Пару лет спустя (гет)

Фортуна, казалось, наконец, стала если не полностью улыбаться, то дружески подмигивать барону. Ему даже не пришлось наводить справки, добрались ли голубки до Анжу. На последнем постоялом дворе, остановившись промочить горло, барон услыхал разговор двух путешественников, отдающих должное дорожной трапезе: «Вы слыхали, шато Ла Рош больше не пустует. Господа приехали, а госпожа-то — раскрасавица…» Антрагэ допил чарку и вышел.

До конечной цели долгого пути оставалось рукой подать, но барон по-прежнему не торопился. Он сначала завернул в своё имение, велел оседлать на конюшне свежую лошадь, сменил покрытое пылью, дорожное платье. Достал приказ, ещё раз внимательно перечитал его, и, обмакнув перо в чернила, добавил к нему недостающий ингредиент: ненавистную личность ушлого соперника, стараясь не поставить кляксу. Полюбовался своей работой, свернул бумагу и, наконец, отправился в Анжер.

Там он передал бальи приказ об аресте предполагаемого бунтовщика и умыл руки до локтя. Герцог Анжуйский позаботился снабдить Антрагэ дополнительной бумагой, предоставляющей барону особые привилегии, которые давали возможность проследить за течением дела. Герцог весьма справедливо полагал, что Антрагэ будет живейше в нём заинтересован. Поболтав с бальи на прощанье, барон попросил уведомлять его о том, какой оборот примут события, и также непременно поставить в известность, если вдруг на пути свершения правосудия возникнут какие-либо препятствия. Получив в ответ живейшие уверения, что приказ короля будет исполнен немедленно и в точности, барон отбыл с чувством выполненного долга.

Любопытно, каков будет всплеск от этого камня, брошенного им в тихие воды пруда безмятежной провинции? Интересно, сколько потребуется усилий добропорядочных анжуйцев, чтобы арестовать миньона? Окажет он при аресте сопротивление или покорно отправится в тюремную камеру? Что он сделает? Антрагэ в предвкушении! А мадам графиня? Примется носить супругу передачи и чистое бельё или станет хулиганить? Ну, ничего, скоро узнаем. Антрагэ почему-то представил себе сцену: госпожа де Келюс рыдает и сыплет проклятьями под стенами тюрьмы. Да! И руки ещё заламывает. А благоверный из узилища ей печально ладошкой машет через прутья решётки на окне. Однако, что-то разыгралось у тебя воображение, Антрагэ. Барон невольно усмехнулся. И всё же, догадается ли она сразу, что взятие супруга под стражу, является делом рук бывшего жениха, или подумает, что с ними сводит счёты король?

Король… А ведь Антрагэ начинал свою службу у него в свите, когда его величество был ещё герцогом Анжуйским. Он служил ему верой и правдой и даже ездил с ним в Польшу. Хенрык Валэзы, король польский — то ещё было приключение… Под каждым всадником по десять лошадей загнали, так во Францию от славян торопились удрать. Да уж… Из песни слов не выкинешь.

А графчик-красавчик, перешедший барону дорогу, вступил в свиту Генриха как раз перед польской авантюрой. С виду скромненький, слова лишнего не говорил. Тихоня такая, с небесно-голубыми глазами. Купидон… Поначалу особнячком всё держался. Сизый голубь. Это потом он крылья орлиные расправил и хвост павлиний развернул. Антрагэ тогда и не знал его толком. Только и было ему известно, что новичок — единственный сын сенешаля Руэрга. Ведал бы наперёд, что этот сынок вытворит, убил бы его там. Прикончил бы на месте.

Едва взойдя на престол, Генрих III по-королевски отблагодарил Антрагэ за верность. Как раз преставилась престарелая тётушка барона, особа весьма состоятельная, и его величество присудил, не колеблясь, всё оставшееся после неё наследство, до последнего луидора, не Антрагэ, а самой дальней его родне, хоть у Антрагэ очевидно было больше на него прав. Но прав всегда не тот кто по праву прав, а тот, кто венценосной особе лучше пятки вылижет. Родня, обошедшая Антрагэ, была отнюдь не бедная, но, конечно, денег лишних никогда не бывает. А Антрагэ имущество это нужно было просто позарез. Он был младшим из трёх братьев, и вертеться, чтобы устроиться в этой жизни и выбить место под солнцем приходилось ого-го как! Не снеся подобного вероломства, Антрагэ перешёл в свиту герцога Франсуа.

А его венценосное величество вначале финансовое достояние у Антрагэ отнял, а потом и невесту. Мстил, видать, за то, что Антрагэ оставил его службу. Рад был, небось, отыграться да поглумиться, затеяв весь этот позор в Лувре, раз выпал такой случай. Вот так, придёшь представить свою будущую жену ко двору и объявить о помолвке и вдруг обнаружишь, что наречённая, по воле короля, выходит замуж совсем не за тебя, а за паршивого миньона. Потерю имущества Антрагэ ещё готов был стерпеть от Генриха Валуа, но не потерю своей невесты! Этого он никому не сможет простить! Вовеки.

Он дышать на неё боялся. Робел! Перед двенадцатилетней тогда девчонкой! Столько ей было, когда Антрагэ к ней посватался. После, он шесть лет терпеливо ждал, пока она повзрослеет. И да, робел! Робел! Представляете?! И всё справлялся о ней в письмах у барона де Ла Роша, а тот изредка в своих ответных посланиях передавал для Антрагэ от неё приветы. Сама она ему никогда не писала.

Вот так всегда получалось у Антрагэ, кому он искренно, верой и правдой, от того — плевок. В самую душу. И Женевьев он был не нужен. Конечно, раззолоченный щёголь куда приятнее. Веселее. Ну да, что там говорить, я был не хорош, зато нахальный миньон — хорош оказался. Как умудрился подлезть и чем взял? Краснобайством, блеском, наглостью своей. Но она Антрагэ за него убить была готова, метнула в него кинжал. Лучше бы уж в своей затее преуспела. Честное слово.

«Ухаживать надо было за будущей супругой, заинтересовывать своей особой», — потом говорили Антрагэ. Да когда?! Когда? У него шпага в ножнах-то не бывала почти что! И как этот мерзавец сумел с ней познакомиться и так увлечь? Дорого бы дал, чтобы узнать. Но всё же… Как? Как?! Как он нашёл ее в уединённом парижском квартале, где находился дворец её опекуна, дядюшки Ла Роша. Ну как? Господа! Как он туда добрался?! И что наплёл, что напел в уши, что она Антрагэ и знать-то потом не желала?

Но, королевская милость быстротечна и хрупка, теперь вот и граф попал под раздачу. И Антрагэ даст ему почувствовать все прелести опалы на своей шкуре, не будь он Шарль де Бальзак.

Барон воротился в имение, справедливо полагая, что случись некое волнение и всплеск страстей у соседа, ему станет об этом известно весьма скоро. Все свежие новости в этом благословенном краю передаются чудо как быстро.

Остаток дня прошёл вполне спокойно, как и ночка вослед за ним. Антрагэ, устав от всей этой беготни и волнений, отлично и крепко выспался, без тревожащих воображение, снов. Он отдавал должное медлительности провинциальных властей, и ожидал, что увлекательное действо развернётся назавтра, с утреца пораньше. Но наступивший день протекал как-то уж подозрительно безмятежно. Вовсю сияло солнышко, порхали бабочки, резвились стрекозы, бежали по ясному небу облачка, гонимые свежим ветерком — прямо по направлению к шато Ла Рош. И никакого тебе волнения — тишина! Пришедшую ночь барон провёл уже более тревожно, ворочаясь и гоня из головы рой будоражащих ум мыслей. Следующий день также тянулся неторопливо и достаточно мирно, как две капли воды, походя на предыдущий. Тянулся, тянулся, пока не канул в вечность. Когда ночь опять вступила в свои права, барон уже напрасно старался при свете одинокой свечи усыпить себя скучнейшим испанским рыцарским романом, и ему удалось забыться беспокойным сном всего лишь на несколько часов перед самым рассветом. Известий и новостей по-прежнему никаких не поступало. Да что там происходит? Терпение у Антрагэ почти лопнуло, и он уже готов был наведаться в Анжер, как вдруг — бальи сам к нему пожаловал.

— Я желал бы посоветоваться с вами, как с доверенным лицом монсеньора, — начал он без дальнейших предисловий.

— Арест был произведён?

— Да, в тот же день, когда был доставлен приказ.

— И как прошёл?

— Весьма гладко.

— Арестованный не оказал сопротивления?

— Ни малейшего, просто выразил крайнюю степень изумления.

В глубине души барона шевельнулось презрение. И он не сбежал? Безропотно отдал себя в руки анжуйской страже? Антрагэ надеялся, что всё-таки сбежит и не будет отравлять воздух своим присутствием в соседнем шато. Ну да что с него возьмёшь: миньон. Королевский баловень. Они только храбры, когда за ними толпится взвод швейцарцев с алебардами, а так они, конечно, потеряны. И вспомнил своё бегство из Парижа, когда грозил арест. Дважды причём.

— Для исполнения воли его величества возникли непредвиденные проволочки, — донёсся до него голос бальи, выжидательно смотрящего на Антрагэ. — Видите ли, дева сломалась.

— Какая дева?

— Железная. Проржавела. Не употребляли её лет эдак сто. В подвале сыро.

Антрагэ помотал головой, собираясь с мыслями.

— И станок тоже безнадёжно испорчен — дерево сгнило. В общем, то, что ещё остаётся в приличном состоянии, чистят и смазывают, но это займёт некоторое время. С пристрастием допросить пока что не получится.

— Про пристрастие в приказе речи не было.

— Пришли дополнительные указания от его величества.

— Позвольте, когда же?..

— Как раз сегодня утром. Задержка, возникшая относительно проведения дознания, может быть скоро устранена, но далее встаёт вопрос довольно щекотливый. Узник может пристрастие и не выдержать.

— Слишком нежен? — нервно усмехнулся барон, спрашивая, хотелось ли ему в отношении соперника заходить так далеко. Конечно, холёную внешность ему попортят, но Антрагэ должен был признаться, что подобный поворот событий застал его врасплох.

— В его-то годы, дорогой Антрагэ.

— В какие годы?

— Его годы.

— Я не понимаю.

— Помилуйте, его годы. Дорогой Антрагэ, право, вы же так хорошо знаете арестованного.

— Не стану скрывать, мы встречались прежде.

— Встречались? Да он живёт у вас тут под боком…

— Живёт. И что же? Я не успел завести с ним столь уж крепкое знакомство.

— Вы уверены?

— Да! В конце концов!

— Ну, как скажете, конечно, как скажете, но даже при самом поверхностном знакомстве, уж возраст не заметить было бы крайне затруднительно.

— Вы говорите загадками.

— Вы сами, право, немного меня озадачиваете.

— Да?

— Что?

— Ну?

— Ну да!

— Да объяснитесь же!

— Себастьян де Ла Рош — убелённый сединами старец, и я, право же, поставлен в крайне затруднительное положение.

Антрагэ медленно опустился в кресло.

— Барон Себастьян?!

— Разумеется, кто же ещё может быть… в приказе было сказано взять под стражу владельца шато Ла Рош…

В голове Антрагэ взорвалась петарда. И груда ядер. И бочка с порохом — туда же. Передавая ему приказ, герцог Франсуа убедительно просил барона не указывать в нём прямых имён и титулов, монсеньору стоило таких трудов добыть эту бумагу, что хотелось, чтобы деликатный вопрос персоны, упоминаемой в приказе, можно было бы обойти со всей возможной дипломатией и тайной. Задал его высочество задачку! Слегка досадуя на трусость принца, но повинуясь его просьбе, Антрагэ использовал единственно возможный намёк на личность того, кого нужно подвергнуть аресту: в приказ было вписано, что арестован должен быть «владелец шато Ла Рош». Нынешний владелец шато.

Сейчас Антрагэ отчаянно соображал, каким образом почтенный барон Себастьян мог оказаться в Анжере, когда Антрагэ оставил его в добром здравии в имении возле Парижа.

— Приказ гласил, «владелец шато Ла Рош», а всем в Анжу известно, кто владелец, уважаемый барон де Ла Рош, — поспешно говорил бальи, семеня рядом с Антрагэ, который широкими шагами направлялся в сторону конюшни. — Он приехал в Анжер, что весьма облегчило задачу, в его шато за ним посылать не пришлось, его и арестовали, понимаете….

— Шато Ла Рош поменяло владельца, — объявил Антрагэ. — Барон Себастьян им больше не является.

— Барон де Ла Рош не владелец шато Ла Рош? Позвольте…

— Именно.

— Я не понимаю.

— Была произведена передача имущества.

— Вы говорите загадками.

— Напротив, я изъясняюсь предельно ясно.

— Да?

— Что?

— Ну?

— Ну да!

— Да объяснитесь же!

— Шато Ла Рош был отдан в приданое племяннице барона де Ла Роша, и теперь является собственностью её супруга, — на слове «супруг» Антрагэ поперхнулся.

— Нельзя ли поподробней, прошу вас…

Нет, друг Антрагэ. Покой нам увидать возможно лишь во сне.