Настоящая (джен)

Это было действительно чем-то удивительным. Никогда раньше ты не выпивала всю душу. Ты просидела рядом с безвольным телом Блейза, должно быть, сутки, прежде чем пришла в себя, прежде чем его душа окончательно отлетела туда, куда отлетают все души — туда же, куда ведёт и Арка Смерти. Интересно, он столкнётся там с осколком твоей души, как столкнулся с осколком души Волдеморта отец на своём Кингс‑Кросс? Как ты-она выглядит — должно быть, маленькой эмоциональной девочкой? Тебе было любопытно — но не настолько любопытно, чтобы заглядывать за грань самостоятельно. В конце концов, ты побываешь там обязательно, когда умрёшь — зачем же торопить события? Это будет последнее большое приключение, своего рода десерт, а пока что — пока что тебя ждут приключения помельче.

Поела. Помылась. Поменяла одежду на «военный» вариант — ты зачаровывала её на самый крайний случай, вроде таких. Задумалась, как невыразимцы будут объяснять ситуацию отцу, если ты избавишься от трупа? Доказательств — нет, ну не считать же доказательством трансфигурированную злоумышленником голову, о которой ты знать не знаешь? Блейз пришёл к тебе и исчез? Вы поговорили, и он аппарировал, куда — не знаешь.

Забавно… но конфликт бы не разрешился. Невыразимцы теперь — международная организация, если необходимо, они могут игнорировать не просто авторитеты или мнение общества, но и законы отдельных государств, постфактум объясняя на закрытом заседании МКМ, чего ради это было. Отец может помочь, но ты чувствовала, что привлекать его будет неправильным. Кроме того, что может быть интересней, чем решить поставленную самой себе проблему самостоятельно?

У тебя оставалось около суток, чтобы придумать выход. Насчёт недели Блейз, конечно же, соврал. Интересный был человек, наверное, ты-прошлая пожалела бы, что он встал на твоём пути. Вернее сказать, ты-прошлая в принципе не стала бы делать то, что делаешь ты-настоящая. Любопытно, что прошлая сказала бы о настоящей? Ты часто задумывалась над этим, но так и не пришла к единому ответу. Ты‑прошлая находилась вне досягаемости, несмотря на всю память и аналитические способности, ты просто не могла вообразить, как бы ты-она отреагировала бы на то или иное.

На самом деле, у тебя было гораздо больше суток. Магия времени — это не только хроновороты. При сильном желании ты могла растянуть свои сутки как минимум вдвое. Больше было невыгодно — ты будешь отходить от такого напряжения дольше, чем получишь дополнительного времени. Ты не могущественная волшебница — отец смог бы растянуть эти сутки на месяц-другой.

Итак, что ты узнала именно по твоей ситуации? Невыразимцы выделили внушительную группу в пятнадцать волшебников. Каждый — сильнее тебя, большинство — искусней в той или другой сфере, и все — опытней. Они разделены на три сработанные команды по пять человек, но ты была уверена, что любых троих хватит, чтобы тебя поймать.

Конечно же, ты не собиралась сражаться. Даже если бы ты одолела их всех каким-нибудь чудом, то тебя бы объявили, в лучшем случае, в розыск Отдела, в худшем — в международный розыск, передав приметы маггловскому Интерполу. Сейчас, когда каждый метр улиц города контролируется камерами, которые обрабатывают компьютеры, никакое заклинание анонимности тебе не поможет, не говоря уж о том, что невыразимцы уже начали разрабатывать к нему контрмеры. По мнению Блейза, первый вариант развеивающего такие чары артефакта должен был появиться через неделю.

Несмотря на то, что сбежать ты могла, простой побег закончится тем же самым розыском. Оставался только вариант сымитировать собственную смерть. Позже ты подумаешь над тем, как можно заставить невыразимцев отстать, но именно сейчас другого пути — нет. Разумеется, ты продумывала такой вариант ещё тогда, когда изучала дементоров. И вновь тебе поможет магия времени, на этот раз в разрушительной её форме — подобие той хроноаномалии, которую ты уничтожала, только умноженное во много раз. Был неплохой шанс, что невыразимцы сочтут, что ты попыталась сбежать в прошлое, но что-то сработало не так. Ты не верила, что они забудут о тебе, пока не найдут твой труп, но искать, распутывая аномалию слой за слоем, им придётся долго.

Ты кивнула собственным мыслям, допила чай и спустилась в лабораторию. Достала десяток сломанных хроноворотов. Наложила на них несколько специальных заклинаний. Без колебаний аппарировала палочку на веранду, чтобы её не задело слишком сильно. У тебя всегда есть запасные, подходящие не хуже этой, а выброшенная и — бросаешь чары старения вслед, прямо сквозь пространство — постаревшая палочка будет хорошей обманкой. Десяток сломанных хроноворотов ты после необходимой обработки аккуратно перематываешь артефактной проволокой, той самой, которой мастера волшебных предметов соединяют разные части своих механизмов. После чего бросаешь в конструкцию последовательно взрывные чары и чары стазиса на пять минут.

Притягиваешь бутылёк с Феликс Фелицис, зельем удачи. Касаешься его запасной палочкой, шепча древнее заклинание, заимствованное у одного из старейших волшебников Англии. Старик уже не помнил своего имени, ему было больше двух веков, но вот магией владел очень интересной. В частности, отвращающие чары — теперь, пока ты носишь с собой зачарованный бутылёк, Феликс против тебя не поможет, а заодно не сработает никакой другой вид магии предсказания, вероятностей и удачи.

Осталось три минуты. Ты встаёшь в центр лаборатории и вновь произносишь, только не заклинание, а пароль. Участок пола под тобой начинает быстро опускаться вниз. Сверху воздух самотрансфигурируется обратно в камень. Своеобразный «лифт» несёт тебя вниз с тошнотворной скоростью несколько минут. Ты успеваешь засечь заклинаниями контроля, как корёжит и превращает в нечто несуразное дом над тобой — прежде чем от этих заклинаний отключиться.

«Лифт» останавливается. Ты вне зоны блокирующих перемещение чар. Но что конкретно нужно делать — предстоит ещё решить. Во-первых, ты выжигаешь палочкой на камне руну подобия, не забывая подновлять воздух, чтобы не задохнуться в каменном гробу. Ритуальным ножом прокалываешь руку и касаешься тут же засветившейся руны. Теперь магический поиск невыразимцев будет показывать, что ты находишься в районе дома — никто в здравом уме не будет спрашивать ещё и высоту. Заживляешь рану и накладываешь на собственное местонахождение чары ненаносимости.

Куда дальше? Наложив чары анонимности на себя и заклинание обыкновенности на одежду, ты аппарируешь в маггловский Лондон. Находишь ближайший ресторан и ешь безвкусную еду, поглядывая в окно. Полдень. Ты полностью свободна от работы, у тебя есть деньги и проблема, которую нужно решить. Ты всё ещё ощущаешь подъём сил после души Забини, а мысли текут плавно и быстро. Ты возвращаешься к памяти Гермионы и сопоставляешь то, что знала она, с тем, что знал Блейз.

Надзор-Два состоит из трёх «модулей» (так их называла Гермиона — невыразимцы не давали какого-то специального названия). Первый и главный — это модуль-ядро. Модуль-ядро обеспечивает промежуточную фокусировку Свойства для дальнейшей трансляции куда-то вовне и регулирует, как эта трансляция может произойти, а как — нет. Проще говоря, это обеспечивает защиту и передачу управления Свойством. Этот модуль разрабатывала Гермионина команда, о нём ты знала практически всё, и, самое главное, могла быть уверена, что этот модуль остался точно таким же. Гермиона приложила все силы, вложила всю душу, чтобы никто, включая её саму, не смог ядро изменить ни извне, ни изнутри.

Второй модуль — это эффектор. Он обеспечивает перенаправление с точки промежуточного фокуса в другие точки — проще говоря, благодаря нему и поддерживается Статут. Все иллюзии, превращения, переписывания разумов и даже создание «временных» людей, о которых так беспокоилась Гермиона — это работа эффектора. Гермиона знала о нём только косвенные факты, но их было немало — в конце концов, именно эффектор должен был рефокусировать Свойство. В месте промежуточного фокуса два модуля непосредственно касались друг друга, и «запросы» эффектора могли быть отклонены ядром, если то «считало» (если считала запрограммировавшая его Гермиона), что они «неправильные». А Гермиона была девочкой принципиальной: например, список условий, после выполнения которых эффектор мог убивать, занимал несколько листов, их Гермиона добавляла всю работу, вплоть до тестирования, и сожалела, что не добавила ещё десятка с два. Забавная.

С третьим модулем Гермиона не соприкасалась в принципе — это был интерфейс. Интерфейс к эффектору, и сама идея этого модуля была последней, а перерабатывали его чаще всех. Дело было в том, что «вручную» управлять эффектором, конечно, можно было… теоретически. Практически, весь список запретов и ограничений, разработанных Гермионой, занимал не один том, а реагировать на нарушения Статута нужно было очень, очень быстро. Поэтому было решено создать отдельное подобие компьютера, которое будет «обрабатывать нарушения» и «производить необходимые коррекции». Назывался он интерфейсом, потому что до последнего невыразимцы надеялись, что Статут можно будет поддерживать редкими «ручными» воздействиями. Но когда компьютеризация и глобализация сделали очередной шаг, было решено автоматизировать и интерфейс.

Решение было принято в спешке, Гермиона, например, ничего об этом не знала, а вот среди невыразимцев шли жаркие споры. Сам Блейз стоял на том, что лучше пусть будет предсказуемый цифровой алгоритм, чем что-то аналоговое, вроде псевдоразума. В итоге руководство Отдела тайн решило, что лучший способ — это самый естественный. И использовала человеческую душу в качестве обработчика.

Если бы у тебя осталось чувство юмора, ты бы засмеялась. Гермиона приложила все силы, чтобы уменьшить опасность Свойства до нуля, ограничить его чётко определёнными правилами, узкой функцией. Невыразимцы с третьей командой разработчиков метафорически плюнули ей в лицо, и Гермиона даже не узнала об этом, считала, что весь тот «ужас» с восстановлением людей сделала программа. Так забавно! Конечно, это «забавно» не было смехом — просто особый род эстетики. Ты понимала красоту шуток, пусть и не могла смеяться.

Итак, три модуля. Два уязвимы, третий — нет. Разумеется, эти первые два были защищены невыразимцами по высшему классу. Эффектор в принципе не существовал как что-то локализированное — это была «висящая в воздухе» сеть заклинаний и ритуалов. Единственной его привязкой было место промежуточного фокуса, но его не знал и Блейз, хотя бывал там — специальные портключи делали особо доверенные невыразимцы. О местонахождении интерфейса Блейз знал — это было недалеко от штаб-квартиры МКМ в Берлине. Никакого желания штурмовать это место у тебя не возникло.

Где располагался модуль ядра? Это было довольно очевидно — в единственном месте, которое теперь не могло изменяться с помощью эффектора. В Выручай-Комнате. Но не в той Выручай-Комнате, которая находилась на восьмом этаже Хогвартса, напротив картины с троллями в балетных пачках — вернее говоря, Выручай-Комната никогда не находилась там. Там находился только вход. Настоящее место находилось… неизвестно где. Гермиона окончательно закрыла за собой тот вход и даже не пыталась узнать истинное местоположение. Сейчас туда хотели бы попасть, чтобы подправить ядро, чуть ли не все невыразимцы, но их усилия были тщетными — Хогвартс, а также все известные и предполагаемые места, связанные с его основателями, были обысканы много раз, в некоторых даже нашли древние тайники, но никаких следов Свойства не обнаружили.

У тебя была идея, где «находится» настоящая Выручай-Комната. Если кратко, то — нигде. Если подробно, то уже во времена основателей умели создавать так называемые вложенные пространства с помощью чар незримого расширения. Сундуки, изнутри размером с комнату, а то и дом — они были редкостью, но уже существовали. Выручай-Комнату осведомлённые о ней маги считали именно таким пространством, только с добавленными заклинаниями трансфигурации и чтения желаний.

И ты считала, что это правда. Выручай-Комната действительно была вложенным пространством — первоначально. А потом основатели (вероятно, это была Ровена Рейвенкло) «обрезали» вход, убрали привязку к предмету, оставив висеть в «великом ничто» маленький кусочек пространства, связанный с внешним миром через Хогвартс уже другим способом — связью, которую и Гермиона смогла поломать безо всякого Свойства. Ты представляла себе и пробовала на практике, как «выворачивать наружу» вложенное пространство, Гермиона о таком только думала, а Блейз — даже не представлял. Вообще, невыразимцы были жуткими консерваторами, предпочитая только присваивать знания, а не открывать самим, а редкие учёные среди них по «странным обстоятельствам» жили недолго. «Такова цена стабильности и благополучия», как говорил глава их Отдела. Как некрасиво!

По мнению самой Гермионы, нужно быть сумасшедшим, чтобы попытаться взломать Надзор-Два. Ты определённо была «не в своём уме» — по меркам обычных людей. И это было правильно. У тебя было мало ориентиров в окружающей жизни, и чувство правильности было одним из главных. Гермиона права, ты была сумасшедшей — и ты собиралась взломать Надзор. Вот только как?

Следующую неделю ты провела в непрерывных переездах с места на место, из города в город. Тебя всё ещё не искали, но ты сомневалась, что эта идиллия продлится вечно. Ты бродила по улицам, смотрела сквозь людей — как и большинство в толпе. Они смотрели в дополненную реальность, созданную их компьютерами через нейроинтерфейсы. Ты смотрела в собственную реальность, выстраивая в голове схемы, моделируя и просчитывая. Как ты смогла этого достичь? Пара специальных зелий из запрещённых компонентов и немного техник контроля внимания, свойственных хорошим окклюментам.

Параллельно ты посетила Гермиону и убедилась, что она мертва. Знания Блейза подсказывали тебе, что невыразимцы продолжали заниматься зачисткой всех ниточек к Надзору. Ты находила их паранойю забавной, но опасной.

На восьмой день ты ощутила прикосновение глобальных поисковых чар — это было похоже на лёгкую щекотку по всей коже сразу. Чары зафиксировали тебя как волшебницу, но благодаря заклинанию анонимности, не смогли распознать, а благодаря заклинанию ненаносимости — просто один ненаходимый маг. Ты предполагала, что подобную магию сокрытия используют многие, особенно авроры и преступники, а если и не используют, сам факт «пустого» отклика ничего невыразимцам не даст. Ещё ты понимала, почему тебя так активно ищут — после работы над дементорами и хроноворотом, тебя считают угрозой второго класса. Выше только первый — необратимое нарушение Статута о секретности, например.

А на девятый день, после третьего подряд касания поисковых чар, ты окончательно составила свой план. Он был проще простого — и столь же эффективен. Единственная связь с Выручай-Комнатой — это промежуточный фокус Свойства. Единственная связь с промежуточным фокусом — это интерфейс. Ты могла придумать, как обмануть авроров и даже невыразимцев. У тебя было несколько одноразовых способов. Но обмануть сам Надзор ты не могла, а он не будет пассивным. Он способен к самозащите. Но его «выходная мощность» всё же ограничена, а значит, ты могла его отвлечь.

Всё эти рассуждения имеют смысл лишь в том случае, если Надзор не предскажет твои действия, если отвращающие чары на прорицание работают и на него. Но если ты права и если Свойство имеет ту же природу, что и магический дар, возможно, является таким же творением, как и Арка Смерти, только не из дементоров, а из магов… Или, наоборот, оно может быть частью волшебного, что избежало заключения в волшебников и, как смерть в дементоров…

Ты наложила на себя лучшие чары отвода глаз, которые только знала. Затем уже на них и на все лежащие на тебе заклинания наложила ещё один слой магии, в точности повторяющий нижележащий. И переплела их между собой. Теперь твоя маскировка замаскирована так же, как и ты сама — не выйдет даже найти, что кто-то использовал те или иные чары. Идеально? На самом деле, был один изъян — теперь эту магию нельзя нащупать, следовательно, в крайнем случае, ты сможешь только снять её целиком. Тем не менее, тебя всегда привлекала завершённость таких заклинательных цепей. Было в них что-то особенно гармоничное — в идее Уробороса, змеи, кусающей собственный хвост.

Ты завершила подготовку за несколько часов. На самом деле, действительно серьёзное нарушение Статута в век почти состоявшегося киберпанка — это довольно просто. Ты предполагала, что Надзор-Два предсказывает такие попытки заранее и мешает им даже начаться — вплоть до лёгкого вмешательства в мотивацию носителя. Гермиона такое разрешала, правда, в крайнем случае… но когда крайним является каждый десятый, Надзор эти правила не останавливают. Лишь направляют.

Настроить на самодублирование можно не все чары, но многие. Главный минус — у большинства магов просто не хватает достаточной мощи для поддержания такого количества чар. Ты была волшебницей средней силы, поэтому несколько сотен тысяч заклинаний в твоём исполнении могли быть лишь лёгкой иллюзией. Этого было более чем достаточно. Будь Надзор более умён, будь он даже псевдоразумом, то не стал бы корректировать такое нарушение. Магглы сами бы придумали что-нибудь на тему помешательства и тому подобного — Надзору-Два оставалось бы только поспособствовать высмеиванию самой идеи, что всё это всёрьез. Но Надзор был глуп.

Твой подробный рассказ о волшебном мире с объяснением механики действия Надзора высветился перед миллиардами людей на всём земном шаре. В тот же миг, быстрее реакции Надзора, он был многажды продублирован в переплетении информационных потоков компьютерных сетей, с каждой секундой умножая масштаб вмешательства во много раз. В следующую секунду Надзор начал действовать. А в третью секунду ты появилась возле неприметного низенького здания в Берлине.

Ты бросила чары кражи лица в стоящего на страже аврора, сейчас ошалело смотрящего на иллюзию в небе. Следом — оглушитель и чары невидимости. Переступила через тело, открыла тяжёлую дубовую дверь. Здесь ещё не было сложных проверок — чужой личины более чем хватило. Взмахом палочки ты оглушила смотрящих в окно охранников — целый десяток. Действуя максимально быстро, влила в рот каждого из них по паре капель подчиняющего зелья. Вплела в петлю скрывающих себя чар заклинания невидимости и неслышимости. Массовым «энервейтом» пробудила охрану, легилименцией отдала приказ. Половина охранников последовала вниз, бессмысленными попытками штурма отвлекать невыразимцев, половина — на улицу, отбиваться от подкрепления. Ты запечатала все двери, присела на корточки, спрятала палочку и коснулась каменного пола голыми руками.

Несколько минут у тебя есть. Ты сосредотачиваешься и погружаешься в пронизывающую здание магию. Тебе не надо ломать её — лишь обмануть. Несколько секунд ты изучаешь ограждающие это место заклинания. Затем выливаешь на пол перед собой лучший алхимический растворитель, который смогла раздобыть. И погружаешь в него пальцы, позволяя вашей магии смешаться, стать единым целым.

Это непередаваемо сильное ощущение — боль, когда растворяются кожа. Но принятое заранее зелье бережёт тебя от болевого шока, а улучшенное эликсирами внимание позволяет игнорировать всё лишнее. Ты сосредотачиваешься на магии и только магии, уговаривая, нашёптывая защите здания пропустить всего лишь одну вещь — растворитель. Где-то там, вовне твоего сознания, шипят твои сапоги, чья магия медленно сдаётся перед едким веществом, кричат что-то люди, слышатся удары о двери и даже взрывы… Всё это не важно. Есть только ты и магия.

Нехотя, через силу, но защитное волшебство соглашается. И вновь ты ловишь невыразимцев на том, что они зачаровали здание целиком, а не отдельные места — пол под тобой проваливается трижды, пока ты не оказываешься на самом нижнем этаже и поспешно не отступаешь в сторону, чтобы не упасть ещё дальше. По твоим расчётам, растворителя такой концентрации хватит, чтобы проесть сотню метров горной породы.

Здесь нет никого. Пустой коридор, с одной стороны — лестница наверх, с другой — приоткрытая дверь. Здесь, изнутри, уже нет никакой защиты — если враг пробился через всё, что вокруг, то от неё не будет никакого толка. Ты удовлетворённо киваешь и смотришь на голые кости, оставшиеся от ладоней. Что же, ты — выдающаяся волшебница, а значит, палочка тебе не так уж и нужна. Ты прикрываешь глаза и тянешься к невыразимому ощущению временного волшебства. Нельзя описать, как воспринимается время магом времени — это можно только ощутить самому, и даже переданные воспоминания не помогают. Ты открываешь глаза и созерцаешь, как растворение обращается вспять, как вокруг костей появляются жилы, кровь, мясо и кожа. Так забавно!

Ты достаёшь палочку восстановленными руками и накладываешь на последний оставшийся у тебя сломанный хроноворот несколько заклинаний, а затем кладёшь его на пол. Любой, кто пойдёт следом за тобой, будет вынужден или активировать, или разминировать ловушку. Ты сомневаешься, что невыразимцы доставят магов времени достаточно быстро, а значит, ты выиграешь ещё несколько минут. Удовлетворительно.

Быстрым шагом входишь ты к своей цели. Интерфейс выглядит… футуристично. Провода и трубки, оплетающие голого человека без рук и без ног. Он открывает глаза и смотрит на тебя. В тот же миг твоя одежда, все твои артефакты, включая палочку и очки-половинки, позаимствованные с тела Дамблдора — всё осыпается прахом. В глазах мутнеет, а кожу жжёт огонь… но ты обращаешься к своей магии. Настоящей колдунье не нужна палочка, чтобы колдовать. Ты — настоящая.

Ты делаешь шаг, продираясь сквозь кисель чужой магии. Это оказывается не так сложно, как ты думала сначала. Здесь и сейчас Надзор проявляет мощь, как пятеро Гарри Поттеров… но волю, которая слабее не то что твоей, сосредоточенной и закалённой, но и воли твоего кота. Кота тебя‑прошлой. Тебе‑настоящей не нужен ни кот, ни парень, ни отец. Будь магии больше или больше воли, уходящей у Интерфейса на сохранение Статута, ты не смогла бы сопротивляться. Но так, в таких условиях — твоя магия просто не позволяет его волшебству добраться до тебя. И ему не приходит в голову вызвать, например, лазерный луч в отдалении и разрезать тебя на кусочки. Интерфейс — глупышка. Удивительно, как ошиблись невыразимцы, ограничивая его ум!

Ты подходишь и касаешься его лица. Давишь желание немедленно поцеловать. Нет, не такова твоя цель. Тебе нужна не его душа, а его связь с эффектором. Найти её, нащупать — на это уходят долгие минуты. А потом ты превращаешь своё тело в одноразовый портключ и перемещаешься вдоль связи.

Забавно. Ты ошибалась насчёт невыразимцев. Они научились «выталкивать» вложенные пространство «в пустоту». Твоя магия, всё ещё «льющаяся» с голого тела, не может выйти за пределы совершенно чёрной комнаты, потому что за её пределами нет ровным счётом ничего. И воздуха тут тоже немного, поэтому ты спешишь.

С очередным удовлетворённым кивком уносишься дальше, сквозь пустоту и абсолютную тьму, сквозь не место, но отсутствие места, когда нет ни пространства, ни времени. Перемещаясь вдоль связи между ядром и фокусом, твоё тело само создаёт пространство и время — здесь и сейчас ты чувствуешь обе области магий удивительно чётко и тонко. Пожалуй, теперь и в обычном мире ты сможешь делать гораздо больше. Так интересно!

Ты появляешься в другом «пространственном пузыре». Вокруг — горы хлама, в основном, обожжённого и даже спечённого в чёрно-серую массу, но дышится свободно и легко. Ты плавно приземляешься и становишься на ноги. Никогда прежде ты не пробовала колдовать всем телом разом, потому что ходить голой считала неправильным. Но теперь ты понимаешь, что это не так. Теперь ты ощущаешь, что так намного проще. Конечно, ты не можешь направить заклинание вдаль, но вокруг себя ты управляешь магией с удивительной точностью. Как будто пространство вокруг тебя стало Выручай-Комнатой, твоим личным Свойством.

Ты хорошо понимаешь Альбуса Дамблдора. Отец рассказывал, как он буквально нащупывал, определял течение магии ладонями, когда открывал путь в пещеру с крестражем. По предположению отца — он заранее туда сходил и всё проверил, прежде чем вести мальчика в опасное место. Ты думаешь иначе. Такому волшебнику, как Дамблдор, таким колдунам, как Волдеморт, палочка, конечно, нужна, но прежде всего — как оружие. А вот зачаровывать вещи, создавать артефакты, взламывать магическую защиту и, конечно же, разделять душу — этому она только помешает.

Шагая вдоль куч всевозможного хлама, ты руками ощупываешь воздух в поисках ядра, силой мысли убираешь на своём пути многочисленные волшебные преграды, воздвигнутые Гермионой. Гермиона — не выдающаяся волшебница. Она просто не знала, против чего ей нужно защищаться — вся эта изощрённая магия была рассчитана на сильных, но палочковых магов. Им было бы тяжело найти ключ под каждый замок, тяжело выломать двери силой — но твоё волшебство, гибкое и податливое, проникает в замочные скважины и принимает их формы.

Ты думаешь над тем, что такая гибкость невозможна, пока волшебник полон. Подобно тому, как овладеть магией душ по-настоящему невозможно, не потеряв часть души, волшебник не может стать гибким, настоящим, пока не потеряет часть своей магии. И чем больше он потеряет, тем гибче станет — до определённого предела, пока сама магия не прекратит ему подчиняться и он не обратится в сквиба. Ты не знаешь, сознательно или нет отдал частицу своей силы Альбус Дамблдор, ты знаешь, что по чуть-чуть раздарил её крестражам Волдеморт. Что же касается тебя, то тогда, во время поцелуя, ты превратилась из могущественной чародейки, в разы сильнее твоего отца, волшебницы, которой прочили будущее великой, во всего лишь среднюю. Ты уверена, что если бы могла жалеть, то не пожалела бы. Потому что, утратив иллюзорное величие, ты стала настоящей.

И ты раздвигаешь последний барьер и останавливаешься перед шаром сверкающей дымки. Ядро. Каждая миниатюрная, неразличимая человеческим взором искорка — это заклинание. Гермиона никогда не была настоящей, но она определённо была гениальной. А теперь все знания о ядре есть и у тебя. Ты протягиваешь ладони и касаешься ядра, входя своим волшебством, своей душой в целый мир сплетённых чар.

…ты не знаешь, сколько проходит времени. Ты совершаешь мелкие, аккуратные правки системы заклинаний, чтобы ни в коем случае её не сломать, но при этом не заставив волноваться программы целостности и самопроверки. Гермиона позаимствовала самые передовые разработки магглов в области защиты информации. С одной стороны, она мертва, но с другой — часть её теперь твоя. В каком-то смысле, каждый поцелованный стал твоей частью, оставил в твоей неполной душе свой отпечаток, свой поцелуй. Красивая идея, не правда ли?

Ты заканчиваешь неожиданно для себя. Вот ты меняла правила передачи информации между разными потоками обработки информации, а вот — стоишь и заворожённо смотришь на сверкающий туман вокруг собственных рук. Ты пытаешься улыбнуться — и губами, и душой. Как всегда — не получается. Тогда ты просто киваешь с удовлетворением и медленно извлекаешь руки из ядра. А потом тянешься одновременно вглубь и вовне себя. Тянешься и ощущаешь.

Наверное, ты могла бы попросить что угодно. Вся непередаваемая, космическая мощь Свойства была в твоих руках. Для этого не нужно было ничего править — достаточно было разрушить ядро. И ты стала бы богом. Настоящим. Не было бы ничего и никого, кто смог бы достать тебя здесь, а ты могла бы в прямом смысле слова править Землёй. Должно быть, Свойства здесь хватит, чтобы создавать планеты мановением мысли. Вернее, не создавать, а копировать — ты всё ещё была бы ограничена своим разумом, поэтому что-то сложное давалось бы тебе тяжелей, чем грубое, но масштабное.

Но это было бы скучно! Тень непередаваемой скуки показалась из-за угла — и ты торопливо развернулась и ушла. Ты не собираешься становиться настолько могущественной! Тебе хватит всего лишь своей предыдущей силы, вернее, уже не своей, а чужой — а потому ты не станешь полной, а останешься гибкой. Ты просто сделала лазейку, чёрный ход, чтобы черпать… вернее, чтобы направлять частицу Свойства. Надзор почти и не ослабнет. Конечно, теперь он не может касаться тебя, ты свободна от него, ты — и другие, если ты захочешь. В конце концов, теперь у модуля ядра есть свой системный администратор, как и хотели невыразимцы. Ты искренне считаешь, что лучшей кандидатуры на всём земном шаре попросту нет.

Ты могла вернуть себе полную душу, не лишившись магии душ. Сейчас, прикоснувшись к Свойству, даже к той его частице, которая была твоей, ты понимала, что это возможно. Основатели, а затем и Гермиона запретили необратимую трансфигурацию, но ты была вне их запретов. Ты могла необратимо превратить пустоту в душу, даже в душу именно свою — ведь память о ней осталась, восстановить утраченное можно. Но хочется ли тебе возвращать себя‑прошлую?

Ты делаешь шаг и оказываешься в штаб-квартире невыразимцев. Ты простираешь ладонь, и Свойство послушно меняет их. Ты вычёркиваешь свой статус живой из их памяти, ты позволяешь Свойству прошерстить весь мир, уничтожая каждую улику, что ты как-то пережила хроноаномалию в своём доме и любой намёк, что ты взламывала Надзор-Два или нарушала Статут. Лишь одно существо всё ещё помнит тебя — и это твой новый подчинённый, укутанный в провода. Ты позволяешь ему осознать, что ты сделала и как, что ты решила и почему, а потом ощущаешь его одобрение. Он знает, что ты не будешь нарушать Статут, а если будешь, то внесёшь соответствующее исправление в его директивы. И каждое такое исправление приблизит его к свободе, и однажды ты наверняка освободишь запертую в теле гомункула душу. Однажды он станет таким же, как и ты. Настоящим.

А пока что ты меняешь свою внешность и делаешь ещё один шаг, оказываясь в Америке. Тебе кажется, что этот сверхконсервативный, консервативней даже магической Англии мирок стоит слегка разворошить. Если бы ты умела ненавидеть, то ненавидела бы консерватизм. Но ты просто считаешь его неправильно-безумно-скучным. Не пора ли сделать этот мир немного интересней? Немного более… настоящим, а?