Гарри Пэриш и пробуждение циклопа (джен)

Из скрытых за зелёной изгородью дверей дома №4 по Тисовой улице, постукивая клюкой, вышла сморщенная худощавая старушка, похожая на лошадиный скелет, обтянутый кожей. Её опущенная голова тряслась, как будто сидела на пружинке, а походка была медленной и осторожной. Она скривилась от резанувшего глаза солнца, от чего её и без того морщинистое лицо и вовсе стало похожим на кучку содранной сосновой коры.

— Смотри-ка, — донеслось из-за высоких густых кустов, — смотри-ка, шея и вправду ужасно длинная!

— Да шея как шея. Но сама стра-а-ашная, — пропищал в ответ совсем детский голосок.

— Конечно, страшная, — в первом голосе, тоже принадлежащем ребёнку, но постарше, послышались зловещие нотки, — вот попадёшься ей под руку — схватит и посадит в чулан, как Гарри Поттера!

Услышав злополучное имя, Петуния Дурсль — а это была она — взвизгнула и резко обернулась, распахнув уже нечётко видящие глаза в поисках тех, кто имел наглость явиться к её островку спокойствия и безопасности с явно возмутительными намерениями втянуть бедняжку в какую-нибудь ужасную историю.

Из гущи сочных тёмно-зелёных веток выглядывали две озорные мордочки — рыжая-прерыжая девчонка, вся в крупных веснушках, со слегка вздёрнутым носом и мальчик лет четырёх-пяти, удивлённо разинувший рот, в котором почти не было передних зубов. И если мальчуган казался вполне безобидным, то в веснушках девочки, усыпавших не только лицо, но и открытые светло-салатовым топом плечи, было что-то непорядочное, хулиганское, а её нахальная ухмылка заставляла вставные зубы Петунии самопроизвольно скрипеть.

Определённо, это была самая отвратительная девчонка во всей Англии, и миссис Дурсль не могла ей позволить оставаться на лужайке ни минуты больше. Она грозно подняла клюку и заковыляла к детям, бормоча угрозы дрожащим старческим голосом.

— Ой-ой-ой, она запрёт нас в чулане! — заголосил мальчишка и исчез в кустах, оставив от своего присутствия лишь несколько сломанных веток, которые с жалобным шелестом упали на траву. С улицы раздался быстро удаляющийся звонкий топот.

— Дурачок, — захохотала ему вслед девчонка, — что она тебе сделает? Она же еле ноги волочит!

— А ну иди сюда! — миссис Дурсль от гнева словно помолодела, распрямилась и заковыляла увереннее.

— Сперва поймай, старая!

— Ах ты, негодница! — Петуния протянула руку, чтобы схватить хулиганку за безобразно торчащие лохмы, но она с громким шелестом нырнула в кусты и через мгновение высунулась несколькими футами левее.

С рёвом, на самом деле больше похожим на скрип, старушка кинулась к ней, но девчонка нагло высунула длинный розовый язык и снова скрылась. В бессильной ярости миссис Дурсль ударила палкой по упругим веткам куста.

— Какая злобная старуха, — раздалось из глубины, — настоящая ведьма!

Петуния взвыла.

— Не смей! Не смей говорить про меня такие слова, маленькая паршивка!

— Какие слова? — удивились из-за кустов. — Ведьма?

Старушка взвыла ещё яростнее и громче.

— Ведьма! Ведьма, ведьма, ведьма! — радостно затрясся куст и захохотал отвратительно громким детским голосом.

За ним вновь зазвенел топот — на этот раз убегающей девчонки, и очередной крик «Ведьма!» раздался уже из-за соседнего забора.

Бедная миссис Дурсль уронила клюку, опустилась на траву и громко зарыдала.

* * *

Где-то на окраине Лондона была одна особенная улочка — на ней совершенно не росли деревья. Точнее, деревья всё же когда-то росли, но жители этой улочки, видимо, под влиянием старой миссис Дживс из дома №6 и неудачника Билли из дома №8, решили от них избавиться раз и навсегда. У миссис Дживс было около двадцати кошек, и чуть ли не каждый день хотя бы одна из них должна была посчитать необходимым застрять на каком-нибудь дереве и громко мяукать. Миссис Дживс, увидев очередную любимицу в столь бедственном положении, начинала ахать и охать и бежала за помощью во все дома в округе, собирая вокруг дерева толпу усталых соседей, которые, сколько бы ни бились, не могли снять несчастное животное. В итоге кошка либо слезала сама, либо её выуживала из ветвей служба спасения, но вечер обитателей этой улицы был безнадёжно испорчен.

Неудачник Билли получил прозвище из-за этих же деревьев. Стоило ему выйти из дома, как на него падала ветка, даже если не было ни малейшего ветерка. Билли для своих сорока был в очень плачевном состоянии — курил без остановки и кашлял так, что все окна в округе тряслись и гремели, имел тромб в мозгу и вечные проблемы с желудком, но он считал, что если когда-нибудь и умрёт, то точно из-за ветки, которая, как обычно, ни с того ни с сего свалится на него в один прекрасный день и задавит насмерть. Об этом он говорил соседям каждый вечер и в доказательство показывал им ветку, упавшую на него в этот раз, которую либо весь день таскал с собой, либо заботливо прятал у себя в саду, чтобы потом продемонстрировать.

Соседи всё это терпели-терпели, но однажды им надоело и они спилили все деревья к чертям собачьим.

«И правильно сделали, — прокомментировала миссис Пэриш, — эти бесполезные махины так пугали моего мальчика!»

Так вот, на этой особенной улице в доме Пэришей (особенном доме! — на нём единственном в округе был флюгер) и жил вышеупомянутый особенный ребёнок по имени Гарри.

Но он был не из тех неповторимых и безмерно талантливых детей, про которых с гордостью рассказывают любые родители, нет, этот мальчик был совсем другим.

«Извините, пожалуйста, он у нас особенный», — смущённо говорила миссис Пэриш, уводя сына от разгневанных очередной его выходкой людей.

«Понимаете, м-м-м… Он немного особенный», — мямлил мистер Пэриш, оправдываясь перед учительницей в первый же день, когда Гарри пошёл в школу.

«Если он особенный, то и условия ему нужны особенные. А в обычной школе ему делать нечего», — не выдержал директор спустя каких-то два месяца.

Родители стыдились его особенностей, и он тоже начал стыдиться себя. Ах, как он мечтал быть обычным ребёнком, одним из тех, что с воплями бегают по игровой площадке, не хотят идти в школу рано утром, а после уроков радостно бегут домой и рассказывают родителям о своих новых друзьях. Им не нужно каждый раз, когда они видят машину с включёнными фарами, трижды хлопать в ладоши, чтобы эти фары не вылетели из своих мест и не выбили им глаза, им не надо было старательно обходить тени деревьев (какое же облегчение, что их наконец срубили!) и самое главное, с ними могли подружиться.

А Гарри — а что Гарри? — он проходил домашнее обучение, преподаватели говорили с ним приторно-сладким голосом, будто с младенцем, хваля за каждый решённый пример. Гарри был особенным, а не тупым, он умел решать примеры не хуже сверстников! Но взрослые этого не понимали и каждое успешно выполненное задание воспринимали как небывалое достижение.

«Он у вас почти нормальный», — говорили в соседней комнате преподаватели родителям, и Гарри хотелось плакать.

Но однажды утром его разбудила фраза, которую настолько странно было слышать из уст родителей, что сперва Гарри не был уверен, не послышалось ли ему. Но снизу, из гостиной вновь донесся голос его матери:

— Он у нас почти нормальный! Он справится, я уверена.

— Но, м-м-м… дорогая… Неужели ты думаешь, что он, м-м-м, сможет там один? Мы его даже погулять одного не выпускали, а тут, м-м-м… магическая школа, понимаешь ли…

— Я не собираюсь ломать нашему сыну жизнь, — отрезала миссис Пэриш, — признаться, я совсем не ожидала, что его пригласят. Но раз письмо пришло… Дорогой, Хогвартс — прекрасное место, уверяю тебя! Мы же собирались снова попытаться отдать его в обычную школу, но… Может быть, в Хогвартсе у него всё получится… — она всхлипнула, внезапно перейдя со строгого тона, каким обычно разговаривала с мужем, на мягкий.

— Ну, м-м-м, не знаю, дорогая… Если ты так думаешь… — мистер Пэриш никогда ни в чём не был уверен и никогда ничего не решал.

— Конечно же, окончательное решение принимать только Гарри, — сказала миссис Пэриш.

Так Гарри и узнал о Школе Чародейства и Волшебства — Хогвартсе.

А ещё он узнал, что его мама — колдунья и отличный игрок в какой-то квиддич, а также лучшая в классе по зельям и травологии.

«Вот это да! — разинул он тогда рот. — Я тоже так хочу!»

А папа в ответ неопределённо пожал плечами — он как был простым бухгалтером, так и остался.

Гарри твёрдо решил, что хочет в школу. Конечно же, мама насупилась и сказала, что это очень сложно и ему надо взять себя в руки и постараться изо всех справиться со своими «странностями», что ей Гарри тотчас пообещал. «Ну смотри, — недоверчиво проговорила миссис Пэриш, — если твоё поведение не нормализуется, я тебя не отпущу».

Весь остаток лета Гарри с показными равнодушием и уверенностью ходил по теням, а в ладоши хлопал только мысленно, не играл с грязью, прокладывая ручейкам после дождей новые русла, и в целом вёл себя как нормальный ребёнок — качался на качелях, читал книжки и без конца расспрашивал маму о Хогвартсе.

Он научился сам завязывать себе шнурки и прошёл целый курс непонятных лекций мистера Пэриша о том, как завести друзей и не потерять их.

«А почему у тебя самого мало друзей?» — спросил Гарри, на что мистер Пэриш снова начал мямлить.

«Понимаешь, м-м-м, сынок, у взрослых всё, м-м-м, по-другому».

Гарри как будто бы понял и больше не стал поднимать эту тему.

Наконец настал долгожданный день — день, когда нужно было отправляться за покупками в Косой переулок.

Гарри так волновался, что не мог заснуть до самого часа ночи, хотя ложился в половине девятого, он ворочался, стараясь не скрипеть кроватью, пытался успокоиться, но чувство беспокойного ожидания засело в груди и не давало спать.

А когда он проснулся, ему показалось, что он проспал полдня и они опоздают, но на часах было всего пять утра. «А вдруг они испортились?» — испугался Гарри и решил проверить время на часах в гостиной. Там тоже оказалось пять утра, и тогда он на всякий случай заглянул в спальню родителей, чтобы убедиться, что и их часы так считают, и нечаянно разбудил отца. Тот, просыпаясь, громко всхрапнул, чем разбудил жену, и они оба уставились на Гарри.

— Я подумал, что часы испортились, — попытался оправдаться он, но миссис Пэриш разочарованно пробормотала: «Ну вот, опять он за своё. А я было решила…»

Гарри молча вышел, поднялся в свою комнату и там разревелся.

«Неужели всё вот так закончится и я не поеду в Хогвартс?» — рыдая, пищал он в подушку тонким от плача голосом. Подушка молчала.

Никто не пришёл его утешить, и вскоре Гарри так и заснул, уткнувшись лицом в мокрую от слёз подушку.

Разбудила его мать.

— Одевайся и спускайся завтракать, а после пойдём.

— Куда пойдём? — пробормотал Гарри.

— Ну здравствуйте, — ахнула миссис Пэриш, — он уже и забыл! Покупать тебе палочку, разумеется.

Так быстро Гарри ещё никогда не ел. Он в три приёма запихал яичницу себе в рот, проглотил почти не жуя и залпом выпил стакан кефира. Но тут перед ним будто из ниоткуда возник огромный сэндвич, с которым пришлось бороться непростительно долго.

Когда он наконец закончил, оказалось, что его мама ещё не одета и не накрашена, а папа и вовсе не понимал, зачем идти в такую рань.

— Не раскупят же там все палочки, в самом-то деле! Ты, сынок, м-м-м, не волнуйся, хорошо?

Гарри принялся объяснять, что кроме палочек ему нужны ещё мантии, шляпа, котёл, учебники и куча всего другого, но отец лишь отмахивался: «Успеете, успеете».

Когда они выехали, было двенадцать.

Пробки, бесконечные повороты, и вот на уже почти час дня.

«Дырявый котёл, говоришь? Возле того книжного магазина, — рассеянно бормотал мистер Пэриш, — значит нам так, а потом вот так… М-м-м, нет, лучше так. Господи, ну что за дыра…»

— Ну скоро уже? — Гарри задавал этот вопрос каждые пять минут, но ответ уже час как был неизменным.

— Скоро, скоро.

Гарри открыл было рот, чтобы снова спросить, когда же они наконец, будут на месте, как миссис Пэриш его перебила:

— Приехали. Выходи.

— Папа подождёт в машине, пока мы будем закупаться, — пояснила она, — магглам туда без необходимости ходить незачем.

Она крепко схватила его за руку и быстро зашагала, обогнув толпу дурно пахнущих людей. В этом старом баре было темно и пугающе шумно, от спёртого воздуха из без того ужасно волнующемуся Гарри стало совсем худо, жуткое место казалось ему бесконечным и опасным. Они вышли на задний двор и остановились возле заваленного доверху мусорного бака, из которого несло так, будто там сдохло несколько кошек. Миссис Пэриш достала из сумочки белоснежный платок и протянула его сыну. Гарри прикрыл им нос и рот, и аромат маминых духов немного перебил отвратительный запах.

Миссис Пэриш достала волшебную палочку и легонько стукнула три раза по одному из кирпичей.

Гарри выпучил глаза как глубоководная рыба, хотя и тысячу раз слышал от матери о проходе в Косой переулок — кирпичи зашевелились, разошлись и открыли за собой наполненную людьми, одетыми в черные мантии, извилистую улочку, по обеим сторонам которой громоздились неуклюжие строения.

Гарри не боялся людей, но от такого скопления странного народа ему стало очень не по себе. Он крепче вцепился в мамину руку и нырнул вслед за ней в толпу.

Сейчас больше всего на свете юный Пэриш мечтал поскорее купить палочку. Покупка учебников и других школьных принадлежностей, примерка мантий — это дело десятое, не требующее такого внимания. Выбор палочки — это судьбоносный момент в начале пути каждого волшебника, и как же хорошо, думал Гарри, что не он должен выбрать подходящую палочку, а этот удивительный магический предмет, обладающий собственной волей, выберет себе хозяина. Палочке уж точно виднее, а сам он не раз ошибался с решением. Чего стоит хотя бы та его истерика в парке развлечений, когда он умолял маму повести его в комнату кривых зеркал, убеждённый, что будет смеяться там до изнеможения. А увидев своё изуродованное отражение, он просто упал в обморок.

А ещё акварельные карандаши из захудалого магазинчика, которые он выпросил на день рождения и которые оказались настолько старыми, что только царапали бумагу.

Нет, определённо, ему нельзя доверять даже самое незначительное решение…

Миссис Пэриш остановилась возле мрачноватого трёхэтажного здания.

— Пришли, — она толкнула дверь, и та открылась с протяжным скрипом, — мистер Олливандер?

Из глубины тёмного помещения, уставленного шкафами и загромождённого полками, что делало его похожим на древнюю неаккуратную библиотеку, показалась старческая голова в ореоле пушистых седых волос.

— Кто пожаловал? Неужто это вы, Мэри? — хрипло прокаркал он, зловеще улыбаясь во весь рот. — Древесина акации, сердцевина из волоса единорога. Как сейчас помню, каким светом она озарилась в вашей руке…

Олливандер не понравился Гарри. Он был страшным и загадочным, хотя мама и утверждала, что старичок очень добр.

— А это, верно, ваш сын? — он наклонился к самому лицу мальчика, и тот невольно отпрянул. — Ну что ж, давайте попробуем. Для начала, вот эту…

Он протянул кривоватую палочку, которая показалась Гарри слишком длинной.

— Взмахни.

Гарри взмахнул, и на прилавке что-то треснуло.

— Тогда, возможно, эту?

С миссис Пэриш слетела шляпа и застряла где-то под потолком.

— Акцио!.. Ох, сердечная жила дракона вам явно не подойдёт. Сейчас попробуем такую же, как у вашей матушки…

Олливандер живо полез по опасно кренящейся лесенке и начал шарить на верхних полках.

Тем временем, Гарри принялся оглядываться вокруг, жадно всматриваясь в заваленную коробками с палочками комнату. Его страх постепенно проходил, и проснулся интерес.

Прямо возле его левой руки на прилавке лежал открытый футляр, в котором красовалась узловатая чёрная палочка с отчётливо выделяющейся рукояткой, покрытой расползающимися серебристыми разводами.

— Какая красивая… — Гарри протянул к ней руку.

— Сынок! — возмутилась миссис Пэриш. — Разве ты не знаешь, что нельзя ничего брать без разрешения?

Но палочка была уже в его руке. И тут же от рукоятки до кончика протянулась тонкая сверкающая линия, и палочка засияла мутноватым белым свечением.

— А вот и она… О! — старик спустился обратно, держа в руках немного измятый футляр.

— Она выбрала меня! — воскликнул Гарри. — Мама, смотри!

Миссис Пэриш счастливо улыбалась, но когда она взглянула на нахмурившегося Олливандера, улыбка исчезла и сменилась беспокойством.

— Что-то не так?

— Понимаете, — старик потёр переносицу, — это палочка не совсем хороша. Она уже использовалась одним аврором, но вновь попала ко мне на переработку. Может быть, молодой человек всё же попробует вот эту?

Гарри нехотя взял протянутую ему Олливандером палочку и — о чудо! — она тоже залилась в его руке волшебным светом, на этот раз тёплым и золотистым.

Миссис Пэриш ахнула, а Олливандер просиял.

— Случается так, что несколько палочек признают волшебника своим хозяином, — сказал он, — я знал, что она вам подойдёт.

— Но я хочу первую! — Гарри дёрнулся всем телом, почувствовав, что у него собираются отнять так понравившуюся ему красивую палочку.

— Но милый… — мама наклонилась к нему и положила руку на его плечо. Гарри с озлобленным рыком вывернулся и отскочил. На глаза навернулись слёзы.

— Молодой человек! — поражённо пробормотал Олливандер. — Как вы себя ведёте!

— Гарри, как тебе не стыдно?

Ему не было стыдно. Он хотел эту палочку, только и всего. И если понадобится утроить истерику и кататься по полу с воплями, то пусть. Он. Хочет. Эту. Палочку.

— Простите, — пролепетала миссис Пэриш, — простите, он у меня особенный…

От этих слов Гарри как будто пронзила молния. Он застыл, прижимая к себе футляр с чёрно-серебристой палочкой и подавившись подступающим плачем.

— Ну, — развёл руками старик, — она не опасна, так что если он хочет… Но могут быть затруднения со сложными заклинаниями на старших курсах, я бы не рекомендовал…

— Ничего, ничего, — миссис Пэриш вытерла заслезившиеся глаза платочком, — вы не возражаете, если мы купим обе? Если понадобится поменять…

Олливандер не возражал.

Так Гарри стал самым молодым волшебником, обладающим двумя палочками.

— Уезжаю, уезжаю, уезжа-а-а-аю!

Малыш Джереми сидел на кровати, накрыв голову огромной подушкой, от тяжести которой уже болела шея, а вопли сестры всё не прекращались.

— Стану самым-самым-самым сильным ма-а-а-агом! — орала она во всё горло, воображая, что поёт.

Джереми было всего пять и он многого не понимал в жизни, но в том, что у Джо ужасный голос, он был уверен больше, чем на все десять. Насколько больше, он не мог сказать, потому что дальше десяти считать не умел.

Джереми исподлобья наблюдал, как старшая сестра старательно сдирает со стены широкие листы бумаги, на которых когда-то собственноручно нарисовала страшного человека с крючковатым носом и чёрными слипшимися волосами до подбородка, всегда почему-то закрывающими один глаз. Чуть поодаль на стене были приклеены фотографии того же человека, где оба его глаза ничем не были скрыты, но Джо уверяла, что это неправильные фотографии и настоящий профессор Снейп именно так и выглядел.

Вместе с бумагой отрывались внушительные куски обоев, оставляя на стене жуткие пятна, сами рисунки мялись, немного рвались по краям, и Джереми втайне радовался, представляя, как выбросит их в мусорку, когда сестра уедет.

Джо аккуратно сложила рисунки (её аккуратность выглядела, как хорошенько пожёваная гиппопотамом куча грязной бумаги) и засунула их в тумбочку, из которой пришлось выудить немало барахла, начиная со сломанных кукол и кончая резинками для волос, которыми она никогда не пользовалась.

— Ну вот и всё, — вздохнула она, — с этим закончила.

— Ты больше не поёшь? — спросил Джереми, осторожно приподнимая подушку.

Джо в два прыжка подскочила к нему и, упёршись своим лбом в его, прокричала во всю глотку:

— Скоро уезжаю в Хогвартс, очень ско-о-о-оро!

— Мои уши! — завизжал Джереми, а вредина-сестра громко расхохоталась.

— Я вернусь из Хогвартса другим человеком, вот увидишь! Ты ещё будешь скучать по прежней мне, зуб даю, — она влезла на кровать, не снимая кеды, и принялась раскачиваться вверх-вниз, — эта Джо перестанет существовать, когда сядет в Хогвартс-экспресс. А пока! Надо! Как! Следует! Оторваться! — орала она при каждом прыжке.

— Но почему обязательно отрываться на мне? — заныл брат, стараясь спрятаться за подушкой, но Джо схватила её и отбросила в угол.

— Попался!

— Мамочка, спаси!

Миссис Лоусон разговаривала по телефону, не обращая внимания на крики детей. Она была слишком занята обсуждением маникюра миссис Грин с миссис Уотсон, а потом намеревалась перезвонить миссис Хэйл, чтобы поговорить с ней о новой форме бровей миссис Уотсон — дел сегодня предстояло невпроворот.

* * *

Гарри точно-преточно был уверен, что они опоздают. Хогвартс-экспресс должен отойти от вокзала Кинг-Кросс завтра в одиннадцать утра, а родители завели будильник на девять. Зная маму, он предвидел, что как минимум час она будет только краситься и подбирать себе подходящую шляпку, а зная папу, мог добавить к этой колоссальной потере времени ещё и то, что мистер Пэриш будет нетерпеливо топтаться у выхода в ожидании жены и только после того, как она завершит свой утренний туалет, вспомнит, что ещё не причесался и не надел штаны.

В таких вещах Гарри был очень осторожным и ни в коем случае не мог доверять родителям (пожалуй, единственное исключение из правила, гласящего, что ему не стоит ничего делать самому). Поэтому вечером, когда мистер и миссис Пэриш вышли в сад, чтобы пожелать спокойной ночи миссис Дживс, снимающей кошку с крыши дома, он совершил быстрый рейд по всем комнатам с часами, переведя каждые из последних ровно на час вперёд, не забыв и наручные.

— Надо же, я и не думала, что уже так поздно! — удивилась миссис Пэриш, взглянув на часы. — Давайте поскорее ляжем спать.

Утром, как Гарри и ожидал, началась спешка.

— Дорогой, проверь, взял ли Гарри шерстяные носки! — кричала миссис Пэриш из ванной.

— Гарри, ты взял шерстяные носки? Дорогая, он говорит, что взял!

— Дорогой, спроси, все ли шесть пар?

— Гарри, все шесть пар? Дорогая, он говорит, что все!

— Ох, дорогой, я волнуюсь, что он всё же мог забыть их! Проверь сам, пожалуйста!

Мистер Пэриш с кряхтением вылез из кресла и потопал наверх осматривать чемоданы сына. Гарри вздохнул. Ему никогда не верили на слово. Наверно, подумал он, в Хогвартсе ему понравится быть свободным от бесконечного внимания и заботы, когда некому будет проверять, почистил ли он зубы, и напяливать две шапки в особо холодный день. Подумал — и тут же испугался, что может «не выжить», как говорят родители, предоставленный сам себе. Несмотря на обучение самостоятельности на протяжении целого месяца, его всё же терзал этот страх — и чем ближе был день отбытия, тем сильнее он становился. Волнение накатывало приступами, от которых всё до боли сжималось в груди и становилось трудно говорить, но Гарри не рассказывал об этом родителям.

«Волнуешься?» — спрашивали они. «Немного», — отвечал он, хотя это было огромным преуменьшением.

Но отказываться от поступления в Хогвартс, он, конечно же, не собирался.

— Гарри, зачем ты взял Тедди? — раздался сверху голос отца.

Тедди был большим потрёпанным мишкой из пушистого и очень мягкого материала, который уже лет пять как «собирал пыль» на кровати Гарри.

— А что не так?

— Понимаешь, м-м-м, сынок, — промямлил мистер Пэриш, спускаясь обратно в гостиную с Тедди в руках, — в таком, м-м-м, возрасте уже не спят с игрушками. Тебя могут засмеять…

— Но без него мне будет неудобно спать!

Мама вышла из ванной и, поспешно просеменив на середину комнаты, опустилась на корточки рядом с сидящим на ковре Гарри.

— Послушай, милый, — мягко сказала она, — его и правда лучше оставить.

— Ну хорошо… — кивнул Гарри, с удивлением глядя на её недокрашенную бровь. Он же, в конце-концов, почти нормальный.

— Если будет совсем невмоготу, мы пришлём его совиной почтой.

На часах было уже десять.

— Господи, мы опаздываем! Дорогой, заводи машину, — воскликнула миссис Пэриш и вновь унеслась в ванную.

— Боже милостивый, где же мой пиджак! — воздел руки к потолку мистер Пэриш, видимо, надеясь, что длань самого господа сейчас вытащит злосчастный предмет одежды из поднятого во всех комнатах бардака и вежливо накинет на его плечи, словно вышколенный дворецкий.

Гарри решил, что значительно сэкономит время, если сам спустит свои чемоданы. На лестнице он упал и больно ударился коленкой, но времени реветь уже не было, поэтому он молча вскочил и продолжил перетаскивать вещи.

Наконец Пэриши уселись в машину, но тут Гарри обнаружил, что забыл шапку на октябрь-ноябрь.

— Некогда, некогда, — отмахнулась мама, — мы вышлем её по почте. Дорогой, поехали скорее!

Это был единственный раз, когда мама с папой нервничали из-за времени куда больше, чем Гарри. Мистер Пэриш чертыхался и ругал всех водителей на дороге на чём свет стоит. «Ах вы ослы твердолобые, неужели нельзя ехать быстрее!»

«Дорогой, — возмущалась миссис Пэриш, — нельзя так выражаться при ребёнке! Боже, ну почему этот синий «Бентли» так медленно ползёт?!»

Они приехали на вокзал без десяти минут одиннадцать.

— Скорее, скорее! — вскричал отец и выскочил из машины, в спешке ударившись затылком.

С помощью жены от извлёк из багажника чемоданы и погрузил их на тележку, обвязав для надёжности вдоль и поперёк.

— Пять минут! — возопила миссис Пэриш. — Господи, ещё один чемодан! Ничего, я понесу, скорее же, пошли!

— Точно ничего не забыли? — спросил мистер Пэриш, толкая грохочущую тележку вперёд.

— Меня, меня забыли! — закричал сзади Гарри.

Миссис Пэриш схватилась за голову.

— Дорогой, ключи!

Тот зашарил по карманам.

— Три минуты, — напомнил запертый в машине Гарри, который, к удивлению мамы, был необычно спокоен.

Наконец узник был освобождён, и семейство помчалось на перрон к платформе 9¾, проклиная свою нерасторопность и решение поставить будильник на столь позднее время.

Почти не оглядываясь, мистер Пэрриш помчался прямиком в кирпичную стенку между платформами 9 и 10.

— Здесь же магглы! — ахнула миссис Пэриш, заозиравшись по сторонам. К счастью, на них будто бы никто не смотрел.

— Давай, милый, пошли вслед за папой! — она схватила сына за руку и устремилась к стене.

Гарри зажмурился и даже задержал дыхание, интуитивно ожидая удара, но на него словно пахнуло резковатым порывом прохладного ветра.

— Боже!

Изумлённый возглас матери заставил его открыть глаза. На перроне было пусто: ни паровоза, ни пассажиров, ни провожающих — никого.

— Неужели уже уехал? — растерянно спросил мистер Пэриш.

— Но где же в таком случае люди? Они же не могли разойтись так быстро!

В этот момент вокзальные часы пробили десять утра.

* * *

Уже к четверти одиннадцатого начали подтягиваться люди. Они выныривали из кирпичной стены, среди них были и разномастные семейки волшебников и явно пребывающие в некотором шоке магглы со своими счастливыми детьми.

— Ну, Гарри, ну ты и учудил! — в сотый раз повторял мистер Пэриш, расхаживая туда-сюда по платформе.

— Дорогой, хватит, — оборвала его жена и наклонилась к сыну, — Гарри, это отличный шанс познакомиться с кем-нибудь. Только взгляни, сколько тут ребят!

Гарри пожал плечами. Если мама хочет знакомиться, то пусть берёт инициативу в свои руку.

Крепко обхватив его запястье, миссис Пэриш с уверенностью подошла к стоящей неподалёку полноватой женщине с броским макияжем, вокруг которой вертелись двое ребятишек — рыжая лохматая девочка и совсем маленький мальчик, остриженный почти наголо, только оранжевый чубчик нелепо выделялся на его голове.

«Кошмар», — подумал Гарри.

— Первый раз в Хогвартс? — улыбнулась им миссис Пэриш.

Женщина медленно перевела на неё взгляд и обнажила в неестественной улыбке чуть ли не до синевы отбеленные зубы.

— В первый раз, — кивнула она с каким-то пугающим дружелюбием.

— Мой Гарри, — мама вытолкнула его вперёд и сжала обе руки на его плечах, — мой Гарри тоже поступает на первый курс.

Девочка резко остановилась перед ним, чем немедленно воспользовался её брат, спрятавшись за юбку матери. Она протянула Гарри немного испачканную ладошку и представилась:

— Я Джо.

— А я Гарри, — сказал он, опасливо пожав её руку.

— Здорово! — обрадовалась чему-то Джо, испугав Гарри резким возгласом, от чего от непроизвольно дёрнулся. — Как думаешь, на какой факультет ты попадёшь?

— Даже не знаю, — протянул Гарри, понемногу успокаиваясь, — мне, в общем-то, всё равно.

— А я вот хочу на Слизерин. Здорово быть молчаливым мрачным слизеринцем с талантом к чёрной магии и однажды спасти мир, несмотря на то, что все считают тебя злодеем.

Гарри не понял, есть ли у неё талант к чёрной магии или же она просто мечтает о нём, но был уверен, что молчаливого мага из неё уж точно не выйдет.

Мальчик с чубчиком на лбу немного осмелел и высунулся из-за широкой юбки, и Джо тотчас метнулась в сторону и выхватила ярко-красный леденец, который он держал в руке.

— Думал, спрячешься? — захохотала она.

На глаза малыша навернулись слёзы, он зашмыгал носом, морща лицо с явным намерением расплакаться.

— Мама, — заныл он, — она отняла мой леденец…

— А ну цыц, — прошипела Джо, — а то заколдую так, чтобы ты как послушный домовой эльф всю жизнь только и делал, что приносил мне конфеты.

— Ма-а-ама…

— Ну всё, напросился, — она выхватила немного искривлённую палочку зеленовато-коричневого цвета, — стой смирно! Им-пе-р…

Лежащие до этих пор на плечах Гарри мамины ладони мгновенно исчезли, и, взглянув вверх, он увидел, что миссис Пэриш прижала их ко рту.

— Боже мой, — прошептала она, — как это отвратительно!

Джо растерянно опустила палочку, косясь на неё исподлобья с немного виноватым видом.

Её толстая мамаша с противным тоненьким смехом замахала рукой.

— Ну что же вы, дорогуша, дети просто дурачатся!

— Сегодня дурачатся, а через пять лет станут какими-нибудь Пожирателями Смерти, — гневно отрезала миссис Пэриш.

— Да их же давно переловили, — засмеялась было Джо, но тут же замолкла от брошенного на неё убийственного взгляда.

Раздался гудок и платформа задрожала, нарушив напряжённость, едва ли не молниями сверкающую между двумя родительницами.

Хогвартс-экспресс прибыл.

— Гарри, ну ты чего?

Гарри сидел, вжавшись в угол, состоявший наполовину из мягкой спинки сидения, наполовину из неприятно холодной рамы большого окна, хотя купе было почти свободно — в нём находились только он и ужасная назойливая Джо.

«Сынок, держись от этой девочки подальше, — сказала ему мама, пока отец затаскивал вещи в вагон ярко-малинового шипящего и гудящего поезда, — мне не нравится её воспитание. Как можно позволять ребёнку выкрикивать такие слова, ума не приложу!»

А ещё мама поведала ему, что существует не только светлая магия, которой учат в школе, но и тёмная, запретная. А среди тёмных заклинаний выделяются три особо страшных, и одно из них — это Империус, заставляющий одного человека полностью подчиняться другому.

«Это как когда ты говоришь «Дорогой, ты меня совсем не уважаешь» и папа сразу делает всё, как ты хочешь?» — спросил Гарри, на что она ответила лишь коротким нервным смешком и попросила быть серьёзнее.

Непростительные заклятия — очень сложные, сказала она, Империус требует знаний, сложных движений палочкой и огромной психической силы, способной подавить волю другого человека, и ребёнку ни за что не удастся наложить его, но то, что эта Джо средь бела дня выкрикивает слова чёрной магии, просто неприемлемо. Куда только смотрит «мамаша»! — она презрительно скривила губы, произнеся это слово таким уничижительным тоном, что Гарри тоже стало неприятно.

А теперь гадкая, невоспитанная, противная Джо загнала его в угол и хочет с ним дружить.

— Мама сказала, чтобы я с тобой не общался, — пролепетал он.

— Да ладно тебе, — скалила зубы мерзкая девчонка, — её же здесь нет, так и незачем её слушаться.

Ох, мистер Пэриш, мистер Пэриш!.. Он столько времени вдалбливал в голову Гарри бесконечные способы завести друзей, рассказывал, как правильно разговаривать и во что играть, но ни словечка не сказал о том, как от них отделаться!

— Мы будем хорошими друзьями, вот увидишь. В конце-то концов, я же не всерьёз хотела наложить заклинание, — успокаивала Джо, — я и движений правильных не знаю, где уж мне…

Дверь купе поехала в бок, гремя от покачивания поезда, и внутрь заглянули две головы.

— Ой, у вас тут почти свободно, — обрадовалась первая голова, принадлежащая темнокожей толстенькой девочке с огромными губами и приподнятыми, словно в вечном удивлении, бровями, — можно мы тоже сядем?

— Заваливайтесь, — махнула рукой Джо, приглашая их войти.

Девочка шлёпнулась на сидение напротив, от чего оно тонко заскрипело, за ней вошёл высокий прыщавый мальчик с кучерявыми светлыми волосами, подмышкой у него торчала непонятная коробка.

— Я Лоло Брук, — представилась девочка, — а это Джереми Хорн.

Мальчик приветственно поднял руку.

— Джереми, как классно! — опять непонятно чему обрадовалась Джо. — Моего братика тоже так зовут. Я Джо Лоусон, а этот ботаник в углу — Гарри.

— Я Гарри, — подтвердил Гарри.

— Очень приятно, — хором сказали ребята.

— М-м, и мне… — промямлил Гарри на манер своего отца, хотя на самом деле ему не было приятно. Было, скорее, страшно и непонятно.

В дверь постучали, и в проходе показалось нечто объёмное, высокое и широкое в плечах, с маленькой головой и совсем уже крошечными чёрными глазёнками. Ему можно было дать от пятнадцати лет до бесконечности, но, по всей видимости, этот парень тоже был первокурсником.

— Извините, — пробасил он, — здесь найдётся место?

Все кивнули, и он, осторожно закрыв за собой дверь, втиснулся между Джо и Гарри, от чего последний с облегчением вздохнул. Джо переключилась на новоприбывших, и на Гарри никто почти не обращал внимания, а сам он молчал, чувствуя себя крайне неловко, но внимательно вслушиваясь в разговор.

Из их слов он узнал, что Лоло и Джереми магглорождённые, Джо полукровка, а Пол Рэнделл — так звали громилу — чистокровный как минимум в двух поколениях.

Всё это внимание к происхождению удивляло Гарри. Если бы он, к примеру, спросил девочку из соседнего дома, сколько испанцев было в её роду и насколько она чистокровная англичанка, на него бы странно посмотрели, а здесь дети увлечённо рассказывали друг другу о своей родословной.

Гарри, похоже, тоже был полукровкой — его мама ведьма, а отец обычный человек, он хотел вставить это в разговор, но не нашёл подходящего момента — едва Джо затыкалась, начинала болтовню Лоло, а когда она выдыхалась, вновь подхватывала Джо, иногда вставлял короткие реплики Джереми и вечно невпопад что-то говорил Пол.

В коридоре прогремела легендарная тележка со сладостями и дети, бросив разговор на полуслове, кинулись к ней, не успела ведьма, толкающая её, открыть рот.

Гарри тоже робко подошёл и купил конфет на три галлеона, хотя мама и позволила ему потратить пять.

Следующие несколько часов его спутники мычали что-то совсем неразборчивое с набитыми ртами и перекидывались обёртками от сладостей, Джереми разглядывал карточки от шоколадных лягушек, а Пол просто молча жевал.

От скуки Гарри заснул с конфетой во рту.

Проснулся он от тычков Джо.

— Приехали, — сказала она, — надевай мантию и пойдём.

В купе уже было пусто — Лоло, Джереми и Пол ушли. Гарри выудил мантию и неловко всунул руки в рукава, что получилось у него не с первой попытки. Джо засмеялась его неумелым движениям.

— Тебя что, мама до сих пор одевала?

— Ну да, — признался Гарри.

Они вышли из поезда на платформу, заполненную толпой учеников, из-за которой ничего вокруг было не разглядеть. Всюду только спины в чёрных мантиях, постепенно сливающиеся с ночной теменью, а никакого Хогвартса нет и в помине. Тут Гарри вспомнил, что до Хогвартса ещё нужно доехать на лодках, а поведёт их…

— Первогодки, — пронёсся над толпой зычный голос, — все ко мне!

Джо схватила его за руку и потащила на зов сквозь шевелящуюся толпу, Гарри отдавили ноги и бока, какой-то старшекурсник случайно ударил его локтем по голове и, кажется, оставил синяк.

Наконец они вынырнули к месту сбора первокурсников, над головами которых возвышалась внушительная великанская туша. Это был лесничий, а также преподаватель ухода за магическими существами Рубеус Хагрид. Великан оказался уже наполовину седым, хотя по лицу ему и нельзя было дать больше шестидесяти. Но Гарри знал, что у волшебников всё иначе — чем сильнее маг, тем дольше он живёт, если его, конечно, кто-нибудь не убьёт. А в жилах Хагрида текла ещё и великанская кровь.

— Эк нынче дети измельчали, — проговорил Хагрид, покачивая головой, — с каждым годом всё ниже и ниже, скоро на вас через лупу смотреть придётся.

— Может, это у вас зрение садится? — нагло выкрикнула Джо. По толпе пробежали неуверенные смешки.

— Может и так, может и так, — добродушно улыбнулся великан, — ну, пошлите, чего нам время терять.

При переправе через Чёрное озеро Гарри весь дрожал от холода и волнения. От воды веяло словно из мощного холодильника, лодка плыла медленно и тяжело, а у него дрожали колени и тряслись руки, хорошо только, что в темноте этого никто не видел. Да и при ярком свете на него не обратили бы внимания — все взгляды были устремлены на замок, выделяющийся тёплыми огнями на фоне чёрного беззвёздного неба.

Гарри с трудом вылез из лодки на ватных ногах и поковылял со всей толпой к воротам.

Внутри оказалось так тепло, что оттаивающим от окоченения ногам стало ещё сложнее двигаться. Свет ослепил уже привыкшие к темноте глаза детей, и все они закрылись от него руками.

Их оставили у дверей Большого зала, приказав ждать.

Гарри почувствовал, что взбесившееся от страха сердце теперь понемногу успокаивается, несмотря на то, что им ещё предстояла церемония распределения. Возможно, это был выброс адреналина, который не давал ему оцепенеть от ужаса, но так или иначе, Гарри уже достаточно осмелел, чтобы начать с любопытством разглядывать будущих однокурсников.

Справа от него стояла Джо, а за ней бледный высокий мальчик, чьи длинные волосы блестели, ярко выделяясь на мантии, которая по сравнению с ними казалась не такой уж тёмной. Совсем рядом, касаясь плеча мальчика своим плечом, стоял его друг, шатен с довольно объёмной причёской, немного пониже ростом, но крепко сложенный.

Джо с восхищением поглядывала на темноволосого паренька.

— Вот это настоящий слизеринец, голову даю на отсечение, — прошептала она, повернувшись к Гарри, — такой загадочный и мрачный, просто офигеть! Хотя с другой стороны, он мой конкурент, это я ведь хочу быть самой загадочной и мрачной…

Гарри сконфуженно сделал шаг влево, чтобы оказаться хоть капельку дальше от нелепой Джо.

Взглянув в другую сторону, он увидел троих мальчиков и четырёх девочек, которые с любопытством и небольшой растерянностью водили вокруг глазами, тоже осматривая коридор и однокурсников.

«Вот подходящий момент познакомиться», — подумал Гарри и быстро, чтобы не дать себе как следует испугаться, протянул наугад руку, зажмурившись.

— Привет, я Гарри.

Рука висела в воздухе, напряжённая, будто в ожидании удара тока. Ничего ею не ощутив, Гарри почувствовал, что грудь снова наполняет паника и смущение, но вдруг протянутую ладонь кто-то пожал.

— А я Крон. Рад знакомству, Гарри.

Ему улыбался невысокий мальчик (не узнав имени, он мог бы принять его за девочку благодаря длинным пепельным волосам), его кожа была такой бледной и прозрачной, что он будто светился изнутри и казался стеклянным. Глаза выглядели бесцветными и словно смотрели не на Гарри, а сквозь него, а улыбка была такой мягкой и доброй, что Гарри мгновенно осмелел.

— Эм… на какой факультет ты хочешь попасть? — спросил он, подражая Джо.

— Мне всё равно, — ответил Крон, — а ты?

Сзади Гарри кто-то толкнул, и он отступил немного в сторону, чтобы в него не врезались. Под подошвой почувствовалось что-то тонкое и упругое. «В Хогвартсе принято разбрасывать сосиски в коридорах?» — удивился про себя Гарри, но тут же нечеловеческий вопль оповестил, что то, на что он наступил, было вовсе не сосиской.

Перед ним, выгибая спину и шипя, стояла на кончиках лап большая озлобленная кошка, распушив отдавленный хвост.

В коридоре послышались поспешные шаги.

— Миссис Норрис! — растолкав детей, к кошке подбежал старик со свалявшимися грязно-седыми волосами и заметной залысиной. Глаза его были полны ненависти ко всему живому, кроме этой самой кошки.

Он гневно воззрился на обидчика своей любимицы.

— Ах ты, гадёныш! — прошипел он ещё более устрашающе. — Да я тебя!..

Гарри вздрогнул всем телом и побледнел, его бросило в жар, под чёлкой почувствовался холодный пот. Он понял, что близок к нервному срыву — крики и угрозы всегда его ужасно пугали, а этот старик был просто чудовищен.

Руки Гарри, до этого сжимавшие воротник мантии, упали и судорожно задёргались. Ещё немного — и он не сможет устоять на ногах.

— Уж я позабочусь, чтобы ты пожалел об этом! — орало чудовище.

— Отстаньте от него! — вдруг выкрикнула Джо. — Это я наступила на кошку!

Гарри замер, а старик медленно повернулся, осознавая услышанное, затем ястребом налетел на девочку, вцепившись крючковатыми пальцами с острыми нестриженными ногтями в её плечи.

— Маленькая паршивка!

— Да я случайно! — заорала она в ответ, стараясь перекричать разъярённого старика. — А чего она под ногами путается?

У Гарри от испуга болело сердце, каждый удар чувствовался током, проходящим по всему телу и царапающим грудь изнутри. Понемногу его начало отпускать.

Кто-то дотронулся до его руки.

— Ты в порядке? — Крон обеспокоенно глядел на него. — Ты так побледнел… Может, позвать кого-нибудь?

«Боже упаси, — подумал Гарри, — если здесь все такие бешеные…»

В этот момент момент двери Большого зала распахнулись и перед ними появилась небольшого роста старушка, строго глядящая поверх очков.

— Выстройтесь по парам и идите за мной, — приказала она, — мистер Филч, отпустите девочку.

Филч убрал свои когтистые ручищи и с ворчанием удалился. Его проклятия в адрес учеников, отдающиеся тихим непродолжительным эхом, постепенно стихли в глубине коридора.

— Спасибо, — шепнул Гарри Джо, брезгливо отряхивающей мантию, и та улыбнулась.

— Мы же друзья.

Гарри улыбнулся в ответ.

А в провожающем его взгляде миссис Норрис явственно читалось, что он нажил себе смертельного врага на все предстоящие семь лет обучения.

Первокурсники вошли в Большой зал, встретивший их шумом и рокотом приветственно улыбающимся их учеников. Они прошли между длинными столами, каждый из которых принадлежал одному из четырёх факультетов, и остановились перед одиноко возвышающимся посреди зала табуретом с лежащей на нём старой-ветхой Шляпой.

Ребята смотрели на неё с почтительным испугом и таким вниманием, что не сразу заметили преподавательский стол у стены, из-за которого на них взирали профессора. Место посередине пустовало — оно принадлежало профессору Макгонагалл, действующему директору Хогвартса, которая сейчас стояла со свитком в руках рядом с табуретом.

— Сейчас я буду читать список, а вызванные ученики сядут на табурет и наденут Шляпу, которая решит, на какой факультет их отправить, — громко произнесла она, — итак, начнём. Аддерли, Энди!

Нескладный мальчик протиснулся вперёд и поспешил к табурету, путаясь в полах длинной мантии, явно доставшейся от кого-то из старших. Шляпа наморщилась, зашевелила складками и громогласно изрекла:

— Пуффендуй!

Один из столов хлопал ему оглушительнее всех, какая-то высокая девушка, по всей видимости, сестра Энди, раскинула руки ему навстречу, и мальчик бросился в её объятия.

— Аксельгорф-Бордеголл-Голеви, Теодор!

«Ну и фамилия», — изумился Гарри, глядя, как черноволосый мальчик гордой походкой шествует к Шляпе.

— Слизерин!

— Брук, Лоло!

— Пуффендуй! — крикнула Шляпа, едва опустилась на голову девочки. В зале засмеялись.

Гарри стоял рядом с Кроном, который безмятежно улыбался, совсем не волнуясь. Чуть позади раздавалось нетерпеливое притоптывание Джо, кто-то нервно покашливал, а сам Гарри был полностью сосредоточен на своём дыхании, как учил детский психолог — когда сильно беспокоишься, надо сконцентрироваться на медленных вдохе и выдохе, отвлечься и не позволять панике расти.

— Бёрк, Крон!

Крон невесомо проплыл вперёд, будто не касаясь пола. Шляпа провалилась не его голове до самых бровей и сосредоточенно нахмурилась. Гарри видел, что он шевелит губами, что-то отвечая Шляпе, которая играла всеми складками в строгих гримасах.

— Гриффиндор! — провозгласила она.

Тем временем очередь Гарри всё приближалась. Джо от нетерпения чуть ли не выпрыгивала из толпы, а он, напротив, хотел отсрочить своё распределение как можно дальше. Если бы он век, а ещё лучше, два, наблюдал, как отправляют на разные факультеты других детей, постепенно успокаиваясь, это было бы куда деликатней по отношению к его нервам. Но очередь неумолимо сокращалась.

— Грант, Леон!

Приятель Теодора-с-непроизносимой-фамилией, потряхивая шевелюрой, устремился вперёд.

— Слизерин!

Каких-то пять минут Гарри стоял с закрытыми глазами, пытаясь представить, что он дома и вокруг всего лишь шумные соседские детишки, и это уже почти получилось, но знакомое имя вернуло его в реальность.

— Лоусон, Джоанна!

Джо тихонечко взвизгнула и бросилась к табурету, кинув возбуждённый взгляд на Гарри.

Шляпа крепко задумалась, водрузившись на лохматую голову девочки, пока та что-то быстро ей шептала. Внезапно лицо Джо сделалось непривычно серьёзным, а взгляд заблуждал.

Гарри стало не по себе, и он потупился, а когда поднял глаза, то увидел, что новоявленная подруга смотрит прямо на него, будто прося совета. Он только развёл руками, почувствовав себя совсем уж неловко.

Джо вздохнула и что-то сказала Шляпе.

— Гриффиндор!

И очередь понеслась. Следующие пять человек отправились прямиком на Когтевран, ещё двое — на Слизерин. Толпа редела, а факультетские столы пополнялись новыми студентами.

— Пэриш, Гарри!

Он не сразу понял, что его вызвали, а когда осознал, ноги оцепенели и будто вросли в пол. Паника, затаившаяся глубоко в груди, будто этого и ждала, чтобы захлестнуть его с головой. К счастью, пока он просто стоял, не шевелясь, а ведь мог бы поднять крик и забиться в истерике.

— Пэриш, Гарри! — повторила Макгоннагалл, глядя на учеников поверх очков и ища глазами того, кого только что назвала.

Гарри дёрнулся было вперёд, но снова замер. Все смотрели на него.

— Не бойтесь, мистер Пэриш, — неожиданно мягко сказала директриса, — подойдите же.

Он повиновался. Нетвёрдыми шагами подошёл к табуретке, сел на самый краешек и надел Шляпу, которая оказалась на удивление лёгкой. Он услышал её голос, будто из маггловских наушников, хотя знал, что Шляпа говорит с ним только мысленно.

— Хм… — промычало в голове, — давненько мне не попадались такие сложные экземпляры.

Гарри затаил дыхание, зажмурился и до скрипа вцепился в идеально отполированное сидение.

— Хм, — тянула Шляпа, — хм…

Что это значит? Она не может определить подходящий факультет?

— Понимаете, — прошептал Гарри почти беззвучно, — я особенный…

— В самом деле? — спросил удивлённый голос. — Все дети особенные. Помнится, лет пятьдесят назад я без труда отправила одного очень особенного мальчика на Гриффиндор. Правда, я уверена, что ему куда больше подходил Слизерин…

— Я не храбрый, — стараясь не заплакать, проговорил Гарри, — не умный, не добрый и не хитрый. Во мне нет главных качеств ни одного из факультетов.

— Да, — подтвердила Шляпа, — это так.

— Так вы отправите меня домой?

В голове было тихо — Шляпа молчала. Гарри открыл глаза и взглянул на зал, почти все взоры были устремлены на него.

— Ты хочешь учиться? — вопрос прозвучал так внезапно, что мальчик вздрогнул. — Хочешь остаться со своими друзьями и пройти путь волшебника?

— Очень хочу, — пролепетал он.

— Тогда, — складки ощутимо зашевелились, наверняка составляя очередное задумчивое выражение лица, — тогда отправляйся на… Гриффиндор!

Зал — в очередной раз — затрясся от аплодисментов, но теперь они показались Гарри куда громче, насыщеннее и многочисленнее, чем когда он наблюдал из толпы ожидавших. Паническое головокружение отступило, и он, вдохнув полной грудью, соскользнул с табурета.

«И знаешь, — напоследок шепнула ему Шляпа, оглянувшись по сторонам, будто кто-то мог её услышать, — для никуда не подходящего ученика Хогвартс скорее создаст отдельный факультет, чем отправит его восвояси».

* * *

Счастливый Гарри, из которого будто одним ударом тёплой волны вышибли все страхи и переживания, сел за гриффиндорский стол рядом с Кроном и Джо. Ребята вокруг радостно поприветствовали новоприбывшего и вновь переключились на центр зала. Распределение продолжалось.

Джо и Крон уже успели познакомиться и теперь от души принялись поздравлять Гарри с поступлением.

— Но почему ты не на Слизерине? — спросил Гарри. — Ты же так туда хотела.

— Хотела и расхотела, — пожала плечами Джо, — Шляпа сказала, что я там буду несчастной.

Гарри улыбнулся.

— Как хорошо, что мы все на одном факультете. Да, Крон?

— Верно, — кивнул тот, — распределяя меня, Шляпа долго выбирала между Слизерином и Гриффиндором, но в итоге решила, что лучше сюда.

— Гарри, а с тобой она о чём так долго говорила? — спросила Джо. — Куда хотела отправить?

— В Пуффендуй, — зачем-то соврал он, — но я захотел к вам.

Друзья расплылись в улыбках, а Гарри устыдился своей лжи, но вскоре стыд был отброшен на второй план.

Макгоннагалл, уже стоявшая за столом, постучала по бокалу, призывая к вниманию.

— Да начнётся пир!

* * *

Было уже за полночь, когда старосты с трудом оторвали первокурсников от пёстрых необыкновенных блюд, во главе которых стоял неиссякаемый торт в виде воздушного замка, украшенный всеми видами фруктов магического и маггловского мира, которые росли в виде деревьев в сладко-кислых садах, каждом размером с ладонь взрослого волшебника, обсыпанный орехами, имитирующими камни мощёных дорожек, и блестящим синим облаком-небом, парящим вокруг самой высокой башенки.

Торт пошёл на ура и едва успевал восстанавливаться — столько рук отрезали от него огромные куски. Не успел Гарри съесть и двух башен, как рослый пятикурсник-староста приказал им собраться и идти за ним.

С сожалением оглядываясь на торт, дети вышли из зала.

— Запоминайте: по этой лестнице вверх, теперь по этой — будьте внимательны, они движутся — а потом вот сюда. Видите портрет? Это Полная Дама. Чтобы попасть в гостиную, нужно назвать пароль. Малиновое варенье.

Полная Дама приветливо улыбнулась первокурсником и отъехала в сторону, открыв проход в уютное помещение, увешанное старинными живыми картинами. На бордовых обоях золотились извилистые узоры, пол покрывали ковры, у камина стояли кресла с красной обивкой. Две лестницы вели куда-то вверх — по словам старосты, там находились спальни.

Ребята побежали распаковывать вещи — девочки направо, мальчики налево.

Только сейчас Гарри обнаружил, как много казавшегося ему нужным барахла он взял. К примеру, зачем ему понадобится крем от загара или, вон, набор маггловских пишущих ручек, если здесь принято писать чернилами? Лучше бы он взял Тедди — у кроватей такие балдахины, что никто его и не заметил бы.

Разобрав два чемодана, Гарри спустился в гостиную, где давно закончивший с вещами Крон сидел в кресле и что-то рисовал на квадратных листах бумаги. Заметив друга, он повернул лист так, чтобы тот не увидел.

— Покажу, когда спустится Джо, — смущенно сказал он.

Она вскоре появилась в компании низкой смуглой девочки, которая громко жаловалась, закатывая густо накрашенные глаза.

— Ума не приложу, куда делись мои маникюрные ножницы! Что мне делать с ногтями? Смотри, как отросли!

— А ты попробуй как я, — посоветовала Джо, отодвигаясь от сунутой под нос руки, — обкусывай.

Девочка странно на неё покосилась и отошла.

Джо подошла к друзьям и плюхнулась в кресло, раскинув руки по подлокотникам. Крон как раз закончил рисовать и, отложив карандаш, неловко поёрзал в кресле и произнёс с некоторой запинкой:

— Не помню, говорил ли вам, что я художник… Я решил нарисовать в честь нашего знакомства групповой портрет, — и он выложил на стол три листа с одинаковыми рисунками.

Гарри совсем не понимал искусство и даже при взгляде на мировые шедевры не испытал ровным счётом никакого подъёма духа, но оценить сходство рисунка с реальностью всё же мог. Единственное, что у Крона получилось правдоподобно передать — это дикое месиво волос Джо, остальное было кривоватым и непропорциональным: один глаз Гарри был больше другого, рот слишком съехал вправо, у всех троих ноги и руки оказались заметно укороченными, нарисованные веснушки Джо вымахали больше её носа, а сам Крон лишился бровей и обзавёлся уродливой бородавкой на щеке, которая, очевидно, планировалась как ямочка.

— Ну как вам? — спросил горе-художник.

— Ужасно, — честно признался Гарри и тут же получил пинок.

— Не обращай внимания, — воскликнула Джо, буравя Гарри взглядом, — ты прекрасно рисуешь, мне очень-очень нравится! Я повешу его над кроватью.

Она аккуратно спрятала рисунок в портфель, и Крон повеселел. «Что тут может нравиться?» — подумал Гарри, но вслух этого не сказал.

Он вспомнил, что при знакомстве надо задавать вопросы и рассказывать о себе, чтобы скорее узнать друг друга поближе.

— Какие ваши любимые цвета? — спросил он первое, что пришло в голову.

— Голубой, — ответил Крон.

— Все люблю, — задумчиво почесала подбородок Джо.

— Мои — сиреневый и бирюзовый. А во сколько вы ложитесь спать?

— Обычно в одиннадцать-двенадцать.

— Как придётся.

— А я в девять. А вас когда-нибудь царапала кошка?

— Это что, допрос? — засмеялась Джо. — Зачем ты задаёшь столько вопросов?

Гарри смутился. Ну вот, опять он дал маху. Скоро ребята поймут, что он не вполне нормальный, и больше не захотят с ним дружить... Не лучше ли сразу всё рассказать? Вдруг они обидятся и примут за обман то, что Гарри пытался притвориться здоровым?

Глаза и щёки защипало, будто он держал лицо рядом с горячим камином.

— Ну просто... Знаешь... я немного особенный, — пробормотал он, глядя на свои сжатые на коленях руки, — простите, что не сказал раньше...

— Ну так это я знаю, — беззаботно отозвалась Джо, и Гарри в изумлении поднял глаза. Во взглядах друзей не было отвращения или презрения, они не собирались над ним смеяться, как все дети, которых он до этого встречал.

— И вы... всё ещё хотите со мной дружить?

— Ну конечно!

— А почему не должны? — поднял брови Крон. — Если у тебя и есть небольшая неловкость в общении, мы поможем тебе её победить. Правда, Джо?

— Ага, — кивнула та.

И Гарри просиял.

День начался с храпа Пола Рэнделла, которого не заглушил даже тяжёлый бархатный полог, отлично запирающий в себе звуки. Сперва Гарри безуспешно пытался закрыться от храпа подушкой, но Крон и ещё один мальчик, имени которого он не запомнил, тоже проснулись и подняли такую возню, что сон будто сдуло холодным ветром.

— Доброе утро, — поприветствовал Гарри.

— Доброе, — улыбнулся Крон, а четвёртый мальчик проворчал что-то невнятное.

Гарри потянулся и принялся одеваться.

— Мерлинова борода! Этот громила всю ночь изображал бешеного медведя. Вставай, дубина!

От пинка Пол застонал, перевернулся на другой бок, но так и не проснулся.

— Ну зачем ты так? — укоризненно спросил Крон. — Ещё же совсем рано.

— Мы не спим, пусть и он не спит, — отрезал мальчик.

«Как же его зовут?» — пытался вспомнить Гарри, мысленно прокручивая вчерашнюю церемонию. Но тщетно — после своего распределения он уже не обращал ни малейшего внимания на происходящее вне стола.

Крон отдёрнул шторы, и яркий свет, полившийся из туманного окна, заполнил комнату. Это возымело на Пола куда больший эффект, чем оклики и пинки, он проснулся и протяжно зевнул.

— Крон, Гарри, Чарли, доброе утро, — полусонно пробормотал он.

«Ага, значит, Чарли», — обрадовался Гарри.

Тем временем обретший имя был не очень-то рад.

— Какое там доброе! Ты так храпел, что я ни на секунду глаз не сомкнул!

Пол выглядел очень смущенным.

— Не расстраивайся, — мягко сказал ему Крон, — просто загляни к мадам Помфри в больничное крыло и попроси зелье от храпа.

— Так и сделаю, — пообещал Рэнделл.

* * *

К завтраку первокурсники получили расписание и с любопытством принялись изучать листочки. Первым уроком у гриффиндорцев было зельеварение со Слизерином, затем защита от Тёмных искусств с Пуффендуем и наконец заклинания с Когтевраном.

— Первый день, а уже так много занятий, — вздохнула Джо.

Ребята с трудом нашли класс зельеварения. Пытаясь не забыть описание пути, наспех рассказанное старостой «Вниз, направо, снова направо, по второй лестнице слева, потом прямо, налево и опять по трём кривым лестницам», они сперва шли, внимательно осматривая коридоры и загибая пальцы по счёту поворотов, но вскоре поняли, что заблудились. Они обратились с вопросом к пролетающему мимо привидению (Гарри попятился подальше: привидения для него были слишком непривычны), которым, к несчастью, оказался Пивз — известный хулиган и балагур. В итоге первокурсники забрели в такую глубь, что если бы не встретившаяся им Макгоннагалл, они остались бы там плутать до самой смерти.

— И где же вас носило? — поинтересовалась профессор Гаовия Сейр, женщина средних лет с двумя глубокими складками на переносице. Её густые чёрные волосы были забраны большим гребнем, украшенным крупными изумрудами, а на полах широкой мантии красовалась едва заметная вышивка тёмно-зелеными шёлковыми нитками.

Не став слушать сбивчивые оправдания детей, она махнула рукой, приказывая им сесть.

— На первый раз прощаю. В дальнейшем за опоздание я буду снимать по пять баллов.

В Хогвартсе действовала система, по которой набравший больше очков всего за год факультет, становился победителем и получал кубок школы. Баллы начисляли за правильные ответы и прочие заслуги, а за проступки вычитали.

«Интересно, а количество баллов может стать отрицательным?» — подумал Гарри, глядя на Джо, которая так неосторожно открыла учебник, что разорвала пополам две страницы.

Профессор Сейр говорила очень быстро и монотонно, рассказывая о предмете, но когда она отступала от темы или обращалась к ученику, её голос становился выразительным. Гарри изо всех сил вслушивался, но не мог разобрать ни слова из повествования, зато узнал, что профессор как-то лечила колдуна, у которого от неправильно сваренного зелья уши поменялись местами, причём левое оказалось перевёрнутым.

К концу урока ребята чувствовали себя так, будто у них вот-вот вытекут мозги из ушей и ноздрей, расплавленные бесконечным бубнежом. Когда прозвенел колокол, полусонные ученики мигом ожили и повскакали с мест.

— К следующему уроку свиток о применении лунного камня! — крикнула вслед им Сейр.

За дверью кабинета зельеварения дышалось легче и больше не хотелось свалиться на пол и прямо там заснуть. Все разом вздохнули с облегчением.

По словам многих волшебников, почему-то испокон так сложилось, что зелья всегда оказывались одним из любимых предметов слизеринцев — то ли потому, что кабинет в подземельях был сыр и мрачен, как и их гостиная, то ли из-за того, что зелья часто применяются для всевозможных хитростей и увёрток. Преподаватели, в большинстве своём, тоже были выпускниками этого факультета.

Однако теперь слизеринцы пребывали не в большем восторге, чем гриффиндорцы — им тоже наскучила нудная лекция и они с радостью покинули тёмное помещение.

— О Мерлин, я чуть не заснул, — зевнул один из них и по-братски закинул руку на плечо Теодора, идущего рядом с нечитаемым выражением лица.

— Попрошу без фамильярства, — рявкнул Леон, сбрасывая его руку с плеча приятеля. Теодор будто ничего и не заметил — его лицо осталось таким же отстранённым.

Гарри заметил, что Джо снова поглядывает на него с восхищением.

— Я знал профессора Сейр, — сказал вдруг Крон, — она лечила моего дедушку несколько лет назад в госпитале святого Мунго. Тогда она не была ещё такой нудной…

Джо хихикнула.

— Так она бывшая целительница? Это объясняет её почерк.

Гарри осознал, что ненавидит зельеварение, занимающее по паре часов однообразным рокотом голоса преподавательницы, который сливался в низкое, негромкое, но крайне въедливое жужжание.

— Надеюсь, следующие уроки будут повеселее, — вздохнул Пол, будто прочитав его мысли.

О профессоре Джоне Смите до его поступления на должность преподавателя защиты от Тёмных искусств никто никогда не слышал, поведал Чарли. Этот мальчишка говорил о Хогвартсе и его персонале с видом величайшего знатока — он увлекался историей и родословными, которые любил изучать с самого детства.

— Вы знаете, что все волшебники в некоторой степени в родстве друг с другом? — воодушевлённо спросил он.

— Знаем, — буркнул Гарри, — как и все потомки первого хомо сапиенса.

Чарли пропустил его слова мимо ушей.

— Вот, Крон, ты происходишь из старинного дома Бёрков и имеешь в третьем колене предка среди Лавгудов. Но тебе известно что Лавгуды когда-то отделились от Бёрков, века так три назад? А вот у Джо такая запутанная родословная, что сам чёрт ногу сломит! Но я на все сто уверен, что ты в родстве с Уизли. А ты, Гарри…

Слушать было неинтересно. Какая разница, кто кому кем приходится? Волшебники слишком зациклены на происхождении, думал Гарри. Не один раз уже это сыграло с ними злую шутку — мама рассказывала в двух словах про Магические войны, Волан-де-Морта и Пожирателей Смерти. «Слишком чёткое разделение к добру не приводит», — задумчиво сказала тогда она, и Гарри с ней согласился.

Чарли болтал и болтал, описывая степень родства Дамблдоров и Мраксов. К счастью, его словесные излияния были прерваны звоном колокола.

Двери кабинета защиты от Тёмных искусств распахнулись, и ученики вошли внутрь.

За столом сидел человек неопределённого возраста, довольно худощавый, но с расплывчатыми чертами лица. У него почти не было морщин, но волосы уже затронула седина, поджатые губы были белым-белы от напряжения, с которым человек вчитывался в лежащий перед ним пергамент.

— А, вот и вы! — воскликнул он, увидев столпившихся у входа.— Входите, входите!

Профессор Смит казался очень живым и энергичным. Его глаза забегали по лицам студентов, а стремительно розовеющие губы расплылись в широкой улыбке.

Дождавшись, пока дети расселись по местам, он одёрнул мантию и заговорил.

— Тёмные искусства — одно из опаснейших проявлений волшебства. Чёрной магией владеют не только люди, ею могут обладать и различные существа, растения, предметы. Чтобы избежать неприятных столкновений с магией нечеловеческого происхождения, достаточно хорошо прочитать учебники и запомнить, чего делать и куда ходить не надо. Это несложно, и здесь не нужна направляющая рука учителя.

Совсем другое дело — это тёмные заклинания. Человеческий фактор! — он поднял палец и застыл, видимо, ожидая бурной реакции, но её не последовало. — Учитесь вы хоть сотню лет, но противник всегда может выкинуть что-нибудь этакое и пробить всю вашу защиту из идеального знания всех двухсот десяти томов, посвящённых Тёмным искусствам. Поэтому мало одной только зубрёжки. Навыки! Подготовка! Вот что вам необходимо, вот чего мы будем добиваться.

Глаза его загорелись, и возбуждение начало передаваться ученикам. Многие заёрзали на местах — им не терпелось взяться за палочки.

— Читать вы сможете и без меня, поэтому спрячьте книги в сумки, — воодушевлённо продолжал Смит.

Класс одобрительно загудел, и раздался шорох поспешно убираемых учебников.

— Я основательно займусь вашей практической подготовкой. Приступим! Встаньте и отложите палочки.

Гарри немного завис. Практика — и отложить палочки? Растерянно оглянувшись по сторонам, он с облегчением обнаружил, что не до него одного не дошёл смысл слов преподавателя. Ученики, все как один, раскрыли рты и непонимающе хлопали глазами.

— Давайте же, — нетерпеливо поторопил профессор Смит, — и отойдите от парт, я уберу их, чтобы не мешали.

Он взмахнул палочкой, и столы со стульями взлетели к потолку. Ребята пригнулись, глядя, как они медленно кружатся над их головами, направляясь к дальней стене, где постепенно выстраиваются друг на друге аккуратными рядами.

— Вот так, — удовлетворённо потёр руки профессор, — теперь встаньте в два ряда на расстоянии двух шагов друг от друга. Вот так, вот так, ко мне лицом. Ноги на ширине плеч… И-и-и начали! Взмахи руками, раз-два, раз-два!

И он заскакал на месте, вращая руками. Студенты же не двигались с места, потрясённо уставившись на преподавателя круглыми глазами.

— Э-эм, профессор… — робко нарушил тишину пуффендуец Энди Аддерли.— Что вы делаете?

Смит остановился.

— Я? Я делаю упражнения. А вы должны повторять за мной, а не стоять, как горгульи!

— Но… зачем?

Профессор устало потёр лоб и принялся объяснять таким тоном, будто в сотый раз говорит очевидную истину безнадёжно тупым людям.

— Что позволит вам сохранять силы в битве? Что спасёт вас при бегстве, при нападении, при уворачивании? Конечно же, хорошая физическая подготовка. Имея сильные ноги вы без труда убежите от горного тролля, а молниеносным броском при наличии хороших мускулов сможете отобрать палочку в рукопашном бою. Ваша реакция в сражении должна быть отличной, а это достигается путём тренировок. Поэтому не задавайте глупых вопросов и повторяйте за мной: раз-два, раз-два!

И он снова заскакал, поднимая руками ветер. Растерянным студентам ничего не оставалось, как подчиниться.

Гарри почувствовал себя крайне неловко, когда дело дошло до взмахов ногами. И не только он — мантии его одноклассников нелепо взметались, и на сконфуженных лицах отчётливо проступало желание наложить заклятие окаменения на чудака-преподавателя. Их останавливало только то, что колдовать они ещё не умели.

Когда все покраснели под стать знамени Гриффиндора и пропотели так, что мантии прилипли к телу, Смит, казалось, наконец удовлетворился и перестал приплясывать, показывая свои дурацкие упражнения. Но, как вскоре выяснилось, это был далеко не конец.

— А теперь кружком, — весело сказал он задыхающимся ученикам, — и бегите вдоль стен. Двадцать кругов.

— Чего-о-о-о? — взвыл Чарли. — Да вы шутите!

— Нет, мистер Кроуфорд, не шучу. Сомневаюсь, что табун озлобленных кентавров будет волноваться о том, устали вы или нет.

— Поэтому просто не надо злить кентавров, — проворчал Крон, но его слова утонули в громком топоте одной лишь пары ног — Смит принялся подпрыгивать на месте, изображая спортивный бег.

— Давайте, давайте. Тем, кто справится с двадцатью кругами, начислю по пять баллов.

И все побежали.

* * *

С урока выходили, пребывая в некотором шоке, и даже болтливая Джо молчала до самого класса заклинаний.

Профессора Флитвика ещё не было, и какое-то время ребята просто осознавали произошедшее.

— Да-а, — протянул наконец Крон, — познавательный урок, ничего не скажешь.

— А я-то думала, что в маггловской школе набегалась на физкультуре!

Джо была явно разочарована, да и сам Гарри был не в восторге от внеплановой «разминки», как назвал это издевательство профессор Смит. Ноги болели и подгибались от непомерной нагрузки, а руки дрожали так, что он с трудом расстегнул портфель. Со всего курса только Джо и Пол казались более-менее живыми, остальные же походили на как следует выжатые тряпки. Чарли и вовсе устал так, что не пошёл на заклинания.

«Ну ничего, — утешил себя Гарри, — это же заклинания, уж тут-то обязательно поколдуем».

Он любовно потёр чёрную волшебную палочку, когда-то принадлежащую одному аврору. Рекомендованную Олливандером он даже не вынул из чемодана, уверенный, что в кои веки-то раз его выбор оказался правильным.

Профессор Флитвик переваливающейся походкой вошёл в класс. Это был крошечный морщинистый человечек с блестящей лысиной и пушистой белой бородой и усами, которые почти призрачными колечками клубились вокруг нижней части головы.

— Прошу прощения, — пискнул он, — вы, наверное, заждались.

Он поспешно проковылял к преподавательскому столу, на придвинутом к которому высоком стуле лежала немалая стопка старых книг. Флитвик водрузил на верхушку этого сооружения, которая оказалась немного выше его головы, подушку и, после нескольких безуспешных попыток вскарабкаться на неё, махнул рукой и взлетел при помощи магии.

Устроившись поудобнее, он с нескрываемым любопытством оглядел студентов и всплеснул ручонками:

— Что с вами стряслось, дорогие мои? Где вы умудрились попасть под дождь?

Мокрые после урока защиты дети только вздохнули.

Флитвик сразу понравился ученикам тем, что не стал долго разглагольствовать о важности своего предмета и его истории, и всего-то спустя минуту вступительной речи перешёл к делу.

— Сейчас я продемонстрирую вам одно из простейших заклинаний. Вы попытаетесь его повторить, но я не жду, что у вас получится ни прямо сейчас, ни даже на следующем уроке. Не волнуйтесь, когда вы привыкните к палочкам, то без труда приноровитесь и к более сложным заклинаниям. Итак, смотрите. Вингардиум Левиоса!

Лежащее перед ним пёрышко плавно взлетело и повисло под прицелом его палочки.

— Теперь возьмите палочки и попытайтесь повторить.

Класс оживлённо загудел, и Флитвик ещё раз продемонстрировал движение. Оно казалось довольно сложным.

— Вингардиум Левиоса! — прокричал нестройных хор голосов. Ни у кого ничего не вышло, а Гарри и вовсе забыл движение и даже не взмахнул палочкой, растерявшись. Пол Рэнделл каким-то образом ухитрился ударить сам себя по уху, а Джо столкнула локтем чернильницу, и капли испачкали белоснежный воротник Крона.

— Осторожнее, осторожнее, — запищал Флитвик, — не с таким же размахом! Давайте-ка ещё раз.

На этот раз Гарри вместе со всеми взмахнул палочкой. Вверх, вбок — а дальше как? Рассечь — а в какую сторону? Он снова забыл движение, за которым так внимательно наблюдал, но не успел он остановиться, как палочка будто сама повлекла его руку.

Одно из пёрышек взлетело.

«У кого-то получилось?» — удивился Гарри. И тут же осознал — это сделал он.

— У меня получилось! — радостный возглас сам собой вырвался из горла, а голос даже показался чужим. — Смотрите, профессор!

Ученики смотрели на него разинув рты.

— О! — воскликнул Флитвик. — Поглядите-ка! Десять, нет, двадцать баллов Гриффиндору!

— Гарри, какой ты молодец!

— Вот здорово!

Одноклассники наперебой сыпали похвалами, в некоторых чувствовалась явная зависть. Даже Джо, казалось, была немного раздосадована тем, что не у неё первой вышло наложить настоящее заклинание, зато широко распахнутых глазах Крона была только искренняя радость за друга.

— Тоже мне, надулся как павлин, — проворчал кто-то.

Впервые Гарри оказался в чём-то по-хорошему особенным.

* * *

После обеда он поспешил в совятню. Родители просили прислать письмо в первый же день, но он был так занят!.. Наверняка разволновались, может быть, мама уже побежала доставать почтовую сову.

Писать пером было очень непривычно. Хотя магические перья и заколдованы так, что чернила высыхают медленно, необходимость обмакивать их в чернильницу сильно раздражала, поэтому Гарри старался быть как можно менее многословным.

"Дорогие мама и папа!

Я попал на Гриффиндор. У меня всё хорошо. Сегодня было три урока: зельеварение, защита от Тёмных искусств и заклинания. Представляете, у меня с первого раза получилось наложить заклятие левитации! Мне очень нравится профессор Флитвик, но преподаватель защиты профессор Смит какой-то странный. Он заставил нас бегать и прыгать весь урок!

Я подружился с мальчиком по имени Крон Бёрк, он очень хороший. Джо, с которой мы встречались на вокзале, оказалась не такой уж плохой — заступилась за меня перед мистером Филчем. Он такой страшный!

Не волнуйтесь за меня,

Гарри

P.S: если знаете, как можно понравиться кошке, которой наступил на хвост, обязательно пришлите подробную инструкцию."

Дописав письмо, он старательно прикрепил его к лапке школьной совы, пока та терпеливо ждала, когда он завяжет четыре двойных узла. Убедившись, что свиток закреплён хорошо, и в то же время сове не больно, Гарри поднёс птицу к окну, и она, обдав его ветром с запахом зерна и помёта, взлетела.

В коридоре ему встретилась Макгонагалл.

О директоре школы старшие ученики высказывались с уважением и небольшим страхом — она была довольно строгой и внушала почтение. Однако Гарри Макгонагалл показалось мягкой женщиной с доброй материнской улыбкой. Впрочем, ею она одаривала его только пару раз, и кроме него, к большому удивлению, этой улыбки больше никому не досталось.

— О, мистер Пэриш, — остановила она Гарри, — всё в порядке?

— Да, профессор, — смущенно пролепетал он, испуганный таким вниманием.

— Ваша матушка писала мне насчёт вас, — голос Макгонагалл был тихим и совсем не строгим, — я обещала, что присмотрю за вами. Так что если что-то случится — сразу идите ко мне.

— Спасибо, — кивнул Гарри, окончательно смутившись.

* * *

В гостиной Крон с энтузиазмом что-то объяснял Полу, а тот пялился на него абсолютно ничего не понимающим взглядом. Казалось, что это подслеповатый преподаватель пытается учить каменную статую вместо студента.

Гарри тихонько подсел рядом и тоже принялся слушать.

— Лунный камень, — в сотый раз повторял Крон, — это такой голубоватый порошок, ты его видел в кабинете зельеварения.

— Но это же порошок, а камень большой и твёрдый, — возражал Пол.

«Прямо как ты, — подумал Гарри, — большой и твердолобый».

— Это потому что он измельчён, — Крон был невероятно терпелив, — камень взяли и растолкли в ступе.

— Тогда это уже порошок, а не камень! Почему бы не называть вещи своими именами?

В этот момент дверь за портретом Полной Дамы распахнулась, и в гостиную вошла Джо, чьё появление, к великому облегчению Гарри, прервало нудный «урок». Но взглянув ей в лицо, он испугался: девочка, казалось, готова была разрыдаться.

«Неужели Филч?» — пронеслось в голове.

— Что случилось? — обеспокоенный Крон вскочил на ноги.

Джо с размаху бросилась в кресло и уставилась в потолок опустевшими глазами.

— А я-то думала… — прошептала она.

«Что же, что? — лихорадочно думал Гарри, — наказание у Филча? Кто-то из преподавателей кого-то убил? Министр Грейнджер оказалась Тёмным Лордом?»

— Я только что говорила с Теодором, — всхлипнула Джо, — он… он… Он хрюкает, когда смеётся!

Она вытерла глаза рукой и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

— Нет, ну вы представляете? Он весь такой загадочный, благородный… Я, чтобы не ударить в грязь лицом, целую книжку по столовому этикету прочитала, и всё равно даже не попробовала тех устриц на пире! Думала, опозорюсь и не смогу тягаться с ним в элегантности! А он хрюкает!

Гарри и сам чуть не хрюкнул от неловкости за Джо перед остальными гриффиндорцами, которые косились в их сторону, едва сдерживая смех. А Крон принялся утешать подругу на полном серьёзе, и Гарри подумал, что он тут даже понормальнее большинства.

* * *

На следующий день во время завтрака в Большой зал ворвалась крылатая лавина утренней почты и начала бомбардировку посылками. Свёрток с письмом для Гарри плюхнулся прямо в его тарелку с овсянкой, которую он едва поковырял ложкой.

Мысленно обрадовавшись, что теперь столь нелюбимую кашу не придётся доедать (даже вдали от родителей он не смел нарушить их строжайший наказ питаться правильно и ужасно невкусно), он развернул посылку, в которой оказалась осенняя шапочка и пара носков, которую он всё-таки забыл. В письме родители радовались, что он в порядке, но корили за запоздалую весточку, а также сыпали советами по приручению кошек.

Сегодня после травологии вновь предстояла защита, и Гарри предусмотрительно надел кроссовки — не хотелось идти к мадам Помфри с мозолями. Джо последовала его примеру, и из-под её мантии выглядывали весёлые ярко-зелёные кеды, у Крона же спортивной обуви не нашлось и он высказал наивное предположение, что на этот раз урок пройдёт более подобающим образом.

— Отложите палочки и выстройтесь в два ряда!

На этот раз парты даже не были расставлены, а так и громоздились у дальней стены.

«Ну кто бы сомневался», — вздохнул Гарри и нелепо заскакал как пьяный жеребец вместе со всеми.

Спустя час бессмысленного махания руками и ногами ученики выползли из класса и отправились на обед.

За преподавательским столом творился странный беспорядок. Часть профессоров отсутствовала — не было Гаовии Сейр, Флитвика и Макгонагалл, остальные же возбуждённо переговаривались, с опаской поглядывая на учащихся.

В этот после обеда тоже предстояли занятия: трансфигурция и поздним вечером астрономия. Гарри это беспокоило — вот уже второй раз приходится не спать допоздна, а ведь он с детстве приучен ложиться не позже девяти.

— Надеюсь, уж на трансфигурации нас не заставят бегать, — вздохнула Джо, — такой интересный предмет! Я бы превратила нос Теодора в свиной пяточок.

Она всё ещё злилась на его манеру смеяться.

— Я так рад, что профессор Макгонагалл, несмотря на должность директора, всё ещё преподает! А знаете, — Крон наклонился к друзьям, понизив голос до шёпота, — я в неё немного влюблён.

Джо прыснула.

— Она же старая! Ей наверное больше ста.

— Да не в пожилую же Макгонагалл, — обиделся Крон и полез за чем-то в сумку, — вот, смотрите.

Он положил на стол старую фотографию, с которой поверх очков строго глядела молодая женщина с короткими, доходящими до скул, завивающимися волосами. Какая-то невероятная смесь актрисы из шестидесятых и школьной учительницы! Она действительно была красивой, но теперь от прежней Макгонагалл остался только взгляд — да и то в нём прибавилось измождённости, как у слишком много повидавшего человека. Гарри видел эту измождённость в глазах всех участников Второй магической войны, рассматривая фотографии знаменитостей накануне.

— Между прочим, — продолжил Крон, — профессор Сейр в молодости тоже была очень красива. Знали бы вы, сколько я её портретов написал!

— А как тебе Северус Снейп? — спросила Джо. — Я всё прошлое лето только и делала, что его рисовала.

— Он не в моём вкусе. Но уж говорить о тёмных магах, то черты лица молодого Грин-де-Вальда...

— Нашли, что обсуждать, — недовольно проворчал Гарри. Ему стало скучно.

Появившись словно из ниоткуда, рядом плюхнулся Чарли Кроуфорд. Он тяжело сопел, как будто бежал через весь замок, да ещё и преодолевая крутые лестницы сразу после урока защиты.

— Вы... вы не поверите... что творится, — задыхаясь, заговорил он, — хорошая новость: трансфигурации не будет.

— Хорошая? — возмутилась Джо. — Я же только настроилась на самую что ни на есть магическую месть!

— Плохая новость, — не слушая её, продолжил Чарли, — профессор Макгонагалл превратилась в кошку и не может распревратиться обратно.

Все сидящие поблизости обернулись в их сторону, и спустя пару секунд молчания середина гриффиндорского стола взорвалась вопросами, так толком и не поняв, кто принёс эту новость.

— А ты уверен, — Крон с трудом перекричал поднявшийся шум, — ты уверен, что это так?

— Ну конечно! — воскликнул Чарли. — Я только что из лазарета. Пошёл за мазью от боли в мышцах, а там сидит кошка, а вокруг неё хлопочут Флитвик и мадам Помфри. Я слышал, как они назвали её по имени.

Волнение распространялось в обе стороны стола и, кажется, начало переходить и к пуффендуйцам. А Гарри почувствовал, что ему становится очень-очень неуютно — как профессор теперь присмотрит за ним, если она сама в беде? А уж что что-то произойдёт, он почему-то не сомневался.

Случилось на следующий день на первом же уроке. Сонные ученики, вчера до поздней ночи обсуждавшие участь школы без строгой руки директрисы, наутро, кто позавтракав, кто похрапев за столом, поплелись в теплицы, где перед ними поставили горшки с ядовитыми тентакулами. И хотя молодая поросль, по утверждению профессора Стебль, была совершенно не опасна, это не помешало одному зубастику вцепиться прямо в нос задремавшего над ним Гарри.

Он завопил так громко, что чуть сам не оглох, отпрянул назад и с грохотом повалился на землю, врезавшись в один из столов и потянув за собой добрый десяток горшков. Помятые тентакулы вконец обезумели и накинулись на полы и рукава его мантии и ноги всех, кто стоял рядом.

Гарри орал на сколько хватало дыхания, а над ним суетились перепуганные Джо с Кроном и нависала толпа одноклассников, за которыми виднелась голова профессора.

— Да разойдитесь же вы! Дайте пройти! — кричала Стебль.

— Оно откусило ему нос! — надрывался какой-то когтевранец. — Новый лорд Волан-де-Морт рождён в теплице номер семь!

— Не бойся, Гарри, — звенела над ухом Джо, стараясь его перекричать, — я наколдую тебе новый.

Только Крон был занят делом — срывал и отбрасывал пожиравшие мантию тентакулы, которые пытались добраться до рук и лица Гарри, маленькие исчадия ада до крови покусали его руки, но он мужественно продолжал защищать от них раненного товарища. Гарри бы восхитился такой самоотверженностью, но ему было не до этого.

— Пэриш, успокойтесь! Уберите руки и дайте мне посмотреть, — профессор Стебль наконец-то добралась до него.

Он отнял ладони от лица, ожидая увидеть море крови, но на них не оказалось ни единого пятнышка. А Стебль тем временем ощупывала его нос, который был вполне себе на месте.

— Ну ничего страшного, просто немного прищемило. Перестаньте плакать, мистер Пэриш, ни за что не поверю, что вам до сих пор больно.

Половина класса рассмеялась, половина разочаровано вздохнула — кажется, им хотелось, чтобы Гарри остался без носа.

* * *

— Я уверен, это они почувствовали, что школа осталась без директора, вот и распустились, — мрачно говорил друзьям Гарри по пути на поле, где им предстоял урок полётов на метле.

Травология была благополучно сорвана — Стебль послала его и Крона к мадам Помфри, которая в упор не видела ужасную рану Гарри, но зато быстро залечила царапины Крона, а остальные остались убирать бардак в теплице. К концу урока в лазарет явились ещё несколько искусанных и исцарапанных.

— Ну это вряд ли, — Джо ему не поверила, — это же растения! Они тупые, как… как…

— Как Пол? — ехидно подсказал Гарри.

— Пол не тупой, — вмешался было Крон, но Джо уже заговорила о предстоящем уроке.

Полётов на метле Гарри и ждал, и боялся. С одной стороны, он недолюбливал высоту, да ещё и без всякой страховки, но с другой, мама столько рассказывала про квиддич, что он невольно проникся, хотя никогда не питал любви к спорту.

«Нет, — думал он, — ну не заставят же меня делать всякие финты и трюки. Никто и не ожидает, что я пойду в сборную. Но полетать-то на метле я должен, а то какой из меня волшебник?»

Джо шла вприпрыжку, увлечённо рассказывая о чемпионате по квиддичу, который, оказывается, проводился в прошлом году.

— Мы приехали за две недели до начала, представляете? Так скучно было без братика — мама оставила его у миссис Грин. А он там взял и заколдовал тостер так, что он три дня висел под потолком! Маленькие дети всегда что-то такое выкидывают. Маме потом пришлось стереть ей память, миссис Грин же маггл…

— А мне не понравилось на чемпионате, — сказал Крон, — я вообще не очень люблю квиддич. Хорошо, что мы пробыли там всего два дня.

Гарри стало обидно — он всю свою жизнь и не подозревал о существовании волшебного мира, родители просто не посчитали нужным ему рассказать. А ведь это такая важная вещь! Вон мать Джо тоже вырастила детей в маггловском обществе, но и от всего происходящего в магическом мире они не были изолированы. Крону вообще повезло — родился среди магов и вырос среди магов. Впрочем, с ним у Гарри больше общего — до поступления в Хогвартс они оба учились только дома. Хотя среди колдунов это обычное дело, в большинстве семей не принято посылать детей в маггловские начальные школы, а своих волшебники почему-то не додумались построить.

Открытое поле обдувал неприятный ветерок. Холодно почти не было, но всё же хотелось поёжиться и поскорее убежать в здание, где свечи дышали лёгким теплом.

Преподавателем была мадам Трюк — пожилая, но живая и юркая ведьма с торчащими короткими волосами, она же судила матчи по квиддичу вот уже более полувека.

Ученики выстроились в ряд и на автомате поставили ноги на ширине плеч, хотя такого приказа не было — уроки профессора Смита уже выработали у них определённые привычки. Осознав это, Гарри испугался, что уже через пару недель они начнут скакать, едва из попросят встать или произнесут слово «раз». Видимо, многие тоже заметили свою неосознанную реакцию, потому что человек десять раздражённо встряхнулись и приняли как можно менее спортивные позы. Один даже присел на корточки.

— Встаньте, Найтли, — одёрнула его мадам Трюк.

«И бегите, двадцать кругов по полю», — добавил Гарри про себя.

— Перед вами лежат мётлы. Встаньте так, чтобы они оказались по правую руку. Сосредоточьтесь и прикажите им «Вверх!»

— Вверх! — закричали все хором.

Раздался крик боли — Пол рухнул на колени и завыл, словно оборотень в полнолуние. Девчонки смущённо захихикали, мальчики поморщились, а Джо расхохоталась в голос.

— Я сказала, по правую руку, мистер Рэнделл, а не между ног! Идите к мадам Помфри и попросите у неё заодно что-нибудь от слабоумия!

— Вот кретин, — громко прошептал вслед едва ковыляющему Полу тот же когтевранец, который смеялся над Гарри на травологии.

— Сам ты кретин! — разозлилась Джо. — У тебя вон метла даже не дрогнула!

К несчастью, её услышала мадам Трюк.

— Минус десять баллов с Гриффиндора! И чтобы никто не смел ругаться на моём уроке!

Джо заскрипела зубами от ярости, но промолчала.

* * *

Вот уже несколько дней про Макгонагалл не было вестей, преподаватели хоть и знали, что ученикам известно о случившимся, но не спешили делать объявлений. От вопросов о директоре они только отмахивались и говорили что-то про небольшие проблемы со здоровьем или неотложные дела. Но все они сходились в одном — Макгонагалл вернётся со дня на день.

По всей видимости, она в обличии кошки скрывалась в своём кабинете от любопытствующих учеников. И хотя в анимагической форме волшебники полностью сохраняют рассудок, она не могла вести дела в таком состоянии — в самом-то деле, не станет же директор изъясняться мяуканьем?

Всё это с жаром говорил Чарли каждый вечер, а после переходил на такие невероятные теории, что у слушающих заходил ум за разум.

Как бы то ни было, Гарри оказался прав — дисциплина в школе пошатнулась. Хотя пока это и не было слишком заметно, всё же Пивз балагурил куда больше обычного, ученики расшумелись, а волшебные существа окончательно отбились от рук.

«И нет, дело вовсе не в моих корявых лапах», — мысленно ответил Гарри злорадному когтевранцу. Сказать это ему в лицо не хватало смелости.

В целом Гарри был немного разочарован в Хогвартсе. Да, замок от подземелий до верхушек башен наполнен древней магией, загадками, лабиринтами, привидениями и безумными портретами, но от занятий он ждал большего. Ему не нравился ни один предмет, кроме заклинаний и трансфигурации (последнюю в отсутствие Макгонагалл тоже вёл Флитвик). Колдовать у него получалось на ура — уже третий урок подряд он если не с первого, то со второго раза обязательно накладывал заклятие. У остальных тоже начало выходить — Крон успешно заставил книгу сделать круг под потолком и плавно приземлиться, а Джо провела свою до середины класса, но потом уронила на голову Флитвику. В итоге Гарри с Кроном заработали по десять баллов, а вот с Джо сняли двадцать.

На истории магии все спали непробудным сном, а профессор Бинс, к большому удовольствию студентов, не обращал на это ни малейшего внимания.

На зельях Гарри тоже клевал носом и благополучно упускал всю информацию, монотонно рассказываемую профессором Сейр, но к счастью, по вечерам Крон, который с интересом и даже восхищением ловил каждое слово, пересказывал урок всем желающим в куда менее нудных тонах. Никто не понимал, вызван его успех в области зелий любовью к предмету или же к профессору, фотография которой наряду с целой пачкой строгих красавиц хранилась в глубине чемодана.

На травологии Гарри каждый раз что-то если не кусало, то кололо, а если не кололо, то хлестало или плевалось в лицо, но как ни странно, он единственный испытывал трудности с этим предметом.

А защита… Упоминание этого предмета мгновенно заставляло лица студентов искривляться в гримасах отвращения и ненависти. Сперва ученики думали, что через пару уроков они наконец-то перейдут от дела хотя бы к словам, если не к колдовству, но старшекурсники поведали, что надеяться не на что. Смит задавал несколько вопросов по очередной главе, которую давал прочитать в качестве домашнего задания, и снова приступал к упражнениям, становившимся все более и более сложными. Мускулистые шестикурсники уверяли, что на протяжении всех лет их учебы программа Смита не менялась.

«И как его только держат? — возмущалась во всеуслышание Джо. — В шею гнать таких преподавателей!»

«Профессор Смит — единственный, кто продержался на этом месте. Вы же слышали, что должность преподавателя защиты проклята, а он здесь уже десятый год», — вступилась староста-пятикурсница.

«Ну конечно, он за все эти десять лет ни разу не брался за палочку. Наверняка проклятие приняло его за предмет мебели», — когда Джо злилась, переспорить её никому не удавалось.

А злиться было на что. Даже Крон, равнодушный даже к самым неприятным обстоятельствам, терпеть не мог защиту — один раз даже притворился больным и пропустил урок. Он был куда слабее Гарри, который до этого ни разу не поднимал ничего тяжелее ботинка и не бежал быстрее, чем требовалось, чтобы спастись от престарелого трёхногого пуделька. Всё его тело было будто сделанным из стекла и, казалось, могло разбиться при любом неверном движении. И когда на прошлом уроке Смит с самым доброжелательным видом вручил ученикам тяжеленные гири, по лицу бедного Крона стало ясно, что даже ему не чужды ненависть и желание убивать. Впрочем, Гарри тогда пострадал больше — уронил гирю себе на ногу, а Крон свою совсем не смог поднять.

Единственным, кому нравились уроки защиты, был Пол Рэнделл — этому громиле ничего не стоило одним мизинцем поднять десять гирь и в придачу повисших на них студентов. За своё усердие, как выражался Смит, он стабильно получал по десять-двадцать баллов на каждом уроке. «Ну должен же он быть хоть в чём-то хорош», — думал Гарри.

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу… — твердила девочка по имени Алиса Калверт, когда они шли на очередной урок, та самая, которая потеряла свои маникюрные ножницы.

— Ничего, — попытался утешить её Крон, — нам просто с непривычки тяжело. Ребята на старших курсах давно привыкли.

Хотя выглядел он так обречённо, что скорее сам нуждался в утешении.

— Ну-ка, кто расскажет, откуда берутся оборотни? — спросил Смит, не удосужившись даже поздороваться с классом. — Мистер Рэнделл?

Пол не сразу сообразил, что обращаются к нему и какое-то время стоял, тупым взглядом вперившись в пространство, пока его не толкнули в бок.

— Оборотни, мистер Рэнделл, — нетерпеливо повтор профессор, — как они появляются?

Пол растерянно поводил глазёнками по сторонам в поисках помощи, которая нашлась в лице Крона. «От укуса», — прошептал он, приподнявшись на цыпочки, чтобы быть ближе к уху громилы.

— Эм-м… От уксуса? — неуверенно пробасил Пол. Крон прикрыл глаза рукой.

— От уксуса? — удивился Смит.

— Ну да… Их наверно того… обливают уксусом…

— Ну что ж, в таком случае, к следующему уроку сходите на кухню и принесите немного уксуса. Продемонстрируем классу рождение оборотня, — серьёзно сказал профессор, и Пол затрясся от страха. Студенты, прочитавшие главу об оборотнях, прыснули. Рэнделл понял, что сморозил глупость и покраснел до ушей.

Впрочем, за неверные ответы Смит не вычитал баллы, ровно как и не начислял за правильные — к проверке знаний он относился не слишком серьёзно.

— Простите, профессор, — поднял руку Джереми Хорн, — а как появились первые оборотни? Ведь их некому было кусать.

Смит нетерпеливо дёрнул плечами.

— Это вы найдёте в девятой главе. А теперь приступим к уроку.

— Но сэр, — не сдавался Джереми, — я прочитал всю книгу, там об этом ничего не сказано.

— Значит, сходите в библиотеку! Хватит вопросов, выстройтесь в два ряда.

— Профессор, а вы не продемонстрируете заклинание, отпугивающее оборотней? Оно было упомянуто в заданной главе.

— Нет, мистер Хорн, — он почти рычал, — я буду показывать и объяснять вам то, что считаю нужным. Минус десять баллов с Когтеврана за то, что вы не способны добывать информацию самостоятельно! А теперь — живо в ряд!

Ученики повиновались, но настроение Смита уже испортилось. Он явно был раздосадован рвением Хорна, хотя тот и задал всего-то один вопрос.

«Странный он всё-таки, — подумал Гарри, подозрительно глядя на него, — все преподаватели поощряют тягу к знаниям, а этот наоборот. Лишь бы прыгали хорошо».

К несчастью, Смит заметил его взгляд.

— Вы что-то хотите сказать, мистер Пэриш?

— Нет, сэр, ничего, — испугался Гарри.

— Тогда перестаньте так смотреть на меня и лучше посмотрите на свои ноги — как вы их расставили, медведь косолапый?

Теперь испортилось и настроение Гарри — он не выносил агрессии, особенно несправедливой.

«Вот сейчас и пригодился бы Империус, чтобы этот псих учил по-человечески».

Смит был зол. Он гневно посматривал на студентов и постоянно придирался ко всему, что только замечал. То у кого-то мантия была слишком длинной, то кто-то недостаточно старательно махал руками, даже Пол теперь не получал обычной похвалы, хотя так усердно вертел своими лапищами, что чуть не взлетел в воздух.

Взгляд Смита остановился на Гарри.

— Пэриш, у вас что, рахит? Неужели нельзя выпрямить колени?

Гарри не мог выпрямить колени — у него болели растянутые мышцы и даже настойка мадам Помфри, за которой после каждого урока защиты выстраивалась немаленькая очередь, не слишком помогала.

— Я сказал, ноги — прямые! — рявкнул он на дрожащего Гарри, у которого от страха перед обозлённым профессором колени подогнулись ещё сильнее.

— Я пытаюсь, — пролепетал он, но продолжавший распаляться Смит не услышал.

— Вы что, слов не понимаете?! Минус десять баллов с Гриффиндора! И с каких это, интересно, пор в Хогвартс принимают даунов?

Гарри резко остановился. Перед глазами пронеслась картинка: его первый день в школе. Он уронил с парты пенал и ждёт, пока его поднимут. Дома всегда поднимают то, что он роняет. «Подними же, — говорит учительница, — не видишь — у тебя упал пенал». Гарри непонимающе смотрит на неё, и голос учительницы становится резким и раздражённым. «Подними пенал!» «Ты что, тупой?» — спрашивает кто-то из класса. И Гарри начинает реветь во весь голос, грубо отталкивает руки подбежавшей к нему учительницы и сучит ногами так, что опрокидывает парту.

Даже в школе никто не был с ним так груб. Ладно ещё дети, но преподаватель... Только бы не заплакать. Не заплакать. Спокойно, Гарри, не плачь... Но слёзы уже вовсю текут, тело дрожит от ужаса и ярости.

— Смотрите, он плачет! — выкрикнул кто-то.

Джо и Крон, нарушив строй, подбежали к нему. Класс затих.

— Ещё минус десять баллов, — раздался голос Смита, — кажется, вас следовало распределить в детсад, а не на Гриффиндор.

— Заткнись! — неожиданно для себя завизжал Гарри. — Заткнись, ты...

Ему не дали закончить. Джо с Кроном подхватили его под руки и потащили прочь из класса сквозь расступающиеся перед ними ряды странно притихших детей. Из-за слез Гарри не видел ничего, кроме размытых силуэтов, но знал, что они все провожают его ошеломлёнными взглядами.

— Минус пятьдесят баллов! С каждого! — долетело им вслед. — И можете больше не появляться на моём уроке!

Дверь захлопнулась с каким-то похоронным скрипом.

Гарри шёл по коридору, почти не осознавая, что делает, вполголоса считая шаги. Кроме счёта ничего не существовало, ничего не должно было существовать — только гулкий пол, в котором мутными пятнами отражались свечи, и звук шагов. Счёт будто выстроил вокруг него тесную ограду, за которой царапался Смит, нетерпеливые друзья и остальные одноклассники с их молчаливыми взглядами.

Постепенно это переставало помогать.

Триста пятнадцать, триста шестнадцать, триста сем… «Не появляйтесь на моём уроке!»

Слёзы снова потекли, а едва успокоившееся дыхание словно застряло в горле.

Гарри сполз по стенке на пол и опять зарыдал, уткнувшись в колени. В руке он сжимал белоснежный платочек Крона из какой-то тонкой невесомой материи, впитывающей сколько угодно влаги. Платок был сухим, хотя ещё пять минут назад Гарри наплакал в него целый водопад.

Крон и Джо, молча шедшие за ним, сели рядом.

Напротив висела картина с древней каргой, спящей в кресле-качалке в саду под яблоней, плоды на которой почему-то были покрыты синими пятнами. Её голова, плечи и колени были засыпаны опавшей листвой — видимо, спала она уже очень давно, но Гарри показалось, что старуха приоткрыла глаза и неодобрительно на него посмотрела.

Почему-то от вида этой картины стало ещё страшнее.

— Гарри, как ты? — робко спросил Крон почти шёпотом.

Гарри глубоко вздохнул, встряхнув головой, и наконец посмотрел на друзей. Крон казался бледнее обычного, а глаза Джо стали огромными, как у лемура.

— И что теперь делать? — прошептал Гарри, чувствуя, как от мысли о произошедшем снова начинает дрожать.

Коридор некоторое время тонул в молчании.

— Смит просто урод, — заговорила Джо, — срывает на тебе свою злость, потому что сам по жизни неудачник и ни на что не годен.

— Родители заберут меня, если узнают. Ну и пусть. Подумаешь, Хогвартс… — и тут же Гарри понял, что не хочет возвращаться. Хоть Хогвартс и превратился в чёрт знает что, оставив от маминых времён только облик, бросив школу, он лишит себя будущего. Возвращение домой казалось подобным смерти, он не представлял, как сможет после всего достигнутого снова вести свою привычную жизнь.

— Так не рассказывай им об этом! — с жаром воскликнула Джо.

Если бы только профессор Макгонагалл была в своей человеческой форме… Она обещала позаботиться о нём, а теперь он остался без защиты, один-одинёшенек среди непонятных загадочных типов. Больше всего на свете Гарри не любил загадочность — ему казалось, что за ней скрыто что-то недоброе, а почти все волшебники такими и были. Взять хотя бы старуху с портрета — вроде спит, а вроде и вслушивается, вглядывается из-под седых слипшихся ресниц, наверняка что-то замышляет.

Палочка в кармане, будто прочитав его мысли, задрожала. Похоже, ей тоже казалось возмутительным притворство карги.

— Мяу! — раздалось неподалёку и из-за угла возникла кошка Филча — миссис Норрис. Она с явной ненавистью оглядела детей, остановившись пронзительным взглядом на Гарри, и снова нырнула в боковой коридор.

— Ненавижу животных, — выдохнул Гарри. Хотя это было неправдой — он скорее побаивался их, но никогда не желал зла ни одному живому существу. Кроме многих людей и пары-тройки особо дурных собак. И сейчас он больше всего желал смерти Смиту и, как ни странно, завхозу Филчу, шаги которого были слышны из коридора, куда убежала миссис Норрис.

— Привела хозяина, гадина! Надо сматываться, — зашептала Джо, но ребята не успели даже встать, когда сгорбленный монстр-завхоз появился перед ними.

— И что это вы тут делаете? — прошипел он. — Шляетесь по школе во время урока, шепчетесь тут о чём-то!

Джо явно хотела ответить что-то дерзкое, да и сам Гарри был близок к тому, чтобы послать старика куда-нибудь поближе к Австралии и подальше от Англии, но Крон опередил их.

— Простите нас, мистер Филч. У Джо была слишком тяжёлая сумка, лямка порвалась и мы на минуту присели, чтобы починить её.

Филч покосился на сумку, которая действительно имела такой потрёпанный вид, будто её неумелым заклинанием залатал первокурсник. Крон смотрел на завхоза таким невинным взглядом, что тот не нашёлся, что сказать и к чему ещё придраться.

— Ну ладно, — буркнул он, — идите отсюда и чтоб я вас больше не видел.

Кошка зашипела им вслед. Гарри переполняло желание от души пнуть гадкое животное, но на спине чувствовался злобный взгляд Филча.

* * *

На ужин Гарри не пошёл, оставшись сидеть в одиночестве в углу гриффиндорской гостиной, загородившись горой собранного со всего помещения барахла. Не хотелось видеть одноклассников, ставших свидетелями его позора.

Он скуки он листал учебник по защите от тёмных искусств для третьего курса — там было столько интересных заклинаний, казавшихся ужасно сложными, что слюнки текли сильнее, чем при виде праздничного торта на пире. Сколько же они упускают! Смит, по словам старшекурсников, обращает все остатки своего внимания, растраченного на бесконечные физические упражнения, на теорию, полностью игнорирую заклинания. Самым большим, на что он расщедрился с прошлогодними третьекурсниками, была борьба с болотным фонарником, и то без применения палочек — от студентов требовалось поймать как можно больше этих существ и переломать им ноги. В тот день, как рассказывала одна из учениц, Хогвартс стал похож на пересохшее болото, где затеяли игру в пятнашки — фонарники шныряли по всем коридорам, оставляя за собой грязевые следы, на которых постоянно кто-нибудь поскальзывался, третьекурсники сломя голову бежали за огоньками, кто с сачком, кто с сеткой, кто с голыми руками, ловили и переламывали им хрупкие полупризрачные ножки-тростинки. При этом фонарник испарялся, растворялся в воздухе, оставляя в ладони погасший фонарь. Чем больше фонарей собирал студент, тем выше была его оценка.

Разумеется, никаким заклинаниям, помогающим справиться с фонарниками, Смит не научил, но ребята многое почерпнули от остальных профессоров, которые легко избавлялись от дымчатых существ, заскочивших на их урок, одним взмахом волшебной палочки.

Гарри с интересом прочитал главу о дементорах. Это был учебник нового образца, который ввели каких-то двадцать-тридцать лет назад по приказу министра Грэйнджер. Все главы были просмотрены, одобрены и дополены самим Гарри Поттером, который, как известно, на третьем курсе научился создавать телесного Патронуса. Поэтому заклинание Экспекто Патронум начинали проходить на третьем курсе и не останавливались до самого окончания. Учеников, которым в первый же год знакомства с ним удавалось сотворить это заклинание, можно было пересчитать по пальцам, а с поступлением Смита на должность их количество и вовсе свелось к нулю.

«Вот бы его уволили», — подумал Гарри.

Дверь с шумом распахнулась, заставив его вздрогнуть. В гостиную влетели Джо и Крон с какими-то свёртками в руках.

— Гарри, мы тебе поесть принесли!

Проголодавшийся Гарри живо вскочил, опрокинув гору старых книжонок и бумаг, которыми сам же загородился. Он с жадностью набросился на еду, казавшуюся необыкновенно вкусной, прямо руками и не сразу заметил вилку и нож, протянутые ему Кроном.

— Представляешь, еда в Большом зале, оказывается, заколдована так, что её нельзя вынести из-за стола — она сразу исчезает!

— Поэтому мы решили пойти на кухню и попросили эльфов дать нам немного еды.

— Они завалили нас целой горой, представляешь? Мы еле ноги унесли… Ой, точно же, — Джо внезапно спохватилась, вспомнив что-то, — мы разговаривали с Джереми и Лоло. Джереми говорил про Смита.

— М-м, — промычал Гарри без особого энтузиазма. Упоминание профессора защиты и одноклассников снова пробудило в нём страх и неловкость.

— Знаешь, что он сказал? — заговорчески прошептала Джо, оглянувшись по сторонам, хотя кроме них в гостиной никого не было. — Что Смит сквиб!

— Сквиб? — изумился Гарри. Ему приходилось слышать о людях магического происхождения, лишённых способности колдовать. Но чтобы один из них был преподавателем в Хогвартсе!

— По-моему, вполне правдоподобная теория, — кивнул Крон, — ты заметил, как на первом уроке он заколдовал парты? Его палочка как будто плохо его слушалась, хотя заклинание было простейшим. Я только после урока Флитвика обратил внимание на то, что движения Смита были неестественными, будто он боролся с палочкой.

— Да? Я не заметил.

— И потом, — продолжил Крон, — он не возвратил парты на место, хотя нам было бы удобнее отвечать сидя в начале урока. Джереми всё это показалось очень странным, а произошедшее утром только подтвердило его догадки.

— Именно, — поддержала Джо, — иначе с чего бы он так психанул, когда Джереми попросил его показать заклинание? Он сразу стал таким уродом! Знаешь, его теперь весь класс ненавидит из-за того, что он тебе сказал.

— Ненавидит? — Гарри почувствовал, что сердце, болезненно провалившееся куда-то вниз под тяжестью случившегося, вновь поднимается на своё место.

— Ну да! Это так мерзко, что он назвал тебя дауном, учитывая, что ты… ну…

— Джереми и Лоло хотят пожаловаться на него профессору Макгонагалл, когда она вернётся, — сказал Крон.

— Вот бы его уволили! — воскликнул Гарри, воспрянув духом, но тут же нахмурился. — Постойте… А как все узнали, что я… Это ты рассказала?!

Он вперился гневным взглядом в Джо, которая, скорее всего, разболтала всем направо и налево о том, что он особенный. Какая глупость и какой стыд… А он так хотел хотя бы здесь не выделяться, быть нормальным ребёнком!

— Я?! — возмущение Джо казалось неподдельным. — Да я бы никому не сказала! Но… — она снова замялась, — ну знаешь, догадаться несложно. У тебя внешность такая… особенная.

Особенная? Гарри заозирался в поисках зеркала, одновременно пытаясь представить своё обычное выражение лица. Да что не так-то? Два глаза, один нос, один рот, все зубы на месте, правда, один клык шатается, но это же нормально!

Крон явно почувствовал напряжение и попытался разрядить обстановку:

— Жаль, что Смита не уволят. Сейчас мало желающих преподавать в Хогвартсе.

— Ну, может проклятие наконец спохватится, — Джо обрадовалась смене темы, — он упадёт во время какого-нибудь прыжка и сломает шею. Тогда уж придётся кого-то искать.

— Вот только проклятия уже не существует. Мало кто знает, что его наложил Волан-де-Морт, а после его гибели оно перестало действовать. Мне так отец говорил.

Джо разинула рот.

— Не существует? Но как же преподаватели… Они же менялись каждый год до Смита!

— Не знаю, — пожал плечами Крон, — мне говорили, что какое-то время после смерти Волан-де-Морта всё было нормально, но проклятие уже превратилось в популярную легенду, которую переврали от начала до конца. Наверное, преподаватели в неё поверили и сбегали, едва с ними случалось что-то плохое.

— Ну да, — неуверенно протянула Джо, — это же Хогвартс, здесь постоянно что-то случается.

В целом, Гарри стало намного легче. Ну и что, подумал он, что всем известно о его проблеме, никто же над ним не издевается из-за этого, не показывает пальцем. Главное, что класс на его стороне, а Смит… Чёрт с ним, со Смитом. У него не получится так просто заставить Гарри сдаться.

* * *

— Отпирающее заклинание — одно из самых нужных и простых в использовании, — говорил Флитвик, смешно размахивая ручонками, — исторически оно зародилось в Африке и применялось в основном ворами. С изобретением запирающих чар, конечно же, изначальная цель заклинания потеряла всякий смысл, и сегодня оно используется как мелкое бытовое. Чтобы наложить заклинание, нужно навести палочку на замок и произнести «Алохомора!»

— Алохомора! — хором повторили ученики, ткнув палочками в лежащие перед ними замки.

Палочка в руке Гарри потеплела ещё когда Флитвик только начинал своё объяснение — похоже, ей не терпелось поколдовать. Не успел Гарри до конца произнести заклинание, как замок щёлкнул и открылся, оборвав его на полуслове. «Вот это да! — изумился он, — можно сказать, наполовину невербальное заклинание».

Он взглянул на Флитвика, надеясь, что профессор заметил его успех и собирается обратить на это внимание всего класса, но тот стоял к нему спиной, отчитывая слизеринца Леона, который вместо того, чтобы открыть замок, случайно превратил его в бутылку из-под огневиски.

— На трансфигурации я начислил бы вам двадцать баллов, мистер Грант, но на заклинаниях это никуда не годится!

— Смотри, Крон, — прошептал Гарри сидящему рядом приятелю, — я открыл замок.

— Молодец, — отозвался тот. Его замок тоже был открыт, хотя у него это вышло не так быстро, как у Гарри.

Немного разочарованный отсутствием должного внимания Гарри принялся наблюдать за одноклассниками, некоторые из которых ещё не сумели справиться с заданием. Леон Грант сосредоточенно тыкал палочкой в свой замок, а Теодор, фамилию которого с трудом запоминали даже преподаватели, пытался ему что-то объяснить. Когда замок подпрыгнул и завертелся в воздухе, он рассмеялся и действительно хрюкнул совершенно неподобающим аристократу образом.

— Алохомора, — прошептал Гарри, украдкой нацелившись на замок Леона, и тот мгновенно открылся.

Остаток урока он развлекался, отпирая чужие замки, и пару раз приоткрыл окно незаметно для Флитвика, который поплотнее кутался в мантию и удивлялся появившемуся неизвестно откуда сквозняку.

«Дорогие мама и папа!

Простите, что долго не писал вам. Просто на пути к совятне часто поджидает миссис Норрис и иногда можно встретить Филча, а это ужасно неприятные типы. Филч постоянно на всех ругается и уже назначил наказание двоим из нашего класса.

В учёбе у меня всё хорошо. Флитвик меня хвалит, а ещё я отлично справляюсь с трансфигурацией. Только Смит, преподаватель защиты, ведёт себя как старая училка в маггловской школе. Недавно он сделал мне несправедливое замечание и вычел баллы, но все ребята на моей стороне.

Пришлите, пожалуйста, мне ещё один лёгкий шарфик — старый я порвал на травологии.

Люблю вас,

Гарри.»

Гарри поставил точку и свернул письмо в свиток, забыв промокнуть чернила. К счастью, они не сильно смазались, и переписывать заново не пришлось.

Как странно — в течение дня случалось столько событий, о которых он планировал написать родителям, но когда дело дошло на составления письма, все они оказались такими неважными и скучными! Гарри не рассказал о том, как сова смешно опрокинула кувшин с молоком на пуффендуйском столе и залила одной девочке всю мантию, а когда та попыталась очистить её заклинанием, пятно стало ярко-розовым и блестящим. Не упомянул, как Лоло Брук угостила всех конфетами перед историей магии и как ребята весь урок развлекались тем, что сравнивали свои языки, окрасившиеся от леденцов в разные цвета.

Но самое главное, он не вдался в подробности произошедшего на уроке защиты, чтобы родители не заволновались и не примчались в Хогвартс. Это очень по-взрослому, подумал Гарри. Теперь он сам может разобраться со своими проблемами.

С лёгкой душой он отправился на зельеварение, где благополучно продремал большую часть урока, пока его не разбудили тычком в бок, прошептав, что профессор уже приказала готовить зелье.

Зелья варить было несложно — берёшь ингридиенты и внимательно читаешь рецепт, помечая карандашом то, что уже добавил. Если что-то и казалось трудноватым, то нарезка материалов, но и к этому Гарри быстро приноровился, порезав себе пальцы всего каких-то раз двадцать пять.

Вроде в учебнике всё яснее некуда — так откуда же у Рэнделла в котле взялась чёрная пузырящаяся жижа, в то время как у остальных зелье постепенно из тёмно-синего становилось розоватым?

— Профессор, мне кажется, у Пола сейчас котёл взорвётся, — поспешил Гарри обратить внимание преподавательницы на пугающее варево одноклассника, сидящего в опасной близости от него.

Пол почему-то злобно посмотрел на Гарри и что-то прошипел под нос.

* * *

Урок полётов на метле, который должен был состояться после обеда, по каким-то причинам отменили.

— Ничего не знаю, профессор Флитвик велел никому не выходить из замка, поэтому никаких уроков на свежем воздухе не будет, — отмахнулся староста.

— А как же тренировки по квиддичу? — возмутился рослый парень с четвёртого курса, игрок сборной Гриффиндора, — их что, тоже нельзя проводить?

— Ну как я понял…

— Пойду поговорю с Флитвиком, — буркнул спортсмен и вместе с ним поднялось несколько человек, тоже из команды по квиддичу, — чёрт-те что творится без Макгонагалл…

При упоминании директрисы, разговоры о которой уже поутихли, гостиная зажужжала ещё больше, снова начав обсуждать её отсутствие. Какая-то девочка с жаром доказывала, что Макгонагалл на самом деле умерла, а преподаватели скрывают это от учеников. Другая высказала предположение, что у директора должны появиться котята и поэтому она не выходит из анимагической формы.

«Ага, — буркнул Чарли, — а отец — миссис Норрис». Даже для него, любителя безумных теорий, такое объяснение казалось диким и нелепым.

В глубине души, конечно, большинство учеников понимали, что профессор просто стара и ей не хватает сил на обратное превращение, но никто не хотел в это верить, потому и строились многочисленные теории, одна заковыристие другой.

В гостиную на всех парах влетел один из старшекурсников, отправившихся к Флитвику.

— Все в Большой зал, — оповестил он, — через полчаса сделают объявление.

* * *

Пока лестница, на которой на целых пять минут застряли гриффиндорцы, медленно поворачивалась в нужном направлении, Гарри невольно вслушивался, как игрок хвастается старосте.

— Мы на него надавили, говорим, нельзя же просто посадить всех под замок, ничего не объясняя. Профессор Макгонагалл так бы не сделала, у неё всё по порядку и с объяснениями.

За спиной Гарри нетерпеливо подпрыгивала Джо, которой опостылело торчать на едва движущейся лестнице. Крон, в противоположность ей, стоял со своей обычной булждающей улыбкой и задумчиво оглядывал потолок, как будто предстоящее заявление ему не казалось интересным.

Когда они наконец добрались до Большого зала, столы были заполнены не более чем наполовину. Кто-то делал домашнее задание, кто-то откровенно скучал.

— Как думаете, что там случилось? — спросила Джо, усаживаясь за стол.

Гарри пожал плечами.

«Вот бы и завтрашнюю травологию отменили. Теплицы же тоже вне замка», — подумал он.

Постепенно зал более-менее оживился, школьники теперь сидели почти в полном составе, ожидая объявления. За преподавательским столом царил необычный для него хаос — профессора взволновано переговаривались, нумеролог Вектор показывала коллегам какое-то письмо, астроном Синистра возмущённо потрясала руками над головой, а чудачка-прорицательница Трелони обмахивалась огромным веером, бессильно откинувшись на спинку кресла и изображая дурноту. Когда Гарри впевые о ней узнал, то сразу решил, что ни за что в жизни не будет изучать прорицания и, когда он станет третьекурсником, отдаст предпочтение нумерологии. В конце-концов, с математикой у него всегда неплохо обстояли дела.

Наконец Флитвик поднялся. Точнее, он опустился, спрыгнув с высокого стула, чтобы выйти вперёд, и над белоснежной скатертью стола виднелась только его плывущая седая макушка. Ученики замолчали.

— Внимание, — пропищал Флитвик, — объявление. Как вы все уже знаете, профессор Макгонагалл на некоторое время сложила свои обязанности...

— Да ладно! — раздался из зала скептический выкрик. — Её уже месяц как нет, а сообщают только сейчас.

Флитвик будто не услышал.

— Поэтому я, как исполняющий обязанности директора, считаю необходимым ограничить передвижение учеников вне замка. Все занятия на стадионе и уроки ухода за магическими существами отменяются до тех пор, пока мы не уладим ситуацию.

Зал зашумел.

— Матч же на носу!

— Как же без тренировок?

— Да что за ситуация-то?

— Потише, потише, — Флитвик откашлялся и одёрнул мантию, — я понимаю ваше негодование и всё объясню. Думаю, вы должны знать, в чём дело... В Запретном лесу был замечен дементор.

Тишина захлестнула зал, будто огромная волна: слова Флитвика расслышали не все, большая часть студентов поражённо замолкла, некоторые, прослушавшие объяснение, продолжали о чем-то шептаться, но, заметив резко ставший серьёзным вид товарищей, тоже замолчали и вперились ничего не понимающими взглядами в преподавателей.

— Почти все вы слышали о дементорах, но я расскажу ещё раз. Это тёмные существа, питающиеся человеческим счастьем. Бесконтрольный дементор может даже высосать душу, если его не отогнать, а противостоять ему очень сложно. Давно прошли те времена, когда эти существа были под контролем министерства, и теперь дементорам никто не указ — почуяв человека, он нападёт на него. Поэтому все студенты, в особенности ученики младших курсов, должны соблюдать крайнюю осторожность.

Не волнуйтесь, завтра в Хогвартс прибудут люди из министерства, чтобы помочь нам быстрее изловить дементора и увезти его.

Последние слова он произнёс несколько неохотно, будто не рад был спешащей в замок помощи.

Зал молчал. Гарри почти физически почувствовал страх студентов — он был в каждом их нервном движении, во встревоженных взглядах, которые метались по лицам преподавателей, будто ища поддержки и защиты. Но как ни странно, самому Гарри не было страшно, хотя совсем недавно он читал главу о дементорах в учебнике защиты, где во всей красе описывалась их темнейшая природа и ужасающие способности. Тогда он подумал, что наверное умрёт от страха, если увидит такое создание вживую, но теперь, когда Флитвик сказал, что совсем близко от них шныряет дементор, сознание почему-то не отреагировало должным образом. И хотя умом Гарри понимал опасность, она казалась такой далёкой и призрачной, что сердцебиение не ускорилось ни на удар.

— И прошу вас, во время пребывания отряда авроров постарайтесь не мешать им и во внеурочное время оставайтесь в гостиных. Не ходите никуда, кроме Большого зала и библиотеки.

По залу прокатился вздох облегчения.

— Так сюда приедут авроры?

— Ну разумеется, — пискнул Флитвик, — помимо поимки дементора, они установят несколько дополнительных защитных заклинаний, чтобы обезопасить школу.

В его голосе явно прозвучала обида.

* * *

На следующее утро студенты ринулись на завтрак с ожиданием увидеть новоприбывший отряд за преподавательским столом, но, ко всеобщему изумлению, там никого не было кроме неполного состава профессоров.

— Наверное, ещё не приехали, — предположила Алиса.

Чарли фыркнул.

— Хороший аврор — незаметный аврор. Готов поспорить, они уже здесь, но мы их, скорее всего, так и не увидим.

Гарри почувствовал, как волшебная палочка задрожала в кармане мантии, будто ей не терпелось поколдовать — обычно она так себя вела на уроках, когда Гарри собирался наложить новое заклинание. Иногда ему казалось, что его палочка тянется к учёбе куда больше, чем он сам.

«Ничего, — сказал он ей мысленно, — сегодня будет транфигурация, на ней вдоволь поколдуем».

Но перед трансфигурацией предстояла ещё история магии — вечный бич неусидчивых молодых волшебников.

—…Ещё тысячелетия назад волос призрачного лиса в качестве сердцевины для волшебных палочек распространился по всему миру… — вещал профессор Бинс. Гарри сидел, подперев щёку ладонью, и расфокурированным взглядом смотрел на пергамент Пола, пытавшегося что-то записывать. Бедняга Рэнделл клевал носом, пропускал целые абзацы, обрывал предложения на середине и в целом записывал невесть что, не в силах понять речь профессора.

«Вол из невзрачного леса», — вывел он, явно не задумываясь, о чём пишет.

— Изначально его использовали древние норвежцы, так как скандинавские страны являлись естественным ареалом обитания призрачного лиса. Затем по пути из варяг в греки этот материал был завезён в Византийскую империю…

«По пути из моря в реки», — записал Пол.

Гарри уже почти не разбирал бубнёж Бинса, а корявые буквы Пола расплылись перед глазами и превратились в бурную реку, по которой плыло стадо волов с викингами, восседавшими на их мощных спинах.

По обоим берегам толпились варяги с грубыми крылатыми шлемами, закрывающими половину лица, и приветствовали путешественников фейерверками синих и зелёных искр из волшебных посохов. Викинги снимали с голов рога на манер шляп и раскланивались во все стороны. А за морем, которое им предстояло переплыть, поджидали греки, замотанные в простыни, и монотонно стучали молотками, готовя гигантскую волшебную палочку, куда должен был уместиться целый вол.

Тук-тук, стучали греки, тук-тук, тук-тук…

Гарри проснулся от того, что его голова съехала с ладони и он чуть не стукнулся подбородком о стол.

Пол уже не писал, а тупо водил пером по бумаге, почти продрав её насквозь, за партой слева, подложив под щёку учебник, спала Джо, к её плечу привалился негромко прохрапывающий Чарли.

А в коридоре продолжали стучать. Звук был таким, будто кто-то несильно, но настойчиво бил волшебной палочкой по стеклу.

— Я вас уверяю, — послышался приглушенный голос Флитвика, — что заклинание работает исправно!

— Я понимаю, профессор, — отвечал ему незнакомый бас, — но я обязан перепроверить защитные чары Хогвартса. Прошу вас, снимите заклинание.

Палочка в кармане затряслась — похоже, ей тоже хотелось поиграть с такими мощными чарами. Гарри сжал рукоятку, но палочка никак не хотела успокаиваться.

«Вот же своенравная, — подумал он, — терпи уж, будь добра, на первом курсе особо не расколдуешься. А если бы не я, Олливандер оправил бы тебя на переработку».

Кажется, эти слова возымели действие, и древко перестало дрожать, но всё же было ощутимо нагретым.

Прозвенел колокол, разбудив спящих учеников.

— К следующему уроку свиток о скандинавских волшебных палочках, — пробубнил Бинс и покинул класс сквозь стену.

Обычно сразу же после первых ударов колокола ученики гурьбой высыпали из класса в коридор, где с шумом рассеивались и перемешивались с гудящими на все лады студентами остальных курсов, но в этот раз они остановились перед закрытой дверью, за которой собственной персоной находился Министерский Аврор.

Мощная спина Пола закрывала Гарри весь обзор, но он слышал, как ученики шепчутся и подталкивают друг дружку к выходу, но почему-то никто не осмеливается выйти первым.

— Ну что за ерунда! — не выдержал Чарли. — Подумаешь, аврор. Тоже мне, невидаль! Пустите, я пройду.

Он приоткрыл дверь и высунулся в коридор, происходящее в котором тут же ворвалось в помещение необычными звуками — это был тоненький почти неслышный, но всё же чувствовавшийся всеми звон, дрожание воздуха и запах озона.

На невысоком стульчике спиной к классу сидел приземистый широкоплечий человек и водил палочкой вокруг странного отпечатка на стене. Рядом лежал снятый с этого места портрет, обитатель которого забавно подпрыгивал и грозил кулаками, широко разевая безмолвный рот — похоже, на него было наложено заклятие молчания.

Отпечаток светился красновато-оранжевым цветом, становясь почти белым в местах прикосновения волшебной палочки.

Аврор, увлечённый делом, что-то мурлыкал себе под нос, и Гарри, пододвинувшись ближе, прислушался.

«Но что за запах гнили там?

Солнце светит в лица нам,

касаясь неприкрытых век…

Там лежат — мои глаза! —

и смотрят прямо в небеса

пятнадцать мёртвых человек.

Йо-хо-хо и бутылка рома!»

Голос его был таким низким, что слова сливались в слегка переливчатый, негромкий, но мощный рокот, который было сложно разобрать. Если бы здесь была миссис Пэриш, она бы наверняка заахала, что этому восхитительному басу самое место в оперном театре, а не в аврорате.

На грубоватом лице волшебника резко выделялся мясистый нос, а сильно скошенный лоб и неразвитый подбородок делали аврора похожим на неандертальца.

«Всех замотаем в паруса,

закроем мёртвые глаза

и сбросим в волн глухой поток.

Йо-хо-хо, прощай, браток!»

— Ай! — что-то внезапно обожгло Гарри ногу. На миг ему показалось, что это миссис Норрис вцепилась в него всеми когтями, и он задрыгал ногой, пытась сбросить то, что причиняло боль. Мантия задымилась, а из прожжённой в кармане дырки посыпались красные искры.

— Сейчас загорится! — крикнул кто-то, и почти все ученики бросились врассыпную прочь от Гарри.

От боли у него пропал голос. Искры, будто маленькие острые ножи, казалось, прожигали ногу насквозь — всё это длилось не более пяти секунд, и Гарри даже не успел осознать, что происходит.

— Экспелиармус!

Волшебная палочка, изливающаяся потоком искр, вылетела из сожжённого до дыр кармана и оказалась в руке аврора. Боль моментально исчезла, лишь мантия слегка шипела и дымилась.

Джо и Крон подбежали к нему.

— Гарри, ты в порядке?

Аврор вертел в руках волшебную палочку, глядя на серебристые узоры на рукоятке. Затем он поднял мутно-голубые выпуклые глаза без ресниц на Гарри, который стоял перед ним в полнейшей растерянности с до сих пор поднятой ногой.

— Откуда она у тебя? — пророкотал он.

— М-м-м… — промямлил Гарри, тупым взглядом пялясь на волшебника.

— Я спрашиваю, откуда у тебя эта палочка, мальчик? — аврор явно начинал злиться.

— Гарри купил её у Олливандера, — вмешался Крон, который, как и Джо, знал о том, как друг оказался обладателем двух волшебных палочек, — этим летом перед приездом в Хогвартс.

— Она принадлежала моему напарнику… — глухо проговорил волшебник. Палочка билась в его руках, дрожа и искрясь, словно никак не хотела подчиняться. Он смотрел на неё таким взглядом, будто хотел сломать древко, а потом раздавить, превратить в мелкие щепки и сжечь. Гарри стало страшно.

— Верните палочку! — не выдержала Джо. — Пожалуйста, — прибавила она под переведённым на неё пустым взглядом аврора.

— Конечно, разумеется, — пробормотал он, — держи, мальчик…

Гарри взял палочку и чуть не выронил её от неожиданности — она была обжигающе-горячей, почти раскалённой.

— Не советую пользоваться, — тихо сказал аврор, — она не принадлежит тебе.

— Пойдём, Гарри, — Крон потянул его за рукав.

Гарри растеряно отвернулся от волшебника, буравившего его взглядом. Джо подтолкнула его в спину, и Гарри неловко засеменил к лестнице, пару раз обернувшись на аврора, который смотрел ему вслед.

* * *

В гостиной Гриффиндора всё внимание одноклассников было обращено на Гарри — они сгрудились вокруг него и так шумно обсуждали произошедшее, что даже Джо не могла их перебить. Один Крон задумчиво молчал, косясь на лежающую на столике палочку — виновницу всеобщего возбуждения.

— Вот это да, Гарри! — восторженно пищала коротко постриженная девочка, имя которой Гарри всё время забывал, — тебя обезоружил сам Тавмант Свитч!

— Аканкша, не глупи! — кричал ей Чарли (Гарри в это время проклинал индийцев за их заковыристые имена и пытался незаметно достать бумажку, чтобы записать имя одноклассницы). — Чему тут радоваться? Гарри продали подержаную волшебную палочку и это просто безобразие! Как Олливандер такое допустил?

— Да я сам её вообще-то выбрал! — вякнул Гарри, но его никто не услышал.

Крон тихонько тронул его за руку и жестом попросил наклониться поближе.

— Послушай, — прошептал он, — тебе стоит отнести её Флитвику и пока пользоваться другой палочкой.

Гарри раздражённо дёрнул головой.

— Зачем? Этот Свитч нёс полный бред. Палочка выбрала меня и отлично слушается. Видел, как я ею колдую?

— Но и вторая ведь тоже тебя выбрала, так? Пользоваться ею никак не хуже, чем этой.

— Не хочу я другую! — Гарри повысил голос и Джо обернулась на него. — Мне хорошо с этой палочкой и точка!

— Может, хотя бы попробуешь поколдовать второй? — не сдавался Крон.

Джо, протиснувшись между Полом и Алисой, подсела рядом и зашептала:

— Послушай, Крон прав. Стоит испытать вторую палочку.

— Ну ладно, ладно, — поднял руки Гарри. И в самом деле, почему бы ему не поколдовать запасной палочкой, если это успокоит друзей?

Они обогнули столпившихся орущих одноклассников, которые были так увлечены спором, что даже не заметили ухода троицы, и поднялись по лестнице в спальню мальчиков.

Гарри кряхтя вытащил из-под кровати тяжёлый чемодан, на дне которого должен был находиться футляр. Внутри было столько вещей — одежда, обувь, какие-то книжки и запасные зубные щётки — что Гарри невольно охнул, представив, как будет всё это разгребать.

Но не успел он приняться за дело, как Крон произнёс «Акцио палочка!» и футляр выполз из рукава одного из свитеров. Гарри устыдился своей несообразительности — он же волшебник, в конце-то концов!

— Ну вот, — бодро сказала Джо, устроившаяся на его кровати с ногами в не слишком чистых кедах, — теперь попробуй сотворить заклинание.

Гарри взял палочку — она удобно легла в руку, но не подавала таких активных признаков жизни, как чёрная.

— Вингардиум Левиоса! — он направил палочку на учебник астрономии, лежащий на тумбочке возле кровати. Ничего не произошло.

— Да ты же неправильно двигаешься! — воскликнула Джо. — Рассечь и взмахнуть, не помнишь, что ли?

— Вингардиум Левиоса!

Учебник не шевельнулся.

— Чёрт, она же бракованая! — гневно воскликнул Гарри и отбросил палочку. — Говорил же, лучше первой мне не найти!

Крон протянул руку к упавшей с почти неслышным стуком палочке.

— Можно, я попробую? Вингардиум Левиоса!

Книга взмыла на метр вверх и зависла между потолком и пологом кровати.

— Она в порядке. Это ты делал неправильные движения.

— Да как я мог делать неправильно?! — вспылил Гарри. — Я же тысячу раз совершал это заклинание на уроках! Это было так легко, что моя палочка двигалась почти сама, а эта — просто упрямый бесполезный сучок!

Друзья молчали. Джо, нахмурившись, накручивала плохо расчёсанные волосы на палец, а Крон вертел палочку в руках.

Гарри почувствовал, что в нём нарастает злость — захотелось закатить ссору и вдоволь покричать, как в былые времена дома, но его останавливало то, что товарищи — не родители, которые снисходительно отнесутся к истерике и всё простят. К счастью, дверь в спальню распахнулась, прервав его внутреннюю борьбу.

— Куда вы исчезли? — в комнату протиснулся Пол. — Забыли про трансфигурацию?

— Так она всё-таки будет? — удивилась Джо. — Я думала, Флитвик занят с аврорами.

Злость начала угасать, а её место постепенно занимала апатия. Впервые в жизни Гарри не захотелось идти на трансфигурацию.

— Вы идите, а я посплю, — буркнул он.

И не соврал — едва друзья вышли, Гарри спрятал вторую палочку обратно в чемодан и лёг на кровать, желая в одиночестве мысленно прокрутить сегодняшние события и подумать о произошедшем, но вскоре, хотя и не собирался, заснул.

Гарри приснился сон. Он был так необычен, что, казалось, кто-то специально забрался мальчику в голову, чтобы показать отрывок из какой-то пьесы — в нём было слишком много деталей, которых не бывает в обычных снах.

Например, какому человеку могут сниться песни, которых он никогда не слышал?

Аврор Свитч сидел за массивным дубовым столом, заваленным листами пергамента. Подставка для перьев была перевёрнута, а вокруг чернильницы сверкали свежие капли, по ней стекала тонкая, почти незаметная струйка. Гарри с трудом отвёл взгляд от чернильницы и обнаружил, что стоит за плечом другого аврора, сидящего неподалёку от Свитча. От его чёрных курчавых волос резко пахло приторным шампунем, и Гарри захотелось чихнуть.

— Передай свиток о нападении на магглов в Кардиффе, — пробасил Свитч. Второй аврор взмахнул палочкой, и небольшой жёлтоватый рулончик перелетел через стол и приземлился возле левого локтя Свитча.

Гарри не сразу понял, что не так с происходящим, хотя в подсознании настойчиво билось чувство, что во втором авроре есть нечто очень знакомое.

Свитч развернул свиток и принялся переписывать выведенное на нём неаккуратным почерком, напевая песенку.

«Вперёд за ветром по пятам,

нам предстоит вояж.

Вперёд, весёлый капитан,

весёлый экипаж!

И пусть корабль через моря

к любви моей везёт.

Я потому пошёл, ребят,

в правительственный флот.»

Кудрявый аврор поморщился.

— Сколько раз я просил петь потише?

Свитч откинулся на спинку кресла и раздражённо выдохнул сквозь губы.

— Ты же знаешь, Кадмус, что я не могу работать молча. Кстати, что там с налётами дементоров на Азкабан?

— Мы установили новые чары и заменили стражников, которые не умели вызывать Патронуса. Дементоры совсем оголодали с тех пор, как остались без работы, но это и сделало их слабее. Думаю, скоро они ослабнут так, что оставят Азкабан в покое.

Свитч грустно усмехнулся.

— Вот почему тебе всегда достаются нормальные дела, а я сижу с бумажками? Эх…

Он взял перо и снова уткнулся в свиток, продолжая своё басистое мурлыканье.

«Вейте, ветра, и рвите паруса!

Ждать я больше не могу

на английском берегу,

уже он мне не мил.

И к дьяволу грусть —

на борт скорей вернусь.

Спешу к своей любви приплыть

за десять тысяч миль!»

Кадмус так резко поднял руки, чтобы взъерошить крупные кудри, что Гарри отшатнулся, боясь получить локтем в глаз, и чуть не упал.

— Слушай, Тавмант, можешь выйти на дежурство в Азкабане вместо меня. Я готов разобрать все твои бумаги сам, лишь бы ты не выл над ухом!

Свитч коротко расхохотался, запрокинув голову. Взмахом волшебной палочки он заставил свитки, которыми был завален стол, взлететь и ринуться лавиной на Кадмуса. Тот остановил их в полёте, и бумаги с тихим шелестом легли перед ним.

И тут-то Гарри понял, что всё это время его беспокоило. В руке аврора была та самая чёрная палочка, которую он купил у Олливандера — рукоятка, древко, лёгкие изгибы, совпадало всё, только отсутствовали серебристые разводы. Но Гарри был уверен — это его палочка.

Бам!

Дверь грохнула так, что Гарри подскочил на кровати с резкой болью в груди. В спальню входили мальчики во главе с Чарли, который и толкнул дверь слишком резко.

— Нет транфигурации, — сообщил он, — зря через весь замок тащились.

Гарри застонал.

— Чёрт, ну кто же так входит…

— Разбудил? Прости, — Чарли повернулся к нему спиной и плашмя упал на свою кровать.

Крон присел на кровать рядом с Гарри.

— Всё в порядке? — он заглянул в лицо друга.

— Будешь тут в порядке, когда эти врываются как слоны в посудную лавку! — Гарри с негодованием фыркнул, потирая грудь над сердцем. Боль уже утихла.

— Знаешь, — сказал он немного погодя, — мне приснился очень странный сон.

И он рассказал Крону обо всём, что ему привиделось. Тот выслушал внимательно, слегка нахмурив прозрачные брови.

— Не нравится мне этот Свитч, — подытожил Гарри, — и его напарник тоже не нравится. Какие-то они непонятные.

* * *

За ужином все ученики пребывали в возбуждённом состоянии: громко переговаривались, накладывали еду мимо тарелок, роняли насаженное на вилки в стаканы с тыквенным соком и, не замечая, отправляли в рот пустые зубчики. Темой бесчисленных разговоров, разумеется, были авроры и дементор.

— Я как-то видел боггарта в виде дементора, — хвастался какой-то старшекурсник, — не такие уж они и страшные.

— Это что! — махнула рукой большеглазая пятикурсница. — Я видела настоящего. Правда, издалека. Мы с папой ехали вдоль берега моря, а он висел над скалой.

— Не ври, не бывает в море дементоров!

— Ещё как бывает!

Столы, казалось, были готовы разлететься на кусочки от кулаков, бивших по ним в пылу споров. Тарелки дрожали так, что Гарри никак не мог попасть вилкой в кусок мяса. Попытавшись отпить из стакана, он обнаружил плавающие в нём спагетти и с отвращением отставил обратно. Ужин не задавался.

Вдруг над головой захлопали крылья. В зал влетела сова.

— Что она тут делает? — раздался удивлённый возглас. — Почта же во время завтрака!

Сова спикировала и приземлилась возле тарелки Гарри, изящно сложив коричнево-бежевые в крапинку крылья. На свитке, привязнном к её лапке, красовалась алая надпись, выведенная рукой миссис Пэриш.

Гарри развернул письмо.

«Дорогой Гарри! Мы услышали о том, что в окрестностях школы появился дементор и ужасно разволновались. Несмотря на то, что многие века Хогвартс был самым безопасным местом в магическом мире, теперь замок уже не тот. Поэтому сегодня часам к десяти я, твоя мама, прибуду в школу, чтобы забрать тебя домой до тех пор, пока дементора не поймают. Пожалуйста, поторопись собрать нужные вещи.

Отправляем письмо срочной совой.

Твои любящие родители.»

— Я не хочу домой!

До прибытия миссис Пэриш оставалось меньше трёх часов.

Гарри в панике метался по гостиной, нервно перекладывая учебники с одного столика на другой, и отчаянно пытался найти выход из сложившейся ситуации. Он только-только начал чувствовать себя в Хогвартсе как дома, завёл друзей — а теперь его хотят забрать отсюда!

Дементор его не пугал. Он казался далёким и нереальным, а стены замка — надёжными.

— Давай поговорим с твоей мамой, убедим её, что ты здесь в безопасности, — предложил Крон.

— А если она не послушает?

Конечно, миссис Пэриш не послушает. Что ей слова каких-то десятилеток, когда её сыну грозит хоть призрачная, но опасность? Гарри уже слышал в голове голос матери: «Милый, это ненадолго. Дементора поймают, и ты вернёшься обратно».

Ему было стыдно — ни к кому больше не ринулись перепуганные недавним известием родители. Отчаянно не хотелось быть единственным, кого забирают домой.

— Просто откажись, — посоветовала Джо, — скажи, что ни за что не пойдёшь.

Конечно, Гарри мог закатить истерику — и снова опозориться перед всей школой. Нет, нужен другой вариант…

— Придумал! Я спрячусь.

— Спрячешься? — в один голос удивились друзья.

— Ну да! Я куда-нибудь залезу и буду сидеть до утра, а вы скажете маме, что я не хочу ехать домой и поэтому спрятался от неё. Она меня не найдёт и уедет.

Крон нахмурился.

— Мне кажется, она останется на ночь и будет ждать тебя.

— А по-моему, хорошая идея, — неожиданно поддержала Джо, — давай я спрячусь вместе с тобой, чтобы было не так скучно сидеть одному.

Крон пожал плечами, а Джо всё больше распалялась, планируя предстоящую игру в прятки с мамой Гарри.

— Возьмём с собой еды с кухни. Тогда хоть всю ночь просидим. Надо только найти место…

Трудно было сходу решить, где спрятаться, а времени оставалось в обрез. Поэтому решено было сначала сбегать на кухню за едой, а затем потыкаться по коридорам в поисках подходящего уголка.

Гарри на всякий случай захватил пару книжек, а Джо набила карманы конфетками, которыми ещё утром щедро одарила весь класс Лоло Брук.

Кухня находилась в глубоких подземельях. Джо уверенно провела друга по пустому коридору и остановилась возле огромной картины-натюрморта с фруктами чрезвычайно сочных цветов. Она поднялась на цыпочки и пощекотала насыщенно-жёлтую грушу. Раздался смех.

От неожиданности Гарри отскочил от картины и заозирался в поисках смеявшегося, но рядом кроме Джо никого не было. Зато груша смарщивалась со звуком сдувающегося воздушного шарика, зеленела и принимала круглую форму и вскоре на ее месте осталась обыкновенная дверная ручка. Джо дёрнула за неё, и картина открылась наподобие портрета Полной дамы.

В лицо ударили жар, гомон и запах съестного.

Кухня была размером с Большой зал. От пола до потолка возвышались горы сверкающей посуды, словно колонны в сюрреалестичком дворце. Между колоннами сновали маленькие морщинистые существа, похожие на лысых обезьянок, но с огромными ушами и длинными носами. На всех на манер туники были повязаны полотенца с огромным гербом Хогвартса в районе груди. Увидев вошедших, эльфы остановились, побросали посуду на ближайшие столы и принялись кланяться до самого пола.

— Привет! — громко сказала Джо, чтобы перебить приветственный гомон. — Не найдётся чего-нибудь поесть?

Эльфы обрадованно подскочили с писком «Конечно, мисс!» «Что пожелаете? Эклеры, пуддинг, запеканку?»

В мгновение ока перед гостями возникли подносы, полные самой разной еды. Тут были и самые разнообразные пирожные, и идеально прожаренные индейки, кожа которых лоснилась от масла, и повседневная еда вроде котлет и спагетти. У Гарри, несмотря на то, что он недавно поужинал, вновь проснулся зверский аппетит.

Джо возжелала шу и фруктовые пирожные-корзинки, а Гарри попросил завернуть пару кусков индейки. Эльфы тотчас выполнили требования и сверх того завалили гостей голубым виноградом и хотели было всучить медовые груши, но ребята, руки, карманы и сумки которых были уже полны, юркнули за дверь и исчезли. А ко входу всё ещё сбегались эльфы с гостинцами в серых ручонках…

— Никогда не отходи от двери дальше, чем на пять шагов, — поучительным тоном сказала Джо, — иначе не успеешь убежать и тебя закормят до смерти.

Едой ребята были обеспечены, оставалось найти убежище.

В подземельях было много незаметных закоулков, но они казались Гарри слишком тёмными и страшными. Друзья старательно обходили этажи, но отыскать удобное место оказалось очень сложной задачей. Во-первых, надо было избегать мест, где часто появляются Филч с миссис Норрис, во-вторых, убежище не должно было быть слишком известным среди учеников — мама Гарри в первую очередь станет перебирать их, обнаружив, что сын сбежал. Каморки за бюстами, доспехами и картинами отпадали одна за другой, пустые классы казались ненадёжными. А миссис Пэриш, возможно, уже была в Хогвартсе…

Они дошли уже до седьмого этажа. Проходя мимо портрета спящего щупленького человечка в сверкающих латах, Гарри споткнулся обо что-то грохочущее и разбудил маленького рыцаря.

— А? Что? Кто идёт? — подскочил тот. — Хотите сразиться с сэром Кэдоганом, трусливые шакалы?

— Простите, — сказал Гарри, — я не хотел вас разбудить.

— Поздно извиняться, мальчишка! — распалялся коротышка. — Сразись со мной с честью или умри с позором!

Ни чести, ни позора Гарри не желал. Человечек кричал слишком громко и от этого по спине забегали неприятные мурашки.

Джо нетерпеливо подтолкнула его.

— Пошли. Не забыл, что мы прячемся от твоей мамы?

Рыцарь моментально переменился в настроении и засунул меч обратно в ножны. Лицо его сделалось заговорчески-хитрым.

— Юные искатели приключений ищут, где скрыться от погони? Я знаю отличное место. За мной!

Он исчез со своего портрета, но тут же замахал ребятам из другого. Кэдоган оказался чрезвычайно быстрым и поспеть за ним было очень сложно. Он скакал из портрета в портрет, бодро напевая старинную песенку:

«Йорг фон Фрундсберг войско вёл.

Тра-ла-ла-ла-ла-ла-лей!

Тьму французов расколол,

в битве под Павией!»

Коридор вскоре подошёл к концу и рыцарь ринулся наверх, мелькая в картинах, висящих вдоль лестницы. Он мчался так быстро, что ребята едва поспевали за ним, направляемые одним только голосом.

«В розах кровью — красный цвет.

Тра-ла-ла-ла-ла-ла-лей!

Эхма! Косит смерть,

в битве под Павией!» — слышалось со стены.

Сэр Кэдоган не отличался хорошим музыкальным слухом, однако это не мешало ему горланить песни, от которых все встречные портреты и с ворчанием зажимали уши.

— Ошибся! — вдруг раздался его возглас, когда ребята уже добежали до самого верха лестницы. — Назад!

Запыхавшийся Гарри мысленно обругал рыцаря всеми самыми ужасными словами, которые знал. Даже наиобиднейшее слово, произносимое им только в самом разгаре истерики — «паскуда» — показалось вполне приемлемым по отношению к взбалмошному портету.

Гарри чуть не завопил от бешенства, когда в конце лестницы сэр Кэдоган снова оповестил:

— Прошу прощения! Кажется, всё было правильно. Наверх!

— Чёрт бы тебя побрал, — проворчала Джо.

Ребята снова помчались вверх. Ноги Гарри болели до дрожи, воздуха не хватало, но страх быть увезённым домой подгонял его. Рыцарь, в два счёта очутившийся на самом верху лестницы, нетерпеливо ждал их.

— За мной! — снова крикнул он и помчался вдоль стены, расталкивая обитателей картин.

Пожилая леди в ярко-малиновой шляпе с облезлым пером швырнула вслед рыцарю перезрелое яблоко с возгласом «Хам!»

«Куда вы лезете, кабан вас раздери?» — возмутился лихого вида старичок, секунду назад сидевший на дряхлом коне, который от толчка сэра Кэдогана не удержался на ногах и рухнул, чуть не поддавив под себя всадника.

— Ну вот мы и пришли. Не благодарите! — рыцарь остановился посреди коридора и исчез, не успели ребята сказать и слова.

Перед ними была голая стена.

— Стойте! — закричала Джо. — Подождите! Где же здесь прятаться?

Но Кэдогана уже и след простыл.

Наручные часы Гарри показывали десять минут одиннадцатого — миссис Пэриш уже наверняка была в замке. Может быть, как раз сейчас Крон объясняет ей, что Гарри решил скрыться, чтобы не возвращаться домой. Всплеснув руками, мама побежит к преподавателям и поставит всех их на уши, а для них найти двух детей, которые просто стоят посреди коридора — плёвое дело.

Перед глазами почему-то встало хохочущее лицо когтевранца — кажется, Виктора Галлахера или как там его...

Гарри запаниковал. Вот его засмеют! А что уж скажет Смит...

Руки задрожали. Он уже не мог стоять на месте от волнения, поэтому принялся ходить кругами вокруг Джо, которая отчаянно озиралась по сторонам в поисках укрытия.

— Мяу!

По тёмному коридору к ним бежала серая кошка. Уши её были прижаты к голове, а круглые глазища горели зелёным огнём. Кошка остановилась перед ними и гневно фыркнула.

— Чёрт, — прошептала Джо, — Филч где-то рядом.

— Не видишь, что это не миссис Норрис? — раздражённо возразил Гарри. — Та огромная, а эта нормальная. Лучше думай, куда спрятаться!

Кошка снова издала возмущённое фырканье, когда Джо попыталась погладить её, и отскочила на шаг в сторону.

Часы похоронно тикали, и от этого ритмичного звука перед глазами вставали самые неприятные воспоминания — первый день в маггловской школе, ссора с соседким мальчишкой и всей его семьёй, визиты старого психиатра-зануды, урок Смита, письмо матери... Гарри окончательно вышел из себя. Конец всему плану!

— Гори всё огнём, — прошептал он, нервно теребя мантию, — гори всё огнём... Дурацкий дементор, дурацкие родители! Гори! Всё! Огнём!

Он чуть не задохнулся, от неожиданности подавившись последним словом. Прямо перед ним в стене появилась дверь.