Призрак из прошлого (гет)

21 января 2002 года

Поезд время от времени потряхивало. Он словно силился сдвинуть себя с места, как старая больная змея, которая, лишь страшно поднатужившись, кое-как переносила своё тело с места ночёвки или пристанища.

Надя и Катерина Васильевна ехали в молчании. Лишь изредка перекидываясь ничего не значащими фразами. Надя иногда украдкой косилась на сидящую рядом с ней женщину. Даже и не скажешь, что она не так давно потеряла сына. Высокая и статная, она всегда производила впечатление человека несгибаемого. Человека, до которого не может дотянуться никакая беда, а тем более сокрушить. Но Надя уже давно успела понять, что за внешней силой и статью скрывалась женщина и жалостливая, и понимающая, и ранимая. Но и жизненной силы ей тоже было не занимать.

В тридцать лет похоронив мужа, она одна поднимала двух детей в тяжёлое, скручивающее в бараний рог даже самых выносливых и жизнестойких, время. Но Катерина Васильевна выжила. И детей своих, Костика и Маруську, подняла, и себя не уронила. Даже смерть сына не смогла её растоптать, лишь на время выбила из седла, дезориентировала в пространстве под названием жизнь.

Ради дочери Маруськи, которой на момент смерти брата только-только сравнялся четырнадцатый год, Катерина Васильевна заставила себя собраться и стать, насколько это возможно, прежней. Но разве можно оставаться таковой, когда половину сердца у тебя вырвали из груди, а вторая всё никак не может зажить и время от времени даёт о себе знать: болит и кровоточит?

Надя не знала, смогла бы она такое пережить. Скорее всего, нет. Сдалась бы, забилась в норку или вообще таблеток наглоталась, лишь бы больше ничего не чувствовать и ни о чём не знать.

Машинально, не отдавая себе отчёта, Надя дотронулась до браслета на своём запястье. Этот браслет три года назад из своей датской заграничной поездки привёз ей дядя Саша — родной мамин брат. Надя браслету обрадовалась, как только его увидела: блестящие красные с голубым бусины были нанизаны на серебряную основу. Посередине между бусами в разных частях браслета находились три клипсы, к которым крепились маленькие серебристые подвесочки: рыбка, морская звезда и корабельный штурвал. Впоследствии Костя на Надин день рождения, приходившийся ровненько на двадцать третье февраля, подарил ей ещё одну серебряную подвеску в виде якоря. На другой стороне маленькими, еле вместившимися на якорь буковками было выгравировано: "Любимой Наде. Твой Костя". И Надя прикрепила её на одну из клипс-держателей вместо поднадоевшего штурвала.

Но на данный момент одна из клипс была пуста. Надя по неосторожности, за которую потом миллионы раз себя корила, потеряла Костин подарок в парке, когда гуляла там — с тем же Костей. Широко взмахнув рукой, она и не сразу заметила, как открепившаяся от клипсы подвеска упала в разлившееся озеро, на берегу которого они находились. Потом они вдвоём долго ползали по берегу, пытаясь отыскать пропажу. Но всё было безрезультатно. Они только вымокли в талом апрельском снегу. Подвеску они так и не нашли. Костя обещал, что, кровь из носу, найдёт её, чему бы ему это не стоило.

В мае, когда он приезжал в родные Апатиты в отпуск, он пытался найти подвеску, но потерпел очередную неудачу. Обещал продолжить поиски в августе — тогда он и планировал посетить город в следующий раз. Но этому так и не суждено было случиться.

С тех пор одна из клипс так и осталась пустовать. После Костиной смерти Надя решила, что больше ничего не будет туда вешать... И своё обещание она сдержала.

Надя провела большим пальцем по клипсе. Собственная боль после смерти Кости давно притупилась. Вспоминала она о ней, как о чём-то, что произошло не с ней, а с кем-то близко знакомым, но совершенно другим человеком. На смену старой любви пришла новая. Не то, чтобы она её искала — совсем нет. Но, видимо, любовь не спрашивает разрешения — а вихрем врывается в жизнь, ставя перед фактом своего существования.

В голове пронеслась беспокойная мысль: а ведь она даже не позвонила Серёже, не предупредила. Он, наверное, будет нервничать, везде её искать. Правда, её соседка Марта Савельевна знала, куда и с кем отправилась Надя. Именно на неё она оставила Мичмана. Покормить, выгулять ту пару дней, что её не будет. Как отнесётся ко всему этому Серёжа, она не знала. Они ещё не были знакомы настолько близко — его реакция была не известна Наде.

"Ладно, там видно будет", — легкомысленно подумала она, вытряхивая из головы беспокойные мысли.

Чтобы отвлечься, она снова покосилась на Катерину Васильевну — та так и сидела, легонько покачиваясь в такт несущемуся поезду. Её глаза смотрели в окно, и казалось, что она была настолько увлечена пролетающими пейзажами, что ничего другого её не интересовало...

...Несмотря на то, что в поезде им пришлось провести несколько долгих скучных часов, Наде показалось, что приехали они слишком быстро. Первой спустившись на перрон, она, широко раздувая ноздри, с наслаждением вдыхала освежающий северный воздух. После душного вагона свежесть морозца казалось душистой и приятной. Тем более, что в отличие от Апатит, где ни с того ни с сего решили ударить морозы, в Североморске было теплее. "Не больше десяти градусов", — решила Надя.

Североморск встретил их хмуро висящим над головами серым небом и лёгким ветерком. Но ни то, ни другое Надю не удивило. Вполне себе привычная картина.

С её последнего приезда город совсем не изменился. Нет, ну а чего можно было ожидать? Да и, в конце концов, не десять лет же она отсутствовала: полтора года — не такой большой срок, тем более в жизни маленького провинциального городка. Это её, Надина, жизнь успела несколько раз перевернуться с ног на голову и обратно, а город остался прежним и привычным.

На маленьком придорожном вокзальчике их должна была ждать машина — воинская часть прислала, чтобы Катерине Васильевне и Наде не пришлось плутать по незнакомым улицам. Хотя Надя вряд ли смогла бы здесь заблудиться — городок был исхожен ей и Костей вдоль и поперёк. Развлечений здесь не было почти никаких, и влюблённым только и оставались долгие, до дикой боли в ногах, прогулки. Кажется, в то последнее лето позапрошлого года они ходили как никогда много. Ведь в июне, сдав последние экзамены в институте, Надя наконец-то смогла перебраться жить к Косте в Видяево — посёлок, находившийся совсем рядом с Североморском. В их распоряжении было полтора месяца...

На железнодорожной площади машина к Наде и Катерине Васильевне подъехала почти сразу же — военный УАЗик тёмного болотного цвета. Из машины выскочил суетливый мужчина в форме и, обогнув её, остановившись перед женщинами, взмахнул рукой в воздухе, отдавая честь. Лет ему было под пятьдесят, невысокий, но коренастый, с короткой массивной шеей и густыми пшеничными усами, щедро разросшимися над верхней губой и забавно торчащими в разные стороны. Они беспокойно подпрыгивали при движении. И даже когда мужчина останавливался, усы ещё какое-то время вибрировали и мелко подрагивали, пока не замирали вовсе.

Вещей с собой у новоприбывших не было. У каждой была с собой сумка со всеми необходимыми на двое суток вещами, да у Катерины Васильевны ещё и небольшой пакет. Вот и весь скарб. Поэтому этап по укладке вещей они благополучно миновали.

Погрузившись в УАЗик, они двинулись в путь.

Вечерело. На город постепенно наползало сонное марево. Люди то тут, то там спешили по своим делам. Крикливые школьники возвращались из своих школ, успевая по дороге ещё и искупаться в сугробе, и искупать в том же самом сугробе своего товарища.

Доехали они быстро. И десяти минут не прошло. Их водитель, представившийся Яковом Степановичем, выскочил наружу, чтобы открыть им дверь. Вылезая из УАЗика вслед за Катериной Васильевной, Надя только сейчас смутно начала осознавать, что им сейчас предстоит.

Трёхэтажное обшарпанное то ли серое, то ли синее — в сумерках и не поймёшь — здание неприветливо посматривало на своих гостей. Надя испуганно замерла около УАЗика и искоса с тоской посмотрела на дверную ручку машины. Как бы ей сейчас хотелось схватить эту самую ручку, быстро забраться назад в машину и убраться как можно дальше от этого пугающего, дарящего неизвестность, больничного здания.

Катерина Васильевна же решительно шагнула в сторону калитки, даже не оглянувшись. Яков Степанович, закрыв УАЗик, отправился вслед за ней, но по дороге обернулся несколько раз на Надю, косым, неловким кивком головы призывая последовать за ними. Надя неловко переминалась около машины. Но делать было нечего. Куковать одной в сгущающихся сумерках ей тоже не хотелось. И, подавив тяжёлый обреченный вздох, она побрела вслед за остальными.

В больничных коридорах было светло — повсюду, где сновали люди, горел свет. Из окна казалось, что на улице совсем темно, хотя снаружи только начинались сумерки.

Когда Надя зашла внутрь, Катерина Васильевна уже стояла около регистрационной стойки. Молодой худощавый мужчина, облачённый в белый халат, рылся у себя на столе, шурша бумажками.

Когда Надя подошла к стойке, он приветливо ей кивнул, продолжая заниматься своими делами.

— А, вот, нашёл, — жизнерадостно произнёс мужчина, выуживая из вороха бумажек стопку скрепленных между собой листов. — Вы на опознание Константина Котловского?

— Да, — коротко бросила Катерина Васильевна. А Надя только и смогла несколько нервно кивнуть в ответ.

— Так, Котловская Екатерина Васильевна и Сивцева Надежда Андреевна? Всё верно?

— Да, всё верно, — опять подтвердила Катерина Васильевна.

— Хорошо, сейчас я выпишу вам пропуск.

Прошло ещё несколько долгих, томящих в нервном напряжении минут, прежде чем молодой регистратор протянул Катерине Васильевне и Наде какие-то бумажки.

— Вот здесь и здесь распишитесь, пожалуйста, — он ткнул куда-то ручкой, и Надя тут же, не глядя, расписалась. Читать, что там было написано, она не видела никакого смысла — строчки, как шелудивые блохи, прыгали у неё перед глазами. Катерина Васильевна же недолгим, но вдумчивым взглядом окинула полученный документ, но тоже расписалась быстро, долго не раздумывая.

Регистратор, мельком глянув на возвращенные ему бумаги, обратился к только что подошедшей девушке в таком же, как у него, светлом халате и с косынкой на голове.

— Позови, тут посетители — прибыли на опознание.

Меньше чем через минуту в холл вышли двое мужчин в военной форме. Их лица она расмотрела плохо.

Военные, немного попетляв по извилистым коридорам на первом этаже, привели женщин к какому-то помещению. "Морг", — тяжело бухнуло в голове у Нади.

Их провели внутрь. Небольшой кабинетик со столом, несколькими стульями вдоль стены, раковиной, цветочными горшками на подоконнике и мирными картинками на стенах, не имеющих ничего общего с тяжёлой больничной атмосферой. Надя мысленно выдохнула, радуясь тому, что неизбежное можно было ещё хоть немного оттянуть.

Оба военных протиснулись в кабинет следом за Надей и Катериной Васильевной, и, несмотря на то, что оба мужчины не обладали внушительными габаритами, а один, тот, который помоложе, был даже худощав и не слишком широк в плечах — в кабинете сразу стало тесно.

Вдруг отворилась дверь, но не входная — как оказалось, здесь имелась ещё и другая, которую Надя с первого раза почему-то не приметила. В дверь вошёл мужчина лет тридцати пяти. На нём, как и на других работниках этой больницы, был надет белый больничный халат — отвратительно белый, настолько, что у Нади даже глаза заболели при взгляде на него.

— Здравствуйте, — поздоровался вошедший. — Добрались уже? Я думал, что вы позднее будете. Хотя, время-то уже сколько? — он рассеянно глянул на свои наручные часы и неодобрительно покачал головой. — Ух, да, поздновато уже... Давайте скорее начинать. Я врач-патологоанатом Андрей Кириллович Боденко. Я буду находиться вместе с вами. Вы как вообще, готовы?

Обращался он преимущественно к Катерине Васильевне, Наде же доставались редкие мало заинтересованные взгляды.

— Да мы уже давно готовы, — вздохнула Катерина Васильевна. — Чему быть, того не миновать.

Андрей Кириллович понимающе кивнул, присаживаясь за стол. Открыв ящик письменного стола, он разложил на столешнице какие-то бумажки.

— Так, ну что, кто первым пойдёт? — поинтересовался он, записывая что-то в них.

— Мы пойдём вместе, — твёрдо ответила Катерина Васильевна.

— Но это против правил, — Андрей Кириллович оторвался от своего занятия и долгим взглядом уставился на стоящую перед ним женщину. Голову свою он повернул и чуть подал вперёд, до конца так и не подняв.

— Андрей Кириллович, — выдохнула Катерина Васильевна, — я всё понимаю, но одна я не пойду — только с Надей.

Андрей Кириллович хотел что-то ей ответить, но передумал. Вместо этого он перевёл взгляд на стоящих около двери и доселе молчащих военных — взглядом прося у них помощи.

Но, к своему огромному удивлению и искреннему изумлению Нади, более молодой мужчина-военный (капитан Старцев, как потом услышала Надя) сказал:

— Да ладно тебе, Андрюха, ты же понимаешь, какая ситуация, — он на несколько секунд замолчал, пытаясь подыскать больше всего подходящее к ситуации слово, — нестандартная...

— Нестандартная, — проворчал Андрей Кириллович, поднимаясь и вплотную приближаясь к Наде и Катерине Васильевне, которые стояли впереди, загораживая собой мужчин. — Знаешь, у меня сколько таких нестандартных? — он провёл рукой над своей головой, явно давая понять, что нестандартного в его жизни более чем достаточно.

— Знаю, — отозвался капитан Старцев, — в последний раз. Под мою ответственность.

Андрей Кириллович какое-то время сверлил глазами своего оппонента, глядя на него поверх Надиной головы. Лица капитана она не видела, но, судя по всему, его взгляд был не менее решительным.

— Ладно, чёрт с тобой, Старцев, — Андрей Кириллович рубанул рукой воздух и, развернувшись, вернулся к своему столу. — Но только под твою ответственность...