои беспрепятственно проник чужак, это у принцессы не вызывало восторга.

Кристофер, угадав ее мысли, ласково притянул к себе.

— Утром я поговорю насчет охраны… и перед каждой ночью комнату будут тщательно обыскивать. Не бойся, снова такого не случится. Но, думаю, больше мы этого пройдоху не встретим, если он, конечно, не попадется.

Пока звучали эти слова, руки Марлоу блуждали по телу Арабеллы.

— О, Крис… Что ты делаешь? Прекрати… — но тон принцессы требовал совсем обратного. Арабелла поддалась ласкам, и теперь ее разрывали два противоположных чувства — еще не исчезнувшая тревога и поднимающаяся волна желания. — Что же ему было нужно?

— Наверное, он хотел, чтобы ты ему призналась в убийстве или что-нибудь выболтала. Ты помнишь, что ты ему ответила? — на время прервался Марлоу, не желая делить любимую с серьезностью обсуждаемой темы.

После паузы Арабелла тихо и задумчиво стала перечислять:

— Ну, я сначала так испугалась, что пискнуть не могла, а я стала кричать, чтобы он замолчал. Я кричала, что не убивала его, но что не буду раскаиваться в том, что рада его смерти! А после я убежала.

— Вот как? — удивленный голос Марлоу прервал излияния принцессы. — А почему ты была рада его смерти?

— Он предал меня и тебя. Нас предал… — после долгой паузы произнесла Арабелла. — Однажды я услышала — случайно — как он обещал Роберту Сесилу лжесвидетельствовать против тебя, обвинить в мужеложстве.

— Но почему ты не сказала об этом мне?

— Ты сам сказал, что вы были близки и я… не решилась. Прости…

— Ладно, продолжай.

— Сесил, оказывается, поймал на этот крючок самого Джозефа и грозил ему смертным приговором. И Саттон обещал выставить себя жертвой твоих домогательств и даже какие-то твои стихи к сему делу привлечь. Этот проклятый горбун хочет опорочить твое имя и отнять тебя у меня! Я была так убита всем этим, что тотчас же побежала к бабушке и час плакала у неё на груди. Вот и все. Больше я Саттона не видела и не слышала о его смерти до этой ночи. А когда узнала, что он умер, то радовалась, что ты в безопасности теперь.

— Вот оно в чем дело. Что ж, твой призрак ошибся, ему следовало задавать свои вопросы графине.

— Ах, ты думаешь, это она?! — воскликнула Арабелла.

— По крайней мере, она могла это сделать, в отличие от тебя. И твое счастье для неё куда важнее, чем жизнь какого-то актера.

— Ты говоришь страшные вещи. Получается, именно мои слова убили его?

— Девочка моя, — мягко произнес Марлоу и, чуть изменившимся тоном начал читать стихи: — Ты не грусти, сознав свою вину. Нет розы без шипов; чистейший ключ мутят песчинки; солнце и луну скрывает тень затменья или туч. Мы все грешны, и я не меньше всех, сравненьями оправдывая грех.

— Кристофер…

Парочка замолчала, в тишине раздавалось только шуршание одежды, сменившиеся звуками поцелуев и тихими стонами. Генри продолжал вслушиваться, хотя все самое важное он уже узнал. Саттон перешел дорогу планам Бесс из Хардвика и умер. Все логично и понятно, кроме пустяка. Что именно защищала графиня и пытался разрушить младший Сесил. Впрочем, многие знания — многие печали.

Главное, что с убийством деда тут связи никакой не прослеживается, и надо было убираться из замка, пока удача ему не изменила. Вот только как?

Тем временем разошедшиеся не на шутку любовники скинули с себя одежду и повалились на кровать. Доски тихонько заскрипели над головой Генри от возни двух тел. Звуки становились все откровеннее и откровеннее, ритм скрипа стал совпадать с ритмом стонов.

Генри был молод и при этом обладал живым воображением. Посему пришлось ему собраться и взять себя в руки, чтобы унять некоторое, неуместное в его ситуации, напряжение. Примерно в тоже время бурным финалом закончилась и активная возня на кровати. Генри молил бога, чтобы парочка уснула покрепче, но всевышний, вероятно, в этот момент на эту конкретную постель не смотрел и молитв из-под неё не слышал: любовники вовсе не собирались засыпать, а продолжили разговор.

Босые ноги прошлепали по полу, раздался звук льющегося в бокал вина.

— Кит, а что тебе может сделать Сесил? — спросила Арабелла.

— Ну откуда я знаю, моя королева. Видишь, они и в мужеложстве меня обвинить пытались. Мало ли, ещё чего придумают. Уж больно Сесилам не хочется присягать «вульгарному драмоделу», — передразнил Марлоу кого-то блеющим голосом.

— Ты не вульгарный, ты прекрасный поэт, — воскликнула Арабелла. — Таких как ты в Англии больше нет.

— Ну, ты мне льстишь, малышка. Томас Лодж и Роберт Грин пишут ничуть не хуже меня. И молодой Бен Джонсон тоже очень хорош.

— Но все они — не ты!

Снова послышалась возня и звуки поцелуев.

— Ну хорошо, хорошо моя королева, я лучший. Но увы, для Сесилов мой дар как красная тряпка для быка. Я даже пошел на то, чтобы спрятаться за подставной особой при публикации, чтобы только не раздражать эту пуританскую публику. Но они не унимаются. И монаршая воля им в этом не указ.

— Как они смеют перечить твоей матушке! — запротестовала Арабелла. — Она же ясно выразила свою волю, что я стану её наследницей после брака с тобой. Это при мне было, и они все кланялись и соглашались!

Генри лежал под кроватью ни жив ни мертв. Перед ним приоткрылась тайна куда страшнее, чем тайна убийства ничтожного актера. Неужели Кристофер Марлоу — сын королевы? Этого не может быть!

— Увы, милая моя, даже короли не всесильны. Король, от которого отвернулись его поданные, становится пустым местом. А Елизавета еще и не может меня назвать своим сыном официально. Это была бы катастрофа для ее репутации и потрясение для всей Англии. Так что у несогласных с королевой есть место для маневра. И самое простое — это вывалять меня в грязи публично.

— Но тебе же поможет сэр Томас?

— Конечно, дорогая.

— Я люблю тебя.

— Я тоже без ума от тебя…

Разговор прервался на более длительный срок, чем в первый раз. Генри еще пару раз приходилось держать себя в руках до тех пор, пока любовники не выбились из сил окончательно и не упокоились здоровым сном.

Выждав для гарантии около часа, Генри тихонько выскользнул из-под кровати.

При виде разбросанных повсюду женских и мужских вещей ему в голову пришла мысль. А почему бы не покинуть замок не крадучись в тени, а гордо, как и подобает бастарду королевы?

Стараясь не шуметь, Генри собрал с пола вещи Марлоу и, скинув с себя платье, принялся их надевать. К счастью, телосложением и цветом волос молодые люди походили друг на друга, а остальное сходство можно было достичь гримом. Пояс Саттона послужил в очередной раз. Там нашлись бородка и усики, близкие к тем, какие носил Марлоу, особенно если немного подрезать маленьким и острым ножичком. Генри, рискуя быть обнаруженным, два раза прокрадывался к ложу и смотрел на лицо оригинала. К счастью, любовные утехи и вино сделали свое дело — парочка спала крепко, возможно, позабыв погасить свечи. Наконец, оглядев себя в зеркало принцессы, Генри остался вполне доволен результатом. В тусклом свете фонарей и факелов опознать подмену было реально, только если заранее знать про неё.

Оглядев комнату напоследок, Генри пинком отправил платье горничной под кровать и решительно вышел из покоев принцессы.

В небольшой гостиной никого не оказалось. Генри вышел в коридор и сразу же наткнулся на сидящую на высоком стуле чутко дремавшую даму. Она молча проводила его взглядом, встала и поспешила по коридору в противоположном направлении.

Генри шел спокойно, но достаточно быстро. Он вышел из корпуса жилых помещений королевы и оказался в часовом дворе. Пройдя мимо бесполезных в ночи солнечных часов, он прошел Часовую башню и вышел в большой Нижний двор. Прямо перед ним, подсвеченные большими факелами, виднелись дворцовые ворота и охрана в малиновых одеяниях. До сих пор охрана не попыталась остановить его или заговорить с ним. Это очень радовало, и он надеялся, что так будет и впредь. Но увы. Дорогу ему заступили трое охранников, один из которых оказался все тем же лейтенантом Фелтоном.

— Сударь, пройдемте с нами.

Генри боялся именно этих слов. Он уже пожалел, что не выбрал путь через кухню. Но оставалась ещё надежда как-нибудь отбрехаться.

— А в чем, собственно, дело? Я что-то нарушил?

— У меня есть распоряжение лорда-казначея задержать вас, если вы попытаетесь покинуть дворец. Так что, прошу вас, не оказывайте сопротивления и проследуйте за нами.

Двое вооруженных мордоворотов делали просьбу лейтенанта исключительно убедительной, и Генри пошел следом за Фелтоном под конвоем двух солдат.