Гарри Пэриш и пробуждение циклопа (джен)

Первокурсники вошли в Большой зал, встретивший их шумом и рокотом приветственно улыбающимся их учеников. Они прошли между длинными столами, каждый из которых принадлежал одному из четырёх факультетов, и остановились перед одиноко возвышающимся посреди зала табуретом с лежащей на нём старой-ветхой Шляпой.

Ребята смотрели на неё с почтительным испугом и таким вниманием, что не сразу заметили преподавательский стол у стены, из-за которого на них взирали профессора. Место посередине пустовало — оно принадлежало профессору Макгонагалл, действующему директору Хогвартса, которая сейчас стояла со свитком в руках рядом с табуретом.

— Сейчас я буду читать список, а вызванные ученики сядут на табурет и наденут Шляпу, которая решит, на какой факультет их отправить, — громко произнесла она, — итак, начнём. Аддерли, Энди!

Нескладный мальчик протиснулся вперёд и поспешил к табурету, путаясь в полах длинной мантии, явно доставшейся от кого-то из старших. Шляпа наморщилась, зашевелила складками и громогласно изрекла:

— Пуффендуй!

Один из столов хлопал ему оглушительнее всех, какая-то высокая девушка, по всей видимости, сестра Энди, раскинула руки ему навстречу, и мальчик бросился в её объятия.

— Аксельгорф-Бордеголл-Голеви, Теодор!

«Ну и фамилия», — изумился Гарри, глядя, как черноволосый мальчик гордой походкой шествует к Шляпе.

— Слизерин!

— Брук, Лоло!

— Пуффендуй! — крикнула Шляпа, едва опустилась на голову девочки. В зале засмеялись.

Гарри стоял рядом с Кроном, который безмятежно улыбался, совсем не волнуясь. Чуть позади раздавалось нетерпеливое притоптывание Джо, кто-то нервно покашливал, а сам Гарри был полностью сосредоточен на своём дыхании, как учил детский психолог — когда сильно беспокоишься, надо сконцентрироваться на медленных вдохе и выдохе, отвлечься и не позволять панике расти.

— Бёрк, Крон!

Крон невесомо проплыл вперёд, будто не касаясь пола. Шляпа провалилась не его голове до самых бровей и сосредоточенно нахмурилась. Гарри видел, что он шевелит губами, что-то отвечая Шляпе, которая играла всеми складками в строгих гримасах.

— Гриффиндор! — провозгласила она.

Тем временем очередь Гарри всё приближалась. Джо от нетерпения чуть ли не выпрыгивала из толпы, а он, напротив, хотел отсрочить своё распределение как можно дальше. Если бы он век, а ещё лучше, два, наблюдал, как отправляют на разные факультеты других детей, постепенно успокаиваясь, это было бы куда деликатней по отношению к его нервам. Но очередь неумолимо сокращалась.

— Грант, Леон!

Приятель Теодора-с-непроизносимой-фамилией, потряхивая шевелюрой, устремился вперёд.

— Слизерин!

Каких-то пять минут Гарри стоял с закрытыми глазами, пытаясь представить, что он дома и вокруг всего лишь шумные соседские детишки, и это уже почти получилось, но знакомое имя вернуло его в реальность.

— Лоусон, Джоанна!

Джо тихонечко взвизгнула и бросилась к табурету, кинув возбуждённый взгляд на Гарри.

Шляпа крепко задумалась, водрузившись на лохматую голову девочки, пока та что-то быстро ей шептала. Внезапно лицо Джо сделалось непривычно серьёзным, а взгляд заблуждал.

Гарри стало не по себе, и он потупился, а когда поднял глаза, то увидел, что новоявленная подруга смотрит прямо на него, будто прося совета. Он только развёл руками, почувствовав себя совсем уж неловко.

Джо вздохнула и что-то сказала Шляпе.

— Гриффиндор!

И очередь понеслась. Следующие пять человек отправились прямиком на Когтевран, ещё двое — на Слизерин. Толпа редела, а факультетские столы пополнялись новыми студентами.

— Пэриш, Гарри!

Он не сразу понял, что его вызвали, а когда осознал, ноги оцепенели и будто вросли в пол. Паника, затаившаяся глубоко в груди, будто этого и ждала, чтобы захлестнуть его с головой. К счастью, пока он просто стоял, не шевелясь, а ведь мог бы поднять крик и забиться в истерике.

— Пэриш, Гарри! — повторила Макгоннагалл, глядя на учеников поверх очков и ища глазами того, кого только что назвала.

Гарри дёрнулся было вперёд, но снова замер. Все смотрели на него.

— Не бойтесь, мистер Пэриш, — неожиданно мягко сказала директриса, — подойдите же.

Он повиновался. Нетвёрдыми шагами подошёл к табуретке, сел на самый краешек и надел Шляпу, которая оказалась на удивление лёгкой. Он услышал её голос, будто из маггловских наушников, хотя знал, что Шляпа говорит с ним только мысленно.

— Хм… — промычало в голове, — давненько мне не попадались такие сложные экземпляры.

Гарри затаил дыхание, зажмурился и до скрипа вцепился в идеально отполированное сидение.

— Хм, — тянула Шляпа, — хм…

Что это значит? Она не может определить подходящий факультет?

— Понимаете, — прошептал Гарри почти беззвучно, — я особенный…

— В самом деле? — спросил удивлённый голос. — Все дети особенные. Помнится, лет пятьдесят назад я без труда отправила одного очень особенного мальчика на Гриффиндор. Правда, я уверена, что ему куда больше подходил Слизерин…

— Я не храбрый, — стараясь не заплакать, проговорил Гарри, — не умный, не добрый и не хитрый. Во мне нет главных качеств ни одного из факультетов.

— Да, — подтвердила Шляпа, — это так.

— Так вы отправите меня домой?

В голове было тихо — Шляпа молчала. Гарри открыл глаза и взглянул на зал, почти все взоры были устремлены на него.

— Ты хочешь учиться? — вопрос прозвучал так внезапно, что мальчик вздрогнул. — Хочешь остаться со своими друзьями и пройти путь волшебника?

— Очень хочу, — пролепетал он.

— Тогда, — складки ощутимо зашевелились, наверняка составляя очередное задумчивое выражение лица, — тогда отправляйся на… Гриффиндор!

Зал — в очередной раз — затрясся от аплодисментов, но теперь они показались Гарри куда громче, насыщеннее и многочисленнее, чем когда он наблюдал из толпы ожидавших. Паническое головокружение отступило, и он, вдохнув полной грудью, соскользнул с табурета.

«И знаешь, — напоследок шепнула ему Шляпа, оглянувшись по сторонам, будто кто-то мог её услышать, — для никуда не подходящего ученика Хогвартс скорее создаст отдельный факультет, чем отправит его восвояси».

* * *

Счастливый Гарри, из которого будто одним ударом тёплой волны вышибли все страхи и переживания, сел за гриффиндорский стол рядом с Кроном и Джо. Ребята вокруг радостно поприветствовали новоприбывшего и вновь переключились на центр зала. Распределение продолжалось.

Джо и Крон уже успели познакомиться и теперь от души принялись поздравлять Гарри с поступлением.

— Но почему ты не на Слизерине? — спросил Гарри. — Ты же так туда хотела.

— Хотела и расхотела, — пожала плечами Джо, — Шляпа сказала, что я там буду несчастной.

Гарри улыбнулся.

— Как хорошо, что мы все на одном факультете. Да, Крон?

— Верно, — кивнул тот, — распределяя меня, Шляпа долго выбирала между Слизерином и Гриффиндором, но в итоге решила, что лучше сюда.

— Гарри, а с тобой она о чём так долго говорила? — спросила Джо. — Куда хотела отправить?

— В Пуффендуй, — зачем-то соврал он, — но я захотел к вам.

Друзья расплылись в улыбках, а Гарри устыдился своей лжи, но вскоре стыд был отброшен на второй план.

Макгоннагалл, уже стоявшая за столом, постучала по бокалу, призывая к вниманию.

— Да начнётся пир!

* * *

Было уже за полночь, когда старосты с трудом оторвали первокурсников от пёстрых необыкновенных блюд, во главе которых стоял неиссякаемый торт в виде воздушного замка, украшенный всеми видами фруктов магического и маггловского мира, которые росли в виде деревьев в сладко-кислых садах, каждом размером с ладонь взрослого волшебника, обсыпанный орехами, имитирующими камни мощёных дорожек, и блестящим синим облаком-небом, парящим вокруг самой высокой башенки.

Торт пошёл на ура и едва успевал восстанавливаться — столько рук отрезали от него огромные куски. Не успел Гарри съесть и двух башен, как рослый пятикурсник-староста приказал им собраться и идти за ним.

С сожалением оглядываясь на торт, дети вышли из зала.

— Запоминайте: по этой лестнице вверх, теперь по этой — будьте внимательны, они движутся — а потом вот сюда. Видите портрет? Это Полная Дама. Чтобы попасть в гостиную, нужно назвать пароль. Малиновое варенье.

Полная Дама приветливо улыбнулась первокурсником и отъехала в сторону, открыв проход в уютное помещение, увешанное старинными живыми картинами. На бордовых обоях золотились извилистые узоры, пол покрывали ковры, у камина стояли кресла с красной обивкой. Две лестницы вели куда-то вверх — по словам старосты, там находились спальни.

Ребята побежали распаковывать вещи — девочки направо, мальчики налево.

Только сейчас Гарри обнаружил, как много казавшегося ему нужным барахла он взял. К примеру, зачем ему понадобится крем от загара или, вон, набор маггловских пишущих ручек, если здесь принято писать чернилами? Лучше бы он взял Тедди — у кроватей такие балдахины, что никто его и не заметил бы.

Разобрав два чемодана, Гарри спустился в гостиную, где давно закончивший с вещами Крон сидел в кресле и что-то рисовал на квадратных листах бумаги. Заметив друга, он повернул лист так, чтобы тот не увидел.

— Покажу, когда спустится Джо, — смущенно сказал он.

Она вскоре появилась в компании низкой смуглой девочки, которая громко жаловалась, закатывая густо накрашенные глаза.

— Ума не приложу, куда делись мои маникюрные ножницы! Что мне делать с ногтями? Смотри, как отросли!

— А ты попробуй как я, — посоветовала Джо, отодвигаясь от сунутой под нос руки, — обкусывай.

Девочка странно на неё покосилась и отошла.

Джо подошла к друзьям и плюхнулась в кресло, раскинув руки по подлокотникам. Крон как раз закончил рисовать и, отложив карандаш, неловко поёрзал в кресле и произнёс с некоторой запинкой:

— Не помню, говорил ли вам, что я художник… Я решил нарисовать в честь нашего знакомства групповой портрет, — и он выложил на стол три листа с одинаковыми рисунками.

Гарри совсем не понимал искусство и даже при взгляде на мировые шедевры не испытал ровным счётом никакого подъёма духа, но оценить сходство рисунка с реальностью всё же мог. Единственное, что у Крона получилось правдоподобно передать — это дикое месиво волос Джо, остальное было кривоватым и непропорциональным: один глаз Гарри был больше другого, рот слишком съехал вправо, у всех троих ноги и руки оказались заметно укороченными, нарисованные веснушки Джо вымахали больше её носа, а сам Крон лишился бровей и обзавёлся уродливой бородавкой на щеке, которая, очевидно, планировалась как ямочка.

— Ну как вам? — спросил горе-художник.

— Ужасно, — честно признался Гарри и тут же получил пинок.

— Не обращай внимания, — воскликнула Джо, буравя Гарри взглядом, — ты прекрасно рисуешь, мне очень-очень нравится! Я повешу его над кроватью.

Она аккуратно спрятала рисунок в портфель, и Крон повеселел. «Что тут может нравиться?» — подумал Гарри, но вслух этого не сказал.

Он вспомнил, что при знакомстве надо задавать вопросы и рассказывать о себе, чтобы скорее узнать друг друга поближе.

— Какие ваши любимые цвета? — спросил он первое, что пришло в голову.

— Голубой, — ответил Крон.

— Все люблю, — задумчиво почесала подбородок Джо.

— Мои — сиреневый и бирюзовый. А во сколько вы ложитесь спать?

— Обычно в одиннадцать-двенадцать.

— Как придётся.

— А я в девять. А вас когда-нибудь царапала кошка?

— Это что, допрос? — засмеялась Джо. — Зачем ты задаёшь столько вопросов?

Гарри смутился. Ну вот, опять он дал маху. Скоро ребята поймут, что он не вполне нормальный, и больше не захотят с ним дружить... Не лучше ли сразу всё рассказать? Вдруг они обидятся и примут за обман то, что Гарри пытался притвориться здоровым?

Глаза и щёки защипало, будто он держал лицо рядом с горячим камином.

— Ну просто... Знаешь... я немного особенный, — пробормотал он, глядя на свои сжатые на коленях руки, — простите, что не сказал раньше...

— Ну так это я знаю, — беззаботно отозвалась Джо, и Гарри в изумлении поднял глаза. Во взглядах друзей не было отвращения или презрения, они не собирались над ним смеяться, как все дети, которых он до этого встречал.

— И вы... всё ещё хотите со мной дружить?

— Ну конечно!

— А почему не должны? — поднял брови Крон. — Если у тебя и есть небольшая неловкость в общении, мы поможем тебе её победить. Правда, Джо?

— Ага, — кивнула та.

И Гарри просиял.