Stories from the Inside - Сказки из склепа (джен)

Теперь я примирилась с этим. Я любила его, правда любила. Он был мне ближе, чем брат. Он был всем, что у меня было в этом холодном мире. Сейчас у меня не осталось ничего.

Больше всего я скучаю по его улыбке. Она была самым заразительным из всего, что я когда-либо видела. Он мог сверкнуть этой улыбкой — и всё остальное вокруг гасло. Всё было хорошо, если Сириус был рядом.

Я никогда в это не верила. Я знаю, все так говорят. Задним умом все умны. И всё же я правда это знала. Он не был похож на них. Риус ненавидел тьму. Я хотела прийти на суд. Я хотела встать, и накричать на них, и прекратить всё это, и спасти его. Но что сказать? Как сказать людям, которые потеряли друзей, детей, родителей, что они ошибаются? Как остановить людей, которые жаждут мести?

Я признаю это сейчас: я боялась, когда он сбежал, боялась за свою жизнь. Разве невиновный сбегает? Я думала, что ошибалась все эти годы. Я думала, что он придёт за мной. В конце концов, его друзья погибли, потому что он их выдал. Он оставил собственного крестника сиротой. Год я жила во всепоглощающем страхе перед ним, перед моим Риусом, моим собственным кузеном.

И вот однажды ко мне пришла Нимфадора. Она закончила наконец учиться на аврора, храни её Господь. Она рассказала мне об Ордене, хотя это было против данных ей инструкций, и сказала, что видела его. Я не хотела верить в это, или, скорее, я не хотела, чтобы это оказалось правдой. Она сказала, что у меня есть день, чтобы посетить старый тётин дом, пока не вселились новые жильцы.

Я пошла. Никаких больше размышлений, никакой больше нерешительности. Возможно, в этом было немного от саморазрушения — бежать на встречу с осуждённым за убийство. Но меня это больше не волновало. Мне надо было знать.

Мой страх догнал меня на лестнице, ведущей к комнате, где ждал он, как только тот мерзкий портрет перестал орать на меня. Содрогаясь, я почувствовала, как мои пальцы тянутся к двери и открывают её.

Я хотела бы сказать, что всё было как в маггловском фильме. Я очень хотела бы сказать, что я увидела его лицо, и я поверила, и потом мы бросились друг к другу, и это было красиво. Правда хотела бы. Но всё случилось не так. Было много слёз и крика, прежде чем я успокоилась. В конце концов я обнаружила себя сидящей на кровати, обвитой его сильными руками. Сириус и я оставались так долго, очень долго, разговаривая до самого рассвета.

А затем — слишком скоро — он ушёл. Был убит, потому что Белла всё ещё не могла вынести вида его счастья и не вмешаться; убит, потому что достаточно заботился о крестнике, чтобы попытаться спасти его — и спасти.

Как бы то ни было, это был не первый раз, когда я его потеряла. Сириус бы одобрил то, как он умер. Думаю, это почти восхитило бы его. А вот от того, что началось потом, он был бы в ярости. Я не знаю, сколько раз слышала, как его восхваляют те, кто раньше бы проклял. Это сводит меня с ума. Риус не был героем. Они даже не знали его, они просто знают, что сейчас принято его любить. Это идёт вразрез со всей его сущностью. Меня тошнит от этого.